I
Люся легла в кроватку. На ночном столике аккуратно разложила свои любимые вещи: камушек с океана, безносую китайскую собачку и басни Крылова и, как всегда перед сном, стала думать о разных разностях… Днем ведь думать трудно: то школа, то уроки, то всякие домашние разговоры о дяде Вани, от которого ни шерсти, ни молока…
Какого им молока от дяди Вани нужно?.. Странная публика!
В тишине и темноте совсем-совсем другие мысли в голову приходят… Как приходят, - никто не знает. Думает, например, Люся о мышах. На каком языке разговаривают мыши? Есть ли у них под полом мышиное училище? И вдруг - чик! - мышь перепрыгнула на Северный полюс… А что, если бы на Северном полюсе поставить центральное отопление? Лед бы весь растаял, на теплой земле вырос бы Булонский лес, и можно было бы туда летать на аэроплане к эскимосам на дачу… Для белых медведей Люся решила оставить небольшой холодный уголок: они ведь тепла не любят… Ходила бы к ним в гости и кормила их с ложечки мороженым.
Потом стала думать о баснях. Как будто стихи и как будто не стихи. И всё разговоры, а в конце «мораль». Мораль - это, должно быть, выговор за плохое поведенье… «А я бы повару иному велел на стенке зарубить…» И почему-то одни строчки в сантиметр, а другие длинные-длинные, как дождевой червяк… Вот только «Стрекоза и Муравей» вся ровненькая…
По улице прокатил одинокий автомобиль, рявкнул басом: «Охрип! Охрип! Охрип!» - и умчался. Люся вздохнула, подложила под голову, чтоб мягче было спать, кулачок и уснула.
* * *
Кто это у кроватки раскашлялся? Люся открыла глаза да заодно и рот - удивительно! В комнате голубой молочный свет. Под табуреткой, в ногах постели колышется облако. На табуретке сидит добродушный грузный старик и ухмыляется… О! Да это же он… Конечно! Она ведь отлично помнит по картинке: вот так, совсем так сидит он на своем памятнике: в Летнем саду…
Девочка прислонилась к подушке, посмотрела на облако - расплылось! - и робко спросила:
Скажите, вы… дедушка Крылов?
Старик кивнул головой.
Это вы мне снитесь, да?
А, может быть, и не снюсь. Ты почем знаешь?
Нет, снитесь… Во-первых, сквозь вашу жилетку обои видно. А во-вторых, кто ж наяву на облаке в комнату приплывает? Да еще ночью… Консьержка бы вас с облаком ни за что не впустила. Она сырости очень не любит.
Ишь ты какая умная, Люся!
Откуда вы знаете, как меня зовут?
Догадался. Очень твое имя к тебе подходит: маленькая, беленькая, светлый чубик, на щеках ямочки. Люся, да и только.
Девочка рассмеялась.
А вас зовут Василий Андреевич! Я тоже знаю. Только уж вы позвольте, я вас буду дедушкой звать. К вам «Василий Андреевич» совсем не подходит. Вы не обидитесь?
Нет. У меня вас, внучат, - миллион и один. Стало быть - дедушкой и зови.
Спасибо, дедушка. Очень, я рада, что вы пришли. Очень! Только сядьте в креслице. Табуретка твердая, и я боюсь, чтобы вы не растаяли, как ваше облачко…
Дедушка Крылов осторожно ткнул себя пальцем под ребра и улыбнулся.
Ничего. С полчаса продержусь. А в креслице твое куда же мне, большому, влезть? Все равно что слона в твои башмачки обувать…
Ну, сидите на табуретке. Шоколадку хотите? У меня под вашими баснями всегда плиточка. Проснусь, пожую и опять усну. Мягкая, вы не бойтесь… Не хотите? Слушайте, дедушка, у меня много-премного вопросов. Взрослых я уже и не спрашиваю, они меня всегда на смех подымают, а сами ничего не понимают, вроде вашей мартышки, которая пенсне на хвост нанизывала. Очень мне ваши басни нравятся! Больше китайской собачки. Но вот только… Можно спросить?
Спрашивай.
Например, «Ворона и Лисица». Я была в парижском зоологическом саду, нарочно проверяла. Принесла с собой тартинку с сыром, сунула лисице в клетку, - а она не ест! Ни за что не хотела есть… Как же так? Чего же она к вороне лезла со своими комплиментами? «Ах, шейка!», «Ах, глазки!» Скажите, пожалуйста!..
Крылов огорченно крякнул и только руками развел.
Не ест, говоришь, сыру… Ишь ты? Я и не подумал. И у Лафонтена, который басни по-французски писал, тоже - сыр. Что же делать, Люся?
Очень просто, дедушка. Надо так: «Вороне где-то Бог послал кусочек мяса…» Поняли? Потом «Лисица и виноград»… Я и винограду с собой кисточку принесла в зоологический сад.
Не ест? - спросил с досадой дедушка.
В рот не берет! Как же у нее «глаза и зубы разгорелись?»
