Дневная норма хлеба в блокадном Ленинграде

27 января мы празднуем прорыв Блокады Ленинграда , который позволил в 1944 году закончить одну из самых трагических страниц мировой истории. В этом обзоре мы собрали 10 способов , которые помогли реальным людям выжить в блокадные годы . Возможно, кому-то эта информация пригодится и в наше время.

Ленинград попал в окружение 8 сентября 1941 года. При этом в городе не было достаточного количества припасов, которые могли бы сколь-нибудь долго обеспечить местное население продуктами первой необходимости, в том числе, едой. Фронтовикам во время блокады выдавали по карточкам 500 граммов хлеба в день, рабочим на заводах – 250 (примерно в 5 раз меньше реально требуемого количества калорий), служащим, иждивенцам и детям – вообще 125. А потому первые случаи голодной смерти были зафиксированы уже через несколько недель после того, как кольцо Блокады было сомкнуто.

В условиях острой нехватки продуктов люди были вынуждены выживать, кто как может. 872 дня блокады – это трагическая, но при этом и героическая страница в истории Ленинграда. И именно про героизм людей, про их самопожертвование мы хотим рассказать в данном обзоре.

Невероятно сложно во время Блокады Ленинграда было семьям с детьми, особенно, с самыми маленькими. Ведь в условиях нехватки продуктов у многих матерей в городе перестало вырабатываться грудное молоко. Тем не менее, женщины находили способы спасти своего малыша. История знает несколько примеров тому, как кормящие матери надрезали соски на своей груди, чтобы младенцы получили хоть какие-то калории из материнской крови.

Известно, что во время Блокады голодающие жители Ленинграда вынуждены были есть домашних и уличных животных, в основном, собак и кошек. Однако нередки случаи, когда именно домашние питомцы становились главными кормильцами целых семей. К примеру, существует рассказ про кота по имени Васька, который не только пережил Блокаду, но и приносил практически ежедневно мышей и крыс, коих в Ленинграде развелось огромное количество. Из этих грызунов люди готовили еду, чтобы хоть как-нибудь утолить голод. Летом же Ваську вывозили на природу, чтобы он охотился на птиц.

Кстати, в Ленинграде после войны установили два памятника котам из так называемой «мяукающей дивизии», которая позволила справиться с нашествием грызунов, уничтожающих последние запасы продовольствия.

Голод в Ленинграде достиг такой степени, что люди ели все, что содержало калории и могло быть переварено желудком. Одним из самых «популярных» продуктов в городе стал мучной клей, на котором держались обои в домах. Его отскребали от бумаги и стен, чтобы затем смешивать с кипятком и делать таким образом хоть немного питательный суп. Подобным образом в ход шел и строительный клей, бруски которого продавали на рынках. В него добавляли специи и варили желе.

Желе также делали из кожаных изделий – курток, сапог и ремней, в том числе, и армейских. Саму эту кожу, часто пропитанную дегтем, есть было невозможно из-за невыносимого запаха и вкуса, а потому люди наловчились сначала обжигать материал на огне, выжигая деготь, а уж потом варить из остатков питательный студень.


Но столярный клей и кожаные изделия – это лишь малая часть так называемых пищевых заменителей, которые активно применялись для борьбы с голодом в блокадном Ленинграде. На заводах и складах города к моменту начала Блокады находилось достаточно большое количество материала, который можно было использовать в хлебной, мясной, кондитерской, молочной и консервной промышленности, а также в общественном питании. Съедобными продуктами в этом время стали целлюлоза, кишки, технический альбумин, хвоя, глицерин, желатин, жмых и т.д. Их использовали для изготовления еды как промышленные предприятия, так и обычные люди.

Одной из фактических причин голода в Ленинграде является уничтожение немцами Бадаевских складов, на которых хранились продовольственные запасы многомиллионного города. Бомбежка и последующий за ней пожар полностью уничтожил огромное количество продуктов, которые смогли бы спасти жизни сотен тысяч людей. Однако жители Ленинграда умудрялись даже на пепелище бывших складов находить какие-то продукты. Очевидцы рассказывают, что люди собирали землю на месте, где сгорели запасы сахара. Данный материал они потом процеживали, а мутную сладковатую воду кипятили и пили. Эту калорийную жидкость в шутку называли «кофе».

Многие выжившие жители Ленинграда рассказывают, что одним из распространенных продуктов в городе в первые месяцы Блокады были капустные кочережки. Саму капусту на полях вокруг города собрали в августе-сентябре 1941 года, но ее корневая система с кочережками оставалась на полях. Когда проблемы с продовольствием в блокадном Ленинграде дали о себе знать, горожане начали ездить в пригороды, чтобы выкапывать из мерзлой земли казавшиеся еще недавно ненужными растительные огрызки.

А теплое время года жители Ленинграда питались в прямом смысле подножным кормом. В ход благодаря небольшим питательным свойствам шла трава, листва и даже кора деревьев. Эти продукты перетирали и смешивали с другими, чтобы делать из них лепешки и печенье. Особой популярностью, как рассказывали пережившие Блокаду люди, пользовалась конопля – в этом продукте много масла.

Удивительный факт, но во время Войны Ленинградский Зоопарк продолжал свою работу. Конечно, часть животных из него вывезли еще до начала Блокады, но многие звери все-таки остались в своих вольерах. Некоторые из них погибли во время бомбежек, но большое количество благодаря помощи сочувствующих людей пережило войну. При этом сотрудникам зоопарка приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы накормить своих питомцев. К примеру, чтобы заставить тигров и грифов есть траву, ее упаковывали в шкуры мертвых кроликов и других зверей.

А в ноябре 1941 года в зоопарке даже случилось пополнение – у гамадрила Эльзы родился малыш. Но так как у самой матери из-за скудного рациона не было молока, молочную смесь для обезьянки поставлял один из ленинградских роддомов. Малышу удалось выжить и пережить Блокаду.

***

Блокада Ленинграда длилась 872 дня с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944. Согласно документам Нюрнбергского процесса, за это время от голода, холода и бомбежек умерло 632 тысяч человек из 3 миллионов довоенного населения.

Оладьи по-ладожски
Употребляют картофель, выловленный с потопленных немцами барж на Ладожском озере, который предназначался для ленинградцев. Выдают картофель по учреждениям по 100 грамм на человека и не за счет карточек. Картофель черно-бурого цвета, по возможности его растирают в однообразную массу и пекут лепешки на раскаленной сковороде или просто железе. Есть рекомендуется, не разжевывая, чтобы не поломать зубы о песок и маленькие камешки.

