Дневник ирины кнорринг

Кнорринг Ирина Николаевна (1906 - 1943)
Лично знавший поэтессу Ирину Кнорринг Ю. Терапиано и вслед за ним Г. Струве говорят о ее лирике как о наиболее минорной в зарубежной русской поэзии. Ее стихи тематически и своей тональностью перекликаются с поэзией "парижской ноты". Поэтическое наследие Кнорринг (три книги, включающие около 140 стихотворений, и ряд стихотворений, разбросанных в периодических изданиях) представляет собой одну из наиболее искренних страниц в истории эмигрантской поэзии.
И.Н. Кнорринг (в браке Софиева) родилась 4 мая 1906 г. в помещичьем имении, в селе Елшанка Самарской губернии. Детство и отрочество прошли в Харькове. К тому же времени относятся и ее первые поэтические опыты. Отец поэтессы Николай Николаевич Кнорринг (1880 - 1967) был не чужд литературных интересов и позднее, уже живя в эмиграции, состоял в Союзе русских писателей и журналистов, был членом правления Тургеневской библиотеки, публиковался в зарубежных журналах, в частности напечатал статьи о Розанове, Жемчужникове и историке Ключевском. Вместе с отцом Кнорринг бежала от нового режима в переполненном товарном вагоне в Симферополь. Осенью 1920 г. она эвакуировалась в набитом до отказа беженцами трюме военного корабля в Константинополь.
Кнорринги поселились в Тунисе, в средиземноморском портовом городе Бизерта. Здесь поэтесса окончила среднюю школу. В 1925 г. она переехала в Париж. Годом раньше ее стихи появились в печати (первая известная нам публикация - в пражском журнале "Студенческие годы"). В 1925 г. она поступила в Париже во Франко-русский институт. В 1927 г. проявились первые признаки диабета, который прогрессировал, обострялся и заставлял ее время от времени ложиться в больницу. В 1928 г. Кнорринг вышла замуж за поэта Юрия Софиева, в прошлом профессионального военного, работавшего в Париже мойщиком стекол; после смерти Кнорринг он вернулся в Советский Союз. В 1929 г. у Ирины Кнорринг и Юрия Софиева родился их единственный сын.
Кнорринг много печаталась в эмигрантских повременных изданиях, включая хорошо известные в эмиграции журналы "Звено", "Перезвоны" и "Русские записки". Ее первая книга стихотворений с характерным для ее творчества интимным и исповедальным названием "Стихи о себе" была отпечатана небольшим, но типичным для эмигрантских сборников тиражом - 300 экземпляров. Второй сборник стихотворений "Окна на север" вышел незадолго до начала войны.
В первые годы жизни во Франции она встречается, в особенности на Монпарнасе, с другими русскими поэтами. В дальнейшем болезнь удерживала ее от участия в эмигрантских кружках и объединениях, которых так много возникало в 1920 - 1930-е гг. в Париже. Однако стихи ее были хорошо известны и встречали благосклонные отзывы в печати. Поэтесса жила в бедности, в трудных условиях, болезнь прогрессировала и в возрасте 36 лет, 23 января 1943 г., она умерла от диабета.
Усилиями ее отца посмертно был опубликован еще один поэтический сборник - "После всего". В книгу включены стихотворения 1924 - 1942 гг., что фактически охватывает все творчество поэтессы - от первых зрелых стихотворений и до написанных ею незадолго до смерти. Стихи Кнорринг включены в лучшие антологии русской зарубежной поэзии ("Якорь", "На Западе", "Муза диаспоры"), и это само по себе является фактом признания эстетической и историко-литературной ценности ее поэзии. Творческое наследие Ирины Кнорринг, по словам Ю. Терапиано, - "человеческий документ, повесть о суровой прозе эмигрантской жизни, о беспощадном крушении надежд". Многие из ее стихотворений носят дневниковый характер и в этом отношении перекликаются со стихами ряда других русских парижских поэтов (включая Г. Иванова). Дневниковым подходом определяется и круг тем: повседневные переживания, обращения к сыну, чувство одиночества, а временами - отчаянья. Одна из ведущих - тема любви. В любовных ее стихах некоторые критики усматривают влияние Ахматовой. Стихи эти экзистенциальны: многие из них написаны как попытка запечатлеть личное, реальное, ничем не приукрашенное переживание или житейскую ситуацию. Иногда в ее стихи врывается мемуарная тема: трагический отъезд из России или юность, прошедшая в Северной Африке. "Читая ее, как бы соприкасаешься с живым человеком", - писал о ней Н. Станюкович. Подобное впечатление дневниковости, документальности, экзистенциальности лирики зависит от системы поэтических средств, характерных для большинства стихотворений Кнорринг. Эту систему можно назвать поэтикой минимализма: в ней нет элементов декоративности или риторики; ее вообще легче характеризовать негативными определениями. Она бедна эпитетами и метафорами и не опирается на общеизвестные литературные приемы. Ритмически традиционная, она остается своего рода чистой поэзией, как бы не зависящей от конкретных реалий и тем не менее полная этих реалий: личное страдание, личное отчаянье, любовь.
«По своему высокому качеству и мастерству, даже неожиданному в поэте, оторванном от стихии языка, стихи Ирины Кнорринг заслуживают увидеть свет. Она находит слова, которым нельзя не верить. Ей душно, скучно на Западе. Для нее судьба поэта тесно связана с судьбой родины, далекой и даже, может быть, не совсем понятной. Это простые, хорошие и честные стихи
Анна Ахматова
18 февраля 1962, Комарово».

