Телеграмма Тищенко была доложена начальнику раз­ведки П. Фитину. Тот дал указание представить имеющи­еся на Стеннеса материалы, а затем санкционировал встречу с ним. 14 марта 1939 года Тищенко посетил Стен­неса на его квартире. Во время состоявшейся беседы Стеннес заявил, что, по его мнению, мир стоит перед началом новой большой войны. А основным виновником этого является Гитлер, который, видя, что западные державы не оказывают на него серьезного давления, все больше наглеет. Более того, он активно начал готовиться к нападению на СССР.

На вопрос Тищенко, почему он столь откровенен, Стеннес ответил, что его основной целью является свер­жение Гитлера и создание демократической Германии. По убеждению Стеннеса, работа в этом направлении должна начаться с армии. А после начала войны лидерам антигитлеровской эмиграции следует создать правитель­ство новой Германии и добиться его международного признания. В заключение разговора Стеннес сообщил Тищенко, что в его обязанности советника Чан Кайши помимо охраны входит и руководство его разведкой. По­этому он мог бы на «джентльменской» основе делиться информацией с советскими представителями, но не рас­крывая своих источников. За это он просит только одно­го: когда придет время, помочь ему приехать в Германию через СССР.

В Центре внимательно проанализировали содержание беседы между Тищенко и Стеннесом. В результате было высказано мнение, что тот открыто выразил желание сотрудничать с советской разведкой, но не хочет быть простым источником информации, а был бы не прочь установить с Москвой политические связи. В связи с этим на Стеннеса, получившего псевдоним Друг, было заведено оперативное дело. Но удачно начавшиеся кон­такты вскоре оборвались. Возможно, это было связано с тем, что Тищенко отозвали в СССР, а замены ему не прислали.

Очередная встреча Стеннеса с представителем совет­ской разведки произошла в конце 1940 года. 25 ноября резидент ИНО НКВД в Токио Долбин, работавший под «крышей» представителя ТАСС, получил указание, под­писанное Л. Берией, разыскать Стеннеса и восстановить с ним связь. В декабре Долбин встретился со Стеннесом в Чунцине. Тот был рад возобновлению контактов и сооб­щил, что по-прежнему хотел бы посетить СССР, хотя условия для этого еще не созрели. Долбин доложил о состоявшейся встрече в Центр и предложил воспользо­ваться предстоящим прибытием в Москву жены Стенне­са, которая через СССР направлялась к нему в Китай. По мнению Долбина, она могла бы под предлогом «болез­ни» задержаться в Москве, а Стеннес получал повод навестить ее.

Предложение Долбина заинтересовало Берию. Он вызвал к себе заместителя начальника ИНО П. А. Су­доплатова и попросил его высказать свое мнение. Судо­платов поддержал идею Долбина, и для ее реализации в Шанхай, где Стеннес проживал с весны 1940 года, был направлен представитель Центра Василий Зарубин.

Зарубин выехал в Китай в январе 1941 года под прикрытием сотрудника Госбанка СССР. Он встретил­ся со Стеннесом на его вилле, расположенной во французском квартале Шанхая. Они обговорили усло­вия приезда Стеннеса в Москву, после чего тот напи­сал записку жене, рекомендовав ей Зарубина как свое­го хорошего друга по Китаю. Материальную помощь, предложенную Зарубиным, Стеннес решительно от­верг, заявив, что сотрудничает с советской разведкой не ради денег, а в соответствии с собственными убеж­дениями.

Касаясь сложившейся в мире политической ситуа­ции, Стеннес заявил, что Гитлер непременно нападет на СССР. Поэтому в интересах Москвы оказывать Ки­таю всестороннюю помощь, чтобы сковать японскую армию и не дать возможность Японии содействовать Германии в решении европейских вопросов, тем более что отношения между Берлином и Токио далеко не бе­зоблачны. Полученную от Стеннеса информацию Зару­бин передал в Центр 23 февраля 1941 года, добавив, что Друг пока не может выехать в Москву. Он, также сооб­щил, что посетивший Шанхай токийский корреспон­дент немецкой газеты «Франкфуртер цайтунг» Рихард Зорге сообщил Стеннесу, что отношения между Герма­нией и Японией носят исключительно напряженный характер. ,

Следующая встреча Зарубина и Стеннеса состоялась 9 июня 1941 года. На ней Стеннес сообщил, что по сло­вам крупного немецкого чиновника, недавно прибыв­шего из Берлина, Германия полностью закончила эко­номические и военные приготовления к нападению на Советский Союз. Само нападение было намечено на май, но отложено до середины июня. Согласно, разрабо­танному плану, война будет скоротечной и продлится не более трех месяцев. Эту информацию, учитывая ее важность, Стеннес просил немедленно передать в Мос­кву. 20 июня 1941 года Зарубин отправил в Центр шифротелеграмму, в которой говорилось: «В беседе со мной Друг категорически утверждал: на основе достоверных данных ему известно, что Гитлер полностью подгото­вился к войне с Советским Союзом. Друг предупрежда­ет нас, и мы должны из этого сделать соответствующие выводы» .

Выполнив данное ему поручение, Зарубин вернулся в Москву. Прощаясь с ним, Стеннес сказал, что в связи со сложившимся положением он считает своим долгом информировать СССР по важнейшим политическим воп­росам, и попросил дать ему для этого надежного связни­ка. При этом он добавил, что не оставляет надежды приехать в СССР.

