Первым последователем и своеобразным оппонентом императрицы в сценической разработке темы древнего Новгорода явился Я. Б. Княжнин (1742—1791). Плодовитый драматург и переводчик, автор многих трагедий, комедий и комических опер, Княжнин вошел в историю русской литературы главным образом как автор «мятежной трагедии» «Вадим Новгородский» (1789).

Тираноборческий пафос пьесы, насыщенность ее необычайно смелыми тирадами, обличающими деспотизм самодержавной власти, в условиях разразившейся Великой французской революции явились причиной резко отрицательного отношения к пьесе со стороны официальных властей после выхода ее из печати в 1793 г. Последовало личное указание Екатерины II об изъятии и сожжении всего тиража трагедии.

Судьба трагедии «Вадим Новгородский» и легенда, возникшая вокруг имени Княжнина, сделали это произведение на несколько десятилетий своеобразным знаменем оппозиционного свободомыслия. Тема Вадима, борца за вольность древнего Новгорода, стала одной из излюбленных тем романтизма, в особенности вольнолюбивой поэзии декабристов.

Ей отдали дань Рылеев, молодой Пушкин, позднее Лермонтов. Сохранились известия о восторженном отношении к трагедии Княжнина со стороны молодежи 1810—1820-х гг. В результате Княжнин стал нередко рассматриваться в ряду идеологических предшественников декабристов, как один из представителей русской просветительской мысли XVIII в.

Для решения вопроса об идеологической позиции Княжнина в его последней трагедии следует учитывать как обстановку, существовавшую в России в конце 1780-х гг., так и те традиции, которые драматург развивал в своей пьесе.

Преувеличенное представление о степени оппозиционности автора «Вадима Новгородского» проистекало во многом от того, что анализ трагедии производился зачастую в идеологическом контексте периода формирования идей декабризма. Необычайная судьба пьесы заслоняла от исследователей остальные произведения автора, и «Вадим Новгородский» объективно был вычленен из общего процесса творческих поисков драматурга 1780-х гг., завершением которых он по существу являлся.

Княжнин писал своего «Вадима Новгородского» до начала Великой французской революции. Он создавал высокую трагедию, следуя тем традициям, которые сложились в данном жанре со времен Сумарокова. С другой стороны, Княжнин был не чужд тенденциям, имевшим место в творчестве просветительски настроенных французских драматургов второй половины XVIII в., последователей Вольтера, таких как Б. Сорен, автор трагедии «Спартак» (1760), как А. Лемьерр, создавший трагедию «Вильгельм Телль» (1776), и в особенности Ж. Ф. де Лагарп, трагедии которого «Граф Уорик» (1763), «Кориолан» (1784), «Виргиния» (1786) являли собой своеобразную школу гражданской и республиканской добродетели.

Поэтому не случайно центральной фигурой в трагедии Княжнина оказывается не Рюрик, а мятежный республиканец Вадим. Драматическая коллизия, в которую был облечен подсказанный пьесой Екатерины II исторический сюжет, не является оригинальной. В структурном отношении «Вадим Новгородский» Княжнина восходит к сумароковской «Семире». По своему пафосу утверждения духовной стойкости гибнущих героев эти пьесы также родственны.

Но при всем внешнем сходстве структурного облика трагедий проблематика пьесы Княжнина несла в себе принципиально новое качество. Оно заключается в новом решении традиционной для жанра трагедии XVIII в. проблемы. Долг, определяющий нравственную норму поведения трагического героя, утрачивает обязательную связь с утверждением идеи монархической государственности, как это было у Сумарокова.

Следование долгу подданного в трагедиях Княжнина все чаще перестает осознаваться как высшая общественная добродетель, ибо сама идея государственности приобретает национально-патриотическую окраску. Высшую ценность представляют интересы отечества, перед которыми должны быть равны все. И соответственно сыны отечества, а не просто подданные монарха, становятся носителями этого высшего долга.

Такое решение проблемы прослеживается уже в трагедиях Княжнина 1770-х гг., таких как «Владимир и Ярополк» (1772) и «Титово милосердие» (1778). Но особенно отчетливо это выразилось в трагедии «Росслав» (1784). В лице главного героя Росслава драматург попытался создать образ идеального представителя русской нации. Главным мотивом всех его поступков является не верность долгу подданного, а любовь к отечеству, вмещающая в себя и верность чести, и верность уставам добродетели:

Чтоб я забыв в себе Российска гражданина,

Порочным сделался для царска пышна чина!

Отечество мое чтя выше и тебя,

Могу ль его забыть я, троны возлюбя... —

восклицает Росслав в ответ на предложение своей возлюбленной Зафиры разделить с нею шведский трон. Во втором действии российский посол Любомир излагает Росславу план, предложенный великим князем для его освобождения из плена. Для этого князь готов возвратить шведам отвоеванные ранее тем же Росславом русские города. В ответ герой чуть ли не упрекает князя в измене отечеству:

О стыд отечества! Монарх свой долг забыв

И сан величия пристрастьем помрачив,

Блаженству общества себя предпочитает

И вред России всей в очах вельмож свершает.

...................

Но князь за что меня, за что так мало чтит,

Что в дар отечеству мне жизнь отдать претит?