Сочинения:
Кнорринг И. Стихи о себе. Париж, 1931.
Кнорринг И. Окна на Север: Вторая книга стихов. Париж, 1939.
Кнорринг И. После всего. Париж, 1949
Кнорринг И. Повесть из собственной жизни: Дневник. том 1. - М.: Аграф, 2009 (Серия "Символы времени")
Литература:
Федотов Г. Ирина Кнорринг // Новый Журнал. 1943. № 6.
Кнорринг Н. Предисловие // Кнорринг И. После всего. Париж, 1949.
Терапиано Ю. Встречи. Нью-Йорк, 1953.
Станюкович Н. Ирина Кнорринг - поэт изгнания // Возрождение. 1956. № 57.
Яновский В. Поля Елисейские. Нью-Йорк, 1983.

Первый сборник поэтессы. В статье "Женские" стихи, строгий, взыскательный и зачастую желчный поэт и критик Владислав Ходасевич, так писал о первой книге Кнорринг: "...Сейчас передо мною лежат два сборника, выпущенные не так давно молодыми поэтессами Ириной Кнорринг и Екатериной Бакуниной. О первой из них мне уже случалось упоминать в связи со сборником "Союза молодых поэтов". Обе книжки принадлежат к явлениям "женской" лирики, с ее типическими чертами: в обеих поэтика недоразвита, многое носит в ней характер случайности и каприза; обе книжки внутренним строением и самой формой стиха напоминают дневник, доверчиво раскрытый перед случайным читателем. У Кнорринг этот интимный тон более выдержан: он сказался и в темах, и словаре, и в самом звуке стиха, и даже на обложке, где почерком автора обозначено: "Стихи о себе"... Однако есть между этими книгами и существенные различия, которые, на мой взгляд, свидетельствуют скорей в пользу Ирины Кнорринг. Влияние Ахматовой (пусть даже не вполне, не до конца понятое) придает стихам Кнорринг гораздо более литературный характер. Как и Ахматовой, Кнорринг порой удается сделать "женскость" своих стихов нарочитым приемом - и это уже большой шаг вперед. Той же Ахматовой Кнорринг обязана чувством меры, известною сдержанностью, осторожностью, вообще - вкусом, покидающими ее сравнительно редко... Кнорринг женственна...Г-жа Кнорринг является в литературу шагом как будто шатким, неуверенным и порою неверным. Тем не менее хотелось бы ей предсказать более изящную литературную будущность. В ее сборнике несколько стихотворений можно назвать вполне удачными. Будем надеяться на дальнейшие встречи с этой еще неопытной, не нашедшей себя, но все-таки одаренной и чем-то милой поэтессой.

