Джон Синглтон Мосби родился в Похатан Каунти, штат Вирджиния, 6 декабря 1833 года в семье Альфреда Даниэля Мосби, семье, гордившейся тем, что их предки поселились в Америке еще в начале 17-го века.

Детство будущего героя Юга протекало довольно бурно: из-за переездов семьи с места на место Джону пришлось поменять несколько школ. И каждый раз мальчику приходилось бороться за свое «место под солнцем»: маленький рост и худощавое сложение Джона буквально провоцировали местных хулиганов поиздеваться над, казалось бы, беззащитным ребенком. Однако Мосби обладал бойцовским характером, и на любые попытки издевательства отвечал ударом кулака. Его упрямство и ярость компенсировали недостаток сил, и Джон, несмотря на синяки и шишки продолжал драться до тех пор, пока не заставлял опешившего от его напора противника бежать прочь. Лишь один раз Мосби не удалось победить в драке – в дело вмешался взрослый парень, родственник его противника, и жестоко избил Джона.

В 1849 году шестнадцатилетний Мосби поступил в Вирджинский университет. Ему хорошо давались латинский, греческий языки и литература, но вот математика была для Джона огромной проблемой.
Когда Мосби учился на третьем курсе университета, у него произошло столкновение с известным в Вирджинии хулиганом, Джорджем Терпином. Сын трактирщика, задира Терпин был рослым и тренированным парнем, не раз избивавшим студентов, не способных противостоять его силе. Кроме того, Терпин постоянно носил с собой большой нож, который легко пускал в дело при каждом удобном случае. Тем не менее, Джон Мосби осмелился послать Терпину письмо с требованием извинений за избиение и оскорбление его друга. Терпин же пришел от этого в ярость, и пригрозил Джону встречей, на которой он «съест наглеца сырым». Мосби понимал, чем может закончиться эта встреча с вооруженным хулиганом, но и скрываться от него он почел постыдным. Поэтому, вооружившись многоствольным пистолетом «перечницей», Джон отправился на встречу. Когда противники встали лицом к лицу, Мосби попытался заговорить с хулиганом, но Терпин, не слушая его, выхватил нож. Тогда Мосби вскинул «перечницу», и всадил противнику пулю в шею. Терпин выжил, но за ранение человека Джону пришлось отвечать. Состоялся суд, на котором Джону предъявили два обвинения: непреднамеренное нанесение тяжких повреждений (максимальное наказание в виде одного года тюремного заключения и штраф $ 500) и преднамеренное нанесение тяжких повреждений (максимальное наказание в виде 10 лет заключения). После долгого разбирательства дела Мосби был признан виновным в менее опасном преступлении, но получил максимальное для этого вида наказание – год заключения в тюрьме. Естественно, что в связи с этим инцидентом Джон Мосби был исключен из университета (как и его противник Джордж Терпин).

(Классическая «перечница» - именно из такого пистолета Джон Мосби стрелял в Джорджа Терпина)

Отбывая наказание, Мосби сдружился с адвокатом Уильямом Робертсоном, который разрешил Джону пользоваться тюремной библиотекой для изучения права, предмета, заинтересовавшего Мосби во время суда. Джон изучал право на протяжении всего своего заключения, решив посвятить свою жизнь юриспруденции. Отсидев полгода (в связи со слабым здоровьем и примерным поведением он был помилован и выпущен из тюрьмы), Мосби устроился на работу в адвокатскую контору Робертсона, а набравшись опыта, открыл собственную юридическую практику в местечке Ховардсвилл. Здесь он познакомился с Полин Кларк, дочерью известного адвоката и политика, на которой женился 30 декабря 1857 года. Через три года молодые супруги перебрались в Бристоль, штат Вирджиния. У них было двое детей, родившихся до гражданской войны, а третий родился уже во время боевых действий.
Когда началась гражданская война, Мосби не раздумывал, на чьей стороне ему находиться. Джон не был сторонником рабства, но являлся горячим патриотом Вирджинии, и потому Мосби добровольцем вступил в армию Конфедерации, чтобы защищать свою родину. Очень скоро он получил нашивки сержанта-майора и поручение сформировать из добровольцев Вирджинии воинское подразделение. Мосби весьма преуспел в этом деле: быстро сформировал две конные и восемь пехотных рот.