Подобная патриотическая самоотверженность граничит с полным забвением героем его чувств подданного. В этом отношении «Росслав» наиболее показательная трагедия Княжнина.

Итоговым произведением не только для Княжнина, но, пожалуй, для всего развития жанра русской классицистической трагедии XVIII в., каким он сложился со времен Сумарокова, явилась трагедия «Вадим Новгородский». Тот факт, что сюжет трагедии был подсказан Княжнину пьесой Екатерины II, дает основание рассматривать идейное содержание «Вадима» в соотнесенности с хроникой императрицы «Из жизни Рюрика».

Какова же была позиция Княжнина, если оценивать ее в соотношении с пьесами автора конца 1780-х гг. и исходить из того, что заключено в самой пьесе? При всей тираноборческой окраске фразеологии «Вадима Новгородского» вряд ли оправданно видеть в трагедии прямую оппозицию екатерининским установкам.

В осмыслении главной фигуры трагедии — Вадима Княжнин отказывается от одного новшества Екатерины II — от мнимого родства Вадима с Рюриком. Но так же, как и в пьесе императрицы, Вадим — одиночка, лишенный поддержки народа, за вольность которого он хочет отдать свою жизнь. И соответственно, Рюрик — это не узурпатор, а законно призванный народом, справедливый и мудрый властитель, установивший порядок и спокойствие в уставшем от раздоров Новгороде.

Княжнин своеобразно сталкивает две правды, две идеологические концепции: искреннюю восторженность республиканскими добродетелями Вадима, которому он несомненно сочувствует, и столь же искреннюю, сколь и незыблемую для него веру в концепцию просвещенного абсолютизма. Рюрик и воплощает в себе тот идеальный образец монарха, выведение которого в жанре русской трагедии XVIII в. стало привычным явлением со времен Сумарокова.

Жизненность данной традиции в условиях русской действительности объясняется популярностью идей просвещенной монархии, столь характерной для литературы классицизма. Идеи эти не утрачивали своего значения вплоть до начала XIX в., ибо они подкреплялись исторической масштабностью достигнутых на протяжении XVIII в. успехов русской государственности, начало которым положили преобразования Петра I.

Коллизия столкновения двух равноценных в сознании автора, хотя и противоположных политических идеалов, предложенная Княжниным в «Вадиме Новгородском», по-своему предвосхищала ситуацию, запечатленную Карамзиным в его исторической повести «Марфа Посадница» (1805).

В демонстрации добродетельности и бескорыстия Рюрика Княжнин идет даже дальше Екатерины II. В заключительной сцене трагедии, когда побежденный Вадим предстает перед Рюриком, победитель снимает с себя корону и изъявляет согласие воздеть ее на главу пленника, если таково будет желание народа:

Теперь я ваш залог обратно вам вручаю;

Как принял я его, столь чист и возвращаю.

Вы можете венец в ничто преобразить

Иль оный на главу Вадима возложить.

Но народ хочет видеть своим правителем Рюрика. Тем самым участь Вадима предрешена. Помилованному Рюриком, ему ничего больше не остается, как заколоть себя, что он и делает.

Главное, что создало «Вадиму Новгородскому» репутацию бунтарской пьесы, были рассеянные по всем действиям декларации против тирании, вроде, например, известного восклицания Пренеста из 4-го явл. 2-го действия:

Кто не был из царей в порфире развращен?

Самодержавие повсюду бед содетель,

Вредит и самую чистейшу добродетель

И невозбранные пути открыв страстям,

Дает свободу быть тиранами царям.

Именно подобные тирады больше всего напугали Екатерину II. Но следует помнить, что между временем написания трагедии и моментом ее опубликования пролегло четыре года. И за это время произошло событие, коренным образом изменившее обстановку в Европе. Началась французская буржуазная революция.

Смелость Княжнина в насыщении трагедии антисамодержавными тирадами основывалась на действиях самой русской императрицы. Княжнину была, по-видимому, известна история, связанная с постановкой в Москве в феврале 1785 г. трагедии Н. П. Николева «Сорена и Замир». Главнокомандующий Москвы граф Я. А. Брюс, ознакомившись с трагедией, приказал приостановить постановку пьесы, послав Екатерине II донесение с просьбой о запрещении трагедии.

Брюс прямо указывал на содержавшиеся в пьесе выпады против самовластья высших правителей. На это Екатерина II ответила рескриптом следующего содержания: «Удивляюсь, граф Яков Александрович, что вы остановили представление трагедии, как видно принятой с удовольствием всею публикой. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого не имеет отношения к вашей государыне. Автор восстает против самовластья тиранов, а Екатерину вы называете матерью».

После 1789 г. положение резко изменилось. Назначенная к постановке трагедия «Вадим Новгородский» в том же году была взята автором из театра. Публикация «Вадима» имела место уже после смерти автора, в 1793 г. К этому времени от былого либерализма Екатерины II не осталось и следа.

Был сослан в Сибирь приговоренный первоначально к смерти Радищев, в Шлиссельбургскую крепость был заточен Новиков. Екатерина II жестоко расправилась с лидерами русского просветительства. И трагедия Княжнина оказалась в числе жертв этих нараставших политических репрессий. На основании сенатского указа весь тираж трагедии был сожжен.

