Мы, взрослые люди, годами в ожидании близкого нам по духу и судьбе человека, и мы столько сил и энергии тратим на то, чтобы повстречать Единственного и Неповторимого. И вот свершилось: встретили! А что будет в процессе проживания? Что же? Схема почти всегда одинакова: проходит романтический период, полный любви и обожания, и через два-три года экстаз начинает угасать. Как же сохранить яркие, трогательные отношения? Обязательно ли заключать брак, надо ли жить вместе? Какие опасности таятся в разных вариантах отношений?
Что ожидает женщина от встречи с мужчиной?
1. Он будет заботиться обо мне.
2. Все свое внимание уделять мне.
3. Одаривать комплиментами, подарками.
4. Защищать меня.
5. Спасет меня, и мои страдания закончатся. И так будет всегда.
Что ожидает мужчина от встречи с женщиной?
1. Она будет доверять мне.
2. Заботиться обо мне.
3. Понимать, что со мной происходит.
4. Слышать и слушать.
5. Поддерживать в моих целях.
6. Смотреть глазами, полными любви и обожания. Тогда я готов ради нее на подвиги.

В браке Человек не желает показать свою слабость, пытается скрыть её следующим образом:
1. Заискивать, чтобы партнёр не сердился (примиритель - миротворец).
2. Обвинять так, что партнер почувствовал бы силу (обвинитель).
3. Рассчитать всё с конечной целью, чтобы окружающие поняли, что вы справились с угрозой, не причинив никому вреда, Попытка укрепить собственную самооценку, используя громкие слова [расчетливый (компьютер)].
4. Отвлечься и проигнорировать угрозу, вести себя так, будто её и нет. Возможно, если вы будете продолжать такую линию поведения достаточно долго, угроза и вправду исчезнет (нарушитель и отвлекатель).
Wile (1981) приводит 3 типа партнёрских связей, которые отчетливо проявляются в реакции на конфликты.
1. Взаимное уклонение. Оба партнера уклоняются от активного обсуждения, отмалчиваются, отворачиваются, чувствуют неудовлетворенность, но не выказывают друг другу своего беспокойства и обиды.
2. Взаимное обвинение. Партнёры открыто проявляют свою злость и неудовлетворённость, подчеркивая свои требования, нередко это ведёт к деструктивным ссорам.
3. Требование и уклонение. Один из партнёров активно реагирует на обстоятельства и стремиться сблизиться с другим, выдвигает требования, аргументируя их, или предъявляет жалобы, другой - отстраняется, отмалчивается, уклоняется от сближения. Чем больше один уклоняется, тем сильнее другой стремиться к нему приблизится и наоборот.
Мишинова (1978) так же выделяет 3 типа нарушений супружеских отношений:
1. изоляция: партнеры испытывают эмоциональную отчуждённость;
2. соперничество: доходит до открытых стычек и споров;
3. псевдокооперация: один из партнёров, например подчиняется, несмотря на то, что испытывает внутреннее несогласие, а внешне это выглядит сотрудничеством и согласием (с. 148-149).
Plzak (1973) ввел в практику понятие эмоциональная зависимость партнеров от брака. Зависимость для каждого партнера определяется теми последствиями, которые повлечёт за собой развод: учитываются привлекательность, экономические стороны, а так же возможность нахождения другого, более подходящего партнёра. У женщин - это красота, очарование, типично женское поведение, обаяние, нежность, у мужчин - ум, обаяние, остроумие, общительность, мужественность, общественное признание и лишь отчасти красота. Если чрезмерная зависимость наблюдается только у одного партнера то возможность "обреченного брака" возрастает. Излишне зависимый партнёр стремится вынудить другого к доказательствам любви, ревнует, провоцирует ревность у одного партнера, требует, приказывает, упрекает, вызывает споры и ссоры, втягивает детей. Нередко он страдает невротическими нарушениями, плачет, требует сочувствия, угрожает самоубийством и становится для своего менее зависимого партнёра всё более отталкивающим.
Излишне зависимый партнёр должен признать свою фактическую зависимость и действовать в соответствии с этим. Он должен сделать желательным для своего независимого партнера продолжение брака своей терпимостью и приятными позитивными стимулами. Психолог при терапии зависимого партнёра может снизить зависимость путем поддержания у клиента чувства собственного достоинства и подкрепления своей значимости в различных сферах деятельности семьи с помощью систематической групповой психотерапии.

Все мы без исключения желаем чистой и бескорыстной любви. Почему люди читают рассказы А.П.Чехова о любви? Наверное, потому, что чеховские рассказы и повести о любви отзываются в каждом человеке, каждом сердце, в каждой душе. Мы желаем такой любви, которая поглотила бы нас целиком и длилась всю жизнь. Никому не хочется, чтобы его полюбили только на время, на несколько месяцев или лет. Едва ли это можно назвать любовью. Нет никого, кто мечтал бы быть лишь отчасти любимым. Мы мечтаем о любви, которая переполнит и опьянит нас, и хотели бы оставаться влюбленными всю жизнь. Есть ли на свете кто-нибудь, кто не хотел бы этого?
А.П.Чехов в своих произведениях создал Мир Чистой и бескорыстной любви, взаимоотношений людей и их судеб. Рассказ «Душечка» был написан А.П. Чеховым в 1899 году.
Главная героиня мечтает о любви, которая захватила бы все ее существо и дала бы ей мысли.
Многие мужчины мечтают о такой идеальной женщине из произведения А.П.Чехова «Душечка».
В центре рассказа Чехова «Душечка» находится Ольга Семеновна Племянникова, которая симпатична во всех отношениях для многих мужчин. Её добрая, сияющая улыбка, которая никогда не сходила с её лица, не могла никого оставить равнодушным.
Оленька постоянно любила кого-либо и не могла без этого. Постоянно нуждалась в любви и ласке. Она постоянно заботилась о дорогом ей человеке, ухаживала за ним и была всегда любимой.
«Она постоянно любила кого-нибудь и не могла без этого. Раньше она любила своего папашу, который теперь сидел больной, в темной комнате, в кресле, и тяжело дышал; любила свою тетю, которая иногда, раз в два года, приезжала из Брянска; а еще раньше, когда училась в промгимназии, любила своего учителя французского языка. Это была тихая, добродушная, жалостливая барышня с кротким, мягким взглядом, очень здоровая».

Но судьба Ольги Семеновны выдалась сложной – её мужья и сожители постоянно уходили от неё то «в мир иной» [один муж умер, когда поехал набирать актеров для своего театра (Ванечка Кукин), другой (Васечка Пустовалов - управляющий-лесозаготовитель) простудился и умер], а то и к вольной жизни (полковой ветеринар Володечка Смирнин).
Олечка всех своих мужчин любила и была по-настоящему привязана к ним. Взаимно и они, мужчины, были по-настоящему счастливы с ней.
Она без любимого «не могла спать», и « сравнивала себя с курами, которые тоже всю ночь не спят и испытывают беспокойство, когда в курятнике нет петуха».
Имея незаурядные деловые способности, Олечка, во всем помогала своим мужчинам добиться успеха в жизни и судьбе.