(Джон Мосби в начале своей воинской карьеры)

Активного шустрого сержанта вскоре заметил известный кавалерийский генерал Юга Джеб Стюарт; он был очень впечатлен способностью Мосби быстро добывать информацию и выбирать для доклада начальству наиболее важные сведения. Стюарт повысил Мосби до первого лейтенанта и назначил его командиром отряда кавалерийских разведчиков. Лейтенант не подвел генерала: он оказался прекрасным разведчиком, и собранные им в рейдах по тылам врага сведения оказали большую помощь в планировании боевых операций армии Юга.
Однако в одном из разведывательных рейдов Мосби был обнаружен и захвачен отрядом кавалерии федералов. Пленный был заключен в тюрьму всего на десять дней: командование Юга тут же предложило северянам обменять талантливого разведчика на федерального офицера высокого ранга.
Интересно, что даже в плену Мосби шпионил, собирая сведения о врагах. Во время переездов (то в тюрьму, то из тюрьмы на обмен) Джон ухитрился разглядеть перемещения вражеских войск и понять, где северянами готовится удар. Едва освободившись, Мосби бросился в штаб армии и лично рассказал о своих выводах главнокомандующему - генералу Роберту Ли, что позволило тому спланировать последующие операции.

В январе 1863 года Джон Мосби принял командование над 43-м Вирджинским кавалерийским батальоном, а в середине марта получил звание капитана. Правда, капитаном он был всего 11 дней: 26 марта Джону присвоили звание майора.


(Знамя 43-го Вирджинского кавалерийского добровольческого батальона)

Правда, капитаном он был всего 11 дней: 26 марта Джону присвоили звание майора. Такое быстрое повышение по службе было связано с боевыми успехами Мосби: став командиром батальона, Джон создал из лучших кавалеристов этой части небольшой ударный отряд в 20 рейнджеров, с которым начал совершать диверсионные вылазки по тылам противника. Наиболее громким делом Мосби в тот период стало нападение на вагон известного генерала северян Филиппа Шеридана, когда тот ехал на поезде в Берривилл; Шеридан буквально чудом остался жив.
Руководство армии Конфедерации заинтересовалось действиями Мосби и одобрило его партизанскую тактику, доставлявшую противнику много неприятностей. Мосби было разрешено использовать для диверсионных действий весь его Вирджинский батальон; однако понимая, что крупное подразделение легче обнаружить, Джон предпочитал действовать небольшими группами в 100-150 человек, лишь в особо важных вылазках увеличивая группу до 300-350 человек. Это позволяло ему внезапно появляться перед врагом, и так же внезапно исчезать, словно привидение. Такая манера боя и дала Джону прозвище, под которым его знали федералы: «Серый призрак»…


(Джон Мосби во всей красе мундира кавалерийского полковника. Кочевая жизнь рейнджера не всегда позволяла партизану следить за собой, и поэтому на некоторых снимках «Серый призрак» предстает с бородой – видимо, после длительных дальних рейдов…)


Партизанские действия Мосби были очень успешны: используя тактику «удар – отход», Джон наводил ужас на северян, захватывая дозоры, разрушая железнодорожные пути, нападая на штабы и неизменно скрываясь от погони, а то и заманивая преследователей в засады и уничтожая их. Небольшой отряд Мосби сковывал действия крупных многотысячных сил федеральных войск, удерживая их от участия в сражениях с армией Конфедерации. «Хвала Мосби! – воскликнул однажды главнокомандующий генерал Роберт Ли. – Хотел бы я иметь сотню таких, как он!»


