Для всех и обо всем. Личная жизнь Владимира Дантеса

До сих пор в истории женитьбы Дантеса на Екатерине Николаевне много темных пятен, так же, впрочем, как и в подробностях дуэли. Многие архивные документы на данный момент хранятся в различных посольствах и министерствах иностранных дел, что делает невозможным пролить свет на обстоятельства трагедии.

Но вернемся к началу истории. Жорж-Шарль Дантес, барон Геккерн, ворвался в жизнь церемонного петербургского общества как вихрь. Покорив сердца юных северных красавиц, он устремил свой взор на самую неприступную из них, Наталию Николаевну Пушкину. От светских кумушек не укрылось то, какие взгляды он бросает на жену Пушкина, однако многие заметили и интерес Екатерины к барону.

Некоторые даже заключали пари, когда же барон наконец сумеет покорить сердце Наталии Николаевны и чем обернется влюбленность ее сестры. Можно только представить, какие муки ревности испытывала несчастная Екатерина, видя ухаживания барона за своей сестрой. Возможно, именно поэтому она решилась на неосторожный шаг. Она стала посещать барона, когда он заболел, слишком часто, чем это было принято у обеспокоенных друзей.

Постепенно сердце барона оттаяло, и он обратил внимание на Екатерину Николаевну. «Позвольте мне верить, что Bы счастливы, потому что я так счастлив сегодня утром. Я не мог говорить с Вами, а сердце мое было полно нежности и ласки к Вам, так как я люблю Вас, милая Катенька, и хочу Вам повторять об этом с той искренностью, которая свойственна моему характеру и которую Bы всегда во мне встретите», – писал Жорж Дантес в одном из своих писем. Екатерина Николаевна была на седьмом небе от счастья. Наконец-то ее мечта сбылась. А что касается сплетен и косых взглядов, так это ее не волновало.

Была в этой истории и еще одна тайна – ожидание ребенка. Возможно, именно поэтому и состоялся первый дуэльный вызов Пушкина Дантесу, закончившийся свадебным вечером и обрядом венчания. Согласно предположениям некоторых биографов, Пушкин пришел в ярость от непристойного поведения Дантеса и даже запретил на одном из вечеров Екатерине Николаевне говорить с ним.

Некоторое время любовники скрывали свои отношения, но затем тайные записки и свидания возобновились с новой силой. Дуэль с Пушкиным помогла приструнить распоясавшегося офицера. Жорж в конце концов сделал официальное предложение Екатерине Николаевне, к большому облегчению четы Пушкиных.

А Екатерина упивалась своим счастьем. Статус замужней женщины, внимание и ласки мужа льстили ее самолюбию, а исстрадавшаяся по теплу и покою душа словно не замечала, что семейная жизнь постепенно приобрела черты наигранного фарса. Все чаще в глазах Екатерины мелькала тень неуверенности и грусти. А Александрина в письме к брату отмечала: «Катя, я нахожу, больше выиграла в отношении приличия».

Жорж Дантес продолжал ухаживать за Наталией Николаевной, презирая все приличия и условности. Что касается Екатерины, то она изо всех сил старалась не предаваться ревности, оберегая свое призрачное счастье. Ведь к моменту предложения барона Екатерине Николаевне исполнилось уже 30 лет. А затем последовал арест мужа, суд, разжалование в солдаты, жизнь на чужбине. В те годы Екатерина любила в отсутствие мужа перебирать вещи, которые смогла увезти с собой из России, в том числе и золотой браслет с тремя треугольными корналинами и надписью: «В память о вечной привязанности. Александра. Наталия». Если бы Екатерина знала, что ее сестра Наталия сразу же после дуэли Пушкина с Дантесом выкинула все драгоценности с корналином.

Екатерина Николаевна выказывала поистине героическое терпение, общаясь с близкими и друзьями. Она старалась не замечать их холодность и презрение, о чем свидетельствует отрывок из ее письма на родину: «Я веду здесь жизнь очень тихую и вздыхаю по своей Эльзасской долине, куда рассчитываю вернуться весной. Я совсем не бываю в свете, муж и я находим это скучным, здесь у нас есть маленький круг приятных знакомых, и этого нам достаточно. Иногда я хожу в театр, в оперу, она здесь неплохая, у нас там абонирована ложа…»

Лошадь, которую она назвала Калугой (свадебный подарок Строганова), тоже не могла скрасить тоскливые дни, поскольку мадам Дантес вынуждена была прекратить прогулки верхом: рождение одного за другим четверых детей и обязанности хозяйки обширного поместья сыграли не в пользу ее и без того хрупкого здоровья.

Весточки от брата Дмитрия или от матери уже не содержали прежней теплоты, а писем от сестер, с которыми в детстве и юности делила многие беды и радости, она не получала вовсе. Однако за все лишения Екатерина винила себя и свою всепоглощающую любовь к мужу. В период ожидания четвертого ребенка она каждый день босиком ходила в католическую часовню и молилась часами, чтобы родился долгожданный сын. Она помнила, как огорчился супруг, когда третьим ребенком оказалась девочка.

В высшем свете о ней почти не упоминали, поскольку всегда считали заурядной. Ничего не известно и о судьбе дочери Екатерины Леонии-Шарлотты, которую все считали полупомешанной. Она единственная из всех детей говорила по-русски, читала русские книги и боготворила Пушкина и его поэзию. Позже она смело бросила в лицо отцу обвинение в убийстве знаменитого поэта!

Скончалась она в возрасте 20 лет, и, возможно, мир потерял в ее лице еще одного ученого (девушка обладала прекрасными способностями к высшей математике).

Екатерина Николаевна Гончарова скончалась в 1843 году, после рождения сына. Ее похоронили в городе Сульце, а на могиле установили крест, обвитый четками. Существует версия, что, когда Екатерина Николаевна умирала, она шептала такие слова: «Единственную вещь, которую я хочу, чтобы ты знал ее, в чем ты уже вполне уверен, это то, что тебя крепко, крепко люблю, и что в одном тебе все мое счастье, только в тебе, тебе одном!». Для ее исстрадавшейся души, возможно, был бы утешением тот факт, что после ее смерти избранный в сенаторы и пользовавшийся большим уважением в округе барон Дантес никогда больше не женился.

| |

-4 сентября

Монарх Наполеон III

	Депутат Национального законодательного собрания Второй республики от Верхнего Рейна
13 мая -2 декабря

Президент Луи-Наполеон Бонапарт

	Депутат Национального конституционного собрания Второй республики от Верхнего Рейна
23 апреля -26 мая

Президент Луи-Наполеон Бонапарт Вероисповедание католичество Рождение 5 февраля (1812-02-05 )
Кольмар , Верхний Рейн , Франция Смерть 2 ноября (1895-11-02 ) (83 года)
Зульц-Оберэльзас , Эльзас-Лотарингия , Германская империя (ныне Франция) Место погребения кладбище в Сульсе Имя при рождении Жорж Шарль д’Антес
фр. Georges Charles d’Anthès Отец барон Жозеф Конрад д’Антес Мать графиня Анна Мария-Луиза де Хатцфельд Супруга Екатерина Гончарова Дети четверо Партия правая Образование Бурбонский лицей Награды Военная служба Годы службы - Принадлежность Российская империя Российская империя Род войск Кавалергардский полк Звание поручик Жорж Шарль Дантес на Викискладе

Семья. Первые годы

Семья Дантесов, по словам внука Жоржа Шарля, Луи Метмана , происходила с острова Готланд . Первое упоминание Дантесов датируется 1529 годом, когда они уже поселились в Вайнхайме , где несколько членов семьи исполняли обязанности бургомистров . Имение в Сульсе приобрёл Жан-Анри Дантес (1670-1733), фабрикант, владелец доменных печей и серебряных рудников, возведённый в дворянское достоинство в 1731 году .

Жорж Шарль родился в Сульсе, он был третьим ребенком барона Жозефа-Конрада Дантеса и его супруги графини Марии-Анны Гацфельдт. Отец Жоржа, бывший офицер Немецкого королевского полка, в 1823-1829 годах был членом палаты депутатов и придерживался легитимистских взглядов .

Начальное образование Дантес получил в Эльзасе, впоследствии учился в парижском Бурбонском лицее (но неизвестно, закончил ли его). Некоторое время Жорж учился в Сен-Сирской военной школе , откуда был исключён вскоре после Июльской революции за верность Бурбонам (по другим данным, через десять месяцев обучения, не желая служить Луи-Филиппу , покинул школу по собственному желанию ).

По словам Луи Метмана, Дантес некоторое время «считался в числе партизанов, собравшихся в Вандее вокруг герцогини Беррийской », но ничего конкретного об участии деда в восстании не сообщает. Несколько лет Дантес жил в Сульсе, у отца, но финансовое положение того после Июльской революции осложнилось, и Дантес решил поступить на военную службу .

Начало службы. Приезд в Россию

Первоначально Дантес поступил на военную службу в Пруссии и пользовался покровительством принца Вильгельма Прусского , однако получил всего лишь чин унтер-офицера. По совету принца и с его рекомендательным письмом, адресованным генерал-лейтенанту В. Ф. Адлербергу , уехал в Россию . По другим данным, имел рекомендацию герцогини Беррийской Николаю I . Когда Дантес прибыл на службу в Россию, он придумал о себе легенду, будто по свержении Бурбонов во Франции (1830) участвовал в вандейском восстании (1832) , поднятом герцогиней Беррийской. О ложности этой версии рассказывал А. И. Тургенев в письме к князю П. А. Вяземскому от 14 (26) августа 1837 года . Адлерберг через И. О. Сухозанета нашёл профессоров, которые подготовили Дантеса к офицерскому экзамену. Дантес поступил в гвардию, сдав все предметы, кроме русской словесности, уставов и военного судопроизводства . Зачислен корнетом высочайшим приказом от 8 февраля 1834 года в Кавалергардский полк . По утверждению А. Н. Аммосова , «императрице было угодно, чтобы Дантес служил в её полку» и «во внимание к его бедности, государь назначил ему от себя ежегодное негласное пособие» . В 1836 году - поручик Кавалергардского полка. Был введён в светское общество Петербурга бароном Луи Геккерном , находившимся в Петербурге в качестве министра (посланника) нидерландского двора. Дантес и Геккерн прибыли в Петербург одновременно, обстоятельства их знакомства неизвестны. А. П. Арапова пишет, что Дантес заболел по дороге в Россию, и Геккерн, остановившийся в той же гостинице, был «растроган видом страдающего юноши» и более не отходил от него. Насколько верен этот рассказ, установить не представляется возможным. Метман ничего не сообщает о первой встрече Дантеса и Геккерна . Его манера держать себя, дерзость, которую ему прощали «как иностранцу» (Трубецкой), шутки и каламбуры сделали ему репутацию в высшем свете. Поначалу, по свидетельству Соболевского , нравился Дантес и Пушкину .