Однако 22 июня началась Великая Отечественная вой­на, и поездка Стеннеса в СССР не состоялась. В то же время сотрудник внешней разведки в Токио Рогов пери­одически встречался со Стеннесом и получал от него информацию по вопросам германо-японских отношений, политике Японии и Германии в отношении Китая, и что самое важное - выступит ли Япония против СССР. В конце войны в Центр из Токио от одного из агентов в Китае поступило сообщение относительно Стеннеса. В нем предлагалось подключить его к работе антифашист­ских организаций «Свободная Германия» и «Свободные офицеры». Но в Москве один из руководителей развед­ки, не оставив своей подписи, наложил на сообщение следующую резолюцию: «Источник переоценивает лич­ность Друга. Он уже не такая крупная фигура, чтобы его местопребывание влияло на политику и взаимоотноше­ния государств» .

Не чувствуя поддержки, Стеннес высказал Рогову сомнение в целесообразности своего возвращения в Германию. Кроме того, он сказал, что американцы предложили ему сотрудничать с ними. Стеннес катего­рически отказался от этого предложения и в 1948 году вместе с войсками Чан Кайши отбыл на Тайвань. В Гер­манию Стеннес вернулся только в начале 50-х годов и сразу же включился в политическую деятельность. Тогда же с ним установили контакт сотрудники аппарата уполномоченного МГБ в Берлине. Стеннес заявил, что готов продолжать сотрудничество с советской разведкой в национальных интересах Германии. Однако Центр от­клонил предложение Стеннеса о работе «на чисто немецкой основе», и в 1952 году контакты с ним были прекращены.

В сентябре 1939 года в Чунцин прибыл новый посол СССР Александр Семенович Панюшкин. Одновременно он был назначен и главным резидентом ИНО НКВД в Китае. Совмещение должностей было вызвано крити­ческим положением в Китае и необходимостью скон­центрировать все усилия для противодействия японской агрессии и срыва ее планов по расколу Китая и созда­ния на его территории марионеточных государств. Кро­ме того, советское руководство хотело получать выве­ренные оценки ситуации на Дальнем Востоке, которые могли бы помочь принимать верные политические ре­шения в условиях приближающейся войны с Германией. Все эти задачи стали еще более актуальными после зак­лючения в июле 1939 года англо-японского соглашения (соглашение Арита-Крейги - английского варианта «дальневосточного Мюнхена», фактически направлен­ного против Китая), последующими уступками запад­ных держав Японии и начала в сентябре 1939 года вой­ны в Европе.

Одной из главных задач чунцинской резидентуры было не допустить усиления сепаратистских настроений в правительстве Чан Кайши и удержать его на позициях активного сопротивления японским захватчикам. С этой целью Панюшкину удалось установить доверительные отношения с целым рядом гоминьдановских деятелей, стоявших на позициях укрепления дружбы с СССР и продолжения антияпонской войны. Среди них были мар­шал Фэн Юйсян, заместитель Чан Кайши в военном комитете центрального правительства, сын Сунь Ятсена Сунь Фо, председатель парламента и председатель китайско-советского общества, вдова Сунь Ятсена Сунь Цинлин, заместитель начальника Генерального штаба китайской армии Бай Чунси, видный политический и общественный деятель Шао Лицзы, руководитель отдела пропаганды-в политуправлении военного комитета и на­чальник военной канцелярии Чан Кайши Хэ Яоцзу, представитель Чунцина в синьцзянском провинциаль­ном правительстве Чжан Юаньфу, видный ученый Го Можо и другие. При непосредственном участии Панюшкина нашим военным советникам удалось убедить Чан Кайши принять действеннее меры по срыву японского наступления, для чего был разработан план обороны города Чанцы. В результате этой операции, продолжав­шейся более 20 дней, японская армия потеряла около 30 тыс. солдат и офицеров. Достигнутый при обороне Чан­ша успех поднял боевой дух не только руководства Ки­тая, но и всего китайского народа.

В это время особую важность приобрели поставки в Китай советского оружия. Понимая, что без современно­го вооружения китайская армия не сможет продолжать сопротивление и вскоре будет вынуждена капитулиро­вать, Панюшкин весной 1940 года направил в Центр телеграмму, в которой рекомендовал срочно оказать Ки­таю дополнительную помощь вооружениями. А осенью 1940 года, когда Панюшкину стало известно, что Кун Сянси, Хэ Инцинь, Вэнь Вэньхао, Шао Лицзы и другие деятели из ближайшего окружения Чан Кайши настрое­ны пессимистично относительно советской помощи, он пригласил их на обед в советское посольство и заверил в том, что СССР готов и дальше содействовать Китаю в борьбе против Японии.

Другой заботой главной резидентуры в Чунцине стал наметившийся в 1940 году раскол между Гоминь­даном и КПК. Поэтому сотрудники резидентуры ис­пользовали все возможности для того, чтобы не допус­тить развязывания гражданской войны и разрыва со­трудничества между Чан Кайши и Мао Цзэдуном. В час­тности, резидент Панюшкин неоднократно встречался с Фэн Юйсяном, Сунь Фо, Чжан Юаньфу, Сунь Цин лин и в доверительных беседах убеждал их приложить максимум усилий для того, чтобы смягчить напряжен­ность между Гоминьданом и КПК, улучшить советско-китайские отношения и расширить Единый общенацио­нальный фронт как гарант успеха в войне с Японией. Такие же беседы он проводил и с представителями КПК Бо Гу и Е Цзяньином.

