сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Антон Павлович Чехов
Студент

Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, всё смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.

Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шел всё время заливным лугом по тропинке. У него закоченели пальцы, и разгорелось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, всё сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, – все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой.

Огороды назывались вдовьими потому, что их содержали две вдовы, мать и дочь. Костер горел жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю. Вдова Василиса, высокая, пухлая старуха в мужском полушубке, стояла возле и в раздумье глядела на огонь; ее дочь Лукерья, маленькая, рябая, с глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котел и ложки. Очевидно, только что отужинали. Слышались мужские голоса; это здешние работники на реке поили лошадей.

– Вот вам и зима пришла назад, – сказал студент, подходя к костру. – Здравствуйте!

Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо.

– Не узнала, бог с тобой, – сказала она. – Богатым быть.

Поговорили. Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а потом няньках, выражалась деликатно, и с лица ее всё время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь же ее Лукерья, деревенская баба, забитая мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у нее было странное, как у глухонемой.

– Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, – сказал студент, протягивая к огню руки. – Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!

Он посмотрел кругом на потемки, судорожно встряхнул головой и спросил:

– Небось, была на двенадцати евангелиях?

– Была, – ответила Василиса.

– Если помнишь, во время тайной вечери Петр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу, и на смерть». А господь ему на это: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и молился, а бедный Петр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же ночь поцеловал Иисуса и предал его мучителям. Его связанного вели к первосвященнику и били, а Петр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле произойдет что-то ужасное, шел вслед… Он страстно, без памяти любил Иисуса, и теперь видел издали, как его били…

Лукерья оставила ложки и устремила неподвижный взгляд на студента.

– Пришли к первосвященнику, – продолжал он, – Иисуса стали допрашивать, а работники тем временем развели среди двора огонь, потому что было холодно, и грелись. С ними около костра стоял Петр и тоже грелся, как вот я теперь. Одна женщина, увидев его, сказала: «И этот был с Иисусом», то есть, что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что находились около огня, должно быть, подозрительно и сурово поглядели на него, потому что он смутился и сказал: «Я не знаю его». Немного погодя опять кто-то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: «И ты из них». Но он опять отрекся. И в третий раз кто-то обратился к нему: «Да не тебя ли сегодня я видел с ним в саду?» Он третий раз отрекся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он сказал ему на вечери… Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько-горько заплакал. В евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания…

Студент вздохнул и задумался. Продолжая улыбаться, Василиса вдруг всхлипнула, слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль.

Работники возвращались с реки, и один из них верхом на лошади был уже близко, и свет от костра дрожал на нем. Студент пожелал вдовам спокойной ночи и пошел дальше. И опять наступили потемки, и стали зябнуть руки. Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха.

Теперь студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, всё, происходившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то отношение…

Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему – к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Петр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра.

И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой.

А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, – ему было только 22 года, – и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.

Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, всё смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой. Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шел всё время заливным лугом по тропинке. У него закоченели пальцы, и разгорелось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, всё сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой. Огороды назывались вдовьими потому, что их содержали две вдовы, мать и дочь. Костер горел жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю. Вдова Василиса, высокая, пухлая старуха в мужском полушубке, стояла возле и в раздумье глядела на огонь; ее дочь Лукерья, маленькая, рябая, с глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котел и ложки. Очевидно, только что отужинали. Слышались мужские голоса; это здешние работники на реке поили лошадей. — Вот вам и зима пришла назад, — сказал студент, подходя к костру. — Здравствуйте! Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо. — Не узнала, бог с тобой, — сказала она. — Богатым быть. Поговорили. Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а потом няньках, выражалась деликатно, и с лица ее всё время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь же ее Лукерья, деревенская баба, забитая мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у нее было странное, как у глухонемой. — Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, — сказал студент, протягивая к огню руки. — Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь! Он посмотрел кругом на потемки, судорожно встряхнул головой и спросил: — Небось, была на двенадцати евангелиях? — Была, — ответила Василиса. — Если помнишь, во время тайной вечери Петр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу, и на смерть». А господь ему на это: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и молился, а бедный Петр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же ночь поцеловал Иисуса и предал его мучителям. Его связанного вели к первосвященнику и били, а Петр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле произойдет что-то ужасное, шел вслед... Он страстно, без памяти любил Иисуса, и теперь видел издали, как его били... Лукерья оставила ложки и устремила неподвижный взгляд на студента. — Пришли к первосвященнику, — продолжал он, — Иисуса стали допрашивать, а работники тем временем развели среди двора огонь, потому что было холодно, и грелись. С ними около костра стоял Петр и тоже грелся, как вот я теперь. Одна женщина, увидев его, сказала: «И этот был с Иисусом», то есть, что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что находились около огня, должно быть, подозрительно и сурово поглядели на него, потому что он смутился и сказал: «Я не знаю его». Немного погодя опять кто-то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: «И ты из них». Но он опять отрекся. И в третий раз кто-то обратился к нему: «Да не тебя ли сегодня я видел с ним в саду?» Он третий раз отрекся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он сказал ему на вечери... Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько-горько заплакал. В евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания... Студент вздохнул и задумался. Продолжая улыбаться, Василиса вдруг всхлипнула, слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль. Работники возвращались с реки, и один из них верхом на лошади был уже близко, и свет от костра дрожал на нем. Студент пожелал вдовам спокойной ночи и пошел дальше. И опять наступили потемки, и стали зябнуть руки. Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха. Теперь студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, всё, происходившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то отношение... Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему — к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Петр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра. И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой. А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только 22 года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.

