В этот вечер мы встретились на станции. Она кого-то ждала и была рассеянна. Поезд пришел и затопил платформу народом. Пахло лесом после дождя, каменным углем. Знакомых было так много, что мы едва успевали раскланиваться. Но того, кого она тревожно искала глазами, не было. Поезд тронулся, и она остановилась, глядя широко раскрытыми синими глазами на мелькающие вдоль платформы вагоны. В окнах, на площадках - всюду были лица, лица. Но того лица, что было нужно, не было. Наконец стена вагонов оборвалась, мелькнул задний буфер, поезд стал уменьшаться, сокращаться в пролете между зелеными лесами. На опустевшей платформе тонко блестели длинные полоски дождевой воды, голубой от неба. Платформа была в тени, - солнце скрылось за ее навесом, сзади нас, но дачи в лесу, напротив, были еще озарены и весело горели стеклами. Где-то страстно и отчаянно, в нос, заливался граммофон; где-то щелкали шары крокета и раздавались мальчишеские крики... Даже не взглянув на меня, она коротко сказала: "Пройдемтесь немного", - и я пошел. За станцией в глаза ударило яркое вечернее солнце, но дальше стоял тенистый лес. И мы долго шли его прохладной просекой, но корням и утоптанным, упругим тропинкам, возле грязной дороги, среди зеленых лимов, осин и густого орешника, задевавшего нас бархатистой листвой. Она шла впереди, и я глядел на ее юбку, подолом которой она обвила себе ноги, на клетчатую кофточку, на тяжелый узел ее кос. Она ловко выбирала места посуше, наклоняясь от веток. - О чем вы думаете? - спросила она раз, не оборачиваясь. - О ваших ботинках, - сказал я. - О том, что они не на французских каблуках. Не верю женщинам на французских каблуках. - А мне верите? - Верю... Но вот просека кончилась, мы очутились на солнце, на открытом зеленом бугре, и она остановилась и обернулась. - Какой вы милый! - сказала она, - Идет себе и молчит... У меня неожиданный прилив нежности к вам. Я ответил сдержанно: - Спасибо. Это в горе бывает. Она широко раскрыла глаза. - В горе? В каком горе? - Но ведь я знаю, что вы кого-то напрасно ждали. Знаю и то, что сейчас вы предложите мне догонять вас. - Угадали. Хотите? Я подошел к ней и, взяв за руки, слегка притянул к себе. Она отклонилась. - Нет, - пробормотала она. - Нет... Ради бога... И, помолчав, ловким движением выдернула руки, подхватила юбки и побежала с бугра в разлужье. Направо и налево были овраги, заросшие лесом, впереди - широкая лощина, покрытая рядами скошенного сена, почти вся в тени. Сбежав в разлужье, она остановилась на границе этой тени, в блеске низкого солнца. Но, подпустив меня на шаг, прыгнула через канаву и пустилась по лощине. Я прыгнул за нею - и вдруг с неба посыпался легкий, быстрый, сухой шорох, а на взгорье налево пала легкая, чуть дымящаяся радуга. - Дождь! - звонко крикнула она и еще быстрее побежала по сверкающему под ливнем лугу. Половина его, еще озаренная солнцем, дрожала и сияла в стеклянной, переливающейся золотом сети, - редкий крупный дождь сыпался торопливо и шумно. Видно было, как длинными иглами неслись с вечернего голубого неба, из высокой дымчатой тучки, капли... Потом они замелькали реже, радуга на взгорье стала меркнуть - и шорох сразу замор. Добежав до стога, она упала в него и засмеялась. Грудь ее дышала порывисто, в волосах мерцали капельки. - Попробуйте, как бьется сердце, - сказала она, взяв мою руку. Я обнял ее, наклонился к ее полуоткрытым губам. Она не сопротивлялась. Потом тихо отстранила меня и отвернула от меня зардевшееся лицо. Она перекусывала сухой стебелек и блестящими глазами рассеянно смотрела вдаль. - Это первый и последний раз, - сказала она. - Хорошо? - Хорошо, - ответил я. Она пристально посмотрела на меня. - А вы хоть немножко любите меня? Мне так хорошо с вами, я так счастлива! И не ревнуете меня ни к кому... То, что я ждала кого-то, право, не имеет ни малейшего отношения к нам... Ну да, он уже и официально мой жених, и скоро я стану графиней Эль-Маммуна... Почему? Не знаю... Просто потому, что я его боюсь... Она протянула мне руки с намерением подняться. Я поцеловал сперва одну, потом другую. - А теперь пойдем, - сказала она. - Куда? - Еще немного по лугу... Я поднял ее - и она мельком, застенчиво улыбнулась. Потом милыми женскими движениями поправила волосы, глубоко вздохнула свежестью луга... В лесу, то там, то здесь, глухо куковала кукушка, оттеняя глубину и звучность его после дождя, высоко в небе плыли и таяли теплые дымчатые облака с золотисто-алыми краями... А на обратном пути мы заблудились. Однако она быстро сообразила, что где. И уверенно повела меня. Тут, уступая моей просьбе, кратко, намеками, волнуясь, она рассказала мне свою историю. Кончив, она долго шла молча. В лесу стояли северные сумерки. А лес, молчаливый, темный, тянулся на много верст вокруг. И весь этот лесной край был погружен теперь в грустное и спокойное ожидание ночи. Зыбкий полусвет таял, задремывал. Мелкое болотистое озеро, по берегу которого мы пробирались, еще белело меж деревьев. Но и оно было тускло и печально, как в лесу. Надвинулись тучи, сливаясь с темнотою леса. И все цепенел теплый сонный воздух, напоенный пряным ароматом болотных трав и хвои. Светляки золотистыми изумрудами тлели под кустами, задремывающими под таинственный шепот кузнечиков. Чтобы сократить путь, мы повернули от озера в длинный и широкий коридор вековых сосен. И, уже с трудом различая дорогу, пошли по глубокому песку к поляне, как вдруг что-то зашуршало в сухой перепутанной хвое и оттуда колом вынырнула большая головастая сова. Она метнулась на нас - я даже успел разглядеть ее серые штаники - и взвилась на своих широких круглых крыльях. Она отшатнулась и стала. А сова, беззвучно описав дугу, снова пала вниз и плавно потонула в чаще ветвей, во мраке. - Не к добру, - сказала она, покачав головой. Я улыбнулся. - Уверяю вас, не к добру, - повторила она просто и настойчиво. - Что же будет? - Ах, я не знаю! Впрочем, мне все равно. Эти дни с вами и особенно этот вечер я никогда не забуду. Дайте я на прощанье... Не договорив, она обняла меня, грустно и нежно посмотрела в лицо, подумала и поцеловала один глаз, другой... И мы пошли через поляну на зеленый огонек семафора, мерцавший за деревьями. Совсем стемнело; тихо зашептался с лесом дождь. А когда мы вбежали на балкон дачи, под парусиновый навес, к чайному столу, освещенному свечами в колпачках, дождь уже лил как из ведра. Мы отряхивались и притворно рассказывали, как мы заблудились, как искали дорогу. И вдруг смолкли: из темного угла балкона, с качалки, поднялся непомерно высокий, худой и широкоплечий человек лет тридцати, с голым черепом, чудесной черной бородой и блестящими глазами. Старики смутились, она побледнела. Я пожал его большую руку и шутливо сказал: - Боже, какой вы высокий! Из вас вышел бы отличный средневековый латник. - Да? - живо спросил он. - Что ж, могло быть. Меня зовут граф Маммуна... Мне отыскали старый огромный зонт, надавали советов, где лучше пройти, и я спустился с мокрых ступеней балкона в непроглядную тьму. Она стояла на пороге, в светлом треугольнике парусинового шатра. Когда я добрался до калитки, она, не повышая голоса, сказала: - Прощайте. И это было последнее слово, слышанное мною от нее.