Однако, несмотря на все усилия советской стороны, в 1941 году отношения между Гоминьданом и КПК вы­лились в открытую войну. После нападения гоминьдановских войск на 4-ю Новую армию КПК, в результате которого был ранен и взят в плен ее командующий Е Тин и убит начальник штаба, в январе 1941 года Чан Кайши объявил о ее роспуске. Но еще до начала на­ступления гоминьдановских войск на 4-ю армию резидентура по согласованию с Москвой передала одному из лидеров КПК Чжоу Эньлаю достоверную информа­цию о намерениях Чан Кайши потребовать от коммуни­стов отвести армию от района Шанхая и возможной военной операции против нее. Кроме того, во избежа­ние резкого обострения отношений между Гоминьда­ном и КПК резидентура настоятельно рекомендовала Чжоу Эньлаю не считать Чан Кайши главным виновни­ком вооруженного столкновения, а считать таковым Хэ Инциня, которого необходимо разоблачить как про-японского элемента и врага Единого общенационально­го фронта Китая.

Главная резидентура в Чунцине своевременно ин­формировала Москву о внутренней и внешней политике Китая, о позиции Чан Кайши и его окружения в отно­шении СССР, Японии, США, Англии, Франции, дея­тельности в Китае американцев, англичан и немцев, о пронемецкой и прояпонской группировках в правитель­стве и Гоминьдане, о борьбе между Гоминьданом и КПК, а также внутри самого Гоминьдана. Кроме того, резидентура через свои каналы добывала информацию о военных планах Германии. Так, в мае 1941 года в Центр были направлены данные о главных направлениях про­движения фашистских войск, полученные от военного атташе Китая в Берлине.

Здесь интересно отметить, что ИНО НКВД в этот период тесно сотрудничал с Отделом международных связей Коминтерна. Примером такого сотрудничества может служить письмо Г. Димитрова Л. Берии от 15 сен­тября 1939 года:

«Дорогой товарищ Берия, приехавший китайский то­варищ Чжоу Эньлай привез с собой три вида шифра, которыми пользуется японская армия. Эти шифры захва­чены 8-й армией в боях с японцами.

Полагая, что указанные шифры могут представлять интерес для Вас, посылаю Вам в приложении к этому письму.

С товарищеским приветом, Г. Димитров» . После нападения Германии на Советский Союз глав­ной задачей резидентур, действующих в Китае, стало не просмотреть возможность нападения Японии на СССР и создания второго фронта на востоке. В связи с этим Центр незамедлительно потребовал перестроить работу резидентур на обслуживание нужд Великой Отечествен­ной войны. Для этого предлагалось:

пересмотреть всю имеющуюся агентурную сеть и всех подозрительных и малополезных информаторов срочно перевести на консервацию;

незамедлительно приступить к агентурному, а по воз­можности и к личному изучению служащих правитель­ственных учреждений и крупных политических деятелей, выявляя те их черты, которые могли бы быть использо­ваны для вербовки;

освещать исчерпывающим образом вопросы, имею­щие принципиальное значение, отбрасывая мелочовку .

Здесь надо отметить, что возможность нападения Японии была более чем реальна. Согласно плану «Кантокуэн», разработанному японским Генеральным шта­бом, численность Квантунской армии к 1942 году дос­тигла 700 тыс. человек, были усилены группировки в Маньчжурии и Северном Китае, появилась новая груп­па войск в Корее. Оперативным планом предусматри­вался после переброски советских войск с Дальнего Во­стока на Западный фронт захват Приморского и Хаба­ровского краев.

Информация о военных планах Японии в отношении СССР стала поступать в Москву буквально на второй день после начала войны. Так, 23 июня 1941 года маршал Фэн Юйсян сообщил Панюшкину, что Япония намере­на выступить против СССР в течение месяца. 27 июня генерал Бай Чунси передал Панюшкину данные не толь­ко о количестве японских дивизий, но и о числе войск Маньчжоу-Го, готовых к нападению на СССР. Затем сро­ки нападения постоянно менялись. По полученным осе­нью 1941года чунцинской резидентурой данным, напа­дение связывалось с захватом фашистскими войсками Ленинграда и Москвы. Однако после поражения немцев под Москвой японский Генеральный штаб вновь обра­тил внимание на «южный вариант» военных действий. Информация об этом решении была добыта весной 1942 года от многих источников. Так, в мае уже упоми­навшийся Пентковский, с 1936 года проживавший в Шанхае и открывший там адвокатскую контору, сооб­щил 11 мая 1942 года своему оператору из шанхайской резидентуры:

«Известный вам Смит после встречи с вернувшимся из Японии начальником политического отдела жандарм­ского управления 29.апреля заявил, что вопрос о войне Японии с Советским Союзом отложен в долгий ящик, так как перед японцами стоит задача наступления на Австралию и Индию. В связи с этим в Шанхае намечает­ся открыть целый ряд японских фирм, организация ко­торых была отложена на неопределенный срок ввиду ожидавшегося военного конфликта с СССР» .

А на следующий день, 12 мая 1942 года, посол Япо­нии в Москве генерал-лейтенант Такэкава представил в Токио доклад, перехваченный советской разведкой, в котором содержался следующий вывод: «Пусть идет вой­на на истощение СССР и Германии. В это время Япония может выгодно завершить дела на юге» .