Рассказ

«Студент» - рассказ Антона Павловича Чехова, опубликованный в «Русских ведомостях» в 1894 году. Из воспоминаний родных известно, что «Студент» был любимым рассказом Чехова.

• 1 История создания
• 2 Сюжет
• 3 Персонажи
• 4 «Студент» в критике
• 5 Примечание
• 6 Ссылки

История создания

Впервые рассказ «Студент» был опубликован в «Русских ведомостях» в 1894 году. До сих пор неизвестно, где и когда был написан рассказ. Возможно, он был создан в Ялте, где Чехов отдыхал в марте 1894 года. своих письмах из Крыма Чехов не упоминал об этом рассказе, но по возвращению в Мелихово он рассказал А. С. Суворину: «Пьесы в Крыму я не писал. А прозу писал». Как известно, в Крыму Чехов работал над книгой «Остров Сахалин». Однако это упоминание скорее относится к художественному произведению, чем к книге «Остров Сахалин». Если учитывать время публикации, то слова в письме Суворину могли относиться только к рассказу «Студент».

При подготовке публикации рассказа в составе сборника «Повести и рассказы» Чехов незначительно дополнил его. Рассказ относился к числу немногих рассказов, любимых автором. Позднее при упоминании критикой чеховского пессимизма Антон Павлович ссылался на «Студента», дабы развенчать устоявшееся мнение о себе и принципах своего творчества:

Напишут о ком-нибудь тысячу строк, а внизу прибавят «…а то вот ещё есть писатель Чехов: нытик…». А какой я нытик? Какой я «хмурый человек», какая я «холодная кровь», как называют меня критики? Какой я «пессимист»? Ведь из моих вещей самый любимый мой рассказ - «Студент»… И слово-то противное: «пессимист»… Нет, критики ещё хуже, чем актёры. А ведь, знаете, актёры на целых семьдесят пять лет отстали в развитии от русского общества.

И. А. Бунин. «О Чехове».

В рассказе «Студент» сказалось влияние на творчество Чехова образ жизни и деятельность его отца Павла Егоровича, который заставлял детей по ночам петь в церковном хоре, мучивший их спевками поздними вечерами, требовавший чуть ли не с младенчества замещать его в лавке, когда он куда-нибудь отлучался. Если бы не знание церковных служб и обрядов, из-под пера Чехова не вышли бы такие рассказы, как «Святой ночью», «Студент», «Святые горы», «Архиерий», «Убийство».

Сюжет

Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращался домой. Вокруг было пустынно и мрачно. Молодой человек «думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнёта, - все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдёт ещё тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой».

Студент подошёл к огороду, где старуха Василиса вместе со своей дочерью Лукерьей жгла костёр. Юноша сказал: «Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Пётр. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!» Затем он вспомнил о Тайной Вечере, когда Пётр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу, и на смерть». А Господь ему на это: «Говорю тебе, Пётр, не пропоёт сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречёшься, что не знаешь меня». Студент продолжал рассказывать евангельскую историю. Василиса заплакала. Юноша простился с ними и пошёл дальше.

«Студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, всё, происходившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то отношение…» Юноша думал о том, «что если Василиса заплакала, а её дочь смутилась, то, очевидно, то, о чём он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему - к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Пётр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра». Герой размышляет о событиях древности, о людях, живших много веков назад. Юноша постигает связь веков и поколений. Он понимает, что всё, происходящее когда-то, имеет смысл и для его современников. Иван в тот день осознал, что правда и красота - главное в жизни человека.

Персонажи

• Иван Великопольский - студент духовной академии, он очень молод, полон жизни, ожидания счастья. Жизнь для него прекрасна, будущее героя видится в веселых, ярких красках.
• Василиса - вдова.
• Лукерья - вдова, дочь Василисы.

