Человек — неотъемлемая часть природы. Но за короткий (в масштабах истории) период эта аксиома подверглась значительной инфляции — настолько, что в конце ее можно смело ставить знак вопроса. Так что же есть человек? Часть природы? Её враг? Или человек стоит над природой?
За короткий период в жизни Земли, в котором существует человечество, мы изменили облик природы сильнее, чем все природные катаклизмы, вместе взятые. Мы стали могущественны, мы укротили силу атома и вышли в космос, и кажется порой, что вот-вот постигнем все тайны мироздания. Но на что мы употребляем данную нам власть? С исступлением фанатика человек переделывает природу, не особенно задумываясь о последствиях и о том, не копает ли он яму самому себе. «Второй природой» иногда называют цивилизацию публицисты. Но иногда кажется, что прав песонаж Стругацких Клоп-говорун, утверждавший, что мы — просто калеки, хвастающие своими костылями...
Хартиг и Штаатс отметили, что идея реституционной среды привлекла внимание все большего числа экологических психологов, а также исследователей в области проектирования по вопросам поведения и общественного здоровья. Хартиг и Штаатс утверждают, что эта взаимодополняемость имеет теоретические и практические аспекты; теоретический аспект включает в себя определение тех качеств человеко-экологических транзакций, которые способствуют восстановлению. Хартиг и Штаат требуют дальнейшей работы, которая укрепит понимание того, что отсутствие тех требований или условий, которые делают красную зону красной зоной, то есть массовое число жертв или смертей, крупномасштабный ущерб ландшафтам, свойствам и функциям экосистем и т.д. возможно, не обязательно создадут оптимальную восстановительную среду.
И трагично, а отчасти даже смешно выглядят потом попытки человечества спасти виды, которые само же и поставило на грань гибели — какие-то из чисто практических побуждений (это хотя бы можно понять), какие-то — вытесняя из их природного ареала обитания. Но как понять, к примеру, истребление странствующего голубя, численность которого насчитывала миллиарды экземпляров и которого из чистой забавы уничтожили полностью?
В практическом плане они утверждают, что устранение физических, социальных и временных условий, которые налагают нежелательные требования, условия красной зоны, если хотите, не обязательно оставляют нас с восстановительной средой. В последнее время исследования показали, что способность видеть или активно осваивать зеленые пространства может, среди прочего, уменьшать бытовое насилие, ускорять время исцеления, уменьшать стресс, улучшать физическое здоровье и приводить к когнитивным и психологическим преимуществам у отдельных лиц и все.
Мой приятель, доктор биологии и друг знаменитого Джеральда Даррелла, как-то сказал мне: «Человечество и Земля взаимодействуют примерно так же, как вирус и человеческий организм. Мы ведем себя как болезнь, и, как у любой болезни, исхода тут может быть два. Либо Земля избавится от нас и выздоровеет...либо мы победим. Так же, как СПИД побеждает наркомана.»
Например, недавнее 10-летнее исследование показало, что озеленение может уменьшить некоторые преступления, одновременно поощряя некоторые аспекты здоровья. Несмотря на некоторые утверждения о том, что зеленые зоны могут восприниматься как опасные, Маас и его коллеги пришли к выводу, что зеленое пространство в среде людей обычно связано с повышенными чувствами социальной безопасности и что эти отношения совпадают с позитивными отношениями между зеленым пространством и здоровьем людей, были найдены в литературе.
Поэтому, учитывая объемные исследования, рассмотренные выше, «видимые зеленые» последствия для здоровья человека и благополучия так называемых «взаимодействий растений и людей», как представляется, хорошо документированы. Однако есть ли еще эта история, чем ценность «видения зеленого»? Другие также подчеркнули различные ценности зеленого для укрепления здоровья и благополучия человека; многие примеры этого можно найти в отредактированном томе «Озеленение» в Красной зоне.