Еще до того, как Сенат своим решением санкционировал сожжение трагедии Княжнина, к разработке темы мятежного Вадима Новгородского обратился другой русский драматург конца XVIII в. П. А. Плавильщиков (1760—1812). В начале 1790-х гг. им была написана трагедия «Рюрик». Ее сюжет во многом повторял коллизию, положенную в основу пьес Екатерины II и Княжнина. Выступление Вадима Новгородского против правителя Новгорода, монарха Рюрика, составляет центральный мотив содержания пьесы.

Однако в идейном плане трактовка образа Вадима у Плавильщикова носит по отношению к трагедии Княжнина подчеркнуто полемический характер. Здесь нет и намека на своеобразное возвеличение Вадима как носителя идеи новгородской вольности, защитника республиканских традиций предков, для которого интересы отечества превыше всего.

Вадим у Плавильщикова представлен «вельможей Новгородским», движимым единственной страстью — воцариться на троне. Коварный и хитрый, Вадим пытается вовлечь в свои замыслы дочь Пламиру и начальника стражи Вельмира, играя на чувствах последнего к своей дочери. И когда Пламира мешает отцу совершить убийство монарха, Вадим выдает дочь Рюрику, представив ее злоумышленницей против власти, и требует казни дочери.

Для Вадима в его честолюбивых устремлениях нет ничего святого. Все окружающие, включая и собственную дочь, рассматриваются им лишь как орудия в достижении власти. Острие пафоса трагедии оказывалось, таким образом, направленным на обличение пагубного властолюбия вельмож.

О властолюбие! души моей ты бог!

Я гласу твоему единому внимаю,

И для тебя на все злодействия дерзаю,

Не ставлю ничего священным в естестве,

Чтобы взойти на трон во славе, в торжестве... —

восклицает Вадим во втором действии трагедии, когда остается наедине с самим собой. Но в столкновениях с добродетельным и мудрым Рюриком Вадим неизменно терпит поражения. В финале пьесы после неудавшегося покушения обезоруженный Вадим окончательно признает моральную победу Рюрика. Вместо наказания монарх прощает его, и Вадим смиряется:

Ты победил меня; свою я вижу бездну.

Владей, ты можешь дать славянам жизнь небесну.

В сей миг лишь начал я себя достойно чтить,

Но тем, что начал я тебя боготворить.

Ко времени создания «Рюрика» Плавильщиков был уже достаточно хорошо известен в театральных кругах Петербурга. Выходец из купеческой среды, Плавильщиков всю свою жизнь посвятил театру, выступая и как актер, и как теоретик театра, и как драматург. Напомним хотя бы, что Плавильщиков принимал участие в первой постановке фонвизинского «Недоросля», исполняя роль Правдина.

Им было написано также несколько комедий, комическая опера, ряд трагедий, и в том числе один из первых опытов на русской сцене исторической драмы в духе традиций Ф. Шиллера — трагедия «Ермак — покоритель Сибири» (1803).

С именем Плавильщикова связано нарастание тех тенденций демократизации художественного сознания в области сценического искусства, которое в итоге вело к разрушению классицизма. Внешне Плавильщиков оставался зачастую последователем традиций Сумарокова.

Но, пожалуй, впервые в русской драматургии XVIII в. функции жанра трагедии начинают рассматриваться им с позиций утверждения идеологических интересов третьего сословия. Отстаивание приоритета общественных интересов продолжает составлять основу проблематики и в его трагедиях. Однако носителем этих интересов для Плавильщикова становится весь «народ российский», понятие, объединяющее всю массу населения обширной страны.

Причем источник могущества государства Плавильщиков видит в тех ценностях, которые создаются трудящимися слоями населения. Сама незыблемость традиционного признания дворянства в качестве единственной опоры монархии начинает казаться сомнительной в свете той трактовки своеволия «вельмож», какую мы видим в образе Вадима в трагедии «Рюрик». На идейном содержании этой трагедии явственно сказалось воздействие революционных событий во Франции.

Образом идеального правителя Рюрика автор фактически утверждал идею благодетельности монархии в условиях России. Подобное проявление монархических симпатий со стороны демократически настроенного Плавильщикова свидетельствовало о настороженности, с которой некоторые представители русского третьего сословия начинали оценивать плоды дворянской оппозиционности в свете общественных потрясений, вызванных французской революцией.

Не исключено также, что полемический пафос трагедии Плавильщикова питался тем общим критическим отношением к творчеству Княжнина, которое разделяли с автором «Рюрика» и другие члены кружка демократически настроенных авторов, группировавшихся вокруг журналов «Зритель» и «Санкт-Петербургский Меркурий», в частности И. А. Крылов и А. И. Клушин.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.