"Дорогой мой, - писала она мне через четыре месяца после этого, - не вините меня, что я исчезла, даже не предупредив вас. Он был в тысячу раз сильнее меня. Я потеряла волю, упустила страшный момент, когда еще можно было все порвать. Теперь у меня нет уже почти никаких надежд на встречу с вами. Да и как бы мы встретились? Мне кажется, я нисколько, нисколько не обманываю себя насчет вашего чувства. Для вас это был неожиданный и маленький роман, только и всего. Но все равно; клянусь вам, - если я кого-нибудь любила за всю свою жизнь, то это вас... Что такое эта мириады раз воспетая людьми любовь? Может быть, дело-то и не в самой любви. В письмах одного умершего писателя я недавно прочла: "Любовь - это когда хочется того, чего нет и не бывает". Да, да, никогда не бывает. Но все равно. Я вас любила и люблю... Вспоминаю все чаще всего в сумерки. В сумерки мы простились, в сумерки и пишу я вам это первое и, верно, последнее письмо. А пишу бог знает откуда: из Альп, из ледяного, пустого отеля за облаками, в октябрьский вечер. У него начинается чахотка, и я бессовестно издеваюсь над его жизнью. Я не только держу его в Альпах в самую нелепую пору - я еще таскаю его в самые скверные туманные дни по озерам, в горы. Теперь он покорен мне. Он молчит по целым дням, блестит глазами, но покорен. Молча шел и нынче. Когда мы вошли сюда, прислуга отеля, доживающая здесь последние дни простой крестьянской жизнью в кухне, ахнула от изумления: вот так гости! Но, может быть, и потому, что он был бледен и огромен, как смерть. А пошла я сюда ради вас. Чтобы думать, вспоминать в тишине, в безнадежности... Так хорошо, так задумчиво синеют поздней осенью эти долины, уходя друг за другом в горы. Небо равнодушно и низко висит над озерами, и неподвижно лежат темно-свинцовые озера, налитые между туманно-сизыми кряжами. Когда я гляжу в это облачное небо, меня всегда тянет уйти в его туманы, провести ночь в каком-нибудь пустом горном отеле... Я бы полжизни отдала, чтобы вы были здесь со мной... Мы уехали из города на пароходе утром, а после полудня уже шли в гору. Как печальна была эта дорога! Низкорослый лес на обрывах и скатах был редок, дремал и скупо ронял мелкие желтые листья. Иногда из-за деревьев глядели тупые, изумленные морды больших красных коров. Иногда слышался птичий свист мальчишек-пастухов, собиравших по кустарникам хворост. В глубочайшей тишине мы шагали все выше и выше, а с гор, с круч, сумрачно синевших сосновыми лесами, серым дымом спускалась зима. Останавливаясь, чтобы передохнуть, я подолгу смотрела в долины, слабо лиловевшие в деревьях далеко внизу. Тогда слышно было падение каждого листика. Мокрые кустарники плакали - тихо, тихо... Близ какого-то туннеля, черневшего своим жерлом в тумане, встретили какой-то поселок, пять-шесть сонных хижин на скате. Только не спеша можно было одолевать трудный подъем по грязным, скользким шпалам. Но очень скоро от поселка осталось одно пятно внизу, а с гор уже повеяло сыростью осеннего снега. Тут он остановился и предложил вернуться. Я, назло ему, отказалась. - Не остроумно, - сказал он и, подумав, опять пошел. Туман все густел и темнел, а мы шли ему навстречу, миновали черную, закопченную и гулкую дыру туннеля, прошли почти отвесный мост над дымным бездонным ущельем... Если мой невольный спутник отставал, он мгновенно расплывался в тумане. И когда мы перекликались, голоса наши были глухи и странны. Раз он окликнул меня, - он все сзади шел, - и, когда я остановилась, подошел и протянул мне руку. - Будь ласкова, - несмело сказал он, - заберись мне в рукав и вытяни фуфайку. И мне стало жаль его. Он понял это, отпустил глаза и прибавил: - И потом, поедем куда-нибудь, где тепло, и займемся оба каким-нибудь делом. А так очень тяжело. Это ад, а не свадебное путешествие. - Разойтись нам надо, - ответила я. Он помолчал. И пробормотал, сдвигая брови: - Трудно это... - Тогда я возьму на себя этот труд, - сказала я. Ты не смеешь делать меня жертвой своей нелепой любви. - Я все смею, - сказал он, в упор глядя на меня. Мне терять нечего. Я отвернулась и пошла. Мокрые рельсы, покрытые тающим снегом, сбегали сверху, сосны и ели шли оттуда по обрывам. В сумерках, в тумане можно было скорее чувствовать, чем различать! их лиловые пятна. И надо всеми этими хмурыми горами стояла такая тяжкая тишина заоблачного царства, которая исключала малейший признак жизни. И вдруг в старой ели, стоявшей возле дороги, послышался шорох. Помните сову? Я именно здесь вспомнила ее и после этого решила непременно написать вам. Это была, конечно, не сова, это был королек, - кажется, самая маленькая из всех существующих птиц. Серенький, вспорхнул он с мокрого дерева, дымящегося рукава ели, сел было на дорогу - и тихо перелетел к обрывам налево, в туман... Представляете себе этот вечер? Мглистые стены бора, мокрый, бледный снег вдоль дороги, дымные пропасти, где висит густая аспидная мгла... А королек спокоен. Его не пугает зимняя горная ночь. Он проведет ее где придется - предоставив себя чьей-то высшей защите. А вот у меня нет веры в эту защиту. Сейчас лягу спать в этом пустом ледяном номере, пахнущем сосною, и, когда потушу огонь, буду думать о том, что я за облаками, в настоящем царстве смерти. Он лежит в соседнем номере и глухо кашляет. Это не человек, а какие-то погребальные дроги. Я ненавижу его всей душой! Если встретимся и я буду свободна, поцелую ваши руки от радости - делайте тогда со мной, что хотите. Нет - так тому и быть..."