Впоследствии, в 1836 году, барон Геккерн усыновил Дантеса. Мать последнего умерла в 1832 году, но был жив его отец, который «с благодарностью принял это совершенно необычное предложение» . 15 июня 1836 года последовал высочайший указ о разрешении «поручику барону Дантесу именоваться бароном Геккереном». Усыновление было официально признано в России. Разрешением короля Нидерландов и Высшего совета знати в мае 1836 года Дантесу было предоставлено голландское подданство, он был включён в голландское дворянство и получил возможность носить фамилию Геккерна. Впоследствии оказалось, что по формальным основаниям голландского подданства он не получил, хотя голландским дворянином остался . Геккерн, как усыновитель, не соответствовал требованиям законов страны: ему было менее 50 лет, его знакомство с Дантесом продолжалось всего 3 года. К тому же усыновляемый должен был быть несовершеннолетним. Но даже если бы согласие на усыновление было получено, его оглашение должно было состояться не ранее, чем через год, то есть 5 мая 1837 года . Это усыновление удивило светский Петербург, многие считали Дантеса дальним родственником или даже побочным сыном Геккерна. П. Е. Щёголев , изучив родословную Дантеса, доказал, что родства между ними не существовало. Отсутствуют и факты, подтверждающие, что он побочный сын Геккерна, как предполагали в обществе . Некоторые из исследователей считают (в том числе опираясь на слова друзей Дантеса, таких, как князь А. В. Трубецкой), что барон и Дантес находились в гомосексуальной связи .

«За Дантесом водились шалости, - констатировал князь Трубецкой, - но совершенно невинные и свойственные молодёжи, кроме одной, о которой мы, впрочем, узнали гораздо позже. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним… Судя по всему, в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль» . Издатель переписки Дантеса и Геккерна С. Витале считает, что Геккерн был гомосексуалом, а его отношение к Дантесу определяет как отцовское .

Тем не менее внешность обеспечила Дантесу успех у женщин, они «буквально вырывали его друг у друга», длительное время он был любовником одной из петербургских дам, в переписке между Геккерном и Дантесом она именовалась Супругой. Отношения между Дантесом и этой женщиной прекратились к началу 1836 года .

Согласно опубликованным в 1863 году воспоминаниям секунданта Пушкина К. К. Данзаса , записанным Аммосовым, Дантес имел «какую-то врождённую способность нравиться всем с первого взгляда <…> пользовался очень хорошей репутацией и заслуживал её вполне, если не ставить ему в упрёк фатовство и слабость хвастать своими успехами у женщин» ; Данзас также утверждал, что Дантес был обязан началом своих успехов в России графине Дарье Фикельмон , к которой имел также рекомендательное письмо . Согласно сообщению Данзаса, Фикельмон представила его императрице Александре Фёдоровне . Вместе с тем, публикатор петербургской части (1829-1837) дневника Фикельмон С. Мрочковская-Балашова отмечает, что имя Геккерна в записях графини появляется не раз, однако Дантес упоминается только в связи с дуэлью Пушкина . В. М. Фридкин , посетивший родовой дом Дантесов в Сульсе в 1978 году, получил от местного общества любителей истории справку, в которой указано, что начать карьеру в Петербурге Жоржу Дантесу помог его дядя по матери, граф фон Гатцфельд .

Дуэль с Пушкиным. Выдворение из России

Однако конфликт между Пушкиным и Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете слухов и шуток («казарменных каламбуров») по адресу Пушкина и его семьи. Вероятно, осенью-зимой 1836/1837 года произошло свидание Натальи Николаевны с Дантесом на квартире Полетики . О нём известно из рассказа Веры Вяземской в записи Бартенева и письма Густава Фризенгофа, мужа Александры Гончаровой , написанного им Араповой в 1887 году . Пушкина приехала к Полетике по её приглашению, та уехала из дому, оставив Наталью Николаевну наедине с Дантесом. Он вынул пистолет и грозил застрелиться, «если она не отдаст ему себя». Ситуацию разрешила дочь хозяйки, вошедшая в комнату, Наталья Николаевна тут же покинула дом Полетики .

26 января (7 февраля) 1837 года Пушкин отправил старшему Геккерну письмо (в своей основе сочинённое ещё во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, отказывал им от дома. В письме Пушкин, среди прочего, утверждал, что молодой Геккерн «malade de vérole» («болел сифилисом ») , что было переведено в военно-судном деле о дуэли как «венерическою болезнию » .

В тот же день Геккерн объявил Пушкину, что его вызов в силе, и Дантес готов принять его. 27 января (8 февраля) под Петербургом состоялась дуэль, на которой Пушкин был смертельно ранен в живот (скончался 29 января). Ответным выстрелом Пушкин легко ранил Дантеса в правую руку .

Смерть поэта

Его убийца хладнокровно
Навёл удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьётся ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?.. Издалёка,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока.
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы,
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

М. Ю. Лермонтов

О произошедшей дуэли (согласно законам, тяжком преступлении) было доложено по военному начальству. 29 января 1837 года командующий Отдельным гвардейским корпусом (в состав корпуса входил Кавалергардский Её Величества полк, в котором состоял поручик Дантес-Геккерн) генерал-адъютант Карл Бистром , узнав о дуэли, донёс о ней императору. Николай распорядился:

…судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то не делая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности .

Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил в предварительном порядке Дантеса и пушкинского секунданта К. К. Данзаса к смертной казни через повешение - по законам времён Петра I . Приговор докладывался наверх по начальству; в итоге определение генерал-аудитора А. И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало лишить Дантеса чинов и российского дворянского достоинства и разжаловать его в рядовые .

В отношении Данзаса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего он мог вернуться на прежнее место службы. В отношении же Пушкина «по случаю его смерти предать забвению» . Доклад Ноинского 18 марта был конфирмован императором, с отметкой: «рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом заграницу , отобрав офицерские патенты» . Секундант Дантеса, его родственник и друг виконт Лоран д’Аршиак был отставлен и также вскоре покинул Россию .

Смерть Пушкина вызвала волну поэтических откликов, один из первых и самый известный - стихотворение Лермонтова «Смерть поэта », распространявшееся по Петербургу в списках. Дантес изображён Лермонтовым как «заезжий авантюрист» (Вацуро) .

В 1930-е годы в среде советских пушкинистов возникло предположение, что перед дуэлью Дантес надел под мундир кольчугу или кирасу . В вину секунданту Пушкина Данзасу ставилось то, что он не осмотрел перед поединком Дантеса. Как позднее отмечала Я. Левкович, не сохранилось никаких сведений об осмотре противников перед дуэлями, и даже попытка сделать его «могла поставить проверяющего в смешное положение» или привести к эскалации конфликта и дать повод для новой дуэли. Участник дуэли не мог так рисковать своим положением в обществе, любая случайность (например, ранение) привела бы к открытию уловки, и обманщик бесповоротно становился отверженным .

Сульс. Париж. Начало политической карьеры

Первые годы после отъезда из России жил вместе с женой в Сульсе, в доме отца. В 1842 году Геккерн, пять лет пробывший в опале, был аккредитован при венском дворе. Он был холодно принят венским обществом (австрийское правительство в то время возглавлял Фикельмон , семья которого была дружна с Пушкиным, также в Вене в то время проживали свидетели петербургских событий). Тем не менее, Геккерн пригласил на зиму 1842/43 года Дантеса с семьёй . Вероятно, он рассчитывал, что Дантес сделает карьеру при венском дворе, однако их ждала неудача , и Дантесы вернулись в Сульс . 22 сентября 1843 года Екатерина Николаевна родила долгожданного для обоих супругов сына, Луи-Жозефа. Через три недели, 15 октября, она умерла от послеродовой горячки . Дантес более не вступал в брак .

Все годы брака Дантес и Геккерн пытались получить в полном объёме годовое содержание Екатерины Николаевны (5000 рублей), которое обязался выплачивать глава гончаровского майората Дмитрий Николаевич, её старший брат. Письма Екатерины Николаевны полны просьб о выплате пособия, иногда к ним прикладывались скрупулёзные расчёты долгов . Однако Дантесы не нуждались, так как родной отец Жоржа был состоятельным, оказывал им постоянную материальную поддержку и Геккерн . В 1848 году Дантес начал судебный процесс против Гончаровых (и в ущерб интересов семьи Пушкина) о взыскании с них наследства покойной жены. Несколько раз по этому делу он обращался с письмами к Николаю I. В 1851 году император передал одно из прошений Дантеса шефу жандармов А. Ф. Орлову с целью «склонить братьев Гончаровых к миролюбивому с ним [Дантесом] соглашению». В 1858 году опека над детьми А. С. Пушкина приняла решение об отклонении претензии .

В 1843 году Дантес был избран членом Генерального совета департамента Верхний Рейн . Позднее был председателем Генерального совета и мэром . После свержения Луи-Филиппа в апреле 1848 года избран депутатом по округу Верхний Рейн-Кольмар - из двенадцати избранных получил наименьшее количество голосов. В начале революционных событий примыкал к Тьеру , по свидетельству госпожи Дон (фр. Euridyce Dosne ), Дантес был частым гостем в доме последнего. В октябре 1848 года Тьер во время столкновения с депутатом Биксио посылал к тому двух секундантов - Пискатори и Дантеса, а в январе 1849 года, готовясь к дуэли с Улиссом Трела , он снова избрал Дантеса одним из своих секундантов (дуэль не состоялась). Как отмечала госпожа Дон в своём дневнике в связи с инцидентом с Биксио, Дантес «очень решительный человек» .

В 1849 году Дантес был переизбран в Учредительное собрание. Накануне 2 декабря 1851 года Дантес явился к принцу-президенту Луи Наполеону от имени Фаллу и сообщил, что Фаллу считает возможным произвести переворот и предлагает Наполеону свою помощь. Тот любезно принял Дантеса и даже оставил его обедать, однако не раскрыл своему гостю, что переворот будет совершён через несколько часов. По свидетельству одного из соратников Наполеона, Дантес был «в ярости», когда узнал о том, что Наполеон не счёл нужным сообщить ему о перевороте .

Вторая империя. Последние годы

В мае 1852 года Наполеон III, желавший установить более близкие контакты с европейскими монархами, отправил Дантеса с неофициальным поручением к трём европейским монархам: российскому и австрийскому императорам и прусскому королю. Встреча Николая I и Дантеса состоялась в Потсдаме . Соглашаясь на аудиенцию, император приказал поставить Дантеса в известность, что он не примет его как официального представителя «вследствие решения военного суда, по которому он был удалён с императорской службы», но будет говорить с ним как с «бывшим офицером гвардии осуждённым и помилованным» (депеша канцлера Нессельроде послу в Париже Киселёву от 15 (27) мая 1852 года) . Как пишет Алданов в очерке «Французская карьера Дантеса», имея в виду его встречу с Николаем I, «миссия не очень удалась» . Однако, по мнению Н. Раевского, Дантес удачно справился с поручением Наполеона, о том, что поручение Наполеона было им выполнено успешно пишут и Ободовская и Дементьев .

