Самый субъективный поэт раннего символизма - К.Д. Бальмонт. Бальмонт основоположник символизма в русской поэзии

БАЛЬМОНТ, Константин Дмитриевич -поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Родился в небогатой семье. Отец - земский деятель. Мать - дочь генерала, известная в Шуе и ее окрестностях помещица. Страстная любительница искусства, она оказала большое влияние на сына, во многом определив направление его литературных интересов. Первые десять лет жизни будущего поэта прошли в деревне, в небольшой усадьбе отца. Воспитывался Б. на произведениях русских классиков: «Первые поэты, которых я читал, были... Никитин, Кольцов, Некрасов, Пушкин. Из всех стихов в мире я больше всего люблю "Горные вершины" Лермонтова...»

С1876 по 1884 гг. Бальмонт учился в классической гимназии в г. Шуе. Исключенный из седьмого класса за распространение нелегальной литературы, он смог продолжить образование только в 1886 г. во Владимирской гимназии. Народолюбивыми настроениями проникнут весь юношеский период жизни: «.. .На всех нас лежит обязанность улучшить тот «свет », в котором мы живем, заботиться о счастии униженных» и оскорбленных », заботиться о том, чтобы была облегчена тяжесть, которая лежит на них...»

Систематического образования Бальмонт не получил: ни юридический факультет Московского университета, ни Демидовский юридический лицей не отвечали интересам юноши, живущего «истинно и напряженно, жизнью своего сердца ». Душевное смятение, вызванное неудачной женитьбой и бытовыми неурядицами, привело к серьезному нервному расстройству. В марте 1890 г. Бальмонт выбросился из окна третьего этажа, после чего последовали долгие месяцы неподвижности и длительное лечение.

Первым поэтическим опытом Бальмонта стал «Сборник стихотворений », вышедший в 1890 г. Успеха он не имел. «Надсоновские » мотивы и перепевы эпигонов некрасовской школы не встретили понимания ни у читателей, ни у критики. Уничтожив весь тираж, в июне Бальмонт уезжает в заграничное путешествие в Скандинавию, увлекается современной скандинавской литературой.

Изучивший шестнадцать языков, впоследствии он познакомит русского читателя с литературой Англии, Америки, Франции, Испании, Польши, Болгарии, Армении, Грузии и др.
С середины 90-х гг. начинается период стремительного творческого взлета Бальмонта

Я жить не могу настоящим, Я люблю беспокойные сны,

Под солнечным блеском палящим И под влажным мерцаньем луны.

Я жить не хочу настоящим, Я внимаю намекам струны,

Цветам и деревьям шумящим И легендам приморской волны.

Итогом заграничного путешествия в страны Европы (Франция, Англия, Голландия, Италия) стала вышедшая в 1898 г. «Книга Тишина », отразившая впечатления от недавней поездки и увлечение ницшеанскими идеями. Три первых сборника позволили критике и читателям почувствовать новаторский характер поэзии Бальмонта и глубокую связь ее с русской классической традицией. Определили они и основное направление творческого пути Бальмонта - от эпигонства к символизму.

В1900 г. в творчестве Б. намечаются кардинальные сдвиги. Выходит в свет новая книга стихов «Горящие здания. (Лирика современной души)». Герой ее лишь отдаленно напоминает уставшего от жизни персонажа прошлых лет. Теперь им владеет радостное жизнеутверждающее настроение, противоречащее былым тоскливым жалобам на несправедливость мироустройства. Активная, дерзкая, вольнолюбивая личность приходит в поэзию Бальмонта

Я хочу порвать лазурь Успокоенных мечтаний,

Я хочу горящих зданий, Я хочу кричащих бурь!

