22 июня 1941 года, ранним утром Германия при поддержке своих союзников -- Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии и Словакии -- внезапно и без предупреждения напала на СССР. Началась советско-германская война, в советской и российской историографии именуемая Великой Отечественной Войной.
Немецкие войска наносят мощный внезапный удар по всей западной советской границе тремя крупными группами армий: «Север», «Центр» и «Юг» (в общей сложности 181 дивизия, в том числе 19 танковых и 14 моторизованных, 18 бригад и 3 воздушных флота). В первый же день уничтожена или захвачена значительная часть советских боеприпасов, горючего и военной техники; уничтожено около 1200 самолётов. 23--25 июня советские фронты пытаются нанести контрудары, однако терпят неудачу.
К концу первой декады июля немецкие войска захватывают Латвию, Литву, Белоруссию, значительную часть Украины, Молдавии и Эстонии. Основные силы советского Западного фронта разгромлены в Белостокско-Минском сражении.
Советский Северо-Западный фронт потерпел поражение в приграничном сражении и отброшен. Однако советский контрудар под Сольцами 14--18 июля привёл к приостановке немецкого наступления на Ленинград почти на 3 недели.
25 июня советские самолёты бомбят финские аэродромы. 26 июня в контрнаступление переходят финские войска и вскоре возвращают себе Карельский перешеек, ранее захваченный Советским Союзом, не переходя старую историческую российско-финскую границу на Карельском перешейке (севернее Ладожского озера старая граница была пересечена на большую глубину). 29 июня германо-финские войска предпринимают наступление в Заполярье, но продвижение вглубь советской территории остановлено.
На Украине советский Юго-Западный фронт также терпит поражение и отброшен от границы, но контрудар советских мехкорпусов не позволяет немецким войскам совершить глубокий прорыв и захватить Киев.
В новом наступлении на центральном участке советско-германского фронта, предпринятом 10 июля, группа армий «Центр» уже 16 июля захватывает Смоленск и окружает основные силы воссозданного советского Западного фронта. На волне этого успеха, а также учитывая необходимость поддержать наступление на Ленинград и Киев, 19 июля Гитлер, несмотря на возражения армейского командования, отдаёт приказ перенести направление главного удара с московского направления на южное (Киев, Донбасс) и северное (Ленинград). В соответствии с этим решением танковые группы, наступавшие на Москву, выведены из состава группы «Центр» и направлены на юг (2-я танковая группа) и на север (3-я танковая группа). Наступление на Москву должны продолжить пехотные дивизии группы армий «Центр», однако сражение в районе Смоленска продолжалось, и 30 июля группа армий «Центр» получила приказ перейти к обороне. Таким образом, наступление на Москву отложено.
8--9 августа группа армий «Север» возобновила наступление на Ленинград. Фронт советских войск рассечён, они вынуждены отходить по расходящимся направлениям к Таллину и Ленинграду. Оборона Таллина сковала часть немецких сил, однако 28 августа советские войска вынуждены начать эвакуацию. 8 сентября, с захватом Шлиссельбурга, немецкие войска берут Ленинград в кольцо.
4 сентября начальник главного штаба вооруженных сил Германии генерал Йодль получает от маршала Маннергейма категорический отказ наступать на Ленинград.
6 сентября Гитлер своим приказом (Weisung № 35) останавливает наступление группы войск «Север» на Ленинград, и отдаёт приказание фельдмаршалу Леебу отдать все танки и значительное число войск для того, чтобы «как можно быстрее» начать наступление на Москву. Отказавшись от штурмаЛенинград, группа армии «Север» 16 октября предпринимает наступление на тихвинском направлении, намереваясь соединиться с финскими войсками восточнее Ленинграда. Однако контрудар советских войск под Тихвином освобождает город и останавливает противника.
На Украине в начале августа войска группы армий «Юг» отрезают от Днепра и окружают под Уманью две советские армии. Однако захватить Киев им снова не удалось. Только после поворота войск южного фланга группы армий «Центр» (2-й армии и 2-й танковой группы) на юг положение советского Юго-Западного фронта резко ухудшилось. Немецкая 2-я танковая группа, отразив контрудар Брянского фронта, форсирует Десну и 15 сентября соединяется с 1-й танковой группой, наступавшей с Кременчугского плацдарма. В результате сражения за Киев оказался полностью разгромлен советский Юго-Западный фронт.
Катастрофа под Киевом открыла немцам путь на юг. 5 октября 1-я танковая группа вышла к Азовскому морю у Мелитополя, отрезав войска Южного фронта. В октябре 1941 года немецкие войска захватывают почти весь Крым, кроме Севастополя.
Поражение на юге открыло немцам дорогу на Донбасс и Ростов. 24 октября пал Харьков, к концу октября были заняты основные города Донбасса. 17 октября пал Таганрог. 21 ноября 1-я танковая армия вошла в Ростов-на-Дону, достигнув, таким образом, целей плана «Барбаросса» на юге. Однако 29 ноября советские войска выбивают немцев из Ростова (См. Ростовская операция (1941)). До лета 1942 линия фронта на юге устанавливается на рубеже р. Миус.
30 сентября 1941 года немецкие войска начинают наступление на Москву. В результате глубоких прорывов немецких танковых соединений основные силы советских Западного, Резервного и Брянского фронта оказались в окружении в районе Вязьмы и Брянска. Всего в плен попало более 660 тыс. человек.
Остатки Западного и Резервного фронтов 10 октября объединяются в единый Западный фронт под командованием генерала армии Г. К. Жукова.
15--18 ноября немецкие войска с окончанием распутицы возобновляют наступление на Москву, однако к декабрю остановлены на всех направлениях.
1 декабря командующий войсками группы «Центр» генерал фельдмаршал фон Бок докладывает о том, что войска выдохлись и не способны продолжать наступление.
5 декабря 1941 года Калининский, Западный и Юго-Западный фронты переходят в контрнаступление. Успешное продвижение советских войск заставляет противника перейти к обороне по всей линии фронта. В декабре в результате наступления войска Западного фронта освобождают Яхрому, Клин, Волоколамск, Калугу; Калининский фронт освобождает Калинин; Юго-Западный фронт -- Ефремов и Елец. В итоге к началу 1942 года немцы отброшены на 100--250 км на запад. Поражение под Москвой стало первым крупным поражением вермахта в этой войне.
Успех советских войск под Москвой побуждает советское командование перейти в широкомасштабное наступление. 8 января 1942 года силы Калининского, Западного и Северо-Западного фронта переходят в наступление против немецкой группы армий «Центр». Им не удаётся выполнить поставленной задачи, и после нескольких попыток, к середине апреля, приходится прекратить наступление, понеся большие потери. Немцы сохраняют Ржевско-Вяземский плацдарм, представляющий опасность для Москвы. Попытки Волховского и Ленинградскогофронтов деблокировать Ленинград также не увенчались успехом и привели к окружению в марте 1942 года части сил Волховского фронта.
Глава 24
Рано утром 22 июня на берлинских улицах по громкоговорителям передавалось обращение фюрера к народу и продавались экстренные выпуски газет. Хотя люди были ошеломлены нападением на союзника, большинство немцев испытывало чувство облегчения. Мало кто мог понять сам факт заключения договора с красными. Разъяснительной работой занялся Геббельс. Шеф пропаганды сразу начал давать установки подчиненным: «Теперь, когда фюрер разоблачил предательство большевистских правителей, национал-социализм и, следовательно, немецкий, народ возвращаются к принципам, которые их вдохновляли, – к борьбе против плутократии и большевизма». Фюрер, добавил он, уверен, что русская кампания завершится через четыре месяца. «Но я вам говорю: она завершится через восемь недель», – самонадеянно заявлял Геббельс.
Он повторил этот прогноз на приеме в министерстве пропаганды. Повернувшись к кинозвезде Ольге Чеховой, племяннице великого русского писателя, он сказал: «У нас здесь эксперт по России. Как вы думаете, будем ли мы в Москве к Рождеству?» Раздраженная его бесцеремонностью, актриса холодно ответила: «Вы знаете, Россия – беспредельная страна. Даже Наполеон был вынужден уйти оттуда». От неожиданности Геббельс потерял дар речи. Через десять минут его адъютант подошел к актрисе: «Думаю, мадам, вы готовы уйти. Машина ждет».
Сталин был в растерянности. За несколько часов советская авиация потеряла 1200 самолетов, оборона была дезорганизована. Отказываясь верить в серьезность первых сообщений, поступающих из района боевых действий, Сталин приказал Красной Армии не вступать на немецкую территорию, а авиации ограничить свои действия приграничной полосой. Он был убежден, что нацистское нападение всего лишь досадная ошибка и можно остановить войну дипломатическими средствами, а потому оставил открытой радиосвязь с министерством иностранных дел Германии и попросил Японию посредничать в урегулировании политических и экономических разногласий между Германией и Советским Союзом.
Советский посол в Англии не питал таких иллюзий. Майский посетил министра иностранных дел Идена и прямо спросил, не собирается ли английское правительство ослабить свои военные усилия и, возможно, прислушаться к «мирному наступлению» Гитлера. Идеи ответил категорическим «нет». Вечером Черчилль подтвердил это в страстном обращении к стране: «Мы преисполнены решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Мы никогда не будем вести переговоры с Гитлером или с кем-либо из его клики». Черчилль обещал оказать всевозможную помощь СССР.
Президент Рузвельт осуждал диктаторскую политику Сталина, его жажду территориальных приобретений. Но он опасался Гитлера и без колебаний одобрил заявление государственного департамента о том, что оказание помощи коммунизму отвечает интересам американской безопасности.
