Об академике Дмитрие Лихачеве я узнал совсем недавно. Нет, конечно, я знал, что в России был такой ученый Лихачев, но в какой области и чем известен не имел никакого представления. Уверен, что я не одинок, ведь академика Лихачева не стало в 1999 году, и прошло много времени — достаточного для того, чтобы о человеке просто забыли. Уже выросло целое поколение, которое не помнит Дмитрия Лихачева. Обращая внимание на интересы современного общества, молодежи, я почти уверен, что знания о трудах Дмитрия Сергеевича, о величайшем наследии ученого сведены к минимуму, и нам всем должно быть стыдно — школам, университетам, гос. структурам, родителям… Ведь, Дмитрий Сергеевич Лихачев — это достояние России, национальный герой и патриот России, жизнь которого стала великим подвигом стояния за духовность нашего народа, за родную культуру, за все доброе и прекрасное.

Самый большой дар этого великого сына России своему народу - его книги, статьи, письма и воспоминания. Его литературные труды были обращены не только к ученым, но и к самому широкому кругу читателей, в том числе - к детям. Написаны они удивительно простым и по настоящему красивым языком.

За всю свою жизнь Дмитрий Сергеевич написал более 1000 статей, оставил около 500 научных и 600 публицистических трудов. В том числе более 40 книг по истории древнерусской литературы и русской культуры, многие из которых переведены на разные языки. Внёс значительный вклад в изучение древнерусского искусства. Круг научных интересов Лихачёва весьма обширен: от изучения иконописи до анализа тюремного быта заключённых. Кстати, первый научный труд Лихачева был опубликован во время отбывания наказания в Соловецком лагере особого назначения — «Картёжные игры уголовников». (Арестован был 8 февраля 1928 года за участие в студенческом кружке «Космическая академия наук» — отсидел 4,5 года.)

На протяжении всех лет своей деятельности являлся активным защитником русской культуры, пропагандистом нравственности и духовности.

Одной из самых интересных и ценных книг Д. Лихачева является книга-завещание: «Письма о добром и прекрасном». Эти «письма» (46 писем) адресованы не кому-либо конкретно, а всем читателям. Прежде всего – молодым, кому еще предстоит учиться жизни, идти ее сложными путями. Советы, которые можно получить, прочитав эту книгу, касаются практически всех сторон жизни.

Эту книгу переводят в разных странах, переводят на многие языки. Вот что пишет сам Д. С. Лихачев в предисловии к японскому изданию, в котором он объясняет, почему эта книга написана:

«По моему глубокому убеждению добро и красота едины для всех народов. Едины – в двух смыслах: правда и красота – вечные спутники, они едины между собой и одинаковы для всех народов. Ложь – зло для всех. Искренность и правдивость, честность и бескорыстие всегда добро.

В своей книге «Письма о добром и прекрасном», предназначенной для детей, я пытаюсь самыми простыми доводами объяснить, что следование путем добра – путь самый приемлемый и единственный для человека. Он испытан, он верен, он полезен – и человеку в одиночку и всему обществу в целом.

В своих письмах я не пытаюсь объяснить, что такое добро и почему добрый человек внутренне красив, живет в согласии с самим собой, с обществом и с природой. Объяснений, определений и подходов может быть много. Я стремлюсь к другому – к конкретным примерам, исходя из свойств общей человеческой натуры…

…Я буду счастлив, если читатель, к какому бы возрасту он ни принадлежал (случается ведь, что и взрослые читают детские книги), найдет в моих письмах хотя бы часть того, с чем он сможет согласиться. Согласие между людьми, разными народами – это самое драгоценное и сейчас самое необходимое для человечества».

«Из писем о добром» очень понравилось одно из самых мудрых высказываний ученого:

«Есть свет и тьма, есть благородство и низость, есть чистота и грязь: до первых надо дорасти, а до вторых стоит ли опускаться? Выбирай достойное, а не легкое»

Я обязательно посвящу большую статью этому труду, опубликую выдержки самых интересных, на мой взгляд, писем-советов. Для самых нетерпеливых оставляю ссылку на книгу. Прочесть в режиме он-лайн или скачать .

Сегодня же опубликую самые тревожные мысли Дмитрия Сергеевича о России и русских, о русской культуре и искусстве, о русском менталитете и характере русского человека. Самые интересные выдержки из самых известных научных работ, интервью.

«Я занимаюсь Русью всю свою жизнь и нет для меня ничего дороже, чем Россия»

О национальной идее:

Никакой особой миссии у России нет и не было! Народ спасёт культура, не надо искать никакую национальную идею, это мираж. Культура - основа всех наших движений и успехов. Жизнь на национальной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникает нетерпимость к другой расе, к другому народу, к другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору. Нельзя добиваться возвращения вновь какой-либо единой идеологии, потому что единая идеология рано или поздно приведет к фашизму.

О России:

Сейчас в моду вошла идея так называемого евразийства. Ущемленная в своем национальном чувстве часть русских мыслителей и эмигрантов соблазнилась легким решением сложных и трагических вопросов русской истории, провозгласив Россию особым организмом, особой территорией, ориентированной главным образом на Восток, на Азию, а не на Запад. Отсюда был сделан вывод, будто европейские законы не для России писаны, и западные нормы и ценности для нее вовсе не годятся. На самом же деле Россия - это никакая не Евразия. Россия - несомненная Европа по религии и культуре.

«Россия будет жива до тех пор, пока смысл ее существования в настоящем, прошлом или будущем будет оставаться загадкой и люди будут ломать себе голову: зачем Бог создал Россию?»

О разнице между патриотизмом и национализмом:

Национализм — страшное бедствие современности. Несмотря на все уроки XX века, мы не научились по-настоящему различать патриотизм и национализм. Зло маскируется под добро. Надо быть патриотом, а не националистом. Нет необходимости ненавидеть каждую чужую семь, потому что любишь свою. Нет необходимости ненавидеть другие народы, потому что ты патриот. Между патриотизмом и национализмом глубокое различие. В первом — любовь к своей стране, во втором – ненависть ко всем другим. Национализм, отгораживаясь стеной от других культур, губит собственную культуру, иссушает ее. Национализм - это проявление слабости нации, а не ее силы. Национализм же – это самое тяжелое из несчастий человеческого рода. Как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью, к другим народам и к той части своего собственного народа, которая не разделяет националистических взглядов. Народы, в которых патриотизм не подменяется национальным «приобретательством», жадностью и человеконенавистничеством национализма, живут в дружбе и в мире со всеми народами. Националистами мы никогда и ни при каких случаях быть не должны. Мы, русские, в этом шовинизме не нуждаемся.

Об отстаивании своей гражданской позиции:

Даже в случаях тупиковых, когда все глухо, когда вас не слышат, - будьте добры высказывать свое мнение. Не отмалчивайтесь, выступайте. Я заставлю себя выступать, чтобы прозвучал хоть один голос. Пусть люди знают, что кто-то протестует, что не все смирились. Каждый человек должен заявлять свою позицию. Не можете публично, - хотя бы друзьям, хотя бы семье.

