Друзья, сегодня будет тяжелый и страшный пост о том, что на самом деле делали с людьми в сталинские времена в застенках ОГПУ-НКВД, а также в лагерях системы ГУЛАГ, о которых много писали, например, бывшие заключенные Александр Солженицын и Варлам Шаламов.

Обычные советские граждане тех лет, из числа тех, что каждый день ходят на работу какими-нибудь конторскими служащими — в большинстве своём не знали о том, что именно происходит где-то рядом, и какие страшные механизмы скрывает за фасадом советская система. Люди лишь наблюдали, как то один, то другой знакомый внезапно исчезали, боялись чёрных машин, ночного света фар во дворе и скрипа автомобильных тормозов, но предпочитали молчать — боясь этой тёмной неизвестности.

О том, что на самом деле происходило в ГУЛАГе, стало известно намного позже, в том числе и из рисунков тех, кто видел все эти вещи воочию. Это очень страшные рисунки, но смотреть на них нужно — чтобы помнить и никогда не повторять.

Под катом продолжение и те самые рисунки из ГУЛАГа.


Для начала немного о том, кто это всё вообще нарисовал. Автора рисунков и подписей к ним зовут Данциг Балдаев — и в отличие от большинства остальных художников ГУЛАГа, Данциг находился "по другую сторону решетки" — то есть, был не заключенным, а самым настоящим надзирателем, и видел немного больше, чем рядовые арестанты.

Данциг Балдаев родился в 1925 году, в семье бурятского фольклориста и этнографа Сергея Петровича Балдаева и крестьянки Степаниды Егоровны. Данциг рано остался без матери — она умерла, когда мальчику было всего 10 лет. В 1938 году отца арестовали по доносу, и Данциг попал в детский дом для детей "врагов народа". Как позже рассказывал Данциг — в доме было 156 детей командного состава Красной армии, дворян и интеллигенции — многие свободно говорили на нескольких европейских языках.

После прохождения службы в армии на границе с Манчжурией, Данциг Балдаев попадает в систему МВД — работает в качестве охранника в тюрьме и начинает собирать тюремный фольклор и татуировки, а также делать зарисовки. За годы службы Данциг посетил десятки сталинских лагерей системы ГУЛАГ, был в Средней Азии, Украине, на Севере и в Прибалтике.

Как рассказал Данциг уже после падения СССР — в годы сталинизма был арестован не только его отец, но и 58 человек из числа его родственников — все они погибли в застенках ОГПУ-НКВД, по словам Балдаева — это всё были грамотные люди — землемеры, медики, техники, механизаторы, учителя... Может быть, именно это заставило Данцига Балдаева подробно и обстоятельно зарисовывать все ужасы ГУЛАГа. Как он позже напишет в своей автобиографии — "Жаль, мне уже за семьдесят, но в то же время хорошо, что я сумел зачерпнуть из безвозвратно уходящего нашего рабского прошлого часть гряжи и выставить это во всей красе для будущих поколений" .

А теперь двайте посмотрим на рисунки.

02. Допрос в ОГПУ-НКВД. Вот примерно такие вещи делали с людьми перед тем, как отправить их в расстрельную камеру либо в лагеря ГУЛАГа. В сталинской плановой экономике был "план" в том числе и по шпионам — "за шпионаж" мог быть арестован по доносу человек, если например на кухне в шкафу у него лежит не дешевый маргарин, а сливочное масло — ну явно же финансируется из японской разведки! Подобный донос писали сами соседи по коммуналке, а после ареста "шпиона" получали в полное владение его комнату и имущество.

Не избежали ареста и бредовых обвинений в том числе и знаменитости с мировым именем. Всеволод Мейерхольд , знаменитый театральный режиссёр был арестован 20 июня 1939 года — его обвинили в том, что он "сотрудничал с немецкой, японской, латвийской и прочими разведками". Больного 65-летнего Мейерхольда клали на пол вниз лицом и били резиновым жгутом по ногам, били пятками по спине, били по лицу с размаху с высоты. Пытали Мейерхольда в общей сложности семь месяцев, после чего расстреляли как шпиона и организатора "троцкистской группы".

03. Допрос "врагов народа". Людей допрашивали по несколько суток без сна, воды, пищи и отдыха. Упавшего на пол человека обливали водой, избивали и снова поднимали на ноги. За своё "усердие" палачи награждались орденами и с почетом вышли в отставку в пятидесятые-шестидесятые годы.

04. Применение старинной пытки на допросах — подвешивание людей на дыбе.

05. Процедура расстрела работниками НКВД партийных кадров из национальных республик СССР. Как пишет Данциг Балдаев — такие "процедуры" проводились периодически в сталинские годы, чтобы не допустить в союзных республиках возникновения национального правосознания.