Княжнин Яков Борисович , драматург, поэт, переводчик, член Российской академии (1783). Из дворян. С 1750 учился в Академической гимназии. С 1755 юнкер Юстиц-коллегии лифляндских, эстляндских и финляндских дел, с 1757 переводчик Канцелярии от строений; в 1762 перешел на военную службу [секретарь генерал-адъютанта К.Г. Разумовского, с 1764 секретарь (в чине капитана) при дежурных генерал-адъютантах]. В 1773 за растрату казенных денег приговорен судом к смертной казни через повешение. Благодаря заступничеству Разумовского, Н.И. Панина, И.И. Бецкого приговор был смягчен: Княжнин разжалован в рядовые, лишен дворянского достоинства. По ходатайству матери в 1777 получил помилование императрицы Екатерины II (Княжнину возвращены дворянство и офицерский чин) и вскоре вышел в отставку. В 1778-1790 личный секретарь Бецкого, одновременно преподавал русскую словесность в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе, сотрудничал в «Санкт-Петербургском вестнике», «Собеседнике любителей российского слова» (1783-1784), «Новых ежемесячных сочинениях» (1787), участвовал в составлении «Словаря Академии Российской». Среди сочинений Княжнина – трагедии («Дидона», 1769; «Росслав», 1784; «Вадим Новгородский», 1785, и др.), комедии («Хвастун», 1784-1785; «Чудаки», 1790; «Траур, или Утешенная вдова», 1794, и др.), комические оперы («Несчастье от кареты», 1779, «Сбитенщик», 1783, и др.), мелодрама «Орфей». Определение «переимчивый Княжнин», данное А.С. Пушкиным, стало едва ли не определяющим для русской литературной критики XIX-XX вв. (использование сюжетных схем, мотивов и сценических положений пьес западноевропейских авторов -черта, общая для всего русского классицизма XVIII в.; Княжнин заимствовал драматические коллизии у Вольтера, Метастазио, Мольера, К. Гольдони и др., усложняя композицию). Наибольшей популярностью у современников пользовалась трагедия «Дидона», где в облике карфагенской царицы воплощены все достоинства «просвещенной монархини». Тема России, судьбы Отечества проходит через произведения Княжнина 80-х гг. В трагедии «Владимир и Ярополк» (1772; в основе - летописный рассказ об убийстве князем Владимиром Святославичем брата Яро-полка) Княжнин осуждал братоубийственную войну. Сюжетом трагедии «Ольга» (1772) послужил эпизод отмщения княгини Ольги древлянскому князю Малу за убийство князя Игоря. В посвященной Е.Р. Дашковой в 1784 трагедии «Росслав» Княжнин писал, что в ней «страсть великих душ к Отечеству изображена»: главный герой - «полководец российский» Росслав, плененный шведским королем Христиерном, отвергает план своего князя, намеревавшегося освободить его в обмен на возвращение шведам завоеванных Росславом городов. Патриотический пафос трагедий, сюжеты из отечественной истории, тираноборческие мотивы создавали им успех у современников. В основе последней трагедии Княжнина «Вадим Новгородский» - борьба республиканца Вадима против правителя Новгорода Рюрика. Хотя трагедия заканчивается победой добродетельного монарха, образ Вадима, который предпочел смерть власти тирана, придавала трагедии антимонархический характер. Трагедия так и не была поставлена; в 1793 Дашкова пыталась опубликовать ее в сборнике пьес «Российский Феатр» и отдельным изданием, но по указанию императрицы Екатерины II весь тираж был уничтожен. В комедиях Княжнина, которые с успехом шли на сценах Санкт-Петербурга и Москвы, высмеивались мотовство и праздность, галломания, скудоумие и отсталость русского дворянства, бесчеловечное отношение к крепостным. Княжнин перевел поэму Вольтера «Генрияда» (1777), трагедии «Сид», «Цинна» и «Смерть Помпеева» (1779), «Родогунда» , поэму Дж.Б. Марино «Избиение младенцев» (1779), комедии Гольдони «Хитрая вдова», «Тщеславие женщины» (не опубликованы) и др. Судьба последней трагедии Княжнина «Вадим Новгородский» способствовала возникновению разных версий о смерти Княжнина; сын Княжнина в биографическом очерке об отце писал, что он умер от «простудной горячки»; по другой версии, Княжнин «умер под розгами» (от пыток в Тайной канцелярии).
Использованы материалы книги: Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I, Москва, 2005

Сейчас смотрят:

Роман “Обломов” был написан И. А. Гончаровым в 1859 году и тотчас же привлек внимание критиков поставленными в нем проблемами. Русская революционная демократия в лице Н. А. Добролюбова оценила роман Гончарова как нечто “более, нежели просто удачное создание сильного таланта”. Она увидела в нем “произведение русской жизни, знамение времени”. Так была определена исключительная злободневность гончаровского романа. И в те же годы весьма авторитетными современниками были высказаны суждения, оценивав

На уроках русской литературы изучается творчество Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Прочитав его роман-обозрение "История одного города" и сказки этого автора, мы удивляемся смелости и остроумию, с которыми писатель показывает бессовестное ограбление народа; критикует либеральных деятелей и писателей, пресмыкающихся перед властями. Знакомясь с произведениями Салтыкова-Щедрина, хочется больше узнать о его творчестве. Большое впечатление производит роман "Господа Головлевы". Из истории этог

Здравствуй, дорогой друг!Ты давно интересовался моей родиной, то есть городом, в котором я родилась и живу. Но прежде чем приступать к этой теме, я хотела бы поразмышлять о том, что, по моему мнению, заключено в этом до боли знакомом, но очень ёмком слове. Родина…