О совести:

Совесть — это в основном память, к которой присоединяется моральная оценка совершенного. Но если совершенное не сохраняется в памяти, то не может быть и оценки. Без памяти нет совести. Совесть не только ангел-хранитель человеческой чести, — это рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы свобода не превращалась в произвол, но указывала человеку его настоящую дорогу в запутанных обстоятельствах жизни, особенно современной.

О событиях Августа 1991 года:

В августе 1991 года народ России одержал великую социальную победу, которая сравнима с деяниями наших предков времен Петра Великого или Александра II Освободителя. Волей сплоченной нации было окончательно сброшено ярмо духовного и телесного рабства, которое почти на век сковало естественное развитие страны. Освобожденная Россия стремительно начала набирать скорость движения к высшим целям современного общечеловеческого бытия.

О руководителях ГКЧП:

Не поддавайтесь на лицемерие так называемых руководителей - руководителей заговора. Кто из захватчиков власти в прежние времена не клялся народу его интересами? Не верьте этому. Потому что интересы народа они могли защищать гораздо раньше. Они отвечали за положение в стране, у них и так была власть.

О сталинских репрессиях:

Мы претерпели от Сталина огромные, миллионные жертвы. Придёт время, когда все тени жертв сталинских репрессий встанут перед нами стеной, и мы уже не сможем пройти сквозь них.

О суде над КПСС:

Весь так называемый социализм строился на насилии. На насилии ничего построить нельзя, ни хорошего, ни даже плохого, все развалится, как у нас и развалилось. Мы должны были судить коммунистическую партию. Не людей, а сами безумные идеи, которыми оправдывались чудовищные преступления, беспримерные в истории.

Об интеллигенции:

К интеллигенции, по моему жизненному опыту, принадлежат только люди свободные в своих убеждениях, не зависящие от принуждений экономических, партийных, государственных, не подчиняющиеся идеологическим обязательствам. Основной принцип интеллигентности — интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли. Меня лично смущает распространенное выражение «творческая интеллигенция», — точно какая-то часть интеллигенции вообще может быть «нетворческой». Все интеллигенты в той или иной мере «творят», а с другой стороны, человек пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию в духе требований партии, государства или какого-либо заказчика с «идеологическим уклоном», с моей точки зрения, никак не интеллигент, а наемник.

О любви к Родине:

Многие убеждены, что любить Родину - это гордиться ею. Нет! Я воспитывался на другой любви - любви-жалости. Наша любовь к Родине меньше всего походила на гордость Родиной, ее победами и завоеваниями. Сейчас это многим трудно понять. Мы не пели патриотических песен, - мы плакали и молились. Я хотел удержать в памяти Россию, как хотят удержать в памяти образ умирающей матери сидящие у ее постели дети, собрать ее изображения, показать их друзьям, рассказать о величии ее мученической жизни. Мои книги - это, в сущности, поминальные записочки, которые подают «за упокой»: всех не упомнишь, когда пишешь их, - записываешь наиболее дорогие имена, и такие находились для меня именно в древней Руси.

Об убийстве Царской семьи в Екатеринбурге:

Столетие началось в России со страшного, неслыханного злодеяния - расстрела царя, детей, слуг. Причем без какого-либо даже подобия суда. И то, что в конце века мы осознали это и покаялись, просто просится в учебник в назидание потомкам. Век начался с убийства, а заканчивается похоронами его жертв. Это событие нравственного порядка, безусловно, отразится на дальнейшей судьбе России.

О защите прав животных:

Человек должен защищать права животных, независимо от того, нужны они ему в его хозяйстве или нет. Дельфины, киты, слоны, собаки - мыслящие, но бессловесные существа. За них человек обязан говорить, писать, даже судиться. Потребительское отношение к живому в мире безнравственно.

Об отношении к смертной казни:

Я не могу не быть против смертной казни, ибо я принадлежу к русской культуре. Смертная казнь развращает тех, кто ее осуществляет. Вместо одного убийцы появляется второй, тот, кто приводит приговор в исполнение. И поэтому, как бы ни росла преступность, все же смертную казнь применять не следует. Мы не можем быть за смертную казнь, если считаем себя людьми, принадлежащими русской культуре.

О жаргоне, о сленге:

«А язык наш беднеет…»

«Бравирование грубостью в языке, как и бравирование грубостью в манерах, неряшеством в одежде, - распространеннейшее явление, и оно в основном свидетельствует о психологической незащищенности человека, его слабости, а вовсе не о силе. Говорящий стремится грубой шуткой, резким выражением, иронией, циничностью подавить в себе чувство страха, боязни, иногда просто опасения. <…> В основе любых жаргонных, циничных выражений и ругани лежит слабость. „Плюющиеся словами“ люди потому и демонстрируют свое презрение к травмирующим их явлениям жизни, что они их беспокоят, мучат, волнуют, что они чувствуют себя незащищенными против них.

По-настоящему сильный и здоровый, уравновешенный человек не будет без нужды говорить громко, не будет ругаться и употреблять жаргонных слов. Ведь он уверен, что его слово и так весомо».

О мелочах в жизни:

«…нет маловажных дел или обязанностей, нет пустяков, нет «мелочей жизни». Все, что происходит в жизни человека, - важно для него… В жизни надо иметь служение - служение какому-то делу. Пусть это дело будет маленьким, оно станет большим, если будешь ему верен.

…В материальном мире большое не уместишь в малом. В сфере же духовных ценностей не так: в малом может уместиться гораздо большее, а если в большом попытаться уместить малое, то большое просто перестанет существовать.

Если есть у человека великая цель, то она должна проявляться во всем - в самом, казалось бы, незначительном. Надо быть честным в незаметном и случайном, тогда только будешь честным в выполнении своего большого долга. Большая цель охватывает всего человека, сказывается в каждом его поступке, и нельзя думать, что дурными средствами можно достигнуть доброй цели…»

Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Юрченко/РИА Новости

Отрывок из статьи академика Дмитрия Лихачева, опубликованной 20 лет назад. Размышления о русском характере:

«…Я не проповедую национализм, хотя и пишу с искренней болью по родной для меня и любимой России. Я просто за нормальный взгляд на Россию в масштабах ее истории. Читатель, думается, в конце концов поймет, в чем суть такого «нормального взгляда», в каких чертах национального русского характера скрыты истинные причины нашей нынешней трагической ситуации.

…Судьба нации принципиально не отличается от судьбы человека. Если человек приходит в мир со свободной волей, может выбирать сам свою судьбу, может стать на сторону добра или зла, сам отвечает за себя и сам себя судит за свой выбор, обрекая на чрезвычайные страдания или на счастье признания - нет, не собой, а Высшим Судьей своей причастности к добру (я намеренно выбираю осторожные выражения, ибо никто не знает точно, как происходит этот суд), то и любая нация точно так же отвечает за свою судьбу.

И не надо ни на кого сваливать вину за свою «несчастность» - ни на коварных соседей или завоевателей, ни на случайности, ибо и случайности далеко не случайны, но не потому, что существует какая-то «судьба», рок или миссия, а в силу того, что у случайностей есть конкретные причины…

Одна из основных причин многих случайностей - национальный характер русских.