«Студент» в критике

После публикации «Студента» рассказ вызвал довольно малый интерес у критиков. Так С. А. Андреевский в своей рецензии на сборник «Повести и рассказы» написал, что главный герой - «вдохновенный, поэтический образ юноши в толстовском вкусе, с живою и радостною верою в силу евангельской проповеди».

В. М. Лавров в письме к Чехову 1899 года восхищался и любовался способностью автора затрагивать самые острые вопросы и проблемы общества: «<…> в Ваших рассказах находят то, что всех мучает, чего многие ещё и не сознают, а только чувствуют и не понимают, почему им так тяжело и скверно. И к Вам все прислушиваются, но никто не ждёт ответа, но как дорог всем Ваш студент, возвращающийся домой с охоты в холодную ночь».

А. Г. Горнфельд в рецензии на рассказ отметил особенный, даже какой-то мистический контраст и красоту обыденной, жизненной обстановки. 1903 году появилось две статьи («Мир божий», «Санкт-Петербургские ведомости»), посвящённые творчеству Чехова, где рассказ Чехова получил хорошие отзывы и был расценен как новое начинание в произведениях писателя.

Подобно Горнфельду М. Н. Альбов утверждал, что рассказ «Студент» относится к новому периоду Чехова, и видел в этом произведении перелом в писательской деятельности драматурга: «всё сильнее слышится что-то новое, бодрое, жизнерадостное, глубоко волнующее читателя и порой необыкновенно смелое», - «эти новые черты уже заметно и, кажется, впервые сказались в маленьком рассказе». Перемену же он видит в том, что главному герою студенту Великопольскому первому из персонажей Чехова жизнь показалась полна высокого смысла. Альбов отождествляет автора с его персонажем: «Итак, правда, справедливость, красота как элементы самой жизни и притом основные, главные - вот, наконец, ответ на вопрос - в чём смысл жизни, чем люди живы. Что студент Великопольский и Полознев в данном случае высказывают мысли самого Чехова или близкие и дорогие ему мысли - в этом не может быть сомнения». Альбов же видит новую главную задачу Чехова - «открыть это неизвестное, то, о чём люди тоскуют, найти в самой жизни элементы правды, справедливости, красоты, свободы».

Батюшков также видит в «Студенте» отражение нового периода в творчестве Чехова. По его мнению:

Новизна эта, в перемене миросозерцания Чехова, которое тесно связано с особенностями его поэтики. Чехов с самого начала вступил на путь аналитической проверки тех широких обобщений и принятых норм общественной и индивидуальной жизни, которые были выработаны предшествовавшими поколениями. Новая форма искусства естественно вылилась из потребности его духовной организации, из стремления личности выразить своё непосредственное отношение к действительности - в сфере творчества и в области отвлечённых принципов. Не принимать ничего на веру, сомневаться даже в том, что кажется общепризнанным, пока внутренне не ощутишь его истинность, это - то же, что в искусстве доверять лишь личным впечатлениям, принять их за исходный пункт творчества и только под углом личного настроения воспроизводить действительность. Но раннему Чехову жизнь представлялась состоящей из ряда случайностей, отдельных, изолированных явлений, и при этом терялось причинное отношение явлений жизни, связь между прошлым и настоящим. Новая форма искусства естественно вылилась из потребности его духовной организации.

Батюшков, Фёдор Дмитриевич.

Рассказ «Студент» не избежал и отзывов иностранных критиков. Поль Буайе, профессор русского языка в Париже, сообщил 6 апреля 1902 года Чехову: «… издатели „Revue Blanche“, те же, которые издали „Quo vadis“ и множество других книг, рассчитанных на громкий успех, только что взялись за напечатание отдельным изданием образцового перевода четырех ваших сочинений: „Убийство“, „Мужики“, „Студент“, „На подводе“»; мотивировкой выбора послужило то, что эти произведения «показались большинству наших ценителей вашего таланта как нельзя лучше выразившими главные особенности вашего творчества». Трактовка рассказов Чехова в предисловии Буайе к этому сборнику связана с его общим восприятием русского национального характера: «Каждый народ страдает по-своему; и я не знаю писателя, которому удалось бы лучше, чем Чехову, выразить русскую печаль, сотканную из тоски, гордости, фатализма и усталости». Очевидно, Буайе и в «Студенте» воспринял только мысль о том, что нищета, невежество и «чувство гнёта», давившие на Руси несколько веков назад, так и останутся, «и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше». Перемена в настроения героя, противоположное восприятие им жизни и антитезис рассказа были проигнорированы при этом.

В Германии рассказ «Студент», судя по письму Чехова 29 января 1899 года из Лейпцига, был воспринят как новое явление поэтики писателя: «Здесь „Студента“ считают перлом „нового направления“».