Что же делать-то, по-твоему?
Пусть, дедушка, цыплята сидят на высокой ветке. Лисица внизу прыгает и злится, а они ей нос показывают.
Ладно! Вот ведь какая шустрая девочка. Еще что? Спрашивай.
- «Лебедь, щука и рак». Вы, как думаете, дедушка, если бы они все вместе в одну сторону потянули, телега бы покатилась?
Гм… Как тебе сказать…
Ни за что бы не покатилась! Мы летом жили на даче у океана. И на дворе стояла телега мясника. Боря храбрый: привязал к телеге собаку, гуся и котенка… Стали мы их погонять, они все в одну сторону потянули, а телега ни с места. Вот вам и «мораль».
Дедушка обиделся.
Я, думал, Люся, что ты умная, а ты совсем еще козявка. Слона, что ли, мне запрягать…
Совсем я не козявка. Слона не надо. Можно иначе:
Однажды вол, медведь и лошадь
Везти с поклажей воз взялись…
Ах ты, пуговка! - рассмеялся дедушка. - Еще что?
Что такое, дедушка, «воструха»?
А это такая непоседа, как ты.
Ах, Боже мой… Мишенька такой прекрасный и так подружился с пустынником. И вдруг воструха эта садится пустыннику на лоб, глупый Мишка сгреб в лапочки булыжник… Трах! И «череп врозь раздался»… дедушка, вы такой добрый! Нельзя ли так кончить, чтобы медведь промахнулся, а пустынник проснулся и читает ему мораль: «Ты, Мишка, с ума сошел! Кто ж муху со лба булыжником сгоняет? Возьми веточку и смахни…» А Мишка чтобы сконфузился и лизнул пустынника в нос.
Ну, что ж, пусть. Да ты бы, Люся, лучше сама басни и сочиняла. А то мне из-за тебя все басни перешивать придется.
Что вы, что вы! Какая же я после вас баснописица?.. Потом… про стрекозу и муравья. Муравей, по-моему, безжалостный грубиян. Что же такое, что стрекоза «лето целое пропела»? И соловьи поют, - не поступать же им в шоферы в самом деле… Почему он стрекозу прогнал и еще танцевать ее заставляет? Я тоже танцую, дедушка… и когда вырасту, буду такая же знаменитая, как Анна Павлова! Что ж тут плохого? Ненавижу вашего муравья!..
И танцуй, дружок, на здоровье. Я тоже муравья не совсем одобряю. И даже думаю, что когда он стрекозу прогнал - ему стало стыдно… Побежал он за ней, вернул, накормил и приютил у себя до весны…
В самом деле? - обрадовалась Люся. - Значит, и мораль тогда другая будет: «Бывают иногда муравьи, у которых доброе сердце». Вот хорошо!.. Осла, дедушка, тоже не надо уж так обижать. Почему он всегда в баснях круглый дурак? У нас на пляже ослик был такой умный, что хоть в капитаны его назначай… Детей катал осторожно-осторожно. Другой малыш с седла сползает, на боку повиснет, ослик сейчас же остановится и к вожаку голову обернет, - чего, мол, он зевает? Собака какая-нибудь глупая перед его мордой начнет плясать и лаять, ослик - нуль внимания, идет да идет…
Китайская собачка на столике вдруг подняла фарфоровую лапку и тонко-претонко залаяла:
Тяв-тяв! Странная девочка! Я из Китая. По-русски понимать только у тебя и научилась, когда ты мне басни Крылова вслух читала. Мне четыреста тридцать восемь лет, а тебе только семь… Тяв! Поэтому ты еще ничего не понимаешь. Лисица, говоришь, сыра и винограда не ест? А кукла твоя суп ест? Однако ты ее каждый день супом кормишь. В пушку ты божью коровку летом запрягала? Когда ты на Борины глупости вчера рассердилась, как ты его назвала? Еще тебе досталось за это… «Ослом» назвала. Ага!
Цыц! - строго сказал Крылов. - Ты чего к девочке пристала? Вот суну тебя в чайник с кипятком, будешь знать… Прощай, Люся, мне пора. В воскресенье опять приду, поболтаем. Может быть, к воскресенью у тебя опять сто вопросов будет…
Нет, дедушка, - ни одного вопроса! - жалобно крикнула Люся. - Не уходите, пожалуйста. Я же вам самого главного не сказала, как я ужасно-ужасно-ужасно вас люблю.
Дедушка Крылов встал, положил на голову Люси добрую мягкую ладонь - точно лебяжьим пушком погладил… Под ногами у него опять заклубилось облако… Голубой молочный свет погас.
* * *
Вздохнула Люся и раскрыла глаза. Вверху над железными ставнями солнечная полоска. Под окном на дудке заливается пастух: гонит стадо коз по парижской улице и зовет жильцов… Кому сладкого козьего молока в кружечку надоить?.. Собачка на столике лежит на боку и молчит.
