Голова пуста как пустынные места. Шпаликов Геннадий«Стихотворения

Геннадий Шпаликов, поэт и сценарист, невероятно обаятельный и светлый человек, очень рано узнал, что такое успех.

Многие считали, что у него впереди прекрасное будущее. Однако жизнь его сложилась очень драматично...

“Я жил, как жил…”

Я шагаю по Москве,

Как шагают по доске.

Что такое - сквер направо

И налево тоже сквер.

Здесь когда-то Пушкин жил,

Пушкин с Вяземским дружил,

Горевал, лежал в постели,

Говорил, что он простыл.

Кто он, я не знаю - кто,

А скорей всего никто,

У подъезда, на скамейке

Человек сидит в пальто.

Человек он пожилой,

На Арбате дом жилой,-

В доме летняя еда,

А на улице - среда

Переходит в понедельник

Безо всякого труда.

Голова моя пуста,

Как пустынные места,

Я куда-то улетаю

Словно дерево с листа.

А меня Сережей пусть она зовет,

Но с такою рожей кто ж меня возьмет?

Разве что милиция, и пешком под суд —

За такие лица просто так берут.

Я дошел до ручки, да, теперь хана.

День после получки — денег ни хрена.

Что сегодня? Пятница? Или же четверг?

Пьяница, ты, пьяница, пропащий человек.

Я иду по городу, мысль во мне свистит

Отпущу я бороду, перестану пить.

Отыщу невесту, можно и вдову,

Можно и не местную, Клавой назову.

Геннадий Шпаликов появился на свет в 1937 году в Карелии. Когда началась война, его отца, военного инженера, призвали на фронт, а с войны он уже не вернулся. То, что Геннадий станет военным, не подлежало сомнению, и в 1947 году его отправили на учебу в киевское суворовское училище, затем Геннадий поступил в Московское высшее военное командное училище. Но случилось так, что службу в армии ему пришлось оставить - из-за тяжелого ранения. Однако по этому поводу Геннадий совершенно не переживал, поскольку, еще будучи суворовцем, понял, что армейская служба - это не для него. «Долой ваши порядки, приказики и приказы», «Снова и снова в поле зрения стены напротив скучно-белые, как все до омерзения надоело», «Серых дней лента», — так он напишет в своем стихотворении «Надоело».

Уволившись из армии, двадцати лет отроду, Геннадий задумался, чем же ему заняться. Оказавшись во ВГИКе, понял, что именно здесь он и хотел бы учиться - необыкновенная атмосфера, красивые девушки с актерского факультета... И хотя конкурс был громадный, Шпаликова приняли на сценарный факультет.

И началась веселая студенческая жизнь, бездельничали от сессии до сессии, ночами гуляли по Москве, бывало, не расходились неделями. Шпаликов чувствовал, что попал в свою стихию, всегда его окружали друзья.. Всех подкупала его бескорыстность, доброта и ирония, с ним было интересно.

Я жил как жил,

Спешил, смешил,

Я даже в армии служил.

И тем нисколько не горжусь,

Что в лейтенанты не гожусь.

Не получился лейтенант,

Не вышел. Я — не получился,

Но говорят во мне талант

Иного качества открылся:

Я сочиняю — я пишу.

Павел Финн, киносценарист, вспоминал:

Гена был такой Моцарт среди нас, и, к счастью, то, что он Моцарт, было прекрасно, а еще прекраснее, что среди нас не было Сальери. Он был абсолютно уверен в своем предназначении, в своей власти над этой жизнью, в своей неординарности».