Селедочный паштет
Селедочные головы, хвост и плавники, оставшиеся от пайка (не надо пренебрегать и найденными в отбросах), хорошо промывают и не меньше 5-6 раз пропускают через мясорубку. Последний раз перед промолкой можно добавить небольшой кусочек хлеба и паштет готов!

Свежей рыбы не было, небольшой улов, добывавшийся в порту, использовался для нужд портовых рабочих, а некоторая его часть оказывалась на столе у «ответственных работников». Населению выдавалась, как правило, селедка, причем тоже редко. Большим лакомством считался рыбий жир. Припасали его обычно для детей, причем обнаруживали в нем не только калорийность, но и отменные вкусовые качества. «Несколько раз мы позволили себе роскошь - поджарили на рыбьем жире свой хлеб», - читаем в воспоминаниях А.И. Воеводскойю

Заливное
Плитку (100 грамм) столярного клея замачивают холодной водой. Через несколько часов, когда клей набухнет, добавляют воды до пятикратного размера и кипятят на медленном огне. По вкусу добавляют соль и для отдушки тухлого запаха можно добавить перец, лавровый лист и пр. После получасового кипячения жидкость выливают в плоскую посуду и ставят в холодное место. Через 3-4 часа заливное готово. Если есть уксус - полейте им, но и так вкусно.

«Прекрасное блюдо», - отмечал в дневнике А.Т. Кедров, а другая блокадница, школьница Е. Мухина, пишет о нем едва ли не в состоянии эйфории: «Он очень понравился. Мне лично очень. А когда мы прибавили немного уксуса, это было замечательно. Вкус мясного студня, так и кажется, что вот сейчас тебе в рот попадет кусочек мяса. И совсем не пахнет столярным клеем».Другие, правда, примечали запах сапожной или столярной мастерской, но и он «не помешал наслаждению», с каким ели этот «чайно-коричневый, аппетитно возбуждающий студень»

Как только начались на предприятиях выдачи промышленного сырья для употребления в пищу, люди буквально накинулись на все эти технические жиры и клеи, просили дать им еще, радовались, получая их. Перечень таких суррогатов оказывался бесконечным: столярный и обойный клей, сало и вазелин для спуска кораблей со стапелей, олифа, спирт для протирки стекол, патока для литья снарядов, целлюлоза, костная мука из отходов производства пуговиц (предназначалась для отжига металлов), сыромятные ремни, подметки, сапожная кожа, казеин, используемый для изготовления красок, пластмасс и клейцементов, гуталин.
Выдача «заменителей» еды на фабриках и заводах была запрещена в июне 1942 года.

Картофельная запеканка
Шелуху от картофеля (иногда ее удается приобрести в рынке) промойте, положите в кастрюлю, налейте третью часть воды, варите до мягкости, после тщательно растолките,если есть соль, посолите. Полученную массу запекайте на горячей сковороде. Для картофельной похлебки к растолченной массе добавьте тройное количество воды. После лучше еще раз скипятить, если достаточно топлива.

Овощи были доступны не всем. О поездках осенью 1941 года на прифронтовые поля для поиска кочерыжек и верхних сгнивших листьев капусты говорил не один блокадник. Отметим, что заготовка овощей (в основном картофеля и капусты) в пригородных районах в сентябре 1941 года была организована из рук вон плохо. Отчасти это можно объяснить тем хаосом, который воцарился при стремительном наступлении немецких войск на Ленинград: судьба города висела на волоске, и никто не мог сказать, что случится на следующий день. Главной проблемой стал вывоз овощей. В некоторых районах для этих целей было выделено всего две-три машины в день.

Мало кто хотел работать на полях, производительность труда была низкой, а жилищно-бытовые условия мобилизованных горожан (каждому из сельских районов должны помогать в уборке жители «прикрепленных» к ним городских районов) оставляли желать лучшего. Невывезенные овощи разворовывались или, в лучшем случае, передавались находящимся вблизи войсковым частям. Из 10 тонн урожая картофеля, собранного в колхозе «Пахарь» (Слуцкий район) и невывезенного,за три дня украли 6 тонн.

В ряде случаев заготовки овощей являлись более организованными и упорядоченными. Так, ввиду нехватки рабочих на картофельных полях в совхозах к уборке привлекали горожан, причем часть собранного урожая разрешалось брать себе. Но это являлось скорее исключением. Картофель оставался недоступным ленинградцам и после окончания «смертного времени». Летом 1942 года, когда Ленинград буквально «пророс» огородами, картофель почти не сеяли - похоже, клубней в голодавшем городе осталось мало.

Лук же во время первой блокадной зимы вообще ценился на вес золота. Он не только спасал от авитаминоза, но и являлся средством, способным смягчить крайне неприятный привкус пищевых суррогатов.

Похлебка из кожаных ремней
Лучше брать не окрашенные ремни. Залейте их с вечера водой (предварительно ремни нарежьте мелкими кусочками и промойте) и в этой же воде кипятите, желательно не менее 2-3 часов, если есть топливо. После кипячения заправьте крапивой, лебедой, купырем, мокрицей или другими травами. Хорошо прибавить немного уксуса. В зимнее время заправьте сухой травой или любой крупой.

Иногда (это отмечалось, правда, редко) съедали свечи и цветы комнатных растений, опилки - из них делали лепешки и оладьи. Особенно осторожными были, когда изготавливали студень из сапожной кожи. Ее требовалось тщательно вымачивать, несколько раз сливать воду - иначе можно было отравиться. Правда, голодные люди, употреблявшие кожу в пищу, зачастую и не знали о «кулинарных» тайнах. Главным было насытиться, терпеть они не могли.

Как вспоминал А.И. Пантелеев, не брезговали и «куском жареной подошвенной кожи», ему же рассказывали маленькие брат и сестра - дистрофики, помещенные после смерти матери в пансионат: «Мы так голодовали, что папины кожаные перчатки сварили и съели».Ели и землю, когда она казалась питательной. «Мы собирали землю у Политехнического института, там было место, где до войны то ли продукты испорченные закапывали, толи еще что …но земля там вкусная, жирная, как творог: она не хрустела. Мы делали из нее оладьи», - вспоминала К.Е. Говорова

Лепешки из горчицы
Взять сухую горчицу и залить ее холодной водой, с которой тщательно перемешать. Когда горчица осядет на дно, осторожно слейте воду и налейте свежей, так повторите раза 3-4, чтобы вымыть из горчицы эфирные масла, которыми можно отравиться. Промытую горчицу заварите кипятком и из набухшей массы пеките лепешки. Можно прямо на пустой сковороде, а если есть масло (касторовое, вазелиновое, олифа), предварительно слегка смажьте. Можно к горчичной массе прибавить косметических миндальных отрубей,предварительно хорошо их измельчить. Миндальные отруби рекомендуется прибавлять не больше 10-15%, т. к. они изготовляются из горького миндаля и содержат синильную кислоту Чистыми косметическими отрубями можно отравиться, даже со смертельным исходом. К горчичной массе можно прибавлять и жмыхи: соевые, хлопковые, льняные и другие.

