300 кораблей

Оборона Доростола - сражения в апреле-июле 971 года между русским войском и армией Византийской империи у крепости Доростол , которыми завершилась серия походов князя Святослава Игоревича в Болгарию и Византию . В результате сражений князь Святослав был вынужден заключить мир с Византией и покинуть Балканы .

Предыстория

Дальнейший ход военных операций русскому летописцу неизвестен . По одной из версий , Святослав посылал на Русь за пополнением для своего войска. По мнению некоторых авторов , к Святославу прибыло из Киева небольшое пополнение, так как сам он не уходил за новой дружиной и продолжал несколько месяцев совершать небольшие набеги на византийцев во Фракии .

Недостаток сил у Святослава и внезапность нападения византийцев привели к тому, что он не успел принять необходимые меры предосторожности. Он не занял балканские перевалы , оставил открытым устье Дуная, разделил своё войско, но даже таким образом не смог выделить достаточно сил для прикрытия Преслава. Так главные силы русов находились в Доростоле, а отряд под командованием Сфенкела был расположен в Преславе (там же находился и болгарский царь Борис II).

Бой у Преслава

Силы сторон

Оборона Доростола

Первый бой (23 апреля)

23 апреля состоялся первый бой, начавшийся после нападения засады русов на небольшой передовой отряд византийцев. Они уничтожили этот отряд, но и сами погибли.

Русы ожидали основные силы византийцев на ближних подступах к Доростолу, «сомкнув щиты и копья, наподобие стены » (см. боевой порядок «стена »). Боевой порядок византийского войска состоял из двух линий: в первой линии в центре стояла пехота, а по флангам конные латники, составлявшие два крыла; во второй линии построились непрерывно стреляющие лучники и пращники. В упорном бою русы отразили 12 атак византийцев. Вечером Цимихсий, собрав всю свою конницу, бросил её против истощенных русов, что вынудило их укрыться за стенами Доростола.

24 апреля византийцы возвели укрепленный лагерь под Доростолом, на небольшой возвышенности установили шатры, выкопали вокруг глубокий ров и насыпали земляной вал, на котором воткнули в землю копья и на них повесили щиты .

В городе начался голод, болгары стали переходить на сторону византийцев. Святослав, понимая, что если все они перейдут на сторону Цимисхия, то дела его кончатся плохо, был вынужден начать репрессии - он казнил в Доростоле около 300 «знаменитых родом и богатством мисян », остальных же заключил в темницу .

Видя, что ситуация ухудшается, 19 июля Святослав организовал большую вылазку с целью уничтожения осадных и стенобитных машин противника. Неожиданно, после обеда, когда византийцы не ждали атаки, отряд русов напал на противника и сжег все осадные сооружения, убив начальника осадных машин.

Третий бой (20 июля)


Этот успех воодушевил Святослава. 20 июля русы вышли из города и выстроились для боя. Византийцы выстроились «густой фалангой» . Русы успешно отражали атаки византийцев, но во время одной из них русский воевода Икмор был обезглавлен Анемасом , телохранителем императора Иоанна Цимисхия, после чего дружина «закинула щиты за спину » и отступила к городу. Среди тел оставленных на поле боя убитых воинов византийцы нашли тела женщин, вероятно, болгарских жительниц Доростола .

На собранном 21 июля Святославом военном совете (коменте) мнения разделились - часть предлагала в тёмную ночь на ладьях прорываться из города, другая часть советовала начать мирные переговоры. Тогда Святослав произнёс речь, приводимую Львом Диаконом:

«Погибнет слава, сопутница русского оружия, без труда побеждавшего соседних народов и, без пролития крови, покорявшего целые страны, если мы теперь постыдно уступим римлянам. И так с храбростью предков наших и с тою мыслью, что русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями или, совершившим знаменитые подвиги, умереть со славою»

Выслушав своего князя, дружина решила сражаться.