Геннадий Шпаликов со своей первой женой Натальей Рязанцевой

Еще будучи студентом, он написал сценарий для фильма маститого режиссера Марлена Хуциева "Застава Ильича". Картина для того времени оказалась очень необычной, работали все с большим увлечением, но судьба у фильма оказалась незавидной. Хрущев, посмотрев его, посчитал фильм "идеологически вредным", и к прокату его не допустили. Картину подвергли нещадной цензуре, требовали переписать сценарий, сделав из него "идейно здоровое произведение". Как это так, картина с таким многообещающим названием "Застава Ильича", а в ней « три парня и девушка шляются по городу и ничего не делают». Шпаликов не хотел ничего переписывать, иногда пропадая из-за этого неделями. В результате из фильма все же были вырезаны целые куски, сменили даже его название, и он стал называться "Мне двадцать лет".

М. Хуциев и Г. Шпаликов

А ведь знаменитый польский режиссер Анджей Вайда, просмотрев первоначальный вариант фильма, который длился три часа, заявил:“Готов тут же, сейчас же, смотреть второй раз!”

В 1962 году Шпаликова пригласил для работы над лирической картиной "Я шагаю по Москве" режиссер Данелия. И хотя в этом фильме опять "три парня и девушка", и фильм “опять непонятно, о чем”, режиссеру удалось отстоять сценарий. Работали над фильмом «легко, быстро и весело», и вскоре он вышел на экраны, один из лучших отечественных фильмов. Зрителям полюбился и сам фильм, и песня, прозвучавшая в нем. Песню, как и сценарий, написал тоже Шпаликов, и написал ее буквально за несколько минут, во время съемок. Да он все все писал очень легко и быстро, как рисуют карандашом...

Фильм вышел не торжественным и пафосным, какие были тогда в почете, а простым, легким и веселым.

Потом последовало еще несколько сценариев, по которым были поставлены фильмы. А заключительная сцена из фильма «Долгая счастливая жизнь в котором Шпаликов был режиссером, поразила даже великого Антониони.

Все эти сценарии были написаны Шпаликовым уже к 24 годам, с ним работали известные режиссеры, о нем писали, его легкие стихи, наполненные чистотой, грустной иронией и человечностью, и трогательные, сентиментальные песенки, находили отклик в душе его ровесников и не только их. Его песни распевала вся страна.

Лед, лед

Ладогой плывет.

Лед, лед

Ладогой плывет.

Все сомнения откинув,

Посреди большого дня

Сяду, сяду я на льдину —

Льдина вынесет меня!

Меня льдина выручает.

Я спрошу ее потом:

«Куда вынесет-причалит?

Под каким пройду мостом?»

Лед, лед

Ладогой плывет.

Лед, лед

Ладогой плывет.

«Милый, ты с какого года?

И с какого парохода?» —

Ни ответа, ни привета...

А на речке тает лед.

Лед, лед

Ладогой плывет...

Кадр из мультфильма Сказка сказок. Художник Франческа Ярбусова

Городок провинциальный,

Летняя жара,

На площадке танцевальной

Музыка с утра.

Рио-рита, рио-рита,

Вертится фокстрот,

На площадке танцевальной

Сорок первый год.

Ничего, что немцы в Польше,

Но сильна страна,

Через месяц - и не больше -

Кончится война.

Рио-рита, рио-рита,

Вертится фокстрот,

На площадке танцевальной

Сорок первый год.

По несчастью или к счастью,

Истина проста:

Никогда не возвращайся

В прежние места.

Даже если пепелище

Выглядит вполне,

Не найти того, что ищем,

Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно

Я бы запретил,

Я прошу тебя, как брата,

Душу не мути.

А не то рвану по следу,

Кто меня вернет?

И на валенках уеду

В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,

Там, где - боже мой! -

Будет мама молодая

И отец живой.

Людей теряют только раз,

И след, теряя, не находят,

А человек гостит у вас,

Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днем,

Он все равно от вас уходит.

Давай сейчас его вернем,

Пока он площадь переходит.

Немедленно его вернем,

Поговорим и стол накроем,

Весь дом вверх дном перевернем

И праздник для него устроим.

Но на смену 60-м, с их пьянящей свободой, пришли другие времена, 70-е, а Шпаликов так и остался художником своих любимых 60-х...