Два следующих сборника «Будем как солнце» (1903) и «Только любовь. Семицветник» (1903) имели большой успех. Они прославили имя Бальмонта и сделали его одним из самых популярных поэтов начала XX в. Особенно интересна первая книга с эпиграфом из Анаксагора («Я пришел в этот мир, чтобы видеть солнце»), в которой поэт создает космогоническую картину мира и, уподобив себя первобытному человеку, славит стихийные силы природы (солнце, луну, огонь и др.) и человеческой души (пожар чувств, горение страстей, «безумства ненасытной души »). Поэт выражает стремление служить главному в жизни - свету:

Жизни податель,
Бог и создатель,
Мудро сжигающий - свет.
Рад я на пире
Звуком быть в лире, -
Лучшего в мире
Счастия нет!

Годы литературного успеха, предшествующие первой русской революции, совпали с антиправительственными выступлениями Бальмонта. Он откликнулся на события 4 марта 1901 г. стихотворением «Маленький султан», в котором современники увидели резкую сатиру на царя:

То было в Турции, где совесть - вещь пустая.

Там царствует кулак, нагайка, ятаган,

Два-три нуля, четыре негодяя.

И глупый маленький султан.

Бальмонт - мастер политической эпиграммы. Он создает в эти годы блестящие образцы этого жанра, полноправно вошедшие впоследствии в состав вольной русской поэзии
Во время революции 1905-1907 гг. он не только пишет циклы политических стихов, обличающих самодержавие и восславляющих восставших рабочих, но и сотрудничает в большевистских изданиях.

Первое десятилетие XX в. было для Бальмонта. временем его наивысшей популярности: в 1904-1905 гг. вышло собрание стихов в двух томах, его книги публиковались ежегодно, иногда по две-три в год. Новые сборники стихов были связаны с совершенным Бальмонтом в 1913 г. грандиозным кругосветным путешествием

Война 1914 г. застала поэта во Франции, в январе 1915 г. поэт возвращается в Россию. Февральскую революцию Бальмонт встретил с радостью и прославил ее восторженными стихами, но после октября 1917 г. настроение его резко меняется. В стихах и статьях появляется тема «хаоса » и «смутного времени », Бальмонт пишет о своем разочаровании в большевиках, видя в них носителей разрушительного начала, подавляющего личность («Революционер я или нет?», 1918), его пугают разруха и террор. В1920 г. поэт подает прошение о поездке за границу сроком на один год, но эмигрантом ему пришлось быть до конца жизни: поэт прожил на чужбине двадцать один год. Разлуку с родиной поэт переживал болезненно. Он продолжал интенсивно работать, но в стихах и прозе эмигрантского периода господствует одно чувство - тоска.

«Я хочу России... Пусто, пусто Духа нет в Европе

пишет он друзьям. Депрессия, прогрессируя, переходит в душевное заболевание. Приют «Русский дом » в Нуази-ле-Гран становится последним земным прибежищем поэта.

Бальмонта называли «Паганини русского стиха »: он умел передать тончайшие оттенки любовного чувства и явления природы, «остановить мгновение» и запечатлеть его на чистом листе бумаги, очаровать читателя магией звуков, заворожить прихотливыми ритмами. В его поэзии - упоение красотой жизни. А. Блок говорил: «Когда слушаешь Бальмонта - всегда слушаешь весну». Это определение очень точно характеризует Бальмонта - одного из самых ярких символистов и неоромантиков начала XX в..

Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) -- русский поэт-символист, переводчик и эссеист. Один из виднейших представителей русской поэзии Серебряного века. В стихах -- культ «Я», игра мимолетностей, противопоставление «железному веку» первозданно целостного «солнечного» начала; музыкальность (сборники «Горящие здания», 1900, «Будем как солнце», 1903). Переводы, статьи по проблемам искусства.

Константин Дмитриевич Бальмонт родился 15 июня 1867 года, в деревне Гумнищи Владимирской губернии, в дворянской семье. У него было шесть братьев, сам он родился третьим. Его дед был морским офицером. Отца звали Дмитрий Константинович (1835--1907) служил в Шуйском уездном суде. Мама -- Вера Николаевна происходила из генеральской семьи, в которой любили литературу и профессионально занимались ею. Костя научился читать в возрасте пяти лет, подсматривая за тем, как мама учила грамоте его старшего брата. Она же познакомила будущего поэта с Иваном Саввичем Никитиным, Алексеем Васильевичем Кольцовым, Николаем Алексеевичем Некрасовым, Александром Сергеевичем Пушкиным. Любимое стихотворение у него было "Горные вершины“ Михаила Юрьевича Лермонтова.