Четвёртый бой (22 июля)

Утром 22 июля русы вышли из Доростола и Святослав приказал запереть городские стены, чтобы ни у кого не возникло мысли об отступлении. Бой начался с атаки руссами византийских позиций . В упорном бою к полудню византийцы начали отступать под напором русов. Тогда Цимисхий ввёл в бой свежий отряд всадников, атаку которых возглавил он лично. Это позволило передохнуть уставшим византийцам. Они перешли в атаку, но были отбиты русами. Тогда Цимисхий разделил своё войско на две части. Один отряд, под командованием патрикия Романа и столоначальника Петра, вступив в бой, начал отступать, заманивая дружину русов на открытую равнину в стороне от города. В это время второй отряд под командованием Варды Склира атаковал русов с тыла. Начавшаяся в это время буря понесла тучи песка в глаза русов. Храбро сражаясь, отбивая постоянные атаки византийцев, русские смогли прорваться в Доростол и укрыться за его стенами.

Потери

Лев Диакон сообщает, что у русов в этом бою было 15 тысяч убитых, византийцы взяли 20 тысяч щитов и множество мечей, византийцы же имели якобы только 350 человек убитыми и «множество раненых ». Есть сомнения, что эти данные верны.

Последствия боя

На следующий день Святослав предложил Цимисхию начать переговоры. Император охотно принял это предложение. На берегу Дуная состоялось свидание Святослава с Цимисхием. Святослав обязался не воевать с Византией, а Цимисхий должен был беспрепятственно пропустить ладьи русов и выдать на дорогу по две меры хлеба каждому воину. Лев Диакон сообщает, что получивших хлеб было 22 тысяч человек. После этого рать Святослава ушла на Русь . По пути в Киев князь Святослав был убит печенегами.

Напишите отзыв о статье "Оборона Доростола"

Примечания

  1. Бескровный Л. Г. / Ред. Н. М. Коробков , Г. П. Мещеряков , М. Н. Тихомиров . - М .: Военное издательство народного комиссариата вооруженных сил, 1946. - С. 2.
  2. Левченко М. В. Очерки… - С. 277 сл.
  3. Сахаров А. Н. . - М .: Международные отношения, 1982. - С. 240.
  5. Сахаров А. Н. . - М .: Международные отношения, 1982. - С. 240.:

    Дальнейший ход военных операций русскому летописцу не известен. Он также неосведомлен о проходе греков через Балканы, о взятии Преславы, сражениях за Доростол.

  6. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. XVI, ч. I. - С. 409.
  7. Разин Е. А. - СПб. : Полигон, 1999.
  8. / Отв. ред. Сказкин С. Д. - М .: Наука, 1967.
  11. Шефов Н. А. АСТ ISBN 5-17-010649-1 .
  12. ПВЛ, ч. I, с. 51.
  13. Летопись по Ипатьевскому списку, СПБ, 1871, стр. 431
  14. БСЭ
  15. По утверждению Льва Диакона русы в первый раз появились на конях «и вовсе не умели на лошадях сражаться », что скорее всего является заблуждением (прим. - Разин Е. А. История военного искусства. в 3-х т. - СПб.: Полигон, 1999)
  16. Слово о полку Игореве, изд. «Советский писатель», 1953, стр. 44
  17. Болгар
  18. Иоанн Скилица, «Обозрение историй»
  19. По Диакону. Согласно Кедрину - - в клинообразном строю
  20. Сеdr., II, р. 406.21-23
  21. История Льва Диакона Калойскогр, СПБ, 1820, стр. 94.
  22. Лев Диакон пишет, что бой начался на закате солнца, что мало вероятно, так как бой был упорный и длительный. Кедрин сообщает, что около полудня обозначился кризис боя, следовательно, начало его надо отнести к утру
  23. По Кедрину, а по Льву Диакону - 24 июля
  24. Слово о полку Игореве, изд. «Советский писатель», 1953, стр. 44-45

Литература

  • Белов Е. А. Борьба великого кн. Киевского Святослава Игоревича с императором Цимисхием // Журнал министерства народного просвещения . - 1873. - № 12 .
  • Голицын Н. С. Руская военная история. - СПб. , 1877.
  • Лев Диакон . История / Пер. М. М. Копыленко. - М ., 1988.
  • Разин Е. А. История военного искусства. - СПб. , 1994. - Т. 2.
  • Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. - М .: Международные отношения, 1982.
  • Скрынников Р. Г. История Российская. IX-XVII вв. - М ., 1997.
  • Чертков А. Д. Описание похода великого кн. Святослава Игоревича против болгар и греков // Русский исторический сборник . - М ., 1843. - Т. VI Кн. 3-4 .
  • Шефов Н. А. Битвы России: энциклопедия. - М .: АСТ , 2006. - С. 171-172. - (Военно-историческая библиотека). - ISBN 5-17-010649-1 .