Папа римский придерживался иной позиции. Хотя он не высказался прямо об агрессивных действиях Германии, но ясно дал понять, что поддерживает борьбу нацизма против большевизма, охарактеризовав ее как «благородную отвагу в защите основ христианской культуры». А ряд немецких епископов, как и ожидалось, открыто поддержал нападение на СССР. Один из служителей церкви назвал его «европейским крестовым походом», миссией, подобной подвигам тевтонских рыцарей. Он призвал католиков бороться за «победу, которая позволит Европе снова вздохнуть свободно и откроет всем странам новое будущее».
Буквально через сутки интерес немцев к войне стал падать. Граждане занялись обыденными делами, как будто это была всего лишь очередная военная кампания Гитлера. В 12.30 23 июня фюрер со свитой выехал из столицы. Поезд доставил его в «Волчье логово», новую ставку в лесу в нескольких километрах от Растенбурга в Восточной Пруссии. Когда по прибытии на место все стали располагаться в деревянных домах и бетонных бункерах, в ставке фюрера царила уверенность в быстрой победе. Однако Гитлера одолевали смешанные чувства. «Нам стоит лишь толкнуть дверь, и прогнившее строение рухнет», – сказал он Йодлю. Но вскоре заметил адъютанту: «В начале каждой кампании толкаешь дверь в темную комнату. Никто не знает, что тебя ждет внутри».
Первые победы, казалось, оправдывали самые радужные надежды, За два дня было захвачено огромное количество военнопленных. Повсеместно немецкие танки прорывали советскую оборону. Казалось, организованного сопротивления противника не было. В первую неделю не сообщалось каких-либо подробностей. Зато в воскресенье, 29 июня, по радио с интервалами в один час было зачитано десять специальных сообщений, лично одобренных Гитлером. Геббельс возражал против чрезмерных доз информации, но Гитлер считал это блестящей идеей. Когда Отто Дитрих сообщил о недовольстве людей, которые были вынуждены весь воскресный день просидеть у радиоприемников, Гитлер ответил, что образ мышления и эмоции масс известны ему лучше, чем всем интеллектуалам, вместе взятым.
Колонна пленных красноармейцев. Минск, 1941
Войска продвигались стремительно. К 29 июня почти полмиллиона красноармейцев сдались в плен. Гальдер в своем дневнике 3 июля записал: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна за четырнадцать дней». Фюрер был уверен, что с Советами покончено. «Как удачно, – восторгался он, – что мы уничтожили советскую танковую мощь и авиацию в самом начале». Многие западные военные эксперты разделяли эту оценку, и в Пентагоне спорили, когда будет покончено с Красной Армией: через месяц или раньше.
За передовыми немецкими частями следовали четыре «айнзацгруппен» СС по три тысячи человек в каждой. Их задачей было обеспечение безопасности оперативной зоны, иными словами, репрессии против гражданского населения с целью подавить его сопротивление оккупантам. Это была полиция особого рода, подчиненная непосредственно Рейнхарду Гейдриху. «Войска специального назначения» должны были хватать не только активных большевиков, но и всех евреев, а также цыган, «азиатских недочеловеков» и «дармоедов» – умалишенных и безнадежно больных.
Для осуществления массовых убийств Гейдрих и Гиммлер лично подбирали офицеров, В их число попадали протестантский священник и врач, оперный певец и юрист. Трудно было предположить, что они годятся для такой работы. Но эти люди оправдали надежды своих шефов и, несмотря на угрызения совести, стали искусными палачами.
Большинство жертв были евреи. Они не имели представления о гитлеровской программе «расового очищения»: в советской прессе мало что сообщалось об антисемитских зверствах немцев. Поэтому многие евреи становились легкой добычей «айнзацгрупп».
Истребление евреев проводилось с холодным расчётом. Работа подразделений СС редко встречала сопротивление. «Как ни странно, приговоренные позволяют расстреливать себя спокойно, – докладывал один командир. – Это относится и к евреям, и к неевреям».
Самой серьезной проблемой Гейдриха были психические расстройства среди эсэсовцев. Некоторые из них получали нервные потрясения, ударялись в запой, страдали желудочно-кишечными заболеваниями. А были и такие, которые выполняли свою задачу с чрезмерным рвением и садистски избивали арестованных, нарушая приказ Гиммлера о том, что ликвидацию надо производить «гуманным способом».
Гиммлер сам не раз был свидетелем деморализующего эффекта ежедневных убийств. Во время своей летней поездки в Минск он попросил командира айнзацгруппы расстрелять при нем сто арестованных. Когда отделение солдат подняло винтовки, шеф СС заметил одного светловолосого молодого арестованного с голубыми глазами, который показался ему типичным арийцем. Гиммлер поинтересовался, не еврей ли он. Да, еврей, ответил тот. «И родители евреи?»– продолжал допрашивать Гиммлер. «Да», – ответил приговоренный. «Но, может быть, кто-нибудь из предков не был евреем?»– не отступался обер-палач. Услышав отрицательный ответ, он топнул ногой: «В таком случае ничем не могу помочь...»
Загремели выстрелы. Гиммлер уставился в землю и нервно переступал с ноги на ногу. Послышался второй залп. Подняв глаза, он увидел, что две женщины все еще корчатся на земле. «Не мучайте этих женщин!– крикнул он. – Прикончите их, быстро!» Сопровождавший Гиммлера обер-группенфюрер СС фон Бах-Зелевски, командующий «войсками специального назначения» в Центральной России, попросил шефа взглянуть на расстрельную команду. «Они уже конченые люди. Кого мы воспитываем? Неврастеников или скотов!»
Гиммлер приказал всем собраться и произнес речь. Ваша работа отвратительна, сказал он, однако никто не должен испытывать угрызений совести: солдаты обязаны беспрекословно выполнить любой приказ. Перед Богом и фюрером он один несет ответственность. Все, конечно, заметили, что эта кровавая работа для него очень неприятна, она потрясла его до глубины души. Но он тоже подчиняется высшему закону, выполняя свой долг.
Розенберг получил от Гитлера приказ разработать схему управления восточными территориями. Рейхсминистр хотел ввести здесь ограниченное самоуправление. Так как фюрер ранее согласился с установлением на завоеванных землях России «слабых социалистических государств», Розенберг оптимистично полагал, что Гитлер в принципе одобряет его план, который должен был обсуждаться на специальном совещании в «Волчьем логове» 16 июля. «Мы не должны оповещать мир о своих намерениях, – заявил Гитлер. – Главное, чтобы мы сами знали, чего хотим. Мы пойдем на все необходимые меры, какие мы сочтем нужными, – расстрелы, переселение и тому подобное. В принципе мы должны разрезать гигантской пирог в соответствии с нашими нуждами, чтобы, во-первых, господствовать, во-вторых, управлять и, в-третьих, эксплуатировать. Русские стали вести партизанскую войну за линией фронта. Такие действия дают нам право истреблять каждого, кто выступит против нас». Замыслы Розенберга относительно «слабых социалистических государств» рухнули, словно карточный домик.
Какая трагедия, думал он, что Гитлер сохраняет ложное представление о славянах, сформировавшееся у него еще в годы венской молодости на основании поджигательских брошюр, которые изображали славян ленивой, примитивной, безнадежно второсортной расой. Обернется катастрофой и полное непонимание Гитлером структуры Советского Союза. Украинцы и другие народности под игом великороссов были потенциальными союзниками «третьего рейха» и могли бы стать оплотом в борьбе против большевизма, если с ними обращаться должным образом. Но Борман и Геринг убедили фюрера, что это враги, которыми надо управлять только при помощи кнута.
В начале лета 1941 года Гитлер заболел. Снова возобновились спазмы желудка. Его организм был подорван чрезмерной дозой лекарств: 120–150 антигазовых таблеток в неделю, а также десяток инъекций сильнодействующего препарата «ультрасептил». Затем у фюрера началась дизентерия, обычная болезнь в болотистой местности, где располагалось «Волчье логово». Он страдал от поноса и тошноты, его попеременно то лихорадило, то бросало в пот... Во время резкого спора с Риббентропом в конце июля Гитлер испытал сердечный приступ. Министр иностранных дел, с самого начала настроенный против «Барбароссы», не сдержался и начал громко выражать свое неодобрение восточной политики фюрера. Гитлер побледнел, сделал попытку возразить, но осекся на полуслове, схватился за сердце и рухнул в кресло. Все испуганно замолчали. «Так со мной больше не разговаривайте», – произнес наконец Гитлер.
Доктор Морель был настолько встревожен, что послал кардиограмму фюрера директору Института сердца профессору Карлу Веберу. Тот не знал, что пациентом является сам фюрер. Диагноз был неутешителен: быстро прогрессирующий коронарный склероз, практически неизлечимая болезнь сердца. Вероятно, Морель не сообщил об этом Гитлеру, напротив, сказал, что сердце фюрера в прекрасном состоянии.
Гитлер заболел в самый разгар конфликта со своими военачальниками. Он приказал остановить наступление на Москву, отобрав у группы армий «Центр» самые мощные бронетанковые соединения. Одно из них было направлено на север для операции по захвату Ленинграда, другое – на юг для содействия захвату Украины. По мнению Гитлера, эти два района были более важными, чем Москва. Ленинград, этот крупный промышленный центр, считался символом большевистской революции. Украина была житницей страны, а Крым – непотопляемым советским авианосцем для налетов на нефтяной район Плоешти в Румынии. Его можно было использовать и как трамплин для рывка на Кавказ.