Досадно Люсе ужасно, щеки маком горят. Как она могла, пусть даже во сне, так с Крыловым разговаривать? Конечно, китайская собачка умнее ее, и, конечно, она еще козявка… Только бы дедушка пришел, только бы пришел в воскресенье. Непременно она извинится и прочтет ему все любимые басни в лицах, как она еще никогда не читала. Сыр! Подумаешь… Да ведь она лисице совала в клетку простой французский сыр, а та, быть может, только швейцарский любит?
Раскрыла Люся басни и посмотрела на памятник. Нет, совсем он, дедушка Крылов, не сердитый. За что ж сердиться? Она только хотела узнать, да и то обо всем спросить не успела.
II
В воскресенье вечером Люся долго ворочалась в постели и не могла заснуть: увидит или не увидит она опять во сне дедушку Крылова? Ведь он обещал прийти в воскресенье снова. Неужели забудет? Положим, русских девочек и мальчиков немало. И таких, которые не станут к нему с расспросами приставать и басни критиковать. Вот он их во сне и будет навещать… по очереди. Ах, досада какая!
* * *
Но Люся ошиблась. Заснула - и вдруг кто-то ей в лицо дунул. Открыла глаза и расплылась: дедушка! Сидит на постели в персидском халате, на голове татарская шапочка колпачком, левым глазом ей подмигивает.
Здравствуй, девочка. Что смотришь! Не узнала?
Узнала! Какой у вас костюм интересный… Можно погладить?
Погладь.
Очень к вам идет. Точно вы большое кресло с персидскими узорчиками… А шапочку я такую непременно своему Мишке сделаю. Повернитесь, пожалуйста, в профиль! Хороша, теперь я запомнила… Дедушка, а я перед вами очень, очень виновата.
Это еще что за новости?
Во-первых, я в прошлый раз во сне ошиблась… Назвала вас Василием Андреевичем, а ведь вы… Иван Андреевич. Правда?
Ну, беда не велика. Давай-ка подумаем, почему ты ошиблась. Ты что днем читала, когда меня первый раз во сне видела?
- «Ундину», дедушка. Третий раз читаю и начитаться не могу.
Так. А кто «Ундину» написал, знаешь?
Жуковский. Поэт. Гладкое такое личико, как яйцо, и добрые глаза.
Знаю, знаю, как же. А как Жуковского звали?
Василий Андреевич!
Вот и ясно! Со мной говорила, а о нем думала. Огорчаться не стоит. Когда я в Петербурге жил… давно это было… тогда, когда еще ни твоего папы, ни мамы на свете не было, - изучал я древнегреческий язык. Однажды, после обеда, прилег я на диван. Голуби ко мне в форточку прилетали, пшеницу я для них на подносе всегда держал… Ходят голуби по ногам, воркуют тихонько, стонут. Я под их музыку и заснул. И увидел во сне старшего греческого бога Зевса. Будто он сидит на кафедре в белом купальном халате, строгий такой, и оранжевую молнию в руке держит. А я перед ним на скамеечке, оробел совсем, притих. Зевс меня и начал экзаменовать:
Как по-гречески «самовар»?
Гм. А «клюква» как?
Гм… Как «Демьянова уха»? Тоже не знаешь?
Насупил Зевс косматые брови, вынул из-за пазухи записную книжку и говорит:
Кол. А кол, дружок, это самая последняя отметка, хуже и быть не может… Как, говорит, твоя фамилия?
А я весь затрясся, зубами стучу, еле выговорил:
Иван Крылович Андреев.
Видишь, какие во сне промашки бывают… Рассердился старик, хлопнул своей молнией по кафедре. Дым, треск… и исчез. Просыпаюсь: голубь у меня на плече сидит и меня в пуговицу клювом долбит…
Люся всплеснула руками.
Ай, как страшно!.. Дедушка, расскажите мне про Петербург что-нибудь? Что вам в Петербурге больше всего нравилось?
Пожары. Что ж ты глаза вытаращила? Очень это красивая штука. Проскачет по Невскому ездовой-пожарный и в трубу трубит… Обоз за ним прогремит… Стекла так и звякнут. Я шляпу в руку и на улицу. Жил я в Публичной библиотеке вблизи Гостиного двора. Посмотрю на каланчу, сейчас же по сигнальным шарам соображу, в какой части горит. Сяду на дрожки и мчусь. Дом горит, народу на улице, как тараканов за печкой. Пожарные кони землю копытами роют, шеи - лебедями, трудно им на месте устоять. Лестницы, багры, дым из-под крыши в узлы свивается, каски блестят, брандмайор на всю площадь баском распоряжается. Очень интересно!
Постойте, дедушка. Я не понимаю. Какие кони? Какая каланча? Почему шары?
Как не понимаешь? Обоз кто привез? Кони. А на каланче (высокая башня такая над Думой) всегда дежурный пожарный ходит: чуть где пожар, сейчас же он тревогу подымет.
Ну… У нас в Париже совсем не так. Пожарные всегда на автомобилях выезжают.