Я ужасно сентиментален, и это неистребимо во мне, как грусть. ..Время безжалостно, я знаю это и стараюсь улыбаться, когда мне совсем не хочется улыбаться, и говорю не те слова, какие нужно говорить. А какие нужно? Я забыл эти слова. Меня пугает равнодушие времени и чужие люди. Чем дальше, тем больше чужих, и некому поклониться, и не с кем уйти. Я ужасно сентиментален, и я бы плакал, прислонившись к плечу друга, но я не могу плакать и смотрю, смотрю спокойными глазами на пустоту вокруг.

Что будет потом? Я не хочу думать...

Геннадий Шпаликов, его вторая жена Инна Гулая и дочка Даша

Кроме того, для него был невыносим диктат чиновников от «Совкино», он не мог приспосабливаться, как это в то время делали многие. И уже в начале 70-х для него наступил период невостребованности, повлекший за собой обострение проблемы с алкоголем, начался разлад в семье, закончившийся разводом. Женой его была известная актриса Инна Гулая, к тому времени у них была уже дочка Даша. Уйдя из дома, начал скитаться по друзьям и знакомым.

Все чаще его стали посещать тяжелые мысли.

«Меня пугает равнодушие времени и чужие люди, чем дальше, тем больше чужих. Велика Россия, а позвонить некому. Я не знаю, зачем жить дальше».

И осенью 1974 он свел свои счеты с жизнью. Было ему тогда всего 37 лет.

Рядом была записка:

«Вовсе это не малодушие, — не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».

А последним стихотворением, которое он написал,и которое нашли уже после его смерти, было такое:

Не прикидываясь, а прикидывая,

Не прикидывая ничего,

Покидаю вас и покидываю,

Дорогие мои, всего!

Все прощание — в одиночку,

Напоследок — не верещать.

Завещаю вам только дочку —

Больше нечего завещать.

Один из самых его близких друзей - Виктор Некрасов, писал:

«Вот по такой лестнице — с выбитыми ступеньками, с пугливо целующимися на площадках парочками, с пустыми поллитровками, подбираемыми по утрам уборщицами, — по такой взлетал, как вихрь, он на последний этаж. А к той, с красными ковровыми дорожками, придерживаемыми блестящими медными палками, по которой надо подниматься степенно, придерживаясь за полированные перила, — он боялся даже подойти. А ведь большинство хочет именно по этой, второй, а то и в зеркальном бесшумном лифте подыматься по лестнице славы (или на какой-то этаж ЦК)».

«Да, взбегал, легко и весело. Потом стал запыхиваться. Потом рухнул. Головой вниз.

Когда мы с ним сдружились, он скакал еще через две ступеньки. Расстались же — за полгода до его гибели, — когда он с трудом уже переводил дыхание на площадке этажа.

Да, он пил. Осмелится кто-нибудь бросить в него камень за это? Все пьют. И не от этого он умер. Хотя и от этого... Лестница оказалась не та».

На меня надвигается
По реке битый лед.
На реке навигация,
На реке пароход.
Пароход белый-беленький,
Дым над красной трубой.
Мы по палубе бегали -
Целовались с тобой.
Пахнет палуба клевером,
Хорошо, как в лесу.
И бумажка приклеена
У тебя на носу.
Ах ты, палуба, палуба.
Ты меня раскачай,
Ты печаль мою, палуба,
Расколи о причал.

МОЖАЙСК

В желтых липах спрятан вечер,
Сумерки спокойно сини.
Город тих и обесцвечен,
Город стынет.
Тротуары, тротуары
Шелестят сухой листвою,
Город старый, очень старый
Под Москвою.
Деревянный, краснокрыший,
С бесконечностью заборов,
Колокольным звоном слышен
Всех соборов.
Полутени потемнели,
Тени смазались краями,
Переулки загорели
Фонарями.