Эта фраза надолго повергла меня в раздумья и через какое-то время я с неприятным удивлением понял, что мой собеседник прав. Землетрясения — не лихорадка ли природы? И глобальное потепление — не жар ли гриппующей Земли?
И все же, как бы мы не отдалялись от природы — мы ее часть. Не один год занимаясь верховой ездой, я могу утверждать это абсолютно уверенно. Именно приезжая в конюшню, проводя в седле по нескольку часов, исследуя окрестные леса и поля, я чувствую себя по-настоящему живым. Природа будто сдувает с меня весь стресс долгой рабочей недели, пыль, смог и грязь мегаполиса. И очень не хочется потом ехать обратно, в свой бетонный мешок. И это ли не доказательство того, чем на самом деле является человек? А если вспомнить, сколько болезней лечат дельфины? Причем именно те болезни, перед которыми пасуют медикаменты и традиционная медицина. Да и любой кошатник скажет, что его питомец — лучший «антистресс» на свете.
На данный момент может возникнуть вопрос о наличии преимуществ зеленого и зеленого цвета, а не только отдельных людей. Хотя терапия, реабилитация и реституционная окружающая среда связаны с конкретными потребностями людей, а работа с восстановительными средами, близкими к людям, может служить целям терапии или реабилитации, Хартиг утверждает, что, сосредоточив внимание на повторяющихся человеческих потребностях в восстановлении.
Понятие Виольсона о биофилии дает раннюю попытку объяснить восстановительную ценность контакта с природой. Сначала Эрих Фромм использовал Эрих Фромм, чтобы описать психологическую ориентацию того, что его привлекают все живое и жизненно важное значение, термин и книга под тем же именем пытались пролить свет на то, «как склонность человека к жизни и природным процессам может быть выражением биологической необходимости». Уилсон предположил, что глубокая принадлежность людей к природе является частью нашего эволюционного прошлого.
Да, мы стали сильнее и опаснее любого хищника. Природа дала нам самое страшное оружие — наш разум. Да только пользуемся мы им пока что не разумнее, чем шимпанзе — пулеметом. И пора, наверное, сильным мира и нам, простым смертным, что-то серьезно менять в себе, пока природа не отвергла нас, как инородное тело, которое она, по недомыслию, сама же и породила...
В отличие от фобий, которые являются отвращениями и опасениями, которые люди испытывают к природе в естественном мире, фиалиа - это привлекательные и позитивные чувства, которые люди испытывают к определенным местам обитания, деятельности и объектам в их естественной среде обитания. Уилсон в другом месте утверждал, что некоторые виды поведения, по крайней мере, частично унаследованы и могут быть затронуты естественным отбором и что эти поведения со временем эволюционировали, подобно тому, как считалось, что физические свойства эволюционировали.
Взаимоотношения человека и природы всегда были объектом внимания русских писателей. Важно, что природа рассматривалась ими не как фон, не как что-то мертвое и лишенное души. Традиция русской литературы заключается в том, что природа считалась частью Вселенной, живой субстанцией, существующей по одним и тем же законам с человеком. Следовательно, она признавалась равной ему, а, может быть, и превосходящей его по разуму, чувствам, мудрости.
Одним из ярких примеров в этом смысле является стихотворение А.С. Пушкина «Вновь я посетил…» Природа в творчестве Пушкина наделена глубоким философским смыслом. Ее вечные законы Пушкин рассматривает как глубочайшую мудрость мира.
В стихотворении Пушкин описывает свои впечатления от посещения Михайловского. Мысли поэта обращаются к прожитому, он печально размышляет о себе и о времени. Пушкин чувствует мудрость «общего закона» - вечного обновления и торжества жизни: «… и много Переменилось в жизни для меня, И сам, покорный общему закону, Переменился я…». Этот закон воплощается в его стихотворении в центральном образе трех сосен.