На ав-то-мо-би-лях.
Не понимаю.
Ах, дедушка, какой вы странный. Это такие самокатные экипажи. Внутри бензин… Пыхтит и едет, запах только очень скверный. А пожарный резиновую грушу нажимает: тяф-тяф-тяф! И все дают дорогу. Очень просто.
А лошади где?
Лошадей никаких нет. И каланчи у нас нет. Где загорится, по телефону дадут знать…
Что это ты какие слова выдумываешь…
Совсем не выдумываю. Не знаете телефона?! С одной стороны ящичек, с другой стороны ящичек, посередине проволока. Дзинь-дзинь! Алло! Кто говорит? Люся! - Что вам угодно? - У нас пожар. - Очень приятно, сейчас приедем… Вот и все… Есть и без проволоки. Ей-богу, дедушка. Из Парижа спрашивают: «Как ваше здоровье?» А из Нью-Йорка отвечают: «Спасибо, у меня насморк, чего и вам желаю!»…
Дедушка недоверчиво покачал головой.
Так вы, пожалуй, и про аэроплан не поверите?
Кушанье, что ли, французское?
Да нет же! Это такая машина с планочками, хвостом вертит, бензин чихает, - а она людей по воздуху перевозит. Через океан или через Монблан, - ей все равно…
Скажешь! Этак, по-твоему, и медведи по воздуху летают! Выдумщица какая!
И летают. Из Москвы недавно немец один в Берлин на аэроплане медвежонка привез… Вы, дедушка, и про кинематограф тоже ничего не знаете? Люди по полотну бегают и всякую чепуху представляют. То есть не люди, а фотографии такие… Быстро-быстро, как пауки по воде. Поезд подходит к мосту, жулик бросается в воду, за ним полицейский. Потом - фить! - гостиная, старичок фабрикант ломает руки: кто украл мою любимую картину? Фить! Жулик уже в Африке и подкрадывается к носорогу… Фить!.
Крылов огорченно вздохнул:
Постой, Люся. Запутала ты меня совсем. Фить да фить. Страусы у вас по потолкам еще не бегают?
Не бегают, дедушка.
И то слава Богу! В голове от твоих сказок звенит… А что за труба на столбе?
Это, дедушка, граммофон.
Ишь, ты слово какое. Что за штука такая? Кофе мелют, что ли?
Ах, какой вы смешной! Вот вы сейчас увидите, какой это… кофе…
Люся соскочила на пол, подбежала к граммофону, выбрала одну пластинку, пыхтя, завела с трудом пружину и лукаво посмотрела на дедушку.
И вдруг из трубы кто-то фыркнул, зашипел и простуженным голосом стал читать с чувством, с толком, с расстановкой:
«КВАРТЕТ»
Басня Крылова!
Проказница-мартышка,
да косолапый мишка
затеяли сыграть квартет…
Подошел дедушка к говорящей трубе, шапочку свою от волнения на затылок передвинул, прослушал до конца и крякнул.
История! А может быть, труба твоя и басни сама сочиняет?
Нет, дедушка, этого она еще не может. Теперь небось мне верите? Про автомобиль, телефон и аэроплан сочинила я вам? Хотите, по телефону пожарную команду вызовем? Я вам сейчас номер разыщу, а телефон у нас в передней висит.
Нет уж, спасибо. А китайского дракона ты тоже вызвать можешь?
Прошу над нашим драконом не насмехаться! - хрипло затявкала фарфоровая китайская собачка на столике.
Люся топнула на нее ногой и… проснулась. Вот горе! Почему же она дедушке Крылову ни одной басни не продекламировала. Ротозейка несчастная!..
А вы, друзья, как ни садитесь,
Все в музыканты не годитесь.
И.Крылов
Наверное, высшая награда для писателя - полное принятие его сочинений народом. До такой степени, что его литературные идеи, фразы, образы становятся поговорками и пословицами, что обычная разговорная речь обогащается за счет этих стилистических оборотов. Так было с А.Н.Островским, так было с В.С.Высоцким, так было и с Иваном Андреевичем Крыловым, которого в народе звали по-родственному - дедушкой.
Басня есть небольшой аллегорический рассказ, который имеет своей целью поучение. Название свое басня получила от слова "баять" - говорить, рассказывать. В каждой басне надо различать две стороны: аллегорический рассказ, или поэтическую сторону произведения, и нравоучение, или идею произведения, всегда имеющую отношение к человеческой жизни.
Современная басня постепенно выработалась из сказки о животных или так называемого животного эпоса, в которых животные представляются действующими, как люди, и имеющими свои характеристические черты: лиса - хитра, осел - глуп, волк - жаден, заяц - труслив.
Греческий баснописец Эзоп пользовался рассказами из жизни животных, чтобы примером или сравнением легче и нагляднее убедить людей в какой-нибудь истине. Римский поэт Федр переложил многие басни Эзопа латинскими стихами, другие же сам составил по образцу греческих, причем на первое место выдвинул нравоучение, которое в его баснях нередко было очень длинным.