Он далеко не един. В нем скрещиваются не только разные черты, но черты в «едином регистре»: религиозность с крайним безбожием, бескорыстие со скопидомством, практицизм с полной беспомощностью перед внешними обстоятельствами, гостеприимство с человеконенавистничеством, национальное самооплевывание с шовинизмом, неумение воевать с внезапно проявляющимися великолепными чертами боевой стойкости.

«Бессмысленный и беспощадный», - сказал Пушкин о русском бунте, но в моменты бунта эти черты обращены прежде всего на самих себя, на бунтующих, жертвующих жизнью ради скудной по содержанию и малопонятной по выражению идеи.

«Широк, очень широк русский человек - я бы сузил его», - заявляет Иван Карамазов у Достоевского.

Совершенно правы те, кто говорит о склонности русских к крайностям во всем. Причины этого требуют особого разговора. Скажу только, что они вполне конкретны и не требуют веры в судьбу и «миссию».

Центристские позиции тяжелы, а то и просто невыносимы для русского человека.

Это предпочтение крайностей во всем в сочетании с крайним же легковерием, которое вызывало и вызывает до сих пор появление в русской истории десятков самозванцев, привело и к победе большевиков. Большевики победили отчасти потому, что они (по представлениям толпы) хотели больших перемен, чем меньшевики, которые якобы предлагали их значительно меньше. Такого рода доводы, не отраженные в документах (газетах, листовках, лозунгах), я тем не менее запомнил совершенно отчетливо. Это было уже на моей памяти.

Несчастье русских - в их легковерии. Это не легкомыслие, отнюдь нет. Иногда легковерие выступает в форме доверчивости, тогда оно связано с добротой, отзывчивостью, гостеприимством (даже в знаменитом, ныне исчезнувшем, хлебосольстве).

То есть это одна из обратных сторон того ряда, в который обычно выстраиваются положительные и отрицательные черты в контрдансе национального характера. А иногда легковерие ведет к построению легковесных планов экономического и государственного спасения (Никита Хрущев верил в свиноводство, затем в кролиководство, потом поклонялся кукурузе, и это очень типично для русского простолюдина).

Русские часто сами смеются над собственным легковерием: все делаем на авось и небось, надеемся, что «кривая вывезет».

Эти словечки и выражения, отлично характеризующие типично русское поведение даже в критических ситуациях, не переводимы ни на один язык. Тут вовсе не проявление легкомыслия в практических вопросах, так его толковать нельзя, - это вера в судьбу в форме недоверия к себе и вера в свою предназначенность.

Стремление уйти от государственной «опеки» навстречу опасностям в степи или в леса, в Сибирь, искать счастливого Беловодья и в этих поисках угодить на Аляску, даже переселиться в Японию.

Иногда это вера в иностранцев, а иногда поиски в этих же иностранцах виновников всех несчастий. Несомненно, что в карьере многих «своих» иностранцев сыграло роль именно то обстоятельство, что они были нерусскими - грузинами, чеченцами, татарами и т.п.

Драма русского легковерия усугубляется и тем, что русский ум отнюдь не связан повседневными заботами, он стремится осмыслить историю и свою жизнь, все происходящее в мире, в самом глубоком смысле.

Русский крестьянин, сидя на завалинке своего дома, рассуждает с друзьями о политике и русской судьбе - судьбе России. Это обычное явление, а не исключение!

Русские готовы рисковать самым драгоценным, они азартны в выполнении своих предположений и идей. Они готовы голодать, страдать, даже идти на самосожжение (как сотнями сжигали себя староверы) ради своей веры, своих убеждений, ради идеи. И это имело место не только в прошлом - это есть и сейчас. (Разве не верили избиратели в явно несбыточные обещания Жириновского, ныне заседающего в Госдуме?)

Нам, русским, необходимо наконец обрести право и силу самим отвечать за свое настоящее, самим решать свою политику - и в области культуры, и в области экономики, и в области государственного права. Опираясь на реальные факты, на реальные традиции, а не на различного рода предрассудки, связанные с русской историей, на мифы о всемирно-исторической «миссии» русского народа и на его якобы обреченность в силу мифических представлений о каком-то особенно тяжелом наследстве рабства, которого не было, крепостного права, которое было у многих, на якобы отсутствие «демократических традиций», которые на самом деле у нас были, на якобы отсутствие деловых качеств, которых было сверхдостаточно (одно освоение Сибири чего стоит), и т.д. и т.п.

У нас была история не хуже и не лучше, чем у других народов.

Нам самим надо отвечать за наше нынешнее положение, мы в ответе перед временем и не должны сваливать все на своих достойных всяческого уважения и почитания предков, но при этом, конечно, должны учитывать тяжелые последствия коммунистической диктатуры.

Мы свободны - и именно поэтому ответственны. Хуже всего все валить на судьбу, на авось и небось, надеяться на «кривую». Не вывезет нас «кривая»!

Мы не соглашаемся с мифами о русской истории и русской культуре, созданными в основном еще при Петре, которому необходимо было оттолкнуться от русских традиций, чтобы двигаться в нужном ему направлении. Но означает ли это, что мы должны успокоиться и считать, что мы пребываем в «нормальном положении»?

Нет, нет и нет! Тысячелетние культурные традиции ко многому обязывают. Мы должны, нам крайне необходимо продолжать оставаться великой державой, но не только по своей обширности и многолюдству, а в силу той великой культуры, которой должны быть достойны и которую не случайно, когда хотят ее унизить, противопоставляют культуре всей Европы, всех западных стран. Не одной какой-либо стране, а именно всем странам. Это часто делается непроизвольно, но подобное противопоставление само по себе уже указывает на то, что Россию можно ставить рядом с Европой.

Если мы сохраним нашу культуру и все то, что способствует ее развитию, - библиотеки, музеи, архивы, школы, университеты, периодику (особенно типичные для России «толстые» журналы), - если сохраним неиспорченным наш богатейший язык, литературу, музыкальное образование, научные институты, то мы безусловно будем занимать ведущее место на севере Европы и Азии.

И, размышляя о нашей культуре, нашей истории, мы не можем уйти от памяти, как не можем уйти от самих себя. Ведь культура сильна традициями, памятью о прошлом. И важно, чтобы она сохраняла то, что ее достойно.

Впервые статья Дмитрия Лихачева «Нельзя уйти от самих себя» была опубликована в журнале «Новый мир», 1994, №6. Полный ее текст можно прочитать .

Продолжение следует…

В статье использованы материалы: gazeta.ru , lihachev.ru .

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter .

Неряшливость в одежде – это прежде всего неуважение к окружающим вас людям, да и неуважение к самому себе. Дело не в том, чтобы быть одетым щегольски. В щегольской одежде есть, может быть, преувеличенное представление о собственной элегантности, и по большей части щеголь стоит на грани смешного. Надо быть одетым чисто и опрятно, в том стиле, который больше всего вам идет и в зависимости от возраста. Спортивная одежда не сделает старика спортсменом, если он не занимается спортом. «Профессорская» шляпа и черный строгий костюм невозможны на пляже или в лесу за сбором грибов.