Ольга Семеновна - женщина, всю душу которой составляют другие люди. Она по любви выходит замуж за театрального предпринимателя Кукина. Он заполняет всю ее жизнь. Она понимает и разделяет все его проблемы («Разве публика понимает это? Вчера почти все ложи были пустые»). Но Кукин умирает. Ольга Семеновна впадает в траур («Голубчик мой! Зачем же я с тобой повстречалася? Зачем я тебя узнала и полюбила!»).
Но вскоре она снова влюбляется. Теперь в управляющего лесным складом Пустовалова. Теперь Пустовалов заполняет всю ее душу. Они женятся. И, так как душа Ольги Семеновны заполнена новым мужем, она начинает вникать в вопросы торговли лесом («…каждый год ездить за лесом в Могилевскую губернию. А какой тариф!»). Но и Пустовалов умирает. Ольга Семеновна снова впадает в траур («Как же я буду жить без тебя, горькая я и несчастная»).

Российский современный психолог Ф.Е.Василюк утверждает, что Ольга Семеновна Племянникова,принадлежит к целостному типу личности. Ценностный тип личности: внешне трудный и внутренне постой жизненный мир. Когда реальность мира требует терпения, человек не знает сомнений, колебаний, чувства вины и мук совести - простота внутреннего мира освобождает его от всевозможных внутренних препятствий и ограничений (когда человеку все материальные блага достаются от родителей). Жизнь ставит для субъекта только один вопрос: "Как сделать, как достичь?". Фанатизм и маньячество, пишет Василюк, возникают тогда когда одна какая-нибудь потребность получает доминирующее положение с большей интенсивностью, чем остальные потребности (абстрактная идея, убеждение). Фанатики бывают не только личностями определенного склада, но и субъекты в определенном состоянии личности т.е. в нормальном и патологическом состоянии с "импульсивным влечением", подчиняющие свое поведение и сознание убеждению или абстрактной идеи.
При ценностном типе жизненного мира сложность внутреннего мира субъекта при внешнем легком мире выражает его выбор между Правдой жизненных ситуаций и реальным самопожертвованием ради своей жизни. Василюк приводит пример из чеховской Душечки. Душечка в рассказе А.П.Чехова, легко и просто забывает свои переживания и переключается на более доступный субъект (с умерших мужей, на приятеля ветеринара а затем к его сыну-ученику, отдавая им свою заботу и любовь). Пренебречь, пожертвовать одному свой жизненный мир для неё нет надобности, так как Душечка не способна удерживать более одного отношения с близким человеком. Все у неё рассчитано и материально выверено, ведь жить надо получая все "здесь и сейчас". В её жизненном мире нельзя одуматься и опомниться в нем наблюдается очередность переживаний.
Но она снова полюбила. На этот раз поссорившегося с женой ветеринарного врача Смирнина. Но их любовь продолжалась недолго. Его полк вскоре был далеко переведен, и он был должен уехать из города. После отъезда Смирнина Ольга Семеновна впадает в депрессию и только случай помогает ей выздороветь.

Прошло полгода и вскоре вернулся Смирнин: «подал в отставку и
приехал попробовать счастья на воле, пожить оседлой жизнью». Он приехал отдавать в гимназию сына Сашу и поселился у Ольги Семеновны. Саша стал ходить в гимназию. Его мать уехала в Харьков к сестре и не возвращалась.
Теперь она начала жить гимназическими печалями и радостями этого мальчика Саши. «За этого чужого ей мальчика, за его ямочки на щеках, за картуз, она отдала бы всю свою жизнь, отдала бы с радостью, со слезами умиления».

Оленька берет Сашу к себе во флигель. В ней просыпаются материнские чувства, и мальчик становится новой привязанностью Оленьки. Оленька вновь расцвела и помолодела; знакомые, встречая ее на улице, испытывают, как и прежде, удовольствие и называют Ольгу Семеновну душечкой.
Ольга Семеновна не может не жить жизнью другого человека, не переживать его проблемы. В рассказе ее все называют Душечкой потому, что ее душа открыта для другого человека. И ее нельзя охарактеризовать более точным словом. Она не может жить только для себя. От такой жизни она впадает в депрессию. Её жизнь - это жизнь не для своего благополучия, а жизнь ради самой жизни.

Душечка -Ольга Семеновна - русская Психея.
Название Душечка наиболее глубоко передаёт манеру душевного поведения героини, которое просвечивает во всех её поступках, придаёт особое обаяние всему тому, что она говорит и делает, и пленяет всех, кто оказывается рядом с ней. Обворожительность и грация женской души концентрируется в этом снабжённом уменьшительным суффиксом ласкательном имени, воздействие которого на нас гораздо сильнее, нежели любого имени собственного. Исследователи правомерно проводят параллель с её архетипом Психеей, считая Душечку её приземлённым небесным двойником, соответствующим более низкому уровню

Золтан Хайнади (1944) пишет, что
"Афродита поручила своему сыну, Эросу, чтобы тот воспламенил в Психее любовь к самому убогому из убогих мужчин на свете, однако красота девушки покорила самого Эроса. Аллегория пути Души, ведомой любовью, имела большое влияние на искусство.
В последний период своего творчества Чехов создаёт рассказ «Душечка» (1899), причисляемый Толстым и Буниным к ряду наилучших. Название «Душечка» наиболее глубоко передаёт манеру душевного поведения героини, которое просвечивает во всех её поступках, придаёт особое обаяние всему тому, что она говорит и делает, и пленяет всех, кто оказывается рядом с ней. Обворожительность и грация женской души концентрируется в этом снабжённом уменьшительным суффиксом ласкательном имени, воздействие которого на нас гораздо сильнее, нежели любого имени собственного. Исследователи правомерно проводят параллель с её архетипом Психеей, считая Душечку её приземлённым небесным двойником, соответствующим более низкому уровню (Poggioli 1957, Winner 1966, Jackson 1967). Интертекстуальный анализ развеивает все сомнения относительно этой связи.
Душечка по-гречески Psyche, по латыни anima - субстанция души: первобытный спиритуальный символ, принцип женственности (душа в русском языке женского рода, дух - мужского). Другое значение слова psyche - бабочка, поэтому в греческом фольклоре душа изображена в виде бабочки. Любовь является одним из самых основополагающих принципов человеческого существования, в то же время душа привязана к смертному существованию бабочки. Однако у человека архаических времён имелся более абстрактный геометрический символ для изображения души, а именно яйцо или шар (круг, кольцо), которые символизировали полноту, изначальное единство, господствующее во вселенной равновесие.
Душечка это не тип, а целый вид, писал Немирович-Данченко автору, с именем коннотируется и её фамилия Племянникова (Чехов 19741983; Письма 10/409). Это верно, она genus, имеющий разнообразные виды (species). Эта фигура матери и анимы в равной степени воплощают в себе Россию-мать, определяющую русскую национальную идентичность и выступающую в главной роли в эстетике символистов вечную женственность и земную разновидность Софии: теллурическую мать-землю. Начальным лабиальным О имени героини Чехов подчёркивает женственно округлые, овальные черты Оленьки (Ольги, Оли), что одинаково подтверждается внешней и внутренней характеристикой: тихая, добродушная, с кротким, мягким взглядом, очень здоровая, полные розовые щёки, мягкая белая шея с тёмной родинкой, добрая наивная улыбка и так далее (10/103).