В современной басне, созданной французским писателем Лафонтеном, наоборот, существенная часть басни - остроумный и занимательный рассказ, который сам по себе, независимо от вывода, способен заинтересовать читателя. Нравоучения как отдельной части в современной басне иногда совсем не бывает, да оно и не нужно: нравоучение само по себе вытекает из рассказа. Действующими лицами в баснях Лафонтена являются не только животные, но и предметы неодушевленные и даже человек. Многие из его басен не только дают нравоучение, но и осмеивают пороки и недостатки, то есть являются сатирами в аллегорической форме.
Про Крылова можно с уверенностью сказать, что он довел искусство написания басни до совершенства. Уже в юности он сделал первые литературные пробы, потом писал для театра, выпускал сатирический журнал.
Писал Крылов и стихи. Его лирика отличалась от типичной для того времени, возвышенной лирики последователей Карамзина, более демократическим героем, вниманием к бытовым деталям и, что потом определило его дальнейшее творчество, - частой иронией, доведенной иногда до сарказма.
Первая книга басен принесла Крылову огромный успех. Он много печатался, работал в Петербургской публичной библиотеке, был милостиво принят царским двором.
Такое прозвание, да чтобы на столетия – надо заслужить. Он по сегодня остаётся всероссийским литературным дедушкой. Хочется, чтобы и через сто лет школьники узнавали дедушку Крылова в лицо и знали его по имени-отчеству: Иван Андреевич.
Квартет («А вы, друзья, как ни садитесь…») и «Демьянова уха», «А Васька слушает, да ест» и «Сыр выпал, с ним была плутовка такова» – всё это частенько возникает в воображении и слетает с языка. На наше счастье! Более живых сюжетов в русской поэзии не найти, они – как искры мудрой иронии в повседневной речи. Культура языка – не в витиеватых построениях и уж, конечно, не в точной расстановке ударений. Вот если исчезнет, выйдет из употребления «демьянова уха» – речь обмелеет.
Отец Ивана Андреевича – небогатый дворянин – как и полагалось в послепетровские времена, служил в армии. Драгунский офицер, он отличился в годы борьбы с Пугачёвским движением. Сам Иван Андреевич в армию не попал. После смерти главы семьи Крыловы нуждались в копейке, жили – в нашем представлении – совсем не по-дворянски. Девятилетний Иван Крылов переписывал бумаги для чиновников, приносил в дом скромное, но необходимое жалование.
Так и начал службу на скромных должностях по канцелярской линии. О большой карьере не мечтал, не придавал значения кабинетной работе. В те годы Крылова увлекали простонародные забавы – и, конечно, литература. Он прослыл расторопным кулачным бойцом. Не только размахивал кулаками, но и прислушивался к народному говору, к остротам и прибауткам, ругательствам и бодрым кличам.
Он уже в ранней юности стремился создавать собственные миры на бумаге. Его увлекал театр, а себя Крылов видел драматургом, правителем сценического пространства. Первое известное нам сочинение Крылова – оперное либретто «Кофейница». Разумеется, в стихах. Оперное искусство в России только набирало ход. Первое либретто сравнительно незадолго до Крылова сочинил Александр Сумароков – ключевая личность в истории первоначального русского театра.
И вот – «Кофейница». Неопытный автор резво высмеивал замашки непросвещённой барыни и корыстолюбивой кофейницы. Считается, что Крылов пребывал под впечатлением от модного Александра Аблесимова, чья комическая опера «Мельник - колдун, обманщик и сват» в те годы потрясла обе столицы. Она состояла из народных песен, композитор Михаил Соколовский увлекался русским фольклором – это и привлекало Крылова.
Юный Иван Андреевич не без настойчивости предлагал своё сочинение издателям и артистам. Открытием его опера не стала, высоких оценок не снискала. Впрочем, добродушные рецензенты находили для юноши и слова поддержки.
Как и всякий молодой человек, он хотел попробовать себя в разных жанрах, в разных интонациях. Побывал и демиургом трагедии.
Свою трагедию «Клеопатра» Крылов принёс на суд к Ивану Дмитревскому – одному из первых русских актёров, который обладал и литературными талантами. Дмитревский не дал хода трагедии, но знакомство продолжилось.
И всё-таки душа лежала к насмешке, к иронии, к просторечиям, к разболтанной разговорной интонации, которая, по канонам классицизма, соответствовала лёгкому жанру, а не трагедии. Успех пришёл с комедией «Проказники». Крылов представил публике злую сатиру на королей тогдашнего русского театра – Княжнина и Сумарокова. Героя, который изображал Княжнина, он наделил говорящим именем – Рифмокрад. Княжнин, конечно, разобиделся.
В 1788-м Крылов опубликовал первые басни – в журнале «Утренние часы» – впрочем, историки литературы не могут утверждать категорично, что те басни принадлежат перу Крылова. Так или иначе, шумного и немедленного успеха не было. Главное – он искал интонацию, искал дух русской басни, который у Сумарокова только проглядывал. Заправским баснописцем Крылов станет только к началу нового века: зато уж проявит себя во всей красе.