Болезнь Гитлера дала возможность Браухичу и Гальдеру внести коррективы в стратегию фюрера. Только в середине августа, когда Гитлер почувствовал, себя лучше, он полностью осознал, что творилось за его спиной: ни его директивы, ни план Гальдера не были осуществлены, выполнялся некий компромиссный вариант. Для прояснения ситуации 21 августа Гитлер издал недвусмысленный приказ: «Самой важной целью, которой необходимо достичь к зиме, является не Москва, а Крым». Наступление на Москву, по мнению фюрера, не может начаться, пока Ленинград не будет изолирован и 5-я армия противника на юге не будет разгромлена. За приказом через несколько часов последовал пространный меморандум о том, как вести войну. В нем содержались обвинения по адресу не названных по имени командующих в том, что они руководствуются «эгоистичными желаниями» и «деспотическими склонностями». Армейское командование характеризовалось как сборище пустых голов, «закостенелых в устаревших теориях».
«Черный день для армии!»– записал в своем дневнике Энгель. «Невыносимо!– вторил ему Гальдер. – Неслыханно! Это предел!» 22 августа он имел длительный разговор с Браухичем о «недопустимом» вмешательстве фюрера в армейские дела. Итогом этого разговора было предложение и тому, и другому уйти в отставку. Но подавленный, болезненный фельдмаршал отказался последовать совету начальника генерального штаба. Более того, он сделал все, чтобы подавить «бунт» в своем штабе, заверив Гальдера, что фюрер лично обещал: как только на Украине будет обеспечена победа, все силы устремятся на Москву. «Бунт», если его можно так назвать, завершился на ноте глухого ворчания.
Этот кризис отошел на задний план, когда состоялся широко разрекламированный выезд Муссолини на фронт. Дуче намеревался убедить Гитлера в том, что необходимо увеличить численность итальянского экспедиционного корпуса. Римский диктатор хотел таким образом заполучить и свою долю славы в деле уничтожения коммунизма. Но он был в неважной форме и не мог спорить с Гитлером. Недавняя гибель сына в авиакатастрофе сильно травмировала Муссолини.
Гитлер встретил дуче на маленькой станции неподалеку от своей ставки и почти весь день не давал ему открыть рот. Фюрер беспрерывно говорил о предстоящей победе на Востоке, о глупости Франции и злостных махинациях еврейской клики, окружавшей Рузвельта. Когда наконец гость заикнулся о том, что хочет послать больше войск на Восточный фронт, Гитлер изменил тему разговора. Его затяжной монолог продолжался еще несколько дней, и Муссолини так надоели тирады о славе иподвигах Германии, что он постарался перевести разговор на победы Древнего Рима...
Позднее близ Умани на Украине они провели инспекцию итальянской дивизии, и когда берсальеры в украшенных перьями касках промчались на мотоциклах с криками «Дуче!», Муссолини просиял. Но после обеда Гитлер оставил гостя и отправился в воинские части. Дуче чувствовал себя оскорбленным и на обратном пути задумал «отплатить» бесцеремонному хозяину. Он прошел в пилотскую кабину и долго беседовал с пилотом Гитлера Бауром. Тот был тронут вниманием высокого гостя и разрешил ему сесть за штурвал самолета. Гитлер был шокирован.
Итоги визита расстроили Муссолини. Он испытывал беспокойство по поводу того, что война на Востоке обещает быть длительной и кровавой. Депрессия дуче сменилась яростью, когда он узнал, что Риббентроп не хочет опубликовать совместное коммюнике о его визите. На этот раз Гитлер уступил Муссолини и поставил Риббентропа на место. Дуче оживился. Он вызвал своего посла в Берлине Дино Альфиери и дал ему указания по освещению его поездки на? фронт. «Не забудьте упомянуть, – подчеркнул тщеславный дуче, – что значительную часть пути я сам пилотировал четырехмоторный самолет фюрера!»
В «Волчьем логове» Гитлер пересмотрел свою стратегию, придя к выводу, что наступила пора для начала наступления на Москву. За чашкой чая он сообщил секретарям и адъютантам: «Через несколько недель мы будем в Москве. В этом нет сомнений. Я сотру этот проклятый город с лица земли и построю на его месте искусственное озеро. Название «Москва» исчезнет навсегда». 5 сентября он сказал Гальдеру: «Начинайте наступление на Центральном фронте через восемь – девять дней». Его высказывания записывал Вернер Кеппен, связной Розенберга в ставке фюрера. С начала июля этого года по просьбе своего начальника он незаметно фиксировал застольные разговоры Гитлера. Кеппен украдкой делал пометки на столовых салфетках, а вечером, уединившись, записывал те части разговора, которые хорошо помнил. Оригинал и копия записи отправлялись в Берлин курьером.
Кеппен не знал, что за столом был еще один летописец. Вскоре после своего прибытия в «Волчье логово» Борман предложил своему адъютанту Генриху Хайму незаметно записывать все, что говорит фюрер. Хайм делал подробные записи на карточках, которые он держал на коленях.
Записи Хайма и Кеппена дают редкую возможность проникнуть в механизм событий, которые разворачивались на Восточном фронте.
Гитлер заверил слушателей в том, что захват русского пространства обеспечит Германии мировое господство. «Тогда Европа станет неприступной крепостью. Откроются такие перспективы, что большинство западных демократов поверит в новый порядок. В настоящее время самое важное – завоевать «жизненное пространство». После этого все будет вопросом организации». Славяне, по его словам, – прирожденные рабы, которые чувствуют потребность в господине, и роль Германии в России будет такая же, как Англии в Индии. «Как и Англия, мы будем управлять этой империей с помощью горстки людей».
Он пространно рассуждал о своих планах сделать Украину житницей Европы и осчастливить завоеванные народы шарфами и стеклянными бусами, а потом признался, что в то время, как все другие мечтают о международной конференции по обеспечению мира, он предпочитает вести войну еще десять лет, но не лишаться плодов победы.
Взятие Киева три дня спустя вызвало в «Волчьем логове» ликование. Это означает, предсказал Гитлер, скорое завоевание всей Украины и оправдывает его настойчивость в нанесении главного удара в южном направлении. За обедом 21 сентября фюрер сиял, сообщая о взятии в плен 145 тысяч красноармейцев в окрестностях Киева. Советский Союз, утверждал Гитлер, находится на грани краха.
Во время обеда 25 сентября он заговорил о том, как опасны эти «недочеловеки с востока»; Европа не будет спокойна, пока эти азиаты не будут оттеснены за Урал. «Они скоты, и ни большевизм, ни царизм здесь ни при чем, они скоты по своей природе». Вечером Гитлер продолжал витийствовать за столом, превознёс достоинства войны и сравнивая первый бой солдата с первым сексуальным опытом женщины, поскольку и то, и другое – акт агрессии. «На войне юноша становится мужчиной. Если бы я сам не был закален этим опытом, я бы не смог взвалить на себя столь грандиозную миссию, как строительство империи».
Застольные беседы касались почти исключительно войны на Востоке. На другом фронте – в Северной Африке – активных действий не велось. Английские попытки отбросить Роммеля провалились, и к началу осени в пустыне наступило затишье. Ни одна сторона не была готова к наступлению. Энергия Гитлера и мощь вермахта были сосредоточены на генеральном наступлении на Москву, но фельдмаршал фон Бок предупредил, что время выбрано неудачно. Почему бы не пережить зиму на укрепленных позициях? Гитлер ответил своего рода аллегорией: «До того как я стал канцлером, я думал, что генеральный штаб – это пес, которого надо крепко держать за ошейник, чтобы он не набросился на любого, кого заметит». Но, продолжал фюрер, этот «пес» оказался далеко не свирепым. Он был против перевооружения, оккупации Рейнской области, вторжения в Австрию и Чехословакию и даже против захвата Польши. «Именно мне приходится натравливать этого зверя», – заключил Гитлер.
Он настоял на массированном наступлении на Москву, и операция под кодовым названием «Тайфун» началась в последний день сентября. Ее целью было уничтожение советских сил на центральном фронте с помощью танковых клещей.
Советское верховное командование было застигнуто врасплох. За первые сутки 2-я танковая группа Гудериана продвинулась на 80 километров. В брешь ринулась пехота, подавляя изолированные очаги сопротивления.
Гитлер был настолько уверен в победе, что на своем специальном поезде отправился в Берлин. На следующий день он произнес речь во Дворце спорта. Гитлер начал перечислять потери противника: два с половиной миллиона военнопленных, уничтожено или захвачено 22 тысячи артиллерийских орудий, 18 тысяч танков, около 15 тысяч самолетов. Цифры впечатляли. Немецкие солдаты продвинулись на тысячу километров, свыше 25 тысяч километров разрушенных железных дорог на оккупированной территории снова введены в действие, и большинство из них уже переведено на немецкую, более узкую, колею. В то же время фюрер выразил озабоченность. Война на Востоке, подчеркнул он, – это война идеологий, поэтому все лучшие элементы в Германии должны сплотиться и стать монолитом. «Только тогда мы сможем надеяться на то, что Провидение будет с нами. Всемогущий Бог никогда не помогал ленивому. Не помогает он и трусу», – заключил Гитлер. Свое выступление он закончил словами: «Противник уже разбит и не поднимется никогда». Зал взорвался бурными аплодисментами,
К вечеру было передано сообщение о том, что танкисты Гудериана взяли Орел.
На следующий день Гитлер вернулся в «Волчье логово», и все обитатели ставки фюрера заметили, что за ужином он был в особенно хорошем настроении. Разговор за обедом 6 октября был посвящен Чехословакии, где усилилась подпольная деятельность. И в этом, по мнению фюрера, были виноваты евреи: это источник, через который распространяется вражеская пропаганда. Тут же было принято решение о депортации евреев «далеко на Восток».