Биография

Ирина Николаевна Кнорринг родилась 21 апреля (4 мая по новому стилю) 1906 г. в селе Елшанка Самарской губернии, в родовом поместье семьи Кноррингов. Отец Ирины Николай Николаевич Кнорринг происходил из дворянского рода поволжских немцев , мать Мария Владимировна (урожденная Щепетильникова) была дочерью статского советника . Когда родилась Ирина, её родители были студентами: Мария Владимировна училась на Высших женских курсах в Москве; Николай Николаевич – на историко-филологическом факультете Московского университета . Первые годы Ирина росла в семье дяди и тети, дом которых находился рядом с их домом в Елшанке. После окончания университета Н. Н. Кнорринг был направлен в Харьков на должность директора гимназии. Вскоре туда переехала и его семья, каждое лето приезжавшая на каникулы в Елшанку. В возрасте четырех лет Ирина научилась читать и писать; в восемь лет начала писать стихи.

Осенью 1926 г. Ирина познакомилась с поэтом Юрием Софиевым . Весной 1927 г. Ирина, давно страдавшая постоянной жаждой, недомоганием и сонливостью, обратилась к врачу, и ей был поставлен диагноз «диабет ». Когда Ю. Софиев делал предложение Ирине, он уже знал, какую ответственность брал на себя. 20 января 1928 г. Ирина и Юрий повенчались. Таинство совершал о. Георгий Спасский, основатель и настоятель первой русской православной церкви в Бизерте, знавший Ирину со времен Сфаята. При венчании он обратился к ним с такими словами: «У Ирины... очень поэтическая душа. Но всегда очень грустна её муза. От вас, Юрий Борисович, зависит, чтобы на её лире зазвучали другие ноты». После заключения брака Ирина взяла фамилию мужа, но стихи подписывала по-прежнему «Ирина Кнорринг». 19 апреля 1929 г. родился сын Игорь. Жизнь Ирины приобрела новый смысл и заботы, она приспособилась к ежедневным уколам, пробам на сахар, ограничениям в питании, режиму дня.

Еще будучи в Тунисе, Ирина посылала свои стихи в различные журналы и имела первый опыт публикаций. При жизни поэтессы её стихи были напечатаны на страницах эмигрантских газет и журналов: «Годы», «Грани», «Звено», «Новое русское слово », «Новый журнал », «Перезвоны» , «Последние новости», «Россия и славянство», «Русские записки», «Своими путями», «Студенческие годы», «Эос»; включены в поэтическую антологию «Якорь». В 1931 г. вышел первый поэтический сборник «Стихи о себе», в 1939 году, незадолго до войны вышел второй сборник «Окна на Север».

В 1930-е годы Ирина отошла от литературно-общественных дел, хотя стихи писала до последних месяцев своей жизни. С 1917 по 1940 год поэтесса вела дневник, который она назвала «Повесть из собственной жизни».

В начале Второй мировой войны Юрия Софиева мобилизовали во французскую армию, после её капитуляции он вернулся в Париж, став активным участником Движения Сопротивления , укрывал у себя евреев и бежавших из концлагерей советских военнопленных.

Ирина Кнорринг умерла от диабета 23 января 1943 г., похоронена на кладбище Иври, под Парижем. 7 декабря 1965 г. состоялось перенесение праха на русский участок кладбища Сент-Женевьев де Буа . Церемония была организована братом Ю. Софиева – Львом Оскаровичем Бек-Софиевым.

Судьба наследия

Юрия Софиева в 1943 г. отправили на принудительные работы в Германию. В 1945 г. он вернулся во Францию, был сотрудником газеты «Русские новости» (в 1945-1955 гг.). После войны наблюдался огромный патриотический подъем среди русских эмигрантов. Советские паспорта получили муж, сын и родители Ирины Кнорринг. Однако посол СССР во Франции А. Е. Богомолов в личной беседе не рекомендовал спешить с возвращением на родину. «Вид на жительство в СССР», первоначально выданный в 1946 г., затем неоднократно «возобновлялся» вплоть до 1955 г. – в этом году Игорь Софиев с женой и сыном, Юрий Софиев и Н. Н. Кнорринг приехали в СССР, где были определены на жительство в Алма-Ату . Мать Ирины Мария Владимировна умерла в 1954 г. в Париже.