Принимая во внимание заслуги Дантеса, Наполеон III назначил его пожизненным сенатором . 12 августа 1863 года Дантес получил звание офицера Почётного легиона , 14 августа 1868 года был повышен в звании до командора . Революция 14 сентября 1870 года, упразднившая Вторую империю, вынудила его вернуться к частной жизни. После франко-прусской войны , согласно Франкфуртскому договору избрал французское подданство. В дальнейшем проживал в Париже, Сульсе и Шиммеле (рядом с Вогезами) - доме, который подарил Дантесам Луи Геккерн - и Сульс и Шиммель после войны оказались на территории Германии .

Завершив свою службу, в 1875 году в Париж переехал Луи Геккерн. Как рассказывал сын Жоржа Дантеса, отношения между младшими Дантесами и Геккерном были натянутыми, а «он меня [Луи-Жозефа] до того ненавидел, что даже лишил наследства» . Луи Геккерн умер в Париже в возрасте 93 лет и был похоронен в Сульсе .

Многие годы Дантес был связан с русским посольством в Париже и являлся его осведомителем: так, посол Киселёв писал канцлеру Нессельроде 28 мая 1852 года: «Господин Дантес думает, и я разделяю его мнение, что Президент (Луи-Наполеон) кончит тем, что провозгласит империю» . Почти через тридцать лет, 1 (13) марта 1881 года, князь Орлов в шифрованной телеграмме министру иностранных дел передал следующее: «Барон Геккерн-д’Антес сообщает сведение, полученное им из Женевы, как он полагает, из верного источника: женевские нигилисты утверждают, что большой удар будет нанесён в понедельник». Речь шла о покушении на Александра II .

По рассказу внука Дантеса, Луи Метмана, его дед «был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами» .

За десять лет до своей смерти Дантес переехал в Сульс. Он умер в своём поместье после продолжительной болезни, окружённый родными . Похоронен в Сульсе на семейном участке местного кладбища рядом с могилой жены. О его смерти было упоминание в «Journal des débats », более подробные некрологи появились в «Le Figaro » и «Le Temps », причём упоминалось, что Дантес убил на дуэли русского поэта Пушкина и совсем не освещалась его политическая карьера .

В 1909-1910 годах в Париже увидели свет трёхтомные Неопубликованные воспоминания о Наполеоне III (Mémoires inédits sur Napoléon III ) под псевдонимом Барон д’Амбес (Baron d’Ambés ), авторство которых приписывают Дантесу. Тем не менее Н. А. Раевский отмечал, что Дантес никогда не проявлял интереса к литературному труду и не читал - возможно, впрочем, что он надиктовал свои воспоминания секретарям, которые выполнили их литературную обработку .

Публикация писем из архива Дантесов-Геккернов

Архив Дантесов-Геккернов многие годы был недоступен для пушкинистов. Лишь некоторые, тщательно отобранные документы предавались огласке .

В 1990-х годах итальянская исследовательница Серена Витале получила доступ к архиву правнука Дантеса - барона Клода де Геккерна, где хранились документы 30-х - 40-х годов XIX века, в том числе письма Жоржа Дантеса, его жены Екатерины, его приёмного отца Геккерна (бумаги, относящиеся к более поздней эпохе, хранились у другого члена семьи, отказавшегося предоставить их для изучения). Витале перевела письма Дантеса (изобилующие пунктуационными и грамматическими ошибками) на итальянский и опубликовала выдержки из них в своей книге «Пуговица Пушкина». Среди бумаг, предоставленных Витале, нет письма Пушкина, которое повлекло за собой вызов на дуэль (известно по копии, сделанной Пушкиным). Как утверждали Клод де Геккерн и его жена, письмо хранилось у них, но потом затерялось . Витале передала большую часть писем журналу «Звезда », в котором были опубликованы в хронологической последовательности двадцать одно из двадцати пяти известных писем Дантеса к Геккерну. Вероятно, эти письма перед переводом на русский были отредактированы Витале, так как их автор слабо владел литературным французским языком .

Семья

От брака с Е. Н. Гончаровой (1837) Дантес имел трёх дочерей и одного сына :

Матильда-Евгения (19 октября 1837 - 29 января 1893) - с 1861 года супруга генерала Жана-Луи Метмана.
Берта-Жозефина (5 апреля 1839 - 17 апреля 1908) - с 1864 года супруга Эдуарда, графа Вандаля (1813-1889).
Леони-Шарлотта (3 апреля 1840 - 30 июня 1888) - умерла незамужней.
Луи-Жозеф (22 сентября 1843 - 27 сентября 1902) - с 1883 года женат на Марии-Луизе-Виктории-Эмилии Шауэнбург-Люксембург.

После смерти матери (1843) детей воспитывала незамужняя сестра Жоржа Дантеса Адель. Третья дочь Дантесов, Леони, была, по выражению её брата, «до мозга костей русской». Она самостоятельно выучила русский язык так, что «говорила и писала по-русски получше многих русских». Леони любила Россию и Пушкина, знала наизусть множество его произведений. Она прошла на дому курс Политехнической школы и, «по словам своих профессоров, была первой…». Известный пушкинист Александр Онегин , знавший Леони, считал её необыкновенной девушкой. В одной из ссор с отцом она обвинила его в убийстве Пушкина. Возможно, отношения в семье повлияли на душевное здоровье младшей дочери Дантеса, она заболела и умерла в психиатрической лечебнице .

В некоторых российских документах его имя указывалось как «Егор» (см.: Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккереном. Подлинное военно-судное дело 1837 г. - СПб. , 1900. )
Луи Метман, оставил семейные воспоминания. По просьбе П. Щёголева он составил справку о своём деде, которую писатель использовал во второй части книги «Дуэль и смерть Пушкина» .
По утверждению отца, был зачислен в школу четвёртым по успеваемости, однако, возможно, список принятых составлялся в алфавитном порядке.
По предположению Н. А. Раевского письмо было от принца Вильгельма Прусского: семейство Хитрово-Тизенгаузен было близко знакомо с Фридрихом Вильгельмом III .
См. Вацуро В. и др. Пушкин в воспоминаниях современников. - 3-е изд., доп. - СПб. : Академический проект, 1998. - Т. 2. - С. 493. : «Несмотря на прекрасную осведомлённость о событиях, Д. Ф. о многом умалчивает, а многие факты передает неверно: ни слова не упоминает, что ей отчасти был обязан Дантес своим успехом в России».
Так в источнике, точно копирующем орфографию подлинных документов.
Судя по письмам Екатерины Николаевны её старшему брату, Дантесы бывали только у Фризенгофов: первая жена Густава Фризенгофа, Наталья Ивановна, была воспитанницей тёти Екатерины Николаевны, Софьи Ивановны де Местр. «Я совсем не бываю в большом свете, муж и я находим это скучным» (из письма Д. Н. Гончарову от 5 января 1843 г.) .
Редактор газеты «Насьональ» , в то время министр общественных работ
Из интервью, данного Луи-Жозефом газете «Новое время » (12 июня 1899 года) .

Примечания

, с. 34.
Ободовская И., Дементьев М. Наталья Николаевна Пушкина. - М. : Советская Россия, 1985. - С. 193.
, с. 27.
, с. 290.
, с. 27-28.
НЭС . - СПб. - Т. 15.
, с. 285.
, с. 28-29.
, с. 295.
ФЭБ: Тургенев - Вяземскому П. А., 4/16 августа 1837. - 1952 (текст) (неопр.) . Проверено 17 февраля 2013. Архивировано 26 февраля 2013 года.
, с. 35.
, с. 7.
, с. 487.
, с. 287.
, с. 297.
См. Baak J., Gruyis P. Les deux barons de Heeckeren // Revue des études siaves. - 1937. - № XVII .
, с. 297-298.
Вацуро В. и др. Пушкин в воспоминаниях современников. - 3-е изд., доп. - СПб. : Академический проект, 1998. - Т. 2. - С. 585-586.
, с. 298.
, с. 34.
Вересаев В. В. Пушкин в жизни: систематический свод подлинных свидетельств современников. - СПб. : Лениздат, 1995. - Т. 2, кн. 2. - С. 280.
Дневник 1837. Комментарии // Долли Фикельмон. Дневник 1829–1837. Весь пушкинский Петербург / публ. и комм. С. Мрочковской–Балашовой. - М. : Минувшее, 2009. - С. 715. - ISBN 978-5-902073-66-6 .
, с. 315.
, с. 5-6.
Нет, не возлюбленной была… // Долли Фикельмон. Дневник 1829–1837. Весь пушкинский Петербург / публ. и комм. С. Мрочковской–Балашовой. - М. : Минувшее, 2009. - С. 31-32. - ISBN 978-5-902073-66-6 .
Фридкин В. М. Один день в Сульце // Пропавший дневник Пушкина. Рассказы о поисках в зарубежных архивах / Рецензент: Овчинникова С. Т., ст. науч. сотр. Гос. музея А. С. Пушкина. - М. : Знание, 1987. - С. 32-33.
, с. 298-330.
, с. 252-253, 322, 347.
, с. 222.
Бартенев, П. Рассказ В. Ф. Вяземской // Русский архив : журнал. - 1888. - № 7 . - С. 310 .

В небогатой дворянской семье. Учился в Сен-Сирской военной школе, откуда был исключён за легитимистские взгляды (по другим данным, через десять месяцев обучения, не желая служить Луи-Филиппу , уволился по собственному желанию ).

Когда прибыл на службу в Россию, придумал о себе легенду, будто по свержении Бурбонов во Франции (1830), участвовал в вандейском восстании (1832), поднятом герцогиней Марией Беррийской (жена второго сына французского короля Карла X). О ложности этой версии рассказывал А. И. Тургенев в письме к кн. П. А. Вяземскому от 14/26 августа 1837 г. . Поступил на военную службу в Пруссии, пользовался покровительством принца Вильгельма Прусского , однако получил всего лишь чин унтер-офицера. По совету принца и с его рекомендательным письмом, адресованным генерал-лейтенанту В. Ф. Адлербергу , уехал в Россию . По другим данным, имел рекомендацию герцогини Беррийской российскому императору Николаю I . Поступил в гвардию после облегчённого офицерского экзамена (без экзаменов по русской словесности, уставам и военному судопроизводству). Зачислен корнетом высочайшим приказом от 8 февраля 1834 года в кавалергардский полк . По утверждению А. Н. Аммосова : «императрице было угодно, чтобы Дантес служил в её полку» и «во внимание к его бедности, государь назначил ему от себя ежегодное негласное пособие» .

Был введён в светское общество Петербурга бароном Луи Геккерном , с которым, вероятно, познакомился по пути в Россию, находившимся в Петербурге в качестве министра (посланника) нидерландского двора.

«За Дантесом водились шалости, - констатировал князь Трубецкой, - но совершенно невинные и свойственные молодёжи, кроме одной, о которой мы, впрочем, узнали гораздо позже. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним… Судя по всему, в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль» . Издатель переписки Дантеса и Геккерна С. Витали считает, что Геккерн был гомосексуалист, а его отношения к Дантесу она определяет термином фр. paternade - «свойственное всем гомосексуалистам желание быть отцом» .