Отрывок, характеризующий Оборона Доростола

– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m"ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]

Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J"ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m"avez ecrit, que c"etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m"abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C"est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d"etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.

Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur , – проговорила она другому. – Comme on voit l"homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n"est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C"est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.

В 967 году Византия сочла нужным послать к киевскому князю Святославу богатое посольство. Византийцам было необходимо уговорить Святослава нанести удар по болгарам, которые очень беспокоили набегами северные владения Византии. Посол передал князю почти полтонны золота, присовокупив обещание, что после покорения Болгарии князь получит остальную часть платы.

Святослав, мечтавший перенести столицу на Дунай, собрал дружину и в следующем году отправился воевать с болгарами. За два года, взяв несколько городов и пленив царя Бориса, киевский князь заключил выгодный для себя мир с болгарами, после чего отправил византийскому императору письмо со своим знаменитым «иду на вы».

В войско Святослава влились отряды венгров и печенегов, а также болгары, которым надоело засилие Византии, а потому во Фракию в 970 году Святослав явился с достаточно большой армией. Если верить византийским летописцам, у киевского князя было более тридцати тысяч войска - почти в три раза больше, чем у греков. Согласно русским летописям, Святослав прижал византийцев прямо к воротам Царьграда. Правда, в этом месте древние историки сильно расходятся в отношении итогов сражения. Византийцы утверждают, что бой был не под Царьградом, а в ста двадцати километрах севернее, и победили в сражении, конечно же, войска императора Цимисхия. Русские летописи гласят, что византийцы были разбиты, но Святослав ушел от Царьграда, согласившись на мир и взяв огромную дань. Признается также и тот факт, что под стенами города погиб весь печенежский отряд.

Уповая на мирное соглашение и честность Цимисхия, Святослав повел войско в Болгарию и главные силы разместил в городе Доростоле, даже не перекрыв горные перевалы Балкан. Но доверять византийцам ему не стоило - сразу после ухода русского войска началась подготовка к войне с киевским князем. Выражаясь современным языком, Цимисхий повел и информационную войну. Его лазутчики распространяли слухи, что византийцы идут войной не против болгар, а лишь против Святослава. Это принесло плоды - болгары отказали Святославу в помощи.

Цимисхий вооружил почти триста судов трубами для метания «греческого огня», и этот флот в 971 году вошел в устье Дуная. Путь русским назад, в Киев, был отрезан. Сам император возглавил сухопутную часть войска, и тринадцать тысяч конников и пятнадцать тысяч пехоты легко прошли Балканы вместе с обозом и частями осадных и огнеметных машин. Кроме того, при Цимисхии находился отлично вооруженный двухтысячный отряд «бессмертных» - личных телохранителей императора.

13 апреля под Преславом византийскую армию встретил русский отряд. После боя в живых осталась лишь малая часть русских воинов, сумевшая отойти к Доростолу. Но нанесенный грекам ущерб оказался столь велик, что Цимисхий четыре дня отдыхал во взятом Преславе. После этого, практически без сопротивления занимая болгарские города, византийское войско продвигалось к Доростолу и подошло к крепости 23 апреля. Передовой отряд византийцев напоролся на русскую засаду и был почти полностью уничтожен, хотя подоспевшая конница не дала русским уйти в крепость. Это событие сильно испортило настроение императору, тем более что перед воротами Доростола уже развернулось войско Святослава.