Человеческая судьба и глубина характера сгущаются в кажущиеся незначительными детали. В серости будней обыкновенного человека писатель был способен уловить внезапно освещающий суть чрезвычайно значимый момент, когда в несущественности бытия вдруг проблескивает суть. Его герои показаны беспристрастно, лишены нравственного осуждения, но всегда находилось слово, жест или деталь, которые вскрывали бы сущность их личностей. Однако современники не обратили внимания на эту психологическую глубину, потому что Чехов спрятал её под поверхностью

Ольга Семеновна Племянникова, дочь отставного коллежского асессора, пользуется всеобщей симпатией: окружающих привлекают добродушие и наивность, излучаемые тихой розовощёкой барышней. Многие знакомые называют ее не иначе как «душечка».

Ольга Семеновна испытывает постоянную потребность любить кого-нибудь. Очередной ее привязанностью становится Иван Петрович Кукин, антрепренёр и содержатель увеселительного сада «Тиволи». Из-за постоянных дождей публика не посещает представления, и Кукин несёт сплошные убытки, что вызывает в Оленьке сострадание, а затем и любовь к Ивану Петровичу, несмотря на то что он мал ростом, тощ и говорит жидким тенорком.

После свадьбы Оленька устраивается к мужу в театр. Своим знакомым она говорит, что это единственное место, где можно стать образованным и гуманным, но невежественной публике нужен балаган.

В великий пост Кукин уезжает в Москву набирать труппу, и вскоре Оленька получает телеграмму следующего содержания: «Иван Петрович скончался сегодня скоропостижно ждём распоряжений похороны вторник».

Ольга Семеновна очень сильно переживает его смерть и носит глубокий траур. Через три месяца, страстно полюбив Василия Андреевича Пустовалова, Оленька вновь выходит замуж. Пустовалов управляет лесным складом купца Бабакаева, и Оленька работает у него в конторе, выписывая счета и отпуская товар. Ей кажется, что лес - это самое важное и нужное в жизни, и что она торгует лесом уже давным-давно. Оленька разделяет все мысли мужа и вместе с ним сидит по праздникам дома. На советы знакомых сходить в театр или в цирк она степенно отвечает, что людям труда не до пустяков, а в театрах нет ничего хорошего.

С мужем Ольга Семеновна живёт очень хорошо; всякий раз, когда Пустовалов уезжает в Могилевскую губернию за лесом, она скучает и плачет, находя утешение в беседах с ветеринаром Смирниным, своим квартирантом. Смирнин разошёлся с женой, уличив ее в измене, и каждый месяц высылает по сорок рублей на содержание сына. Оленьке жаль Смирнина, она советует ветеринару ради мальчика помириться с женой. Через шесть лет счастливого брака Пустовалов умирает, и Оленька вновь остаётся одна. Она ходит только в церковь или на могилу мужа. Затворничество продолжается полгода, а потом Оленька сходится с ветеринаром. По утрам они вместе пьют чай в саду и Смирнин читает вслух газету. А Оленька, встретив на почте знакомую даму, говорит об отсутствии в городе правильного ветеринарного надзора.

Счастье продолжается недолго: полк, в котором служит ветеринар, переводят чуть ли не в Сибирь, и Оленька остаётся совершенно одна.

Идут годы. Оленька стареет; знакомые теряют к ней интерес. Она ни о чем не думает и у неё нет уже никаких мнений. Среди мыслей и в сердце у Оленьки такая же пустота, как и на дворе. Она мечтает о любви, которая захватила бы все ее существо и дала бы ей мысли.

Неожиданно к Оленьке возвращается ветеринар Смирнин. Он помирился с женой, вышел в отставку и решил остаться жить в городе, тем более что пришла пора отдавать сына Сашу в гимназию.

С приездом семьи Смирнина Оленька вновь оживает. Жена ветеринара вскоре уезжает к сестре в Харьков, сам Смирнин постоянно в отъездах, и Оленька берет Сашу к себе во флигель. В ней просыпаются материнские чувства, и мальчик становится новой привязанностью Оленьки. Она рассказывает всем знакомым о преимуществах классического образования перед реальным и о том, как трудно стало учиться в гимназии.

Оленька вновь расцвела и помолодела; знакомые, встречая ее на улице, испытывают, как и прежде, удовольствие и называют Ольгу Семеновну душечкой.

Рассказ «Душечка», написанный в 1899 г., относится к последнему периоду творчества А. П. Чехова.

Особенностью рассказа является многозначность образа главной героини, дающая возможность разностороннего понимания и толкования этого произведения. Именно поэтому один из лучших чеховских рассказов, история «жизни в любви», вызывал и продолжает вызывать сегодня противоречивые мнения и оценки.

Тематика произведения

Основная тема произведения – любовь, которую Чехов противопоставляет ценностному вакууму общества. При этом сущность любовь в понимании главной героини состоит в умении давать любовь, а не получать.

Обладая даром видеть сложное в простом, Чехов в обыденной жизни обыкновенного человека находит и показывает то, что составляет суть этого человека, ради чего он живет.

Сюжетно-композиционное построение рассказа

В «Душечке» четко прослеживаются две сюжетные линии. «Цепочка увлечений» Душечки рисует образ легкомысленной дамы, быстро меняющей сердечные привязанности и растворяющейся в своих избранниках. «Цепочка потерь и утрат» рисует чувства Ольги Семеновны при утрате своих возлюбленных.

Четырехчастная композиция рассказа соответствует смене четырех привязанностей Душечки. Для построения повествования Чехов использует прием повторения: в каждой из четырех частей ситуация развивается по одинаковому сценарию. Душечка понимает чужое положение, проникается сочувствием, затем любовью, становясь «эхом» и «тенью» возлюбленного, затем наступает конец ситуации. Такое однообразие действий и прогнозируемость дальнейшего развития событий создают комический эффект.