(Лучшие рейнджеры 43-го Вирджинского кавалерийского батальона со своим командиром Джоном Мосби (сидит в центре в шляпе с пером)

Оккупированный федералами район Северной Вирджинии, где действовали рейнджеры Джона, фактически оказался в руках южан и получил среди местного населения, поддерживавшего партизан, название «Конфедерация Мосби» - реальным хозяином там был именно он. Разъяренный генерал Грант объявил неуловимого рейнджера личным врагом, а генерал Шеридан приказа вешать без суда и следствия любого пойманного солдата из отряда Мосби. Потеряв таким образом несколько человек, Мосби ответил противнику тем же: начал вешать захваченных офицеров Севера на месте пленения. При этом Джон отправил Гранту письмо, извещавшее генерала о возмездии – повешении пяти северян. Удивительно, что это письмо было написано в лучших традициях того времени – вежливым языком, без какой либо грубости и угроз. Завершалось оно традиционным: «Засим остаюсь, дорогой сэр, вашим покорным слугой» . Даже на войне Мосби оставался галантным адвокатом, никогда не забывающим о приличных манерах и протоколе.
Письмо подействовало: Грант приказал прекратить уничтожение захваченных рейнджеров, относясь к ним, как к обычным военнопленным; Мосби тут же тоже прекратил убивать плененных.


("Серый призрак" со своими рейнджерами берет в плен очередных северян)


Одной из наиболее известных диверсий Мосби стал захват его рейнджерами в Фэйрфаксе штаба бригадного генерала Эдвина Стоуна. Сняв без единого выстрела около 30 часовых, рейнджеры бесшумно вошли в дом, где располагался штаб, застав генерала Стоуна спящим. Чтобы разбудить заспавшегося врага, Джон хлестанул того по заду. Разъяренный таким грубым, фамильярным пробуждением, Стоун заорал на наглеца:
- Да как вы смеете? Вы знаете, кто я?
Джон на это тут же ответил:
- А вы знаете Мосби, генерал?
- Да, знаю, что у вас есть такой негодяй!
- Ну что ж, а теперь у меня есть вы…
Захватив вместе с генералом Стоуном все штабные документы и перестреляв пытавшихся сопротивляться офицеров штаба, рейнджеры скрылись, уводя с собой еще и 58 лошадей. Узнавший об этом инциденте президент Авраам Линкольн больше жалел о потере лошадей, чем о потере генерала. «Бригадных генералов я делать могу , - сказал он, - а лошадей пока еще не научился» .

Высокая эффективность действий отряда Мосби сыграла свою роль в его продвижении по служебной лестнице: в январе 1864 года Джон получил звание подполковника, а в декабре Мосби стал полковником. Его 43-й кавалерийский батальон фактически разросся в полк: под командованием Мосби находилось уже около 2 тысяч человек. К нему со всех сторон слетались добровольцы – молодые люди авантюрного склада характера, соблазненные захватывающей свободой партизанской службы. Эта «свобода партизанщины» отразилась не только на внешнем виде рейнджеров, которые одевались во что попало и ели то, что удалось награбить, но и на организации самого батальона: в нем отсутствовали структура и бюрократия, типичные для стандартного воинского подразделения, скорее батальон напоминал сообщество друзей, занятых одним делом.


(Так в боевой обстановке выглядели кавалеристы 43-го Вирджинского – рейнджеры «Серого призрака»)

Но, тем не менее, это не означало отсутствия у рейнджеров дисциплины; просто она основывалась не на чинопочитании, а на уважении к авторитету и боевому опыту Мосби и его офицеров. Как сказал один из рейнджеров новичку: «Если хочешь поладить с Мосби, никогда не противоречь ему. Если он называет черное белым, ты должен сказать: «Да, сэр», - или промолчать» .
Так же наплевательски относились Мосби и его рейнджеры к уставам и правилам вооружения войск. Будучи кавалеристами, они, тем не менее, презирали традиционное оружие кавалерии – сабли, считая их «господской игрушкой». «Эта железка годится только для того, чтобы использовать ее в качестве вертела» - заявлял Мосби. Поэтому рейнджеры вслед за своим командиром просто выкидывали сабли; встретить этот вид оружия в 43-м кавалерийском было фактически невозможно.
Сам Мосби был очень метким стрелком, и большинство его солдат составляли бывшие ковбои, прирожденные наездники и стрелки. Рейнджеры Мосби были буквально увешаны огнестрельным оружием: обычно они имели два револьвера в кобурах на поясе и еще два - в седельных кобурах. Многие в дополнение затыкали еще по два револьвера за пояс, пристегивая их ремешками, чтобы не потерялись. Карманы рейнджеров были набиты запасными снаряженными барабанами, позволявшими быстро перезарядить оружие; за спиной или в седельном чехле обязательным было ружье. Причем зачастую рейнджеры предпочитали дальнобойным нарезным карабинам гладкоствольные двуствольные дробовики: при внезапных налетах им чаще приходилось стрелять на полном скаку по врагу чуть ли не в упор, и в этих случаях выстрел дробовика был намного точнее и эффективнее выстрела дальнобойного карабина.