В этот день Гудериан взял Брянск и завершил окружение оборонявших его советских армий. Через два дня донесения с фронта сообщали, что Красную Армию можно «в основном считать разгромленной». Вдохновленный предстоящим взятием Москвы, Гитлер приказал, чтобы ни один немецкий солдат не входил в столицу. «Город, – сказал он, – будет разрушен и полностью стерт с лица земли».
9 октября немецкие газеты сообщили о великой победе – окружении двух советских фронтов. Настроение немцев резко повысилось. Прежде напряженные лица теперь сияли. В ресторанах и пивных люди вставали в нацистском приветствии, когда по радио звучали «Хорст Вессель» и «Германия превыше всего». В столице распространились слухи, что Москва пала.
В тот же день фельдмаршал фон Райхенау, первый генерал, перешедший к нацистам, издал приказ по 6-й армии об усилении мер борьбы с партизанами. В нем говорилось, что идет не обычная война, а смертельная борьба между немецкой культурой и еврейско-большевистской системой. «Поэтому солдат должен полностью осознать необходимость жестоких, но справедливых мер против еврейских недочеловеков». Такие же приказы были изданы Рундштедтом, Манштейном и другими военачальниками.
Заявление Гитлера о том, что Красная Армия разгромлена и победа обеспечена, было не просто пропагандой для поднятия морального духа в стране. Он верил в то, что говорил, в отличие своего более прагматично настроенного шефа пропаганды. 14 октября Геббельс начал свое выступление перед аппаратом министерства пропаганды с оптимистического заявления: «В военном отношении война уже выиграна. Все, что остается сделать, имеет преимущественно политический характер как в стране, так и за рубежом». Потом он начал противоречить самому себе, предупредив, что немецкий народ должен быть готов продолжать войну на Востоке еще десять лет. Поэтому задача немецкой прессы – укреплять стойкость нации.
Между тем сообщения свидетельствовали о том, что дипломатический корпус переместился из Москвы в Куйбышев. Началась эвакуация из столицы высокопоставленных партийных деятелей и сотрудников секретных служб.
В Берлине в коридорах министерства иностранных дел на Вилыельмштрассе говорили, что Сталин запросил мира через болгарского царя Бориса. Фриц Хессе спросил Риббентропа, верно ли это, и тот под большим секретом сказал ему, что Гитлер отверг это предложение, потому что уверен в близкой победе. Большинство военачальников разделяло его оптимизм. Например, Йодль не сомневался в том, что Советы израсходовали последние резервы.
Деморализованный Сталин наконец стал приходить в себя. Появившись в Кремле, он спросил председателя Московского Совета: «Будем ли мы защищать Москву?» И, не дождавшись ответа, объявил осадное положение. Нарушения законности и порядка должны были строго караться. Все шпионы, диверсанты и провокаторы подлежали расстрелу на месте. Эти жестокие меры подняли моральный дух москвичей.
Обороняющие Москву советские войска держались стойко, и продвижение немецких танковых клиньев, подошедших к столице на расстояние в шестьдесят километров, замедлилось. Затем резко изменилась погода. Начались осенние дожди, и мощные немецкие танки Т-4 застревали в грязи, тогда как более маневренные советские Т-34 не боялись бездорожья.
Наиболее значительные победы Гитлера в последние два года были одержаны благодаря массированным танковым ударам, поддержанным авиацией. Но теперь мощная техника буксовала в море грязи, а плохая видимость вынудила люфтваффе оставаться на земле. Не было больше ни мобильности, ни огневой мощи, и молниеносная война, на которую делал ставку Гитлер, захлебнулась. Большинство военачальников считало, что главная причина неудач – отказ Гитлера начать наступление месяцем раньше. Если бы фюрер последовал их совету, доказывали генералы, Москва была бы взята, а Красная Армия разгромлена.
В конце октября дождь сменился снегом. Наступление прекратилось. Положение стало таким отчаянным, что архитектор Гизлер получил приказ прервать работу по реконструкции немецких городов. Все рабочие, инженеры, строительные материалы и техника были переброшены на Восток для прокладки автомобильных дорог, ремонта железнодорожных путей, строительства станций и локомотивных депо.
Гитлер, казалось, сохранял уверенность в близкой победе. Накануне отъезда в Мюнхен на празднование годовщины «пивного путча» он оживлял ужин шутками и воспоминаниями...
В эти часы в Москве его личный враг выступал на торжественном собрании по случаю годовщины революции в просторном вестибюле станции метро «Маяковская». Сталин признал, что потери на поле боя составили почти 1 700 000 человек. Но утверждение нацистов, что советский режим рушится, не имеет никаких оснований, сказал он. Наоборот, советский тыл сегодня более прочен, чем когда-либо... В то время как немцы воюют при поддержке многочисленных союзников – финнов, румын, итальянцев и венгров, Россия стоит перед трудной задачей: ни один английский или американский солдат пока не в состоянии ей помочь. Сталин взывал к русской национальной гордости, упомянув в этой связи имена Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Горького и Чехова, Глинки и Чайковского, Сеченова и Павлова, Суворова и Кутузова. Немецкие захватчики хотят войны на истребление народов Советского Союза. Если они хотят войны на истребление, они ее получат, заключил Сталин.
На следующее утро, 7 ноября, Сталин выступил с речью перед войсками на Красной площади. Сюда доносилась артиллерийская канонада, а в небе ревели патрульные советские истребители. «Как можно сомневаться, что такой народ одолеет немецких захватчиков, – обращался к войскам Сталин. – Кто только не угрожал многострадальной земле русской! Тевтонские рыцари, татары, поляки, Наполеон… Нынешнего врага ждет та же участь – он будет разбит. И пусть вдохновляют вас на это образы наших великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова».
8 ноября Гитлер прибыл в Мюнхен. Он выступил на совещании рейхсляйтеров и гауляйтеров, затем произнес речь в пивном зале «Левенбройкеллер», в которой, помимо прочего, предупредил президент Рузвельта, что если американские корабли станут обстреливать немецкие суда, они поплатятся за это. Гитлер произносил грозные слова, но на самом деле он был встревожен. Восточная кампания зашла в тупик.
На следующий день Гитлер напомнил своему окружению о судьбе армии Наполеона в России. Но фельдмаршал фон Бок был настроен оптимистично. Он призвал продолжать наступление. Фельдмаршала поддержали Браухич и Гальдер.
Когда в «Волчьем логове» появился японский посол в Германии генерал Осима, периодически наносивший визиты Гитлеру, тот посетовал, что зима пришла намного раньше, чем предсказывал его метеоролог. Затем фюрер выразил сомнение в том, что Москву удастся взять в этом году.
Холода усилились. Гитлер в свое время запретил интендантским службам запасать зимнюю одежду; и солдаты мерзли. 21 ноября Гудериан позвонил Гальдеру и сообщил, что его войска «дошли до предела своей выносливости». Он намерен посетить фон Бока и просить фельдмаршала изменить только что изданные приказы, потому что «не видит возможности их выполнения». Но фельдмаршал под прямым давлением фюрера ни за что не хотел внять просьбам Гудериана и приказал возобновить атаки. После незначительного продвижения войска снова выдохлись. Прибыв на передовой командный пункт, фон Бок приказал 24 ноября начать новую атаку. Она была остановлена снежной бурей и фанатичным сопротивлением русских.
Пять дней спустя разразился кризис на юге. Фельдмаршал фон Рундштедт был вынужден оставить Ростов, захваченный лишь неделю назад. Разгневанный Гитлер по телеграфу приказал Рундштедту оставаться на занимаемых позициях. Командующий группой армий ответил, что его войска не в состоянии сделать это. Если они не отступят, то будут уничтожены. Фельдмаршал потребовал отменить приказ и предупредил, что в противном случае он будет вынужден подать в отставку. Последнее особенно разгневало фюрера, и он тут же сообщил командующему группой армий, что удовлетворяет его просьбу. На место Рундштедта он назначил одного из старейших военачальников, фельдмаршала Вальтера фон Райхенау, а сам вылетел в Мариуполь, чтобы разобраться с положением дел на месте, Гитлер вызвал старого товарища, командира дивизии СС Зеппа Дитриха и, к своему разочарованию, узнал, что тот полностью согласен с Рундштедтом в оценке сложившейся ситуации.
Отдав Райхенау приказ держаться, он вызвал Рундштедта. Тот уже паковал вещи, собираясь домой, и полагал, что фюрер хочет извиниться перед ним. Но Гитлер и не думал делать это. Он стал распекать фельдмаршала, заявив, что в будущем не потерпит заявлений об отставке. «Я сам, например, не в состоянии пойти к Всевышнему и сказать ему: «Все, хватит, – мне надоело одному брать на себя ответственность», – раздраженно говорил Гитлер.
Известие о сдаче Ростова вызвало мрачное настроение в Берлине. Но неудачу на юге вскоре затмила наметившаяся катастрофа на Центральном фронте. Генеральное наступление на Москву выдохлось. Хотя одно подразделение армейской разведки в начале декабря дошло до окраин Москвы и даже увидело башни Кремля, оно быстро было рассеяно танками и отрядами народного ополчения. Фельдмаршал фон Бок, страдающий болями в желудке, признался Браухичу по телефону, что войска физически истощены. 3 декабря фон Бок позвонил Гальдеру и сообщил ему, что намерен перейти к обороне.
На следующий день столбик термометра опустился до отметки минус 31 градус. Танки можно было заводить, только разогревая двигатели. Холод вывел из строя телескопические прицелы. У солдат не было зимней одежды, шерстяных носков. 5 декабря температура опустилась еще на пять градусов. Гудериан не только прекратил наступление, но и начал отход на более удобные оборонительные позиции.