Примечание

• Студент Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: 30 т. Сочинения: 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. - М.: Наука, 1974-1982. Т. 13. Пьесы. 1895-1904. - М.: Наука, 1978. - С. 189-194. На сайте «Фундаментальной электронной библиотеки».
• Гродская Н. С., Паперный З. С., Полоцкая Э. А., Твердохлебова И. Ю., Чудаков А. П. Примечания // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: 30 т. Сочинения: 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. - М.: Наука, 1974-1982. Т. 13. Пьесы. 1895-1904. - М.: Наука, 1978. - С. 335-518. На сайте «Фундаментальной электронной библиотеки»

Ссылки

• Рассказ «Студент»
• Студент

Студент (рассказ) Информацию О

Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард Шмид Вольф

МНИМОЕ ПРОЗРЕНИЕ ИВАНА ВЕЛИКОПОЛЬСКОГО («СТУДЕНТ»)

Круг или цепь?

«Студент» является для многих исследователей явным свидетельством чеховского оптимизма. Ведь сам Чехов - как сообщает в своих воспоминаниях Иван Бунин - защищался от постоянных укоров в отрицательном мировоззрении, указывая на этот рассказ:

«А какой я нытик? Какой я „хмурый человек“, какая я „холодная кровь“, как называют меня критики? Какой я „пессимист“? Ведь из моих вещей самый любимый мой рассказ - „Студент“. И слово?то противное: „пессимист“…».

Защитники чеховского оптимизма обычно приводят еще другое свидетельство, из которого явствует высокая оценка Чеховым этого рассказа. На вопрос, какую свою вещь Чехов ценил больше других, брат писателя, Иван Чехов, дал ответ: «„Студент“, считал наиболее отделанной». Сопрягая оба свидетельства, многие исследователи приходят к успокаивающему заключению о внутренней связи между формальным мастерством и оптимизмом, словно преодоление пессимизма у Чехова было результатом достаточно тщательной работы.

Объявленный самим автором его любимым рассказом и объектом особой отделанности, «Студент» стал для многих образцом событайного произведения, изображающего полное и несомненное прозрение героя. Достаточно привеста цитаты из одной репрезентатавной советской интерпретации. Л. Цилевич, энтузиаст чеховских «прозрений», приписывает рассказу «Студент» «сюжет „озарения“, постижения героем истинных и прекрасных, вечных начал жизни». «Энергия молодости, которая помогла Наде [т. е. героине рассказа «Невеста» - В. Ш .] перевернуть свою жизнь, студенту Великопольскому позволила возвыситься мыслью до познания высших истин бытия».

Такое восприятие, аффирмативное по отношению к положительной и результативной событийности рассказа «Студент», однако, с давних пор оспаривалось. Уже А. Б. Дерман в своей книге, законченной не позже 1952 г., называет темой этого рассказа молодость: «Молодость его тема! Это рассказ о том, как молодость мила, свежа и поэтична и как она наивна и легковерна».

Первая и последняя части рассказа, в которых изображаются приход студента к костру и его уход от костра, образуют сильную эквивалентность. Сторонник прозрения и защитник оптимизма в этой эквивалентности улавливают только оппозицию ментальных положений героя. Скептик же видит в первую очередь их сходство.

Перескажем сначала рассказываемую историю так, как ее воспринимает сторонник версии о прозрении. Студент духовной академии Иван Великопольский возвращается с тяги домой. Погода, вначале хорошая, переменилась. Поднялся холодный ветер. Сегодня великая пятница, и поэтому студент еще ничего не ел. Промерзнувший и голодный, студент думает о том,

«что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, - все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше» (306).

Студент думает об истории как о бессобытийном цикле. Выражение его мыслей (точно такой же… точно такая же… такие же… такая же - и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре - были, есть и будут) осуществляет фигуру круга и подчеркивает вечное возвращение все тех же ужасов.

Студент приближается к костру, огонь которого светится одиноко в мрачной ночи. У костра он находит двух вдов из деревни, Василису и ее дочь Лукерью. Греясь у их костра, студент вспоминает историю трехкратного отречения апостола Петра, рассказываемую в великий четверг на двенадцати евангелиях. Эту историю он еще раз рассказывает женщинам, накануне слышавшим ее. После того как он описывает горькое рыдание раскаивающегося апостола, Василиса начинает плакать, а Лукерья, «глядя неподвижно на студента», краснеет, и выражение у нее становится «тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль» (308).

Студент покидает женщин и продолжает свой путь сквозь темную, холодную ночь. Но теперь он думает о Василисе и ясно, как он полагает, понимает причину ее слез: «Если старуха заплакала […] то потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра» (309). Этот вывод, преисполняющий его душу радостью, приводит студента к заключению, которое опровергает предыдущие мысли об истории как вечном возвращении одинаковых плохих состояний:

«Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой» (309).