(Рейнджеры Мосби громят вражеский обоз)

Для повышения поражающего действия рейнджеры заряжали свои двустволки не дробью, а «pumpkin ball» -огромной круглой пулей, отлитой под калибр дробовика, вместе с которой засыпали в ствол еще и горсть револьверных пуль. В бою залп из обоих стволов этой «супер-картечью» сметал первые ряды противника вместе с лошадьми. А рейнджеры продолжали нестись вперед напролом; уздечки они брали в зубы, чтобы освободить обе руки, управляли лошадью зубами и толчками коленей, и на полном скаку палили из револьверов с обеих рук без перерыва, молниеносно меняя опустошенные револьверы. Этот огневой шквал сметал все на своем пути, вражеские кавалеристы уже просто не успевали использовать свои сабли. А впереди рейнджеров всегда летел с двумя револьверами в руках Джон Мосби – гроза и ужас федералов…

Полковник Мосби был гением партизанской войны; нанося противнику стремительные и сильные удары, он искусно использовал особенности местности, темноту и туман, проводя перед рейдом разведку всех подходов к цели и путей отхода, а так же возможных укрытий и мест для засад. В ходе войны северяне изо всех сил стремились уничтожить Мосби, стараясь прижать его к заливу и тем лишить маневренности. Неоднократно рейнджерам приходилось вступать с противником в неравные бои, теряя при этом лучших всадников; сам Мосби был дважды тяжело ранен, чудом избежав гибели.
Но даже самые решительные и жестокие действия Гранта и Шеридана не дали им возможности уничтожить этого неуловимого и неунывающего противника. «Мосби – опытная крыса, и у него множество нор» - так говорили о рейнджере северяне, пытаясь оправдать безуспешные попытки своей кавалерии покончить с «Серым призраком». Лишь капитуляция Конфедерации остановила войну Мосби; поражение Юга стало для него шоком – ведь сам-то он не был побежден врагами! Именно поэтому Джон проигнорировал приказ генерала Ли о сдаче: вместо того, чтобы выйти из лесов и сложить оружие, отдавшись на волю победителей, полковник Мосби просто распустил свой отряд. 43-й Вирджинский кавалерийский просто растворился в пространстве, федералам не достались от рейнджеров ни один человек, ни одна лошадь, ни один револьвер…


(Адвокат Джон Мосби после войны занялся политикой)

После войны Мосби вернулся к юридической практике, в то же время активно занимаясь политикой. Он стал членом республиканской партии, считая, что именно она может помочь Югу оправиться от потерь войны. Любопытно, что в политической деятельности ему пришлось сотрудничать со своим бывшим противником – тоже членом республиканской партии генералом Уллисом Грантом, и даже участвовать в кампании по выбору Гранта президентом США. Грант в своих мемуарах так отозвался о «Сером призраке»: «До окончания войны я не знал полковника Мосби, и считал его бандитом. Но оказывается, он совершенно другой человек, честный и правдивый – настоящий джентльмен» .