06. Очень страшный рисунок, называющийся "9 грамм — путёвка КПСС в "счатливое детство". Как пишет Данциг Балдаев, в 1938-39 годах в городах Томске, Мариинске и ст. Шимановской в ЦИЗО "Бамлага" расстреливались дети "врагов народа" — детские дома были переполнены, плюс советская власть считала таких детей своими потенциальными врагами в будущем...

07. Пытка заключенного путём связывания "ласточкой". Такие штуки применялись как "наказание" за какие-нибудь проступки, так и как средство выбить признательные показания (чаще всего в том, чего человек не совершал).

08. Допрос женщин часто проводился вот так. Вообще у Данцига Балдаева много рисунков с пытками, в том числе и женщин, я их не буду приводить здесь все — слишком страшные.

09. Позже у женщин, что попали в лагерь вместе с детьми — детей часто отбирали. Варлам Шаламов в одном из "Колымских рассказов" описывал тетрадку с рисунками такого ребенка из ГУЛАГа — сказочный Иван Царевич там был одет в ватник, ушанку и имел на плече ППШ, а по периметру "царства" была натянута колючая проволока и стояли вышки с автоматчиками...

10. Привилегированное положение уголовников в лагерях ГУЛАГа. ОГПУ-НКВД часто очень легко находило с настоящими уголовниками общий язык, дабы те прессовали и всячески подавляли "политических". Такие случаи неоднократно описаны и у Варлама Шаламова — "политическим" блатыные уголовники заявляли — "ты враг народа, а я друг народа!".

11. Лагерные отношения между уголовниками в ГУЛАГе. Проигрыш в карты был одним из формальных поводов для расправы над политическими — сперва уголовники заставляли (под угрозой избиения или смерти) сесть с ними играть в карты, а после предсказуемого проигрыша — расправлялись с проигравшим, якобы имея на то "формальный повод". По внутренним лагерным статьям такие "разборки" проходили под видом — "эти уголовники опять между собой что-то не поделили".

12. Расправа над "врагом народа", который не хотел списывать на уголовников свои нормы выработки (без которых, кстати, часто нельзя было получить даже самый элементарный паёк). Такие убийства были в ГУЛАГе нередкими, лагерная администрация всё прощала уголовникам, списывая такие происшествия на "несчастные случаи".

13. Ещё один вид "лагерного самоуправления" в сталинских лагерях — показательные казни "неугодных" людей самими уголовниками. Если в нацистских лагерях заключенные старались держаться вместе и как-то поддерживать друг друга, то в сталинских застенках общество было поделено на "касты и классы" даже в лагере.

14. Рисунок называется "Отправка жмуров на поселение в Северный Ледовитый океан", таким образом в ГУЛАГе нередко избавлялись от трупов — зимой тела сбрасывали в прорубь, в летние времена хоронили в длинных траншеях, что позже засыпали землёй и засаживали дерном.

15. Уголовник убивает "бычка", которого сманил в компанию для побега. Такие случаи неоднокрано описаны в литературе о ГУЛАГе, в том числе и у Варлама Шаламова — один из сидевших в лагере людей, которого блатные вдруг стали подкармливать, заподозрил, что его готовят на роль "бычка".

16. Убитых при побеге "врагов народа" доставляли обратно в лагерь вот так — убивала его, как правило, спецгруппа НКВД-МВД, а несли в лагерь сами заключенные.

17. ГУЛАГовская "шутка" для вновь прибывших в зону в зимний период:

18. Не выдерживающие мучений люди иногда просто бросались в запретную зону под пули автоматчиков...

Да, забыл сказать — ещё в то время было очень вкусное мороженое.

Напишите в комментариях, что вы думаете по этому поводу.

Вторая четверть XX века стала одним из самых тяжелых периодов в истории нашей страны. Это время ознаменовано не только Великой Отечественной войной, но и массовыми репрессиями. За время существования ГУЛАГа (1930-1956 гг.) в исправительно-трудовых лагерях, рассредоточенных по всем республикам, побывали, по разным данным, от 6 до 30 миллионов человек.

После смерти Сталина лагеря стали упразднять, люди старались как можно скорее покинуть эти места, многие проекты, на которые были брошены тысячи жизней, пришли в упадок. Однако свидетельства той мрачной эпохи до сих пор живы.

«Пермь-36»

Трудовая колония строгого режима в поселке Кучино Пермской области просуществовала вплоть до 1988 года. Во времена ГУЛАГа сюда направляли осужденных сотрудников правоохранительных органов, а после - так называемых политических. Неофициальное название «Пермь-36» появилось в 70-х, когда учреждению присвоили обозначение ВС-389/36.

Через шесть лет после закрытия на месте бывшей колонии был открыт Мемориальный музей истории политических репрессий «Пермь-36». Разрушавшиеся бараки были отреставрированы, в них разместили экспонаты музея. Утраченные заборы, вышки, сигнально-предупредительные сооружения, инженерные коммуникации были воссозданы заново. В 2004 году Фонд мировых памятников включил «Пермь-36» в список 100 особо охраняемых памятников мировой культуры. Впрочем, сейчас музей находится на грани закрытия - из-за недостаточного финансирования и протестов коммунистических сил.