В 1887 был исключен из Московского университета за участие в студенческом движении. Первые произведения («Сборник стихотворений», Ярославль, 1890, содержали мотивы гражданской скорби. Вскоре Костя выступил как один из ранних представителей русского Символизм а (сборники «В безбрежности», 1895, «Тишина», 1898, «Горящие здания», 1900, «Будем как солнце», 1903).

К 1895 году Бальмонт познакомился с литовским поэтом-символистом и переводчиком, дипломатом Юргисом Балтрушайтисом, которое постепенно переросло в дружбу, продолжавшуюся много лет, и С. А. Поляковым, образованным московским коммерсантом. Именно Поляков, издатель модернистского журнала «Весы», пять лет спустя учредил символистское издательство «Скорпион», где вышли лучшие книги Бальмонта.

К. Д. Бальмонт сочувственно встретил Революцию 1905 года (цикл стихов «Песни мстителя», Париж, 1907). Последующие его сборники: «Фейные сказки» (1905), «Литургия красоты» (1911), «Сонеты Солнца, Неба и Луны» (1917) и другие. Для поэзии поэта характерны декадентские черты, мотивы исступлённо-восторженного восприятия природы, самоутверждения сильной личности.

В 1896 году Бальмонт женился на переводчице Екатерине Алексеевне Андреевой и отправился с супругой в Западную Европу. Он посетил Францию, Голландию, Испанию, Италию. Стих Константина Бальмонта отличается гибкостью, музыкальностью, богатством аллитераций, хотя не лишён порой некоторой экзотичности, вычурности.

Начало Первой мировой войны поэт застал в то время, когда был во Франции. Он приветствовал Февральскую революцию, начал сотрудничать в Обществе пролетарских искусств, но вскоре разочаровался в новой власти и присоединился к партии кадетов, требовавшей продолжения войны до победного конца. В одном из номеров газеты «Утро России» он приветствовал деятельность генерала Лавра Георгиевича Корнилова. Поэт категорически не принял Октябрьскую революцию, которая заставила его ужаснуться «хаосу» и «урагану сумасшествия» «смутных времён» и пересмотреть многие свои прежние взгляды. Будучи сторонником абсолютной свободы, он не принимал диктатуру пролетариата, которую считал «уздой на свободном слове». В публицистической книге 1918 года «Революционер я или нет?» Бальмонт, характеризуя большевиков как носителей разрушительного начала, подавляющих «личность», выражал тем не менее убеждение в том, что поэт должен быть вне партий, что у поэта «свои пути, своя судьба -- он скорее комета, чем планета (то есть, движется не по определённой орбите)». В этот период он был дружен с Мариной Ивановной Цветаевой.

В 1920 году, не приняв революцию, Константин Бальмонт эмигрировал из России. Выпустил за границей сборники стихов: «Дар Земле» (1921), «Марево» (1922), «Моё -- Ей. Стихи о России» (1923), «В раздвинутой дали» (1930), «Северное сияние» (1923), «Голубая подкова» (1937), две книги автобиографической прозы («Под новым серпом», 1923, «Воздушный путь», 1923). Переводил чешских, болгарских, литовских, польских поэтов; в 1930 опубликовал стихотворный перевод «Слова о полку Игореве».

Благодаря сборнику «Горящие здания» Бальмонт приобрёл всероссийскую известность и стал одним из лидеров символизма, нового движения в русской литературе. Своими предшественниками-символистами Константин Бальмонт называл Кальдерона, Уильяма Блейка и «самого выдающегося символиста» -- Эдгара По. В России, считал он, «символизм идёт от Фета и Тютчева». Из современных ему русских символистов Бальмонт отмечал прежде всего Вячеслава Иванова, поэта, который, по его словам, способен соединить «глубокие философские настроения с необыкновенной красотой формы», а также, Городецкого, Ахматову, которую ставил «на одну ступень с Миррой Лохвицкой», и Сологуба, называя его «самым привлекательным из современных писателей и одним из талантливейших поэтов».