История человечества предстает перед студентом уже не как круговорот, как бессобытийный цикл, а как событийная цепь причин и следствий. Переправляясь на пароме через реку и поднимаясь на гору, студент думает о том, что «правда и красота, направлявшие человеческую жизнь» в истории о Петре, «продолжались непрерывно до сего дня и, по–видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле» (309). Студентом овладевает «чувство молодости, здоровья, силы», «сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья», и жизнь кажется ему «восхитительной, чудесной и полной высокого смысла» (309).

Некое изменение здесь несомненно произошло. Вначале студент был в удрученном настроении и рассматривал историю как безнадежно замкнутый цикл, теперь же он в приподнятом состоянии духа и представляет историю как событийную, каузальную цепь. Для студента вместе с его воззрениями изменилось даже что?то существенное, и его новый взгляд на историю, его выводы о правде и красоте имеют для него общую значимость.

Спрашивается только, придает ли изображение такого безобидного прозрения рассказу ту сложность, которую мы, исходя из оценки автором вещи, вправе в ней предполагать. Ведь то, что предстает герою как существенное прозрение, в плане автора выглядит значительно менее впечатляющим. Сопряжение красоты и правды, общее место в эстетическом мышлении столетия, для автора вряд ли представляет собой большое умственное достижение. Кроме того, спрашивается, насколько оправдан вывод студента.

Ошибка энтузиастов чеховских прозрений заключается в том, что точку зрения персонажа они отождествляют с позицией автора. Автор, однако, это не восторженный юноша и изображает не просто подлинное ментальное событие, а повествует о том, при каких обстоятельствах двадцатидвухлетний студент духовной академии приходит сначала к пессимистическому выводу об истории, а затем к оптимистическому истолкованию ее. Поэтому и недостаточно назвать темой этого рассказа наивную и легковерную молодость. Если бы дело было действительно только в неопытности молодого человека, как считает Дерман, рассказ вряд ли заслуживал бы той высокой оценки, которую ей придавал Чехов. Перипетия настроений и историко–философских концепций героя обнаруживает не только свойственную молодости чрезмерную эмоциональность и готовность к быстрым обобщениям. В рассказе всплывают также реакции будущего духовного лица на страдания в мире и некий нравственный недостаток, обрисовывающийся в них. Рассмотрим эти реакции и их психико–этическую основу, проходя текст во второй раз.

Из книги Уроки Изящной Словесности автора Вайль Петр

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИВАНА. Крылов В безусловной, широчайшей славе Ивана Андреевича Крылова ощущается привкус второсортности. Эта терпкость – конечно, от оскомины, которую набили за два века крыловские басни. Однако и современники не все были в восторге от его произведений:

Из книги Родная Речь. Уроки Изящной Словесности автора Вайль Петр

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИВАНА. Крылов В безусловной, широчайшей славе Ивана Андреевича Крылова ощущается привкус второсортности. Эта терпкость - конечно, от оскомины, которую набили за два века крыловские басни. Однако и современники не все были в восторге от его произведений:

Из книги Гоголь в русской критике автора Добролюбов Николай Александрович

Стихотворения Ивана Никитина <Отрывок>…Простые явления простой жизни, насущные требования человеческой природы, неукрашенное, нормальное существование людей неразвитых - мы не умеем воспринять поэтически: нам нужно, чтобы все это непременно облимонено было

Из книги Скрытый сюжет: Русская литература на переходе через век автора Иванова Наталья Борисовна

Самообман и прозрение Шестидесятники: как они "проходили» Достоевского Впрочем, чудное было время. Хоть и душили нас эти падлы, а время было чудесное. Где теперь это время? В. Аксенов. «Остров Крым» 1Несколько вечеров подряд Центральное телевидение показывало фильм

Из книги Том 3.Сумбур-трава. Сатира в прозе. 1904-1932 автора Черный Саша

КАК СТУДЕНТ СЪЕЛ СВОЙ КЛЮЧ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО* (РАССКАЗ БЕЗОБИДНЫЙ В ЦЕНЗУРНОМ ОТНОШЕНИИ) Русский студент попал в германский университетский город. Он был филолог, но записался на лекции химии и бактериологии, потому что он был русский студент.Грамматику помнил и даже

Из книги Истории, связанные одной жизнью автора Штеренберг Юрий

Я – студент Занятия во всех среднеазиатских учебных заведениях в годы войны, а может быть, и позже, а может быть, и сейчас, начинались с месячным опозданием – в октябре месяце. В сентябре все учащиеся и студенты работают в поле на сборе хлопка. Но бывших подготовишек в этот

Из книги Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард автора Шмид Вольф