Рудник «Днепровский»

На реке Колыма, в 300 километрах от Магадана, сохранилось довольно много деревянных построек. Это бывший каторжный лагерь «Днепровский». В 20-х годах тут обнаружили большое месторождение олова, и на работы стали отправлять особо опасных преступников. Помимо советских граждан, свою вину на руднике искупали финны, японцы, греки, венгры и сербы. Сами можете представить, в каких условиях им приходилось трудиться: летом здесь бывает до 40 градусов жары, а зимой - до минус 60.

Из воспоминаний заключенного Пепеляева: «Работали в две смены, по 12 часов без выходных. Обед приносили на работу. Обед - это 0,5 литра супа (воды с черной капустой), 200 граммов каши-овсянки и 300 граммов хлеба. Днем работать, конечно же, легче. С ночной смены пока дойдешь в зону, пока позавтракаешь, и только уснешь - уже обед, ляжешь - проверка, а тут и ужин, и - на работу».

Дорога на костях

Печально известная заброшенная трасса протяженностью 1600 километров, ведущая из Магадана в Якутск. Дорогу начали строить в 1932 году. Десятки тысяч человек, участвовавших в прокладке трассы и погибших там же, хоронили прямо под дорожным полотном. Ежедневно во время строительства погибало минимум 25 человек. По этой причине тракт и прозвали дорогой на костях.

Лагеря вдоль трассы назывались по километровым отметкам. Всего через «дорогу костей» прошло около 800 тысяч человек. Со строительством федеральной магистрали «Колыма» старый колымский тракт пришел в упадок. По сей день вдоль него обнаруживают человеческие останки.

Карлаг

Карагандинский исправительно-трудовой лагерь в Казахстане, действовавший с 1930 по 1959 год, занимал огромную площадь: порядка 300 километров с севера на юг и 200 - с востока на запад. Все местные жители были заранее депортированы и допущены на необрабатываемые совхозом земли только в начале 50-х. Согласно отчетам, они активно помогали в поисках и задержании беглецов.

На территории лагеря находились семь отдельных поселков, в которых в общей сложности проживали свыше 20 тысяч арестантов. Управление лагеря базировалось в поселке Долинке. В том здании несколько лет назад был открыт музей памяти жертв политических репрессий, а перед ним сооружен памятник.

Соловецкий лагерь особого назначения

Монастырская тюрьма на территории Соловецких островов появилась еще в начале XVIII века. Здесь держали в изоляции непокорных воле государя священников, еретиков и сектантов. В 1923 году, когда Государственное политическое управление при НКВД приняло решение расширить сеть северных лагерей особого назначения (СЛОН), на Соловках появилось одно из крупнейших исправительных учреждений в СССР.

Численность заключенных (в основном осужденных за тяжкие преступления) увеличивалась в разы с каждым годом. От 2,5 тысяч в 1923 году до 71 с лишним тысячи к 1930-му. Все имущество Соловецкого монастыря было передано в пользование лагеря. Но уже в 1933 году он был расформирован. В наши дни здесь находится только отреставрированный монастырь.

Совсем недавно появился сайт фото и кино-документов "ГУЛАГ - с фотокамерой по лагерям". Это первый сетевой ресурс, в котором размещены фотоматериалы из архивов репрессивных органов советской власти. Основу сайта составят архивные материалы НКВД и КГБ: 12 тонн папок в двух контейнерах. Так что со временем он может стать крупнейшим информативным ресурсом-архивом лагерных фотографий и документов в мире.
http://www.gulag.ipvnews.org/

Автором проекта является бывший член правления Советского фонда культуры, а ныне известный американский фотохудожник Сергей Мельникофф. Он сам отбывал длительное заключение в политических лагерях СССР - за свободомыслие, диссидентские настроения и призывы к суду над КПСС.

Любовь залезать за ограждения с табличкой "Запретная зона" привела к тому, что советского диссидента, наряду с "родными" спецорганами, разыскивал и северокорейский режим за несанкционированные съемки внутри концентрационных лагерей этой страны.

Сразу с началом горбачевской гласности Мельникофф организовал беспрецендентную даже по нынешним временам фото-документальную выставку - "Обвинение СССР в опытах над людьми". Япония, Южная Корея, США сразу признали уникальность представленного материала и устроили выставке мировое турне. Советская пресса говорила о выставке сквозь стиснутые зубы, в основном, обильно поливая грязью ее автора.

Через год Сергей вместе с семьей был вынужден бежать из СССР через Монголию в Китай, нелегально, ночью перейдя государственную границу с годовалой дочерью в руках.