А как расценивать отношение к языку, которым мы говорим? Язык веще большей мере, чем одежда, свидетельствует о вкусе человека, о его отношении к окружающему миру, к самому себе.

Есть разного рода неряшливости в языке человека.

Если человек родился и живет вдали от города и говорит на своем диалекте, в этом никакой неряшливости нет. Не знаю, как другим, но мне эти местные диалекты, если они строго выдержаны, нравятся. Нравится их напевность, нравятся местные слова, местные выражения. Диалекты часто бывают неиссякаемым источником обогащения русского литературного языка. Как-то в беседе со мной писатель Федор Александрович Абрамов сказал: С русского Севера вывозили гранит для строительства Петербурга и вывозили слово-слово в каменных блоках былин, причитаний, лирических песен… «Исправить» язык былин – перевести его на нормы русского литературного языка – это попросту испортить былины.

Иное дело, если человек долго живет в городе, знает нормы литературного языка, а сохраняет формы и слова своей деревни. Это может быть оттого, что он считает их красивыми и гордится ими. Это меня не коробит. Пусть он и окает и сохраняет свою привычную напевность. В этом я вижу гордость своей родиной – своим селом. Это не плохо, и человека это не унижает. Это так же красиво, как забытая сейчас косоворотка, но только на человеке, который ее носил с детства, привык к ней. Если же он надел ее, чтобы покрасоваться в ней, показать, что он «истинно деревенский», то это и смешно и цинично: «Глядите, каков я: плевать я хотел на то, что живу в городе. Хочу быть непохожим на всех вас!»

Бравирование грубостью в языке, как и бравирование грубостью в манерах, неряшеством в одежде, – распространеннейшее явление, и оно в основном свидетельствует о психологической незащищенности человека, о его слабости, а вовсе не о силе. Говорящий стремится грубой шуткой, резким выражением, иронией, циничностью подавить в себе чувство страха, боязни, иногда просто опасения. Грубыми прозвищами учителей именно слабые волей ученики хотят показать, что они их не боятся. Это происходит полусознательно. Я уж не говорю о том, что это признак невоспитанности, неинтеллигентности, а иногда и жестокости. Но та же самая подоплека лежит в основе любых грубых, циничных, бесшабашно иронических выражений по отношению к тем явлениям повседневной жизни, которые чем-либо травмируют говорящего. Этим грубо говорящие люди как бы хотят показать, что они выше тех явлений, которых на самом деле они боятся. В основе любых жаргонных, циничных выражений и ругани лежит слабость. «Плюющиеся словами» люди потому и демонстрируют свое презрение к травмирующим их явлениям в жизни, что они их беспокоят, мучат, волнуют, что они чувствуют себя слабыми, не защищенными против них.

Наш язык – это важнейшая часть нашего общего поведения в жизни. И по тому, как человек говорит, мы сразу и легко можем судить о том, с кем мы имеем дело: мы можем определить степень интеллигентности человека, степень его психологической уравновешенности, степень его возможной «закомплексованности» (есть такое печальное явление в психологии некоторых слабых людей, но объяснять его сейчас я не имею возможности – это большой и особый вопрос).

Учиться хорошей, спокойной, интеллигентной речи надо долго и внимательно – прислушиваясь, запоминая, замечая, читая и изучая. Но хоть и трудно – это надо, надо. Наша речь – важнейшая часть не только нашего поведения (как я уже сказал), но и нашей личности, наших души, ума, нашей способности не поддаваться влияниям среды, если она «затягивает».

Этажи заботы. Забота скрепляет отношения между людьми. Скрепляет семью, скрепляет дружбу, скрепляет односельчан, жителей одного города, одной страны.

Проследите жизнь человека.

Человек рождается, и первая забота о нём – матери; постепенно (уже через несколько дней) вступает в непосредственную связь с ребёнком забота о нём отца (до рождения ребёнка забота о нём уже была, но была до известной степени «абстрактной» - к появлению ребёнка родители готовились, мечтали о нём).

Чувство заботы о другом появляется очень рано, особенно у девочек. Девочка ещё не говорит, но уже пытается заботиться о кукле, нянчит её. Мальчики, совсем маленькие, любят собирать грибы, ловить рыбу. Ягоды, грибы любят собирать и девочки. И ведь собирают они не только для себя, а на всю семью. Несут домой, заготавливают на зиму.

Постепенно дети становятся объектами всё более высокой заботы и сами начинают проявлять заботу настоящую и широкую – не только о семье, но и о школе, куда поместила их забота родительская, о своём селе, городе и стране...

Забота ширится и становится всё более альтруистичной. За заботу о себе дети платят заботой о стариках-родителях, когда они уже ничем не могут отплатить за заботу детей. И эта забота о стариках, а потом уже и о памяти скончавшихся родителей, как бы сливается об исторической памяти семьи и родины в целом.

Если забота направлена только на себя, то вырастает эгоист.

Забота – объединяет людей, крепит память о прошлом и направлена целиком на будущее. Это не само чувство – это конкретное проявление чувства любви, дружбы, патриотизма. Человек должен быть заботлив. Незаботливый или беззаботный человек – скорее всего человек недобрый и не любящий никого.

Нравственности в высшей степени свойственно чувство сострадания. В сострадании есть сознание своего единства с человечеством и миром (не только людьми, народами, но и с животными, растениями, природой и т.д.). Чувство сострадания (или что-то близкое ему) заставляет нас бороться за памятники культуры, за их сохранение, за природу, отдельные пейзажи, за уважение к памяти. В сострадании есть сознание своего единства с другими людьми, с нацией, народом, страной, Вселенной. Именно поэтому забытое понятие сострадания требует своего полного возрождения и развития.

Удивительно правильная мысль: «Небольшой шаг для человека, большой шаг для человечества». Можно привести тысячи примеров тому: быть добрым одному человеку ничего не стоит, но стать добрым человечеству невероятно трудно. Исправить человечество нельзя, исправить себя – просто. Накормить ребёнка, провести через улицу старика, уступить место в трамвае, хорошо работать, быть вежливым и обходительным... и т.д. и т.п. – всё это просто для человека, но невероятно трудно для всех сразу. Вот почему нужно начинать с себя.

Добро не может быть глупо. Добрый поступок никогда не глуп, ибо он бескорыстен и не преследует цели выгоды и «умного результата». Назвать добрый поступок «глупым» можно только тогда, когда он явно не мог достигнуть цели или был «лжедобрым», ошибочно добрым, то есть не добрым. Повторяю, истинно добрый поступок не может быть глуп, он вне оценок с точки зрения ума или не ума. Тем добро и хорошо.

ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
БЫТЬ ВЕСЁЛЫМ, НО НЕ БЫТЬ СМЕШНЫМ

Говорят, что содержание определяет форму. Это верно, но верно и противоположное, что от формы зависит содержание. Известный американский психолог начала этого века Д.Джеймс писал: «Мы плачем оттого, что нам грустно, но и грустно нам оттого, что мы плачем». Поэтому поговорим о форме нашего поведения, о том, что должно войти в нашу привычку и что тоже должно стать нашим внутренним содержанием.