Дуэль с Пушкиным. Выдворение из России

В 1835 году в Аничковом дворце Дантес знакомится с женой Пушкина Натальей Николаевной . 4 (16) ноября 1836 года городская почта доставила Пушкину и нескольким его друзьям анонимный пасквиль , который присваивал Пушкину «диплом рогоносца»; в дипломе содержался косвенный намёк на внимание к Н. Н. Пушкиной не только Дантеса, но и царя. Александр Сергеевич счёл письмо исходящим от Геккерна-отца (до сих пор неизвестно, был ли он прав; во всяком случае доказано, что сохранившиеся экземпляры написаны не Геккерном и не Дантесом; существует также предположение, что «диплом» исходил от недоброжелателей Дантеса ) и немедленно послал Дантесу немотивированный вызов на дуэль. Геккерн, получивший вызов (Дантес дежурил в казарме), попросил отсрочку на сутки, а потом - на две недели, на что Пушкин согласился. Н. Н. Пушкина , узнав о вызове, связалась с Жуковским , и тот, вместе с её тёткой , начал переговоры с Пушкиным и Геккернами. Жуковский пытался убедить поэта отказаться от дуэли, на что тот не соглашался. Однако через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой - сестре Натальи Николаевны и соответственно свояченице Пушкина. Так как Дантес стал женихом Екатерины, Пушкин был вынужден отозвать свой вызов. 10 января 1837 года Екатерина Гончарова стала женой Геккерна-Дантеса. Впоследствии она родила ему четверых детей и умерла после родов, в 1843 году, на седьмом году замужества.

Однако конфликт между Пушкиным и Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете слухов и шуток («казарменных каламбуров») по адресу Пушкина и его семьи. 26 января (7 февраля) 1837 года Пушкин отправил старшему Геккерну письмо (в своей основе сочинённое ещё во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, отказывал им от дома. В письме Пушкин, среди прочего, утверждал, что молодой Геккерн «malade de vérole» («болел сифилисом ») , что было переведено в военно-судном деле о дуэли как «венерическою болезнию » .

О произошедшей дуэли (согласно законам, тяжком преступлении) было доложено по военному начальству. 29 января 1837 года командующий Отдельным гвардейским корпусом (в состав Корпуса входил Кавалергардский Ея Величества полк, в котором состоял поручик Дантес-Геккерн) генерал-адъютант Карл Бистром , узнав о дуэли,

Всеподанейше донес о сем государю императору; его же Величество того же 29-го числа Высочайше повелеть соизволил: "судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то неделая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности .

Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Дантеса и пушкинского секунданта К. К. Данзаса к смертной казни - по законам времён Петра I . Приговор докладывался вверх по начальству; в итоге определение Генерал-аудиториата А. И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало: Геккерена, -

лишив чинов и приобретённого им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента;

в отношении секунданта Пушкина подполковника Данзаса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего -

Секундант Дантеса, его родственник и друг виконт Лоран д’Аршиак также вскоре покинул Россию.

Поздняя карьера и смерть

Первые годы после отъезда из России жил в Сульсе и Париже. В 1843 году избран членом Генерального совета департамента Верхний Рейн . Позднее был председателем Генерального совета и мэром Сульса . После свержения Луи-Филиппа в апреле 1848 года избран депутатом по округу Верхний Рейн-Кольмар. Через год переизбран в Учредительное собрание. В мае 1852 года принц-президент (будущий император) Луи-Наполеон , готовивший государственный переворот, посылает Дантеса с неофициальным поручением к трём европейским монархам: российскому и австрийскому императорам и прусскому королю. Дантес удачно выполнил возложенную на него миссию. Встреча Николая I и Дантеса состоялась в Потсдаме . Соглашаясь на аудиенцию, император приказал:

…предупредить, что он не может принять его в качестве представителя иностранной державы вследствие решения военного суда, по которому он был удалён с императорской службы. Если же он хотел бы явиться как бывший офицер гвардии, осуждённый и помилованный, то его величество был бы готов выслушать то, что он желал бы ему сказать от имени главы французской Республики (депеша канцлера Нессельроде послу в Париже Киселёву от 15 (27) мая 1852).

Многие годы Дантес был связан с русским посольством в Париже и являлся его осведомителем: посол Киселёв писал канцлеру Нессельроде 28 мая 1852 года:

Господин Дантес думает, и я разделяю его мнение, что Президент (Луи-Наполеон) кончит тем, что провозгласит империю .

1 (13) марта 1881 года, в воскресенье, князь Орлов в шифрованной телеграмме министру иностранных дел передал следующее:

Барон Геккерн-д’Антес сообщает сведение, полученное им из Женевы, как он полагает, из верного источника: женевские нигилисты утверждают, что большой удар будет нанесён в понедельник.

В 1848 году Дантес начал судебный процесс против Гончаровых (и в ущерб интересов семьи Пушкина) о взыскании с них наследства покойной жены. Несколько раз по этому делу он обращался с письмами к Николаю I. В 1851 году император передал одно из прошений Дантеса А. Х. Бенкендорфу с целью «склонить братьев Гончаровых к миролюбивому с ним [Дантесом] соглашению». В 1858 году опека над детьми А. С. Пушкина приняла решение об отклонении претензии .

12 августа 1863 года Дантес получил звание офицера Почётного легиона , 14 августа 1868 года был повышен в звании до командора. Революция 14 сентября 1870 года, упразднившая Вторую империю, вынудила его вернуться к частной жизни.

По рассказу внука Дантеса - Луи Метмана:

Дед был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами .

Дантес скончался в семейном имении Сульс (Сульц), окружённый детьми и внуками. Похоронен в Сульсе на родовом участке местного кладбища рядом со своими детьми, внуками, женой и бароном Геккерном .

В 1909-1910 годах в Париже были опубликованы трёхтомные Неопубликованные воспоминания о Наполеоне III (Mémoires inédits sur Napoléon III ) под псевдонимом Барон д’Амбес (Baron d’Ambés ), авторство которых приписывают Дантесу.

Публикация переписки Дантеса

См. также

Идалия Полетика - «Мадам Интрига», заманившая Н. Н. Гончарову на встречу с Дантесом.

Напишите отзыв о статье "Дантес, Жорж Шарль"

Примечания

, с. 34.
Ободовская И., Дементьев М. Наталья Николаевна Пушкина. - М . : Советская Россия, 1985. - С. 193.
НЭС . Т. 15, стб. 556.
, с. 285.
. Проверено 17 февраля 2013. .
, с. 295.
, с. 7.
, с. 297.
Baak J. ; Gruyis P. Les deux barons de Heeckeren // Revue des études siaves. 1937. XVII
Вацуро В. и др. Пушкин в воспоминаниях современников. - 3-е изд., доп. - СПб. : Академический проект, 1998. - Т. 2. - С. 585-586.
Вересаев В. В. Пушкин в жизни: систематический свод подлинных свидетельств современников. - СПб. : Лениздат, 1995. - Т. 2, кн. 2. - С. 280.
.
.
, с. 315.
, с. 5-6.
Нет, не возлюбленной была… // Долли Фикельмон. Дневник 1829–1837. Весь пушкинский Петербург / публ. и комм. С. Мрочковской–Балашовой. - М . : Минувшее, 2009. - С. 31-32. - ISBN 978-5-902073-66-6 .
Фридкин В. Один день в Сульце // Пропавший дневник Пушкина. Рассказы о поисках в зарубежных архивах / Рецензент: Овчинникова С. Т., ст. науч. сотр. Гос. музея А. С. Пушкина. - М . : Знание, 1987. - С. 82-33.
, с. 298-330.
, с. 52.
, с. 120.
, с. 117.
, с. 144-145.
, с. 140.
После смерти Пушкина. с. 334
Зайончковский А. М. Восточная война 1853-1856 гг. - СПб., 1908. - Т. I. Приложения. - C. 228.
, с. 292-293.
, с. 486.
, с. 290-291.
, с. 288.
Седова, Г. М. В поисках «бедной Кати»: эльзасские впечатления // Нева. - 2013. - № 2.
Roger Lawrence Williams. The Mortal Napoleon III. - Princeton University Press, 1971. - С. 198. - ISBN 0691051925 .
Troyat H. Pouchkine. - Paris: Albin Michel, 1946. - Vol. II. - P. 356-357, 359-360.
Цявловский М. Новые материалы биографии Пушкина // Звенья. - М . : Госкультпросветиздат, 1951. - Т. IX.

Литература

Аммосов А. Н. . - СПб. , 1863.
Наумов А. : Уточнение оценок // Московский пушкинист: ежегод. сб. / Рос. АН, ИМЛИ им. А. М. Горького, Пушкин. комис. - М . : Наследие, 1996. - Вып. II. - С. 265-291.
Левкович Я. Л. Из нидерландских архивов // The Pushkin journal. - 1994-1995. - № 2-3. - С. 19-32.
Прожогин Н. : История дуэли в интерпретации итальянской исследовательницы // Московский пушкинист: ежегод. сб. / Рос. АН, ИМЛИ им. А. М. Горького, Пушкин. комис. - М . : Наследие, 1997. - Вып. IV. - С. 298-330.
Раевский Н. А. Избранное. - М . : Художественная литература, 1978.
Фридкин В. Чемодан Клода Дантеса, или Пять вопросов Серене Витале // Наука и жизнь . - 1996. - № 10. - С. 145.
Щёголев П. Е. Злой рок Пушкина: Он, Дантес и Гончарова. - М . : Алгоритм: Эксмо, 2012. - 384 с. - (Жизнь Пушкина). - ISBN 978-5-699-55039-5 .
Suasso F. Dichter, dame, diplomat: Het laaste jaar van Alexander Poesjkin. - Leiden, 1988.
: Подлинное военно-судное дело 1837 г. - СПб. , 1900.

Ссылки

Елисеева Е.
Спектор И. Н. . ФЕБ. Русская литература и фольклор. Проверено 3 ноября 2011. .

Отрывок, характеризующий Дантес, Жорж Шарль

Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d"un desastre publique, et je n"ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu"est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d"ami, mon cher. Decampez et au plutot, c"est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.

Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.