В тот же день командующий советским Центральным фронтом генерал Георгий Жуков перешел в массированное контрнаступление силами в 100 дивизий на трехсоткилометровом фронте. Эта комбинированная атака пехоты, танков и авиации застала немцев врасплох, и Гитлер не только потерял Москву, но и оказался под угрозой повторить судьбу Наполеона на снежных просторах России. Германское верховное командование охватили ужас и отчаяние. Главнокомандующий сухопутными силами фон Браухич, больной и подавленный, заявил о желании уйти в отставку.
Гитлер был близок к отчаянию. В первой мировой войне русские пехотинцы сражались плохо, теперь они стояли насмерть. Удрученный фюрер 6 декабря признался Йодлю, что «победы больше не добиться».
Последние два года Гитлер тщательно избегал конфронтации с Соединенными Штатами. Убежденный в том, что эта страна находится в тисках «еврейской клики», которая не только господствует в Вашингтоне, но и контролирует прессу, радио и кино, он проявлял крайнюю сдержанность перед лицом массированной американской помощи Англии. Хотя Гитлер был весьма невысокого мнения об американцах как солдатах, он признавал промышленную мощь США и стремился удержать заокеанского соперника от прямого участия в войне.
Американская военная техника непрерывным потоком шла на Британские острова, но Гитлер, стараясь избегать инцидентов, запретил атаковать военные корабли и торговые суда США. Однако 23 июня 1941 года президент Рузвельт уполномочил и.о. государственного секретаря Самнера Уэллса сделать заявление о том, что Гитлера надо любой ценой остановить, даже если для этого понадобится оказать помощь другой тоталитарной стране. Рузвельт разморозил советские активы в сумме до 40 миллионов долларов, а затем объявил, что положения закона о нейтралитете не относятся к Советскому Союзу. Порт Владивосток оставался открытым для американских судов. Две недели спустя, 7 июля, американские войска прибыли в Исландию, чтобы заменить там английский десант, ранее высадившийся на этот остров.
Встревоженный этими событиями Гитлер в середине июля заявил японскому послу Осиме: сложившаяся ситуация меняет его прежнее мнение о том, что Япония должна сдерживать Англию и стремиться к нейтралитету Америки. «Соединенные Штаты и Англия всегда будут нашими врагами, – заявил он. – Такое понимание должно быть основой нашей внешней политики». «Мы должны совместно уничтожить их», – добавил фюрер. В качестве приманки он предложил, чтобы Япония помогла «оприходовать имущество» разгромленного Советского Союза и занять его дальневосточные территории.
В Токио к этим предложениям отнеслись сдержанно. Японцы уже решили не нападать на Россию с востока, а продвигаться на юг, в Индокитай, который они вскоре захватили без боя. Последнее вызвало негативную реакцию США, которые в отместку за эту агрессию заморозили японские активы в Америке, тем самым лишив Японию основного источника нефти. Японские руководители восприняли этот шаг как попытку обезоружить империю и не позволить Японии занять «законное» место азиатского лидера.
Месяц спустя Рузвельт встретился с Черчиллем у побережья Ньюфаундленда и подписал «Атлантическую хартию» о целях Англии и США в войне. Ее формулировки не только не оставили сомнений в том, что Рузвельт – непоколебимый противник Гитлера, но и по иронии судьбы разочаровали противников Гитлера в Германии, поскольку в документе не прослеживалась четкая грань между нацистами и антинацистами. Последние сочли хартию неофициальным объявлением войны против всех немцев. Особенно их покоробил пункт, в котором говорилось о необходимости разоружения Германии после войны.
Надежды Гитлера избежать столкновения с США рухнули в последний день октября, когда американский эсминец «Ройбен Джеймс», сопровождавший конвой в 600 милях западнее Исландии, был потоплен немецкой торпедой, в результате чего погиб 101 американец. В ответ США экспроприировали французский лайнер «Нормандия», погрузили на него 400 самолетов и отправили в Мурманск. По всей Америке прокатилась волна антигерманских выступлений, и 7 ноября управление по ленд-лизу получило указание сделать все, чтобы оказать военную и экономическую помощь Советскому Союзу. На это был выделен миллиард долларов.
На следующий день, 8 ноября, Гитлер произнес в Мюнхене воинственную речь, в которой оправдывал потопление «Ройбена Джеймса» и осудил приказ Рузвельта «стрелять по немецким кораблям, как только они будут замечены», но в то же время подчеркнул, что сам приказал немецким кораблям не стрелять по американским судам, кроме как в порядке самообороны. Эта речь должна была продемонстрировать всему миру, что фюрер стремится избежать войны с США.
Тем не менее позиция Гитлера по отношению к США ужесточалась, и это отразилось на поведении Риббентропа. 28 ноября он пригласил генерала Осиму и высказал пожелание, чтобы Япония объявила войну США и Англии. Японский посол выразил удивление по поводу этого предложения. Риббентроп обещал, что если Япония начнет воевать с Америкой, Германия ее поддержит.
Эта информация была встречена японским генштабом со вздохом облегчения. Японский флот уже плыл к Пирл-Харбору. В последний день ноября Осима получил указание немедленно сообщить Гитлеру и Риббентропу, что англичане и американцы планируют ввести военные силы в Восточную Азию, но этому будет дан отпор, что может привести к войне между Японией и англо-саксонскими странами. 5 декабря был подписан германо-японский договор, по которому Германия обещала присоединиться к Японии в войне против Соединенных Штатов.
В «Волчьем логове» первым узнал о нападении Японии на США в Пирл-Харборе 7 декабря Отто Дитрих. Он поспешил в бункер Гитлера, который в тот момент читал удручающие донесения с Восточного фронта. Когда Дитрих сообщил, что у него важная новость, фюрер с опаской посмотрел на Дитриха, полагая, что тот принес что-то далеко не радостное. Но когда Дитрих зачитал полученное им сообщение, Гитлер просиял, схватил у него бумагу и без пальто и фуражки поспешил в бункер Кейтеля. Фюрер торжественно объявил: «Мы не можем проиграть войну. Теперь у нас есть партнер, который за три тысячи лет ни разу не потерпел поражения».
Отчаянные донесения с Восточного фронта побудили Гитлера 8 декабря издать новую директиву. «Суровые зимние условия, – говорилось в ней, – и, как следствие, трудности в снабжении войск вынуждают нас немедленно прекратить все крупные наступательные операции и перейти к обороне». Поручив Гальдеру составить более конкретные указания, он выехал в Берлин, чтобы лично заняться разрешением проблемы, связанной с Пирл-Харбором. Облегчение по поводу нападения Японии на военно-морскую базу США сменилось озабоченностью. Пирл-Харбор освободил Сталина от страха перед нападением с востока, и теперь он мог направить против Германии почти все силы из Азии, перебросив их на запад.
Одним из первых, кто посетил фюрера в Берлине, был Риббентроп, сообщивший, что посол Осима просит немедленно объявить войну Америке. Риббентроп счел нужным предупредить, что он не считает Германию обязанной сделать это, так как по Тройственному пакту она должна помочь своему союзнику только в случае прямого нападения на Японию. Но Гитлер с этим не согласился. «Если мы не станем на сторону Японии, – сказал он, – пакт будет политически мертвым. Но это не главная причина. Главное в том, что Америка уже стреляет по нашим кораблям. Тем самым она уже создала ситуацию войны».
В пользу решения объявить войну США были и более веские аргументы: помощь, полученная от Японии, значительно превосходила возможные потери, связанные со вступлением Америки в войну. С пропагандистской точки зрения приобретение такого сильного союзника, как Япония, должно было заметно поднять дух народа после неудач в России. Кроме того, Гитлер преследовал идеологические цели. Почему бы не сделать 1941 год началом тотальной войны против международного марксизма (Россия) и международного капитала (Америка), двух очагов международного еврейства?
11 декабря Гитлер выступил на заседании рейхстага. «Мы всегда наносим удар первыми», – заявил он. Рузвельт такой же «сумасшедший», как и Вудро Вильсон. «Сначала он провоцирует войну, потом фальсифицирует причины, затем надевает на себя мантию христианского лицемерия и медленно, но верно ведет человечество к войне...» Отождествив международное еврейство с большевистской Россией и режимом Рузвельта, Гитлер объявил войну США. Это решение фюрера было встречено бурным ликованием. Начальник оперативного управления слушал речь скорее с тревогой, чем с удовлетворением. Как только Йодль вышел из оперного театра, он позвонил в «Волчье логово» своему заместителю генералу Варлимонту. Узнав, что тот слушал речь фюрера. Йодль распорядился спрогнозировать возможные акции США на Дальнем Востоке и в Европе и подготовить варианты ответных действий Германии.
Но вскоре резко осложнилась обстановка на Восточном фронте. Немецкое отступление от Москвы грозило превратиться в паническое бегство. Район западнее столицы и окрестности Тулы стали кладбищем вражеских орудий, машин и танков. К русским вернулась уверенность, утраченная в первые месяцы войны, в победе. Советы публично объявили о провале попытки Гитлера окружить Москву, а через два дня политбюро приказало главным правительственным органам вернуться в столицу.
Браухич хотел продолжать отвод войск, но Гитлер, к ужасу генералов, отменил его приказ: «Стоять твердо, ни шагу назад!» Командующий Центральным фронтом фельдмаршал фон Бок, страдающий болезнью желудка, сообщил, что больше не может выполнять свои обязанности. Он был заменен фельдмаршалом Гюнтером фон Клюге. На следующий день, 19 декабря, Браухич, который только что перенес инфаркт, набрался смелости и в течение двух часов наедине спорил с Гитлером. Вышел он от него бледный и потрясенный.