Весенний салат
Нарвите молодой крапивы, купыря, мокрицы. Лучше купите, пожалуй, на рынке, т. к. в городе моментально срывают, а далеко за город не всякий может добраться. (Небольшая корзиночка травы на рынке стоит 100- 120 рублей.) Траву тщательно переберите, хорошенько промойте, полейте уксусом. Салат готов. Он вполне заменяет свежие огурцы, особенно, если много добавлено крапивы.

Крапива пользовалась большим спросом но в Ленинграде ее обрывали сразу же, едва замечали. Найти ее можно было только за городом. Деликатесом являлись и корни одуванчиков («сваришь - и как картошка получается»), а также щавель - «не успеет вырасти - рвут».
Такие «сборы» не сразу нашли поддержку у властей. То, что в городе стали есть траву, вероятно, не с лучшей стороны характеризовало их «заботу о трудящихся». Розничная продажа дикорастущих съедобных трав была узаконена решением обкома и горкома ВКП(б) только 19 июля 1942 года, когда, пожалуй, каждый блокадник нашел им применение и без указаний «верхов». Ботанический институт срочно выпустил в свет серию брошюр с инструкциями о том, как и что готовить из диких и культурных трав, но обычно приготавливали варево по собственному вкусу и в зависимости от имевшихся продуктов. Неясно, пользовалась ли популярностью брошюра «Чай и кофе из культурных и дикорастущих растений Ленобласти», но, вероятно, число пищевых отравлений такие публикации могли уменьшить.

Котлеты из технического альбумина(Технический альбумин - кровь, собранная с грязных полов при убое скота и консервированная карболкой)
Технический альбумин залейте холодной водой, сменяя ее через 5-6 часов несколько раз, пока запах карболки резко уменьшится. Прибавьте к промытому альбумину небольшое количество воды и поставьте на медленный огонь, пока образуется кашицеобразная масса. Массу берите ложкой и запекайте на сковороде. Для отдушки хорошо прибавить мелко нарезанного лаврового листа, поперчить, но запах полностью не исчезает.

Кровяная колбаса из технического альбумина
Колбасу выдают по месту работы не в счет пайка. Колбасу с оболочкой или, освободив ее от оболочки, запекают в закрытой сковороде или духовке.
Пропечь надо хорошо, так как при приготовлении она очень загрязняется. Если нет никакой отдушки, то лучше колбасу есть холодной, тогда она меньше пахнет дезинфицирующими веществами.

Пирожное из соевого шрота
Соевый шрот тщательно промывают. Отдельно приготовляют клейкую массу для связи из агар-агара. Агар-агар - это морское растение, употребляется для затвердения питательных сред, на которых выращивают микробов.
Агар-агар берется из расчета к воде 2%, он сильно набухает, его долго кипятят до растворения. Одну часть этой массы в горячем виде прибавляют в шрот, запекают в форме и остужают.

К другой части агар-агара прибавляют по вкусу сахарин или дульцин (искусственное сладкое вещество), подкрашивают амарантом и этой массой после выпечки пирожных ихукрашают сверху. Пирожное по внешнему виду никак не отличить от настоящего, но даже голодные не всегда ими соблазнялись так как соевый шрот считался самым отвратительными. «Фу, гадость», - скажет одна из блокадниц, попробовав их, и ее слова едва ли не буквально повторит А.Н. Болдырев:
«Я ел в первый раз - такая гадость, что слов нет, но сытна, подлюга… Даже немного не доел, отвращаясь».Этот шрот можно было получить без карточек, отсюда его популярность, достигшая своего пика к середине 1942 года. Соевый шрот - «сырые, мокрые жмыхи», как отмечала Л.В.Шапорина, - пробовали и летом 1943 года, за несколько месяцев до полного снятия блокады.

Щи из хряпы
Блюдо сезонное. Можно готовить только осенью. Купите на рынке нижние зеленые листья, оставшиеся после снятия капусты. На огороде их не найдете, т. к. хозяева снимаютне только капусту, но и нижний зеленый лист. Капустный лист очень мелко покрошите и опустите в холодную воду. Посолите. Варить надо очень долго. Если есть какая-нибудь крупа, то заправьте. Даже при длительной варке капустные листья очень жестки и хрустят на зубах, почему и получили название «хряпа».

Супы порой представляли самые необычные комбинации «цивилизованных» и суррогатных продуктов. В.Ф. Чекризов как-то заправил шпиком суп, приготовленный из цветной капусты и моркови, а щи сварил из свеклы и турнепса с добавкой гречневой каши. Таким был «приличный» суп (правда, не всегда и не у всех) осенью 1941 года. В «смертное время» приходилось использовать другие «продукты». Вот состав «супа», сваренного в семье Е. Козловой в декабре 1941 года: «Кофейная гуща (…использованная), дуранда и 1 чайная ложка масла от смазки самолетов, и все это в микроскопических порциях».Суп в это время готовили самым простым способом - из воды, размоченного хлеба, картофельных очисток, пшена, макарон; если была возможность, добавляли в него и лавровый лист. Впрочем, чаще употребляли супы «попроще» - один из блокадников сравнил их с водой, в которой помыли жирную посуду. Чтобы повысить питательность супов, клали в них, ввиду отсутствия мяса, и шкурки животных, предварительно их соскоблив.

Мясной суп из домашних и одомашненных животных
Не пренебрегайте мясом. Всякое мясо содержит в себе белковые вещества, которые необходимы человеку. По вкусовым качествам, проведенным в одном научном учреждении в начале блокады, мясо некоторых более доступных животных распределяется следующим образом: мясо собаки, морской свинки, кошки и на последнем месте - мясо крысы.
Тушку освободите от внутренностей (головы животных лучше не употреблять, чтобы избежать психологического воздействия),хорошенько промойте и опустите в холодную воду, посолите. Варить надо от 1-3 часов в зависимости от величины животного, объема куска. Хорошо для отдушки прибавить лаврового листа, перца, какой-нибудь зелени, а если есть и крупы.