1873 год. В один из морозных мартовских дней в сопровождении жандарма в открытых санях покидал Петербург недавний фаворит Их Величеств Жорж Дантес. Он грезил о подвигах, а стал убийцей, защищая честь и жизнь в честном поединке по законам своего времени - но разве это оправдание?
Имя его стало синонимом цинизма и безразличия: Дантесами будут именовать тех, кто осмелится очернять талант или поднять на него руку…
Но возможно стоит оценить события почти двухсотлетней давности с другой точки зрения? Хотя бы потому, что у Александра Сергеевича Пушкина претензий к Жоржу Дантесу не было, а были претензии, адресованные голландскому послу - барону Геккерну. Собственно его в последний раз Александр Сергеевич Пушкин вызывал на дуэль, но статус посла запрещал барону встать к барьеру.
Вместо него это сделал его приемный сын Жорж Дантес...
Франция знает другого Дантеса, а жители его родного Сульца назвали в его честь улицу и основали музей. Да и давно уже не принадлежащий Дантесам их родовой замок - это история Франции, в которую Жорж Дантес также вписал свою страницу.
«Арийцы по крови, французы по призванию, викинги по духу...» 2
Род Антесов (так первоначально звучала фамилия рода) начал свою историю с острова Готланд, обетованной земли северных воителей.
В начале XVI века Антесы перебрались в Германию, где с 1720 года один из них навеки обосновался в Эльзасе, в маленьком Сульце, в замке с вековой историей.
Замок в Сульце, как и весь Эльзас, до сих пор окутан героическими сказаниями: многострадальная земля на стыке двух цивилизаций - латинской и германской. Тридцатилетняя война уничтожит процветающий край и лишь король Франции Людовик XIV (1638-1715 гг.) возвратит Эльзасу материальное благополучие и религиозные права. За это признательные эльзасцы расплатятся фанатичной преданностью Франции и династии Бурбонов...
Как раз в это время прапрадед Жоржа Дантеса, первый хозяин сульцкого замка, создаст королевскую оружейную мануфактуру, а уже через 10 лет он станет владельцем геральдического щита, а все его потомки будут именоваться Д"Антесами (в русской традиции - Дантесами). Политические взгляды Дантесов не пошатнут ни тюремные застенки времен великих социальных потрясений, ни длительная эмиграция: легитимизм - приверженность династии - стал фамильной чертой рода Дантесов.

Будущий отец Жоржа - Жозеф Конрад - служил офицером в Королевском германском полку, был кавалером ордена Почетного легиона, во время Великой французской революции предпринял героическую попытку спасти Людовика XVI, за что впоследствии получил от Наполеона баронский титул, а в 1809 году женился на представительнице древнего германского рода графине Анне Марие-Луизе де Хатцфельд (Гатцфельд).
Что самое интересное - фон Гатцфельды своими дальними ветвями были связаны с фон Геккернами и что уж совсем удивительно - с Пушкиными и Гончаровыми! Бабушка Жоржа - графиня Е.Ф. Гатцфельд была супругой русского дипломата графа А.С. Мусина-Пушкина. А последний - дальний родственник Н.П. Мусиной-Пушкиной, бабушки Натальи Николаевны...
5 февраля 1812 года в семье барона Жозефа Конрада д’Антеса и его жены Анны Марии-Луизы родился третий ребенок - сын, продолжатель рода, названный по семейной традиции Жоржем.
Жорж Дантес получил прекрасное образование в прославленном лицее «Бурбон» в Париже, и планировал поступить в Пажеский корпус Карла X - закрытый «питомник» вельмож, прямой путь ко двору и политической карьере.
Но ни рекомендации, ни родственные связи не смогли осуществить мечту: мест в Пажеском корпусе не было. Жоржу довелось удовлетвориться военной школой Сен-Сир, бесспорно, привилегированной, но не такой, как Пажеский корпус Карла X...

Ноябрь 1829 года: Жорж Дантес после сдачи вступительных экзаменов был принят четвертым учеником из 180 в военную школу Сен-Сир.
По традиции ежегодно в школе Сен-Сир проходил смотр воспитанников, но в июне 1830 года этому празднеству придавалось особенное значение - на празднике присутствовали члены королевской семьи. Одним из испытаний для воспитанников была стрельба по живой мишени - особый вид входящей тогда в моду голубиной охоты.
Дантес оказался одним из лучших стрелков, за что из рук герцогини Марии Беррийской - вдовствующей невестки короля, матери наследника трона - Жорж получает чеканный кубок и королевский приз. Это означало то, что Жорж Дантес зачислен в состав ее личных пажей!
Но успех этот был недолгим - через месяц король Карл X опубликует манифест: свобода периодической печати отменяется, палата депутатов распускается, избирательные законы недействительны, а в конце июля 1830 года Бурбоны перестали царствовать во Франции...
Королевская семья отправляется в изгнание, Жорж Дантес тайно переписывается с герцогиней Марией Беррийской, затем нелегально едет в Италию, потом в Вандею, где подготавливает восстание и собирает сторонников.
Но Вандейское восстание, поднятое прибывшей в апреле 1832 года во Францию герцогиней Беррийской, терпит поражение: Под Шеном и Пенисьер восставшие были разбиты наголову...
Жорж Дантес сопроводил герцогиню в Нант, а сам отправился в Пруссию, где поступил на военную службу, пользовался покровительством принца Вильгельма Прусского, но получил всего лишь чин унтер-офицера. Посчитав это недостойным человека с его героическим прошлым, Жорж по совету и с рекомендациями принца Вильгельма Прусского отправился в Россию.
Воспитанник Сен-Сира, потомственный легитимист, паж герцогини Марии Каролины Беррийской, верный защитник французской короны, принимавший активное участие в Вандейском восстании и герой битв под Шеном и Пенисьер - этого уже более чем хватило для успешной карьеры при дворе российского царя Николая I. Таким образом чины и почести Жоржу Дантесу в России были обеспечены только лишь его мужеством и отвагой...
Он поступил в гвардию после облегчённого офицерского экзамена (без экзаменов по русской словесности, уставам и военному судопроизводству), а зимой 1834 года был произведен корнетом в Кавалергардский полк Ее Величества и стал телохранителем русской императрицы Александры Федоровны.
«Императрица ко мне по-прежнему добра, - пишет Дантес де Геккерну, - ибо всякий раз, как приглашали из полка трех офицеров, я оказывался в их числе...» 2

Жорж Дантес мечтал дослужиться до фельдмаршала, и, возможно, это ему бы удалось. Чего не бывает в жизни, но…
По пути в Россию, по одной из версий, в гостинице города Любек, Дантес встретился с одним человеком, знакомство и дружба с которым впоследствии сыграли с ним злую шутку. Это был барон Луи Геккерн - министр (посланник) Нидерландского Двора в России и, о чем уже было сказано выше, дальний родственник Жоржа Дантеса.
Барон Луи Борхард де Геккерн был старше Жоржа на двадцать лет, в свое время учился во Франции, а затем служил гардемарином при Наполеоне. После драматического окончания битвы при Ватерлоо де Геккерн вернулся на родину, которая обрела суверенитет, и определился на дипломатическую службу. Секретарь посольства в Стокгольме, а с 1826 года - посол в Петербурге. Быстрая и головокружительная карьера!
Но он был очень одинок, прежде всего из-за того, что еще в молодости, под влиянием кардинала-архиепископа Безансона он принял католичество в то время, как вся его семья была протестантами.
Одиночество, возможно, и сроднило этих людей. Существует версия об их сексуальных отношениях, но она кажется просто бездоказательной... Стилистика писем «отца» и «сына» - дружески-почтительная со стороны Дантеса. А обращения «дорогой друг», «мой драгоценный» и наличие в тексте писем «поцелуев» и признаний в любви, это вероятно, дань эпистолярному жанру, столь популярному в то время.
Эти же приемы употребляют в своей переписке Пушкин, Дельвиг, Пущин, Плетнев... «Мой ангел» - так обращаются они друг к другу.
Жорж Дантес, воспитанный в рыцарских традициях, относился к де Геккерну, как к отцу и другу: «...вы стали для меня провидением! Ибо друг не сделал бы для меня того, что сделали вы, еще меня не зная» 2 .
А вот что пишет в декабре 1833 года отец Жоржа барону Геккерну: «С благодарностью принимаю ваше предложение покрыть первые расходы по его экипировке... У меня шестеро детей; старшая дочь замужем, но вследствие революции муж ее не может содержать семью. Они живут у меня. Второй сын оканчивает учение в Страсбурге, а младшая дочь живет в пансионе, что обходится мне весьма дорого.
Я был вынужден приютить у себя сестру с пятью детьми; она осталась совсем без средств. Карл X выплачивал ей пенсию, которой она лишилась...» 2
Было мнение, что Дантес пользовался деньгами Геккерна, но вопреки этим мнениям, именитый посол состоятельным человеком не был: большого состояния у де Геккерна не было, а посольский оклад его с большим трудом позволял барону участвовать в беззаботной жизни Петербурга. Единственно чем он занимался нелегально – используя дипломатические каналы привозил беспошлинно из Европы пользующиеся спросом товары и продавал их в Петербурге.
Но скорее всего, все было гораздо сложнее и, как всегда, в этом деле присутствовала политика...
Внешняя политика русского царя Николая I не устраивала как Англию, так и Францию. Николай I, по указу которого в кратчайшие сроки объявлялась мобилизация 350-тысячной армии, был уверен в нерушимости соглашений Священного союза (союза России, Пруссии и Австрии, принятого на Венском конгрессе 1815 года еще при русском царе Александре I после того, как был низвергнут император Наполеон I).
Вопреки соседям, которые планировали очередной раздел мира, царь Николай I усердно cохранял незыблемость послевоенных границ.
В 1835 году в Россию, с целью помешать успехам русской политики на Ближнем Востоке, прибыло французское посольство. Англия не осталась в стороне: она отправила в Россию нового посла - лорда Дургама, по мнению Бенкендорфа, «отчаянного либерала и врага всех самодержавных правительств, в особенности же русского» 2 , цель которого состояла в анализе настроений русского общества.
Считается, что если бы в каких-нибудь российских кругах готовилось бы новое «восстание декабристов», правительства Франции и Англии немедленно бы поддержали мятежников...
Не по этим ли вопросам в 1833 году ездил на родину, союзницу Англии, посол Геккерн?
Ведь найти такого резидента, как Жорж Дантес, барон Геккерн не мог и мечтать!
«Молодцы ваши гренадеры королевской армии, - отозвался царь Николай I о защитниках восставшего в июле Парижа. - Я желал бы поставить золотую статую каждому» 2 . И барон де Геккерн прекрасно понимал, какая головокружительная карьера ждет молодого шуана - сторонника монархии.
Но, несмотря ни на что, нидерландский посол барон Луи Борхард де Геккерн проявляет осторожность. «Хоть порой вы и принимали меня ворча, - пишет ему в одном из писем Дантес, - я знал, что вы рады немного поболтать...» 2
В это время они нередко видятся, но живут порознь. К тому же Жорж Дантес так беден, что преимущественно находится дома, а императрица Александра Федоровна финансирует его из «собственной шкатулки»... Изначально барон де Геккерн сделал финансовые вложения только в экипировку Жоржа Дантеса.
И лишь только к весне 1835 года барон де Геккерн убеждается в правильности своих надежд относительно Жоржа, но почти невыполнимо исполнить задуманное: ведь они живут в разных домах и общаются очень редко.
И вот тут-то у барона де Геккерна появляется мысль об «усыновлении»! Барон уезжает «в отпуск» на целый год, а будущий «сын», оставшийся в России, усердно оповещает его обо всем происходящем в своих письмах... Задумано неплохо, правда?
Догадывался ли Жорж Дантес, какую роль он, может быть, играет в мировой политике? Едва ли...
Чистосердечность барона де Геккерна поставила бы бесхитростного Жоржа Дантеса в нелегкую ситуацию. Легитимисты - сторонники Священного союза!
Временами, правда, у «сына» проскакивает полностью понятное недоумение: «...ведь в наше время трудно найти в чужестранце человека, который готов отдать свое имя, свое состояние, а взамен просит лишь дружбы...» 2
Однако Жорж легко находит этому пояснение: «...надо иметь такую благородную душу , как ваша, что бы благо других составило ваше собственное счастье». И к своему родовому девизу «За Бога, короля и даму!» Жорж Дантес добавил еще один: «Быть достойным!», который принадлежал его покровителю…
«Я только что произведен в поручики! Честно говоря, мой дорогой друг, если бы в прошлом году ты поддержал меня, я бы отправился на Кавказ - и на будущий год путешествовал бы с тобой вдобавок еще и с лентой в петлице» 2 .
Но в планы барона Геккерна это не входило, он вдали от России осуществлял свой план: посетил Сульце, где получил от отца Жоржа отказ от отцовских прав, а в Гааге пообщался с королем Вильгельмом I один на один. При усыновлении Жоржа возникли некоторые трудности, ведь по законам Нидерландов усыновить Дантеса де Геккерну было нельзя из-за того, что по закону барону должно быть не менее 50 лет, его будущий «сын» должен быть несовершеннолетним, и они оба должны проживать под одной крышей не менее шести лет...
В своем прошении об усыновлении де Геккерн, указывая свой возраст, который был известен в Голландии, совершенно молчит о возрасте «юного» Дантеса и заявляет, что юный барон жил у него «все то время», пока посол находился в России. При этом абсолютно «забывается», что нидерландский подданный не может по законам страны служить в иностранной армии...
Король Вильгельм I санкционирует усыновление, но оговаривает, что всеми этими правами можно воспользоваться только лишь через год, но кого в России интересуют даты?! И уже в мае 1836 года в полковых списках Жорж Дантес переименовывается в Шарля де Геккерна...
По свидетельствам современников Наталью Николаевну Пушкину Дантес не любил, хотя встречался с ней и в 1834, и в 1835 годах. Вопреки ее ослепительной красоте, Наталья Николаевна не вызывала у него никаких возвышенных чувств.
Но совсем внезапно в феврале 1836 года на барона де Геккерна посыпались следующие признания:
«Я влюблен, как безумный... припомни самое очаровательное создание в Петербурге, и ты сразу поймешь, кто это».
«В последний раз у нас состоялось объяснение... Невозможно вести себя с большим тактом, изяществом и умом, чем она при этом разговоре... А как сказала: «Я люблю вас, как никогда не любила, но не просите большего, чем мое сердце, все остальное мне не принадлежит, а я могу быть счастлива, только исполняя свои обязанности. Пощадите же меня и любите всегда так, как теперь, моя любовь будет вам наградой», - и с этого дня моя любовь к ней стала еще сильнее» 2 .
«...Любить друг друга и не иметь другой возможности признаться в этом, как между двумя ритурнелями контрданса - ужасно...» 2
Однако «самое очаровательное создание Петербурга», как подтверждают многие исследователи и сегодня, находится в это время на шестом месяце беременности! Наталья Николаевна почти не выезжает и давно уже не танцует... (!!?)
«Послезавтра у нас большая карусель, - пишет еще в декабре Александрина Гончарова брату, - молодые люди самые модные и молодые особы самые красивые и очаровательные.
Хочешь знать кто?..
Прежде всего твои две прекрасные сестрицы, потому что третья... кое-как ковыляет» 2 .
Как же так?
Таинственный объект желания Жоржа Дантеса - совсем не первая женщина в жизни кавалергарда. Ведь еще совсем недавно Жорж писал барону де Геккерну, который находился в Сульце: «Скажите брату, пусть покажет вам мое последнее пылкое увлечение, а вы напишите, хорош ли мой вкус...» 2
«Я забывал рассказать о Жюли, а она ведь должна вас интересовать, ибо вы один из давних ее обожателей».
Жюли - ни больше ни меньше как Юлия Павловна Самойлова - муза Карла Брюллова, персонаж многих его картин, в том числе «Последний день Помпеи» и «После бала».
А ведь совсем недавно Дантес расстался с той, какую называл «супругой». Полагают, что под этим именем скрывалась ближайшая подруга императрицы - княгиня Бобринская...
Однако теперь влюбчивый Жорж Дантес утаивает имя дамы, думает, что его чувство «скверное», питает надежду «излечиться» к приезду барона...
Скорее всего барон де Геккерн давным-давно осознал, о ком идет речь...
И совсем не ярости камер-юнкера Александра Сергеевича Пушкина боятся оба, а графа Строганова, одной из самых влиятельных и близких к трону фигур, отца прекрасной Идалии Полетики! Нигде и никогда Дантес не назовет ее имени!
Только раз их отношения, такие скрытые и такие очевидные, окажутся достоянием людей, которые окружали их.
«Идалия приходила вчера на минуту с мужем, - напишет Дантесу его супруга Екатерина де Геккерн, когда его вышлют за пределы России. - Она в отчаянии, что не простилась с тобой... Она не могла утешиться и плакала, как безумная...» 2