Время в рассказе писатель организует путем чередования повторяющихся сцен и однократных событий. Повествование в трех частях касается прошлого героини, только в четвертой части употребляются глаголы настоящего времени.

Финал рассказа Чехов оставил открытым: повторится ли для Душечки снова ситуация потери? Неужели она лишится того, что наполняет ее жизнь и придает ей смысл?

Система образов рассказа

Основными героями произведения являются Ольга Семеновна Племянникова (Душечка), Кукин, Пустовалов, ветеринар, его сын Саша. Образ Кукина имеет комическую направленность. Образы других персонажей выписаны не так ярко.

Наибольшее внимание уделено образу главной героини. Образ Душечки сложен и противоречив. Дар самоотверженной любви, которым одарена героиня, удивительным образом переплетается с полным отсутствием духовных интересов, неспособностью к самостоятельному мышлению («у нее не было никаких мнений»).

В первых трех частях образ Душечки имеет две проекции: Чехов показывает трогательное и милое в этой женщине и одновременно подтрунивает над смешным и ограниченным в ней. Используя прием снижения, писатель сначала дает возможность проникнуться чувствами героини, но при этом показывает ограниченность и относительность этих чувств, и эта ограниченность не может не вызывать улыбки читателя. Ольга целиком растворяется в мире своего избранника, теряя при этом собственную индивидуальность. Не случайно героиня лишена собственной речевой характеристики, а повторяет, словно эхо, слова своих мужей. С помощью речевых деталей Чехов показывает изменение лексики Душечки – беседы на театральную тему при Кукине сменяются употреблением лесотехнических терминов при Пустовалове, а затем – разговорами о болезнях лошадей при ветеринаре Смирнине.

В четвертой части рассказа ирония исчезает. Душечка предстает перед читателем в новом свете – свете материнской любви. С появлением в ее жизни гимназиста Саши, лишенного родительской любви, в Ольге просыпается материнская любовь. «Ах, как она его любит!». Все прежние чувства кажутся ничтожными, ненастоящими в сравнении с этой последней любовью. Душечка реализует свой главный дар, так отличающий ее от мира обывателей, - способность к самоотверженной любви. Женщина в этом чувстве обретает себя. Душечка вырастает из ограниченной мещанки в истинно чеховскую героиню, вызывающую понимание и сочувствие.

Художественное своеобразие рассказа

Рассказ написан в художественном стиле. Художественное построение текста основано на чередовании лирической и комической тональности повествования. Своеобразие рассказа проявляется в повторении уменьшительно-ласкательных суффиксов, использовании приема повторения на всем протяжении рассказа, внимании к речевым деталям.

  • Анализ рассказа А.П. Чехова «Ионыч»

Оленька, дочь отставного коллежского асессора Племянникова, сидела у себя во дворе на крылечке, задумавшись. Было жарко, назойливо приставали мухи, и было так приятно думать, что скоро уже вечер. С востока надвигались темные дождевые тучи, и оттуда изредка потягивало влагой.

Среди двора стоял Кукин, антрепренер и содержатель увеселительного сада «Тиволи», квартировавший тут же во дворе, во флигеле, и глядел на небо.

– Опять! – говорил он с отчаянием. – Опять будет дождь! Каждый день дожди, каждый день дожди – точно нарочно! Ведь это петля! Это разоренье! Каждый день страшные убытки!

Он всплеснул руками и продолжал, обращаясь к Оленьке:

– Вот вам, Ольга Семеновна, наша жизнь. Хоть плачь! Работаешь, стараешься, мучишься, ночей не спишь, все думаешь, как бы лучше, – и что же? С одной стороны, публика невежественная, дикая. Даю ей самую лучшую оперетку, феерию, великолепных куплетистов, но разве ей это нужно? Разве она в этом понимает что-нибудь? Ей нужен балаган! Ей подавай пошлость! С другой стороны, взгляните на погоду. Почти каждый вечер дождь. Как зарядило с десятого мая, так потом весь май и июнь, просто ужас! Публика не ходит, но ведь я за аренду плачу? Артистам плачу?

На другой день под вечер опять надвигались тучи, и Кукин говорил с истерическим хохотом:

– Ну что ж? И пускай! Пускай хоть весь сад зальет, хоть меня самого! Чтоб мне не было счастья ни на этом, ни на том свете! Пускай артисты подают на меня в суд! Что суд? Хоть на каторгу в Сибирь! Хоть на эшафот! Ха-ха-ха!

И на третий день то же…

«Душечка». Фрагменты фильма по рассказу А. П. Чехова

Оленька слушала Кукина молча, серьезно, и, случалось, слезы выступали у нее на глазах. В конце концов несчастья Кукина тронули ее, она его полюбила. Он был мал ростом, тощ, с желтым лицом, с зачесанными височками, говорил жидким тенорком, и когда говорил, то кривил рот; и на лице у него всегда было написано отчаяние, но все же он возбудил в ней настоящее, глубокое чувство. Она постоянно любила кого-нибудь и не могла без этого. Раньше она любила своего папашу, который теперь сидел больной, в темной комнате, в кресле, и тяжело дышал; любила свою тетю, которая иногда, раз в два года, приезжала из Брянска; а еще раньше, когда училась в прогимназии, любила своего учителя французского языка. Это была тихая, добродушная, жалостливая барышня с кротким, мягким взглядом, очень здоровая. Глядя на ее полные розовые щеки, на мягкую белую шею с темной родинкой, на добрую, наивную улыбку, которая бывала на ее лице, когда она слушала что-нибудь приятное, мужчины думали: «Да, ничего себе…» – и тоже улыбались, а гостьи-дамы не могли удержаться, чтобы вдруг среди разговора не схватить ее за руку и не проговорить в порыве удовольствия:

– Душечка!

Дом, в котором она жила со дня рождения и который в завещании был записан на ее имя, находился на окраине города, в Цыганской слободке, недалеко от сада «Тиволи»; по вечерам и по ночам ей слышно было, как в саду играла музыка, как лопались с треском ракеты, и ей казалось, что это Кукин воюет со своей судьбой и берет приступом своего главного врага – равнодушную публику; сердце у нее сладко замирало, спать совсем не хотелось, и, когда под утро он возвращался домой, она тихо стучала в окошко из своей спальни и, показывая ему сквозь занавески только лицо и одно плечо, ласково улыбалась…

Он сделал предложение, и они повенчались. И когда он увидал как следует ее шею и полные здоровые плечи, то всплеснул руками и проговорил:

– Душечка!

Он был счастлив, но так как в день свадьбы и потом ночью шел дождь, то с его лица не сходило выражение отчаяния.