Но и это письмо дошло до меня бог знает когда. Из Москвы переслали его в деревню. Там оно провалялось чуть не три месяца, потом колесило по югу. И получил я его уже в начале марта, перед отъездом из Крыма. Тронуло оно меня, взволновало - ужасно. Но что написать в ответ, что сделать? Я долго думал над этим и придумал только одно, прости меня, боже: "Поеду-ка и я через горы на лошадях". На крымских горах тоже висел туман. Но была весна, мне было двадцать восемь лет... На Ляй-лю, в грязной корчме на перевале, я пил кислое красное вино, пока перепрягали тройку. Все тонуло во мгле, проносившейся по ветру мимо окошечка корчмы... Я вынул письмо, перечитал его - и у меня забилось сердце. "Ах, милая, чудесная! Но что сделать? Что сделать?" В корчме не сиделось. Я вышел на воздух... Туман розовел, таял. В мглистой вышине светлело, теплело. В небесах, в дыму облаков обозначилось что-то радостное, нежное... Оно росло, ширилось - и внезапно засияло лазурью... Надо написать, - непременно! Но что? Куда? Над горной пустыней, окружавшей меня, сиял легкий лазурный купол. Но еще долго курились зубчатые утесы над стремнинами, пока не блеснуло наконец солнце. И тогда от тумана не осталось и следа. Небо раскрылось над горами во всей своей необъятности, далеко зазеленело в чистом воздухе волнистое плоскогорье. Ветер тянул с севера, но он был ласков, мягок. И, опьяненный этим ветром, я пошел к обрывам, чтобы еще раз взглянуть на море. Исполинская дымчатая тень в радужном ореоле пала от меня в густой зыбкий пар под обрывом. Бесконечная, изрытая равнина сгустившихся облаков - целая страна белых рыхлых холмов - развернулась перед моими глазами. Вместо бездонных стремнин и скал, вместо прибрежий и заливов, до самого горизонта простиралась подо мною эта равнина, необозримым слоем повисшая над морем. И вся сила моей души, вся печаль и радость - печаль о той, другой, которую я любил тогда, и безотчетная радость весны, молодости - все ушло туда, где, на самом горизонте, за южным краем облачного слоя, длинной яркой лентой синело море... Колокольчик однообразным дорожным напевом говорил о долгом пути, о том, что прошлое отжито, что впереди - новая жизнь. Старая дорожная коляска, старая почтовая тройка, ушастый ямщик-татарин на высоких козлах рядом с увязанными чемоданами, дружный топот копыт, под несмолкающий плач колокольчиков, бесконечная лента шоссе... Долго я оборачивался и глядел на сизые зубцы скал, вырезывающихся на сини пустого неба... А тройка, мод заливающийся звон и топот, катилась и катилась все ниже и ниже, все глубже и глубже, в лесистые живописные пропасти, все дольше и дальше от перевала, вырастающего и уплывающего в небо. Здесь, в этих молчаливых горных долинах, стояла прозрачная тишина первых весенних дней, красота бледно-ясной лазури, черных голых деревьев, прошлогодних коричневых листьев, слежавшихся в кустах, первых фиалок, диких тюльпанов. Здесь еще только начинали зеленеть горные скаты, отдыхая от стужи и снега. Здесь хрустально чист и свеж был воздух, как бывает он чист и свеж только ранней весной... И казалось мне тогда, что ничего не нужно в жизни, кроме этой весны и дум о счастье. А в конце марта, будучи уже в деревне, на севере, я неожиданно получил - почтой, через Москву - телеграмму из Женевы: "Исполняя волю покойной, сообщаю вам, что она скончалась 17 сего марта. Эль-Маммуна". 1909-1926