Куда бы нас ни бросила судьбина, И счастие куда б ни повело, Все те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село. А. С. Пушкин, “19 октября”. Для Пушкина чувство дружбы - это огромная ценность, которой равновелики лишь любовь, творчество и внутренняя свобода. Тема дружбы проходит через все творчество поэта, от лицейского периода и до конца жизни. Будучи лицеистом, Пушкин пишет о дружбе в свете "легкой поэзии" французского поэта Парни. Дружеская лицейская лири

Ришелье, кардинал - первый министр, обладающий фактически неограниченной властью даже над королем Людовиком XIII, так или иначе участвующий во всех событиях, происходящих в романе, и плетущий хитроумные интриги, направленные главным образом против королевы Анны Австрийской. Р. олицетворяет собой главную противостоящую мушкетерам силу, с которой они, однако, справляются, а в конечном счете достигают и примирения. Франция в романе Дюма предстает разделенной на два лагеря, в одном из которых, прави

Детство и юность Марина Цветаева И.В. Цветаев и М.А Мейн – родители поэтессы, дали своей дочери «морское» имя Марина. Детство и юность Марины Цветаевой протекали в обстановке благополучия, согласия, счастья. Ее мать умерла рано, когда Марине не было еще и 14 лет. Отец обеспечил своим детям безбедную жизнь, прекрасное образование, знание нескольких европейских языков, художественный вкус, любовь к литературе и искусству. А надо сказать, что в семье было четверо детей: Андрей и Валер

Изучая судьбы русских писателей XIX века, начинаешь невольно привыкать к тому, что зачастую их жизнь обрывалась пулей, виселицей, каторгой, безумием… Рылеев и Радищев, Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Достоевский – в биографии каждого из этих великих писателей и поэтов отразились мучительные условия русской действительности, сложнейшие жизненные драмы. Жизнь Ивана Александровича Гончарова лишена этого драматизма. Не помещик, не разночинец, выходец из зажиточной купеческой семьи, он был цензором, до

КНЯЖНИН, ЯКОВ БОРИСОВИЧ (1742 (1740?) – 1791), русский драматург, поэт, переводчик. Родился 3(14) октября 1742 (1740?) в Пскове, сын псковского вице-губернатора. Получил образование в гимназии при Академии наук и в частном пансионе. С 1757 – переводчик в Канцелярии от строений, с 1762 – на военной службе. По обвинению в растрате казенных денег был судим (1773), лишен дворянского звания и уволен со службы. Прощенный в 1778, стал секретарем видного деятеля эпохи Екатерины II И.И.Бецкого, главного попечителя просветительских и воспитательных учреждений. В эти годы Княжнин, начавший писать еще в школьные годы, с жаром отдается литературной деятельности: выступает в журналах, публикует переводы, сочиняет пьесы, с успехом идущие на столичной сцене. В 1783 избран членом Российской Академии наук, участвовал в составлении Словаря Академии Российской.

Заявив о себе как о характерном представителе русского просветительского классицизма, Княжнин завоевал у современников широкий успех трагедиями из отечественной и мировой истории и мифологии (Дидона , 1769; Владимир и Ярополк , 1772; Росслав , 1784; Владисан , Софонизба , обе 1786; Титово милосердие , 1778; Вадим Новгородский , 1789, опубл. 1793, и др.), а также комическими операми, популярном европейском жанре 18 в. (Рыбак и дух , 1781; Хвастун , 1784–1785; Несчастье от кареты , 1779; Сбитенщик , 1783; Чудаки , 1790), мелодрамой Орфей и др.

«Переимчивый Княжнин», по определению А.С.Пушкина, заимствовал многие сюжеты своих драм у европейских авторов (Мольер, Ф.Детуш, Вольтер, П.Метастазио, К.Гольдони), иногда усложняя при этом композицию и вводя, в подражание античности, в некоторые трагедии хор. Патриотический пафос и тираноборческие мотивы трагедий, узнаваемость образов, живость языка и злободневность тематики комедий, предвосхитивших творчество А.С.Грибоедова и Н.В.Гоголя, постановка назревших для русского общества проблем национального характера и новой трактовки идеи государственности, в которой следование кодексу сословной чести – символу дворянского избранничества – сменяется утверждением самосознания «российского гражданина», верность интересам не монарха, но отечества поставили Княжнина в ряд наиболее ярких драматургов своего столетия.

Переводчик поэмы Вольтера Генрияда (1777), трагедий П.Корнеля Сид , Цинна , Смерть Помпеева (все 1779), Родогуна (1788), Гораций и комедии Лжец (не опубл.), поэмы крупнейшего представителя европейского барокко Дж.Марино Избиение младенцев (1779), а также комедий Гольдони Хитрая вдова , Тщеславные женщины , Светский человек (не опубл.) и др., Княжнин ввел в культурный обиход наиболее актуальные для своего времени произведения литературы Запада. Новаторским явилось употребление впервые в русской словесности белого стиха.