Н. Н. Кнорринг издал в Париже в 1949 г. третий, посмертный, сборник стихов дочери – «После всего». Вернувшись на родину, отец Ирины написал в 1959 г. книгу воспоминаний «Книга о моей дочери», однако попытки издать её окончились ничем. «Книга о моей дочери» была впервые напечатана в 1993 г. в алма-атинском журнале «Простор» , десять лет спустя книга вышла отдельным изданием. В журнале «Простор» (1962, № 6) было напечатано семь стихотворений И. Кнорринг, в 1967 г. был издан маленький сборник стихов поэтессы – «Новые стихи». В 1960-е годы Н. Н. Кнорринг подготовил к изданию дневник своей дочери, в течение нескольких лет перепечатывая на машинке её рукописные тетради, но в то время издание осуществлено не было. Только спустя сорок лет инициативу по изданию Дневника взяла на себя Надежда Михайловна Чернова – жена Игоря Софиева, хранительница семейного архива.

Поэзия Кнорринг носит очень личный характер, главное в ней - тема любви и смерти. Кнорринг пользуется библейскими образами, но она не в состоянии включить ожидание смерти в сферу вневременного духовного бытия. Она говорит о значении моральных вопросов, о необходимости принимать свою судьбу и постоянно вспоминает любовь к сыну и мужу.

После всего. Третья книга стихов (посмертная)

Предисловие

В эту книгу стихов моей покойной дочери вошли прежде всего стихи, подобранные ею самою, название сборника дано ею же. К ним прибавлены стихи из написанных в последние годы, частью напечатанные в разных изданиях, а также несколько стихотворений, написанных в Африке, характерных для того периода ее жизни. Таким образом, это издание является в смысле материала для характеристики ее творчества и жизни, как бы дополнением к ее первым двум сборникам - «Стихи о себе» (1931) и «Окна на север» (1939).

Ирина родилась 21 апреля (ст. ст.) 1906 года в нашем маленьком родовом имении Самарской губернии и уезда. Там же, обычно, мы проводили летние каникулы, а остальное время года в Харькове - месте моей службы. Ее гимназические годы шли очень успешно до 1920 года, когда с четвертого класса гимназии, началась наша скитальческая жизнь, лишившая ее систематического образования. В течение нескольких месяцев Ирина побывала в гимназиях Туапсе, Симферополя, Севастополя, пока, наконец, не очутилась в Африке, в Бизерте, где она и сдала экзамены при Морском Корпусе, получивши из него «свидетельство» зрелости (случай едва ли не единственный в истории).

За четыре с половиной года жизни в Бизерте (в лагере Сфаят), предоставленная в значительной степени себе самой, Ирина внимательно изучала современных поэтов, как всегда много писала, овладев техникой стиха, тогда же начала печататься и приехала в 1925 году в Париж с довольно солидной стихотворной подготовкой.

Какой же нежданной тревогой,
Какой же тоской одаришь,
Ты, серый, холодный и строгий,
Так долго желанный Париж?

Здесь она училась во Франко-Русском Институте и в 1928 г. вышла замуж за Ю. Б. Бек-Софиева-Софиева, тоже поэта. Через год у них родился сын, ее утешение и надежда. Начиналась новая жизнь…

В 1927 году Ирина заболела диабетом

(…….я не могу изжить,
Как это ни обидно и ни странно:
Стакан наполнить прямо из под крана
И крупными глотками воду пить…)

Эта тяжелая, неизлечимая болезнь, разрушающая нервы, особенно опасна в молодом возрасте, сделала ее обреченной.

Она долго и упорно боролась с нею, часто ложилась в госпиталь, но силы ее слабели с каждым годом, и слова «усталость» и «больше не могу» все чаще появляются в ее стихах, как и темы о смерти.

Ну, что ж? И счастье станет прахом
И не во сне и не в бреду -
Я без волненья и без страха
Покорно очереди жду.