Компрометация Ивана Как Достоевский ни заботился о «художественном реализме» шестой книги, которая должна была коснуться «самых пошловатых сторон» (30/1, 122), поучения Зосимы убеждают только того, кто уже убежден. В качестве антагониста, уравновешивающего, мало того -

Из книги Путь к Граалю [Сборник статей] автора Ливрага Хорхе Анхель

Реалистическое прозрение Повествование Чехова, постреалистическое по существу, это не просто «литература вне сюжета», не бессобытийностная проза, как неоднократно утверждалось, это повествование, в котором проблематизируется событийность реализма. Событие,

Из книги Рассказы о литературе автора Сарнов Бенедикт Михайлович

Из книги Каменный пояс, 1974 автора Рябинин Борис

ЗРЕНИЕ И ПРОЗРЕНИЕ Случилось самое заурядное уличное происшествие.На рассвете автомобиль сбил с ног старушку, переходившую улицу, и скрылся, развив бешеную скорость. Немногочисленные свидетели не успели даже заметить, какого цвета была умчавшаяся машина. Одни говорили

КРУЖЕВА ИВАНА СТЕПАНОВИЧА Красота имеет свою особую притягательную силу. Когда едешь Звериноголовским трактом мимо Камышного, невольно хочется остановить машину и полюбоваться резными воротами у домов колхозников. Многие так и делают, останавливаются, фотографируются

Из книги автора

Виктор Ханов «Женский взгляд или Прозрение Сивиллы?» Эта статья о творчестве Светланы Чураевой, или сказ о том, как многогранен человек, а тем более творец. Одна грань нашей героини – бездарная новеллистка. Вторая грань – одаренная поэтесса. И, наконец, третья, самая

Главный герой рассказа Иван Великопольский – студент Духовной Академии – готовится стать учёным – теологом высшей квалификации, может стать и преподавателем духовной семинарии. Значит, дотошно изучает Евангелия и другие священные тексты, комментарии к ним, научные и философские труды известных теологов.

Он должен быть глубоко верующим во Христа и в Его второе пришествие, в обещанное Им Царствие Небесное на земле для искренне верующих в Него. И пребывать во время действия рассказа в радостном ожидании великого праздника – Воскресения Христова, когда всем верующим в Него полагается быть дома и готовиться к Светлой Пасхе.

Но он уходит из дома охотиться на вальдшнепов (?). Что его гонит на такое греховное дело в страстную пятницу, остаётся неизвестным. В тексте рассказа есть лишь слабый намёк, что причина – голод. Родители Ивана так бедны, что им нечем будет даже разговеться после Великого поста.

Выходя из дома, он окидывает коротким взглядом обстановку в нём. И мы смотрим вместе с ним и не видим никаких признаков приготовлений к Пасхе. Нет в прохладном углу горки приготовленных крашеных яиц. Хозяйка не месит тесто на куличи. Единственное, чем она может отметить праздник – начистить самовар. В доме холодно и голодно. Хозяин «лежит на печи и кашляет», то есть он болен, сильно простужен, а может быть и в чахотке, но ему негде согреться.

Резко изменившаяся погода вынуждает сильно озябшего Ивана оставить охоту и идти домой, хотя домой ему не хочется. Он шел и «…думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнёта – все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдёт ещё тысяча лет, жизнь не станет лучше».

Эти размышления Ивана Великопольского являются ключевыми для смысла всего рассказа. Для студента Духовной Академии они – абсолютно не допустимая ересь, это самый тяжкий грех неверия в учение Иисуса Христа. Иван уже не верит ни во Второе Пришествие Христа, ни в Его Божественную волю к устройству Царствия Небесного на земле. Он уже ни на что не надеется и находится в состоянии, близком к отчаянию (хотя сам Чехов таких выводов открыто не делает).

Совершенно очевидно, что это – духовный кризис Ивана и кризис его веры. Нетрудно понять, что это и размышления самого автора рассказа А. П. Чехова, и они – свидетельство и его духовного кризиса и кризиса веры в будущее человечества.

Подойдя по дороге к жарко горящему костру, разожженному на огородах двумя простыми женщинами, вдовой Василисой и её дочерью, тоже вдовой Лукерьей, он остановился погреться, поздоровался и заговорил с ними. Здесь звучит короткая, но многозначительная фраза: «Поговорили». Разговор был о пасхальных днях, о церковной службе, и мысли Ивана по ассоциации с его собственным состоянием невольно склонились к евангельской притче об отречении апостола Петра от Иисуса Христа в ночь Его мучений перед казнью.