ЗВЕЗДНОЕ ОЗЕРО

ДЕСЯТЬ ЛЕТ

Загорелым, обветренным и босым
Выскочил он под дождь.
От современности -
только трусы,
А так - африканский вождь.
Пренебрежительно глянул на нас,
Вытер ладонью нос
И пустился по лужам в дичайший пляс
С удовольствием и всерьез.

"Ах улицы, единственный приют…"

Ах улицы, единственный приют
Не для бездомных - для живущих в городе.
Мне улицы покоя не дают,
Они мои товарищи и вороги.
Мне кажется - не я по ним иду,
А, подчиняясь, двигаю ногами,
А улицы ведут меня, ведут
По заданной единожды программе,
Программе переулков дорогих,
Намерений веселых и благих.

"Бывает все на свете хорошо…"

Бывает все на свете хорошо ,
В чем дело, сразу не поймешь, -
А просто летний дождь прошел,
Нормальный летний дождь.
Мелькнет в толпе знакомое лицо,
Веселые глаза,
А в них бежит Садовое кольцо,
А в них блестит Садовое кольцо
И летняя гроза.
А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан,
И тундру, и тайгу.
Над лодкой белый парус распущу,
Пока не знаю с кем,
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу
И вспомню о Москве.

СНЕГ В АПРЕЛЕ

И я вступаю, как во сне,
в летящий на закате снег.
Уже весна. Летит прощально
над миром света пелена.
Любимая удивлена,
но телефону сообщая,
что выпал снег.
Как описать его паденье,
замедленный его полет?
Да, снег идет не в наступление,
он отступает, но идет.
Летит он, тихий, ненахальный,
иной у снега цели нет -
чтобы рукою помахали
ему, летящему, вослед.

"Может я не доживу…"

Может, я не доживу
До того момента,
Как увижу наяву
Цель эксперимента?
Может, я не дотяну
В будущее ногу,
Мне полеты на Лупу
Лично не помогут.
Риторический вопрос,
И отчасти глупый:
Для чего я жил и рос -
Не рассмотришь в лупу.
Или, скажем, в телескоп
Из обсерваторий.
Отчего в тщету укроп
И зелено море?
Говорят о чем киты,
Воробьи, синицы?
Отчего мне ты да ты
Продолжаешь сниться?
Отчего ко мне во сне
Города приходят?
Откровение - извне,
На каком же коде, -
Телетайпе, телети, -
Я по ним шатаюсь.
Кто кино про то крутил?
Не таюсь, а таю.

"Мы сидели, скучали…"

Мы сидели, скучали
У зеленой воды,
Птиц домашних качали
Патриаршьи пруды.
День был светлый и свежий,
Людям нравилось жить, -
Я был весел и вежлив,
Я хотел рассмешить.
Сочинял вам, не мучась,
Про царей, про цариц,
Про печальную участь
Окольцованных птиц.
Их пускают китайцы,
Чтоб потом наповал
Били птиц сенегальцы
Над рекой Сенегал.
Не узнать добровольцам,
Что убийцы босы
И научные кольца
Продевают в носы.
Погибают скитальцы
Вдалеке от друзей,
Горько плачут китайцы
И Британский музей.

БАТУМ

Работа не тяжелая,
И мне присуждено
Пить местное, дешевое
Грузинское вино.
Я пью его без устали,
Стакан на свет гляжу,
С матросами безусыми
По городу брожу.
С матросами безусыми
Брожу я до утра,
За девочками с бусами
Из чешского стекла.
Матросам завтра вечером
К Босфору отплывать,
Они спешат, их четверо,
Я пятый - мне плевать.
Мне оставаться в городе,
Где море и базар,
Где девочки негордые
Выходят на бульвар.