Когда-то считалось неприличным показывать всем своим видом, что с вами произошло несчастье, что у вас горе. Человек не должен был навязывать своё подавленное состояние другим. Надо было и в горе сохранять достоинство, быть ровным со всеми, не погружаться в себя и оставаться по возможности приветливым и даже весёлым. Умение сохранять достоинство, не навязываться другим со своими огорчениями, не портить другим настроение, быть всегда приветливым и весёлым – это большое и настоящее искусство, которое помогает жить в обществе и самому обществу.

Но каким весёлым надо быть? Шумное и навязчивое веселье утомительно окружающим. Вечно «сыплющий» остротами молодой человек перестаёт восприниматься как достойно ведущий себя. Он становится шутом. А это худшее, что может случиться с человеком в обществе, и это означает в конечном счёте потерю юмора.

Не будьте смешными.

Не быть смешным – это не только умение себя вести, но и признак ума.

Смешным можно быть во всём, даже в манере одеваться. Если мужчина тщательно подбирает галстук к рубашке, рубашку к костюму – он смешон. Излишняя забота о своей наружности сразу видна. Надо заботиться о том, чтобы одеваться прилично, но эта забота у мужчин не должна переходить известных границ. Чрезмерно заботящийся о своей наружности мужчина неприятен. Женщина – это другое дело. У мужчин же в одежде должен быть только намёк на моду. Идеально чистая рубашка, чистая обувь и свежий, но не очень яркий галстук – этого достаточно. Костюм может быть старый, он не должен быть только неопрятен.

В разговоре с другими умейте слушать, умейте помолчать, умейте пошутить, но редко и вовремя. Занимайте собой как можно меньше места. Поэтому за обедом не кладите руки на стол, стесняя соседа, но также не старайтесь чрезмерно быть «душою общества». Во всём соблюдайте меру, не будьте навязчивыми даже со своими дружескими чувствами.

Не мучайтесь своими недостатками, если они у вас есть. Если вы заикаетесь, не думайте, что это уж очень плохо. Заики бывает превосходными ораторами, обдумывая каждое своё слово. Лучший лектор славящегося своими красноречивыми профессорами Московского университета историк В.О.Ключевский заикался. Небольшое косоглазие может придавать значительность лицу, хромота – движениям. Но если вы застенчивы, то не бойтесь этого. Не стесняйтесь своей застенчивости: застенчивость очень мила и совсем не смешна. Она становится смешной, только если вы слишком стараетесь её преодолеть и стесняетесь её. Будьте просты и снисходительны к своим недостаткам. Не страдайте от них. Хуже нет, когда в человеке развивается «комплекс неполноценности», а вместе с ним озлобленность, недоброжелательность к другим людям, зависть. Человек теряет то, что в нём самое хорошее, – доброту.

Нет лучшей музыки, чем тишина, тишина в горах, тишина в лесу. Нет «лучшей музыки» в человеке, чем скромность и умение помолчать, не выдвигаться на первое место. Нет ничего более неприятного и глупого в поведении человека, чем важность или шумливость; нет ничего более смешного в мужчине, чем чрезмерная забота о своём костюме и причёске, рассчитанность движений и «фонтан острот» и анекдотов, особенно если они повторяются.

В поведении бойтесь быть смешным и старайтесь быть скромным, тихим.

Никогда не распускайтесь, будьте всегда ровными с людьми, уважайте людей, которые вас окружают.

Вот несколько советов, казалось бы, о второстепенном – о вашем поведении, о вашей внешности, но и о вашем внутреннем мире: не бойтесь своих физических недостатков. Относитесь к ним с достоинством, и вы будете элегантны.

У меня есть знакомая девушка, чуть горбатая. Честное слово, я не устаю восхищаться её изяществом в тех редких случаях, когда встречаю её в музеях на вернисажах (там все встречаются – потому-то они и праздники культуры).

И ещё одно, и самое, может быть, важное: будьте правдивы. Стремящийся обмануть других прежде всего обманывается сам. Он наивно думает, что ему поверили, а окружающие на самом деле были просто вежливы. Но ложь всегда выдаёт себя, ложь всегда «чувствуется», и вы не только становитесь противны, хуже – вы смешны.

Не будьте смешными! Правдивость же красива, даже если вы признаетесь, что обманули перед тем по какому-либо случаю, и объясните, почему это сделали. Этим вы исправите положение. Вас будут уважать, и вы покажете свой ум.

Простота и «тишина» в человеке, правдивость, отсутствие претензий в одежде и в поведении – вот самая привлекательная «форма» в человеке, которая становится и его самым элегантным «содержанием».

ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ
КОГДА СЛЕДУЕТ ОБИЖАТЬЯ?

Обижаться следует только тогда, когда хотят вас обидеть. Если не хотят, а повод для обиды – случайность, то зачем же обижаться?

Не сердясь, выяснить недоразумение – и всё.

Ну, а если хотят обидеть? Прежде чем отвечать на обиду обидой, стоит подумать: следует ли опускаться до обиды? Ведь обида обычно лежит где-то низко и до неё следует наклониться, чтобы её поднять.

Если решили всё же обидеться, то прежде произведите некое математическое действие – вычитание, деление и проч. Допустим, вас оскорбили за то, в чём вы только отчасти виноваты. Вычитайте из вашего чувства обиды то, что к вам не относится. Допустим, что вас обидели из побуждений благородных, - произведите деление вашего чувства на побуждения благородные, вызвавшие оскорбительное замечание, и т.д. Произведя в уме некую нужную математическую операцию, вы сможете ответить на обиду с большим достоинством, которое будет тем благороднее, чем меньшее значение вы придаёте обиде. До известных пределов, конечно.

В общем-то, излишняя обидчивость – признак недостатка ума или какой-то закомплексованности. Будьте умны.

Есть хорошее английское правило: обижаться только тогда, когда вас хотят обидеть, намеренно обижают. На простую невнимательность, забывчивость (иногда свойственную данному человеку по возрасту, по каким-либо психологическим недостаткам) обижаться не надо. Напротив, проявите к такому «забывчивому» человеку особую внимательность – это будет красиво и благородно.

Это если «обижают» вас, а как быть, когда вы сами можете обидеть другого? В отношении обидчивых людей надо быть особенно внимательными. Обидчивость ведь очень мучительная черта характера.

Цитируется по:
Д.С.Лихачев. Письма о добром. СПб.: «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1999.

,
кандидат филологических наук,
доцент кафедры русской филологии ТГТУ

Проблемы творчества Д. С. Лихачева

Личность Д.С. Лихачева сравнима с масштабностью эпох, в которых он жил, работал и творил. Как обычный русский человек, он прошел через многие беды и испытания, но как патриот Земли Русской остался верен ей до конца своих дней.

Он оценивал жизнь и людей с позиций православного человека, гуманиста, истинного интеллигента. Чуткое сердце, душевная доброта и простота, широта мышления составляли величие его фигуры в литературном и научном мире.

Размышляя над романом Б. Пастернака «Доктор Живого», Дмитрий Сергеевич сравнил понимание хода истории Пастернаком и Толстым, сближая их позиции о роли личности в истории: «Не будь у Толстого его исторического мировоззрения… была бы трагедия лиц. Кутузов легко отошел бы в тень перед Наполеоном, и народ, нация оказались бы где-то внизу событий. Это понимал и Пастернак» .