Студент напомнил женщинам эту притчу, пересказав её им в художественной форме, видимо чувствуя при этом схожесть своего душевного состояния с состоянием Петра. Он, Иван Великопольский, тоже готов был отречься от Христа, теряя веру в Его Воскресение, в Его учение и ожидаемое Второе Пришествие… но тут его внимание привлекла эмоциональная реакция обеих женщин на его рассказ. Приветливо улыбавшаяся Василиса вдруг заплакала, а её забитая мужем глуповатая дочь застыла с покрасневшим лицом и остановившимся взглядом, как будто сдерживала сильную боль…

Продолжая свой путь, студент размышляет об этой реакции женщин и вдруг осознаёт её истинное значение. Волнение женщин показывает ему, что события, происходившие 19 веков тому назад, остаются актуальными и в настоящее (чеховское) время, что учение Христа по-прежнему нужнО людям. «И радость вдруг заволновалась в его душе…»

Здесь рассказ подходит к своей кульминации, выраженной Чеховым во фразе: «Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой».

И далее: «…он думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни…». Какую именно «правду» и «красоту» увидел Чехов в евангельской притче об отречении Петра от Иисуса, осталось без разъяснения. Но состояние студента вдруг радикально изменилось. Ему было всего 22 года, и к нему вернулось чувство молодости, здоровья, силы и ожидания счастья. Жизнь снова стала казаться ему чудесной и полной высокого смысла.

* * * * * * * * * * * * * *

Рассказ А. П. Чехова «Студент», при всех его высоких художественных достоинствах, несёт на себе печать какой-то загадочности. Остаётся без объяснения начальное глубоко угнетённое состояние главного героя. Трудно поверить, что молодой и здоровый человек, неплохо устроенный в жизни и имеющий перспективы, мог впасть в такую депрессию только из-за того, что погода ухудшилась и он сильно озяб. Как будто что-то мешало Чехову высказаться до конца. Так же и в конце рассказа автор уклоняется от конкретного указания, почему произошел столь разительный всплеск оптимизма Ивана, вплоть до ощущения безграничного счастья. Что такого могли сказать ему простые женщины при случайной встрече у костра, до какой такой решающей мысли мог он додуматься после этой встречи, остаётся не объяснённым.

Впечатление остаётся такое, что Чехов ещё многое хотел бы сказать, но по какой-то причине воздержался от этого, «отделавшись» эмоциональными, но туманными намёками. Можно лишь предполагать причины такой сдержанности, если обратиться к историческому контексту.

После нашествия и изгнания Наполеона весь 19 век протекал в России при нарастании протестного потенциала в обществе. Восстание декабристов и его подавление, имевшее следствием усиление реакции и гнёта. Нарастающие стихийные антикрепостнические выступления крестьян. Несправедливая отмена крепостного права и «освобождение» их без земли. Народническое протестное движение, выражавшее интересы крестьян и приведшее к покушению и убийству царя Александра II-го. Снова резко усилившаяся реакция, разгром «Народной Воли», полицейский произвол и свирепая цензура. Как реакция на эти события в среде интеллигенции в 1880-х годах возникло течение «Толстовства» и «Теория малых дел».

Чехов родился в 1860 году и не успел попасть под влияние движения народничества, которое в начале 1880-х годов было уже подавлено. В эти годы, в условиях царского и полицейского гнёта началось его литературное творчество. Он пишет невинные юмористические рассказы, затем небольшие бытописательские произведения, сатирически отображающие общественные пороки.

Одновременно Чехов пристально наблюдает жизнь общества, видит ужасающее положение народа, разложение и упадок дворянства, первые признаки звериного оскала нарождающегося капитализма (итог – «Вишнёвый сад», 1903 год). Он осознаёт необходимость коренного преобразования социальных условий в России и улучшения жизни народа, ищет возможные пути этих изменений. Временно увлекается толстовством и «Теорией малых дел», но скоро приходит к выводу о бесплодности этих движений и разочаровывается в них (см. «Дом с мезонином», 1895).

В конце 1880-х – начале 1890-х годов А. П. Чехов переживает тяжелый нравственный кризис, ищет и не находит опоры для своего мировоззрения.

Между тем в 1895 году в России был создан «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». На политическую сцену вступил В. И. Ленин. В 1896 году произошла первая стачка 30-ти тысяч текстильщиков. Слышались первые раскаты грома надвигающейся революции 1905 года. Однако у Чехова нет контактов в пролетарской среде, он не видит революционного потенциала пролетариата. К тому же сам он тяжело болен чахоткой (туберкулёз) и не может принять участия в каких бы то ни было революционных движениях.

Надеждой А. П. Чехова становится мысль о возможности нравственного возрождения общества через возвращение к истокам христианского вероучения. Сам он не был глубоко верующим человеком, но и не был жестким атеистом и материалистом, ценил нравственную сторону проповедей православной церкви.