КОЛОКОЛ

Стоял себе, расколотый,
Вокруг ходил турист,
Но вот украл Царь-колокол
Известный аферист.
Отнес его в Столешников
За несколько минут,
Но там сказали вежливо,
Что бронзу не берут.
Таскал его он волоком,
Стоял с ним на углу,
Потом продал Царь-колокол
Британскому послу.
И вот уже на Западе
Большое торжество,
И бронзовые запонки
Штампуют из него.
И за границей весело
В газетах говорят,
Что в ужасе повесился
Кремлевский комендант.
И аферист закованный
Был сослан на Тайшет.
И повторили колокол
Из пресс-папье-маше.
Не побоялись бога мы
И скрыли свой позор.
Вокруг ходил растроганный
Рабиндранат Тагор.
Ходил вокруг да около.
Зубами проверял,
Но ничего про колокол
Плохого не сказал.

"У лошади была грудная жаба…"

У лошади была грудная жаба ,
Но лошади - послушное зверье,
И лошадь на парады выезжала
И маршалу молчала про нее.
А маршала сразила скарлатина,
Она его сразила наповал,
Но маршал был выносливый мужчина
И лошади об этом не сказал.

"Мертвец играл на дудочке…"

Посвящается Феллини

Мертвец играл на дудочке,
По городу гулял,
И незнакомой дурочке
Он руку предлагал.
А дурочка, как Золушка,
Ему в глаза глядит, -
Он говорит о золоте,
О славе говорит.

Кто он, я не знаю - кто,
А скорей всего никто,
У подъезда, на скамейке
Человек сидит в пальто.
Человек он пожилой,
На Арбате дом жилой,-
В доме летняя еда,
А на улице - среда
Переходит в понедельник
Безо всякого труда.

Голова моя пуста,
Как пустынные места,
Я куда-то улетаю
Словно дерево с листа.

Отыщу невесту, можно и вдову,

А меня Сережей пусть она зовет,
Но с такою рожей кто ж меня возьмет?
Разве что милиция, и пешком под суд -
За такие лица просто так берут.

Я дошел до ручки, да, теперь хана.
День после получки - денег ни хрена.
Что сегодня? Пятница? Или же четверг?
Пьяница, ты, пьяница, пропащий человек.

Я иду по городу, мысль во мне свистит
Отпущу я бороду, перестану пить.
Отыщу невесту, можно и вдову,
Можно и не местную, Клавой назову.

Геннадий Шпаликов появился на свет в 1937 году в Карелии. Когда началась война, его отца, военного инженера, призвали на фронт, а с войны он уже не вернулся. То, что Геннадий станет военным, не подлежало сомнению, и в 1947 году его отправили на учебу в киевское суворовское училище, затем Геннадий поступил в Московское высшее военное командное училище. Но случилось так, что службу в армии ему пришлось оставить – из-за тяжелого ранения. Однако по этому поводу Геннадий совершенно не переживал, поскольку, еще будучи суворовцем, понял, что армейская служба – это не для него. «Долой ваши порядки, приказики и приказы», «Снова и снова в поле зрения стены напротив скучно-белые, как все до омерзения надоело», «Серых дней лента», - так он напишет в своем стихотворении «Надоело».

Уволившись из армии, двадцати лет отроду, Геннадий задумался, чем же ему заняться. Оказавшись во ВГИКе, понял, что именно здесь он и хотел бы учиться – необыкновенная атмосфера, красивые девушки с актерского факультета... И хотя конкурс был громадный, Шпаликова приняли на сценарный факультет.

Я жил как жил,
Спешил, смешил,
Я даже в армии служил.
И тем нисколько не горжусь,
Что в лейтенанты не гожусь.
Не получился лейтенант,
Не вышел. Я - не получился,
Но говорят во мне талант
Иного качества открылся:
Я сочиняю - я пишу.

Павел Финн, киносценарист, вспоминал:

«... Мы жили с общим ощущением открытого шампанского... Мы были как будто бы беспечны, но в этой беспечности было очень много серьезного. За фасадом этой беспечности шла работа, которая и делала из нас тех, кем мы стали или кем мы не стали. И самым, безусловно, ярким лучом в нашей жизни тогда, конечно, был Гена, хотя мы об этом не думали. Мы это чувствовали, мы это знали, да он и сам это чувствовал, сам это знал.
Гена был такой Моцарт среди нас, и, к счастью, то, что он Моцарт, было прекрасно, а еще прекраснее, что среди нас не было Сальери. Он был абсолютно уверен в своем предназначении, в своей власти над этой жизнью, в своей неординарности».