Последняя война с ее лишениями окончательно сломили силы Ирины, и 23 января 1943 года она умерла, с точностью предсказав в ряде стихов больничные подробности своей смерти… Могила ее на кладбище Ирви.

Стихи Ирина начала писать, вернее «слагать», с 8-ми лет, с трудом записывая их в тетрадь по двум линейкам. Уроки стихосложения ей дались необычайно легко - у нее было органическое чувство стихотворного ритма. После первых лет детского творчества, с революции, в ее стихах начинают появляться очень грустные, тоскливые ноты. Очень впечатлительная, она болезненно переживала события этих «страшных лет». На все он смотрела из своего угла малопонятной для нее беженской жизни, замыкаясь все более и более в себя, хотя по натуре была веселой и деловитой. Отсюда - стихи всей ее жизни это подлинно «стихи о себе»… Насыщенная с детских лет поэтическим чувством, она не была стихотворцем-сочинителем, и в последствии не умела и, к сожалению, не хотела им быть (что потом мешало ей в писательском ремесле), - она была прежде всего певцом своих переживаний. Она не могла не писать стихи, когда это являлось ее внутренней потребностью, как не может певец не петь, если ему поется. Стихи складывались в ее голове как-то целиком, она просто записывала их, сразу на бело, обычно без всяких помарок.

В предельной интимности ее стихов нужно прибавить их своеобразную автобиографичность. Она была не только «певцом своей печали», но вообще летописцем своих дней - с этим согласятся все, знавшие ее близко. Кажется, не было сколько-нибудь значительного события в ее жизни, которое с удивительной точностью не было бы отмечено в стихах, как и в дневнике (она превосходно писала прозой). Напр. - готовится она к экзамену по космографии и… вот стихи:

…Из формул математики
Легко искать нетленное
Хоть до потели сил…
А вечером слагать стихи
Про вечную вселенную,
Про шествие светил…

Конечно, мне трудно быть судьей стихов своей дочери, но все же я думаю, что их музыкальное достоинство бесспорно. Ее много и охотно печатали, она была сотрудницей многих изданий. Певучие формы ее стихотворений, глубокая задушевность и подлинная их поэтическая взволнованность легко находили отклики среди читателей, и у нее было много друзей-почитателей ее поэзии. Это было наградой за ее страстную любовь к русскому словесному искусству, которую она пронесла через всю свою короткую и скорбную жизнь.

Н. Кнорринг

Стихотворения

«Я не умею говорить слова…»

Я не умею говорить слова,
Звучащие одними лишь словами.
Я говорю мгновенными стихами,
Когда в огне пылает голова.

Мне слух не ранит острая молва,
Упрек не тронет грязными руками.
А восемнадцать лет - как ураган, как пламя, -
Вступили, наконец, в свои права.

И если кто-нибудь войдет ко мне,
И взглянет мне в глаза улыбкой ясной, -
Он не таким уйдет назад. Напрасно

Он будет думать о своей весне.
Я так беспомощно, так безучастно
Томлюсь в каком-то жутком полусне.

Сфаят-Бизерта

1925 г. Фото Д. Кобякова

МАМОЧКЕ

День прошел - и слава Богу.
Жизнь ясна и хороша.
Ты не вслушивайся строго
В то, над чем скорбит душа.

Подожди - и перед нами
Заблестит морская даль…
Будь, что будет! Не годами,
Днями счет ведет печаль.

«Пера-Гюнта» вслух прочту я, -
Пролетит за часом час.
Стол тебе освобожу я -
Ты раскладывай пасьянс.

Ведь не могут по-другому
Пролетать пустые дни…
Хочешь плакать? - выпей брому,
Ляг спокойно - и усни.

Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ирина Кнорринг

Ирина Кнорринг, 1925 год.
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Псевдонимы:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Полное имя	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения:
Дата смерти:
Гражданство (подданство):	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:
Годы творчества:	с Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). по Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Направление:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Жанр:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Язык произведений:
Дебют:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подпись:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). \|Произведения]] в Викитеке
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ири́на Никола́евна Кно́рринг (4 мая , в помещичьем имении, в селе Елшанка, Самарская губерния - 23 января , Париж) - русская поэтесса .