Греки построили свою армию обычным порядком: фланги заняли закованные в железо конники, в центре встала пехота, а пращники и лучники до самого столкновения с противником прикрывали фронт. Правда, особого вреда стрелы и камни русским не нанесли - они были прикрыты большими щитами. Русское войско выдержало до вечера двенадцать атак, не сдав ни метра земли. Разозленный Цимисхий в конце дня лично возглавил конницу и сумел загнать уставших воинов Святослава за стены Доростола. Этот эпизод византийские историки также описали, как кардинальную победу своего императора.


На следующий день византийцы приступили к осаде. Был выстроен укрепленный лагерь, его окружили ров и вал, началась сборка осадных машин. 25 апреля к Доростолу подошел византийский флот и перекрыл русскому войску отступление по Дунаю. Опасаясь за ладьи, Святослав приказал вытащить их на берег и укрыть. В полдень Цимисхий выстроил свое войско перед городскими воротами, вызывая киевского князя на бой. Но противник из стен города не вышел, и в сумерках византийцы ушли в лагерь.

26 апреля Святослав вывел свое войско из города ранним утром, и произошла вторая битва. Ни та, ни другая сторона одержать победу не смогла, и бой возобновился на следующее утро. В полдень 27 апреля Цимисхий направил тяжелую конницу во фланг русской дружины. Допустить к себе в тыл такую силу Святослав не мог и отступил за стены Доростола.


Ночью 29 апреля русские вырыли вокруг города глубокий ров, дабы византийцы не подвели к крепости осадные машины. Но этой работой занималась не вся дружина - отдельный отряд спустил на воду ладьи и отправился на вылазку за продовольствием. Пользуясь крепким сном византийских моряков, «интенданты» обшарили все окрестные деревни и собрали большое количество припасов. Уже возвращаясь, они увидели на берегу византийский обоз и причалили неподалеку. Напав на обозников, русские захватили богатую добычу и беспрепятственно ушли в крепость. Наутро Цимисхий, пораженный дерзостью противника, приказал выставить дополнительные посты, перекопать на суше все дороги и контролировать даже тропинки. Однако он плохо знал русских - одну из следующих вылазок воины Святослава совершили средь бела дня, уничтожив при этом почти все осадные сооружения греков.

Осада продолжалась, и восстановленные метательные и стенобитные орудия исправно крушили стены Доростола. Понимая, что вечно это продолжаться не может, Святослав 20 июля вывел дружину из города и построил ее для боя. Русские отражали атаки византийцев до тех пор, пока не погиб один из воевод Святослава. После его гибели князь приказал отступить в город. Среди погибших русских византийцы к своему удивлению обнаружили женщин в латах - они сражались наравне с мужчинами…

Минул всего день, и 22 июля потрясенные византийцы увидели, что русские вновь выходят из города и строятся в боевой порядок. Цимисхий решил применить военную хитрость и отдал приказ своим войскам вступить в бой, а затем медленно, не теряя контакта с противником, отступать. Увлеченные успехом русские начали преследовать византийцев, и в это время отряд конницы ударил им в тыл. К тому же разразилась буря, и ветер дул прямо в сторону войска Святослава, помогая византийцам. Тем не менее, русские сумели отбить натиск сзади и уйти под защиту стен Доростола.

Следующим утром Святослав послал к Цимисхию парламентера с предложением мира. Император размышлял недолго. Он успел осознать, что технический и численный перевес над русскими мало что значит, и взятие города обойдется слишком дорого. Мир был заключен. По его условиям Святослав обещал не воевать с византийцами, и Цимисхий беспрепятственно пропустил суда русских и даже выдал им на дорогу продовольствие.

Русские ушли на ладьях в сторону моря, а император Византии послал гонца к печенегам, предложив им встретить киевлян, идущих с богатой добычей. Печенеги встали на днепровских порогах, и русские пройти к Киеву не смогли. Зимовать им пришлось в низовьях Днепра, а на следующий год в сражении с печенегами Святослав погиб, что принесло огромное облегчение византийскому императору.

Оборона Доростола является одной из важнейших, решающих судьбу государства, битв.

23 апреля 971 года противник Руси Византия и ее войска начали двигаться в сторону Пресловутый.

Встреча состоялась в Доростоле (Болгария), там были главные силы Святославской армии.