Вот что говорил М.С.Горбачев в своей заключительной речи на конференции

Тут М.С. был, к сожалению прав. Разрушительные действия перестройщиков были, к сожалению, поддержаны народом.

По существу, конференция охватила весь комплекс проблем, стоящих на данном этапе перед партией и страной. Но если выделить самое важное в дискуссии и принятых нами решениях, то я бы сказал о следующем. В центре внимания конференции был вопрос о роли партии как политического авангарда. Что здесь можно отметить, если коротко суммировать мнения делегатов? Есть полная убежденность в том, что партия располагает четкой программой действий, выработанной XXVII съездом и обогащенной уже имеющимся опытом перестройки. Она располагает безусловной поддержкой народа, который принял политику перестройки и не допустит ее отката назад. Насколько я понимаю, никаких сомнений в этом у делегатов конференции нет. (Аплодисменты.)

Это перестроечные лозунги

Конференция, как записано в ее резолюции, потребовала, чтобы не только по содержанию, но и по методам деятельности наша партия была в полной мере партией ленинского типа. Иными словами, она должна бесповоротно отказаться от командно-приказных методов и проводить свою политику через организаторскую, кадровую, идеологическую работу при строжайшем соблюдении советских законов и демократических принципов общественной жизни. Никакой подмены государственных органов, никакого диктата над профсоюзами, комсомолом, другими общественными организациями, творческими и иными союзами.

А здесь партия признается что не собирается отказываться от своей руководящей роли (нашли дураков!). А 20 миллионов коммунистов - это для красного словца. Руководящая роль будет у делегатов конференции и съездов советов.


Значит ли это, что руководящая роль партии может ослабнуть? Такие сомнения высказывались. По-моему, конференция дала достаточно ясный и убедительный ответ на этот вопрос: нет. Оставаясь правящей, партия располагает всеми необходимыми рычагами для осуществления своей руководящей роли. И главный из них - 20 миллионов коммунистов, через которых она проводит свой политический курс во всех сферах жизни общества.

Это радикальная экономическая реформа, одна из ближайших целей, которые взяли деятели перестройки.

Не менее важное значение имеет сильно прозвучавшая на конференции решимость продолжать и углублять радикальную экономическую реформу. Предпосылки для нее были созданы решениями июньского (1987 г.) Пленума ЦК, принятием законодательных актов, особенно таких, как законы о государственном предприятии (объединении), о кооперации. В центре нашего внимания был опыт, приобретенный в первые месяцы работы большого массива предприятий на новых принципах, вопросы хода реформы. И это правильно: все происходящее в базисе имеет огромное значение для общества, это - фундамент перестройки.