Впрочем, и после этого отслеживание военных пла­нов Японии оставалось одной из главных задач резидентур внешней разведки в Китае. Информация о них посту­пала из разных источников - от представителей офици­альных китайских властей, коммунистов, дипломатов третьих стран, русских эмигрантов. Важные сведения на доверительной основе поступали в чунцинскую резидентуру и от брата Я. Свердлова Зиновия, усыновленного А. М. Горьким под фамилией Пешков, который в это время был послом Франции в Чунцине.

Генрих Самойлович Люшков, (1900-1968), родился в Одессе, в семье портного. Еврей. Получил среднее образование, работал конторщиком. Политикой до революции не интересовался, в партию большевиков вступил в 1917г., под влиянием старшего брата. Тогда же вступил в Красную гвардию, а в 1918г. был принят на службу в ВЧК. Член Одесского ревкома, был на подпольной работе на оккупированной немцами Украине, а в 1920г. – зампредседателя ЧК в Тирасполе, где «отличился» депортациями румын. Затем служил в Одесской, Каменец-Подольской, Проскуровской ЧК, а в 1924г. был переведен в Харьков, и вскоре его отправили за границу – Люшков занимался экономическим шпионажем в Германии. Генрих Самойлович показал себя хорошим разведчиком, компенсируя природными способностями и умом нехватку образования .

В 1931г. Г.С.Люшков – начальник Секретно-политического отдела ГПУ Украины, и занимается «выкорчевыванием националистического подполья»: был одним из инициаторов фальсифицированного «дела» о «Союзе украинской молодежи», за что его повысили – перевели в центральный аппарат ГПУ, и поручили ведение следствия по новому фальсифицированному делу: «Русской национальной партии». Люшков сам вел допросы арестованных . Его вновь «отличили»: привлекли к расследованию обстоятельств убийства С.М.Кирова. Противодействовал попыткам Н.И.Ежова и А.В.Косарева контролировать ход следствия, выдвинул версию о том, что стрелявший в Кирова Л.Николаев был психически ненормальным, и что зиновьевская оппозиция, на причастность к делу которой указывал И.В.Сталин, тут ни при чем . Сталин простил Люшкову проявленную им принципиальность , а Н.И.Ежов даже сделал его одним из своих «фаворитов»: в 1934-1936гг. Люшков фактически забирает в свои руки из-под влияние Ягоды Секретно-политический отдел НКВД, готовит важнейшие приказы по наркомату и докладные записки в ЦК от имени наркома .

В 1935-1936гг. Г.С.Люшков – один из руководителей подготовки «Кремлевского дела» и процесса над Зиновьевым и Каменевым. В 1936-1937гг. – начальник УНКВД по Азово-Черноморскому краю, где руководил развертыванием массового террора. Входил в краевую «тройку» НКВД, с его санкции был арестован, например, видный большевик А.Г.Белобородов. За «успехи» был награжден Орденом Ленина, и Ежов, доверявший ему теперь ненамного меньше, чем М.П.Фриновскому или Л.М.Заковскому, отправил его полпредом НКВД по Дальнему Востоку – по сути, своим личным представителем с почти неограниченными полномочиями. Свои инструкции по работе ему дал и лично Сталин. В Хабаровске Г.С.Люшков устроил «чистку» местного НКВД: было за что – местные чекисты, пользуясь удаленностью от центра, без стеснения занимались казнокрадством и различными хищениями. «Налево» уходили большие ценности. Все это добро сбывалось в Китай, Японию, Корею, США, Канаду, а в значительной мере – присваивалось или отправлялось в Москву в виде «доли» начальству. Люшковым были арестованы по этим фактам 40 чекистов , в том числе такой известный, как Т.П.Дерибас, были раскрыты махинации в тресте «Дальстрой» и арестованы его начальник Э.П.Берзин и 21 его подельник . Генрих Самойлович занимался там не только борьбой с коррупцией, но и депортацией корейского населения в Колымский край и на Камчатку, что обернулось гибелью многих тысяч людей . После 1934г. прежнюю принципиальность с него как рукой сняло, и он заботился лишь о том, чтобы выжить.

Отношения Люшкова и Н.И.Ежова в 1938г. стали еще теснее, чем раньше: Ежов поручил Люшкову важную миссию: установить контакт с японской и американской разведкой, и выяснить, как Япония и США посмотрят на возможный приход к власти НКВД и лично Ежова. Люшков должен был контролировать поведение командования Дальневосточным фронтом и его командующего, маршала В.К.Блюхера. В решающий момент Г.С.Люшков должен был взять ситуацию на Дальнем Востоке под свой контроль. Непосредственный контакт с ним от имени Ежова поддерживал М.П.Фриновский. Контакт с японцами определенного итога не дал: те ставили свою позицию в зависимость от отношения Ежова к японской политике в Китае, и так далее; Ежов же с ответом затруднялся . Что касается позиции США, то она Люшкову была известна и без того: американцев устраивал Сталин. Г.С.Люшков заведенные им по поручению Ежова контакты с японцами и американцами использовал в личных целях: создал себе «запасной аэродром» на случай угрозы ареста .