В 1797-м Крылов согласится на комфортное, но отдалённое от литературной жизни существование в усадьбе князя С.Ф.Голицына – под Киевом. Там Иван Андреевич обучал детей князя, сочинял пьесы для домашнего театра, сам играл там главные роли. С воцарением императора Александра I влияние Голицына усилилось, он служил на заметных постах в Риге и Петербурге, а Крылов оставался его доверенным сотрудником.
Крылов прославился как драматург: «Пирог» и «Модная лавка» долго не сходили со сцены. Пошли в народ и басни. Он вольно переводил Лафонтена, но создавал и собственные сюжеты. Когда-то – ещё при матушке Екатерине – Крылов пытался издавать сатирический журнал «Почта духов», но по разным причинам многообещающее начинание быстро заглохло. Теперь он вернулся в литературу как мэтр, как всеми уважаемый сатирик.
В 1809 году вышел в свет первый сборник басен Крылова, принесший ему уже не известность, но прочную славу. Крылова ставят в один ряд с Державиным – как первых классиков русской поэзии. В 1811 году выходят «Новые басни Ивана Крылова», позже книги басен Крылова издаются и переиздаются регулярно.
В баснях Крылова поэты находили не только потеху, но и сырьё для неожиданных открытий. Все помнят, с чего начинается основное повествование в «Евгении Онегине» (основное, поскольку там ещё есть гениальное предисловие – «Не мысля гордый свет забавить…»). Многие знают, что Пушкин в этой строке иронически ссылается на Крылова, перифразирует его строку из басни, которая вроде бы не имеет никакого отношения к метаниям Онегина и Татьяны. У Крылова:
Осёл был самых честных правил:
Ни с хищностью, ни с кражей не знаком,
Не поживился он хозяйским ни листком…
Это из басни «Осёл и мужик». Ну, а у Пушкина на видном месте – незабываемое:
Мой дядя самых честных правил…
Здесь – не только озорство и смешение жанров. Не только литературная игра, которая придавала азарта автору романа в стихах. Басни Крылова открыли в русской поэзии быт, житейские мелочи, которые преподносятся без нажима, как в дружеской беседе. И в этом – ключ к интонации «Евгения Онегина». Пушкин отдаёт долг учителю в первой строке первой главы романа…
На заседаниях «Беседы любителей русской словесности» Крылов сошёлся с Шишковым и Державиным. Державин считал Крылова умнейшим человеком, отдавал должное его юмору. Правда, у него был другой любимый русский «басельник» – Иван Хемницер. Рано ушедший поэт, с которым Державин дружил.
Крылов откликался на события политической истории – подчас с гневом. С наибольшей силой это проявилось в 1812-м году, когда у России было два деда – фельдмаршал Кутузов и баснописец Крылов. Осенью, в разгар кампании 1812 года, в журнале «Сын отечества» выходят басни И.А.Крылова «Ворона и курица», «Волк на псарне», «Обоз», «Щука и Кот», посвящённые борьбе русской армии с наполеоновцами. Это не классические басни. Крылов приспособил жанр к новым задачам.
В басне «Ворона и курица» Крылов поддержал оставление Москвы – шаг небесспорный, связанный с неслыханной трагедией для Белокаменной, для всего русского народа. Крылов убеждён: это был шаг к победе:
Когда Смоленский Князь,
Противу дерзости искусством воружась,
Вандалам новым сеть поставил
И на погибель им Москву оставил:
Тогда все жители, и малый и большой,
Часа не тратя, собралися
И вон из стен Московских поднялися,
Как из улья пчелиный рой…
Ну, а «Волк на псарне» стал гимном сопротивлению. Сохранилось свидетельство: «Крылов, собственною рукою переписав басню, отдал ее жене Кутузова, которая отправила ее в своем письме. Кутузов прочитал басню после сраженья под Красным собравшимся вокруг него офицерам и при словах: «а я, приятель сед», снял свою белую фуражку и потряс наклоненною головою». Кутузов – человек начитанный – оценил отточенную простоту слога:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
Дедушка Крылов предчувствовал изгнание врага из нашенского овина, хотя после тарутинского сражения всякое могло случиться и многие по-прежнему верили в непобедимость Бонапартия. Крылов, подобно Шишкову, взялся за пропаганду. Офицеры быстро выучивали наизусть крыловские басни. Крылов не только прославлял подвиги армии, бывал и едким. Например, эти строки известны многим, вошли в поговорку:
Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдет на лад.
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит.
Тот завсегда других упрямей и вздорней;
Он лучше дело все погубит
И рад скорей
Посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.
Цитируя в сотый раз про «пирожника», мы забываем, что и эта басня родилась как отклик на события Отечественной войны 1812 года. Тут ведь знаменательная история: адмирал П.В.Чичагов не сумел разбить Наполеона при Березине. Французы переправились через реку, их император спасся. Адмирал оказался непутёвым командующим на суше, Крылов судил его немилосердно.