Скромная природа стала могучим источником поэтического вдохновения и глубокого философского прозрения для лирического героя. Он с радостью приветствует рождение новой «зеленой семьи». Поэту радостно думать о том, что он неотделим от природы. На душе у него хотя и печально, но светло. Поэтому он так открыто смотрит в будущее.
В романтической поэме М.Ю. Лермонтова «Мцыри» природа выступает символом долгожданной свободы для главного героя, олицетворением его Родины и счастья.
Вырвавшись, наконец, на свободу, Мцыри поистине слился с природой. Величественные картины Кавказа произвели на юношу неизгладимое впечатление: «пышные поля, холмы, покрытые венцом дерев, груды темных скал, горные хребты, в снегах, горящих, как алмаз, Седой незыблемый Кавказ…» Цветущий сад, который Мцыри увидел в первое утро своей свободы, дал почувствовать герою необъятность окружающего мира, его гармонию и красоту. Буря, разыгравшаяся в ночь побега послушника, и горный поток близ чудесного сада – все они стали друзьями Мцыри.
Лермонтов показывает, что природа дала юноше то, что не могли дать вырастившие его монахи и монастырские стены. Только на воле Мцыри почувствовал единение со всем миром, только здесь он ощутил себя по-настоящему гордым и свободным.
Писатели 20 века переняли традицию русской классической литературы в восприятии и описании природы. М.А. Шолохов показывает, что его герои-казаки неразрывно связаны со своей землей. Любовь к родине прочно вошла в жизнь этих людей, в их систему ценностей, культуру, мировосприятие. А природа является непосредственным проявлением родной земли.
Чтобы подчеркнуть эту нерасторжимую связь, Шолохов прибегает к параллелизму – приему, заимствованному им из фольклора. Различные состояние природы писатель мастерски соотносит с психологическим состоянием своих героев, что позволяет более точно и глубоко проникнуть во внутренний мир человека.
Так, в главе 50 третьей книги «Тихого Дона» пейзаж обрамляет и сопровождает вспыхнувшие чувства и возрождающиеся отношения между Григорием и Аксиньей. Описание природы комментирует чувства героев (главным образом, Аксиньи), помогает проникнуть в их внутренний мир, понять их чувства и их сущность.
В произведениях М. Пришвина – классика русской литературы 20 века – также огромную роль играет родная природа. Героями творений Пришвина становятся не только люди, но и птицы, животные. Читая рассказы этого писателя, удивляешься его наблюдательности, доброте, силе сердечного участия в мире всего живого.
Книга рассказов Пришвина «Лесная капель», например, также погружает нас в мир природы, мир леса. Из нее мы узнаем о целебных свойствах клюквы, о значении леса для человека, о том, как охотник устраивает облавы на волков, какие повадки у зайца и лисицы, у волка и у тетерева, почему надо, особенно на болоте, держаться твердой тропы, и что собой представляют большие торфяные болота и т.д.
Читая книги Пришвина, начинаешь понимать, что жизнь природы идет по своим мудрым глубинным законам. И если их нарушать, то будет нарушена вся жизнь, в том числе, и человека.
Таким образом, в русской литературе природа и человек тесно взаимосвязаны. Писатели показывают, что они являются частью одного целого, живут по одним законам, взаимно влияют друг на друга. Самовлюбленные заблуждения человека, мнящего себя господином природы, приводят к настоящей трагедии – гибели всего живого и людей, в первую очередь. И лишь внимание, забота и уважение в законам природы, Вселенной могут привести к гармоничному существованию человека на этой Земле.
Эта социобиологическая перспектива горячо оспаривается со времени ее первоначальной презентации Уилсона и его коллег. Тем не менее, важно отметить, что Уилсон и другие описывают как врожденный, так и изученный компонент биофилии, предполагая, что биофилия развивается в процессе эволюции генной культуры. Кан указывает, что Келлерт и другие, по-видимому, утверждают, что, хотя эволюционная биология имеет важное место, «ее нельзя рассматривать как жесткую или детерминированную, а скорее как установление незаметных параметров в жизни человека».