Правда, дружба и сотрудничество Мосби с Грантом, которого большинство южан считали своим смертельным врагом, сделали Мосби весьма противоречивой фигурой в штате Вирджиния. Былая популярность «Серого призрака» быстро пошла на убыль; теперь неизвестные личности угрожали ему смертью, кто-то поджег его дом, а однажды была даже попытка покушения на Мосби. Чтобы избавить Мосби от опасности, президент Грант назначил его консулом США в Гонконге; Джону пришлось надолго уехать за границу (Мосби оставался консулом в Гонконге 7 лет – с 1878 по 1885 год).
Вернувшись в США, Мосби стал адвокатом кампании Южной железной дороги, располагавшейся в Сан-Франциско, штат Калифорния. Позже он занимал пост в Отделе внутренних дел, отвечая за соблюдение федеральных законов в Омахе и в штате Алабама. В 1904 году семидесятилетний Джон Мосби стал помощником Генерального прокурора в Министерстве юстиции, и оставался на этом посту вплоть до 1910 года.


(80-летний Джон Мосби (в центре) со своими последними оставшимися в живых соратниками по партизанским делам)

Личный пример «Серого призрака» сыграл немаловажную роль в становлении еще одного великого полководца США. Дело в том, что Мосби дружил с семьей Паттонов, и Джордж Паттон, будущий генерал 2-й Мировой войны, вырос, слушая рассказы престарелого рейнджера о смелых рейдах и потрясающих кавалерийских атаках южной кавалерии.
Во время частых своих визитов на ранчо Паттонов в Южной Калифорнии полковник Мосби разыгрывал с Джорджем различные эпизоды гражданской войны, давая, таким образом, будущему полководцу первые уроки военной тактики и стратегии.
«Серый призрак» Джон Синглтон Мосби скончался в Вашингтоне, округ Колумбия, 30 мая 1916 года, в возрасте 83-х лет; но похоронен он был на родине - на кладбище Уоррентон, штат Вирджиния.

Немного повстанческой музыки:


21 января 1824 года в городке Кларксберг, американский штат Вирджиния, в семье адвоката Джонатана Джексона родился мальчик, которого назвали Томас. В Гражданскую войну он станет одним из самых прославленных генералов Юга, обретет прозвище "Каменная Стена" и умрет с загадочными словами на устах: "Мы должны перейти реку и отдохнуть там в тени деревьев".

Гражданскую войну в США 1861-1865 годов выиграли вовсе не те, о ком сложились легенды. Победа пришла не к генералу Томасу Джексону, о котором главнокомандующий конфедератов Роберт Ли написал, что тот "живет по Новому Завету, а сражается - по Ветхому". В смертельной схватке между двумя цивилизациями - открытым миру, промышленным Севером и обособленным, плантаторским Югом - верх взяли не герои, а замасленные мастеровые.

Обе стороны декларировали борьбу за свободу. Только вот свобода эта была разной. "Мы должны немедленно определиться, - говорил Авраам Линкольн в 1861 году, - имеет ли меньшинство в свободном государстве право разваливать это государство, когда ему заблагорассудится". Идеология же южан сводилась, по сути, к фразе, произнесенной однажды Робертом Ли: "Я люблю свою страну, но свой родной штат Вирджинию люблю больше". Они, южане, и сражались каждый за свою улицу, дом, сад, "заветную скамью у ворот", за право обладать парой чернокожих рабов - почти членов семьи.

Они, южане, и сражались каждый за свою улицу, дом, сад, "заветную скамью у ворот", за право обладать парой чернокожих рабов - почти членов семьи

Янки и южане

Эта война велась не столько за территории, сколько за умы, за господство идей, за магистральный путь в грядущие века. Ни одно другое событие в истории Соединенных Штатов не сравнится с ней по степени воздействия на нацию. "Война полностью перетряхнула вековой уклад и так глубоко преобразовала национальный характер, что это влияние будет прослеживаться еще в двух, а то и трех поколениях", - отметил Марк Твен. Эта война унесла жизни 620 тысяч солдат, больше, чем все прочие войны, включая Первую и Вторую мировые. Но Уинстон Черчилль назвал ее "последней войной, которую вели джентльмены".