Действительно, для Толстого и русского народа фигура Наполеона была далеко не величественна, ибо, по Толстому, «и нет величия там, где нет простоты, добра и правды». Жизнь Д.С. Лихачева — есть правдивое и добросовестное служение Отечеству, науке, своему народу, а потому есть пример истинного величия.

Творческое наследие Дмитрия Сергеевича масштабно по объему и глубоко по своей сути. Это фундаментальные исследования и открытия в области древнерусской литературы, истории русской литературы, фольклористики, истории Древней Руси, истории древнерусского языка, современной лингвистики, этнолингвистики, этнографии, искусствоведения, культурологии, архитектуры, теории литературы.

Ученому принадлежат переводы древнерусских текстов, сотни статей, десятки научных изданий. Его «живое» слово публициста не потеряло своей актуальности и сегодня.

Научные пристрастия Д.С. Лихачева определились уже в студенческие годы (Петербургский университет, факультет общественных наук 1923-1928гг.). Он писал: «Чем шире развивались гонения на Церковь и чем многочисленнее становились расстрелы… тем острее и острее ощущалась всеми нами жалость к погибающей России… И с этим чувством жалости и печали я стал заниматься в университете с 1923г. древней русской литературой и древнерусским искусством» .

Слова в защиту Русской Православной Церкви от притеснений ее Советской властью, произнесенные молодым ученым на заседании студенческого клуба «Космической академии наук» (1928г.), оказались роковыми: его ждали арест, Соловецкий лагерь, Беломорско-Балтийский Канал. По возвращении и реабилитации Д.С. Лихачев с 1938г. работает в Институте русской литературы (Пушкинский дом) в Ленинграде, всецело посвящает себя научным изысканиям. В 1941г. им защищена кандидатская диссертация по истории новгородского летописания, а в 1947г. — докторская диссертация «Очерки по истории литературных форм летописания XI — XVI вв.»

Наиболее известными работами Дмитрия Сергеевича являются следующие монографии:
1. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. — М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1962.
2. Поэтика древнерусской литературы. — М. — Л.: Изд-во «Наука»,1967.
3. «Слово о полку Игореве» — героический пролог русской литературы. — Л.: Изд-во «Худ. литер.» — 1967.
4. Человек в литературе Древней Руси. — М.: Изд-во «Наука»,1970.
5. Развитие русской литературы X — XVII вв. Эпохи и стили. — Л.: Изд-во «Наука», 1973.

В чем же состоит новаторство Лихачева в изучении и интерпретации древнерусских текстов?

Ученый обобщил все имеющиеся научные изыскания в области древней русской литературы XIX — 1 пол. XX вв. Ранее древнерусские памятники рассматривались лишь как произведения исторические. Д.С. Лихачев доказал, что древнерусские тексты — это произведения прежде всего художественные, которые следует изучать с точки зрения теории литературы.

В древних текстах ученый усмотрел определенную литературную систему. Он предложил особый термин для обозначения роли традиции, канона в древних памятниках — «литературный этикет», который объяснял современному читателю логику поведения героя (он действовал сообразно событию), как до?лжно описывать событие (какими словами) и как оно должно? было совершаться. Герой (князь, боярин, монах, дружинник) действовал по традиции, так, как предусмотрено «этикетом»: его поведение диктовалось его социальным положением. Этим объясняется стереотип поведения и отсутствие индивидуализации в изображении древнерусского человека. Литературный этикет определялся и в повторяемости ситуаций, в нормированности стиля текста. Но, по Лихачеву, повторяемость форм не значила их бедность. Древнерусская литература следовала этикету как некоему закону художественного творчества.

Дмитрий Сергеевич работает над тщательным переводом древнерусских текстов, стараясь максимально сохранить авторское слово, прослеживает жанровую структуру памятников, «движение» поэтики (определение художественного метода и стиля), изменения в способах и приемах изображения героев, исследует причины развития древней русской литературы. Но у Лихачева это не «сухая» теория, а живой рассказ о древнерусских героях в историческом, культурно-этнографическом и этнолингвистическом контекстах.

Древнерусская литература не знает красок в изображении человека — в ней все выпукло: черная или белая. Исследуя жанр жития академик Шахматов усмотрел противоречие в изображении характера святого: в начале он — грешник, в конце автор изображает его идеальным.

С точки зрения Лихачева, здесь нет никакого противоречия. Это было закономерно в древней литературе. Он доказывает, что древний человек наивно верил в возможность мгновенного изменения человека, ибо в основе его поведения лежала прихоть, воля. Этот человек верил в Чудо — мгновенное преображение. Именно так объясняется механичность характера: Владимир Святославович (Креститель) в начале летописи грешник, язычник, у него 300 жен, а в конце — он христианин, примерный князь и муж, его облик идеален.

Анализируя движение жанра жития и его видоизменение в жанр плетение словес (на примере жития Стефана Пермского Епифания Премудрого) в XIV-XV вв., Лихачев подчеркивает, как меняется герой (это уже не князь, а обычный человек, и его геройство — не битва и не победа, а — крещение, верность христианству). Здесь происходит рождение нового стиля — жанр жития превращается в панегирик (торжественная похвала). Лихачев говорит, что основная причина возникновения стиля в том, что на главное место выдвигается не поступок, а эмоции, причем бурные (этого и требовал жанр плетения словес). В основе этого стиля лежит гиперболизация. Впервые изображается внутреннее состояние человека, его психология — это Добро или Зло, нет понятия характера. Лихачев подчеркивает, что характер воспринимается как движение от Зла к Добру. Автор определяет это движение чудом, мгновенным преображением, мотивированным Божьей Благодатью. Лихачев говорил здесь о младенческом понимании характера древнерусским автором.

Исследуя жанр воинской повести (на примере «Жития Александра Невского», XIII в.), Лихачев говорит о появлении индивидуальности действующих лиц — прием, пришедший в повесть из фольклора. В фольклоре уже была выработана традиция эпической характеристики персонажа. Литература переносила характер и описание из фольклора, а не создавала его сама. Лихачев подмечает, что впервые в эпических событиях изображается не только князь, но и народ как герой повести.

Напомню всем известные строки: «Не пристало ли нам, братья, начать старыми словами ратных повестей о походе Игоревом, Игоря Светославича? Начаться же этой песне по былям нашего времени, а не по обычаю Боянову» . По поводу «Слова» Дмитрий Сергеевич писал:
«Мне хочется представить себе: о чем прежде всего подумает читатель, беря в руки эту небольшую книжку и прочтя на ее обложке с детства знакомое название древнего русского литературного произведения. Может быть, ему вспомнятся школьные годы, когда он писал классное сочинение о »Слове« или отвечал о нем на уроке. Может быть, читатель подумает, что книжка на эту тему не будет интересной. Ведь памятник всегда казался ему не очень понятным… Но вслед за тем, вероятно, перед ним мелькнут и другие воспоминания и хорошие отдельные строки, запавшие в душу и запомнившиеся на всю жизнь.