В Китае их долго прятала американская CBS News. Эта же могущественная телекорпорация добилась для беглецов, непосредственно от ООН, статуса политических беженцев (третий случай за всю историю советского диссидентства). Семья, которую уже вовсю искал КГБ, была переправлена правительством США и ООН в Таиланд, а затем смогла иммигрировать в США, где Сергей основал собственную некоммерческую телекомпанию IPV News USA. В последние полтора десятка лет он продолжает ездить в нескончаемые экспедиции на всех шести континентах Земли. Даже записался на полет в космос...

И вот, в сети появился "ГУЛАГ - с фотокамерой по лагерям". Новый ресурс - это собрание уникальных фотографий, сделанных с негативов, попавших в руки Сергея как в результате десятка поездок по сохранившимся в глухомани сталинским лагерям, так и в результате проснувшегося вдруг коммерческого интереса у людей, служивших ранее верой и правдой "стране Октября". Эти люди с "горячими сердцами, холодными головами и чистыми руками" и помогли Сергею стать обладателям бесценных фотодокументов. Ну а кто еще кроме них мог располагать доказательствами преступлений против собственного народа?!..

Особисты из многочисленных лагерей, усыпавших карту России, словно черные точки обсиженного мухами старого абажура, не только стали распродавать все что только можно, но и, почуяв запах денег, как и многие их лубянские "коллеги", стали перебегать туда, откуда разносился запах. Многие из них осели во вновь создаваемых налоговых инспекциях. Затем, как мы знаем, аппетиты их возросли неизмеримо.

То, что изображено на фотоснимках, поражает даже видавших виды знатоков "прелестей" советского режима. И снимал их кто-то из тех, кто все это делал. Как преступник, возвращающийся на место своего преступления, они еще и еще просматривали свидетельства своих злодеяний.

Из-за этого противоестественного для нормальных людей увлечения сегодня мы имеем возможность заглянуть в этот страшный мир. Их мир. Мир, в котором не существует таких понятий, как человеколюбие, духовность, сострадание, порядочность, дружелюбие, интеллигентность, бескорыстие, щедрость души.

Фотографии сопровождаются столь страшной силой текстами, что не оставляют камня на камне от мифа, который продолжают вбивать в головы россиян сегодняшние продолжатели дела "железного Феликса" - подлинного морального урода и настоящего палача России - Дзержинского. Мифа о якобы мудрых, справедливых и бескорыстных "рыцарей без страха и упрека". Более того, нынешний, несменяемый несмотря на сплошные провалы, главный чекист договорился до того, что его подчиненные - это "...современно мыслящие, образованные люди..., современные "неодворяне"...

Ну и "дворяне"!.. "Дворяне", которые раз в году - в декабре - празднуют основание своей конторы не с начала 90-х годов, а именно с 1918-го! То есть считают себя продолжателями дела народных палачей Дзержинского, Петерса, Менжинского, Егоды, Ежова, Берия...

Помимо фотогалерей "Бутугычаг" и "Колючая правда" на сайте размещены убийственные по своей силе статьи, к примеру - "Долина смерти", "Мраморное ущелье", "Этап Георгия Жженова", "Высшая мера наказания", "Письмо подлеца", "Детский ГУЛАГ", "Убить Сталина" и "Сукам из КГБ посвящается". И это только начало. Так что "суки" еще много чего узнают о своих делах, забыть о которых они пытаются заставить всех нас.

Вот о том, что творили упомянутые чудовища в человеческом облике и их подручные и ведется рассказ на страницах проекта Сергея Мельникофф. Повествование становится еще ужаснее от того, что оно сопровождается "наглядными пособиями" - свидетельствами глубочайшего падения рыцарей страха и упреков. Упреков, которого они пока по-настоящему не услышали от уставшего от реформ общества. Но это не означает того, что они их никогда не услышат. Проект Сергея Мельникофф приближает эти дни.

Будем с нетерпением ждать новых статей, а также фотогалерей этого увлеченного, замечательного человека и настоящего гражданина нашего Отечества и лишь по совместительству Гражданина Мира - Сергея Мельникoфф!

В заключение хочется привести слова самого Сергея: "...Человеческая память не вмещает такой силы горя, таких масштабов трагедии, какая досталась народу Российской империи от большевиков. А потому палачи легко уходят от возмездия, и уже следующее поколение обречено на повторы. Мы обязаны привлечь к ответственности преступников, старых и новых, чтобы каждый следующий правитель знал, чем грозит ему насажденная деспотия..."

Грудной младенец в следственном изоляторе, запертый в камере вместе с матерью, или отправленный по этапу в колонию - обычная практика 1920-х – начала 1930-х годов. «При приеме в исправительно-трудовые учреждения женщин, по их желанию, принимаются и их грудные дети», - цитата из Исправительно-трудового кодекса 1924 года, статья 109. «Шурку обезвреживают. <...> С этой целью его выпускают на прогулку только на один час в день и уже не на большой тюремный двор, где растет десятка два деревьев и куда заглядывает солнце, а на узкий темный дворик, предназначенный для одиночек. <...> Должно быть, в целях физического обессиления врага помощник коменданта Ермилов отказался принять Шурке даже принесенное с воли молоко. Для других он передачи принял. Но ведь то были спекулянты и бандиты, люди гораздо менее опасные, чем СР Шура», - писала в злом и ироничном письме наркому внутренних дел Феликсу Дзержинскому арестованная Евгения Ратнер, чей трехлетний сын Шура находился в Бутырской тюрьме.