После свадьбы жили хорошо. Она сидела у него в кассе, смотрела за порядками в саду, записывала расходы, выдавала жалованье, и ее розовые щеки, милая, наивная, похожая на сияние улыбка мелькали то в окошечке кассы, то за кулисами, то в буфете. И она уже говорила своим знакомым, что самое замечательное, самое важное и нужное на свете – это театр и что получить истинное наслаждение и стать образованным и гуманным можно только в театре.

– Но разве публика понимает это? – говорила она. – Ей нужен балаган! Вчера у нас шел «Фауст наизнанку», и почти все ложи были пустые, а если бы мы с Ваничкой поставили какую-нибудь пошлость, то, поверьте, театр был бы битком набит. Завтра мы с Ваничкой ставим «Орфея в аду», приходите.

И что говорил о театре и об актерах Кукин, то повторяла и она. Публику она так же, как и он, презирала за равнодушие к искусству и за невежество, на репетициях вмешивалась, поправляла актеров, смотрела за поведением музыкантов, и когда в местной газете неодобрительно отзывались о театре, то она плакала и потом ходила в редакцию объясняться.

Актеры любили ее и называли «мы с Ваничкой» и «душечкой»; она жалела их и давала им понемножку взаймы, и если, случалось, ее обманывали, то она только потихоньку плакала, но мужу не жаловалась.

И зимой жили хорошо. Сняли городской театр на всю зиму и сдавали его на короткие сроки то малороссийской труппе, то фокуснику, то местным любителям. Оленька полнела и вся сияла от удовольствия, а Кукин худел и желтел и жаловался на страшные убытки, хотя всю зиму дела шли недурно. По ночам он кашлял, а она поила его малиной и липовым цветом, натирала одеколоном, кутала в свои мягкие шали.

– Какой ты у меня славненький! – говорила она совершенно искренно, приглаживая ему волосы. – Какой ты у меня хорошенький.

В великом посту он уехал в Москву набирать труппу, а она без него не могла спать, все сидела у окна и смотрела на звезды. И в это время она сравнивала себя с курами, которые тоже всю ночь не спят и испытывают беспокойство, когда в курятнике нет петуха. Кукин задержался в Москве и писал, что вернется к святой, и в письмах уже делал распоряжения насчет «Тиволи». Но под страстной понедельник, поздно вечером, вдруг раздался зловещий стук в ворота; кто-то бил в калитку, как в бочку: бум! бум! бум! Сонная кухарка, шлепая босыми ногами по лужам, побежала отворять.

– Отворите, сделайте милость! – говорил кто-то за воротами глухим басом. – Вам телеграмма!

Оленька и раньше получала телеграммы от мужа, но теперь почему-то так и обомлела. Дрожащими руками она распечатала телеграмму и прочла следующее:

«Иван Петрович скончался сегодня скоропостижно сючала ждем распоряжений хохороны вторник».

Так и было напечатано в телеграмме «хохороны» и какое-то еще непонятное слово «сючала»; подпись была режиссера опереточной труппы.

– Голубчик мой! – зарыдала Оленька. – Ваничка мой миленький, голубчик мой! Зачем же я с тобой повстречалась? Зачем я тебя узнала и полюбила! На кого ты покинул свою бедную Оленьку, бедную, несчастную?..

Кукина похоронили во вторник, в Москве, на Ваганькове; Оленька вернулась домой в среду, и как только вошла к себе, то повалилась на постель и зарыдала так громко, что слышно было на улице и в соседних дворах.

– Душечка! – говорили соседки, крестясь. – Душечка Ольга Семеновна, матушка, как убивается!

Три месяца спустя как-то Оленька возвращалась от обедни, печальная, в глубоком трауре. Случилось, что с нею шел рядом, тоже возвращавшийся из церкви, один из ее соседей, Василий Андреич Пустовалов, управляющий лесным складом купца Бабакаева. Он был в соломенной шляпе и в белом жилете с золотой цепочкой и походил больше на помещика, чем на торговца.

– Всякая вещь имеет свой порядок, Ольга Семеновна, – говорил он степенно, с сочувствием в голосе, – и если кто из наших ближних умирает, то, значит, так Богу угодно, и в этом случае мы должны себя помнить и переносить с покорностью.

Доведя Оленьку до калитки, он простился и пошел далее. После этого весь день слышался ей его степенный голос, и едва она закрывала глаза, как мерещилась его темная борода. Он ей очень понравился. И, по-видимому, она тоже произвела на него впечатление, потому что немного погодя к ней пришла пить кофе одна пожилая дама, мало ей знакомая, которая как только села за стол, то немедля заговорила о Пустовалове, о том, что он хороший, солидный человек и что за него с удовольствием пойдет всякая невеста. Через три дня пришел с визитом и сам Пустовалов; он сидел недолго, минут десять, и говорил мало, но Оленька его полюбила, так полюбила, что всю ночь не спала и горела, как в лихорадке, а утром послала за пожилой дамой. Скоро ее просватали, потом была свадьба.

Пустовалов и Оленька, поженившись, жили хорошо. Обыкновенно он сидел в лесном складе до обеда, потом уходил по делам, и его сменяла Оленька, которая сидела в конторе до вечера и писала там счета и отпускала товар.

– Теперь лес с каждым годом дорожает на двадцать процентов, – говорила она покупателям и знакомым. – Помилуйте, прежде мы торговали местным лесом, теперь же Васичка должен каждый год ездить за лесом в Могилевскую губернию. А какой тариф! – говорила она, в ужасе закрывая обе щеки руками. – Какой тариф!

Ей казалось, что она торгует лесом уже давно-давно, что в жизни самое важное и нужное это лес, и что-то родное, трогательное слышалось ей в словах: балка, кругляк, тес, шелевка, безымянка, решетник, лафет, горбыль… По ночам, когда она спала, ей снились целые горы досок и теса, длинные бесконечные вереницы подвод, везущих лес куда-то далеко за город; снилось ей, как целый полк двенадцатиаршинных, пятивершковых бревен стоймя шел войной на лесной склад, как бревна, балки и горбыли стукались, издавая гулкий звук сухого дерева, все падало и опять вставало, громоздясь друг на друга; Оленька вскрикивала во сне, и Пустовалов говорил ей нежно:

– Оленька, что с тобой, милая? Перекрестись!

Какие мысли были у мужа, такие и у нее. Если он думал, что в комнате жарко или что дела теперь стали тихие, то так думала и она. Муж ее не любил никаких развлечений и в праздники сидел дома, и она тоже.

– И всё вы дома или в конторе, – говорили знакомые. – Вы бы сходили в театр, душечка, или в цирк.

– Нам с Васичкой некогда по театрам ходить, – отвечала она степенно. – Мы люди труда, нам не до пустяков. В театрах этих что хорошего?