В русской классике, поэт упоминал прежде всего Достоевского -- единственного из русских писателей, наряду с А. С. Пушкиным и А. А. Фетом, который оказал на него сильное влияние. В числе самых близких ему по духу писателей-классиков Бальмонт называл Гоголя и Тургенева; из беллетристов-современников как писателя «с тонкими настроениями» отмечал Бориса Зайцева.

Личная жизнь Константина Бальмонта

В 1889 году Константин Дмитриевич женился на Ларисе Михайловне Гарелиной

Второй женой Константина Бальмонта стала Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт (1867--1952), родственница известных московских издателей Сабашниковых, происходила из богатой купеческой семьи и отличалась редкой образованностью. В начале 1900-х годов в Париже Константин Бальмонт познакомился с Еленой Константиновной Цветковской (1880--1943), дочерью генерала К. Г. Цветковского. Елена Цветковская не была последней любовью поэта. В Париже он возобновил начавшееся в марте 1919 года знакомство с княгиней Дагмар Шаховской она родила Бальмонту двух детей -- Жоржа и Светлану. Бальмонт признан одним из наиболее активных поэтов-символистов своего времени. За свою жизнь опубликовал тридцать пять сборников стихов и двадцать прозаических книг.

Работал с совершенно разными жанрами. Это и стихи, и прозаические произведения, и филологические трактаты, и исследования в области истории и культуры, и эссе.

Владел большим количеством языков, за счет чего был уникальнейшим переводчиком. Делал переводы с испанского, болгарского, югославского, литовского, японского, словацкого, грузинского, мексиканского языков.

Вячеслав Иванович Иванов родился в Москве. Отец его был землемером, мать, на попечении которой будущий поэт остался с раннего детства, происходила из семьи священника и своей религиозностью оказала большое влияние на сына. После окончания гимназии В. Иванов поступает на историко-филологический факультет Московского университета. В 1886 г. Иванов уезжает для продолжения образования за границу. В Берлине он занимается у знаменитого историка Древнего Рима Т. Моммзена. За границей, преимущественно в Италии, Иванов прожил девять лет, возвратившись в Россию только в 1905 г. Все это время он изучал сочинения славянофилов, увлекся философией Ницше и В. Соловьева, во многом предопределивших мотивы его поэзии. Дебютировал в литературе в 1898--1899 гг. , опубликовав ряд произведений в журналах, но первым крупным его выступлением стала книга «Кормчие звезды », вышедшая в 1903 г. Уже в ней определяется основной круг тем и образов его поэзии, проявляется творческая манера и стиль. Он быстро стал крупнейшей фигурой в кругу символистов, заняв место рядом с А. Блоком, А. Белым и другими поэтами «второй волны»символизма. Литературные «среды» в петербургской квартире В. Иванова (в «Башне») в 1905--1907 гг. привлекали многих известных писателей.

В. Иванов выступал не только как поэт, но и как крупнейший теоретик символизма. Он решительно отделяет понятие «символ» от понятия «аллегория»: «Аллегория -- иносказание; символ -- указание». В основе символов, по его мнению, лежат древнейшие народные представления о человеческой жизни, о природе, о мире вообще: «Символы -- переживания забытого и утерянного достояния народной души». Поэтому «творчество поэта -- и поэта-символиста по преимуществу -- можно назвать бессознательным погружением в стихию фольклора. Атавистически воспринимает и копит он в себе запас живой старины, который окрашивает все его представления, все сочетания его идей, все его изобретения в образе и выражении».