Рожали тут же: в тюрьмах, на этапе, в зонах. Из письма председателю ЦИК СССР Михаилу Калинину о высылке семей спецпереселенцев из Украины и Курска: «Отправляли их в ужасные морозы – грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей (это ли не издевательство); потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях, где негде пошевелиться».

По данным на апрель 1941 года, в тюрьмах НКВД содержалось 2500 женщин с малолетними детьми, в лагерях и колониях находились 9400 детей до четырех лет. В тех же лагерях, колониях и тюрьмах было 8500 беременных женщин, около 3000 из них - на девятом месяце беременности.

Забеременеть женщина могла и в заключении: будучи изнасилованной другим заключенным, вольным работником зоны или конвоиром, а случалось, что и по собственному желанию. «Просто до безумия, до битья головой об стенку, до смерти хотелось любви, нежности, ласки. И хотелось ребенка - существа самого родного и близкого, за которое не жаль было бы отдать жизнь», - вспоминала бывшая узница ГУЛАГа Хава Волович, осужденная на 15 лет в возрасте 21 года. А вот воспоминания другой узницы, родившейся в ГУЛАГе: «Мать мою, Завьялову Анну Ивановну, в 16–17 лет отправили с этапом заключенных с поля на Колыму за собранные несколько колосков в карман... Будучи изнасилованной, моя мать 20 февраля 1950 года родила меня, амнистий по рождению дитя в тех лагерях не было». Были и те, кто рожал, надеясь на амнистию или послабление режима.

Но освобождение от работы в лагере женщинам давали только непосредственно перед родами. После рождения ребенка заключенной полагалось несколько метров портяночной ткани, а на период кормления младенца - 400 граммов хлеба и суп из черной капусты или отрубей три раза в день, иногда даже с рыбьими головами. В начале 40-х в зонах стали создавать ясли или деткомбинаты: «Прошу Вашего распоряжения об ассигновании 1,5 миллиона рублей для организации в лагерях и колониях детских учреждений на 5000 мест и на их содержание в 1941 году 13,5 миллионов рублей, а всего 15 миллионов рублей», - пишет в апреле 1941 года начальник ГУЛАГа НКВД СССР Виктор Наседкин.

В яслях дети находились, пока матери работали. На кормление «мамок» водили под конвоем, большую часть времени младенцы проводили под присмотром нянечек - осужденных за бытовые преступления женщин, как правило, имевших собственных детей. Из воспоминаний заключенной Г.М. Ивановой: «В семь часов утра няньки делали побудку малышам. Тычками, пинками поднимали их из ненагретых постелей (для «чистоты» детей одеяльцами их не укрывали, а набрасывали их поверх кроваток). Толкая детей в спинки кулаками и осыпая грубой бранью, меняли распашонки, подмывали ледяной водой. А малыши даже плакать не смели. Они только кряхтели по-стариковски и - гукали. Это страшное гуканье целыми днями неслось из детских кроваток».

«Из кухни няня принесла пылающую жаром кашу. Разложив ее по мисочкам, она выхватила из кроватки первого попавшегося ребенка, загнула ему руки назад, привязала их полотенцем к туловищу и стала, как индюка, напихивать горячей кашей, ложку за ложкой, не оставляя ему времени глотать», - вспоминает Хава Волович. Ее дочь Элеонора, родившаяся в лагере, первые месяцы жизни провела вместе с матерью, а затем попала в деткомбинат: «При свиданиях я обнаруживала на ее тельце синяки. Никогда не забуду, как, цепляясь за мою шею, она исхудалой ручонкой показывала на дверь и стонала: „Мамыця, домой!“. Она не забывала клоповника, в котором увидела свет и была все время с мамой». 3 марта 1944 года, в год и три месяца, дочь заключенной Волович скончалась.

Смертность детей в ГУЛАГе была высокой. Согласно архивным данным, собранным норильским обществом «Мемориал», в 1951 году в домах младенца на территории Норильлага находились 534 ребенка, из них умерли 59 детей. В 1952 году должны были появиться на свет 328 детей, и общая численность младенцев составила бы 803. Однако в документах 1952 года указано число 650 - то есть 147 детей скончались.

Выжившие дети развивались плохо и физически и умственно. Писательница Евгения Гинзбург, некоторое время работавшая в деткомбинате, вспоминает в автобиографическом романе «Крутой маршрут», что лишь немногие четырехлетние дети умели говорить: «Преобладали нечленораздельные вопли, мимика, драки. «Откуда же им говорить? Кто их учил? Кого они слышали? - с бесстрастной интонацией объясняла мне Аня. - В грудниковой группе они ведь все время просто лежат на своих койках. Никто их на руки не берет, хоть лопни от крика. Запрещено на руки брать. Только менять мокрые пеленки. Если их, конечно, хватает”».