– Я еду домой, – сказал он Кейтелю. – Он меня уволил. Я больше не могу.
– А что будет теперь?– спросил Кейтель.
– Не знаю, спросите сами.
Через несколько часов к Гитлеру был вызван Кейтель. Фюрер зачитал ему короткий приказ, из которого следовало, что он принимает на себя командование сухопутными силами, неразрывно связывая судьбу Германии со своей собственной. «Задача главнокомандующего – готовить армию в национал-социалистском духе, и я не знаю ни одного генерала, который может взять на себя такую ответственность. По этой причине я принял командование армией».
Фактически Гитлер и раньше руководил войсками, позволяя военным брать на себя вину за все неудачи. Теперь он стал официальным главнокомандующим и должен был лично отвечать за все, что произойдет.
И его союзников нанесла стремительный удар сразу по нескольким точкам, тем самым застав советскую армию врасплох. Нападение произошло ночью и стало началом затяжной и очень тяжелой для СССР Великой Отечественной войны .
Предпосылки нападения Германии на СССР
Нападение Германии на СССР было неизбежной частью Второй Мировой войны и борьбы Гитлера за власть. Гитлер пришел к власти в Германии во время экономического и политического кризиса, вызванного поражением в Первой Мировой войне, ему быстро удалось наладить экономику, благодаря чему Гитлер стал во главе государства. Основная идея его политики заключалась в уничтожении всех рас и народов, кроме «правильной» (арийской), а также захват власти на большей территории Европы. Гитлер хотел превратить Германию в ведущую мировую державу, а для этого ему необходимо было взять реванш за поражение в Первой Мировой.
Гитлер в кратчайшие сроки создал на территории Германии фашистское военное государство и вскоре, в 1939 году, вторгся в соседние Чехословакию и Польшу с целью захвата территорий и уничтожения еврейского населения. Началась Вторая Мировая война, в которой СССР до определенного времени сохранял нейтралитет. С Германией был подписан договор о ненападении.
Однако Гитлеру необходимо было захватить СССР, если он хотел продолжать свое победоносное шествие по миру, поэтому, несмотря на договор, немецкое командование разработало план внезапного и стремительного нападения и захвата СССР. Полученные территории и ресурсы давали возможность продолжать войну с США и Великобританией.
Осуществление плана "Барбаросса" началось в ночь на 22 июня 1941 года.
Цели Германии
- Военные и идеологические. Германия была государством, построенным на идее превосходства одного народа над другими, поэтому Гитлер преследовал цель установить свою политику во всех инакомыслящих территориях. В случае с СССР, Гитлер стремился уничтожить коммунистическую идеологию и большевиков.
- Империалистические. Гитлер мечтал построить свою Империю, в состав которой входило бы огромное количество территорий.
- Экономические. Захват экономических ресурсов и земель СССР давал возможность Гитлеру существенно поправить экономику Германии, переоснастить армию и продолжить вести войну, имея хорошее финансовое обеспечение.
- Националистические. Гитлер не признавал других рас, кроме арийской, и стремился уничтожить всех, кто не подходил под описание «правильного» человека.
Осуществление плана «Барбаросса» и нападение Германии на СССР
Несмотря на то, что Гитлер стремился сохранить в тайне свое намерение напасть на СССР, советское командование располагало некоторыми сведениями относительно начала войны, поэтому имело возможность подготовиться. 18 июня часть армии была приведена в боевую готовность, а остальные стянуты к линии фронта, якобы, с целью проведения учений. К сожалению, советское командование не знало, когда планируется нападение (предполагалось, что Германия нападет 22-23 числа), поэтому к моменту приближения немецких войск советские солдаты не были в полной боевой готовности.
22 июня в 4 часа утра министр иностранных дел Германии обратился к советскому послу и вручил ему ноту об объявлении войны. Уже спустя несколько минут немецкие войска вошли в Финский залив и начали нападение на Балтийский флот. Чуть позднее посол Германии прибыл в СССР на встречу с народным комиссаром иностранных дел Молотовым и еще раз официально заявил об объявлении войны. В обращении посла было сказано, что Германия выступает против большевистской пропаганды, которую СССР активно ведет на ее территории и намерена защищать свое государство. Этим же утром войну СССР объявили Италия, Румыния и Словакия.
В 12 часов 22 июня Молотов выступил с обращением к гражданам СССР, в котором сообщил, что СССР вступило в войну с Германией.
Последствия нападения Германии на СССР
Несмотря на то, что план «Барбаросса» не удался, и Гитлер не смог завоевать СССР в течение нескольких месяцев, первый этап войны был крайне неудачным для Советского Союза. Были потеряны многие территории, а немцам удалось вплотную подойти к Москве и взять Ленинград в блокаду. Были оккупированы Латвия, Литва, Белоруссия и Украина, началась бомбежка Москвы. Причина поражения была в неподготовленности советской армии и плохом оснащении.
Нападение Германии на СССР закончилось затяжной войной, которая сильно повлияла на экономику СССР и унесла огромное количество жизней. Однако правильные решения руководства страны в итоге привели к тому, что советские войска перешли в контрнаступление и дошли до Берлина, полностью уничтожив фашистскую армию и сломав планы Гитлера на мировое господство.
До сих пор одной из самых жгучих тайн истории остаются причины, побудившие Гитлера напасть на СССР.
Прошло много лет после войны но так и не известно почему гитлер напал на СССР
С момента начала Великой Отечественной войны прошло уже 66 лет, но до сих пор единой точки зрения по этому вопросу нет ни среди историков, ни среди геополитологов.
Традиционная советская историография вину за неудачное начало войны для СССР возлагало на Сталина, якобы возомнившего себя великим стратегом, а так же на авантюристическую натуру Гитлера, который якобы считал возможным разгромить Советскую державу за 3 месяца.
Между тем, всеобщим достоянием стали сведения советской военной разведки первой половины 1941 года, которые категорически отвергали возможность начала широкомасштабного вторжения войск фашисткой Германии на территорию СССР.
Дело в том, что дабы не оказаться жертвой дезинформации, советская военная разведка решила применить метод независимых индикаторов, позволяющих определить истинные намерения Гитлера. Этими независимыми индикаторами были выбраны цены на баранину и бараньи шкуры в Западной Европе, а так же сведения о сортах оружейной смазки, применявшихся в Вермахте (так назывались вооруженные силы гитлеровской Германии).
Цены на баранину и бараньи шкуры были выбраны потому, что при начале подготовки вторжения в СССР службы тыла Вермахта неизбежно должны были развернуть компанию широкомасштабных закупок бараньих шкур, из которых должны были шить баранью тулупы и полушубки. Другого способа защитить от знаменитых русских морозов немецких солдат тогда не существовало.
При развертывании подобной закупочной компании на бараньи шкуры на территории Западной Европы цены на бараньи шкуры должны были неизбежно вырости, а цены на баранину, соответственно, резко упасть.
Но по донесениям советской военной разведки цены на баранину и бараньи оставались стабильными. Выходило, что Гитлер не готовится к зимней войне, а, значит, не собирается вторгаться в пределы СССР.
О том же самом свидетельствовали кусочки ветоши, применяемые немецкими солдатами для чистки и смазки оружия, и которые усердно собирала вокруг немецких военных частей советская агентура. Немцы продолжали использовать неморозоустойчивые сорта оружейной смазки, которые в условиях морозной погоды должны были вывести из строя оружие Вермахта. Впрочем, что и произошло во время битвы за Москву зимой 1941 года.
Правда, вышеприведенную благостную картину об отсутствии намерений гитлеровской Германии на вторжение в пределы СССР, портили разведданные советского разведчика Рихарда Зоорге, который утверждал обратное. Но из-за того, что Гитлер несколько раз переносил сроки начала плана «Барбаросса» (план нападения на СССР), особой веры в данные Зоорге, который несколько раз давал неподтвердившиеся даты начала войны с Германией, у Сталина не было.
Причина нападения
Итак, все-таки, почему Гитлер отдал приказ своей армии напасть на Советский Союз?
Разгадка этой тайны может быть связана с особенностями духовной сферы самого фюрера «тысячелетнего рейха». Дело в том, что Гитлер был атеистом. И, более того, членам НСДАП (фашисткой партии Германии) тоже вменялся поголовный атеизм. И уже неоднократно было замечено, что когда религия вытесняется из духовной жизни людей, взамен приходят суеверия и вера в оккультные науки.
Гитлер не был оригинален в этом отношении. Он имел личного астролога (на которого работали десятки других астрологов), предсказаниям которого он доверял зачастую гораздо более чем донесениям своей разведки или выводам компетентных экспертов.
И надо сказать, что данные фашистских астрологов, как правило, сплошь и рядом оказывались очень верными.
Например, после начала Второй мировой войны, когда Вермахт молниеносно разгромил Польшу, и все его силы были переброшены на Запад, Гитлер 17 раз переносил дату начала наступления против Франции и Великобритании, пока астрологи не дали ему твердые гарантии, что майской наступление 1940 года приведет к молниеносной победоносной войне против Франции. Что тоже блестяще оправдалось.
Подобная история приключилась с захватом гитлеровскими воздушно-десантными войсками греческого острова Крит в мае 1941 года, когда практически весь немецкий генералитет возражал против подобной операции. Мол, английский корпус на Крите был чуть ли не вдвое больше численности немецких десятников, а господство на Средиземном море английского флота, вообще превращало десантную операцию в чистой воды авантюру. Но астрологи дали добро, и десантная операция немцев на Крите стала классикой для воздушно-десантных войск всего мира.
