Что мне делать, чтоб быть молодым.
Мне ответил играющий ветер:
«Будь воздушным, как ветер, как дым!»

Я спросил у могучего моря,
В чем великий завет бытия.
Мне ответило звучное море:
«Будь всегда полнозвучным, как я!»

Я спросил у высокого Cолнца,
Как мне вспыхнуть светлее зари.
Ничего не ответило солнце,
Но душа услыхала: «Гори!»

Константин Бальмонт

* * *

Будем как солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному
В нашем хотенье земном!

Будем, как солнце всегда – молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и все золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как солнце, оно – молодое.
В этом завет красоты!

Константин Бальмонт

«В душах есть все»

В душах есть все, что есть в небе, и много иного.
В этой душе создалось первозданное Слово!
Где, как не в ней,
Замыслы встали безмерною тучей,
Нежность возникла усладой певучей,
Совесть, светильник опасный и жгучий,
Вспышки и блески различных огней,-
Где, как не в ней,
Бури проносятся мысли могучей!
Небо не там,
В этих кошмарных глубинах пространства,
Где создаю я и снова создам
Звезды, одетые блеском убранства,
Вечно идущих по тем же путям,-
Пламенный знак моего постоянства.
Небо - в душевной моей глубине,
Там, далеко, еле зримо, на дне.
Дивно и жутко - уйти в запредельность,
Страшно мне в пропасть души заглянуть,
Страшно - в своей глубине утонуть.
Все в ней слилось в бесконечную цельность,
Только душе я молитвы пою,
Только одну я люблю беспредельность,
Душу мою!

Константин Бальмонт

Заповедь

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;

Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать, и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;

Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том;

Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело,
И только Воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;

Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Редьярд Киплинг

* * *

Осудите сначала себя самого,
Научитесь искусству такому,
А уж после судите врага своего
И соседа по шару земному.

Научитесь сначала себе самому
Не прощать ни единой промашки,
А уж после кричите врагу своему,
Что он враг и грехи его тяжки.

Не в другом, а в себе побеждайте врага,
А когда преуспеете в этом,
Не придется уж больше валять дурака -
Вот и станете вы человеком.

Булат Окуджава

Что такое счастье?

Что же такое счастье?
Одни говорят:- Это страсти:
Карты, вино, увлеченья -
Все острые ощущенья.

Другие верят, что счастье -
В окладе большом и власти,
В глазах секретарш плененных
И трепете подчиненных.

Третьи считают, что счастье -
Это большое участие:
Забота, тепло, внимание
И общность переживания.

По мненью четвертых, это
С милой сидеть до рассвета,
Однажды в любви признаться
И больше не расставаться.

Еще есть такое мнение,
Что счастье - это горение:
Поиск, мечта, работа
И дерзкие крылья взлета!

А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека,
В зависимости от человека!

Эдуард Асадов

Мир очень тесен. На территории Ивановской области находится город Шуя - родина поэта Константина Бальмонта.
Эти строки взяты с сайта города Шуи

"Шуя всегда была связана с российской культурой. Шуйское духовное училище, одно из старейших в России, закончил Иван Владимирович Цветаев, создатель московского Музея изящных искусств (ныне ГМИИ им. А.С. Пушкина, знаменитая "Волхонка", отец выдающейся поэтессы "серебряного века" Марины Цветаевой). Шуя – родина Константина Бальмонта, замечательного лирика, "стихийного гения" русской поэзии, который по праву считается зачинателем русского символизма".

Избалованный звукоигрунчик,
меч не раз переползший Тристан,
сколько дамских пленительных ручек,
как эксперт, прижимал он к устам.
Жил он в столь соблазнительном риске
вообще не писать ничего.
Его тискали так бальмонтистки,
что могли задушить бы его.
Был начитанный он, а не мудрый,
был русак, древний инка и галл,
а к тому же такой рыжекудрый,
что в курсистках пожар зажигал.
Он пьянел, так по-детски бушуя,
и заносчиво был неказист.
В нем жила его тихая Шуя,
незадачливый жил гимназист.
Было самым великим секретом,
но понятным до боли ему,
что он не был великим поэтом,
и надменным он был потому.
Он слагал пролетариям гимны,
веря в светлое царство труда,
но к поэтам не будет взаимна
революция никогда.
Потому что и в нашей России,
и в каком-нибудь Тимбукту
никакое не сможет насилье
от души полюбить красоту.

***
НАШ ЦАРЬ
Наш царь - Мукден, наш царь - Цусима,
Наш царь - кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму - темно.
Наш царь - убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет,- час расплаты ждет.
Кто начал царствовать Ходынкой,
Тот кончит, встав на эшафот.
***
Кстати, Бальмонт - один из переводчиков моей любимой поэмы "Ворон" Эдгара По... Однако лично мне ближе всего по духу следующий перевод:
Перевод В. Бетаки
Ворон
Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так застукал в двери дома моего.
"Гость, - сказал я, - там стучится в двери дома моего,
Гость - и больше ничего".
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор, -
Безыменной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
"Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость - и больше ничего".
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
"Извините, сэр иль леди, - я приветствовал его, -
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал", - дверь открыл я: никого,
Тьма - и больше ничего.
Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: "Линор!"
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: "Линор!"
Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
"Это тот же стук недавний, - я сказал, - в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего, -
Ветер - больше ничего".
Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел - и больше ничего.
И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
Я сказал: "Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?"
Каркнул Ворон: "Nevermore".
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой "Nevermore".
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шептал я, вдруг вздохнувши: "Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор".
Каркнул Ворон: "Nevermore".
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,
И сказал я: "Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом "Nevermore".
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: "Nevermore".
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: "О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес - исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только Бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор -
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! -
Я, вскочив, воскликнул: - С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!