Свидания кормящих матерей с детьми были короткими - от 15 минут до получаса каждые четыре часа. «Один проверяющий из прокуратуры упоминает о женщине, которая из-за своих рабочих обязанностей на несколько минут опоздала на кормление, и ее не пустили к ребенку. Одна бывшая работница лагерной санитарной службы сказала в интервью, что на кормление ребенка грудью отводилось полчаса или 40 минут, а если он не доедал, то няня докармливала его из бутылочки», - пишет Энн Эпплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора». Когда ребенок выходил из грудного возраста, свидания становились еще более редкими, а вскоре детей отправляли из лагеря в детский дом.

В 1934 году срок пребывания ребенка с матерью составлял 4 года, позже - 2 года. В 1936-1937 годах пребывание детей в лагерях было признано фактором, понижающим дисциплину и производительность труда заключенных, и этот срок секретной инструкцией НКВД СССР снизили до 12 месяцев. «Принудительные отправки лагерных детей планируются и проводятся, как настоящие военные операции - так, чтобы противник был захвачен врасплох. Чаще всего это происходит глубокой ночью. Но редко удается избежать душераздирающих сцен, когда ошалелые мамки бросаются на надзирателей, на колючую проволоку заграждения. Зона долго сотрясается от воплей», - описывает отправку в детские дома французский политолог Жак Росси, бывший заключенный, автор «Справочника по ГУЛАГу».

О направлении ребенка в детдом делалась пометка в личном деле матери, однако адрес пункта назначения там не указывался. В докладе наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии председателю Совнаркома СССР Вячеславу Молотову от 21 марта 1939 года сообщается, что изъятым у осужденных матерей детям начали присваивать новые имена и фамилии.

«Будьте осторожны с Люсей, ее отец - враг народа»

Если родителей ребенка арестовывали, когда он уже был не грудным младенцем, его ждал собственный этап: скитания по родственникам (если они остались), детский приемник, детдом. В 1936-1938 годах обычной становится практика, когда даже при наличии родственников, готовых стать опекунами, ребенка «врагов народа» - осужденных по политическим статьям - отправляют в детприемник. Из воспоминаний Г.М. Рыковой: «После ареста родителей мы с сестрой и бабушкой продолжали жить в нашей же квартире <...> Только занимали мы уже не всю квартиру, а только одну комнату, так как одна комната (папин кабинет) была опечатана, а во вторую еще при нас вселился майор НКВД с семьей. 5 февраля 1938 года к нам явилась дама с просьбой проехать с ней к начальнику детского отдела НКВД, якобы он интересуется, как к нам относилась бабушка и как вообще мы с сестрой живем. Бабушка ей сказала, что нам пора в школу (учились мы во вторую смену), на что эта особа ответила, что подбросит нас на своей машине ко второму уроку, чтобы мы взяли с собой только учебники и тетради. Привезла она нас в Даниловский детприемник для несовершеннолетних преступников. В приемнике нас сфотографировали в анфас и в профиль, прикрепив к груди какие-то номера, и сняли отпечатки пальцев. Больше мы домой не вернулись».

«На следующий день после ареста отца я пошла в школу. Перед всем классом учительница объявила: “Дети, будьте осторожны с Люсей Петровой, отец ее – враг народа”. Я взяла сумку, ушла из школы, пришла домой и сказала маме, что больше в школу ходить не буду», - вспоминает Людмила Петрова из города Нарва. После того как мать тоже арестовали, 12-летняя девочка вместе с 8-летним братом оказалась в детском приемнике. Там их обрили наголо, сняли отпечатки пальцев и разлучили, по отдельности направив в детские дома.

Дочь репрессированного по «делу Тухачевского» командарма Иеронима Уборевича Владимира, которой в момент ареста родителей было 13 лет, вспоминает, что в детоприемниках детей “врагов народа” изолировали от внешнего мира и от других детей. «К нам не подпускали других детей, нас не подпускали даже к окнам. К нам никого не пускали из близких… Мне и Ветке тогда было по 13 лет, Петьке 15, Свете Т. и ее подруге Гизе Штейнбрюк по 15. Остальные все младше. Были две крошечки Ивановы 5 и 3 года. И маленькая все время звала маму. Было довольно-таки тяжело. Мы были раздражены, озлоблены. Чувствовали себя преступниками, все начали курить и уже не представляли для себя обычную жизнь, школу».