В 1793 напуганная Французской революцией Екатерина II, автор пьесы Историческое представление из жизни Рурика (1786), в монархистски-верноподданническом духе трактующей летописную легенду о восстании древних новгородцев против варяжского князя, издала секретный указ, повелевающий публично сжечь «мятежную» трагедию уже покойного Княжнина Вадим Новгородский , где герой-республиканец, боровшийся с великодушным монархом Руриком, предпочитает в итоге смерть унизительному подчинению (вновь опубл. в 1871, полная публ. 1914). Не последнюю роль в этом распоряжении сыграли доносительные инсинуации давнего недруга Княжнина И.А.Крылова. Указ императрицы способствовал возникновению двух версий о кончине драматурга 14 (25) января 1791 в Петербурге: от «простудной горячки» – либо (ее придерживался Пушкин) от пыток в Тайной канцелярии.

Творчество Княжнина и особенно тираноборческие тирады Вадима (напр.: «Кто не был из царей в порфире развращен? Самодержавие повсюду бед содетель...») нашли отклик в декабристской литературе начала 19 в.

Княжнин Яков Борисович

К няжнин Яков Борисович - известный драматург (1742 - 1791), сын псковского вице-губернатора. Поступил в гимназию при Академии Наук, выучился языкам: французскому, немецкому и итальянскому. Еще в гимназии читал Метастазия, Расина, Галлера, Геснера и написал оду. Служил в коллегии иностранных дел, затем поступил на военную службу и был адъютантом при дежурных генералах. В 1769 году была поставлена в эрмитажном театре, в присутствии императрицы , первая трагедия Княжнина "Дидона", не сходившая потом с репертуара 40 лет. При постановке "Дидоны" в Москве Княжнин сошелся с и женился на его старшей дочери. Дружба с богачом и кутилой втянула Княжнина в жизнь не по средствам: он потерял все свое состояние и растратил около 6000 рублей казенных денег, за что определением военного суда приговорен к разжалованию. Екатерина II помиловала его и вернула ему капитанский чин. До катастрофы Княжнин написал трагедию "Владимир и Ярополк", комедию "Скупой" и комическую оперу "Несчастие от кареты". Вынужденный катастрофой искать средств к жизни, Княжнин принялся за переводы (Вольтера, Корнеля, Кребильона, идиллий Геснера). В 1781 году Княжнин получил место секретаря по управлению Смольным институтом, конторой о строении садов и домов и воспитательных домов (устав последнего был редактирован Княжниным). Княжниным редактированы все деловые бумаги Бецкого. С 1781 года Княжнин давал уроки русского языка в Сухопутном Шляхетном корпусе. вспоминает о Княжнине как о хорошем преподавателе. В 1783 году Княжнин избран в члены Российской академии. В 1784 году с громадным успехом поставлена вторая знаменитая в свое время трагедия Княжнина "Росслав", с участием . За нею последовали "Софонизба", "Владисан", "Вадим", комедии "Хвастун", "Чудаки", "Неудачный примиритель", "Траур, или Утешенная вдова", "Притворно сумасшедшая", комическая опера "Сбитенщик". В 80-х годах XVIII столетия Княжнин пользовался славой "российского Расина". Ему поручают написать "Титово милосердие" для придворного спектакля. К тому же времени относится ряд мелких произведений Княжнина: сказки и басни, "Стансы к Богу", письмо в стихах "Ты и Вы", "Исповедание жеманихи", "От дяди стихотворца Риемоскрыпа", послания княгине и пр. Незадолго до смерти трагедия "Вадим", в которой усмотрена была политическая неблагонамеренность, чуть было снова не вызвала бури в жизни Княжнина: восхваление политической свободы напуганному французской революцией правительству показалось чуть не призывом к бунту, и Княжнин поспешил взять обратно "Вадима". Пьеса не получила распространения. Княжнин целиком подражателен, "переимчив", как метко определил его . Пьесы Княжнина в значительной степени - переделки и позаимствования у французских и итальянских писателей: в трагедии "Владисан" образцом для Княжнина послужила вольтеровская "Меропа", "Владимир и Ярополк" - подражание "Андромахе" Расина, "Софонизба" заимствована у Триссино и у подражателя его Лоре, "Хвастун" - у Детуша и т.д. Подобные заимствования и подражания не были недостатком в глазах современников Княжнина; пьесы его пользовались неизменным успехом. Главная заслуга Княжнина - выработка отличного, по тому времени, слога и, сравнительно с Сумароковым, легкого, красивого стиха. Трагедии Княжнина имели воспитательное значение; они проникнуты идеями нравственного долга, духом патриотизма, гражданской свободы. Многие выражения из трагедий и комедий Княжнина были в свое время ходячими, общепринятыми. Комические оперы "Сбитенщик" и "Несчастие от кареты" (последняя была любимой комической оперой Екатерины II) любопытны по своему народническому колориту. "Сбитенщик" подал мысль об устройстве в Петербурге театра для народа; он и был основан, но просуществовал недолго, за отсутствием подходящего репертуара. В опере "Несчастие от кареты" дана очень яркая бытовая картина; основная тенденция пьесы не проступает отчетливо, но картина крепостнических ужасов обрисована не менее ярко, чем в "Путешествии" . Политическое свободомыслие Княжнина, его понимание главного социального зла того времени - крепостничества, его симпатия к "почтенным питателям рода человеческого" (слова Княжнина), отвращение к "деревенским угнетателям" не подлежат сомнению. "Деревенских угнетателей", и в весьма непривлекательном свете, Княжнин вывел в комедии "Хвастун" - в лице Простодума. Политическое свободомыслие Княжнина ясно выражено в трагедии Княжнина "Вадим" (борьба республиканца Вадима с самодержцем Рюриком; тирады в духе Руссо) и в рукописи "Горе моему отечеству", как она изложена в "Записках" Глинки (требование политических и социальных реформ). Некоторые персонажи Княжнина стали прототипами: Честон (комедия "Хвастун") напоминает старика Гринева из "Капитанской дочки" Пушкина, "общий друг" Трусим в "Чудаках" - грибоедовского Репетилова. Ложноклассик в своей драматургии, Княжнин в лирике не чужд нового направления - сентиментализма. Он один из первых приветствовал "Письма русского путешественника" Карамзина; характерны также идиллии Княжнина, его переводы Галлера и Геснера. Сочинения Княжнина были изданы четыре раза: лучшее издание 1817 года, с биографией. - См. "Записки" С.Н. Глинки; биографию в издании 1817 года; статьи в "Библиотеке для Чтения" (1850, № 5 - 7) и в "Ист. Вестн." (1881, № 7 - 8), в "Отеч. Зап." (1850), М. Логнинова в "Русском Вестнике" (1860, № 4 - 10), "Русский Архив" (1863 - 1866). И. Е.