Употребление в пищу мяса собак и кошек стало обыкновением в «смертное время». Собаки исчезли быстрее всего - их было не так много и они не могли, как люди, долго голодать. В дневнике Вс. Иванова приведен такой рассказ художника Власова: «Хозяева, вначале, сами собак не ели, а дарили их трупы друзьям, позже стали есть»}.Обычно их мясо засаливали и его хватало на несколько месяцев. «Говорят, очень вкусно», - отмечал в дневнике 10 декабря 1941 годаА.Н. Болдырев, увидев 28 ноября 1942 года «живую собаку», записал в дневнике: «Это поразительно».
Чаще всего ели кошек. Употреблять их мясо стали еще в начале октября 1941 года, хотя недоедание еще не ощущалось столь сильно, как позднее. Голодных кошек, подбегавших к людям, поймать было легко. Во второй половине ноября 1941 года кошки исчезли с ленинградских улиц, в помойках начали находить их шкурки. В ноябре кошка стоила 40-60 рублей, а в декабре - 125 рублей.Д.Н. Лазарев в январе 1942 года прочел однажды прикрепленное к столбу и такое объявление: «Отдам золотые часы за кошку».

Кошатина с января 1942 года стала деликатесом. Прося у кого-нибудь кошку, часто ссылались на голодных детей - видимо, ценность подарка была такова, что требовался самый неотразимый аргумент. На первых порах людей, употреблявших мясо кошек, даже подташнивало, но потом попривыкли. «Прекрасное белое мясо» - так оценивали его в декабре 1941 года. И не брезговали лакомиться им позднее, когда значительно повысили нормы пайков. «Опять слышал мечтания о кошатине, как о высшем деликатесе. Она лучше псины, хотя псина тоже очень хороша. В частности, хорош суп из собачьих кишок» - эта запись занесена в дневник А.Н. Болдырева 17 августа 1942 года.
Некоторые блокадники употребляли в пищу и крыс. Не удерживались и интеллигентные люди. В одном из дневников рассказывается об актрисе, собиравшей раздавленных машинами крыс у продовольственных складов.

Кофе из корней одуванчика
Весной листья одуванчика можно использовать для салата или просто есть, небольшая горечь не мешает. В конце лета (запомните, где рос) выкопайте корни, хорошенько ихпромойте, нарежьте на мелкие кусочки. Вначале корни подсушивают на воздухе, а после поджаривают на сковородке до коричневого цвета, мелют в кофейнице или толкут в ступке. Одна чайная ложка порошка на стакан кипятка дает очень вкусный кофе, а если прибавить немножко молока и иметь маленький кусочек сахара, то напиток будете пить с удовольствием и в мирное время».

Из растительных продуктов-суррогатов самым «цивилизованным» был жмых, остававшийся после выжимки масел из льняных, конопляных, подсолнечных, соевых, хлопковых и других растений, в просторечии именуемый дурандой. Спрессованная дуранда иногда была настолько твердой, что приходилось разбивать ее молотком. Из дуранды делали кашу, лепешки, суп, оладьи. Некоторые ее сорта (особенно подсолнечный) считались вкусными и ценились на импровизированных городских рынках. В ряде случаев дуранда выдавалась как пайковый продукт, она использовалась и при выпечке хлеба, а также для изготовления конфет. Биточки, студни и оладьи из жмыха нередко видели и в столовых.

В Институте растениеводства разрешили употреблять в пищу отсевки (семена, не дающие всходов) из знаменитых коллекций. «Кукурузу мы дома размачивали, мололи и варили», - вспоминала работавшая в институте З.В. Янушевич.Из дрожжей производили патоку, прибавляя к ней опилки (она ценилась как лечебное средство), но чаще всего их использовали в супах. Этот дрожжевой суп, «белесоватую жидкость неопределенного вкуса, ничем не заправленную»,пробовал, наверное, каждый блокадник - нередко его выдавали, не требуя «карточных» талонов. Делался он, согласно свидетельству Д.С. Лихачева, довольно просто: «Заставляли бродить массу воды с опилками».«Раскладка» тарелки супа в районной фабрике-кухне была такой: 15 граммов дрожжей, 3 грамма соли. В том случае, если в суп добавляли немного жира, из карточки отрывали талон на жиры.

Нехватка хлеба заставила с ноября 1941 года добавлять в хлеб примеси. Сначала это была овсяная, ячменная и соевая мука. Затем чаще стали использовать гидроцеллюлозу, которая составляла порой около четверти «хлебной» массы. Хлеб был тяжелым и сырым, с опилками, при его изготовлении использовали и мясокостную муку. Улучшение качества хлеба стали замечать с конца января 1942 года, когда в город завезли американскую муку. «Хлеб настолько дивный, вкусный, прекрасно выпеченный, сотменными корочками, что плакать хочется, почему так мало имеешь права его съесть», - записывал в дневнике И.И. Жилинский 30 января 1942 года.В феврале 1942 года хлеб стал более сухим, а в октябре в ряде булочных продавали даже батоны из пшеничной муки.

По мере усиления голода люди были готовы есть всё, невзирая на стыд, брезгливость и отвращение. История блокадной еды - это не только история распада человеческой цивилизации, но и свидетельство стойкости человека, его стремления выжить несмотря ни на что. В «смертное время» на вкус не обращали внимания - лишь бы нашлось то, что хотя бы на миг утолило этот страшный, выворачивающий наизнанку голод.

Ю.С. Яров, Повседневная жизнь блокадного Ленинграда

Нормы хлеба в блокадном Ленинградебыли четко определены для разных кругов населения. Это был единственный и самый верный способ распределения продуктов, дающий надежду на жизнь. Как можно было выжить в холодном, осажденном городе, получая на руки только 125 граммов хлеба в день? Ответ на этот вопрос кроется в огромной силе духа людей того времени и непоколебимой вере в победу. Блокада Ленинграда - это история, которую нужно знать и помнить во имя подвига людей, отдавших свои жизни и переживших самую страшную блокаду в истории человечества.

Блокада: историческая справка

900 дней, которые длились с сентября 1941 года по январь 1944 года, вошли в историю как самые трагические дни, унесшие не менее 800 тысяч жизней жителей этого города.

Ленинград занимал важное место в плане немецкого командования, который назывался «Барбаросса». Ведь этот город, согласно разработанной стратегии немецкого фельдмаршала Паулюса, должен был предшествовать взятию Москвы. Планам Гитлера не суждено было осуществиться. Защитники Ленинграда не позволили захватить город. Превращенный в Ленинград долгое время удерживал движение немецкой армии вглубь страны.

Город оказался в блокаде, к тому же гитлеровцы начали активно разрушать Ленинград тяжелой артиллерией и авиацией.

Самое страшное испытание

Голод - вот от чего пострадало больше всего население Ленинграда. К осажденному городу были перекрыты все пути, которые давали возможность доставить продукты. Ленинградцы остались один на один со своей бедой.