По субботам Пустовалов и она ходили ко всенощной, в праздники к ранней обедне и, возвращаясь из церкви, шли рядышком, с умиленными лицами, от обоих хорошо пахло, и ее шелковое платье приятно шумело; а дома пили чай со сдобным хлебом и с разными вареньями, потом кушали пирог. Каждый день в полдень во дворе и за воротами на улице вкусно пахло борщом и жареной бараниной или уткой, а в постные дни – рыбой, и мимо ворот нельзя было пройти без того, чтобы не захотелось есть. В конторе всегда кипел самовар, и покупателей угощали чаем с бубликами. Раз в неделю супруги ходили в баню и возвращались оттуда рядышком, оба красные.

– Ничего, живем хорошо, – говорила Оленька знакомым, – слава богу. Дай бог всякому жить, как мы с Васичкой.

Когда Пустовалов уезжал в Могилевскую губернию за лесом, она сильно скучала и по ночам не спала, плакала. Иногда по вечерам приходил к ней полковой ветеринарный врач Смирнин, молодой человек, квартировавший у нее во флигеле. Он рассказывал ей что-нибудь или играл с нею в карты, и это ее развлекало. Особенно интересны были рассказы из его собственной семейной жизни; он был женат и имел сына, но с женой разошелся, так как она ему изменила, и теперь он ее ненавидел и высылал ей ежемесячно по сорока рублей на содержание сына. И, слушая об этом, Оленька вздыхала и покачивала головой, и ей было жаль его.

– Ну, спаси вас господи, – говорила она, прощаясь с ним и провожая его со свечой до лестницы. – Спасибо, что поскучали со мной, дай бог вам здоровья, царица небесная…

И все она выражалась так степенно, так рассудительно, подражая мужу; ветеринар уже скрывался внизу за дверью, а она окликала его и говорила:

– Знаете, Владимир Платоныч, вы бы помирились с вашей женой. Простили бы ее хоть ради сына!.. Мальчишечка-то небось все понимает.

А когда возвращался Пустовалов, она рассказывала ему вполголоса про ветеринара и его несчастную семейную жизнь, и оба вздыхали и покачивали головами, и говорили о мальчике, который, вероятно, скучает по отце, потом, по какому-то странному течению мыслей, оба становились перед образами, клали земные поклоны и молились, чтобы бог послал им детей.

И так прожили Пустоваловы тихо и смирно, в любви и полном согласии шесть лет. Но вот как-то зимой Василий Андреич в складе, напившись горячего чаю, вышел без шапки отпускать лес, простудился и занемог. Его лечили лучшие доктора, но болезнь взяла свое, и он умер, проболев четыре месяца. И Оленька опять овдовела.

– На кого же ты меня покинул, голубчик мой? – рыдала она, похоронив мужа. – Как же я теперь буду жить без тебя, горькая я и несчастная? Люди добрые, пожалейте меня, сироту круглую…

Она ходила в черном платье с плерезами и уже отказалась навсегда от шляпки и перчаток, выходила из дому редко, только в церковь или на могилку мужа, и жила дома как монашенка. И только когда прошло шесть месяцев, она сняла плерезы и стала открывать на окнах ставни. Иногда уже видели по утрам, как она ходила за провизией на базар со своей кухаркой, но о том, как она жила у себя теперь и что делалось у нее в доме, можно было только догадываться. По тому, например, догадывались, что видели, как она в своем садике пила чай с ветеринаром, а он читал ей вслух газету, и еще по тому, что, встретясь на почте с одной знакомой дамой, она сказала:

– У нас в городе нет правильного ветеринарного надзора, и от этого много болезней. То и дело слышишь, люди заболевают от молока и заражаются от лошадей и коров. О здоровье домашних животных, в сущности, надо заботиться так же, как о здоровье людей.

Она повторяла мысли ветеринара и теперь была обо всем такого же мнения, как он. Было ясно, что она не могла прожить без привязанности и одного года и нашла свое новое счастье у себя во флигеле. Другую бы осудили за это, но об Оленьке никто не мог подумать дурно, и все было так понятно в ее жизни. Она и ветеринар никому не говорили о перемене, какая произошла в их отношениях, и старались скрыть, но это им не удавалось, потому что у Оленьки не могло быть тайн. Когда к нему приходили гости, его сослуживцы по полку, то она, наливая им чай или подавая ужинать, начинала говорить о чуме на рогатом скоте, о жемчужной болезни, о городских бойнях, а он страшно конфузился и, когда уходили гости, хватал ее за руку и шипел сердито:

– Я ведь просил тебя не говорить о том, чего ты не понимаешь! Когда мы, ветеринары, говорим между собой, то, пожалуйста, не вмешивайся. Это, наконец, скучно!

А она смотрела на него с изумлением и с тревогой и спрашивала:

– Володичка, о чем же мне говорить?!

И она со слезами на глазах обнимала его, умоляла не сердиться, и оба были счастливы.

Но, однако, это счастье продолжалось недолго. Ветеринар уехал вместе с полком, уехал навсегда, так как полк перевели куда-то очень далеко, чуть ли не в Сибирь. И Оленька осталась одна.

Теперь уже она была совершенно одна. Отец давно уже умер, и кресло его валялось на чердаке, запыленное, без одной ножки. Она похудела и подурнела, и на улице встречные уже не глядели на нее, как прежде, и не улыбались ей; очевидно, лучшие годы уже прошли, остались позади, и теперь начиналась какая-то новая жизнь, неизвестная, о которой лучше не думать. По вечерам Оленька сидела на крылечке, и ей слышно было, как в «Тиволи» играла музыка и лопались ракеты, но это уже не вызывало никаких мыслей. Глядела она безучастно на свой пустой двор, ни о чем не думала, ничего не хотела, а потом, когда наступала ночь, шла спать и видела во сне свой пустой двор. Ела и пила она точно поневоле.

А главное, что хуже всего, у нее уже не было никаких мнений. Она видела кругом себя предметы и понимала все, что происходило кругом, но ни о чем не могла составить мнения и не знала, о чем ей говорить. А как это ужасно не иметь никакого мнения! Видишь, например, как стоит бутылка, или идет дождь, или едет мужик на телеге, но для чего эта бутылка, или дождь, или мужик, какой в них смысл, сказать не можешь и даже за тысячу рублей ничего не сказал бы. При Кукине и Пустовалове и потом при ветеринаре Оленька могла объяснить все и сказала бы свое мнение о чем угодно, теперь же и среди мыслей, и в сердце у нее была такая же пустота, как на дворе. И так жутко и так горько, как будто объелась полыни.