Другие интересные биографии:

Я́ков Бори́сович Княжни́н (3 (14) октября 1740 (1742?), Псков - 14 (25) января 1791, Санкт-Петербург) - один из крупнейших драматургов русского классицизма. В 1780-е и 1790-е княжнинские пьесы, как оригинальные, так и переводные, составляли основу репертуара русских театров. Его произведения проникнуты пафосом патриотизма, а в последней пьесе «Вадим Новгородский» заявлена тема тираноборчества. Это произведение стало одной из мишеней екатерининской реакции 1790-х.

Детство и юность

Княжнин родился в дворянской семье псковского вице-губернатора Б. И. Княжнина. Воспитывался дома до 16 лет, а затем был отвезён в Петербург, в гимназию при Академии наук, под руководство профессора Модераха, где пробыл семь лет. Содержатель пансиона — Лови учил его французскому, немецкому и итальянскому языкам. Ещё в школьном возрасте Княжнин начал литературную деятельность, сочиняя оды и мелкие стихотворения.

По окончании курса поступил в Иностранную коллегию юнкером, был назначен переводчиком, служил в канцелярии, занимавшейся строением домов и садов, но скоро перешёл на военную службу и был адъютантом при дежурном генерале.

Первые опыты

В 1769 году Княжнин выступил со своей первой трагедией «Дидона», поставленной сначала в Москве, а затем в придворном театре в присутствии самой императрицы Екатерины II. Благодаря этой трагедии Княжнин близко познакомился с А. П. Сумароковым и женился на его старшей дочери - для тех времён весьма незаурядной личности, ставшей первой русской писательницей, опубликовавшей свои произведения в печати. В течение трёх лет Княжнин написал трагедию «Владимир и Ярополк» и комические оперы «Несчастие от кареты» и «Скупой» (музыка Василия Пашкевича, поставлены на сцене театра Карла Книпера). Тогда же он перевёл роман Мадам де Тансен «Несчастные любовники, или Истинные приключения графа Коминжа» (СПб., 1771).

Падение и новый взлёт

В 1773 году за совершённую по легкомыслию огромную по тем временам растрату почти в 6000 рублей Княжнин был отдан под суд военной коллегии, которая присудила его к смертной казни, заменённой разжалованием в солдаты. Однако императрица простила его, и в 1777 году ему вернули капитанский чин. За это время Княжнин перевёл «Генриаду» вольнодумца Вольтера и несколько трагедий Корнеля и Кребийона.

В 1781 году Княжнина пригласил к себе на службу И. И. Бецкой, настолько доверявший ему, что все бумаги проходили через руки его нового секретаря. Среди прочего Княжнину принадлежит редакция известной записки Бецкого об устройстве Воспитательного дома.

В 1784 году, когда в Санкт-Петербурге была поставлена его трагедия «Росслав», публика пришла в такой восторг, что непременно хотела видеть автора. Однако скромный Княжнин не решился выйти на сцену, и за него изъявлял благодарность публике исполнитель главной роли Иван Дмитревский.

Успех

С этих пор дом Княжнина становится литературным центром, а сам Княжнин - членом Российской Академии (1783) и приобретает благосклонность княгини Е. Р. Дашковой. Когда императрица Екатерина заказывает трагедию Княжнину, тот в три недели пишет «Титово милосердие» - намёк на прощение его растраты. Затем в течение 1786 года появляются трагедии «Софонисба» и «Владисан», а также комедия «Хвастун». В то же время Княжнин успевает давать уроки русского языка в Сухопутном шляхетском корпусе.