Нормы хлеба в блокадном Ленинграде снижались 5 раз. Голод начался из-за того, что на момент блокады в городе не было достаточного количества запасов топлива и продовольствия. Ладожское озеро - это единственный путь, по которому была возможна доставка продовольствия, но возможности этого способа переправки продуктов не соответствовали потребностям жителей Ленинграда.

Массовый голод был осложнен еще и суровой зимой, сотни тысяч человек не смогли выжить в осажденном городе.

Паек ленинградцев

Более 2 миллионов гражданского населения проживало в Ленинграде на момент блокады. Когда враги начали активно разрушать город, и пожары стали регулярными, многие старались покинуть город.

Однако все дороги были надежно перекрыты.

На имевшихся совхозных полях блокадного города тщательно собирали все, что можно было съесть. Но и эти меры не спасали от голода. Уже 20 ноября нормы выдачи хлеба в блокадном Ленинграде были сокращены в пятый раз. Кроме хлеба, люди практически ничего не получали. Такой паек послужил началом жесточайшего голодного периода в истории Ленинграда.

Правда о голоде: исторические документы

Во время войны факты массового голода ленинградцев замалчивались. Руководители обороны города всеми силами препятствовали появлению сведений об этой трагедии в печатных изданиях. Когда война закончилась, блокада Ленинграда рассматривалась как трагедия. Однако мерам, которые правительство предпринимало в связи с преодолением голода, практически не уделялось никакого внимания.

Сейчас извлеченные сборники документации из архивов Ленинграда дают возможность пролить свет и на этот вопрос.

Проливает свет на проблему голода в Ленинграде информация о работе конторы «Центрзаготзерно». Из этого документа, который информирует о состоянии хлебных ресурсов на вторую половину 1941 года, можно узнать, что еще в июле этого же года положение с запасами зерна было напряженным. Поэтому было принято решение вернуть в порты города пароходы с зерном, которое шло на экспорт.

Пока была возможность, по железной дороге в усиленном режиме в город переправляли составы, в которых было зерно. Эти действия способствовали тому, что до ноября 1941 года хлебопекарная промышленность работала без перебоев.

К чему привело перекрытие железнодорожной связи

Военная обстановка просто требовала, чтобы суточная норма хлеба в блокадном Ленинграде была увеличена. Однако, когда была перекрыта железнодорожная связь, продуктовые ресурсы существенно снизились. Уже в сентябре 1941 года меры по экономии продовольствия ужесточили.

Норма выдачи хлеба жителям блокадного Ленинграда была резко снижена.На период с сентября по ноябрь первого года войны рабочим, которые получали по 800 г, начали выдавать всего 250 г. Служащим, получавшим по 600 г, уменьшили паек до 125 г. Такое же количество хлеба начали выдавать и детям, которым раньше полагалось по 400 г.

Согласно сводкам УНКВД Ленинградской области, смертность жителей города резко увеличилась. Особенно тяжело переживали блокаду люди старше 40 лет и грудные младенцы.

Даты снижения норм хлеба в блокадном Ленинграде

Нормы выдачи хлеба населению существовали еще до начала блокады. Согласно архивным документам, на 2 сентября 1941 года больше всего (800 г) получали военные и работающие в горячих цехах. На 200 г меньше полагалось рабочим, трудившимся на заводах. Половину пайка рабочего горячего цеха получали служащие, паек которых составлял 400 г. Детям и иждивенцам выдавали по 300 г хлеба.

11 сентября, на 4-й день блокады, все нормы выдачи пайка рабочим и служащим были сокращены на 100 г.

1 октября 1941 года нормы хлеба в блокадном Ленинграде опять были уменьшены: для рабочих на 100 г, детям и иждивенцам выдавали по 200 г.

13 ноября произошло очередное урезание нормы. А через 7 дней, 20 ноября, опять было принято решение о жесточайшей экономии хлебных запасов. Минимальная норма хлеба в блокадном Ленинградебыла определена - 125 г.

Период с 20 ноября по 25 декабря 1941 года считается самым тяжелым в истории блокады, ведь это время, когда паек был снижен до минимума. В этот период служащие, дети и иждивенцы получали всего по 125 г хлеба, рабочим полагалось 250 г, а тем, кто трудился в горячих цехах, - 375 г. Сниженные нормы хлеба в блокадном Ленинграде послужили тому, что многие жители города не смогли пережить этот период. Не имея никаких продовольственных запасов, люди были обречены на смерть. Ведь, кроме заветных 125 г блокадного хлеба, у них ничего не было. Да и этот положенный паек из-за бомбежек выдавали не всегда.

С 25 декабря нормы хлебного пайка для всех категорий снабжаемого населения начали возрастать, это придало не только силы горожанам, но и веры в победу над врагом.

Нормы хлеба в блокадном Ленинграде были увеличены благодаря жертвам многих людей, которые обеспечивали функционирование Враг беспощадно обстреливал этот спасательный участок, который позволил не только наладить поставку зерна в город, но и эвакуировать часть населения. Зачастую хрупкий лед был причиной того, что машины с зерном просто тонули.

В 1942 году зерно со дна озера начали доставать водолазы. Труд этих людей героический, ведь им приходилось работать под вражескими обстрелами. Сначала зерно доставали вручную ведрами. Позже для этих целей использовали специальный насос, который был предназначен для очистки грунта.

Из чего выпекали блокадный хлеб

Запасы зерна в городе были минимальны. Поэтому блокадный хлеб очень сильно отличался от привычного для нас хлебобулочного изделия. При выпекании в муку добавляли разные несъедобные примеси, чтобы сэкономить основную составляющую рецепта. Надо отметить, что несъедобных примесей часто было больше половины.

Чтобы сократить расход муки, с 23 сентября было прекращено пивное производство. Все запасы ячменя, отрубей, солода и сои были отправлены на хлебозаводы. С 24 сентября в хлеб начали добавлять овес с шелухой, позже целлюлозу и обойную пыль.

После 25 декабря 1941 года примеси из состава практически исчезли. Но самое главное - с этого момента норма хлеба в блокадном Ленинграде, фото которого можно увидеть в статье, была увеличена.

Цифры и факты

Во время блокады на территории города бесперебойно выпекало хлеб 6 хлебозаводов.

С самого начала блокады хлеб выпекали из муки, в которую добавляли солод, овес и соевые бобы. Около 8 тысяч тонн солода и 5 тысяч тонн овса были использованы как съедобная примесь.

Позже был обнаружен хлопковый жмых в количестве 4 тысяч тонн. Учеными было проведено несколько опытов, которые доказали, что при высокой температуре ядовитое вещество, содержащееся в составе жмыха, разрушается. Так в состав блокадного хлеба начал входить еще и хлопковый жмых.