Крылов считали глубоким стариком, по тем временам он был долгожителем – как и Державин. Представители враждовавших литературных «партий» сходились на уважении к Ивану Андреевичу. Его уважали и литературные староверы, и карамзинисты, и появившиеся гораздо позже поэты пушкинского направления.
В старости маститого баснописца окружал почёт. Его читали, цитировали, афоризмы из басен обосновались в русской речи. О Крылове рассказывали анекдоты, в которых он представал комическим чревоугодником, съедавшим по тридцать толстенных блинов с икрой, после чего приступавшим к жаркому, а уж потом – к десерту под кофий с жирными сливками.
Немало судачили и о старческой неряшливости Крылова. Конечно, тут не обошлось без раблезианских преувеличений, хотя Крылов любил застолья и в последние годы поддавался ленце. Образ чудака-гурмана Крылов – артист по натуре – придумал сам и сжился с маской. Вечно полусонный, флегматичный на вид, он умел неожиданно поразить ловкой шуткой, мудрым речением.
Смерть Ивана Андреевича тоже окутана байками. Досужие измышления иногда повторяются и в наше время: объелся блинами, злоупотребил рябчиками в сметане… А умер он от воспаления лёгких и в последние часы вспоминал не о еде, а о баснях. По завещанию поэта, друзья вместе с приглашением на похороны получили экземпляр изданных им самим басен с надписью «Приношение. На память об Иване Андреевиче по его желанию».
На похоронах собрались не только литераторы и студенты. Сам генерал Алексей Орлов – преемник Бенкендорфа на посту шефа Третьего отделения – вызвался нести гроб баснописца, прочувствованно говорил о Крылове. У Ивана Андреевича было немало поклонников во властной элите.
Крылов создал мир русской басни. Да, он не единственный наш баснописец. До него и одновременно с Крыловым творили Александр Сумароков, Иван Хемницер, Иван Дмитриев. После – Демьян Бедный и Сергей Михалков. У каждого из них были заметные удачи, от каждого остались крылатые выражения.
Но Крылов остаётся владетельным князем этого жанра в русской литературе. Ведь он, несмотря на внешнюю сонливую вальяжность, успел населить нашу поэзию ослами и львами, Демьянами и мартышками, котами и поварами.
Слава Ивана Андреевича Крылова не оказалась мимолётной, как это бывает с модными драматургами и сезонными острословами. Уже в 1840-е выходят в свет очерки жизни и творчества Крылова. Его – одного из первых среди русских писателей – удостоят памятника в столице, в Летнем саду, аж в 1855-м.
Лукавый дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся вокруг него ребята,
И думает себе: «О милые ребята,
Какие ж, выросши, вы будете скоты!» –
Заметил известнейший острослов того времени, сатирик Пётр Шумахер. Грубовато? Но сам Крылов никогда не чурался острого словца, ни о чём не судил академично. Значит, зёрна проросли.
Памятник в Москве появится возле Патриарших в середине 1970-х. Он тоже постоянно окружён детьми. Он не умирал.
Иван Крылов - одна из самых загадочных фигур в истории русской литературы. Его личность так же неоднозначна, как и тексты. А исследователи до сих пор не нашли ответ на вопрос о том, что на самом деле скрывал великий баснописец под маской забавного толстяка и обжоры. Об этом рассказала профессор факультета филологии НИУ ВШЭ Екатерина Лямина на лекции в доме-музее И.С. Остроухова .
Литературные фокусы не для школьного канона
Басни Крылова школьники изучают с начальных классов. Но эти произведения не так уж просты для восприятия даже взрослым сознанием. «Восемьдесят процентов респондентов заявляют, что на самом деле их раздражает Муравей и они сочувствуют и симпатизируют Стрекозе из знаменитой басни», - рассказала Екатерина Лямина на лекции «Как, когда и почему Иван Андреевич Крылов стал "дедушкой Крыловым"?» (исследователь проводила опрос среди пользователей Facebook). Очевидно, что реальное восприятие персонажей Крылова порой прямо противоположно тому, что должно было сформироваться во время школьных уроков. «Это литературный фокус Крылова, не оставляющего читателю шансов на однозначность. Понимать его басни непросто, и школьники, с немалым трудом заучивая их наизусть, берут, так сказать, только верхний слой», - рассказала лектор.
Однако взрослые эти знаменитые басни перечитывают редко и мало знают о жизни Крылова. Между тем смысл басен многогранен настолько же, насколько биография и личность баснописца - пример неординарного, «нелинейного» жизненного пути, в котором множество загадок.