Вот слово "демонтаж", прозвучавшее на конференции. Сказано было применительно к государству, которое было "механизмом торможения". Демонтаж государства состоялся, это к сожалению удалось, и на это ушло всего года три. Эффективно сработали, стоит признать.

Если говорить об узловых, опорных моментах дискуссии по этим вопросам, то речь шла прежде всего о том, что после конференции нам надо основательно заняться доведением до конца работы по демонтажу механизма торможения. Представители практически всех делегаций отмечали, что пока еще бюрократизм, как говорят, показывает зубы, сопротивляется, вставляет палки в колеса

А это всего лишь перестроечные лозунги

Еще одна особенность конференции состоит, как мне кажется, в том, что самые насущные проблемы политики и экономики обсуждались на ней в тесной связи с духовной сферой, получили как бы свое нравственное измерение. В этом проявилось глубокое понимание того, что на нынешнем этапе общественного развития, в условиях огромного влияния на все общественные процессы научно-технической революции никакие проблемы не могут быть по-настоящему решены без интеллектуального и морального потенциала народа. Отсюда, я бы сказал, повышенный тонус обсуждения проблем науки, образования, культуры, судеб литературы и искусства.

Не помню и не знаю других партийных форумов, даже съездов, на которых был бы так широко представлен этот фронт. С этой трибуны прозвучали различные точки зрения, отражающие тенденции, которые взаимодействуют, а порой и борются в общественном сознании. Это закономерно. Мы утверждаем плюрализм мнений, отвергаем духовную монополию. Но, думаю, вы согласитесь, что в представленных конференции разнообразных суждениях есть главная объединяющая мысль - надо во всем идти от человека, исходить из интересов народа, утверждать гуманистические ценности социализма. Тогда будет обеспечена и чистая нравственная атмосфера в обществе, и напряженная работа творческой мысли, и подлинный расцвет культуры. Нам нужна не слепая вера в светлое будущее, а научный прогноз, опирающийся на глубокое и точное знание неисчерпаемых возможностей, заключенных в человеке социалистического общества, его труде и творчестве. Именно поэтому мы говорим о новом гуманном облике социализма как цели перестройки. (Аплодисменты.) Можно сказать, что одной из героинь конференции была гласность. Прежде всего потому, что сама наша дискуссия явилась результатом утверждающейся в обществе атмосферы открытости, честности, искренности. Но также и потому, что здесь обсуждалось, как нам дальше быть с гласностью, каковы ее возможные и разумные пределы. И хотя мнения были не однозначные, но, думаю, и здесь мы в конечном счете сошлись на том, что необходимо всячески поддерживать средства массовой информации, их работу по разгребанию, расчистке от всевозможных негативных явлений, доставшихся нам от прошлого, стимулированию смелых, неординарных, интересных людей, настоящих героев перестройки. А с другой стороны, с той же четкостью прозвучало требование к журналистам повышать ответственность за печатное слово, избавляться от групповых и ведомственных амбиций и пристрастий, от претензии на монопольное владение истиной. Еще слишком свежи в памяти народа времена, когда печатное слово становилось послушным орудием авторитарности и бюрократического произвола. Вот почему так важно учиться сегодня, в пору гуманизации всех сторон нашей жизни, культуре критики, культуре товарищеской полемики. Думаю, и в этом отношении работа конференции не прошла даром: мы все стали лучше понимать, как надо вести партийную дискуссию. (Аплодисменты.)

Потом М.С. говорит про Ельцина. Этот материал собран отдельно. Смотри .

Еще раз о политической системе, которую "нужно менять" и наконец, про памятник "жертвам политических репрессий".
На этом М.С. заканчивает свою речь, и зачитывает


И второе. Давайте не будем откладывать реформу политической системы в целом, она необходима, чтобы двигать процесс перестройки. Он уже сегодня упирается в существующую политическую систему. Нельзя допустить повторения того, что произошло с январским Пленумом ЦК. Это был крупный Пленум, на котором был сделан глубокий анализ, вскрыты причины того, что случилось в стране и партии. Но мы не продумали механизмы реализации решений Пленума, и они как бы "зависли", дело не пошло, как мы рассчитывали. Ни в коем случае нельзя обречь на такую же судьбу решения нашей партийной конференции. Многие вопросы, которые здесь были поставлены, не охватываются резолюциями. Мне думается, следует все их обобщить, вынести на обсуждение Пленума, дать конкретные поручения и взять под контроль исполнение. Во многих записках высказывалось предложение выпустить стенографический отчет. Мы должны сделать это обязательно, чтобы вооружить нашу партию, все общество мыслями, которые высказывались в ходе дискуссии на конференции.