Биография

Семья

Отец Кнорринг, Николай Николаевич - писатель и историк
Муж Софиев, Юрий Борисович - поэт (1899–1976)

Примечание

При написании статьи использован очерк И. М. Невзоровой «Глубокая мысль моей души…» («Повесть из собственной жизни. Дневник.» В 2 томах. М.: Аграф, 2009-2013. Том 1)

Библиография

Публикации в антологиях зарубежной поэзии - «Якорь» , «На Западе» , «Муза диаспоры» .
«Стихи о себе» , Париж, 1931, 300 экз.
«Окна на Север» , Вторая книга стихов, Париж, 1939.
«После всего» , Париж, 1949.
«Сборник стихов» , Алма-Ата, 1963 (издано Ю. Б. Софиевым)
«Новые стихи» , предисл. А. Жовтиса., серия «Новые стихи», Алма-Ата, 1967. С. – 225
«Повесть из собственной жизни. Дневник.» В 2 томах. М.: Аграф, 2009-2013. ISBN 978-5-7784-0366-6, ISBN 978-5-7784-0434-2

Напишите отзыв о статье "Кнорринг, Ирина Николаевна"

Ссылки

Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. - М . : РИК «Культура», 1996. - XVIII, 491, с. - 5000 экз. - ISBN 5-8334-0019-8.
(эссе В. Ходасевича - критические замечания о «женских стихах» и попутно о поэзии Ирины Кнорринг )
Стихи в SouLibre

Отрывок, характеризующий Кнорринг, Ирина Николаевна

– Просто сработала, видимо, у кого-то когда-то родовая память, и человек вспомнил – было когда-то что-то несказанно великое, Богами подаренное. А вот ЧТО – не в силах понять... Так и ходят столетиями «искатели» неизвестно зачем и кружат кругами. Будто наказал кто-то: «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не ведомо что»... Знают только, что сила в нём скрыта дюжая, знание невиданное. Умные за знанием гоняются, ну а «тёмные» как всегда пытаются найти его, чтобы править остальными... Думаю, это самая загадочная и самая (каждому по-своему) желанная реликвия, существовавшая когда-либо на Земле. Теперь всё только от тебя будет зависеть, светлая моя. Если меня не станет, ни за что не теряй его! Обещай мне это, Мария...
Магдалина опять кивнула. Она поняла – то была жертва, которую просил у неё Радомир. И она ему обещала... Обещала хранить удивительный Ключ Богов ценой своей собственной жизни... да и жизни детей, если понадобится.
Радомир осторожно вложил зелёное чудо ей в ладонь – кристалл был живым и тёплым...
Ночь пробегала слишком быстро. На востоке уже светало... Магдалина глубоко вздохнула. Она знала, скоро за ним придут, чтобы отдать Радомира в руки ревнивых и лживых судей... всей своей чёрствой душой ненавидевших этого, как они называли, «чужого посланника»...
Свернувшись в комок меж сильных рук Радомира, Магдалина молчала. Она хотела просто чувствовать его тепло... насколько это ещё было возможно... Казалось, жизнь капля за каплей покидала её, превращая разбитое сердце в холодный камень. Она не могла дышать без него... Этого, такого родного человека!.. Он был её половиной, частью её существа, без которого жизнь была невозможна. Она не знала, как она будет без него существовать?.. Не знала, как ей суметь быть столь сильной?.. Но Радомир верил в неё, доверял ей. Он оставлял ей ДОЛГ, который не позволял сдаваться. И она честно пыталась выжить...
Несмотря на всю нечеловеческую собранность, дальнейшего Магдалина почти не помнила...