Истоки поэзии В. Иванова во многом связаны с религиозно-мистическими поисками «соборности», под которой поэт понимал преодоление людской разобщенности, «буржуазного индивидуализма» эпохи. Определяющим мотивом становится надежда на новую эру в судьбах всего мира и человечества, торжество «синтетического», «всенародного» искусства и красоты, которое может быть достигнуто путем обновления религии. Поэт, по утверждению Иванова, -- «религиозный устроитель жизни», а религия -- «чувствование связи всего сущего и смысла всяческой жизни». В. Иванов, как и большинство символистов, отвергал материалистический, социально-политический подход к истории и обществу. Важное место в поэзии Иванова занимает идея культурной преемственности, отсюда постоянное внимание поэта к миру античной Греции, итальянского Возрождения, Древней Руси, наконец, исключительная роль мотива памяти как торжества человека над смертью.

Поэзия Иванова зачастую перегружена филологической ученостью и трудна для восприятия; его стиху присуща пышная красочная и по-своему оригинальная архаическая лексика, сложные инверсии, тяжелая медлительность и «густота» стиха, в котором сделана попытка воплотить некую идею «вечного» русского языка «от Иллариона и Епифания Премудрого до словаря Даля». Россия редко появляется в стихах В. Иванова, чаще мы встречаем в них картины античности, итальянский пейзаж, горы и моря Южной Европы -- его творчество иногда определяется как «скитания славянина по чужим странам и дальним векам».

События 1904 -- 1906 гг. во многом повлияли на творчество В. Иванова. В цикле стихов «Година гнева» (вошедшем впоследствии в книгу «cor ardens») они осмысляются как некий переломный в истории России момент, после которого ей, прошедшей через горнила войны и революции, суждено возродиться вновь:

В надежде славы и добра

Гляжу вперед я без боязни:

Истлеет древко топора;

Не будет палача для казни.

И просвещенные сердца

Извергнут черную отраву, --

И вашу славу и державу

Возненавидят до конца. . .

(«Палачам», 1911)

Несмотря на победу «царства тьмы», поэт хочет верить в конечное торжество справедливости, что и находит выражение в строках, заимствованных из Пушкина.

В цикле «Година гнева» В. Иванов одним из первых поставил проблему исторического возмездия, впоследствии разработанную А. Блоком. Она осмысляется поэтом как народная месть «насильникам» за причиненное ими зло:

Бьет час великого Возмездья!

Весы нагнетены и чаша зол полна. . .

Блажен безумьем жрец!

И чья душа пьяна, --

Пусть будет палачом!. .

Так говорят созвездья.

(«Астролог», 1905)

В цикле «Година гнева» индивидуалистическое равновесие поэтического сознания, высоко ценимое В. Ивановым, разрушается вторжением неожиданных «мирских» мотивов. Перед поэтом встает вопрос: чем должно быть искусство -- «таинственно-богослужебным ритуалом» или воплощением «житейского и повседневного»? Поэт оказывается лицом к лицу с дилеммой, решить которую он пытается в течение всей последующей жизни. Свои сомнения он сжато излагает в предисловии к сборнику «Нежная тайна. -- Лепта» (1912), с горечью признаваясь в неумении найти ответ: «Озирая все, собранное вместе в одном издании, автор первый смущен сопоставлением столь различного. Некоторые страницы книжки изображают созерцания, несомненно выходящие за пределы поэзии, понятой как ars profana -- как художественно-мирское, а не таинственно-богослужебное. Другие, напротив, являют, по-видимому, вторжение в округу искусства такой обыденности, которая может показаться «внешнею» -- profana -- артистическому Парнасу. Одни -- скажет его суд -- посвящены предметам, недоступным Музе по своей возвышенности или «запредельности», другие -- недостойными ее по непосредственной близости к житейскому и повседневному».

После 1917 г. В. Иванов некоторое время преподавал в Бакинском университете, был профессором классической филологии. В августе 1924 г. он эмигрировал и поселился в Риме, где принял католичество, чтобы, как он говорил, стать «до конца православным». Читал лекции по русской литературе и языку в университете города Павии. В эмиграции он продолжал писать стихи. Последний его сборник -- «Свет вечерний», вышедший через тринадцать лет после смерти поэта, свидетельствует о том, что проблемы художественного синтеза «житейского и повседневного» с «возвышенным и запредельным», соотношения истории и искусства, вставшие перед ним еще в 1905 г. , продолжали волновать его до конца жизни.