Точное количество войск армий определить не удалось. Численность армии противника колеблются от 9 до 30 тыс. войск. По записям Святослав имел дружины из 10 - 60 тыс. человек.

Во время обороны Доростола состоялись 4 главных столкновения сторон:

  • Первое - 23 апреля;
  • второе через 3 дня (26 апреля);
  • третье - 20 июля;
  • четвертое - 22 июля. Также была осада города -29 апреля.

Первая битва

Войска Святослава, сомкнув щиты и копья, ожидали армию Византии на подступах к Доростолу. Византия выстроилась в две линии: первая линия состояла из пехоты по центру и конницы по флангу, а во второй выстроились, непрерывно стреляя, лучники и пращники. Отстояв 12 атак византийцев, на вымотанные войска Святослава Цимисхий бросил всю свою конницу. Это вынудило русичей скрыться в стенах Доростола.

К городу со стороны реки Дунай 25 апреля был выстроен византийский флот и тем самым заблокировал подходы к Доростолу. Цимисхий вышел на поле битвы, но Святослав не вывел войска, а начал с башен обстрел стрелами и камнями. К концу дня конница Руси вышла из стен города, но византийцы не атаковали и они вернулись в укрытие.

Второй бой

26 апреля войска русов выстроились в поле. Готовясь ко второй схватке, сомкнувшись в пеший строй и соединив длинные копья, приготовились к атаке. Бой длился долгое время. Загородив судами выход к морю, Святослав и его войска засели в крупную осаду. 29 апреля русичи провели впервые крупную вылазку за продовольственными запасами. Пораженный дерзостью Святослава, Цимисхий приказал усилить бдительность и наблюдение за противником.

Осада Доростола

Во время осады города рушились стены и погибали их защитники. В крепости же начался голод и многие болгары начали переходить на сторону византийцев. Святослав жестко отреагировал - казнил несколько сотен знатных горожан, чтобы устрашить людей и остановить бегство.

После обеда 19 июля, Святослав и его войска подожгли осадные сооружения и убили главнокомандующих.

Третий бой

20 июля состоялся третий бой. Отразив наступление врага и потеряв военачальника, Святослав начал отступать, прикрыв спину щитами. Войска Цимисхия среди убитых русичей нашли тела убитых женщин, сражавшихся наравне с мужчинами (по некоторым версиям это были жительницы Доростола).

Собрав военный совет, Святослав поставил вопрос о последующих действиях. Мнения разошлись, кто-то предлагал отступить под покровом ночи, а некоторые предлагали заключить мирный договор. После воодушевляющей речи Святослава, дружина приняла решение не покидать поле боя.

Четвертый бой

Перед четвертым, последним боем (22.07.), Святослав приказал запереть врата города. Рать русов выстроилась в поле и приготовилась атаковать. Вынужденный отступать, Цимисхий применил хитрость. Разделив свою армию на две равные части. Один отряд пошел в бой, затем, отступая отвел русичей от стен Доростола, а в это время второй зашел с тыла и преградил путь отступления.

Песчаная буря, нависла над полем боя, засыпала песком глаза войск Святослава, тем самым помогая византийцам победить. Стойко сражаясь, русы все же пробились к стенам укрытия. После войны На рассвете был подписан мирный договор, скрепленный клятвами. По условию Святослав уходит, взяв продовольствия, и впредь не разгораются войны между государствами.

Собравшись в поход, русичи отошли. Предупрежденные византийцами печенеги поджидали Святослава у берегов Днепра. Зная о немногочисленной армии и к тому же ослабленной, они атаковали. В жестоком бою пал Святослав и большая часть дружины. В Киев вернулись немногие, всего один воевода и небольшое войско.

В давние времена, еще на заре создания нашего великого государства, именуемого тогда «Русь», разразилась война между ее жителями и Византией. Великий киевский князь Святослав пошел с завоевательным походом в Болгарию и Византию в 968 – 971 годах.