В дальнейших работах для театра Княжнин на долгое время сосредоточился на комедии и комической опере («Сбитенщик», «Неудачный примиритель», «Чудаки», «Траур, или Утешенная вдова», «Притворно сумасшедшая»).

«Вадим Новгородский»

Только в 1789 году Княжнин снова пишет трагедию - «Вадим Новгородский», но не решается отдать его на сцену по политическим мотивам. Французская революция и вызванная ею реакция при русском дворе подсказали Княжнину, что выступать с произведением, где основатель русской государственности трактуется как узурпатор и восхваляется политическая свобода, было бы в такой ситуации неуместно. О трагедии знали только близкие к Княжнину люди, и поэтому он не лишился благосклонности императрицы. Более того, она приказала отпечатать собрание сочинений Княжнина за казённый счет и отдать автору.

Смерть Княжнина 14 января 1791 года от простуды избавила его от крупных неприятностей, которые угрожали ему за его последнюю трагедию. Эта пьеса вместе с другими бумагами Княжнина попала к книгопродавцу Глазунову, а от него к княгине Дашковой. Княгиня Дашкова была в это время не в ладах с императрицей и не без умысла напечатала в 1793 году «Вадима». Вольнодумство трагедии тут же заметил И. П. Салтыков, в результате чего пьеса была уничтожена как в отдельном издании, так и в 39-й части «Российского Феатра». Разошедшиеся экземпляры в течение нескольких лет конфисковывались у книгопродавцов и читателей.

В эпоху романтизма смерть Княжнина было принято объяснять переживаниями по поводу постигшей его опалы. «Радищев был сослан в Сибирь, Княжнин умер под розгами, и Фонвизин не избегнул бы той же участи», - полагал Пушкин. Похоронен он в Санкт-Петербурге на Лазаревском кладбище.

Оценка творчества

За Княжниным утвердился данный ему Пушкиным меткий эпитет «переимчивого». Не ограничиваясь подражанием европейским образцам, Княжнин часто заимствовал целые тирады, преимущественно из французских классиков, а иногда просто переводил их пьесы без указания источника. В конце 1780-х Крылов резко критиковал Княжнина за этот плагиат.

Следует однако помнить, что в русской литературе XVIII века заимствование из других литератур считалось не просто обычным делом, но даже почти достоинством, поэтому Княжнин стяжал прозвище «российского Расина». Современники не ставили ему в упрёк даже оперу «Сбитенщик», хотя это в сущности копия с аблесимовского «Мельника».

Наиболее оригинальные пьесы Княжнина - это «Вадим Новгородский» и «Росслав», хотя и в последней трагедии, по замечанию Мерзлякова, Росслав (в 3 явлении 3 акта) «как молотом поражает Христиерна высокими словами, заимствованными из трагедий Корнеля, Расина и Вольтера».

В «Дидоне» Княжнин подражал Лефран-де-Помпиньяну и Метастазио; «Ярополк и Владимир» - копия с «Андромахи» Расина; «Софонисба» заимствована у Вольтера; «Владисан» повторяет «Меропу» Вольтера; «Титово милосердие» - почти сплошной перевод из Метастазио; «Хвастун» - почти перевод комедии де Брюйе (англ.) «L’important de cour»; «Чудаки» - подражание «L’homme singulier» Детуша.

Хронологически Княжнин является вторым русским драматургом после своего тестя Сумарокова. Княжнин больше Сумарокова страдает склонностью к риторике, но вместе с тем обладает большой технической виртуозностью. Целый ряд его стихов становился ходячими цитатами у современников: «Тиранка слабых душ, любовь - раба героя; коль счастья с должностью не можно согласить, тогда порочен тот, кто счастлив хочет быть»; «Исчезнет человек - останется герой»; «Да будет храм мой - Рим, алтарь - сердца граждан»; «Тот свободен, кто, смерти не страшась, тиранам не угоден» и т. п.

Ещё важнее внутреннее достоинство трагедий Княжнина - построение многих пьес преимущественно на гражданских мотивах. Правда, герои Княжнина - ходульные, но они пылают благородством и в своих сентенциях отражают философию эпохи Просвещения.

Лучшие комедии Княжнина, «Хвастун» и «Чудаки», также не лишены достоинств. Несмотря на заимствования, Княжнину удалось придать им много русских черт. Так как в них риторика была не нужна, то язык, которым говорят действующие лица комедий, вполне простой, разговорный, несмотря на рифмованные стихи. Комедии были главным образом направлены против французомании, тщеславия, желания «казаться, а не быть», отчасти против сословных предрассудков и т. д.

Семья

Княжнин был женат на одной из первых русских писательниц, Екатерине Александровне Сумароковой (1746-1797), дочери драматурга А. П. Сумарокова. В браке имели трёх сыновей:

Владимир Яковлевич (176. -1837), занимался литературой вместе со своим родственником В. Д. Философовым, под псевдонимами «В. Вофосолиф и В. Нинжянк»; перевел роман Жорж Санд «Симон» (опубликован в 1838 году).

Александр Яковлевич (1771-1829), генерал-лейтенант; драматург и поэт.

Борис Яковлевич (1777-1854), генерал от инфантерии, сенатор.

С поэзией Якова Борисовича Княжнина можно ознакомиться