Вячеслав Иванов прожил восемьдесят три года, став свидетелем важнейших событий русской и европейской истории конца XIX и первой половины XX века. Он близко наблюдал жизнь Европы, был блестящим знатоком ее культуры. В поэзию он пришел сравнительно поздно, но именностихи -- главное в наследии В. Иванова; именно они чутко фиксировали повороты в его духовном развитии и тем самым наиболее полно отразили эволюцию его личности.

В русском символизме существовало два хронологически и концептуально самостоятельных потока (или волны): "старшие символисты" (последнее десятилетие XIX века) и "младосимволисты" (первое десятилетие XX века).

В начале 1890-х годов заявили о себе "старшие символисты": Дмитрий Сергеевич Мережковский, Валерий Яковлевич Брюсов, Николай Максимович Минский (Виленкин), Константин Дмитриевич Бальмонт, Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников), Зинаида Николаевна Гиппиус, Мирра Лохвицкая (Мария Александровна Лохвицкая) и др. Идеологами и мэтрами старших символистов стали Д. Мережковский и В. Брюсов.

"Старших символистов" нередко называют импрессионистами и декадентами .

Импрессионисты еще не создали системы символов, они не столько символисты, сколько импрессионисты, то есть они стремились передать тончайшие оттенки настроений, впечатлений, интуитивно, эмоционально постигнуть прекрасное и таинственное. Импрессионистична поэзия Иннокентия Федоровича Анненского, Константина Михайловича Фофанова, Константина Романова, Константина Дмитриевича Бальмонта.

Для К. Бальмонта символизм - это более "утонченный способ выражения чувств и мыслей". Он передает в своих произведениях богатейшую гамму переменчивых чувств, настроений, "радужную игру" красок мира. Искусство для него - это "могучая сила, стремящаяся угадать сочетания мыслей, красок, звуков" для выражения затаенных начал бытия, многообразия мира:

Декадентские настроения (от франц. decadence "упадок") были свойственны "старшим символистам". Их упрекали в эстетизме, замкнутости, оторванности от реальной жизни и поклонении сладостной легенде искусства. Декадентские, то есть упаднические настроения придали особый колорит многим стихам Ф. Сологуба, М. Лохвицкой, З. Гиппиус. Это настроения безнадежности, неприятия жизни, замкнутости в мире отдельной личности, поэтизация смерти. Для символиста смерть - это скорее избавление от тяжести окружающего пошлого мира, это как бы возвращение в бытийный мир. В стихотворении М. Лохвицкой:

Ее поддерживает Ф. Сологуб:

Современники, не без иронии воспринимая эти строки 1 , в то же время признавали их знаком времени, свидетельством глубочайшего кризиса. По поводу процитированных строк один из критиков писал: "Можно смеяться над растрепанной формой этих стихов, навеянной декадентством, но нельзя отрицать, что они точно передают настроение, переживаемое многими". К. Бальмонт утверждал: "Декадент - есть утонченный художник, гибнущий в силу своей утонченности. Как показывает самое слово, декаденты являются представителями эпохи упадка... Они видят, что вечерняя заря догорела, но рассвет еще спит где-то, за гранью горизонта; оттого песни декадентов - песни сумерек и ночи" ("Элементарные слова о символической поэзии"). Декадентские, упаднические настроения могут быть свойственны любой личности в любую эпоху, но чтобы они получили общественный резонанс в обществе и искусстве, необходимы соответствующие условия.

Очень важно подчеркнуть, что при изучении истории литературы, истории того или иного литературного направления нередко возникает опасность схематизации, упрощения литературного процесса. Но творчество любого талантливого поэта, писателя всегда шире и богаче всяких определений, литературных манифестов и догм. Тому же Ф. Сологубу, за которым закрепилась слава певца смерти, принадлежат и такие произведения, как, например, небольшая сказка "Ключ и отмычка":

"Сказала отмычка своему соседу: - Я все гуляю, а ты лежишь. Где я только не побывала, а ты дома. О чем же ты думаешь?