Но душа услыхала: "Гори!"
Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) свою первую, юношескую, книгу стихов выпустил в 1890 году. Вслед за ней вышли сборники: «Под северным небом» (1894), «В безбрежности» (1895), «Тишина» (1898), «Горящие здания» (1900), «Будем как солнце» (1903) и прочие, сделавшие имя Бальмонта одним из самых популярных среди поэтов 1890-1900-х годов — вершинную пору его творчества. Поэт выступал и как автор статей о литературе (книги «Горные вершины», 1904; «Белые зарницы», 1908; и другие). Разнообразной и очень активной была также переводческая деятельность Бальмонта — он переводил Шелли, Кальдерона, Уитмена, По, Верлена, Руставели, Исаакяна и других. Бальмонт — поэт старшей плеяды русских символистов, выразитель импрессионистических тенденций в символизме.
Лирический герой его поэзии движим стремлением окунуться в «безбрежность» мира, в бесконечное его разнообразие, поклониться всем богам и стихиям, изведать высшую полноту и интенсивность переживания каждого мгновения, каждой «мимолетности» жизни. «Стихийничество» Бальмонта было связано с культом красоты, безразличием к этическим ценностям, равнодушием к социальным проблемам и попыткой возвысить безусловную свободу демонической, все преступающей личности. Поэтике Бальмонта присущи импрессионистическая красочность образов, музыкальность.
В 1921 году Константин Бальмонт эмигрировал за границу. 15 июня исполняется 145 лет со дня рождения поэта.

«Завет бытия» Константин Бальмонт

Я спросил у свободного Ветра,
Что мне сделать, чтоб быть молодым.
Мне ответил играющий Ветер
«Будь воздушным, как ветер, как дым!»
Я спросил у могучего Моря,
В чем великий завет бытия.
Мне ответило звучное Море
«Будь всегда полнозвучным, как я!»
Я спросил у высокого Солнца,
Как мне вспыхнуть светлее зари
Ничего не ответило Солнце,
Но душа услыхала: «Гори!»

Анализ стихотворения Бальмонта «Завет бытия»

Стихотворение «Завет бытия» повествует о сущности творчества в представлении К. Д. Бальмонта. Впервые оно было опубликовано в 1901 году в номере 2 журнала «Жизнь» под заглавием «Из книги «Голоса природы». Это проникновенное произведение было впоследствии положено на музыку композитором Б. В. Асафьевым.

Стихотворение «Завет бытия» приоткрывает завесу тайны, окутывающую творческий процесс. Метафорически автор показывает, каковы источники его вдохновения, откуда он черпает мудрость. Лирический герой произведения подобно королевичу Елисею обращается к стихиям. Но в отличие от сказочного персонажа, он ищет не возлюбленную, а ответы на извечные человеческие вопросы: в чем смысл бытия, как вечно быть молодым и счастливым.

По очереди автор устами лирического героя спрашивает ветер, море и солнце. Причем название каждой стихии начинается с большой буквы. Автор олицетворяет их и, словно древний шаман, слушает их голоса. Каждый из этих духов символизирует какую-либо сторону человеческой натуры. Поэтому для настоящей счастливой жизни, по мнению поэта, необходимо, чтобы все аспекты души были проявлены ярко и полностью.

Ветер олицетворяет молодость, свежесть человека. Представляется, что пожелание «Будь воздушным, как ветер, как дым» провозглашает свободу, легкость выбирать путь и осуществлять смелые замыслы, способность дарить себя другим. На это самоотречение указывает и последняя строфа стихотворения, где древнегреческого врача Гиппократа «Сгорая сам, свети другим всегда». Только отдавая себя и свое творчество, можно стать светлым как заря. Кроме того, словами Моря, автор утверждает, что самопожертвование невозможно без полной отдачи:
Мне ответило звучное Море:
«Будь всегда полнозвучным, как я».

Идеи, заключенные в «Завете бытия», так важны для Бальмонта, что он обращает мало внимания на красоту самого стихотворения. Конечно, кружевное чередование мужских и женских окончаний в перекрестных рифмах придает ему благозвучия. Ритм стихотворения создается с помощью трехстопного и усиливается за счет анафор во всех трех строфах. Однако автор позволяет себе повторяться, используя одинаковые слова. «Ветер» рифмуется с «ветра», «море» - с «моря», а «солнце» - с «солнца». Во второй строфе «звучное Море» дает совет лирическому герою быть «полнозвучным».

Повторения, впрочем, не портят впечатления о произведении. Несмотря на эти нюансы, стихотворение звучит свежо и смело, достигая глубины души.