Изначально Святослав напал на Болгарское царство в 967 году по просьбе , но ему пришлось прервать свой завоевательный поход из-за осажденного печенегами Киева и смертью матери, княгини Ольги. В 969 году Святослав снова возвращается в Болгарию, подчиняет себе восточную часть Болгарского царства и, уже в 970 году, продвигается во владения Византийской империи, так как решает, что ему мало завоеванных земель. Но греки, защищая свои территории, дают неслабый отпор. Битве при Доростоле предшествовала битва у Переслава, где часть наших войск была наголову разбита. Оставшиеся в живых вернулись в Доростол к Святославу и его войску.

Всю битву можно разделить на 5 этапов: 4 атаки и оборона города. Первый бой произошел 23 апреля, небольшой отряд русов из засады атаковал передовой отряд византийцев. И те, и другие были разбиты. Наши войска ожидали греков, плотно сомкнув щиты и выставив копья. Византийцы выстроились в две линии: в первой, в центре шла пехота, по флангам конница; во второй – шли лучники, непрерывно извергающие грозу стрел. Бой был долгим и тяжелым, поначалу без очевидного перевеса в чью-то сторону. Но в конце концов, силы русов иссякли, и византийцы очередным ударом конницы по флангам, заставили оттянуться наши войска в город. Греки же выставили лагерь у города, вырыли большой ров и сделали земляной вал. 25 апреля со стороны Дуная подошел еще и византийский флот, враг окружил нас со всех сторон. Но в тот день боя так и не состоялось. Зато на следующий день, то бишь 26 апреля, Святослав вывел свои войска в поле. Снова став плотными рядами, сомкнув щиты, русы выдержали натиск и провели в поле всю ночь. На утро византийцы отправили диверсионный отряд к русам в тыл, боясь быть отрезанным от основных сил, Святослав решил снова укрыться за стенами города.

В ночь на 29 апреля, русичи создали большой ров вокруг города, чтобы греки не смогли подойти к стенам со своими осадными механизмами. В ту же ночь, нашими бойцами была предпринята первая крупная вылазка за продовольствием. По пути назад ими был замечен отряд византийцев, поивших лошадей. Было принято моментальное решение: разогнать врага. Решение воплотили в жизнь, но греки не простили эту выходку, в отместку они перерыли все дороги и усилили дозоры. Теперь русы не могли никуда выбраться. На протяжении трех месяцев, они были заблокированы в городе, а греки тем временем сумели и к городу подойти, и с помощью стенобитных и метательных машин стены порушить. Учитывая, что начался голод, союзные нам братья болгары стали переходить на сторону византийцев. Медлить больше было нельзя, 19 июля Святослав организовал еще одну вылазку, на этот раз с целью уничтожения осадных отрядов. Вылазка завершилась удачно.

20 июля состоялся третий бой. Воодушевленные успехами прошлого дня русы вышли на поле боя, готовые к атаке. Русы очень успешно оборонялись, но после потери своего воеводы, Икмора, боевой дух упал, и они снова отступили за крепостные стены. 21 июля, на срочном военном собрании, решался вопрос: продолжать сражение или начинать мирные переговоры? Святослав, заявив, что сила русского оружия не знает уступок, воодушевил всех на новый бой.

Итак, утром 22 июля, вновь выйдя на поле боя, Святослав приказал запереть ворота города. Либо победа, либо смерть, никаких отступлений! И русы теснили греков, даже подключив в бой свежий отряд конницы, возглавленный лично византийским императором. Им удалось не только выдержать натиск, но и дать отпор. Тогда византийцы пошли на хитрость, разделившись на две части: одна заманивала русов на равнину в стороне от города, а вторая заходила с тыла. Все же, храбро отбиваясь, нашим войскам пришлось вновь отступить за стены города.

На следующий день Святослав предложил начать переговоры. Обязавшись более не воевать с Византией, он потребовал две меры хлеба для каждого воина и беспрепятственного отхода в свои земли. Император Цимисхий выполнил свою часть договора, ну или почти выполнил, так как на обратном пути Святослав с малочисленной дружиной были убиты печенегами. Многие историки придерживаются версии, что именно император Византии сдал Святослава печенегам.

Так закончилась не только война с Византией, но и княжение Святослава на Руси.