Старый ключ сказал неохотно: - Есть дверь дубовая, крепкая. Я замкнул ее - я и отомкну, будет время.

Вот, - сказала отмычка, - мало ли дверей на свете!

Мне других дверей не надо, - сказал ключ, - я не умею их открывать.

Не умеешь? А я так всякую дверь открою.

И она подумала: верно, этот ключ глуп, коли он только к одной двери подходит. А ключ сказал ей:

Ты - воровская отмычка, а я - честный и верный ключ.

Но отмычка не поняла его. Она не знала, что это за вещи - честность и верность, и подумала, что ключ от старости из ума выжил".

И разумеется, новое (символическое) течение не обошлось и без курьезов. Туманность, неопределенность, заоблачность, по определению И. Бродского, "ноющие интонации символистов", делали их поэзию легко уязвимой для всякого рода пародий и ядовитых критических отзывов. Например, об одном из стихотворений В. Брюсова из третьего сборника "Русские символисты" (1895) один из критиков писал: "...должно заметить, что одно стихотворение в этом сборнике имеет несомненный и ясный смысл. Оно очень кратко, всего одна строчка: “О, закрой свои бледные ноги!” Для полной ясности следовало бы, пожалуй, прибавить: “ибо иначе простудишься”, но и без этого совет г. Брюсова, обращенный, очевидно, к особе, страдающей малокровием, есть самое осмысленное произведение всей символической литературы, не только русской, но и иностранной".

Константин Бальмонт - ярчайший представитель раннего символизма в России. Его произведения наполнены поиском смысла жизни, целей и вопросами без ответов. Его поэзия заставляет читателя задуматься.

Наша статья посвящена произведению «Камыши». Бальмонта «Камыши» мы будем делать по составленному нами плану, который позже можно применять и для анализа других поэтических произведений.

К. Бальмонт и символизм

Поэт родился в эпоху, названную в литературе Серебряным веком. Буйство течений и направлений не могло не увлечь молодого поэта. Изо всех направлений наиболее близким Бальмонту оказался символизм. Именно в ключе символизма создано стихотворение, анализ которого мы будем проводить.

Анализ стихотворения Бальмонта «Камыши» не будет полным без знания некоторых особенностей этого направления в литературе.

Название «символизм» происходит от французского слова. Именно во Франции и зародилось это течение. Его отличительными чертами были поиск особой формы, выражение эмоций символическими образами. Поэзия данного жанра должна была воспевать мистические душевные порывы. Не поучать, но увлекать.

Удивительные «Камыши». План анализа стихотворения

К поиску идеальной формы в поэзии стремился и Константин Бальмонт. Анализ стихотворения «Камыши» стоит проводить с учетом этого аспекта, ведь в форме символисты видели не меньше, а то и больше смысла, чем в самом содержании.

Для более слаженной аналитической работы уместным будет краткий стихотворения:

1. Название и автор произведения.
2. Жанр и литературное течение.
3. Тема.
4. Идея и основная мысль.
5. выразительности.

Данный план является довольно схематическим. Тем не менее разбор по его формуле получится четким и емким.

Анализ стихотворения Бальмонта «Камыши» по плану

Приступаем к анализу стихотворения. Не будем повторять имя автора и название, переходим сразу ко второму пункту.

Стихотворение принадлежит к символизм. Его жанр вмещает в себе элементы как пейзажной лирики, так и философской.

Тема стихотворения - смысл жизни. Идея - быстротечность жизни, безысходность и бессилие перед фатумом. Благодаря образам болота, блуждающих огоньков и умирающего лика луны довольно мрачную картину создает Бальмонт. Анализ стихотворения «Камыши» стоит дополнить исследованием выразительности. Это красочные эпитеты «блуждающий», «умирающий», «безмолвный»; олицетворение (камыши шепчут) и особый фонетический прием - аллитерация. При помощи повторения согласных шипящих звуков автор достигает эффекта «шуршания», что придает стихотворению особое звучание.