Годы проходят, уходят люди, которые были свидетелями того страшного периода, уходит история. И только мы способны сохранить память о страшной блокаде, которую победил город Ленинград. Помните! Ради подвига выживших и погибших жителей Ленинграда!

Во время Великой Отечественной войны людям сложно было найти что-то ценнее еды. В блокадном Ленинграде ели столярный клей, варили кожаные ремни, искали прошлогодние мерзлые корнеплоды, были готовы обменять что угодно на кусок хлеба.

Как питались люди на фронте и в тылу - в спецпроекте «Вести FM» «Военный паёк», приуроченном ко Дню Победы.

Блокадный хлеб

Город в кольце. Когда в Ленинграде закончилась мука, её стали доставлять по Дороге жизни. Работники хлебозаводов вспоминают: в какой-то момент ржаной муки в буханке была только треть. Остальное - жмых, пищевая целлюлоза, хвоя, шрот - это остатки семян масличных растений после того, как из них экстрагируют жир.

В самые тяжелые дни, чтобы сформировать хлеб, добавляли оболочки зерен, эти острые обломки травмировали пищевод.

В других рассказах упоминается, что мешки с Ладожского озера привозили мокрыми. Высыпали из середины, застывшие куски от мешковины отрывали руками и заново перемалывали в жерновах.

К муке относились бережно. В ход шла даже мучная пыль, которую подметали с пола.

Фронтовые пекари

Хлеб войны. Заказы воинских частей выполнялись в первоочередном порядке, специально выделялись мука и соль. Ветераны московских сражений вспоминали, как в овраге старшина раздавал горячий хлеб. Солдаты, запивая его чаем, готовились к повторному наступлению.

В тех местах, куда не могли подвезти хлеб из тыла, выходили из положения - вспоминали опыт предков и делали печи сами из доступных материалов - глины и кирпича. Строилась такая печь 8 часов, столько же сушилась, после чего могла выпекать до 240 килограммов хлеба за 5 оборотов, то есть циклов топка-выпечка.

В 1943 году среди нагрудных знаков воинской доблести появился знак «Отличный пекарь». Им награждались бойцы, отличившиеся работой и изобретениями, которые способствовали улучшению качества выпечки и экономии.

Студень из столярного клея: блокадное лакомство

Блокадные дети вспоминали блюдо как настоящее лакомство. Клей делали из костей животных, поэтому он был съедобным - в нём было много желатина. Эти сухие желтые или сероватые плитки вымачивали несколько дней, потом варили: остыв, масса застывала.

В желе добавляли лавровый лист, гвоздику, перец - почему-то, как писали в дневниках, в городе, в котором не было еды, оказалось много специй. Получался блокадный деликатес - считался чуть ли не праздничным блюдом - клей в какой-то момент стал дефицитом. Как говорят, вкуснее всего студень из столярного клея было есть с уксусом.

Чай из морковки и кофе из земли

Сегодня день без чая трудно представить. Однако в войну заварка была дефицитом. Подобие горячего напитка делали из моркови. Корнеплод терли на тёрке и сушили вместе с чагой - это такой гриб. Он выглядит как нарост, чаще всего растёт на березах. От моркови чай получался сладковатым. А чага давала тёмный цвет. Ленинградцы вспоминают и другой напиток - блокадный «кофе».

Жители города ходили на горящие Бадаевские склады - в первые дни блокады их разбомбили немцы. Там хранились запасы муки и сахара, поэтому от земли, как вспоминают, ещё долго шёл теплый воздух с запахом шоколада.

Люди собирали эту землю, потом растворяли её в воде. Когда она оседала, воду кипятили - получалась сладковатая коричневая жидкость - как слабый кофе.

«Макаловка»

В тылу матери и бабушки готовили детям простое блюдо: жарили морковку и лук, следом добавляли тушенку и заливали водой. В это густое варево макали хлеб. На фронте «макаловка» тоже пользовалась популярностью. Состав её обычно был чуть богаче - находилось сало или масло, на котором можно было жарить овощи. Густую часть делили поровну, а в жидкую макали хлеб по очереди.

Иногда снабжение на фронте было неравномерным: во время наступления или затяжных боёв продукты могли не привозить несколько дней. Зато потом раздавали паёк сразу за весь период. Оттого состав «макаловки» мог отличаться.

Кулеш: то ли суп, то ли каша

Кулеш. Этим блюдом утром перед битвой на Курской дуге - одной из ключевых в Великой Отечественной - кормили танковые экипажи. В этот то ли густой суп, то ли жидкую кашу входили: грудинка на костях или тушенка, пшено, картошка и лук. Сперва варили мясо, следом всыпали пшено, крупно порезанные клубни. Лук жарили отдельно и добавляли в последний момент. В воспоминаниях фронтовики кулеш описывали как очень сытное блюдо.

Тыловая солянка

Это блюдо ели в Великую Отечественную и голодные послевоенные годы. В чугунок укладывали квашеную капусту и нарезанный картофель. Заливали водой и ставили тушиться. После добавляли поджаренный лук. Даже из простых, повседневных блюд хозяйки старались придумать что-то необычное и вкусное. Облагораживали блюдо лавровым листом и солью.

Ещё одно блюдо - щи из кочерыжек. Судя по воспоминаниям ленинградцев, в первую суровую блокадную зиму на полях, невзирая на периодические обстрелы, под толстым слоем снега искали остатки капусты: кто на колхозных полях, кто по старой памяти - на своих и соседских дачных участках. Из мерзлых кочерыжек и листов дома на буржуйках и варили щи. Кроме капусты, обычно в них не было ничего.

Некоторые в блокаду питались весьма сытно и даже умудрились разбогатеть. О них писали сами ленинградцы в своих дневниках и письмах. Вот цитаты из книги "Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941-1942 гг."

B. Базанова, не раз обличавшая в своем дневнике махинации продавцов, подчеркивала, что и ее домработницу, получавшую в день 125 г хлеба, «все время обвешивают грамм на 40, а то и на 80» – она обычно выкупала хлеб для всей семьи. Продавцам удавалось и незаметно, пользуясь слабой освещенностью магазинов и полуобморочным состоянием многих блокадников, вырывать из «карточек» при передаче хлеба большее количество талонов, чем это полагалось. Поймать в таком случае за руку их было сложно.

Воровали и в столовых для детей и подростков. В сентябре представители прокуратуры Ленинского района проверили бидоны с супом на кухне одной из школ. Выяснилось, что бидон с жидким супом был предназначен для детей, а с «обычным» супом – для преподавателей. В третьем бидоне был «суп как каша» – его владельцев найти не удалось.