А ведь знаменитый польский режиссер Анджей Вайда, просмотрев первоначальный вариант фильма, который длился три часа, заявил:"Готов тут же, сейчас же, смотреть второй раз!"

В 1962 году Шпаликова пригласил для работы над лирической картиной "Я шагаю по Москве" режиссер Данелия. И хотя в этом фильме опять "три парня и девушка", и фильм "опять непонятно, о чем", режиссеру удалось отстоять сценарий. Работали над фильмом «легко, быстро и весело», и вскоре он вышел на экраны, один из лучших отечественных фильмов. Зрителям полюбился и сам фильм, и песня, прозвучавшая в нем. Песню, как и сценарий, написал тоже Шпаликов, и написал ее буквально за несколько минут, во время съемок. Да он все все писал очень легко и быстро, как рисуют карандашом...

Фильм вышел не торжественным и пафосным, какие были тогда в почете, а простым, легким и веселым.

Лед, лед
Ладогой плывет.
Лед, лед
Ладогой плывет.
Все сомнения откинув,
Посреди большого дня
Сяду, сяду я на льдину -
Льдина вынесет меня!

Меня льдина выручает.
Я спрошу ее потом:
«Куда вынесет-причалит?
Под каким пройду мостом?»
Лед, лед
Ладогой плывет.
Лед, лед
Ладогой плывет.

«Милый, ты с какого года?
И с какого парохода?» -
Ни ответа, ни привета...
А на речке тает лед.
Лед, лед
Ладогой плывет...

Городок провинциальный,
Летняя жара,
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
Ничего, что немцы в Польше,
Но сильна страна,
Через месяц – и не больше –
Кончится война.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Стихи Геннадия Шпаликова в великолепном исполнении Михаила Ефремова и Александра Яценко, до мурашек...

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу,
Кто меня вернет?
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где - боже мой! -
Будет мама молодая
И отец живой.

Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.

Все чаще его стали посещать тяжелые мысли.

И осенью 1974 он свел свои счеты с жизнью. Было ему тогда всего 37 лет.

Рядом была записка:

«Вовсе это не малодушие, - не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».

А последним стихотворением, которое он написал,и которое нашли уже после его смерти, было такое:

Не прикидываясь, а прикидывая,
Не прикидывая ничего,
Покидаю вас и покидываю,
Дорогие мои, всего!
Все прощание - в одиночку,
Напоследок - не верещать.
Завещаю вам только дочку -
Больше нечего завещать.

Один из самых его близких друзей – Виктор Некрасов, писал:

«Вот по такой лестнице - с выбитыми ступеньками, с пугливо целующимися на площадках парочками, с пустыми поллитровками, подбираемыми по утрам уборщицами, - по такой взлетал, как вихрь, он на последний этаж. А к той, с красными ковровыми дорожками, придерживаемыми блестящими медными палками, по которой надо подниматься степенно, придерживаясь за полированные перила, - он боялся даже подойти. А ведь большинство хочет именно по этой, второй, а то и в зеркальном бесшумном лифте подыматься по лестнице славы (или на какой-то этаж ЦК)».

«Да, взбегал, легко и весело. Потом стал запыхиваться. Потом рухнул. Головой вниз.
Когда мы с ним сдружились, он скакал еще через две ступеньки. Расстались же - за полгода до его гибели, - когда он с трудом уже переводил дыхание на площадке этажа.
Да, он пил. Осмелится кто-нибудь бросить в него камень за это? Все пьют. И не от этого он умер. Хотя и от этого... Лестница оказалась не та».