И только лишь старинный бокал, дар нидерландского посланника барона де Геккерна, сбережет в семье графа Строганова - отца петербургской красавицы Идалии Полетики - память о тех событиях. А ответное письмо сиятельного графа Строганова: «...когда Ваш сын Жорж узнает, что этот бокал находится у меня, скажите ему, что дядя его, Строганов, сбережет его как память о благородном и лояльном поведении, которым отмечены последние месяцы его пребывания в России» 2 - станет одной из загадок семейного архива Дантесов...
Дискуссии вокруг дуэли Александра Сергеевича Пушкина с Жоржем Дантесом будут длиться нескончаемо. Среди массы гипотез многократно высказывалась и версия о международном заговоре. Писатель Ю.Н. Тынянов, в частности, полагал, что заговор сложился на Венском конгрессе по предложению министра иностранных дел Австрии К. Меттерниха (впоследствии канцлера) и русского царя Александра I. Целью этого заговора было воспрепятствовать революционно-либеральному движению, убирая его вождей и глашатаев - Грибоедова, Полежаева, Лермонтова...
И все таки вообразить себе подобный заговор первых лиц государств сложно, едва ли они видели серьезную опасность в писателях и поэтах.
А что касается Пушкина, то поэт совсем не был вольнодумцем! В основном он разделял взгляды Николая I на внешнюю и внутреннюю политику, но конечно же, не без критики. Свою роль глашатая он изложил еще в 1834 году в «Сказке о золотом петушке»: поэт, по его мнению, - всегда пророк и до того часа, пока политические деятели прислушиваются к голосу поэта, в государстве царят мир и процветание.
Таким образом, именно гражданская позиция Поэта, а не семейная драма лежит в основе конфликта «Пушкин - Геккерн».
Над счастливой петербургской жизнью Геккернов сгустились тучи. Это произошло осенью 1836 года. «Как же это случилось, мой друг, что ты мог говорить о моих домашних делах с Геккерном как с посланником? - напишет будущий король Нидерландов Вильгельм II своему шурину Николаю I. - Он изложил все это в официальной депеше...»
Действительно, нидерландский посланник барон Луи Геккерн, сам того не желая, совершил непростительную ошибку - передал министру иностранных дел Нидерландов содержание своей частной беседы с российским царем Николаем I, в которой что-то рассказал ему «о домашних делах» Вильгельма.
Это письмо сделало свое дело: взаимоотношения с представительством Нидерландов в России стали прохладными. Высочайшие неблаговоления посыпались и на Жоржа Дантеса: поручик, который, по мнению Данзаса, секунданта Александра Сергеевича Пушкина, «пользовался очень хорошей репутацией и заслуживал ее вполне», в короткий срок получает больше служебных взысканий, чем за три предшествующих года... Почему?..
По отзывам же сослужицев Жоржа Дантеса по зачислении в Кавалергардский полк он оказался не только крайне слабым по фронту, но и очень недисциплинированным офицером; таким он был в течение всей своей службы в полку. То он «садится в экипаж» по окончании развода, тогда как «вообще из начальников никто не уезжал», то он на параде, «когда только скомандовано было полку «Вольно», позволил себе курить сигару». На учении «слишком громко поправляет свой взвод», что, однако, не мешает ему самому «терять дистанцию» и до команды «Вольно» сидеть, «совершенно распустившись, на седле»; не говоря уже об отлучках с дежурства, опаздывании на службу и т. п. Число же всех взысканий, которым был подвергнут Жорж Дантес за три года службы в Кавалергардском полку, достигает цифры 44.
«Как иностранец, - говорит князь Трубецкой, - он был пообразованнее нас, пажей, а как француз - остроумен, жив, весел. Он был отличный товарищ... И за ним водились шалости, но совершенно невинные и свойственные молодежи, кроме одной, о которой, впрочем, мы узнали гораздо позднее...» 3
Кстати, после «усыновления», Жоржа Дантеса на балы в Аничков дворец совсем не приглашают. Опять-таки и Александр Сергеевич Пушкин отказал ему от дома.
Что касается Пушкина и Дантеса, то они были знакомы достаточно близко, и симпатизировали друг другу: Александр Сергеевич Пушкин находил Жоржа человеком симпатичным и остроумным и от души смеялся над его каламбурами.
Кавалергард часто бывал в доме Пушкина, где развлекал сестер Гончаровых, а с лета 1836 года они виделись у Карамзиных.
За Натальей Николаевной Гончаровой Жорж, конечно же, ухаживал, как впрочем не обделял вниманием ни ее сестру Екатерину, ни других дам.
Ни Карамзины, ни Тургеневы, ни Пушкины не принадлежали к придворной элите вельмож, которые были приближены к трону, среди каких изначально вращался Жорж Дантес. С недавнего времени Жорж стал посещать Карамзина, где встречался с карамзинской молодежью и талантливыми поэтами, писателями, музыкантами и художниками.
Что же произошло, почему Дантес так изменил круг своего общения? Внезапное усыновление Жоржа Дантеса бароном де Гаккерном также волновало общество, о нем ходили всевозможные слухи и сплетни.
Утверждали даже, что Дантес - внебрачный сын голландского короля!
Видимо, Александра Сергеевича Пушкина также заинтересовал этот вопрос...
В то время Пушкин имел доступ к царской библиотеке, он владел французским, английским и немного немецким языками и, возможно, тогда-то поэт и разобрался, что это усыновление противозаконно, но рационально. Наверняка Александр Сергеевич понял, что цель этого усыновления может быть лишь одна - политическая...
Что же он предпринимает?
Сначала Александр Сергеевич отказывает Дантесу от своего дома, прекращает все отношения с семейством Геккернов, а затем обращается к царю Николаю I: «...считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества» 2 .
Эта тайная аудиенция Александра Сергеевича Пушкина и русского царя Николая I произошла 21 ноября 1836 года. К сожалению, о ней известно лишь то, что длилась эта аудиенция более часа, Николай I поблагодарил Пушкина за информацию и взял с него слово ничего не предпринимать.
Сдержать это слово Александр Сергеевич Пушкин не смог...
По мнению других исследователей, в основе дуэли Пушкина и Дантеса стали анонимные письма, в которых утверждалось о связи жены Пушкина с Дантесом.
Первый вызов на дуэль последовал от Пушкина в ноябре 1836 года. Вопреки мнению Дантеса принять его, напуганный посол де Геккерн рассуждает практично: раз дуэли в России официально запрещены, то, даже при благополучном исходе этой дуэли для Жоржа, того ждет повешение, а его, как посланика - высылка из России и конец карьеры.
Поэтому он мчится к Пушкину и умоляет того со слезами на глазах найти решение без кровопролития.
В ответ Пушкин соглашается лишь на двухнедельную отсрочку. Чтобы отменить дуэль совсем де Геккерн решает воспользоваться чувствами Екатерины Гончаровой, которая была влюблена в Жоржа. В катастрофе, которая неминуемо надвигалась, женитьба Жоржа Дантеса на некрасивой, почти тридцатилетней, к тому же, небогатой Екатерине Гончаровой, была спасением...
10 января 1837 года в Исаакиевском соборе по православному обряду и в костеле Св. Екатерины по католическому обряду состоялось венчание барона Георга Карла Геккерна и фрейлины Ее Императорского Величества девицы Екатерины Гончаровой.
После этого венчания де Геккерны старались наладить хорошие отношения с Пушкиным: Жорж приехал со свадебным визитом, но Александр Сергеевич его не принял, Жорж дважды писал Пушкину, но его письма возвратились нераспечатанными.
Александр Сергеевич Пушкин не захотел иметь никаких отношений между их домами. Понять поэта было невозможно...
В своем последнем письме, адресованном барону Луи де Геккерну в конце января 1837 года, Александр Сергеевич, в частности, писал: «...Дуэли мне уже недостаточно, и каков бы ни был ее исход, я не сочту себя достаточно отмщенным ни смертью вашего сына, ни его женитьбой, ни письмом, копию которого сохраню для моего личного употребления.
Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли достаточные основания для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо и чтобы уничтожить самый след этого жалкого дела...» 2
Александр Сергеевич был уверен, что это письмо носит явно оскорбительный характер и приведёт к новой дуэли.
По всей вероятности, Пушкин стремился, чтобы оба Геккерна покинули Россию...
Роковая дуэль состоялась 27 января (8 февраля) 1837 года на окраине Санкт-Петербурга, в районе Чёрной речки близ Комендантской дачи. Это была первая дуэль Жоржа Дантеса (де Геккерна) и тринадцатая для Александра Сергеевича Пушкина (правда, все предыдущие дуэли были бескровными).
По требованию Пушкина условия этой дуэли были смертельными и не оставляли шанса спастись обоим дуэлянтам: они становились на расстоянии двадцати шагов друг от друга, барьер составлял десять шагов, стрелять разрешалось с любого расстояния на пути к барьеру.
Изначально, Дантес, понимая, что отделаться выстрелом в воздух он не сможет, решил стрелять в ногу Пушкина.
По рассказам секунданта Данзаса, не успел он махнуть фуражкой, как Пушкин «в ту же секунду был у барьера». Жорж Дантес же подходил медленно, он успел сделать всего три шага. В это время на лице Пушкина Дантес увидел свой смертный приговор и, чтобы спасти свою жизнь, нажал на курок.
Пушкин сделал еще один шаг ему навстречу... после которого никто никогда в жизни не узнает правды.
В официальном донесении старшего врача полиции Иоделича 28 января (9 февраля) 1837 года о дуэли сказано: «Полициею узнано, что вчера в 5 часу пополудни, за чертою города позади комендантской дачи, происходила дуэль между камер-юнкером Александром Пушкиным и поручиком Кавалергардского ее величества полка Геккерном, первый из них ранен пулею в нижнюю часть брюха, а последний в правую руку навылет и получил контузию в брюхо.
Г-н Пушкин при всех пособиях, оказываемых ему его превосходительством г-м лейб-медиком Арендтом, находится в опасности жизни. О чем вашему превосходительству имею честь донесть.» 1
Александра Сергеевича Пушкина с места дуэли доставили домой, на набережную реки Мойки, дом 12.
Рана оказалась смертельной: поэт прожил всего два дня. Несмотря на старания врачей под руководством Н. Ф. Арендта, Пушкин скончался 29 января (10 февраля) 1837 года в 14:45. В момент его смерти были остановлены часы, которые, являясь реликтом эпохи, хранятся до сих пор, став одним из эпохальных экспонатов музея, созданного в этом доме позднее.
«Смерть отняла у государства, муз и поклонников поэтического таланта величайшего стихотворца России... Супруга его стала предметом внимания некого молодого француза императорской гвардии...» 2 - писала пресса Нидерландов.
27 января (8 февраля) 1837 года поручик Дантес был арестован домашним арестом командиром полка Гринвальдом и через день после дуэли приказом по гвадейскому корпусу был предан суду Конной гвардии.