Город мало-помалу расширялся во все стороны; Цыганскую слободку уже называли улицей, и там, где были сад «Тиволи» и лесные склады, выросли уже дома, и образовался ряд переулков. Как быстро бежит время! Дом у Оленьки потемнел, крыша заржавела, сарай покосился, и весь двор порос бурьяном и колючей крапивой. Сама Оленька постарела, подурнела; летом она сидит на крылечке, и на душе у нее пo-прежнему и пусто, и нудно, и отдает полынью, а зимой сидит она у окна и глядит на снег. Повеет ли весной, донесет ли ветер звон соборных колоколов, и вдруг нахлынут воспоминания о прошлом, сладко сожмется сердце и из глаз польются обильные слезы, но это только на минуту, а там опять пустота, и неизвестно, зачем живешь. Черная кошечка Брыска ласкается и мягко мурлычет, но не трогают Оленьку эти кошачьи ласки. Это ли ей нужно? Ей бы такую любовь, которая захватила бы все ее существо, всю душу, разум, дала бы ей мысли, направление жизни, согрела бы ее стареющую кровь. И она стряхивает с подола черную Брыску и говорит ей с досадой:

– Поди, поди… Нечего тут!

И так день за днем, год за годом, – и ни одной радости, и нет никакого мнения. Что сказала Мавра-кухарка, то и хорошо.

В один жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо и весь двор наполнился облаками пыли, вдруг кто-то постучал в калитку. Оленька пошла сама отворять и, как взглянула, так и обомлела: за воротами стоял ветеринар Смирнин, уже седой и в штатском платье. Ей вдруг вспомнилось все, она не удержалась, заплакала и положила ему голову на грудь, не сказавши ни одного слова, и в сильном волнении не заметила, как оба потом вошли в дом, как сели чай пить.

– Голубчик мой! – бормотала она, дрожа от радости. – Владимир Платоныч! Откуда бог принес?

– Хочу здесь совсем поселиться, – рассказывал он. – Подал в отставку и вот приехал попробовать счастья на воле, пожить оседлой жизнью. Да и сына пора уж отдавать в гимназию. Вырос. Я-то, знаете ли, помирился с женой.

– А где же она? – спросила Оленька.

– Она с сыном в гостинице, а я вот хожу и квартиру ищу.

– Господи, батюшка, да возьмите у меня дом! Чем не квартира? Ах, господи, да я с вас ничего и не возьму, – заволновалась Оленька и опять заплакала. – Живите тут, а с меня и флигеля довольно. Радость-то, господи!

На другой день уже красили на доме крышу и белили стены, и Оленька, подбоченясь, ходила по двору и распоряжалась. На лице ее засветилась прежняя улыбка, и вся она ожила, посвежела, точно очнулась от долгого сна. Приехала жена ветеринара, худая, некрасивая дама с короткими волосами и с капризным выражением, и с нею мальчик, Саша, маленький не по летам (ему шел уже десятый год), полный, с ясными голубыми глазами и с ямочками на щеках. И едва мальчик вошел во двор, как побежал за кошкой, и тотчас же послышался его веселый, радостный смех.

– Тетенька, это ваша кошка? – спросил он у Оленьки. – Когда она у вас ощенится, то, пожалуйста, подарите нам одного котеночка. Мама очень боится мышей.

Оленька поговорила с ним, напоила его чаем, и сердце у нее в груди стало вдруг теплым и сладко сжалось, точно этот мальчик был ее родной сын. И когда вечером он, сидя в столовой, повторял уроки, она смотрела на него с умилением и с жалостью и шептала:

– Голубчик мой, красавчик… Деточка моя, и уродился же ты такой умненький, такой беленький.

– Островом называется, – прочел он, – часть суши, со всех сторон окруженная водою.

– Островом называется часть суши… – повторила она, и это было ее первое мнение, которое она высказала с уверенностью после стольких лет молчания и пустоты в мыслях.

И она уже имела свои мнения и за ужином говорила с родителями Саши о том, как теперь детям трудно учиться в гимназиях, но что все-таки классическое образование лучше реального, так как из гимназии всюду открыта дорога: хочешь – иди в доктора, хочешь – в инженеры.

Саша стал ходить в гимназию. Его мать уехала в Харьков к сестре и не возвращалась; отец его каждый день уезжал куда-то осматривать гурты и, случалось, не живал дома дня по три, и Оленьке казалось, что Сашу совсем забросили, что он лишний в доме, что он умирает с голоду; и она перевела его к себе во флигель и устроила его там в маленькой комнате.

И вот уже прошло полгода, как Саша живет у нее во флигеле. Каждое утро Оленька входит в его комнату; он крепко спит, подложив руку под щеку, не дышит. Ей жаль будить его.

– Сашенька, – говорит она печально, – вставай, голубчик! В гимназию пора.

Он встает, одевается, молится Богу, потом садится чай пить; выпивает три стакана чаю и съедает два больших бублика и полфранцузского хлеба с маслом. Он еще не совсем очнулся от сна и потому не в духе.

– А ты, Сашенька, нетвердо выучил басню, – говорит Оленька и глядит на него так, будто провожает его в дальнюю дорогу. – Забота мне с тобой. Уж ты старайся, голубчик, учись… Слушайся учителей.

– Ах, оставьте, пожалуйста! – говорит Саша. Затем он идет по улице в гимназию, сам маленький, но в большом картузе, с ранцем на спине. За ним бесшумно идет Оленька.

– Сашенька-а! – окликает она.

Он оглядывается, а она сует ему в руку финик или карамельку. Когда поворачивают в тот переулок, где стоит гимназия, ему становится совестно, что за ним идет высокая, полная женщина; он оглядывается и говорит:

– Вы, тетя, идите домой, а теперь уже я сам дойду.

Она останавливается и смотрит ему вслед не мигая, пока он не скрывается в подъезде гимназии. Ах, как она его любит! Из ее прежних привязанностей ни одна не была такою глубокой, никогда еще раньше ее душа не покорялась так беззаветно, бескорыстно и с такой отрадой, как теперь, когда в ней все более и более разгоралось материнское чувство. За этого чужого ей мальчика, за его ямочки на щеках, за картуз, она отдала бы всю свою жизнь, отдала бы с радостью, со слезами умиления. Почему? А кто ж его знает – почему?

Проводив Сашу в гимназию, она возвращается домой, тихо, такая довольная, покойная, любвеобильная; ее лицо, помолодевшее за последние полгода, улыбается, сияет; встречные, глядя на нее, испытывают удовольствие и говорят ей:

– Здравствуйте, душечка Ольга Семеновна! Как поживаете, душечка?

– Трудно теперь стало в гимназии учиться, – рассказывает она на базаре. – Шутка ли, вчера в первом классе задали басню наизусть, да перевод латинский, да задачу… Ну где тут маленькому?

И она начинает говорить об учителях, об уроках, об учебниках, – то же самое, что говорит о них Саша.