Она стояла на коленях прямо под крестом и смотрела Радомиру в глаза до самого последнего мгновения... До того, как его чистая и сильная душа покинула своё ненужное уже, умершее тело.На скорбное лицо Магдалины упала горячая капля крови, и слившись со слезой, скатилась на землю. Потом упала вторая... Так она стояла, не двигаясь, застывшая в глубочайшем горе... оплакивая свою боль кровавыми слезами...
Вдруг, дикий, страшнее звериного, крик сотряс окружающее пространство... Крик был пронзительным и протяжным. От него стыла душа, ледяными тисками сжимая сердце. Это кричала Магдалина...
Земля ответила ей, содрогнувшись всем своим старым могучим телом.
После наступила тьма...
Люди в ужасе разбегались, не разбирая дороги, не понимая, куда несут их непослушные ноги. Будто слепые, они натыкались друг на друга, шарахаясь в разные стороны, и снова спотыкались и падали, не обращая внимания на окружаюшее... Всюду звенели крики. Плачь и растерянность объяли Лысую Гору и наблюдавших там казнь людей, будто только лишь теперь позволив прозреть – истинно увидеть ими содеянное...
Магдалина встала. И снова дикий, нечеловеческий крик пронзил усталую Землю. Утонув в рокоте грома, крик змеился вокруг злыми молниями, пугая собою стылые души... Освободив Древнюю Магию, Магдалина призывала на помощь старых Богов... Призывала Великих Предков.
Ветер трепал в темноте её дивные золотые волосы, окружая хрупкое тело ореолом Света. Страшные кровавые слёзы, всё ещё алея на бледных щеках, делали её совершенно неузнаваемой... Чем-то похожей на грозную Жрицу...
Магдалина звала... Заломив руки за голову, она снова и снова звала своих Богов. Звала Отцов, только что потерявших чудесного Сына... Она не могла так просто сдаться... Она хотела вернуть Радомира любой ценой. Даже, если не суждено будет с ним общаться. Она хотела, чтобы он жил... несмотря ни на что.

Но вот прошла ночь, и ничего не менялось. Его сущность говорила с ней, но она стояла, омертвев, ничего не слыша, лишь без конца призывая Отцов... Она всё ещё не сдавалась.
Наконец, когда на дворе светало, в помещении вдруг появилось яркое золотое свечение – будто тысяча солнц засветила в нём одновременно! А в этом свечении у самого входа возникла высокая, выше обычной, человеческая фигура... Магдалина сразу же поняла – это пришёл тот, кого она так яро и упорно всю ночь призывала...
– Вставай Радостный!.. – глубоким голосом произнёс пришедший. – Это уже не твой мир. Ты отжил свою жизнь в нём. Я покажу тебе твой новый путь. Вставай, Радомир!..
– Благодарю тебя, Отец... – тихо прошептала стоявшая рядом с ним Магдалина. – Благодарю, что услышал меня!
Старец долго и внимательно всматривался в стоящую перед ним хрупкую женщину. Потом неожиданно светло улыбнулся и очень ласково произнёс:
– Тяжко тебе, горестная!.. Боязно... Прости меня, доченька, заберу я твоего Радомира. Не судьба ему находиться здесь более. Его судьба другой будет теперь. Ты сама этого пожелала...
Магдалина лишь кивнула ему, показывая, что понимает. Говорить она не могла, силы почти покидали её. Надо было как-то выдержать эти последние, самые тяжкие для неё мгновения... А потом у неё ещё будет достаточно времени, чтобы скорбеть об утерянном. Главное было то, что ОН жил. А всё остальное было не столь уж важным.
Послышалось удивлённое восклицание – Радомир стоял, оглядываясь, не понимая происходящего. Он не знал ещё, что у него уже другая судьба, НЕ ЗЕМНАЯ... И не понимал, почему всё ещё жил, хотя точно помнил, что палачи великолепно выполнили свою работу...