Предсказание будущего исхода войны
Существуют данные, что Гитлер отдал приказ о начале разработки плана «Барбаросса» в октябре 1940 года после того, как его личный астролог дал прогноз об исходе возможной войны с СССР. Суть этого прогноза заключалась в том, что если до осени 1942 года Гитлер не победит Сталина, он его не сможет победить уже при любых обстоятельствах.
Усугубило ситуацию новогоднее 1941 года гадание Гитлера на то, что его может ожидать через пять лет. Для этого применялся метод вливания воска в воду. И Гитлер четко увидел, что расплавленный воск свернулся в воде в нечто напоминающее череп.
После этого Гитлер твердо решил напасть на СССР. Тем более что астрологи обещали ему, что доблестный Вермахт одержит громкие и блестящие победы над большевистской Красной Армией.
Многое из прогноза оправдалось
Нужно признать, что и эти прогнозы астрологов Гитлера в значительной степени оправдались. Красная Армия, не смотря на многократное превосходство над Вермахтом к началу войны в танках и самолетах, молниеносно была разгромлена, и с большим напряжением сил и чудовищным потерям в миллионы солдат убитыми и пленными сдерживала продвижение немцев к Москве, Ленинграду и на Кавказ.
Но уже осенью 1942 года ситуация резко изменилась . Практически выигранная битва за Сталинград обернулась неслыханным до сих пор для фашистской Германии поражением. А командующий 6-й армии Паулюс, окруженной под Сталинградом, сдался в плен и выступил главным свидетелем обвинения на Нюрнбергском процессе против главарей немецких фашистов.
И что уже бы не предпринимал Гитлер после осени 1942 года, Германия неуклонно катилась к бесславному поражению.
А личные астрологи фюрера продолжали давать верные прогнозы. Как, например, они верно указали, что летом 1943 года союзные войска высадятся на итальянском острове Сицилия. Тогда как британские спецслужбы провели блестящую операцию дезинформации, и убедили Гитлера и его разведку, что Союзники высадятся на севере Франции в районе города Дюнкерка...
Вплоть до своей смерти в июле 1996 года, Адольф фон Тадден был заметной и уважаемой фигурой в немецких "правых" и "националистических" (консервативных) кругах. В своей последней книге он кратко и убедительно объясняет, почему Гитлер был вынужден, в силу политических и военных причин, нанести превентивный удар по Советскому Союзу. Его книга"Ловушка Сталина" наследие для будущих поколений, своего рода завет для молодых немцев.
Десятилетиями в США и Европе официальной точкой зрения считалось, что сумасшедший Адольф Гитлер напал без предупреждения, предав доверчивого Иосифа Сталина, совершив вероломное неожиданное нападение на совершенно неподготовленный Советский Союз 22 июня 1941 года. Книга фон Таддена, которая базируется в значительной мере на недавно раскрытых данных из российских архивов, собственных высказываний Сталина, и новых откровений российских военных специалистов -- убедительно развенчивает это представление.
Многие советские документы попали к немцам в ходе войны, немецкая разведка также сообщала о накоплении советских войск на границе в 1941 году, обосновывая решение Гитлера нанести удар. Представленные перед беспристрастным судом, эти свидетельства несомненно бы оправдали германское военное и политическое руководство. К сожалению, все эти документы изъяты и находятся у победивших союзников.
В своей речи от 11 декабря 1941 года, Адольф Гитлер подробно описал "красную угрозу" на Востоке, которая возникла при содействии и подстрекательстве Англии и (до сих пор официально нейтральной) США. В этот исторический момент, немецкий лидер сказал:
"Уже в 1940 году стало ясно, что планы Кремля были направлены на господство, и таким образом разрушение всей Европы. Я уже говорил о наращивании советских войск на Востоке в период, когда Германия имела только несколько дивизий в областях, граничащих с Советской Россией. Только слепой может не видеть, что происходило наращивание военной мощи. И это было не для того, чтобы держать оборону, а скорее всего чтобы напасть на того, кто казался неспособным защищаться...
Когда мне стало известно о возможности возникновения угрозы на востоке Рейха в 1940 году через [секретные] сводки от Британской палаты общин и путем наблюдений за перемещениями советских войск на нашей границе, я сразу же отдал приказ о формировании новых танковых, моторизованных и пехотных дивизий...
"Мы очень четко осознали, что ни при каких обстоятельствах мы не могли дать противнику возможность нанести первый удар. Тем не менее, решение по данному делу был очень сложным...
"Поистине внушительное количество материалов сейчас доступно, подтверждающих, что было запланировано советское наступление. Мы также уверены, когда это наступление должно было произойти. Ввиду этой опасности, степень которой мы только сейчас по-настоящему осознаем, я могу только благодарить Господа Бога, что он просветил меня, и дал мне силы, чтобы сделать то, что должно было быть сделано. Миллионы немецких солдат могут поблагодарить его за свою жизнь, и то, что Европа все еще существует.
"Я могу сказать сегодня: если бы волна в более чем 20 000 танков, сотню дивизий, десятков тысяч орудий вместе с более чем 10000 самолетами, двинулась бы против Рейха, Европа была бы потеряна..."
Во время Нюрнбергского процесса, бывшие высокопоставленные чины Третьего Рейха свидетельствовали о подоплеке плана Барбаросса, характеризуя советскую угрозу в 1941 году, и какие огромные объемы оружия, топлива и пр. материалов они обнаружили, когда их войска вторглись на советскую территорию. Но этот факт не был принят трибуналом.
Фон Тадден приводит, например, приводит показания Германа Геринга:
"Мы очень быстро поняли, кто стоит за переворотом в Югославии и генералом Симовичем [в Белграде 27 марта 1941 года]. Вскоре после этого было подтверждено, что донесения из Югославии были правильными, а именно, что существует сильное политическое влияние Советов, а также факты оказания значительной финансовой помощи для осуществления переворота со стороны Англии, позже мы нашли этому доказательства. Было ясно, что эта затея была направлена против политики прежнего югославского правительства по отношению к Германии...
Переворот Романа Симовича был наверняка последним и решающим фактором, который развеял последние сомнения фюрера про намерения СССР, и побудило его принять превентивные меры в этом направлении."
Фон Тадден приводит показания генерала Альфреда Йодля, одного из ближайших военных советников Гитлера, который дал похожие показания:
"Это, несомненно, является чисто превентивной войной. Позже мы обнаружили огромные склады и всяческого рода приготовления к войне прямо напротив нашей границы. Я пропущу подробности, но могу сказать, что хотя нам удалось в некоторой степени достичь тактической внезапности, стратегической внезапности не было. Россия была полностью готова к войне".
Союзники в Нюрнберге ограничивали ответчикам доступ к немецким документам, которые бы оправдали их. Военные и политические лидеры Германии были повешены, покончили жизнь самоубийством, или были депортированы в Советский Союз для рабского труда. В результате задача установления исторической истины была оставлена другим, в том числе ученым из России и США, а также таким уважаемым немцам как фон Тадден.
Дополнительные доказательства, приведенные фон Тадденом была предоставлены Андреем Власовым, выдающимся советским генералом, который был захвачен немцами в плен. Во время разговора в 1942 году с генералом СС Рихардом Хильдебрандтом, он спросил, собирался ли Сталин напасть на Германию, и если да, то когда. Позже Хильдебрандт сказал:
"Власов в ответ заявил, что нападение было запланировано на август-сентябрь 1941 года. Русские готовили нападение с начала года, приготовления заняли довольно много времени из-за плохих железных дорог. Гитлер совершенно правильно оценил ситуацию, и ударил прямо во время наращивания сил. Это, сказал Власов, является причиной огромных первоначальных немецких успехов".
Весомый вклад внес Виктор Суворов (Владимир Резун), сотрудник советской военной разведки, показавший, что Сталин готовился напасть на Германию и Запад в рамках долгосрочного проекта по глобальной советизации, и что у Гитлера не было разумной альтернативы чтобы противостоять этому, кроме как начать свою атаку. В "ловушке Сталина" фон Тадден обсуждает и подтверждает анализ Суворова, также ссылаясь на выводы российских военных историков, которые, работая в архивах, доступных начиная с 1990 года, в общем и целом, подтверждают работу Суворова. Отставной советский полковник Алексей Филиппов написал статью" О готовности Красной Армии к войне в июне 1941 г.", опубликованную в 1992 году в российском военном журнале "Военный Вестник" и Валерий Данилов, еще один отставной советский полковник, который написал статью "Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии?," которая впервые появилась в "Российской газете", и позже, в переводе, в респектабельном австрийском военном журнале, Österreichische Militärische Zeitschrift.
Совсем недавно два выдающихся европейских историка, немец и австриец, представили дополнительные доказательства подготовки СССР к нападению на Германию. Первый из них -Иоахим Гофман, историк из военного исследовательского центра истории во Фрайбурге. Написал фундаментальный труд Stalins Vernichtungskrieg, 1941-1945 ("Сталинская война на уничтожение"), состоящая из 300 страниц, которая выдержала три переиздания. Второй - Хайнц Магенхеймер, член Академии национальной обороны в Вене и Österreichische Militärische Zeitschrift. Его книга недавно появилась на английском языке под названием Hitler"s War: German Military Strategy, 1940-1945 (Лондон, 1998).