29 января 1837 года командующий Отдельным Гвардейским Корпусом (в состав Корпуса входил Кавалергардский Ея Величества полк, в котором состоял поручик де Геккерн) генерал-адъютант Карл Бистром, узнав о дуэли, «всеподданейше донес о сем ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ; ЕГО же ВЕЛИЧЕСТВО того ж 29-го числа ВЫСОЧАЙШЕ повелеть соизволил: «судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то неделая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности.» 1

Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Геккерна и Данзаса к смертной казни - по законам времён императора Петра I ; по смыслу 139-го воинского артикула (1715 года), погибший на дуэли также подлежал посмертной казни: «Все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются <…> Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так и кто выйдет, имеет быть казнен, а именно повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен, или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останетца, то их и по смерти за ноги повесить.» 1
Свое мнение высказал командир Кавалергардского полка Р. Е. Гринвальд: «...подсудимый в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его никаких доказательств к оправданию своему представить не мог, равномерно, за смертью Пушкина, и судом не открыто прямой причины, побудившей Пушкина подозревать бар. де Геккерена в нарушении семейного спокойствия, но из ответов самого подсудимого видно, что он к жене покойного Пушкина прежде, нежели был женихом (ее сестры), посылал довольно часто книги и театральные билеты при коротких записках; в числе оных были такие (как он сознается), коих выражения могли возбудить щекотливость Пушкина как мужа... Последнее сознание поручика бар. де Геккерена есть уже причина, побудившая Пушкина иметь к нему подозрение, и, вероятно, обстоятельство сие заставило Пушкина очернить поручика де Геккерена в письме к отцу его... а вместе с тем и насчет сего последнего прибегнуть к выражению оскорбительных слов».
В заключение Гринвальд предлагал Дантеса, «лишив всех прав российского дворянства, разжаловать в рядовые в дальние гарнизоны». Мотивами к такому смягчению приговора Гринвальд кроме обычных ссылок на монаршее милосердие и молодые лета подсудимого приводил еще и то, что Дантес был «движим чувствами сына защищать честь оскорбленного отца своего» (хотя этому, быть может, сам был причиною) 3 .
Приговор докладывался вверх по начальству; в результате определение Генерал-Аудиториата А. И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало: Геккерна «лишив чинов и приобретенного им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента», в отношении секунданта Пушкина подполковника Данзаса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего «обратить по прежнему на службу»; «преступный же поступок самого Камерюнкера Пушкина <…> по случаю его смерти предать забвению».
На докладе Ноинского 18 марта того же года была начертана Высочайшая конфирмация:
«Быть по сему, но рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом заграницу, отобрав офицерские патенты»…
Жорж Дантес возвратился в Сульц без чинов, наград и состояния, под другой фамилией, с беременной русской женой, зятя которой он только что убил на дуэли, его приемный отец был отозван на родину (король Вильгельм II в 1845 году отправит барона Геккерна во главе дипломатической миссии в Вену - на весьма важный пост, который он будет занимать более тридцати лет).

«...Дантес весьма соболезнует о бывшем с ним, но уверяет, что со времени его свадьбы он ни в чем не может себя обвинить» 2 , - так написал русскому царю Николаю I его брат, великий князь Михаил Павлович, после случайной встречи с Жоржем.
Повстречавшийся с Жоржем Дантесом в Баден-Бадене историк А. Карамзин писал своей матери: «...он с жаром оправдывался в моих обвинениях... показал копию страшного пушкинского письма и клялся в совершенной невинности. Более всего отвергал он малейшее отношение к Наталье Николаевне...
Он прибавил, что оправдание может прийти только от г-жи Пушкиной; когда она успокоится, она, может быть, скажет, что я все сделал, чтобы их спасти, и если мне не удалось, то вина была не моя...» 2
О карьере Жорж Дантес больше не мыслил и тихо жил в родовом замке. Екатерина Гончарова родила ему четверых детей (троих дочек и сына) и умерла после родов в 1843 году, на седьмом году замужества.
«Единственную вещь, которую я хочу, чтобы ты знал - это то, что тебя крепко люблю и что в одном тебе все мое счастье!» 2 Барону Жоржу де Геккерну тогда шел 31-й год...
Их единственный сын - Жорж Дантес - участник Мексиканской экспедиции будет награжден Орденом Почетного легиона за подвиг в «деле при Котитлане».
Не желая служить в иностранной армии, а также не желая служить в родной Франции «королю-гражданину» Луи Филиппу, Жорж Дантес выдвигает свою кандидатуру на выборах в палату депутатов от оппозиции и терпит поражение...
В феврале 1848 года, когда до Сульца дошла весть о низвержении короля Луи Филиппа, Жорж Дантес сказал: «Если бы на выборах 1846 года мой мандат призвал меня в Париж, я бы помог совершить революцию!» 2 и тут же пожертвовал в поддержку революции внушительную сумму.
В это же время он был избран в Учредительное собрание. На одном из заседаний, когда вооруженная толпа вламывается в палату, где проходят прения Учредительного собрания, Жорж де Геккерн под дулом пистолета, заслоняет своим телом пристава (существует литография художника Бономе на которой он запечатлел это происшествие).
Император Франции Наполеон III очень высоко оценит выдающиеся таланты Дантеса - Второй империи в то время жизненно необходимо признание европейских монархов – и в 1852 году он отправит Жоржа с тайной миссией ко дворам Вены, Берлина и Петербурга. Дантес с честью выполнил поручение Наполеона III: он добился поддержки от Австрии и Пруссии, а также повстречался с царем Николаем I и, несмотря на то, что он был персона нон грата, русский царь отыскал время для личной встречи в Потсдаме...
Жорж Дантес стал сенатором с приличным содержанием и мэром Сульца.
В 1855 году растроганный барон де Геккерн напишет ему из Вены: «Были три императора и один молодой француз. Могущественный монарх изгнал его из своей страны в самый разгар зимы, в открытых санях, раненного! Два других государя решили отомстить за француза. Один назначил его сенатором в своем государстве, другой - пожаловал ему ленту большого креста!
Вот история бывшего русского солдата, высланного за границу.
Мы отмщены, Жорж!»
Жители Сульца до сих пор помнят Жоржа Дантеса как хорошего градоначальника. Он станет кавалером, а потом и командором ордена Почетного легиона.
Приемный отец, барон Луи де Геккерн, выйдет в отставку и приедет в Сульц. Он будет жить там, окруженный детьми и внуками, до самой смерти в 1884 году.
Жорж Дантес скончался 2 ноября 1895 года в семейном имении Сульц, окружённый детьми и внуками и был похоронен в Сульце рядом с бароном Геккерном.
Один из его внуков - Луи Метман - вспоминал:
«Дед был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами» 2 ...
Вот такая история...