И еще, товарищи, один вопрос, который был поднят накануне конференции и на ней самой, - о сооружении памятника жертвам репрессий. Вы, вероятно, помните, что об этом говорилось в заключительном слове на XXII съезде партии и было встречено тогда с одобрением. Поднимался этот вопрос и на XXVII съезде партии, но не получил практического решения. Как говорилось в докладе, восстановление справедливости по отношению к жертвам беззакония - наш политический и нравственный долг. Давайте исполним его сооружением памятника в Москве. Этот шаг, я уверен, будет поддержан всем советским народом. (Аплодисменты.) Завершая свое выступление, я еще раз возвращаюсь к вопросу, который был поставлен перед конференцией: как углубить и сделать необратимой революционную перестройку, которая по инициативе и под руководством партии развернулась в стране. Весь ход нашей работы, материалы дискуссии, ее итоговые документы убедительно говорят о том, что на этот вопрос конференция дает четкий ответ: через демократизацию, экономическую реформу и преобразование политической системы мы сделаем перестройку необратимой; через революционную перестройку мы придем к качественно новому состоянию нашего общества, к новому, гуманному и демократическому облику социализма. Мы будем идти дальше, вести творческий поиск путей и методов достижения этой цели в условиях демократии и гласности, будем упорно работать над практической реализацией поставленных задач. (Продолжительные аплодисменты.)

Товарищи!

Разрешите выразить благодарность от имени нашего съезда всем братским партиям и группам, представители которых почтили наш съезд своим присутствием или которые прислали съезду приветственные обращения, за дружеские приветствиям за пожелания успехов, за доверие.

Для нас особенно ценно это доверие, которое означает готовность поддержать нашу партию в ее борьбе за светлое будущее народов, в ее борьбе против войны, в ее борьбе за сохранение мира.

Было бы ошибочно думать, что наша партия, ставшая могущественной силой, не нуждается больше в поддержке. Это неверно. Наша партия и наша страна всегда нуждались и будут нуждаться в доверии, в сочувствии и в поддержке братских народов за рубежом.

Особенность этой поддержки состоит в том, что всякая поддержка миролюбивых стремлений нашей партии со стороны любой братской партии означает вместе с тем поддержку своего собственного народа в его борьбе за сохранение мира. Когда английские рабочие в 1918-1919 годах, во время вооруженного нападения английской буржуазии на Советский Союз организовали борьбу против войны под лозунгом «Руки прочь от России», то это была поддержка, поддержка прежде всего борьбы своего народа за мир, а потом и поддержка Советского Союза. Когда товарищ Торез или товарищ Тольятти заявляют, что их народы не будут воевать против народов Советского Союза, то это есть поддержка, прежде всего поддержка рабочих и крестьян Франции и Италии, борющихся за мир, а потом и поддержка миролюбивых стремлений Советского Союза. Эта особенность взаимной поддержки объясняется тем, что интересы нашей партии не только не противоречат, а, наоборот, сливаются с интересами миролюбивых народов. Что же касается Советского Союза, то его интересы вообще неотделимы от дела мира во всем мире.

Понятно, что наша партия не может оставаться в долгу у братских партий и она сама должна в свою очередь оказывать им поддержку, а также их народам в их борьбе за освобождение, в их борьбе за сохранение мира. Как известно, она именно так и поступает. После взятия власти нашей партией в 1917 году и после того, как партия предприняла реальные меры по ликвидации капиталистического и помещичьего гнета, представители братских партий, восхищаясь отвагой и успехами нашей партии, присвоили ей звание «Ударной бригады» мирового революционного и рабочего движения. Этим они выражали надежду, что успехи «Ударной бригады» облегчат положение народам, томящимся под гнетом капитализма. Я думаю, что наша партия оправдала эти надежды, особенно в период второй мировой войны, когда Советский Союз, разгромив немецкую и японскую фашистскую тиранию, избавил народы Европы и Азии от угрозы фашистского рабства.

Конечно, очень трудно было выполнить эту почетную роль, пока «Ударная бригада» была одна-единственная и пока приходилось ей выполнять эту передовую роль почти в одиночестве. Но это было. Теперь — совсем другое дело. Теперь, когда от Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии появились новые «ударные бригады» в лице народно-демократических стран, теперь нашей партии легче стало бороться, да и работа пошла веселее.

Особого внимания заслуживают те коммунистические, демократические или рабоче-крестьянские партии, которые еще не пришли к власти и которые продолжают работать под пятой буржуазных драконовских законов. Им, конечно, труднее работать. Однако им не столь трудно работать, как было трудно нам, русским коммунистам, в период царизма, когда малейшее движение вперед объявлялось тягчайшим преступлением. Однако русские коммунисты выстояли, не испугались трудностей и добились победы. То же самое будет с этими партиями.

Почему все же не столь трудно будет работать этим партиям в сравнении с русскими коммунистами царского периода?

Потому, во-первых, что они имеют перед глазами такие примеры борьбы и успехов, какие имеются в Советском Союзе и народно-демократических странах. Следовательно, они могут учиться на ошибках и успехах этих стран и тем облегчить свою работу.