Древняя русская литература? Двенадцатый век? Нечто от нас очень далекое? Нет, нет и нет! Наши представления о «Слове» сливаются с воспоминаниями нашей юности. И это понятно. Ведь и само «Слово» — это юность русской литературы» .

Есть ли еще более простое и более загадочное произведение Древней Руси? Д.С. Лихачев опроверг теорию 60-х годов XIX века о времени написания «Слова» (академик Зимин, французский ученый Мазон утверждали, что «Слово» написано после «Задонщины» (XIV в.) и является подражанием этому тексту). Проведя тщательный сопоставительный анализ, академик доказал, что время написания «Слова» — XII в. (не позднее и не ранее 1187г.). Посвятив «Слову» большую монографию, Лихачев осветил в ней, в частности, вопросы: Русь в период написания «Слова», тема и идея произведения, жанровая природа, «Слово» в контексте древней русской литературы, природа «Слова» и другие.

Среди них до сих пор дискуссионным является вопрос об авторе «Слова» и о жанре произведения. Дмитрий Сергеевич доказал связь «Слова» с народной поэзией (на примере многочисленных плачей и песен, лирических восклицаний, «Золотого слова», песенной славы, прославлений), так распространенной в летописях XIII в. По форме и созданию «Слово» близко этим жанрам, но все-таки это особый жанр народной поэзии, не успевший окончательно сложиться к XII веку.

По мысли Лихачева, главным героем «Слова» является не Игорь, не Святослав, а Русская Земля. Лихачев не называет имени автора (анонимность характерна для литературы этого периода), хотя известно об авторе многое: он участник событий или очевидец, хорошо знает князей, тонко чувствует природу, сопереживает героям, он близок князю — это человек не из народа.

Академик Б. Рыбаков предположил, что «Слово» мог написать киевский боярин Петр Бориславич. Но существует другая версия.
«Переводчик А. Степанов, а вслед за ним и писатель В. Набоков обратили внимание на то место, где рядом с Бояном появляется еще один сочинитель: «Сказали Боян и Ходына, оба Святославовы песнетворцы…» Место это было восстановлено в конце XIX в. историком Иваном Забелиным. В подлиннике текст…песни не был разбит на слова. Эту работу проделали первые публикаторы… Так, имя Ходына они написали как «ходы на». У Бояна в XI в. был свой киевский князь Святослав, а у автора «Слова» век спустя — свой. Значит, и Бояна, и автора можно назвать «Святославовыми песнетворцами». А если вспомнить, что в начале автор «Слова» уже пел вместе с Бояном, воображая, как тот сочинил бы зачин… то припевка Бояна и Ходына… Игорю позволила предположить, что Ходына — это автор «Слова».

Десятки поэтов XII в., жившие в Европе и Азии, в конце своих поэм ставили «печать», упоминая себя в 3 лице. Видимо, и автор «Слова» не был исключением… Ходына — псевдоним, поэтическое имя. Оно означает «странник»… Если Степанов и Набоков правы, то вместе с именем появляется сообщение о судьбе автора. Вряд ли это произведение могло быть создано придворным. Слишком смел и грозен голос его автора, великого поэта и великого гражданина» . Как видим, Лихачев и авторы этой версии по-разному видят социальное положение автора.

Исследуя проблему «Задонщины» как древнего памятника XIV в., написанного через 150 лет после создания «Слова», после победы русских дружин во главе с Дмитрием Донским на Куликовом поле (1380), некоторые исследователи, как уже отмечалось, рассматривали этот текст как первичный памятник, а «Слово» — как стилизацию под него. Д.С. Лихачев доказал, что в XIV в. на Руси наступила эпоха Русского Возрождения погибшей культуры. Он определил эту эпоху как Предвозрождение, а позже — Возрождение.

Отличительной особенностью литературы этого периода становится действительное возрождение: возрождение жанров летописи, переписана Лаврентьевская летопись, возникают фольклорные циклы. Духовный подъем переживает и искусство: возрождение храмов и соборов, расцвет церковной живописи, иконописи, фресок. Лихачев подтверждает это сопоставлением художественных текстов и живописи. Он писал:
«Андрей Рублев был первым русским живописцем, в творчестве которого с особой силой выразился высокий гуманизм. В этом убеждает тот образ человека, который воплощен в произведениях Рублева. Он не мог не быть выдуман художником, он реально существовал в русской жизни. Грубые и дикие нравы не могли дать той утонченности и изящной человечности, которая зримо присутствует в произведениях Рублева и художников его школы» .

Почему же, по мнению Лихачева, автор «Задонщины» подражает автору «Слова»? С его точки зрения, «Слово» — это рассказ о гибели Русской Земли, а «Задонщина» — о возрождении ее. И автор начинает с подражания, смысл которого — идея возмездия!

Лихачев считает, что русская литература XIV — XV в. развивалась в том же направлении, что и западноевропейская литература эпохи Возрождения. Для этого, по его мнению, были предпосылки. «Русь до татаро-монгольского завоевания была высокоразвитой страной в социальном, политическом и культурном отношениях. Скандинавы называли ее Гардарикией — страной городов. В ней было развитое классовое общество. Она стала страной феодальной. У нее было культурное общение с Византией, Болгарией, Венгрией, Чехией, Польшей… Русский княжеский род был связан родственными узами с Германией, Францией, Византией… Изделия русского ремесла проникали далеко на Запад и на Восток…» .

Литература XVII в. — одна из самых сложных проблем современной науки, ибо таит в себе много загадок (в частности, проблема периодизации — академик Орлов: «Это новая литература»). Здесь возникает проблема читателя и писателя. Лихачев говорит, что в демократической литературе XVII в. следует искать темы маленького человека. Литература XVII в. использует вымысел. Лихачев указывает на два пути создания вымысла: 1. — пародия («Повесть о Ерше Ершовиче»). Здесь вымышленное имя, обезличенный герой. Смещены все основные элементы. Писатель снимает с себя обвинение — ведь это шутка; 2. — связь с фольклором. Лихачев говорит о переносе фольклорных сюжетов, жанров. Появление безымянного героя есть следствие демократизации. В «Повести о Горе — Злочастии» место врага занимает семья, мать и отец. Лихачев впервые вводит понятие «бытовая среда».

Литература XVII в. утрачивает свое единство, в основе которого лежит социальный признак. Появляется несколько литератур (верхушки общества, придворная, демократическая). Таковы главные проблемы творчества Д.С. Лихачева.

Он писал: «Древнерусская литература в отличие от литературы XIX в. обладает как бы детским сознанием. Это была молодая литература, и многие вопросы она решала впрямую. И эта ее особенность сродни юношескому школьному сознанию. Интерес к истории, к прошлому всей Руси и отдельных княжеств, городов, к биографиям отдельных выдающихся людей поистине колоссален. Прошлое есть руководство к оценке настоящего… Читая старую литературу, мы должны помнить, что и старое не устаревает, если к нему обращаться с поправкой на время.

Взгляд историка никогда не должен оставлять нас, иначе мы ничего не поймем в культуре и лишим себя величайших ценностей, которые увлекали наших предков» .