Н.И.Ежов оберегал Люшкова от возможных неприятностей. Так, когда бывший нарком НКВД ЗСФСР Д.И.Лордкипанидзе на допросе у М.П.Фриновского назвал Люшкова причастным к «контрреволюционной организации правых», Ежов добился от него изменения показаний, и не сообщил об этом Сталину. А когда показания о его «антисоветских взглядах» дали Л.Г.Миронов, Г.Е.Прокофьева, и Н.М.Быстрых, Ежов удалил из документов и эти показания тоже. Политическое недоверие Люшкову высказал в апреле 1938г. В.К.Блюхер, но Сталин счел это следствием их личного конфликта, и не придал его словам значения . Но затем положение Люшкова осложнилось: были арестованы И.М.Леплевский и М.А.Каган – люди из ближайшего окружения Люшкова, он был снят с работы и вызван в Москву, а в Хабаровск поехал с проверкой личный представитель Сталина Л.З.Мехлис . Понимая, что это значит, Генрих Самойлович решил не дожидаться неприятностей, и 13 июня 1938г. бежал к японцам. Он попытался переправить за рубеж свою жену, жившую в Москве, но ее успели арестовать .

Сменивший Люшкова Г.Ф.Горбач провел «чистку» всех его ставленников: так Ежов убирал всех, кто мог дать уличающие его показания, особенно о контактах с Японией и США.

Бегство Люшкова стало одним из главных поводов для смещения Ежова с должности: узнав о бегстве, Николай Иванович расплакался, и заявил: «Теперь я пропал».

В Японии Г.С.Люшков дал обширные, в том числе, с публикацией в прессе, показания о «методах» работы НКВД, о пытках, депортациях и массовых бессудных казнях, привел множество примеров фальсифицированных политических судебных процессов, опубликовал ряд прихваченных им с собой документов. Не стал скрывать и своего участия в терроре, признав свою деятельность преступной. Коммунизм Люшков охарактеризовал, как античеловеческую идеологию, а большевистский режим назвал преступным.

Работал в Токио, Дайрэне, сотрудничал с японской военной разведкой и генштабом. Предостерег японцев от нападения на СССР – и в 1939, и в 1941гг., предупредив их о значительном превосходстве сил РККА над японской армией и о том, что нападение Японии на СССР будет выгодно только Сталину. Также Г.С.Люшков предлагал японцам заключить приемлемый мир с Китаем, предупреждая их, что война с Китаем на руку только СССР и китайским коммунистам, для которых такая война – единственный шанс прийти к власти. Категорически не советовал он и вступать в войну с США.

В 1939г. Люшков был заочно приговорен в СССР к смертной казни .

После вступления Японии в войну с США для Люшкова стало ясно, что проигрыш японцев неизбежен рано или поздно, поэтому он постарался восстановить контакт с американцами. Точнее – стал ждать, когда те его сами найдут, что и случилось в 1943г.

Длительное время в советской и российской историографии циркулировали «сведения» о том, что Люшков, якобы, в 1945г. был «казнен японцами», «застрелился», был «уничтожен советскими диверсантами». Сам Люшков считал себя изменником не Родине, а большевистскому режиму. Но в начале 2000х годов были рассекречены некоторые американские документы той эпохи. Из них следует, что в августе 1945г. Г.С.Люшков, в обстановке краха Японии, бежал и укрылся на одной из конспиративных квартир американской разведки, а в октябре того же года – доставлен в США. Жил по новым документам – в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, был консультантом ЦРУ и Госдепартамента по проблемам Дальнего Востока и советской внешней политики. Автор нескольких «закрытых» монографий по истории советской разведки. В 1960г. вышел на пенсию, вел размеренный образ жизни. К тому времени он был весьма обеспеченным человеком. Общения с публикой избегал по соображениям безопасности. Последние несколько лет жизни серьезно болел. Умер Генрих Самойлович Люшков в 1968г.