В поэзии присутствуют сравнения, месяц сравнивается с умирающим «ликом», шум камышей - «со вздохом погибшей души».

Интересным способом привлечь внимание читателя выступает прием, который называют «оксюморон». Это сочетание несочетаемого. В данном случае это фраза «бесшумно шуршат». Бесшумно то есть без звука, но если они «шуршат», это значит, что звук все-таки есть. Данный прием используется для создания мистического настроения. Камыши будто не шепчут, а думают. Мы слышим не шум, а бесплотные мысли.

Стихотворение Бальмонта «Камыши»: краткий анализ

«Камыши» написаны Бальмонтом в период его душевных метаний, поиска смысла жизни и идеальной формы поэзии. Это не могло не оставить свой отпечаток на произведениях автора. «Камыши» наполнены ощущением неумолимого рока, который, будто трясина, рано или поздно затянет одинокого странника в свой плен.

Стихотворение с обманчиво пейзажным названием только начинается описанием ночной реки и камышей, бледной луны и зрительных ночных эффектов. Суть его совсем в другом - за шуршанием камышей прячутся немые вопросы автора: «Есть ли смысл жизни? В чем он? Возможно ли достичь его? Почему так неумолимо обрывается эта жизнь?»

Именно о смысле жизни написал это удивительное произведение Бальмонт. Анализ стихотворения «Камыши» нужно делать после того, как стихотворение несколько раз будет прочитано вслух. Необходимо это для того, чтобы услышать, как мастерски поэт применяет аллитерацию - особое сочетание звуков определенного ряда. В данном случае это шипящие «ш», «ж», «ч», «щ». Благодаря им достигается эффект искусственного шума камышей. Обратите внимание на вторую строчку. В каждом ее слове присутствует звук «ш». Это и есть применение аллитерации и поиски той самой идеальной формы, которая бы говорила за поэта, дополняя его.

В заключение

Поэзия символистов была создана с целью удивлять, заставлять задуматься. Многие не понимали и осуждали символистов, однако это не делало их произведения хуже. Под горячую руку критиков попадал и Константин Бальмонт. Анализ стихотворения «Камыши», его понимание были часто субъективны. На него даже пытались писать пародии, осуждали за упадочнический, декадентский дух. Однако спустя десятилетия осуждения забылись, а стихотворение до сих пор не оставляет равнодушным даже самого искушенного читателя.

К.Д. Бальмонт () Талантливейший русский поэт-символист, переводчик. Основные сборники: «Под северным небом» (1894) «Будем как солнце. Книга символов» (1903) «Только любовь. Семицветник» (1903) «Литургия красоты. Стихийные гимны» (1907)

Черты поэзии Бальмонта Бальмонт жаждал «изысканности русской медлительной речи». Он желал отрешиться от условий времени и пространства и всецело уйти в царство мечты. Он научился «превращать тоску в напев» и находить игру созвучий в природе. Он из всех поэтов-символистов отличался особой напевностью и особой звучностью стиха.

Я мечтою ловил уходящие тени, Уходящие тени погасавшего дня, Я на башню всходил, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. И чем выше я шел, тем ясней рисовались, Тем ясней рисовались очертания вдали... И какие-то звуки вокруг раздавались, Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.

Это гимн вечному устремлению человеческого духа от тьмы к свету. Тени ассоциируются с чем-то неосознанным, непонятным, недоступным, поэтому автор так и стремится постичь эту истину, познать ее. Этот путь, словно шаткий ветхий мост над пропастью, каждый шаг – это риск, риск сорваться, не дойти до своей цели, упасть вниз.

Чем я выше всходил, тем светлее сверкали, Тем светлее сверкали выси дремлющих гор... И сиянием прощальным как будто ласкали, Словно нежно ласкали отуманенный взор. А внизу подо мною уж ночь наступила, Уже ночь наступила для уснувшей Земли, Для меня же блистало дневное светило, Огневое светило догорало вдали.