В первой половине XIX века в США был зарегистрирован беспрецедентный рост по трем направлениям: приток населения за счет британских и германских эмигрантов, расширение территории, подъем экономики. Планетарный рынок оказался завален хлопком-сырцом с американского Юга; именно хлопок, урожаи которого удваивались каждое десятилетие, придал импульс промышленной революции в Англии и Новой Англии и затянул кандалы на афроамериканцах крепче, чем когда бы то ни было. Конфликт интересов Севера и Юга по вопросу о рабстве таил наибольшую опасность для жизнеспособности страны. Часть общества не понимала, как можно совместить институт рабства с основополагающими идеалами демократической республики. Если все люди созданы Господом равными, то чем оправдана неволя для нескольких миллионов мужчин и женщин?

К середине столетия антирабовладельческое движение влилось в политическую жизнь и постепенно разделило нацию на два лагеря. Плантаторы, получившие в ходе войны с Мексикой огромные земельные наделы на юге, отнюдь не считали себя отъявленными грешниками. Им удалось убедить большинство белых южан, не имевших невольников, что освобождение рабов повлечет за собой крах экономики, социальный хаос и межрасовые столкновения. Рабство с этой точки зрения вовсе не является злом, каким его изображают фанатики-янки; напротив, это несомненное благо, основа процветания, мира и превосходства белой расы, необходимый инструмент для того, чтобы чернокожие не превращались в варваров, преступников, нищих.

"Нам по душе старые истины: хорошее вино, книги, друзья, проверенные временем отношения между работодателем и работником, - говорил некий таможенник из Чарлстона. - Оставим северянам наслаждаться трудом наемников со всей его скандальностью, стадным инстинктом и борьбой против жилищной ренты".

"Нам по душе старые истины: хорошее вино, книги, друзья, проверенные временем отношения между работодателем и работником, - говорил некий таможенник из Чарлстона. - Оставим северянам наслаждаться трудом наемников со всей его скандальностью, стадным инстинктом и борьбой против жилищной ренты"

Янки и южане (southrons), конечно же, говорили на одном языке, но все чаще употребляли эти прозвища с намерением оскорбить. Законодательная система также стала фактором раздора: северные штаты приняли законы о личной свободе, игнорирующие государственный закон о беглых рабах, пролоббированный южанами. А находящийся под контролем последних Верховный суд отклонил право Конгресса запрещать распространение рабства на новых территориях. И это постановление многие северяне сочли позорным.

При всех обстоятельствах Север наглядно опережал Юг по ключевым направлениям экономического развития. Люди, родившиеся в рабовладельческих штатах, переезжали в северные в три раза чаще, чем в обратную сторону. Семь из каждых восьми иммигрантов селились опять-таки на Севере, где было больше работы и где отсутствовала конкуренция с подневольным трудом. В 1850 году по южным землям проходило всего 26 процентов железных дорог страны. Южане не могли избавиться от чувства унизительной вассальной зависимости от янки. "Вся наша оптовая и розничная торговля находится в руках тех, кто вкладывает полученные доходы в предприятия Севера, - жаловался один житель Алабамы в 1847 году. - В финансовом отношении мы порабощены еще больше, чем наши негры".

Победа на президентских выборах 1860 года кандидата Республиканской партии Авраама Линкольна стала для рабовладельцев "часом Х" и вызвала сецессию, эффект домино, выход из состава Союза. 20 декабря 1860-го пример подала Южная Каролина, за которой в январе последовали Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия и Луизиана. Юридическим оправданием этих шагов послужило отсутствие в конституции прямого запрета на выход отдельных штатов из США.

4 февраля 1861 года открылся Временный конгресс конфедеративных штатов Америки, объявивший об образовании нового государства - Конфедерации Штатов Америки. В марте к КША присоединился Техас, а в апреле-мае - Вирджиния, Арканзас, Теннесси и Северная Каролина. Одиннадцать штатов, занимавших 40 процентов территории США, с населением девять миллионов человек приняли конституцию и избрали своим президентом Джефферсона Дэвиса. "Время компромиссов прошло, - заявил этот бывший сенатор от Миссисипи. - Юг полон решимости отстоять свои свободы, а все, кто противостоит ему, почувствуют запах нашего пороха и холод нашей стали".

В составе Союза с 22-миллионным населением остались 23 штата, включая рабовладельческие Делавэр, Кентукки, Миссури и Мэриленд, которые не без борьбы предпочли сохранить лояльность федеральной власти.