Обмануть в столовых было тем легче, что инструкция, определявшая порядок и нормы выхода готовой пищи, являлась весьма сложной и запутанной. Техника воровства на кухнях в общих чертах была описана в цитировавшейся ранее докладной записке бригады по обследованию работы Главного управления ленинградских столовых и кафе: «Каша вязкой консистенции должна иметь привар 350, полужидкая – 510 %. Лишнее добавление воды, особенно при большой пропускной способности, проходит совершенно незаметно и позволяет работникам столовых, не обвешивая, оставлять себе продукты килограммами».

Признаком распада нравственных норм в «смертное время» стали нападения на обессиленных людей: у них отнимали и «карточки», и продукты. Чаще всего это происходило в булочных и магазинах, когда видели, что покупатель замешкался, перекладывая продукты с прилавка в сумку или пакеты, а «карточки» в карманы и рукавицы. Нападали грабители на людей и рядом с магазинами. Нередко голодные горожане выходили оттуда с хлебом в руке, отщипывая от него маленькие кусочки, и были поглощены только этим, не обращая внимания на возможные угрозы. Часто отнимали «довесок» к хлебу – его удавалось быстрее съесть. Жертвами нападений являлись и дети. У них легче было отнять продукты.

..."Вот мы здесь с голода мрем, как мухи, а в Москве Сталин вчера дал опять обед в честь Идена. Прямо безобразие, они там жрут <�…> а мы даже куска своего хлеба не можем получить по-человечески. Они там устраивают всякие блестящие встречи, а мы как пещерные люди <�…> живем”, - записывала в дневнике Е. Мухина. Жесткость реплики подчеркивается еще и тем, что о самом обеде и о том, насколько он выглядел “блестящим”, ей ничего не известно. Здесь, конечно, мы имеем дело не с передачей официозной информации, а с ее своеобразной переработкой, спровоцировавшей сравнение голодных и сытых. Ощущение несправедливости накапливалось исподволь. Такая резкость тона едва ли могла обнаружиться внезапно, если бы ей не предшествовали менее драматичные, но весьма частые оценки более мелких случаев ущемления прав блокадников - в дневнике Е. Мухиной это особенно заметно.

Ощущение несправедливости из-за того, что тяготы по-разному раскладываются на ленинградцев, возникало не раз – при отправке на очистку улиц, из-за ордеров на комнаты в разбомбленных домах, во время эвакуации, вследствие особых норм питания для «ответственных работников». И здесь опять затрагивалась, как и в разговорах о делении людей на «нужных» и «ненужных», все та же тема – о привилегиях власть имущих. Врач, вызванный к руководителю ИРЛИ (тот беспрестанно ел и «захворал желудком»), ругался: он голоден, а его позвали к «пере-жравшемуся директору». В дневниковой записи 9 октября 1942 г. И. Д. Зеленская комментирует новость о выселении всех живущих на электростанции и пользующихся теплом, светом и горячей водой. То ли пытались сэкономить на человеческой беде, то ли выполняли какие-то инструкции – И. Д. Зеленскую это мало интересовало. Она прежде всего подчеркивает, что это несправедливо. Одна из пострадавших – работница, занимавшая сырую, нежилую комнату, «принуждена мотаться туда с ребенком на двух трамваях… в общем часа два на дорогу в один конец». «Так поступать с ней нельзя, это недопустимая жестокость». Никакие доводы начальства не могут приниматься во внимание еще и потому, что эти «обязательные меры» его не касаются: «Все семьи [руководителей. – С. Я.] живут здесь по прежнему, недосягаемые для неприятностей, постигающих простых смертных».

З. С. Лившиц, побывав в Филармонии, не нашла там «опухших и дистрофиков». Она не ограничивается только этим наблюдением. Истощенным людям «не до жиру» – это первый ее выпад против тех «любителей музыки», которые встретились ей на концерте. Последние устроили себе хорошую жизнь на общих трудностях – это второй ее выпад. Как «устроили» жизнь? На «усушке-утруске», на обвесе, просто на воровстве. Она не сомневается, что в зале присутствует в большинстве своем лишь «торговый, кооперативный и булочный народ» и уверена, что «капиталы» они получили именно таким преступным способом... Не нужны аргументы и А. И. Винокурову. Встретив 9 марта 1942 г. женщин среди посетительниц Театра музыкальной комедии, он сразу же предположил, что это либо официантки из столовых, либо продавщицы продовольственных магазинов. Едва ли это было точно ему известно – но мы будем недалеки от истины, если сочтем, что шкалой оценки послужил здесь все тот же внешний вид «театралов».

Д. С. Лихачев, заходя в кабинет заместителя директора института по хозяйственной части, каждый раз замечал, что тот ел хлеб, макая его в подсолнечное масло: «Очевидно, оставались карточки от тех, кто улетал или уезжал по дороге смерти». Блокадники, обнаружившие, что у продавщиц в булочных и у кухарок в столовых все руки унизаны браслетами и золотыми кольцами, сообщали в письмах, что «есть люди, которые голода не ощущают».

...«Сыты только те, кто работает на хлебных местах» – в этой дневниковой записи 7 сентября 1942 г. блокадник А. Ф. Евдокимов выразил, пожалуй, общее мнение ленинградцев. В письме Г. И. Казаниной Т. А. Коноплевой рассказывалось, как располнела их знакомая («прямо теперь и не узнаешь»), поступив на работу в ресторан – и связь между этими явлениями казалась столь понятной, что ее даже не обсуждали. Может быть, и не знали о том, что из 713 работников кондитерской фабрики им. Н. К. Крупской, трудившихся здесь в начале 1942 г., никто не умер от голода, но вид других предприятий, рядом с которыми лежали штабеля трупов, говорил о многом. Зимой 1941/42 г. в Государственном институте прикладной химии (ГИПХ) умирало в день 4 человека, на заводе «Севкабель» до 5 человек. На заводе им. Молотова во время выдачи 31 декабря 1941 г. продовольственных «карточек» скончалось в очереди 8 человек. Умерло около трети служащих Петроградской конторы связи, 20–25 % рабочих Ленэнерго, 14 % рабочих завода им. Фрунзе. На Балтийском узле железных дорог скончалось 70 % лиц кондукторского состава и 60 % – путейского состава. В котельной завода им. Кирова, где устроили морг, находилось около 180 трупов, а на хлебозаводе № 4, по словам директора, «умерло за эту тяжелую зиму три человека, но… не от истощения, а от других болезней».