Геннадий Шпаликов:

“... Я куда-то улетаю, словно дерево с листа…”

Геннадий Шпаликов, поэт и сценарист, невероятно обаятельный и светлый человек, очень рано узнал, что такое успех. Многие считали, что у него впереди прекрасное будущее. Однако жизнь его сложилась очень драматично...

“Я жил, как жил…”

Я шагаю по Москве,
Как шагают по доске.
Что такое - сквер направо
И налево тоже сквер.
Здесь когда-то Пушкин жил,
Пушкин с Вяземским дружил,
Горевал, лежал в постели,
Говорил, что он простыл.

Голова моя пуста,
Как пустынные места,
Я куда-то улетаю
Словно дерево с листа.

А меня Сережей пусть она зовет,
Но с такою рожей кто ж меня возьмет?
Разве что милиция, и пешком под суд —
За такие лица просто так берут.

Я дошел до ручки, да, теперь хана.
День после получки — денег ни хрена.
Что сегодня? Пятница? Или же четверг?
Пьяница, ты, пьяница, пропащий человек.

Молодой Геннадий Шпаликов

Я жил как жил,
Спешил, смешил,
Я даже в армии служил.
И тем нисколько не горжусь,
Что в лейтенанты не гожусь.
Не получился лейтенант,
Не вышел. Я — не получился,
Но говорят во мне талант
Иного качества открылся:
Я сочиняю — я пишу.

Павел Финн, киносценарист, вспоминал:

«… Мы жили с общим ощущением открытого шампанского… Мы были как будто бы беспечны, но в этой беспечности было очень много серьезного. За фасадом этой беспечности шла работа, которая и делала из нас тех, кем мы стали или кем мы не стали. И самым, безусловно, ярким лучом в нашей жизни тогда, конечно, был Гена, хотя мы об этом не думали. Мы это чувствовали, мы это знали, да он и сам это чувствовал, сам это знал.
Гена был такой Моцарт среди нас, и, к счастью, то, что он Моцарт, было прекрасно, а еще прекраснее, что среди нас не было Сальери. Он был абсолютно уверен в своем предназначении, в своей власти над этой жизнью, в своей неординарности».

Геннадий Шпаликов со своей первой женой Натальей Рязанцевой

М. Хуциев и Г. Шпаликов

Фильм вышел не торжественным и пафосным, какие были тогда в почете, а простым, легким и веселым.

Кадры из фильма «Долгая счастливая жизнь». Кирилл Лавров и Инна Гулая

Геннадий Шпаликов 1965 год

Лед, лед
Ладогой плывет.
Лед, лед
Ладогой плывет.
Все сомнения откинув,
Посреди большого дня
Сяду, сяду я на льдину —
Льдина вынесет меня!

«Милый, ты с какого года?
И с какого парохода?» —
Ни ответа, ни привета...
А на речке тает лед.
Лед, лед
Ладогой плывет...

Кадр из мультфильма Сказка сказок. Художник Франческа Ярбусова

Городок провинциальный,
Летняя жара,
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
Ничего, что немцы в Польше,
Но сильна страна,
Через месяц - и не больше -
Кончится война.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Стихи Геннадия Шпаликова в великолепном исполнении Михаила Ефремова и Александра Яценко, до мурашек...

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу,
Кто меня вернет?
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где - боже мой! -
Будет мама молодая
И отец живой.

..Я ужасно сентиментален, и это неистребимо во мне, как грусть. ..Время безжалостно, я знаю это и стараюсь улыбаться, когда мне совсем не хочется улыбаться, и говорю не те слова, какие нужно говорить. А какие нужно? Я забыл эти слова. Меня пугает равнодушие времени и чужие люди. Чем дальше, тем больше чужих, и некому поклониться, и не с кем уйти. Я ужасно сентиментален, и я бы плакал, прислонившись к плечу друга, но я не могу плакать и смотрю, смотрю спокойными глазами на пустоту вокруг.
Что будет потом? Я не хочу думать...