"Каменная Стена"

Боевые действия начались 12 апреля 1861 года сражением за форт Самтер в бухте Чарлстон, сдавшийся после 34-часового обстрела южанами. В ответ Линкольн объявил южные штаты мятежными, ввел морскую блокаду их побережья, призвал в армию добровольцев.

Конфедерация располагала блистательными военными, калибр командующих ее армиями был однозначно выше, чем у северян. Самый яркий пример - 54-летний Роберт Эдвард Ли, герой войны с Мексикой, выпускник знаменитой академии в Вест-Пойнте. Аристократ до мозга костей, он не имел никаких видимых недостатков, за исключением чрезмерной сдержанности.

Ли был открытым противником рабства, которое в 1856 году называл "нравственным и политическим злом"

Ли был открытым противником рабства, которое в 1856 году называл "нравственным и политическим злом". Не одобрял он и сецессию южных штатов. На вопрос, кого он поддержит в случае войны, Ли ответил: "Я никогда не подниму оружия против Союза, но, вероятно, мне придется взять в руки мушкет для защиты Вирджинии. И в этом случае я постараюсь не проявить трусости".

Все изменилось после выбора, сделанного Вирджинией. "Я должен выступить вместе со своим штатом или против него", - заявил Ли, военный инженер и кавалерийский офицер, получивший накануне конфликта звание полковника федеральной армии. Забегая вперед, заметим, что успехи в войне давались ему колоссальной ценой. Несоответствие характера Ли - обходительного и доброжелательного джентльмена-христианина - и его рискованной, агрессивной тактики на полях сражений составляло один из самых резких контрастов эпохи.

Южане предвкушали блицкриг. Для них не имело никакого значения, что промышленный потенциал Союза многократно превышал мощности Конфедерации: в 1860 году в северных штатах производилось 97 процентов огнестрельного оружия, 94 процента тканей, 93 процента сырого чугуна и более 90 процентов обуви и одежды. Южан не заботил и тот факт, что действительное превосходство Севера в живой силе составляет 2,5 к 1. Их не смутила даже инфляция, достигшая 9 тысяч процентов, несравнимая с 80 процентами у Союза.

Гражданская война в США была в первую очередь политической войной, войной народа, а не профессиональных армий. И в этом противостоянии Конфедерация с ее интеллектуальными и экономическими ресурсами не имела шансов на победу. Южан не могла бесконечно выручать тактическая изворотливость их генералов. Даже таких, как Томас Джексон. Замкнутый, лишенный чувства юмора, ревностный пресвитерианин, уподоблявший янки дьяволу, этот человек в старой шинели и в курсантской фуражке со сломанным козырьком являет собой легенду на все времена.

В тесном строю

Легенда стала складываться в апреле 1861-го в сражении на склонах холма у реки Булл-Ран. Южнокаролинский генерал Барнард Би, пытавшийся собрать остатки своей разбитой бригады, указал им на свежий отряд Джексона и прокричал что-то вроде: "Посмотрите на Джексона - он стоит здесь как каменная стена! Вставайте к вирджинцам!" Отсюда и пошло прозвище Stonewall.

"Посмотрите на Джексона - он стоит здесь как каменная стена! Вставайте к вирджинцам!" Отсюда и пошло прозвище Stonewall

Джексон, бывший преподаватель Вирджинского военного института, командующий бригадой, придерживался стратегии "озадачивать, запутывать и изумлять врага". До самой гибели генерала, к слову, нелепой, от пуль солдат собственного патруля, Ли предназначал его мобильному отряду роль своего стратегического авангарда. Нетерпимый к человеческим слабостям, "Каменная Стена" вел свою пехоту в ураганном темпе. "Он обвинил всех изнуренных солдат, в изнеможении валившихся на обочину, в недостатке патриотизма", - отмечал один из его офицеров. Победы Джексона в долине Шенандоа окутали ореолом непобедимости его самого и его "пешую кавалерию".