Волновавшие Д.С. Лихачева проблемы нашли отражение и в его публицистике. Он думал о нравственном облике молодого человека новой России, выступал перед студентами, молодыми учеными. Он говорил об особой научной ответственности ученого, о тщательном отборе фактов, серьезной аргументации выводов, о том, что ученому не следует увлекаться придумыванием многих терминов, кроме обозначений наиболее важных, значительных научных открытий. В 1990 году Д.С. Лихачевым был прочитан доклад на VII конгрессе Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ) «Русская культура в современном мире». В этой статье академик остановился на проблемах: о своеобразии русской культуры, о ее месте в культурах Востока и Запада, о русском менталитете и русском характере: «Можно ли считать тысячелетнюю культуру России отсталой? Казалось бы, вопрос не вызывает сомнений: сотни препятствий стояли на пути развития русской культуры. Но дело в том, что русская культура иная по типу, чем культуры Запада. Это касается прежде всего Древней Руси, и особенно XIII — XVII вв. В России всегда были отчетливо развиты искусства… и Русь никак не уступает другим культурами» … Учитывая весь тысячелетний опыт русской истории, мы можем говорить об исторической миссии России… Миссия России определяется ее положением среди других народов, тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов… То, что страна, создавшая одну из самых гуманных универсальных культур, имеющая все предпосылки для объединения многих народов Европы и Азии, явилась в то же время одной из самых жестоких национальных угнетательниц, и прежде всего своего собственного «центрального» народа-русского, составляет один из самых трагических парадоксов истории…» .

Часть этого доклада Дмитрия Сергеевича напечатана в недавно вышедшем учебном пособии для студентов-филологов «Современный русский язык. Текст. Стили речи. Культура речи», вышедшем в издательстве ТГУ им. Державина. Пособие посвящено 100-летию Д.С. Лихачева и включает в себя несколько его работ (авторы пособия — члены кафедры русской филологии ТГТУ).

В заключении выступления хотелось бы сказать об одном из сподвижников Д.С. Лихачева — известной болгарской журналистке, языковеде, Калине Каневой, которая сотрудничала с Дмитрием Сергеевичем в течение сорока лет и которая активно сотрудничает с ТГУ им. Державина. Калина Канева — сотрудник Института российско-болгарской дружбы (г. Москва). По совместной инициативе Д.С. Лихачева и К. Каневой в Мурманске был воздвигнут памятник основателям славянской письменности — Кириллу и Мефодию.

Будем ждать новых встреч с Д.С. Лихачевым и всеми теми, кто так бережно хранит память о нем и продолжает его гуманное дело.

Литература

1. Д.С. Лихачев Размышления над романом Б.Л. Пастернака «Доктор Живого» / Новый мир, № 1, 1988 — С. 9
2. Энциклопедия. Русская литература. Ч. 2. век. / Гл. ред. М.Д. Аксенова — М.: Изд-во «Аванта +», 1999. — С.676
3. Русская Литература XI — XVIII вв. Слово о полку Игореве — М.: Изд-во «Худ. литература», 1988. — С.63
4. Д.С. Лихачев. «Слово о полку Игореве» — героический пролог русской литературы — Л.: Изд-во «Худ. лит-ра», 1967. — С. 5, 7, 8
5. Энциклопедия Русская литература. Ч.1 - М.: Изд-во «Аванта +», 1998. - С.224-225
6. С. Фенина. Беседы о русских художниках. — М.: Изд-во «Русский язык», 1990. — С. 20
7. Д.С. Лихачев. Русская культура: наследие прошлого и реальная сила сегодня. / Народный календарь — М., 1991. — 10/V, 11/V.
8. Д.С. Лихачев. Русская культура в современном мире. / Новый мир, 1991, № 1. — С. 9
9. Блохина Н.Г. и др. Современный русский язык. Текст. Стили речи. Культура речи. — Тамбов: ТГУ им. Державина, 2006. — С. 107
Библиография
1. Д.С. Лихачев. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. - М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1962.
2. Д.С. Лихачев. Поэтика древнерусской литературы. — М. — Л.: Изд-во «Наука»,1967.
3. Д.С. Лихачев. «Слово о полку Игореве» — героический пролог русской литературы. — Л.: Изд-во «Худож. литер». — 1967.
4. Д.С. Лихачев. Человек в литературе Древней Руси. — М.: Изд-во «Наука»,1970.
5. Д.С. Лихачев. Развитие русской литературы X — XVII вв. Эпохи и стили. — Л.: Изд-во «Наука», 1973.

Материалы региональной конференции молодых исследователей «Уроки Дмитрия Сергеевича Лихачева». Тамбов, 28 ноября 2006 г.

Экология жизни. Люди: Есть разного рода неряшливости в языке человека. Если человек родился и живет вдали от города и говорит на своем диалекте, в этом никакой неряшливости нет. Не знаю, как другим, но мне эти местные диалекты, если они строго выдержаны, нравятся. Нравится их напевность, нравятся местные слова, местные выражения.

«Профессорская» шляпа и черный строгий костюм невозможны на пляже или в лесу за сбором грибов.

Есть разного рода неряшливости в языке человека.

Как-то в беседе со мной писатель Федор Александрович Абрамов сказал: С русского Севера вывозили гранит для строительства Петербурга и вывозили слово-слово в каменных блоках былин, причитаний, лирических песен… «Исправить» язык былин – перевести его на нормы русского литературного языка – это попросту испортить былины.

В этом я вижу гордость своей родиной – своим селом. Это не плохо, и человека это не унижает. Это так же красиво, как забытая сейчас косоворотка, но только на человеке, который ее носил с детства, привык к ней. Если же он надел ее, чтобы покрасоваться в ней, показать, что он «истинно деревенский», то это и смешно и цинично: «Глядите, каков я: плевать я хотел на то, что живу в городе. Хочу быть непохожим на всех вас!»

Грубыми прозвищами учителей именно слабые волей ученики хотят показать, что они их не боятся. Это происходит полусознательно. Я уж не говорю о том, что это признак невоспитанности, неинтеллигентности, а иногда и жестокости. Но та же самая подоплека лежит в основе любых грубых, циничных, бесшабашно иронических выражений по отношению к тем явлениям повседневной жизни, которые чем-либо травмируют говорящего. Этим грубо говорящие люди как бы хотят показать, что они выше тех явлений, которых на самом деле они боятся.

В основе любых жаргонных, циничных выражений и ругани лежит слабость. «Плюющиеся словами» люди потому и демонстрируют свое презрение к травмирующим их явлениям в жизни, что они их беспокоят, мучат, волнуют, что они чувствуют себя слабыми, не защищенными против них.

Наш язык – это важнейшая часть нашего общего поведения в жизни. И по тому, как человек говорит, мы сразу и легко можем судить о том, с кем мы имеем дело: мы можем определить степень интеллигентности человека, степень его психологической уравновешенности, степень его возможной «закомплексованности» (есть такое печальное явление в психологии некоторых слабых людей, но объяснять его сейчас я не имею возможности – это большой и особый вопрос).

Это Вам будет интересно:

Дмитрий Лихачёв, письмо девятнадцатое КАК ГОВОРИТЬ?