Б. Капранов не сомневается, что голодают не все: продавцы имеют «навар» в несколько килограммов хлеба в день. Он не говорит, откуда ему это известно. И стоит усомниться, мог ли он получить столь точные сведения, но каждая из последующих записей логична. Поскольку «навар» таков, значит, они «здорово наживаются». Разве можно с этим спорить? Далее он пишет о тысячах, которые скопили воры. Что ж, и это логично – крадя килограммы хлеба в день, в голодном городе можно было и обогатиться. Вот список тех, кто объедается: «Военные чины и милиция, работники военкоматов и другие, которые могут взять в специальных магазинах все, что надо». Разве он со всеми знаком, причем настолько, что ему без стеснения рассказывают о своем благоденствии? Но если магазин специальный, значит, там дают больше, чем в обычных магазинах, а раз так, то бесспорно, что его посетители «едят… как мы ели до войны». И вот продолжение перечня тех, кто живет хорошо: повара, заведующие столовыми, официанты. «Все мало-мальски занимающие важный пост». И ничего не надо доказывать. И так думает не только он один: «Если бы мы получали полностью, то мы бы не голодали и не были бы больными… дистрофиками», – жаловались в письме А. А. Жданову работницы одного из заводов. Неопровержимых доказательств у них, похоже, нет, но, просят они, «посмотрите на весь штат столовой… как они выглядят – их можно запрягать и пахать».

Более беллетризованный и живописный рассказ о внезапно разбогатевшей работнице пекарни оставил Л. Разумовский. Повествование строится на почти полярных примерах: безвестность ее в мирное время и «возвышение» в дни войны. «Ее расположения добиваются, перед ней заискивают, ее дружбы ищут» – заметно, как нарастает это чувство гадливости примет ее благоденствия. Из темной комнаты она переехала в светлую квартиру, скупала мебель и даже приобрела пианино. Автор нарочито подчеркивает этот внезапно обнаружившийся у пекаря интерес к музыке. Он не считает излишним скрупулезно подсчитать сколько ей это стоило: 2 кг гречи, буханка хлеба, 100 руб. Другая история – но тот же сценарий: «Это была до войны истощенная, вечно нуждавшаяся женщина…Теперь Лена расцвела. Это помолодевшая, краснощекая нарядно и чисто одетая женщина!…У Лены много знакомых и даже ухаживателей… Она переехала с чердачного помещения во дворе на второй этаж с окнами на линию… Да, Лена работает на базе!»

Читая протокол обсуждения в Смольном фильма «Оборона Ленинграда», трудно избавиться от впечатления, что его зрители было больше озабочены «пристойностью» показанной здесь панорамы блокады, чем воссозданием ее подлинной истории. Главный упрек: фильм не дает заряд бодрости и энтузиазма, не призывает к трудовым свершениям... «В картине переборщен упадок», – отметил А. А. Жданов. И читая отчет о произнесенной здесь же речи П. С. Попкова, понимаешь, что, пожалуй, именно это и являлось здесь главным. П. С. Попков чувствует себя отменным редактором. В фильме показана вереница покойников. Не нужно этого: «Впечатление удручающее. Часть эпизодов о гробах надо будет изъять». Он увидел вмерзшую в снег машину. Зачем ее показывать? «Это можно отнести к нашим непорядкам». Он возмущен тем, что не освещена работа фабрик и заводов – о том, что большинство их бездействовало в первую блокадную зиму, предпочел умолчать. В фильме снят падающий от истощения блокадник. Это тоже необходимо исключить: «Неизвестно, почему он шатается, может быть пьяный».

Тот же П. С. Попков на просьбу скалолазов, закрывавших чехлами высокие шпили, дать им «литерные карточки», ответил: «Ну, вы же работаете на свежем воздухе». Вот точный показатель уровня этики. «Что вам райсовет, дойная корова», – прикрикнул председатель райисполкома на одну из женщин, просившую мебель для детского дома. Мебели хватало в законсервированных «очагах» – значительную часть детей эвакуировали из Ленинграда. Это не являлось основанием для отказа в помощи. Причиной могли стать и усталость, и страх ответственности, и эгоизм. И не важно, чем они маскировались: видя, как не делали того, что могли сделать, сразу можно определить степень милосердия.

...«В райкоме работники тоже стали ощущать тяжелое положение, хотя были в несколько более привилегированном положении… Из состава аппарата райкома, Пленума райкома и из секретарей первичных организаций никто не умер. Нам удалось отстоять людей», – вспоминал первый секретарь Ленинского райкома ВКП(б) А. М. Григорьев.

Примечательна история Н. А. Рибковского. Освобожденный от «ответственной» работы осенью 1941 г., он вместе с другими горожанами испытал все ужасы «смертного времени». Ему удалось спастись: в декабре 1941 г. он был назначен инструктором отдела кадров Ленинградского горкома ВКП(б). В марте 1942 г. его направляют в стационар горкома в поселке Мельничный Ручей. Как всякий блокадник, переживший голод, он не может в своих дневниковых записях остановиться, пока не приведет весь перечень продуктов, которыми его кормили: «Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха: разнообразное, вкусное, высококачественное… Каждый день мясное – баранина, ветчина, кура, гусь… колбаса, рыбное – лещ, салака, корюшка, и жареная и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину… Я и еще двое товарищей получаем дополнительный завтрак, между завтраком и обедом: пару бутербродов или булочку и стакан сладкого чая».

Среди скупых рассказов о питании в Смольном, где слухи перемешались с реальными событиями, есть и такие, к которым можно отнестись с определенным доверием. О. Гречиной весной 1942 г. брат принес две литровые банки («в одной была капуста, когда-то кислая, но теперь совершенно сгнившая, а в другой – такие же тухлые красные помидоры»), пояснив, что чистили подвалы Смольного, вынося оттуда бочки со сгнившими овощами. Одной из уборщиц посчастливилось взглянуть и на банкетный зал в самом Смольном – ее пригласили туда «на обслуживание». Завидовали ей, но вернулась оттуда она в слезах – никто ее не покормил, «а ведь чего только не было на столах».

И. Меттер рассказывал, как актрисе театра Балтийского флота член Военного совета Ленинградского фронта А. А. Кузнецов в знак своего благоволения передал «специально выпеченный на кондитерской фабрике им. Самойловой шоколадный торт»; его ели пятнадцать человек и, в частности, сам И. Меттер. Никакого постыдного умысла тут не было, просто А. А. Кузнецов был уверен, что в городе, заваленном трупами погибших от истощения, он тоже имеет право делать щедрые подарки за чужой счет тем, кто ему понравился. Эти люди вели себя так, словно продолжалась мирная жизнь, и можно было, не стесняясь, отдыхать в театре, отправлять торты артистам и заставлять библиотекарей искать книги для их «минут отдыха».