Потому, во-вторых, что сама буржуазия — главный враг освободительного движения — стала другой, изменилась серьезным образом, стала более реакционной, потеряла связи с народом и тем ослабила себя. Понятно, что это обстоятельство должно также облегчить работу революционных и демократических партий.

Раньше буржуазия позволяла себе либеральничать, отстаивала буржуазно-демократические свободы и тем создавала себе популярность в народе. Теперь от либерализма не осталось и следа. Нет больше так называемой «свободы личности», — права личности признаются теперь только за теми, у которых есть капитал, а все прочие граждане считаются сырым человеческим материалом, пригодным лишь для эксплуатации. Растоптан принцип равноправия людей и наций, он заменен принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправия эксплуатируемого большинства граждан. Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Я думаю, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше некому его поднять.

Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принципа». Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять.

Так обстоит дело в настоящее время.

Понятно, что все эти обстоятельства должны облегчить работу коммунистических и демократических партий, не пришедших еще к власти.

Следовательно, есть все основания рассчитывать на успехи и победу братских партий в странах господства капитала.

Да здравствуют наши братские партии!

Пусть живут и здравствуют руководители братских партий!

Да здравствует мир между народами!

Долой поджигателей войны!

Вступительное слово открывает выступление или мероприятие, а также может быть частью речи при вручении награды на церемонии награждения. Проявите ораторское мастерство, чтобы заинтересовать или мотивировать аудиторию. На курсах ораторского мастерства вам предложат следующую схему вступительного слова:

  1. Поприветствуйте аудиторию (произнесите краткую приветственную речь или ограничьтесь парой слов).
  2. Объявите название мероприятия или заголовок речи.
  3. Важность мероприятия или темы.
  4. Краткий анонс.
  5. В чем заключается уникальность мероприятия или речи. Какие приглашены эксперты, результаты каких исследований будут озвучены.
  6. Начните выступать или передайте слово следующему оратору.

Если ваше вступительное слово предваряет ваш же доклад, используйте 7 советов оратору-докладчику . А вот примеры вступительного слова для разных мероприятий.

Вступительное слово на концерте:

«Добрый вечер, дамы и господа! Приветствую всех на концерте «Дань былому», посвященном советской эстраде.

Уверен, все вы помните эти чудесные мотивы, которые уже стали классикой. Песни нашей юности остаются в душе на всю жизнь.

Сегодня вечером мы услышим их вновь в исполнении молодых и талантливых артистов. Для вас будут выступать Екатерина Косова, Ольга Алехина, Николай Никитин, Эрни Ро и многие другие. Прозвучат песни Клавдии Шульженко, Валентины Толкуновой, Муслима Магомаева и всех-всех любимых исполнителей советской эпохи.

Многие шлягеры будут впервые исполнены в современной обработке. Этому посвящено второе отделение концерта.

Итак, встречайте! Алена Мягкова с песней «Белый платочек»!»

А вот как солист группы «Любэ» сказал вступительное слово на своем концерте:

Он сделал это мастерски, как хороший оратор, потому что поделился со зрителями своими мыслями и эмоциями. Сделайте так же, если говорите вступительное слово к своему собственному выступлению.

Вступительное слово на совещании :

«Доброе утро, уважаемые коллеги.

Сегодня, как и договаривались, обсудим учебный план для младших классов. Нужно подготовить его к первому августа, чтобы библиотека успела организованно закупить учебники, а методисты могли разработать планы и адаптировать учебную программу.

За сегодня нужно закончить учебные планы по математике, чтению, русскому языку и природоведению.

Я как заместитель директора по начальным классам вчера была на заседании городского Методического института. Сейчас я зачитаю вам новые рекомендации ведущих методистов на новый учебный год…»

А вот пример другого вступительного слова на совещании:

Владимир Путин уделяет много внимания целям заседания. Он делает это потому, что для совещания главное – цели и задачи. А вот говорить о важности или уникальности совещания и озвучивать расписание следует только тогда, когда в этом есть необходимость.

Вступительное слово на конференции :

«Добрый вечер, уважаемые гости и участники! Я рад приветствовать вас на Третьей международной конференции «Воздух будущего».

Экологические проблемы – это серьезный повод для беспокойства. Загрязнение воздуха провоцирует глобальное потепление, появление озоновых дыр, вызывает множество заболеваний. К счастью, наука не стоит на месте. В нашем арсенале появляются новые методы борьбы с экологическими проблемами.

Их обзору и будет посвящена конференция. Первый день отведен для докладов экспертов, второй – для круглого стола «Международное законодательство, регулирующее выбросы в атмосферу». На третий день мы проведем круглый стол «Воздух будущего». Присутствовать на нем смогут все желающие.

Вы услышите доклады экспертов ВОЗ Юрия Петрова и Мартина Ковальски, главы объединения нефтяников Николая Иванова, доктора химических наук Андерса Клюйверта и многие другие.

Я также рад сообщить, что в этом году нам удалось собрать почти в три раза больше статистических данных, чем в прошлом. Это значит, что вы услышите еще более точные прогнозы от ведущих докладчиков конференции.