Эти поиски, эти размышления Чехова и нашли своё отражение в его рассказе «Студент». Именно поэтому он взял героем рассказа студента Духовной Академии, будущего церковного деятеля. Именно на его примере Чехов пытается наглядно показать возможность нравственного обновления человека. Через образ Ивана Великопольского он возлагает свои надежды на молодых, здоровых и сильных людей нового поколения в деле духовного обновления и спасения России.

Тем не менее в концовке рассказа «Студент», как и в его начале, остаётся некая недосказанность. Чехов показывает восторженную радость героя рассказа от его духовного обновления, его готовность к подвигу, но ничего конкретного о его предстоящей общественной деятельности сообщить не может. Отчасти из-за полицейского гнёта и цензурных запретов разлагающегося царизма. Но не только.

Ему, А. П. Чехову, просто нЕчего об этом сказать. Из контекста рассказа, учитывая социальный статус его главного героя, можно только предположить, что надежды возлагаются на возвращение к христианской проповеднической деятельности новых апостолов, к каковым мог в своих мечтах причислить себя Иван. На готовность его снова нести народу «правду» и «красоту» христианства. Однако какую именно «правду» и «красоту» мог извлечь Иван из описания ареста, мучений и казни Иисуса Христа, из факта отречения от него апостола Петра, остаётся непонятным.

Причиной сдержанности А. П. Чехова, какой-то загадочности его позиции, является то, что надежды его на плодотворность христианского учения так же утопичны, как утопично было и толстовство, исходившее из тех же евангельских идей. При всей своей «правде и красоте», не столько действительно существующей, сколько приписываемой ему апологетами, учение это ничего не даёт народу, кроме призывов к смирению («Рабы, да повинуются господам своим»), терпению («Всякая власть от Бога»), к нищенству («Не ищите, что вам есть или что пить, ни во что одеться…, а наипаче ищите Царствия Божия…»), к бесконечным мольбам к Богу о помиловании («Господи, помилуй!» - постоянный рефрен всех молитв).

Ни о каком радикальном улучшении жизни народа в Евангелиях нет и речи. Видимо, поэтому и рассказ «Студент» остался фактически без сюжетного окончания. Текст заканчивается абзацем, отражающим очень сильные, но совершенно беспредметные возвышенные эмоции героя без какого-либо намёка на его дальнейшую судьбу, либо на судьбу России.

Однако в наше время, спустя 100 лет после его написания, рассказ Чехова «Студент» вновь остро актуализируется. Сейчас модными стали либеральные публицистические вылазки на тему о том, что при царизме русский народ, якобы, жил хорошо, крестьяне были зажиточны и «кормили всю Европу», они были преданны царю – батюшке, жили в христианском смирении и чувствовали себя счастливыми. И только какие-то проходимцы – большевики, «случайно» захватившие власть, всё преступно сломали и ввергли народ во всякие несчастья на целых 70 лет.

Эта примитивная схема опровергается в рассказе «Студент» свидетельством Великого Писателя и Литературного Художника А. П. Чехова, имевшего репутацию честнейшего и порядочнейшего из великих деятелей предреволюционной эпохи в истории России. Это – горькое свидетельство об ужасающих условиях жизни народа во все века от Рюрика и до последних царей.

Поскольку факты Истории Революции и построения социализма в СССР как попытки создания справедливого общественного устройства для трудящихся также невозможно подчинить этой выморочной либеральной схеме, современные власти не нашли ничего лучшего, как пытаться насильственно вычеркнуть 70 лет социализма из Истории России, принудить людей забыть жизнь четырёх предшествующих им поколений или хотя-бы очернить её, представить исторической ошибкой, о которой не следует и вспоминать. И снова А. П. Чехов в апофеозе рассказа «Студент» протестует против такого убогого подхода к Истории: «Прошлое…связано с настоящим НЕПРЕРЫВНОЙ цепью событий, вытекавших одно из другого…дотронулся до одного конца, как дрогнул другой».

Рецензии

Замечательный анализ и мне очень понравился.
Чуть перефразируя исходное, хочется сказать, что издалека видится больше.
В России Чехов был для меня "больше" даже Толстого. А только здесь, в Америке, я узнала, что он почему-то был заражен антисемитизмом. Я гнала и гоню от себя информацию об этом, но не могу заставить себя настолько углубиться в эту проблему, чтобы восстановить пока только чуть-чуть "подпорченное" чувство. Боюсь, вдруг это - правда.
И тут прочла Ваше представление его, как "честнейшего и порядочнейшего из великих деятелей предреволюционной эпохи в истории России". Вы не кого-то цитируете, поэтому хочется услышать от Вас, такого прекрасного аналитика и ценителя Чехова, верна ли та информация?