Геннадий Шпаликов, его вторая жена Инна Гулая и дочка Даша

Все чаще его стали посещать тяжелые мысли.

И осенью 1974 он свел свои счеты с жизнью. Было ему тогда всего 37 лет.

Рядом была записка:

«Вовсе это не малодушие, — не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».

А последним стихотворением, которое он написал,и которое нашли уже после его смерти, было такое:

Не прикидываясь, а прикидывая,
Не прикидывая ничего,
Покидаю вас и покидываю,
Дорогие мои, всего!
Все прощание — в одиночку,
Напоследок — не верещать.
Завещаю вам только дочку —
Больше нечего завещать.

Один из самых его близких друзей - Виктор Некрасов, писал:

Виктор Некрасов

«Да, взбегал, легко и весело. Потом стал запыхиваться. Потом рухнул. Головой вниз.
Когда мы с ним сдружились, он скакал еще через две ступеньки. Расстались же — за полгода до его гибели, — когда он с трудом уже переводил дыхание на площадке этажа.
Да, он пил. Осмелится кто-нибудь бросить в него камень за это? Все пьют. И не от этого он умер. Хотя и от этого... Лестница оказалась не та».

Памятник у ВГИКА Г. Шпаликову А. Тарковскому и В. Шукшину

Геннадий Шпаликов...

Для всех поклонников творчества этого замечательного поэта пронзительно грустное стихотворение «Не принимай во мне участья...».

Не принимай во мне участья
И не обманывай жильем,
Поскольку улица, отчасти,
Одна - спасение мое.
Я разучил ее теченье,
Одолевая, обомлел,
Возможно, лучшего леченья
И не бывает на земле.
Пустые улицы раскручивал
Один или рука в руке,
Но ничего не помню лучшего
Ночного выхода к реке.
Когда в заброшенном проезде
Открылись вместо тупика
Большие зимние созвездья
И незамерзшая река.
Все было празднично и тихо
И в небесах и на воде.
Я днем искал подобный выход,
И не нашел его нигде.

Геннадий Шпаликов

“Я жил, как жил…”

Голова моя пуста,
Как пустынные места,
Я куда-то улетаю
Словно дерево с листа.

Отыщу невесту, можно и вдову,
Можно и не местную, Клавой назову.

Геннадий Шпаликов появился на свет в 1937 году в Карелии. Когда началась война, его отца, военного инженера, призвали на фронт, а с войны он уже не вернулся. То, что Геннадий станет военным, не подлежало сомнению, и в 1947 году его отправили на учебу в киевское суворовское училище, затем Геннадий поступил в Московское высшее военное командное училище. Но случилось так, что службу в армии ему пришлось оставить – из-за тяжелого ранения. Однако по этому поводу Геннадий совершенно не переживал, поскольку, еще будучи суворовцем, понял, что армейская служба – это не для него. «Долой ваши порядки, приказики и приказы», «Снова и снова в поле зрения стены напротив скучно-белые, как все до омерзения надоело», «Серых дней лента», - так он напишет в своем стихотворении «Надоело».

Павел Финн, киносценарист, вспоминал:

Фильм вышел не торжественным и пафосным, какие были тогда в почете, а простым, легким и веселым.

Стихи Геннадия Шпаликова в великолепном исполнении Михаила Ефремова и Александра Яценко, до мурашек...

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу,
Кто меня вернет?
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где - боже мой! -
Будет мама молодая
И отец живой.

Все чаще его стали посещать тяжелые мысли.

И осенью 1974 он свел свои счеты с жизнью. Было ему тогда всего 37 лет.

Рядом была записка:

«Вовсе это не малодушие, - не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».

А последним стихотворением, которое он написал,и которое нашли уже после его смерти, было такое:

Один из самых его близких друзей – Виктор Некрасов, писал:

Геннадий Шпаликов...

Для всех поклонников творчества этого замечательного поэта .