– Прощай, Радость моя... – тихо прошептала Магдалина. – Прощай, ласковый мой. Я выполню твою волю. Ты только живи... А я всегда буду с тобой.
Снова ярко вспыхнул золотистый свет, но теперь он уже почему-то находился снаружи. Следуя ему, Радомир медленно вышел за дверь...
Всё вокруг было таким знакомым!.. Но даже чувствуя себя вновь абсолютно живым, Радомир почему-то знал – это был уже не его мир... И лишь одно в этом старом мире всё ещё оставалось для него настоящим – это была его жена... Его любимая Магдалина....
– Я вернусь к тебе... я обязательно вернусь к тебе... – очень тихо сам себе прошептал Радомир. Над головой, огромным «зонтом» висела вайтмана...
Купаясь в лучах золотого сияния, Радомир медленно, но уверенно двинулся за сверкающим Старцем. Перед самым уходом он вдруг обернулся, чтобы в последний раз увидеть её... Чтобы забрать с собою её удивительный образ. Магдалина почувствовала головокружительное тепло. Казалось, в этом последнем взгляде Радомир посылал ей всю накопленную за их долгие годы любовь!.. Посылал ей, чтобы она также его запомнила.
Она закрыла глаза, желая выстоять... Желая казаться ему спокойной. А когда открыла – всё было кончено...
Радомир ушёл...
Земля потеряла его, оказавшись его не достойной.
Он ступил в свою новую, незнакомую ещё жизнь, оставляя Марии Долг и детей... Оставляя её душу раненой и одинокой, но всё такой же любящей и такой же стойкой.
Судорожно вздохнув, Магдалина встала. Скорбеть у неё пока что просто не оставалось времени. Она знала, Рыцари Храма скоро придут за Радомиром, чтобы предать его умершее тело Святому Огню, провожая этим самым его чистую Душу в Вечность.

Первым, конечно же, как всегда появился Иоанн... Его лицо было спокойным и радостным. Но в глубоких серых глазах Магдалина прочла искреннее участие.
– Велика благодарность тебе, Мария... Знаю, как тяжело было тебе отпускать его. Прости нас всех, милая...
– Нет... не знаешь, Отец... И никто этого не знает... – давясь слезами, тихо прошептала Магдалина. – Но спасибо тебе за участие... Прошу, скажи Матери Марии, что ОН ушёл... Что живой... Я приду к ней, как только боль чуточку утихнет. Скажи всем, что ЖИВЁТ ОН...
Больше Магдалина выдержать не могла. У неё не было больше человеческих сил. Рухнув прямо на землю, она громко, по-детски разрыдалась...
Я посмотрела на Анну – она стояла окаменев. А по суровому юному лицу ручейками бежали слёзы.
– Как же они могли допустить такое?! Почему они все вместе не переубедили его? Это же так неправильно, мама!.. – возмущённо глядя на нас с Севером, воскликнула Анна.
Она всё ещё по-детски бескомпромиссно требовала на всё ответов. Хотя, если честно, я точно так же считала, что они должны были не допустить гибели Радомира… Его друзья... Рыцари Храма... Магдалина. Но разве могли мы судить издалека, что тогда было для каждого правильным?.. Мне просто по-человечески очень хотелось увидеть ЕГО! Так же, как хотелось увидеть живой Магдалину...
Наверно именно поэтому, я никогда не любила погружаться в прошлое. Так как прошлое нельзя было изменить (во всяком случае, я этого сделать не могла), и никого нельзя было предупредить о назревавшей беде или опасности. Прошлое – оно и было просто ПРОШЛЫМ, когда всё хорошее или плохое давно уже с кем-то случилось, и мне оставалось лишь наблюдать чью-то прожитую хорошую или плохую, жизнь.
И тут я снова увидела Магдалину, теперь уже одиноко сидевшую на ночном берегу спокойного южного моря. Мелкие лёгкие волны ласково омывали её босые ноги, тихо нашёптывая что-то о прошлом... Магдалина сосредоточенно смотрела на огромный зелёный камень, покойно лежавший на её ладони, и о чём-то очень серьёзно размышляла. Сзади неслышно подошёл человек. Резко повернувшись, Магдалина тут же улыбнулась:
– Когда же ты перестанешь пугать меня, Раданушка? И ты всё такой же печальный! Ты ведь обещал мне!.. Чему же грустить, если ОН живой?..
– Не верю я тебе, сестра! – ласково улыбаясь, грустно произнёс Радан.
Это был именно он, всё такой же красивый и сильный. Только в потухших синих глазах теперь жили уже не былые радость и счастье, а гнездилась в них чёрная, неискоренимая тоска...