А теперь мы можем приступить к выполнению программы конференции. Слово предоставляется главе департамента экспертизы РАН Юрию Круглову».

А вот как произнес вступительное слово ведущий конференции по духовной музыке:

Оратор уделяет больше внимания теме конференции, чем регламенту. Так можно сделать, если тема вашего выступления новая и с ней плохо знакома аудитория.

Вступительное слово для праздничного вечера:

«Приветствую вас, уважаемые гости!

Мы рады, что вы пришли на наш праздничный вечер, посвященный Дню защиты детей. Он проводится организацией «Объединение Родителей».

То, что многие приехали из других городов, говорит о значимости этого праздника. «Объединение Родителей» стремится повысить уровень жизни каждого ребенка в мире. В этом году тема праздника – «Школьник по праву», потому что вечер посвящен обучению в школе. К сожалению, 58 миллионов детей во всем мире не имеют возможности ходить в школу. Мы передадим деньги от продажи билетов на развитие школьного образования.

В программе вечера – выступления юных чтецов, концерт, а также костюмированное представление «Хочу в школу!». Гость вечера – специалист по обучению чтению Мария Степанова. Она выступит с «Письмом к родителям».

Приготовьтесь развлекаться и веселиться! А сейчас слово передается Саше и Даше Петровым, которые разыграют сценку «Урок».

А вот каким кратким было вступительное слово ведущего на фестивале джаза:

Этот оратор говорит лаконично. Сделайте так же, если вам нужно сократить вступление.

Хороший разговор или публичное выступление - это как хорошая игра, кино, или песня. Он захватывает внимание слушателя, излагает материал по пунктам, а затем блестяще заканчивается. Но если вы не знаете, как закончить выступление, основные идеи, которые вы пытаетесь донести, будут утеряны.

Слова, которые вы говорите в начале, и особенно в конце вашей речи, будут помнить дольше, чем любую другую часть вашего выступления. Некоторые знаменитые общественные деятели так заканчивали свою речь, что даже сегодня многие ее помнят.

Как же закончить речь и получить овации?

1) Тщательно продумайте заключительные слова

Чтобы убедиться в том, что ваше заключение произведет сильное впечатление на публику, нужно спланировать каждое слово.

Задайте себе вопрос: "В чем заключается цель этой речи?" В ответе нужно указать на действия, которые вы хотите, чтобы ваши слушатели выполняли, послушав вашу речь. Когда вы четко осознаете, какой конечный результат желаете получить, то становится намного легче спланировать такое заключение, которое наталкивает ваших слушателей на мысль о том, что надо действовать так, как вы предлагаете.

Лучшая стратегия планирования убедительного и яркого завершения речи состоит в том, чтобы спланировать завершение в первую очередь, а потом уже построить весь текст речи. Затем вернитесь в начало и сделайте вступление, которое готовит почву для этого заключения. В основной части выступления вы просто раскрываете свои идеи и призываете аудиторию мыслить и действовать согласно вашим желаниям.

2) Всегда завершайте речь с призывом к действию

Очень важно говорить слушателям о том, что вы хотите, чтобы они делали после того, как послушают вас. Призыв к действию является лучшим способом впечатляюще закончить речь. Например:

У нас есть серьезные испытания и большие возможности, и с вашей помощью мы преодолеем все трудности, и этот год станет лучшим годом в нашей истории!

Что бы вы не говорили, представьте себе восклицательный знак в конце, и по мере приближения к завершению, подберите соответствующий темп и ритм речи. Выделите интонацией самое важное в окончании. Поставьте финальную точку.

Независимо от того, собираются ли присутствующие в аудитории разделить вашу точку зрения или готовы ли они сделать то, что вы просите, вы должны четко и последовательно излагать свои мысли.

3) Подведите итог

Существует простая формула итога любой речи:

  • Перечислите то, о чем вы собираетесь рассказывать.
  • Расскажите об этом.
  • Подведите итоги того, что рассказали.

По мере приближения выступления к концу, скажите что-то вроде: "Позвольте мне кратко изложить основные моменты..." Затем перечислите ваши ключевые моменты, один за другим, и повторите их для аудитории, показывая взаимосвязь между ними.

Слушатели положительно воспримут последовательное повторение того, что они только что услышали. Они понимают, что вы подводите итоги.

4) Завершите речь какой-то пикантной историей

Когда завершаете свое выступление, вы можете сказать:

Позвольте мне рассказать вам историю, которая иллюстрирует то, о чем я говорю...

Расскажите краткий поучительный рассказ, и скажите слушателям, в чем состоит его поучительный смысл. Они не должны сами пытаться понять смысл вашего рассказа.

Вы можете завершить речь историей, которая иллюстрирует все ключевые моменты и связана с ключевым сообщением, которое вы собираетесь донести аудитории.

5) Заставьте всех смеяться

Расскажите анекдот, который связан с вашей темой и подчеркивает главную мысль или основные моменты, и к тому же может всех рассмешить.