Люшков Генрих Самойлович

Генрих Самойлович Люшков, еврей по национальности, родился в 1900 году в Одессе в семье портного.
В 1917 году он записался рядовым в Красную Гвардию, после занятия врагами Одессы перешел в подполье. После освобождения города в 1918 году Люшков записался в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, а уже в 1920 году он — политрук бригады 14-й армии. Когда активные боевые действия закончились, отважного политрука направили на работу в .
В ЧК Люшков заслуженно продвигался по служебной лестнице – он никогда не был кабинетным работником и не сторонился оперативной работы. Принимал активное участие в ликвидации бандитских формирований и контрреволюционного подполья, создавал и курировал среди них работоспособную агентурную сеть.
Генрих Люшков за десять (!) лет службы в ЧК- прошел путь от рядового сотрудника до начальника секретно-политического отдела Украины.
Во время дружбы между и в 1930 годы, Люшков, который знал немецкий язык, был включен в состав группы, посланной в Германию для ознакомления с работой концерна «Юнкерс». Его задачей был промышленный шпионаж. Генрих умел наблюдать и замечать мелочи, складывать в целую картину массу фактов, анализировать их и делать обобщающие выводы. Сам Сталин заметил отчетный доклад дотошного чекиста о поездке и взял умного молодого человека на заметку.
С 1931 года Генрих Люшков в центральном аппарате , где очень быстро занял место заместителя начальника секретно-политического отдела, который вел борьбу с политическими противниками. Дело «Российской национальной партии», расследование убийства Кирова, дело «троцкистско-зиновьевского центра», «Кремлевское дело» подготавливаются лично Генрихом Самойловичем и проходят под его личным контролем.
Нарком НКВД Ягода очень благоволит к нему.
В 1936 году Генрих Люшков был назначен начальником УНКВД Азово-Черноморского края. Ему становятся подконтрольны территории, где находятся дачи Иосифа Сталина и высших руководителей партии и страны. Он по долгу службы ищет врагов, и, конечно же, повсюду их находит…
К декабрю 1936 года было арестовано больше 200 троцкистов из числа крупных чиновников и руководителей партийных организаций.
В 1936 году был отстранен от должности, а в 1937 арестован нарком НКВД Ягода. Участь наркома разделили все его заместители и начальники управлений — было арестовано более 300 сотрудников НКВД из числа крупных руководителей. Однако Люшков уцелел, кроме того новый нарком НКВД Ежов лично дал указание, чтобы имя Люшкова не фигурировало ни в одном из протоколов допроса.
В июне 1937 году Люшков, как «борец с контрреволюцией» был награжден орденом Ленина, а в июле этого же года ему доверили самый важный на тот момент участок — Дальний Восток, где бряцала оружием японская Квантунская армия.
Комиссар госбезопасности 3 ранга, полномочный представитель НКВД на Дальнем Востоке с неограниченными полномочиями Генрих Самойлович Люшков в августе 1937 года приехал в Хабаровск. Работу «царь края» начал, само собой, с поиска врагов. И что удивительно, оказалось, что все местное руководство — одни японские шпионы или тайные троцкисты. С его подачи было арестовано более 40 сотрудников Дальневосточного управления НКВД, причем начал Люшков с самого верха, с руководителя и его заместителей. Не удивительно, что при его руководстве дальневосточный край оказался просто «нашпигован» иностранными агентами. За неполный год там было арестовано более двести тысяч человек, из них семь тысяч было расстреляно.
Выполняя решение Совнаркома и ЦК ВКП(б) 1937 года «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края», руководимые Люшковым органы НКВД провели первую в СССР депортацию по этническому признаку – 172 000 корейцев были переселены в Среднюю Азию. К концу октября Люшков доложил в Москву, что задание партии выполнено: Дальний Восток полностью очищен от врагов. Нарком Ежов открыто назвал Люшкова «лучшим чекистом» и поставил его в пример другим.
Однако бывалый чекист Люшков не обольщался — тучи «чисток» уже сгущались над ним… Были арестованы его заместитель Каган, глава НКВД Украины — близкий друг и соратник Леплевский. В мае 1938 года Люшков получил телеграмму: его вызывают в Москву в связи с переводом на работу в центральный аппарат НКВД. Люшков отсылает ответную телеграмму, в которой сообщает, что считает новое назначение за честь и срочно едет в инспекционную поездку по приграничным округам. Уж он-то наверняка знает, чем заканчиваются такие вызовы в Москву!
Вместе с этой телеграммой в Москву ушла еще одна депеша-молния с заранее обусловленным сигналом «срочно уезжай». Через некоторое время от жены пришел ответ со словами «шлю свои поцелуи», которые засвидетельствовали, что жена и дочь успешно пересекли границу СССР. Больше Люшкова в этой стране ничто не держало…
13 июня Люшков прибыл в расположение 59-го погранотряда. В сопровождении начальника заставы и двух красноармейцев он отправился к границе для встречи с секретным агентом «с той стороны». У пограничного рубежа он приказал сопровождавшим его отойти вглубь советской территории: агент особо ценный, никто не должен его видеть.
Прошло два часа – Люшков не вернулся… Начальник заставы поднял заставу «в ружье» и сообщил о ЧП начальнику погранотряда. Более сотни пограничников до утра тщетно прочесывали местность.
А в это время японские пограничники доставили в контрразведку задержанного при переходе границы советского офицера с тремя ромбами в петлицах, орденом Ленина на груди и двумя значками «Почетный работник ВЧК-ГПУ». Что интересно, первой реакцией контрразведчиков, считавших это провокацией, было желание вернуть его назад в СССР. Наконец, прибыли два высокопоставленных офицера из военного министерства, которые забрали перебежчика и увезли его с собой.
Вначале японцы утаивали, что начальник Дальневосточного УНКВД находится у них. Когда же в латвийской, а затем немецкой прессе появились сообщения о побеге Люшкова в Маньчжурию они подтвердили это.
Перебежчиком интересовались не только японские спецслужбы. В Токио прибыл представитель начальника абвера адмирала Канариса полковник Грейлинг, который по результатам встреч с Люшковым составил отчет на несколько сот страниц. Советский разведчик Рихард Зорге сумел получить доступ к докладу и сфотографировал наиболее важные страницы. Когда пленка оказалась в Москве, там развеялись последние сомнения: Люшков сдавал всех и вся, рассказывал всё, что знал. А знал он немало: расположение военных объектов, складов, аэродромов, военных баз, дислокацию военных частей и кораблей ВМФ СССР, систему пограничной охраны, шифры и радиокоды. Перебежчик выдал всех известных ему советских агентов в Маньчжурии и Японии.