Источники информации:
1. Википедия
2. Елисеева В. «За Бога, короля и даму!»
3. Кавалергардский полк от Николая I до Николая II (сайт adjudant.ru)

ПОСЛЕ верховой прогулки по легкому осеннему морозцу Александр Сергеевич пребывал в отличном расположении духа. Напившись чаю и поразмыслив, он засел писать письмо жене в Москву. Он очень скучал и немного ревновал Наталью Николаевну к ее многочисленным поклонникам. «Ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкою, бегают кобели, подняв хвост трубочкой… есть чему радоваться!.. К чему тебе принимать мужчин, которые за тобой ухаживают? Не знаешь, на кого попадешь…»

Ох, прав был Александр Сергеевич! Наталья Николаевна со своим пристрастием к невинному кокетству очень скоро нарвется на поклонника по имени Жорж Дантес, который пустит под откос всю ее едва налаженную жизнь…

ОНИ встретились на балу в самом начале 1835 года. Это был один из тех придворных балов в Аничковом дворце, которые терпеть не мог Пушкин. Но деваться ему было некуда: Наталья Николаевна, Мадонна-поэтша, по праву считалась первой красавицей, и, чтобы обеспечить ее постоянное присутствие при дворе, Пушкина спешно пожаловали в камер-юнкеры - низший придворный чин, что в его 35 лет было весьма унизительно. Чувствовал он себя на этих балах прескверно: пышный придворный мундир и нелепая круглая шляпа, а рядом - красавица-жена, выше его на голову…

Гораздо хуже ему пришлось, когда Наталью Николаевну повадился раз за разом ангажировать на танец высоченный красавец-кавалергард в великолепном мундире, с лихо закрученными усами и светлыми, слегка навыкате, глазами. Если бы просто танцевал! Он увивался вокруг Натальи Николаевны, как назойливый комар, то и дело склонялся к ней и что-то шептал, щекоча завитым усом нежную щечку, и заставлял свою даму опускать глаза и краснеть. Почтенные матроны, охочие до сплетен, шушукались, прикрываясь веерами и бросая на Пушкина оскорбительно сочувственные взгляды… Пушкин знал Дантеса как одного из французов-карьеристов, который благодаря поддержке двора, или, точнее сказать, личной симпатии императрицы, попал в гвардию. Хотя, впрочем, Пушкин знал кое-что еще…

Жорж Шарль Дантес, или д’Антес, был старше Натальи Николаевны всего на полгода. Он родился в Эльзасе в небогатой дворянской семье. Учился всегда неважно, но благодаря семейным связям сумел поступить в Королевское военное училище Сен-Сир. Доучиться ему, впрочем, не удалось. Его отец был роялистом, приверженцем Шарля Бурбона, и после переворота 1830 года, когда Бурбона свергли, оказался не у дел. Дантес-младший отправился искать счастья в Россию.

К этому времени в его активе значились: честолюбивые замыслы, привлекательная внешность, умение нравиться людям с первого взгляда и рекомендательное письмо от принца Вильгельма Прусского. В Германии он сильно простудился и слег в маленькой гостинице захолустного немецкого городка. И тут ему страшно повезло: в этом самом городке из-за поломки экипажа остановился обоз барона Геккерна, назначенного посланником Нидерландов в Россию. Прослышав о лежащем в беспамятстве молодом офицере, Геккерн из любопытства заглянул к нему и был буквально сражен красотой несчастного юноши. Он принялся ухаживать за больным, а когда Дантес выздоровел, предложил ему продолжить путь в Россию вместе.

11 октября 1833 года Жорж Шарль Дантес прибыл в Петербург в составе свиты королевского нидерландского посланника барона Луи Геккерна де Беверваард. Геккерн немедленно нанял для своего протеже лучших учителей, ввел его в высший свет и стал хлопотать о назначении Дантеса в гвардию. Вскоре он отправился в Эльзас специально для того, чтобы получить разрешение отца Дантеса на усыновление им, Геккерном, юного Жоржа. Разрешение это он получил, и отныне Дантес официально становился приемным сыном барона, получив право на титул и огромное наследство. Это необходимо было, чтобы соблюсти приличия в свете, где, впрочем, многие знали, что Дантес был любовником и, если можно так выразиться, содержаном Геккерна.

Князь Трубецкой писал: За Дантесом водились шалости, но совершенно невинные и свойственные молодежи, кроме одной, о которой мы, впрочем, узнали гораздо позже. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним… Судя по всему… в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль. Но вот откуда эти самые сношения, тщательно скрываемые Геккерном, стали известны обществу? Похоже, ответ - в дневниках Пушкина: О том, что Дантес предается содомскому греху, стало известно мне первому, и я с радостью сделал эту новость достоянием общества. Узнал я об этом от девок из борделя, в который он захаживал…

ПУШКИН первым пустил слух о том, что только что зачисленный в гвардию блестящий француз, уже ставший весьма популярным в высшем свете, - гей, живущий на содержании стареющего дипломата. Знал ли об этом сам Дантес? Несомненно, не мог не знать. Не в этом ли причина той настойчивости, с которой он месяц за месяцем пытался скомпрометировать жену Пушкина? Возможно, Дантес хотел таким образом отомстить. И, надо признать, у него это отменно получилось. Как утверждают современники, Дантес действительно был влюблен в Наталью Николаевну. К тому же ухаживать за ней было модно: первая красавица, за которой даже слегка волочился сам император Николай I. Впрочем, Наталья Николаевна принимала его знаки внимания, но и только. Свет был заинтригован, все столичные сплетники с замиранием сердца наблюдали за развитием скандального романа и даже делали ставки: когда же наконец мадам Пушкина уступит Дантесу? Ну а сам Пушкин стал объектом насмешек.

Дантес всячески стремился скомпрометировать Наталью Николаевну. Он делал вид, что все уже произошло. По его просьбе Луи Геккерн, засунув подальше свою ревность, попытался подтолкнуть Наталью Николаевну в объятия своего сына. Встречая ее на светских приемах, он рассказывал ей, что несчастный Дантес совершенно безутешен, и присовокуплял железный, с его точки зрения, аргумент: слухи о романе уже все равно поползли, терять нечего, что ей стоит осчастливить юношу?

Уговоры не принесли результата. И Дантес пошел другим путем. 4 ноября 1836 года городская почта доставила Пушкину и нескольким его друзьям анонимный пасквиль, который присваивал Пушкину«диплом рогоносца. Александр Сергеевич немедленно послал Дантесу вызов на дуэль. Дантес сильно испугался и бросился за помощью к папочке. Луи Геккерн принял вызов вместо сына, но попросил отсрочки, сперва на день, потом на две недели. Через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой - сестре Натальи Николаевны и соответственно свояченице Пушкина. Екатерина давно была влюблена в Дантеса - настолько, что не останавливалась ни перед чем, чтобы быть рядом с ним. Это о ней Андрей Карамзин осторожно и деликатно скажет в письме: Она из сводни превратилась в возлюбленную, а потом и в супругу. Как бы то ни было, коль скоро Дантес стал женихом Екатерины, Пушкин был вынужден отозвать свой вызов. Но, разумеется, он категорически отказался принимать у себя «родственничка».

ДАНТЕС счел, что этот брак полностью его обезопасил, и возобновил настойчивые ухаживания за Натальей Николаевной. Ухаживал он откровенно напоказ, с казарменными комплиментами и какой-то нарочитой наглостью. Ему наверняка было известно, что сам Николай I категорически запретил Пушкину под каким бы то ни было предлогом драться на дуэли. Так что император вовсе не подталкивал поэта к смертельному поединку, как это принято считать, - совсем наоборот. По-видимому, его самого крайне раздражала создавшаяся некрасивая ситуация. Но Дантес, самоуверенный как всегда, продолжал нарываться на неприятности.

Графиня Фикельмон писала в дневнике: …на одном балу он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами и намеками, что все ужаснулись, а решение Пушкина с тех пор было принято окончательно… Прибавим к этому еще кое-что: накануне Идалия Полетика , подруга Натальи Николаевны, пригласила ее в гости. Однако вместо Идалии та обнаружила в гостиной Дантеса, настроенного весьма решительно. Наталья Николаевна прибежала домой в слезах и в истерике рассказала все мужу. Ну а на пресловутом балу 23 января 1837 года Пушкин получил официальный повод вызвать оскорбителя на дуэль. Чтобы Геккерн на этот раз не смог вмешаться, Пушкин послал ему оскорбительное письмо: Вы, представитель Коронованной главы, Вы родительски сводничали Вашему сыну. Это Вы сторожили мою жену во всех углах, чтобы говорить ей о любви Вашего незаконнорожденного или так называемого сына, и, когда, больной венерической болезнью, он оставался дома, Вы говорили, что он умирал от любви к ней… Не могу позволить, чтобы Ваш сын осмелился бы обращаться к моей жене и, еще менее того, говорил ей казарменные каламбуры и играл роль преданности и несчастной страсти, тогда как он подлец и негодяй.

ПОСЛЕ дуэли Дантес был немедленно уволен из гвардии, разжалован в рядовые и выслан из России. Он был страшно напуган - не ждал, что так легко отделается, и отправился за границу так поспешно, что за 4 дня умудрился проделать 800 верст пути. Несколько лет он тихо сидел в своем имении в Эльзасе. Верная Екатерина отправилась в изгнание вместе с мужем. Она родила ему четверых детей и умерла после родов в 1843 году, на седьмом году замужества. А барон Геккерн-Дантес, весьма обеспеченный человек, еще долго потом судился с Гончаровыми из-за ее мизерного наследства… Убедившись, что ему ничего не грозит, Дантес потихоньку занялся политикой, используя связи своего приемного отца. Став депутатом Учредительного собрания, он поставил на партию Луи-Наполеона Бонапарта, внучатого племянника императора Наполеона I, - и выиграл.

В 1848 году Луи Бонапарт стал президентом Франции, а через три года совершил переворот - распустил Законодательное собрание, отменил республику и стал императором Наполеоном III. Своих верных сторонников император наградил - 40-летний Дантес, например, получил звание сенатора, которое давало, ко всему прочему, пожизненное содержание в 30 тысяч франков в год.

Одно время Дантес занимался предпринимательством, причем весьма успешно. Однажды его посетил известный парижский коллекционер-пушкинист, не смог удержаться и спросил: Но дуэль с гением… Как же вы решились? Неужели вы не знали? Дантес искренне возмутился: А я-то? Он мог меня убить! Ведь я потом стал сенатором! Жорж Шарль Дантес умер 2 ноября 1895 года, в возрасте 83 лет, окруженный детьми, внуками и правнуками. Один из внуков Дантеса, Леон Метман, вспоминал: Дед был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало бы незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьей и недостаточными средствами.