В переполненных детприемниках ребенок находился от нескольких дней до месяцев, а затем этап, похожий на взрослый: «черный ворон», товарный вагон. Из воспоминаний Альдоны Волынской: «Дядя Миша, представитель НКВД, объявил, что мы поедем в детский дом на Черное море в Одессу. Везли нас на вокзал на “черном вороне”, задняя дверь была открыта, и в руке охранник держал наган. B поезде нам велели говорить, что мы отличники и поэтому до конца учебного года едем в Артек». А вот свидетельство Анны Раменской: «Детей разделили на группы. Маленькие брат с сестрой, попав в разные места, отчаянно плакали, вцепившись друг в друга. И просили их не разъединять все дети. Но ни просьбы, ни горький плач не помогли. Нас посадили в товарные вагоны и повезли. Так я попала в детдом под Красноярском. Как мы жили при начальнице-пьянице, при пьянках, поножовщине, рассказывать долго и грустно».

Детей «врагов народа» из Москвы везли в Днепропетровск и Кировоград, из Петербурга - в Минск и Харьков, из Хабаровска - в Красноярск.

ГУЛАГ для младших школьников

Как и детприемники, детские дома были переполнены: по состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей были изъяты 17 355 детей и намечались к изъятию еще 5 тысяч. И это не считая тех, кого переводили в детские дома из лагерных деткомбинатов, а также многочисленных беспризорников и детей спецпереселенцев - раскулаченных крестьян.

«В комнате 12 кв. метров находятся 30 мальчиков; на 38 детей 7 коек, на которых спят дети-рецидивисты. Двое восемнадцатилетних обитателей изнасиловали техничку, ограбили магазин, пьют вместе с завхозом, сторожиха скупает краденое». «Дети сидят на грязных койках, играют в карты, которые нарезаны из портретов вождей, дерутся, курят, ломают решетки на окнах и долбят стены с целью побега». «Посуды нет, едят из ковшиков. На 140 человек одна чашка, ложки отсутствуют, приходится есть по очереди и руками. Освещения нет, имеется одна лампа на весь детдом, но и она без керосина». Это цитаты из донесений руководства детских домов Урала, написанных в начале 1930-х годов.

«Деточаги» или «детплощадки», как называли в 30-е годы дома ребенка, размещались в почти неотапливаемых, переполненных бараках, часто без кроватей. Из воспоминаний голландки Нины Виссинг о детском доме в Богучарах: «Стояли два больших плетеных сарая с воротами вместо дверей. Крыша текла, потолков не было. В таком сарае помещалось очень много детских кроватей. Кормили нас на улице под навесом».

О серьезных проблемах с питанием детей сообщает в секретной записке от 15 октября 1933 года тогдашний начальник ГУЛАГа Матвей Берман: «Питание детей неудовлетворительно, отсутствуют жиры и сахар, нормы хлеба недостаточны <...> В связи с этим - в отдельных детдомах наблюдаются массовые заболевания детей туберкулезом и малярией. Так, в Полуденовском детдоме Колпашевского района из 108 детей здоров только 1, в Широковском – Каргасокского района - из 134 детей больны: туберкулезом – 69 и малярией – 46».

«В основном суп из сухой рыбки корюшки и картошки, липкий черный хлеб, иногда суп из капусты», - вспоминает детдомовское меню Наталья Савельева, в тридцатые годы - воспитанница дошкольной группы одного из «деточагов» в поселке Маго на Амуре. Дети питались подножным кормом, искали еду в помойках.

Издевательства и физические наказания были обычным делом. «На моих глазах директор избивала мальчиков постарше меня, головой о стену и кулаками по лицу, за то, что при обыске она у них находила в карманах хлебные крошки, подозревая их в том, что они готовят сухари к побегу. Воспитатели нам так и говорили: “Вы никому не нужны”. Когда нас выводили на прогулку, то дети нянек и воспитательниц на нас показывали пальцами и кричали: “Врагов, врагов ведут!” А мы, наверное, и на самом деле были похожи на них. Головы наши были острижены наголо, одеты мы были как попало. Белье и одежда поступали из конфискованного имущества родителей», - вспоминает Савельева. «Однажды во время тихого часа я никак не могла заснуть. Тетя Дина, воспитательница, села мне на голову, и если бы я не повернулась, возможно, меня бы не было в живых», - свидетельствует другая бывшая воспитанница детдома Неля Симонова.

Контрреволюция и «четверка» по литературе

Энн Эпплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора» приводит следующую статистику, основываясь на данных архивов НКВД: в 1943–1945 годы через детприемники прошло 842 144 бездомных ребенка. Большинство из них оказались в детдомах и ремесленных училищах, часть отправилась обратно к родным. А 52 830 человек оказались в трудовых воспитательных колониях - превратились из детей в малолетних заключенных.

Еще в 1935 году было опубликовано известное постановление Совнаркома СССР «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», вносившее изменения в Уголовный кодекс РСФСР: согласно этому документу, за кражи, насилие и убийства можно было осуждать детей с 12-летнего возраста «с применением всех мер наказания». Тогда же, в апреле 1935 года, под грифом «совершенно секретно» вышло «Разъяснение прокурорам и председателям судов» за подписью прокурора СССР Андрея Вышинского и председателя Верховного суда СССР Александра Винокурова: «К числу мер уголовного наказания, предусмотренных ст. 1 указанного постановления, относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел)».