В своем интервью для японской газеты «Ёмиури симбун» 13 июля 1938 года Люшков рассказывал:
«Я до последнего времени совершал большие преступления перед народом, так как я активно сотрудничал со Сталиным в проведении его политики обмана и терроризма. Я действительно предатель. Но я предатель только по отношению к Сталину… Таковы непосредственные причины моего побега из СССР, но этим дело не исчерпывается. Имеются и более важные и фундаментальные причины, которые побудили меня так действовать.
Это то, что я убеждён в том, что ленинские принципы перестали быть основой политики партии. Я впервые почувствовал колебания со времени убийства Кирова Николаевым в конце 1934 г. Этот случай был фатальным для страны так же, как и для партии. Я был тогда в Ленинграде. Я не только непосредственно занимался расследованием убийства Кирова, но и активно принимал участие в публичных процессах и казнях, проводившихся после кировского дела под руководством Ежова. Я имел отношение к следующим делам:
Дело так называемого ленинградского террористического центра в начале 1935 г.
Дело террористического центра о заговоре против Сталина в Кремле в 1935 г.
Дело так называемого троцкистско-зиновьевского объединенного центра в августе 1936 г.
Перед всем миром я могу удостоверить с полной ответственностью, что все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они были преднамеренно сфабрикованы.
Николаев безусловно не принадлежал к группе Зиновьева. Он был ненормальный человек, страдавший манией величия. Он решил погибнуть, чтобы войти в историю героем. Это явствует из его дневника.
На процессе, проходившем в августе 1936 г., обвинения в том, что троцкисты через Ольберга 1). Были связаны с германским гестапо, обвинения против Зиновьева и Каменева в шпионаже, обвинения в том, что Зиновьев и Каменев были связаны с так называемым «правым центром» через Томского, 2). Рыкова и Бухарина, - полностью сфабрикованы. Зиновьев, Каменев, Томский, Рыков, Бухарин и многие другие были казнёны как враги Сталина, противодействовавшие его разрушительной политике.
Сталин использовал благоприятную возможность, представившуюся в связи с делом Кирова, для того, чтобы избавиться от этих людей посредством фабрикации обширных антисталинских заговоров, шпионских процессов и террористических организаций.
Так Сталин избавлялся всеми мерами от политических противников и от тех, кто может стать ими в будущем. Дьявольские методы Сталина приводили к падению даже весьма искушённых и сильных людей. Его мероприятия породили много трагедий. Это происходило не только благодаря истерической подозрительности Сталина, но и на основе его твёрдой решимости избавиться от всех троцкистов и правых, которые являются политическими оппонентами Сталина и могут представить собой политическую опасность в будущем…»
Нарком НКВД Ежов когда узнал о побеге своего протеже, сказал: «Теперь мне конец». Среди предъявленных ему вскоре обвинений был и побег Люшкова.
Старший майор госбезопасности Горбач, который был назначен на место Люшкова устроил новую чистку аппарата Дальневосточного УНКВД. Все сотрудники, которые были назначены на место бежавшим Люшковым, были арестованы и расстреляны. Пострадали друзья, близкие и даже дальние родственники Люшкова. Не спаслись его жена и дочь. НКВД следило за ними, а телеграмма об успешном пересечении границы была ложной. Инна Люшкова была арестована и расстреляна, дочь отправлена в один из детдомов под чужой фамилией, судьба ее неизвестна.
До лета 1945 года Генрих Люшков в качестве старшего консультанта служил в разведывательных органах генштаба Японии. Писал доклады, обзоры о положении в СССР, боеспособности РККА, организации советских спецслужб. Японцы были весьма удивлены его работоспособностью: Люшков выдавал до 40 рукописных страниц в день, переводчики за ним просто не успевали. Все материалы печатались в изданиях для служебного пользования.
Люшков предложил японцам план убийства Сталина. Они охотно за него ухватились. Как пишет японский исследователь Хияма, это была чуть ли не единственная серьёзно подготовленная попытка покушения на Сталина. Люшков возглавил диверсионную группу из русских эмигрантов, которую японцы в 1939 году перебросили к советско-турецкой границе. Однако в диверсионную группу был внедрён советский агент, и переход через границу сорвался.
В 1939 году Люшков был заочно приговорён в СССР к смертной казни.
Летом 1945 года, предчувствуя скорую войну с СССР, командование Квантунской армии обратилось в генштаб с просьбой прислать эксперта по Красной Армии. 8 августа в Дайрен в сопровождении капитана японской армии прибыл советник Ямогучи Тосикадзу (Люшков), однако услуги советника не понадобились. 19 августа судьба Квантунской армии уже ни у кого не вызывала сомнений. Встал вопрос: «Что делать с советником Ямогучи Тосикадзу?» После краткого обсуждения нескольких вариантов (отпустить, переправить в Юго-Восточную Азию, передать американцам или представителям советского командования) возобладало мнение, что эксперт слишком много знает и его надо убить.
Допрошенный в ноябре 1945 года бывший начальник военной миссии в Дайрене показал, что лично застрелил Люшкова…

Сколько людей пришли проститься со Сталиным 9 марта 1953-го, точно не известно. К Колонному залу Дома Союзов, где было выставлено для прощания его тело, стекались десятки или даже сотни тысяч советских граждан. Их лица выражали реальное горе. Многие приходили и уходили в слезах.

Документальные кадры похорон Иосифа Виссарионовича демонстрировались по телевидению. Событие широко освещалось. Единственное, о чем тогда замалчивали, - ужасная давка вокруг Дома Союза, из-за которой умерло от нескольких сотен до 2-3 тысяч человек (разные источники упоминают различные цифры).