Смертность в эту войну, на полях под Геттисбергом, Фредериксбергом, Питерсбергом, Виксбергом, была ужасающе высокой. Причем во многом из-за несоответствия традиционной тактики ведения боя и новейшего вооружения. Тактическое наследие XVIII века и Наполеоновских войн делало акцент на действиях солдат в тесном строю, синхронно маневрирующих. Наступающие войска шли в ногу, стреляли по команде, залпами, а затем беглым шагом переходили в штыковую атаку. Однако пехота обеих армий пользовалась в основном уже не гладкоствольными, а нарезными ружьями. Кардинально возросли точность и дальность стрельбы и, соответственно, количество жертв. Качественно усилилась и оборона. Офицеры, воспитанные в рамках старых тактических догм, с трудом осознавали эти перемены. С расстояния 300-400 метров оборонявшиеся из винтовок косили наступающих.

Новая Америка

Конфедерация проиграла по совокупности причин. Среди прочего из-за отсутствия официальных партий, которое подразумевало и отсутствие формальной дисциплины конгрессменов и губернаторов: Дэвис, в отличие от Линкольна, не мог требовать партийной лояльности или поддержки своих действий. Двухпартийная система на Севере держала политическую жизнь страны в определенных рамках, в тонусе. Республиканцы инициировали мобилизацию военной промышленности, поднятие налогов, создание новой финансовой системы. Демократы противостояли большинству этих мер, что заставило республиканцев сплотиться в поддержку военного решения конфликта. Кстати, на Севере немалая часть населения не соглашалась с такой целью войны, как упразднение рабства.

Кстати, на Севере немалая часть населения не соглашалась с такой целью войны, как упразднение рабства

Кто-то точно заметил, что "черновой чертеж нынешней Америки" набросали администрация Линкольна и Конгресс, который принял законы о финансировании войны, освобождении рабов и инвестировании государственных земель в будущее развитие.

Именно к 1861-1865 годам относится начало процесса, названного историками Чарльзом и Мэри Бирд "второй американской революцией". В рамках этого процесса "капиталисты, рабочие и фермеры Севера и Запада отстранили от власти земледельческую аристократию Юга, радикально изменив систему классов, накопления и распределения богатств". Эта новая Америка крупного бизнеса, тяжелой индустрии и капиталоемкого сельского хозяйства обогнала Британию, к 1880 году стала лидирующей промышленной державой.

"Наши материальные ресурсы изобильны и поистине неисчерпаемы, - заявил Линкольн в ежегодном послании Конгрессу 6 декабря 1864-го. - У нас также больше людей сейчас, чем было перед войной. Мы только набираем силу и сможем, если возникнет необходимость, продолжать борьбу неограниченно долго".

Эти слова не были бахвальством. В войну со стапелей северных верфей сошло больше судов, чем США производили в мирное время. Валовой продукт союзных штатов в 1864 году оказался на 13 процентов выше, чем по всей стране до войны. Добыча меди выросла в два раза, серебра - в четыре. И так далее. Однако не надо думать, что Север "задавил" Юг исключительно своей материальной мощью. К 1863 году выдающиеся способности Линкольна превратили его в фигуру, затмившую лидерские качества Дэвиса. А в лице генералов Улисса Гранта и Уильяма Шермана Союз обрел командующих, которые взяли на вооружение концепцию тотальной войны и придерживались ее до конца.

Именно Север, а не Юг, преобразовался в те годы в особую цивилизацию, именно его дух стал общеамериканским

Именно Север, а не Юг, преобразовался в те годы в особую цивилизацию, именно его дух стал общеамериканским. Старая федеративная республика, где правительство не вмешивалось в жизнь обывателя, напоминая о себе лишь почтальонами, уступила место подлинно централизованной модели государства. Это государство облагало население прямыми налогами и учредило для их сбора налоговую службу, ввело национальную валюту, расширило юрисдикцию федеральных судов, призывало людей в армию, а также создало первое госагентство социального обеспечения - Бюро по делам освобождения рабов.

Северяне, потеряв в войне почти 360 тысяч человек убитыми и умершими от ран и простив побежденных, шагнули навстречу революционному будущему.