В третьем часу вместе обедают, вечером вместе готовят уроки и плачут. Укладывая его в постель, она долго крестит его и шепчет молитву, потом, ложась спать, грезит о том будущем, далеком и туманном, когда Саша, кончив курс, станет доктором или инженером, будет иметь собственный большой дом, лошадей, коляску, женится и у него родятся дети… Она засыпает и все думает о том же, и слезы текут у нее по щекам из закрытых глаз. И черная кошечка лежит у нее под боком и мурлычет:

– Мур… мур… мур…

Вдруг сильный стук в калитку. Оленька просыпается и не дышит от страха; сердце у нее сильно бьется. Проходит полминуты, и опять стук.

«Это телеграмма из Харькова, – думает она, начиная дрожать всем телом. – Мать требует Сашу к себе в Харьков… О господи!»

Она в отчаянии; у нее холодеют голова, ноги, руки, и кажется, что несчастнее ее нет человека во всем свете. Но проходит еще минута, слышатся голоса; это ветеринар вернулся домой из клуба.

«Ну, слава богу», – думает она.

От сердца мало-помалу отстает тяжесть, опять становится легко; она ложится и думает о Саше, который спит крепко в соседней комнате и изредка говорит в бреду:

– Я ттебе! Пошел вон! Не дерись!

Анализ стихотворения А.С. Пушкина "Фонтану Бахчисарайского дворца"

Реферат выполнила ученица 10 "А" класса Симонова Светлана

Средняя общеобразовательная школа № 30.

г. СЫЗРАНЬ

1999г.

Стихотворение А.С. Пушкина «Фонтану Бахчисарайского дворца» было написано в 1824 году во время его ссылки в село Михайловское, «в дальний северный уезд». Поэт жил один в пустом доме, в глуши псковских лесов. Пушкин мучился, вспоминал Юг, Крым.

Стихотворение отражает его впечатление от посещения Бахчисарая. В 1820 году он побывал в этом крымском городе и осмотрел ханский дворец. Перед Пушкиным открылась весьма неприглядная картина. «Вошед во дворец, - вспоминает поэт в отрывке из письма, - увидел я испорченный фонтан; из заржавой трубки по каплям падала вода. Я обошёл дворец с большой досадой на небрежение, в котором он истлевает…»

Однако в стихотворении вместо «заржавой трубки» и прозаических «капель» возник фонтан, поэтически идеализированный:

Твоя серебряная пыль

Меня кропит росою хладной…

Сюжет произведения связан с крымской легендой о польке – пленнице ханского гарема, Марии Потоцкой, которую поэт услышал ещё в Петербурге, в семье Раевских. Это повествование стало толчком к созданию стихотворения.

Основной темой стихотворения является любовь воображаемых героинь поэмы «Бахчисарайский фонтан»:

Или Мария и Зарема

Одни счастливые мечты?

Иль только сон воображенья

В пустынной мгле нарисовал

Свои минутные виденья,

Души неясный идеал?

Эти романтические образы символизируются двумя розами:

Фонтан любви, фонтан живой!

Речь идёт о «счастливых мечтах поэта» – Марии и Зареме. Образы двух героинь даны лишь как «сон воображенья» автора вне связи с историко-культурными проблемами. Зато в описании фонтана мы находим символ, подчёркивающий контраст двух цивилизаций.

Пушкин придал своему стихотворению восточный колорит. Отсюда не свойственный поэту украшенный, метафорический стиль («поэтические слёзы», «серебряная пыль», «светило бледное гарема», «ключ отрадный»), помогающий перенестись в ханский дворец и ощутить таинственное веяние прошлого.

Эмоциональность произведения достигается выразительными эпитетами: «фонтан живой», «фонтан печальный», «неясный идеал», «пустынная мгла», «сон воображенья».

В стихотворении звучат философские размышления о тленности человеческих чувств, поэтому язык произведения богат старославянизмами: «немолчный», «говор», «хладный», «вопрошал», «светило», «виденье», «ужель», «хвала», «забвенно».

Произведение написано четырёхстопным ямбом.

Фонтан любви, фонтан живой!

Принёс я в дар тебе две розы.

В первом четверостишье рифма перекрёстная.

Фонтан любви, фонтан живой!

Принёс я в дар тебе две розы.

Люблю немолчный говор твой

И поэтические слёзы.

Во втором четверостишье – охватная.

Твоя серебряная пыль

Меня кропит росою хладной:

Журчи, журчи свою мне быль…

Композиционно произведение можно разбить на две части. В первой поэт обращается к фонтану, как к символу любви. Во второй части автор переносится мыслями в далёкие времена, пытаясь представить себе героинь, Марию и Зарему, в стенах Бахчисарайского дворца. Размышления о прошлом фонтана навевают грустное настроение. («Фонтан любви, фонтан печальный!»)

Благодаря мастерскому владению звуком, поэт добивается эффекта непрекращающегося, падающего потока воды:

Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!

Журчи, журчи свою мне быль…

Мы словно слышим «немолчный говор» фонтана.

Напевность, плавность тона достигается за счёт ассонанса (в стихотворении чередуются гласные о-а-ю-е:

«Фонтан любви, фонтан живой!»)

Удачно сочетаются гласные и согласные звуки, часто используются сонорные звуки

(«Фонтан любви… люблю немолчный…»)

Величайшее мастерство Пушкина состоит в том, что этот удивительный подбор звуков сделан непринуждённо, как бы незаметно; слова выбраны не по звуковому составу, а по смыслу. Читая это стихотворение, думаешь, что других каких-нибудь слов здесь и не могло быть.

Для поэта важно не только нарисовать картину фонтана, но и передать ощущения, которые он в нём рождает. С этой целью Пушкин использует приём умолчания: многоточия во второй

Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!

Журчи, журчи свою мне быль…

и третьей строфе

Но о Марии ты молчал…

Риторические вопросы и восклицания («Фонтан любви, фонтан печальный!», «И здесь ужель забвенно ты?», «Или Мария и Зарема одни счастливые мечты?»), назывные предложения («Светило бледное гарема!», «Фонтан любви, фонтан живой!») придают стихотворению торжественность и откровенность.

Формы глаголов первого лица и употребление личного местоимения «я» помогают почувствовать присутствие лирического героя в образе самого автора («Люблю немолчный говор твой!, «И я твой мрамор вопрошал», «Принёс я в дар тебе две розы»).

Стихотворение относится к любовной лирике Пушкина, к жанру лирического произведения. Ключевым словом произведения является слово «люблю» («фонтан любви», «люблю немолчный говор»).

Таким образом, анализ содержательной и языковой сторон стихотворения «Фонтану Бахчисарайского дворца» позволяет нам увидеть в Пушкине великого художника слова, создавшего яркие образцы русской поэзии, глубокие по содержанию и изящные по форме. Поэтому, вновь и вновь обращаясь к творчеству А.С. Пушкина, хочется воскликнуть:

…вздохну в восторге молчаливом,

Внимая звуку струн твоих.