По данным на 1940 год, в СССР существовало 50 трудовых колоний для несовершеннолетних. Из воспоминаний Жака Росси: «Детские исправительно-трудовые колонии, в которых содержатся несовершеннолетние воры, проститутки и убийцы обоих полов, превращаются в ад. Туда попадают и дети младше 12 лет, поскольку часто бывает, что пойманный восьми- или десятилетний воришка скрывает фамилию и адрес родителей, милиция же не настаивает и в протокол записывают - “возраст около 12 лет”, что позволяет суду “законно” осудить ребенка и направить в лагеря. Местная власть рада, что на вверенном ей участке будет одним потенциальным уголовником меньше. Автор встречал в лагерях множество детей в возрасте - на вид - 7-9 лет. Некоторые еще не умели правильно произносить отдельные согласные».

Как минимум до февраля 1940 года (а по воспоминаниям бывших заключенных, и позже) осужденные дети содержались и во взрослых колониях. Так, согласно «Приказу по Норильскому строительству и ИТЛ НКВД» № 168 от 21 июля 1936 года, «заключенных малолеток» от 14 до 16 лет разрешено было использовать на общих работах по четыре часа в день, а еще четыре часа должны были отводиться на учебу и «культурно-воспитательную работу». Для заключенных от 16 до 17 лет устанавливался уже 6-часовой рабочий день.

Бывшая заключенная Ефросиния Керсновская вспоминает девочек, оказавшихся с ней на этапе: «В среднем лет 13-14. Старшая, лет 15, производит впечатление уже действительно испорченной девчонки. Неудивительно, она уже побывала в детской исправительной колонии и ее уже на всю жизнь «исправили». <...> Самая маленькая - Маня Петрова. Ей 11 лет. Отец убит, мать умерла, брата забрали в армию. Всем тяжело, кому нужна сирота? Она нарвала лука. Не самого лука, а пера. Над нею “смилостивились”: за расхищение дали не десять, а один год». Та же Керсновская пишет о встреченных в заключении 16-летних блокадницах, которые рыли со взрослыми противотанковые рвы, а во время бомбежки бросились в лес и наткнулись на немцев. Те угостили их шоколадом, о чем девочки рассказали, когда вышли к советским солдатам, и были отправлены в лагерь.

Заключенные Норильского лагеря вспоминают об испанских детях, оказавшихся во взрослом ГУЛАГе. О них же в «Архипелаге ГУЛАГ» пишет Солженицын: «Испанские дети - те самые, которые вывезены были во время Гражданской войны, но стали взрослыми после Второй мировой. Воспитанные в наших интернатах, они одинаково очень плохо сращивались с нашей жизнью. Многие порывались домой. Их объявляли социально опасными и отправляли в тюрьму, а особенно настойчивым - 58, часть 6 - шпионаж в пользу... Америки».

Особое отношение было к детям репрессированных: согласно циркуляру наркома внутренних дел СССР №106 начальникам УНКВД краев и областей «О порядке устройства детей репрессированных родителей в возрасте свыше 15 лет», выпущенном в мае 1938 года, «социально опасные дети, проявляющие антисоветские и террористические настроения и действия, должны предаваться суду на общих основаниях и направляться в лагеря по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД».

Таких «социально опасных» и допрашивали на общих основаниях, с применением пыток. Так, 14-летний сын расстрелянного в 1937 году командарма Ионы Якира Петр был подвергнут в астраханской тюрьме ночному допросу и обвинен в «организации конной банды». Его осудили на 5 лет. Шестнадцатилетнего поляка Ежи Кмецика, пойманного в 1939 году при попытке бегства в Венгрию (после того, как Красная Армия вошла в Польшу), во время допроса заставляли сидеть и стоять на табурете по много часов, а также кормили соленым супом и не давали воды.

В 1938 году за то, что «будучи враждебно настроен к советскому строю систематически проводил среди воспитанников детдома контрреволюционную деятельность» был арестован и помещен во взрослую Кузнецкую тюрьму 16-летний Владимир Мороз, сын «врага народа», живший в Анненском детдоме. Чтобы санкционировать арест, Морозу исправили дату рождения - приписали один год. Поводом для обвинения стали письма, которые в кармане брюк подростка нашла пионервожатая - Владимир писал арестованному старшему брату. После обыска у подростка нашли и изъяли дневники, в которых он вперемежку с записями о «четверке» по литературе и «некультурных» учителях рассуждает о репрессиях и жестокости советского руководства. Свидетелями на процессе выступила та же пионервожатая и четыре воспитанника детдома. Мороз получил три года ИТЛ, но в лагерь не попал - в апреле 1939 года он умер в Кузнецкой тюрьме «от туберкулеза легких и кишок».