Фон Тадден также приводит комментарии ряд статей немецкого еженедельника "Шпигель" о советских планах, разработанных генералом Георгием Жуковым, чтобы атаковать северную Германию и Румынию в начале 1941 года. Комментируя это, полковник Владимир Карпов заявил:
"Только представьте, если план Жукова был бы принят и осуществлен. На рассвете, в мае или июне, тысячи наших самолетов и десятки тысяч наших орудий нанесли бы удар по плотно сконцентрированным силам противника, чьи позиции были известны вплоть до батальонного уровня - сюрприз еще более немыслимый, чем нападение Германии на нас."
Речи Сталина
Пожалуй, самой показательной из речей Сталина является произнесенная на заседании Политбюро 19 августа 1939 года. Сказанная в узком кругу своих единомышленников, она показывает его точную, но абсолютно циничную оценку политических сил, и раскрывает его хитрые намерения.
Через четыре дня после этого выступления, министр иностранных дел Германии фон Риббентроп встретился со Сталиным в Кремле, чтобы подписать советско-германский пакт о ненападении.
Важно отметить, что Сталин мог бы предотвратить войну в 1939 году, согласившись поддержать Англию и Францию в их "гарантиях"целостности Польши, или просто объявив, что Советский Союз будет решительно возражать против нарушения Германией польской территории. Он вместо этого решил дать Гитлеру "зеленый свет" для нападения на Польшу, ожидая, что потом Англия и Франция объявили бы войну Германии, превращая локальный конфликт в полномасштабную общеевропейскую войну.
В этой речи Сталин изложил свой хитрый и расчетливый взгляд на ситуацию в Европе:
“Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать “модус вивенди” с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну.
Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны."
Мы сделаем свой выбор, и он ясен. Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию. Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши до самых подступов к Варшаве, включая украинскую Галицию.
Рассмотрим теперь второе предположение, т.е. победу Германии. Некоторые придерживаются мнения, что эта возможность представляет для нас серьезную опасность. Доля правды в этом утверждении есть, но было бы ошибочно думать, что эта опасность будет так близка и так велика, как некоторые ее представляют. Если Германия одержит победу, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы начать вооруженный конфликт с СССР по крайней мере в течение десяти лет.
Ее основной заботой будет наблюдение за побежденными Англией и Францией с целью помешать их восстановлению. С другой стороны, победоносная Германия будет располагать огромными территориями, и в течение многих десятилетий она будет занята их “эксплуатацией” и установлением там германских порядков. Очевидно, что Германия будет очень занята в другом месте, чтобы повернуться против нас. Есть и еще одна вещь, которая послужит укреплению нашей безопасности. В побежденной Франции компартия всегда будет очень сильной. Коммунистическая революция неизбежно произойдет, и мы сможем использовать это обстоятельство для того, чтобы прийти на помощь Франции и сделать ее нашим союзником. Позже все народы, попавшие под “защиту” победоносной Германии, также станут нашими союзниками. У нас будет широкое поле деятельности для развития мировой революции.
Товарищи! В интересах СССР - Родины трудящихся, чтобы война разразилась между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени. Надо будет усилить пропагандистскую работу в воюющих странах для того, чтобы быть готовыми к тому времени, когда война закончится... ”
Дерзкий расчет советского лидера строился на том, чтобы использовать Германию в качестве "ледокола", утверждает фон Тадден в своей "ловушке Сталина".
Версия этой речи была известна с 1939 года, но десятилетиями ее считали фальшивкой. Однако, в 1994 году российские историки нашли ее текст в специальных секретных советских архивах, и быстро опубликовали его в российском научном журнале, а также в академическом издании Новосибирского университета. Вскоре после этой речи августе 1939 года, отмечает фон Тадден, Сталин распорядился приступить к наращиванию сил, которое завершилось летом 1941 г. наличием мощной группировки советских войск на границе с Германией.
5 мая 1941 года, всего за семь недель до нападения Германии, Сталин выступил с еще одной важной речью на торжественном банкете в Кремле перед выпускниками Военной академии имени Фрунзе. Присутствовали также члены сталинского "ближнего круга", в том числе Молотов и Берия. Во время войны, немцы реконструировали текст этого выступления, основанные на воспоминаниях пленных советских офицеров, которые присутствовали на банкете.
Как отмечает фон Тадден, ряд историков предсказуемо отрицают подлинность речи, принимая ее его как продукт германской пропаганды и дезинформацию. Однако несколько лет назад российский историк Лев Безыменский нашел в тексте части речи, которые были отредактированы для предполагаемой публикации в кремлевских архивах. Он опубликовал этот текст в 1992 году в одном из выпуске научного журнала Osteuropa.
В этой речи Сталин подчеркнул, что миролюбивая политика советского государства сыграла свою роль. (С этой политикой, Советский Союз существенно расширил свои границы на западе в 1939 и 1940 годах, "захватив" около 30 миллионов человек.) Так вот, Сталин без обиняков объявил, что пора готовиться к войне против Германии, конфликту, который начнется в ближайшее время. Он упомянул об огромном наращивании советских войск в течение последних нескольких лет. Недавно произошедшая "оккупация" Болгарии, и переброска немецких войск в Финляндию, дает несколько "оснований для войны против Германии".
Сталин сказал:
"Наш план войны уже готов... мы можем начать войну с Германией в ближайшие два месяца... мирный договор с Германией лишь обман, занавес, за которым можно открыто готовиться...
Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика - дело хорошее. Мы до поры, до времени проводили линию на оборону - до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы.
А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны - теперь надо перейти от обороны к наступлению.
Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия - армия наступательная".
Успехи германской армии объясняются тем, что она не сталкивалась со столь же сильным соперником. Некоторые советские командиры ложно переоценивают успехи немецкой армии...
Поэтому я предлагаю тост за новую эпоху, которая наступила в развитии нашего социалистического Отечества. Да здравствует активная наступательная политика Советского государства!"
В лице все новых доказательств, которые стали доступны в последние годы, фон Тадден утверждает, что необходимо пересмотреть официальное историю этого периода.
Группа обеспокоенных ученых встретились на международной конференции в Москве в 1995 году. Историки из Европы, Израиля, Соединенных Штатов и Канады встретились со своими российскими коллегами для координации "официальной" линии, как в России, так и на Западе, по поводу германо-советского столкновения и его истоков. Эти историки просто игнорировали большинство новых доказательств, позволяющих пересмотреть эту главу истории, в том числе сталинское речи и другие доказательства, приведенные фон Тадденом, а также некоторые выводы российских историков.
Фон Тадден приводит слова французского историка Стефана Куртуа:
"Я работаю над переоценкой личности Сталина. Он был величайшим преступником нашего столетия. Но в то же время он был великим политиком двадцатого века: наиболее грамотный и профессиональный. Он понимал лучше всех как использовать все имеющиеся средства для достижения своей цели. Начиная с 1917 года, он добивался своего, и в конце концов, достиг своей цели... конечно, можно сказать, что Гитлер развязал войну. Но доказательства вины Сталина потрясают. Сталин хотел искоренить всех, кто выступал против марксистско-ленинского социального порядка".
"Из-за сопротивления немецких солдат", - заключает фон Тадден, "русские и англо-американские "освободители" встретились друг с другом не в Западной Европе, а на Эльбе, в самом центре Германии".
Примечания:
1. Von Thadden wrote numerous articles and essays, and was a co-publisher of the Coburg monthly Nation und Europe. Other books by him include Zwei Angreifer: Hitler and Stalin, 1993; Adolf Hitler, 1991; Die verfemte Rechte, 1984; Guernica: Greuelpropaganda oder Kriegsverbrechen?
2. "Hitler"s Declaration of War Against the United States," The Journal of Historical Review, Winter 1988-89 (Vol. 8, No. 4), pp. 389-416.
3. This portion of Göring"s testimony, given on March 15, 1946, is in the IMT "blue series" (Nuremberg), vol. 9, pp. 333-334. On March 27, 1941, Serbian officers in Belgrade, with backing from Britain, and possibly also the United States, overthrew the pro-German Yugoslav government of prime minister Cvetkovic. The new government, headed by General Simovic, quickly concluded a pact with Moscow. The subsequent German invasion of Yugoslavia, launched on April 6, delayed the Barbarossa attack against the USSR by several weeks. See: Germany and the Second World War (Oxford Univ. Press: 1995), vol. 3, pp. 480, 498, 499.
4. This portion of Jodl"s testimony, given on June 5, 1946, is in the IMT "blue series," vol. 15, pp. 394-395.
5. See David Irving"s study, Nuremberg: The Last Battle, reviewed in the July-August 1998 Journal of Historical Review. See also, M. Weber, "The Nuremberg Trials and the Holocaust," Summer 1992 Journal, pp. 167-213.
6. Suvorov"s first three books on World War II have been reviewed in The Journal of Historical Review. The first two, Icebreaker and "M Day," were reviewed in Nov.-Dec. 1997 Journal (Vol. 16, No. 6), pp. 22-34. His third book, "The Last Republic," was reviewed in the July-August 1998 Journal (Vol. 17, No. 4), pp. 30-37.
7. A portion of this speech is quoted in part in the Nov.-Dec. 1997 Journal of Historical Review, pp. 32-34, and in the July-August 1998 Journal, p. 31.
8. Works by Courtois include Histoire du parti communiste français (1995), L"etat du monde en 1945 (1994), Rigueur et passion (1994), 50 ans d"une passion française, 1991), Qui savait quoi? (1987), and, perhaps best known, Le livre noir du communisme: Crimes, terreur, repression (1997).
"New Evidence on the 1941 "Barbarossa" Attack: Why Hitler Attacked Soviet Russia When He Did" by Daniel W. Michaels
From The Journal of Historical Review, May-June 1999 (Vol. 18, No. 3), pp. 40 ff.