Из низов на вершину творческого Олимпа
Крылов родился в бедной семье, хотя и был по рождению дворянином. Впрочем, дворянское достоинство его отец не унаследовал, а получил уже взрослым, начав службу солдатом. Капитан Андрей Крылов, помощник коменданта крепости Яицкий городок в Оренбургской губернии, отличился тем, что в январе 1774 г. не сдал крепость Пугачеву. Эта история упомянута в пушкинской «Истории Пугачева»; отразилась она и в повести «Капитанская дочка». Однако эти заслуги никак не сказались на благополучии семьи, тем более что капитан Крылов скончался, когда его старшему сыну было около десяти лет. Будущий баснописец начал свою карьеру с должности писца, а, перебравшись в молодом возрасте из Твери в Петербург, зарабатывал на жизнь игрой в карты. Жизнь человека, который в зрелом возрасте стал непререкаемым литературным и моральным авторитетом, в молодости была далека от идеалов добропорядочности.
Однако сомнительный modus vivendi не помешал талантливому литератору в середине 1800-х начать новую жизнь - в том числе, стать одной из видных фигур при дворе вдовствующей императрицы Марии Федоровны, которая покровительствовала литераторам.
В литературном и светском Петербурге Крылов был известен не только как автор комедий и басен, но и как своего рода ходячий анекдот. «Это человек, который сам создавал мифы и анекдоты о себе и явно делал это осознанно и намеренно», - рассказала лектор. Настоящая жизнь и личность баснописца были спрятаны под маской весельчака, постоянно развлекающего публику. Так, например, ничего достоверно не известно об отношениях Крылова с женщинами. Женат он не был, но, судя по всему, имел от своей кухарки Фенюшки внебрачную дочь. Девочку он официально не признал, она считалась его крестницей; тем не менее, заботам о ней Крылов уделял немало времени и сил.
Уникальная роль всероссийского дедушки
Одна из масок Крылова, созданная при его жизни, - вечно сонный лентяй. И, как и прочие его маски, этот образ мало соответствует действительности. «Рукописи, сохранившиеся в архивах, свидетельствуют о том, что Крылов тщательно работал над своими баснями, бесконечно правя их, добиваясь точности и афористичности выражений», - отметила лектор. Кроме того, большую часть своей жизни Крылов не только писал басни и развлекал публику, но и работал - в привычном для обыденного понимания формате. Среди сфер его деятельности - издание журналов и особенно служба в Императорской Публичной Библиотеке. Без малого тридцать лет (1812-1841) Крылов не только пополнял фонды библиотеки, налаживал ее коммерческую деятельность, обслуживал читателей, но и создал систему каталогизации русских книг, которая остается актуальной и в настоящее время.
Крылов заполнил собой пустовавшую ячейку - не только старшего, самого маститого среди литераторов, но и старшего в роде, дедушки, почитаемого и уважаемого любым русским
Почему же баснописец Крылов стал «дедушкой Крыловым»? После декабрьского восстания 1825 года властью была осознана необходимость формирования государственной идеологии, доступной всем сословиям и потому объединяющей нацию. Одним из важнейших проводников этой идеологии стал национальный язык, полное и замечательное выражение которого современники уже в середине 1820-х находили в баснях Крылова. «Язык его есть, так сказать, возвышенное простонародное наречие, неподражаемое в своем роде и столь же понятное и милое для русского вельможи, как и для крестьянина. Слог И.А. Крылова … это русский ум, народный русский язык, облагороженный философиею и светскими приличиями», - так отзывались о Крылове (и только о нем) в литературных журналах. А язык, в понимании той эпохи, и есть наиболее полное выражение национального духа. Таким образом, Крылов сумел не только постичь дух русского народа, но и выразить его в своих баснях.
В 1830 году к баснописцу пришел настоящий коммерческий успех (он продал права на издание своих басен в течение десяти лет за 45000 рублей), и одновременно с этим началось «огосударствление» литературного гения. Так, в 1838 году на праздновании 50-летия литературной деятельности Крылова присутствовали, помимо председателя Государственного Совета и многих министров (просвещения, финансов, внутренних дел, государственных имуществ), и маленькие великие князья Николай и Михаил, пяти и шести лет. «Дети императора - это дети России, своего рода квинтэссенция юных читателей Крылова, которые нуждаются в наставлении и воспитании, в том числе - через его басни», - отметила лектор. На юбилее исполнялись поздравительные куплеты, сочиненные князем П.А. Вяземским, с припевом «Здравствуй, дедушка Крылов!». Эта замечательная формула, с успехом дожившая до наших дней, отразила уникальный культурный процесс. Крылов заполнил собой пустовавшую ячейку - не только старшего, самого маститого среди литераторов, но и старшего в роде, дедушки, почитаемого и уважаемого любым русским.
До сих пор оставаясь этим дедушкой, Крылов по-прежнему оставляет нас заинтригованными относительно его внутренней сути, которая осталась не раскрытой ни современниками, ни потомками. «Были ли у Крылова тайны и какими они были, в точности мы, скорее всего, уже никогда не узнаем. Но тем интереснее пытаться их разгадать», - считает лектор.
Марина Селина, специально для новостной службы портала ВШЭ