Как это было

То, что похороны Сталина стали причиной множества смертей, официальные власти предпочитали замалчивать. Точное количество погибших в толпе прощающихся засекречено. Свидетели событий рассказывали страшные вещи. Литературовед Елена Пастернак вспоминала впоследствии, что на Трубной улице в Москве творилось настоящее столпотворение.

Проживающие в соседних домах москвичи оказались блокированными в своих квартирах, потому что по проезжей части двигалась плотная нескончаемая колонна людей. Давка была страшная. Жители нижних этажей слышали не только крики задавленных, но и какой-то скрежет, хруст костей, от которого волосы вставали дыбом. Когда толпа начала редеть, из гущи стали вывозить на тачках кучи одежды, чьих-то галош и, что самое страшное, куски людей. Дворники трудились все ночи напролет.

Еще один москвич, политолог Юрий Бартко лично участвовал в оцеплении Трубной. Впоследствии он рассказал, что там происходило и как обеспечивалась безопасность в эти дни. 6 марта в давке погиб его родственник Анатолий. Крепкого 30-летнего мужчину так сильно придавили грудью к прутьям чугунной решетки, что кости не выдержали. Грудная клетка была буквально раскрошена.

Родные узнали о его смерти 7 марта. Когда они пришли в морг за телом, под дверями этого учреждения уже стояло в ожидании несколько десятков людей. Чтобы не афишировать количество погибших, власти дали приказ моргам выдавать фальшивые справки, в которых были указаны ненастоящие причины гибели.

Меры безопасности

Власти оказались не готовы к такому трагическому повороту событий. Меры безопасности были предусмотрены. И все же толпа желающих проститься с вождем оказалась во много раз больше, чем можно было предположить. Ситуация вышла из-под контроля. Еще с утра 6 марта в Москве расположились военные формирования. Туда были брошены части солдат, но делалось это тайно. Как объясняли проживающим в этих районах москвичам, «военные решали свои задачи».

К концу дня в районе Трубной площади и некоторых других улиц стали создавать кольцо, которое должно было приостановить поток прощающихся и прекратить убийственную давку. Солдаты стояли плотными рядами. Основное давление испытывали первые ряды, поэтому военнослужащих в них постоянно меняли.

Похороны

Прощание со Сталиным продолжалось с 16:00 6 марта вплоть до его похорон 9 марта. Все эти дни покойный лежал в гробу в своем любимом серовато-зеленом мундире. Над ним горели люстры, затянутые траурным крепом. Граждане проходили мимо гроба непрерывной рекой, обливаясь слезами. Утром 9 марта на Красной площади было выстроено около 2-х десятков тысяч человек траурного шествия. Вся Москва утопала в цветах.

В такой обстановке гроб Сталина был внесен в Мавзолей. После траурного митинга в 12:00 над Кремлем прогремел артиллерийский салют. Затем были объявлены 5 минут молчания. Перед Мавзолеем прошли отряды военных, а в небе пролетели рядами советские самолеты. Так страна попрощалась со своим вождем. Только за первый день этого прощания было раздавлено около 400 человек.

Интересный исторический документ.

РЕЧЬ СВЯТЕЙШЕГО ПАТРИАРХА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РУСИ АЛЕКСИЯ

ПЕРЕД ПАНИХИДОЙ ПО И.В.СТАЛИНЕ

СКАЗАННАЯ В ПАТРИАРШЕМ СОБОРЕ В ДЕНЬ ЕГО ПОХОРОН. 9 марта 1953 года.

Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная: сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы не проникал глубокий взор великого Вождя. Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленности в самых разнообразных областях, его гениальным научным обобщениям; военные — его военному гению; люди самого различного труда неизменно получали от него мощную поддержку и ценные указания. Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума.

Об его напряженных заботах и подвигах во время Великой Отечественной войны, об его гениальном руководстве военными действиями, давшими нам победу над сильным врагом и вообще над фашизмом; об его многогранных необъятных повседневных трудах по управлению, по руководству государственными делами — пространно и убедительно говорили и в печати, и, особенно, при последнем прощании сегодня, в день его похорон, его ближайшие соработники. Его имя, как поборника мира во всем мире, и его славные деяния будут жить в веках.

Мы же, собравшись для молитвы о нем, не можем пройти молчанием его всегда благожелательного, участливого отношения к нашим церковным нуждам. Ни один вопрос, с которым бы мы к нему ни обращались, не был им отвергнут; он удовлетворял все наши просьбы. И много доброго и полезного, благодаря его высокому авторитету, сделано для нашей Церкви нашим Правительством.Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская Православная Церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, "в путь всея земли", горячей молитвой.В эти печальные для нас дни со всех сторон нашего Отечества от архиереев, духовенства и верующих, и из-за границы от Глав и представителей Церквей, как православных, так и инославных, я получаю множество телеграмм, в которых сообщается о молитвах о нем и выражается нам соболезнование по случаю этой печальной для нас утраты.

Мы молились о нем, когда пришла весть об его тяжкой болезни. И теперь, когда его не стало, мы молимся о мире его бессмертной души.Вчера наша особая делегация в составе Высокопреосвященного митрополита Николая; представителя епископата, духовенства и верующих Сибири архиепископа Палладия; представителя епископата, духовенства и верующих Украины архиепископа Никона и протопресвитера о. Николая, возложила венок к его гробу и поклонилась от лица Русской Православной Церкви его дорогому праху.Молитва, преисполненная любви христианской, доходит до Бога. Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом. И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой, горячей любовью возглашаем вечную память.