Архимандрит Фотий родился 7 июня 1792 года в семье пономаря Новгородского уезда. С детства он проникся глубокой верой в Бога и ревностью к угождению Ему. Когда отрок подрос, его отдали в Новгородское духовное училище, по окончании которого он поступил в Новгородскую духовную семинарию, а затем продолжил образование в Санкт-Петербургской духовной академии. В 1817 году он принял постриг в Александро-Невской лавре, был рукоположен во иеромонаха и вскоре назначен законоучителем во второй кадетский корпус. Наставником его в это время был архимандрит Иннокентий (Смирнов), впоследствии епископ Пензенский.
От своего духовного отца иеромонах Фотий воспринял высокую, не обычную для того времени аскетическую настроенность, стремление к изучению святоотеческих писаний и посильному исполнению прочитанного. Его аскетизм отражался и в его проповедях. Митрополит Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский) в письме епископу Владимирскому Парфению (Черткову) следующим образом охарактеризовал молодого подвижника: «Он носит вериги, которые тщательно скрывает от всех. Сверх сего можно сказать, что умерщвляет тело свое самым строгим постом и бдением, безкорыстен, не человекоугодлив. Но отнюдь не ханжа и не лицемер. Рассудок имеет здоровый, память твердую, премного читал Святых Отцов и крепко их держится, имеет дар слова отличный и говорит от сердца с большим убеждением, а иногда и строго, и даже с какою-то властью, смотря по нужде».
В письме одному доверенному лицу архимандрит Фотий так вспоминал о своем детстве и юности: «От юности моея старался я работать Господу Богу и хранить Его святые заповеди: всей мудрости философской, ораторской и науке человеческой старался я изучиться, дабы Богу и Царю верою и правдою служить. Но яко суету и ко спасению неполезную (оную мудрость) и вовсе презрел, и искал премудрости Божией, и началом ея полагал страх Божий; поучался я в законе Божием день и нощь; сколько мог обрести, книги всех Святых Отцов и Учителей Церкви я внимательно прочел; и по ним всячески старался я жить преподобно и праведно, все то исполняя словом и делом, чего требует от меня Бог, как от христианина, монаха и священника, - служителя Церкви по закону, по совести, по присяге…»
В академии иеромонах Фотий проучился всего год. Из-за сильной болезни груди, но более из-за того, что в академии учили не благочестию и духовной жизни, а тому, как красиво говорить и писать, он «яко суету и ко спасению неполезную (оную мудрость) и вовсе презрел» и оставил дальнейшее обучение.
Духовник отца Фотия архимандрит Иннокентий первым указал ему на опасность мистицизма, который распространился в то время в столице. В «Житии епископа Иннокентия» отец Фотий описывает одну из своих многочисленных бесед с ним на эту тему. «Учитель некий (очевидно, сам иеромонах Фотий, по смирению говорящий о себе в третьем лице. - Примеч. А.М.), грядый посетить Иннокентия, встретился с ним лишь токмо проходящим из града в келью свою, и вопросил Иннокентий сего учителя:
Знаешь ли, где я был?
Ни, отче.
И паки сказал Иннокентий:
Я был у неких князей иностранного исповедания, беседовал с ними о вере много, и они мне предлагали о соединении всех вер во едину, и особенно сказывали о возможности прежде всего соединить лютеранское исповедание с восточным греко-российским. Сказывали же и образ веры новой, коим можно соединить всех тех и других во едино исповедание. Видя и слыша лукавство сих князей, действо сатанино в сердцах их, я отказался от собеседования с ними навсегда…»
Однажды архимандрит Иннокентий, исполнявший должность цензора, пропустил к изданию книгу апологетического характера против мистицизма. Обер-прокурор Святейшего Синода князь А.Н. Голицын, главный покровитель ереси, добился удаления его в почетную ссылку в Пензу с возведением в сан епископа.
Незадолго перед отъездом епископа Иннокентия из столицы иеромонах Фотий пришел проведать своего духовного отца. Владыка спросил его:
Читал ли ты оную книжицу - систему философскую новейшего времени, кою я держу в руках моих?
Отец Фотий ответил:
Тогда преосвященный Иннокентий сказал ему:
Слез не достанет у здравомыслящего <…> оплакивать раны, кои сия нечестивая и совершенно бесова философия может соделать в умах и сердцах, если только будет читаема и преподаваема в школах: мне она прислана на рассмотрение, дабы я одобрил оную в ученых местах преподавать.
Затем он зачитал отцу Фотию некоторые цитаты из этой книги. «И читал во услышание мне из нея многие софизмы и мудрования совершенно сатанинские, нездравые, нечестивые, дерзкие, хульные, вольные противу Бога, веры Христовой и Духа Святаго, против Церкви и всех Святых Таинств и преданий, противу властей и всякой истины».
Вот нечестивое явление плоти и крови, - говорил Владыка. - Сей суемудр так зле мудрствует от брожения и кружения своея головы, что содрогается душа от единого чтения сей книжицы: и ныне не одна сия философия в свет вышла, но тьмы подобных писаний вражеских со дня на день являются. Злато и сребро и человекоугодие всему двери отверзает.
Этот разговор состоялся в конце 1818 года. В начале 1819 года епископ Иннокентий отбыл в Пензу, где через четыре месяца по приезде скончался. В 2000 году он был причислен Церковью к лику святых.
Здесь для характеристики архимандрита, а в то время иеромонаха Фотия, необходимо коснуться того, как он пережил смерть своего духовного отца. Получив весть о его блаженной кончине, подвижник предпринял подвиг сорокадневного служения Литургии, моля Бога о упокоении души своего наставника, а также прося Его показать посмертную участь почившего. И вот на сороковой день преосвященный Иннокентий явился ему и сказал, что обрел милость у Бога; затем взошел на колесницу, запряженную лошадьми, и они вознесли его в небеса.
Ободренный этим видением, иеромонах Фотий остался в Петербурге и продолжил дело своего духовного отца, подняв выпавшее из его рук знамя борьбы с ересью мистицизма, насаждаемой тайными масонскими обществами. Через год, 27 апреля 1820 года, отец Фотий произнес знаменитую проповедь «Бога бойтесь, Царя чтите» против «масонов, верующих в антихриста, диавола и сатану». За эту проповедь он был удален из Петербурга под предлогом назначения его игуменом Новгородского Деревяницкого монастыря. Впоследствии, объясняя Императору свои действия, он писал: «В 1820 году убогий Фотий <…> за проповедь „Бога бойтесь, Царя чтите“ <…> от тайных обществ через действие Тургенева неизвестно как, но был удален в самый разоренный монастырь, дабы гладом и скорбию уморить его». Но Господь не попустил осуществиться планам богоборцев.
На эту знаменитую проповедь иеромонаха Фотия обратили внимание многие благочестивые христиане того времени. Буквально через несколько дней после ее произнесения, 2 мая 1820 года, графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская, фрейлина Императрицы и богатейшая русская аристократка, убедила отца Фотия стать ее духовником. На средства графини игумен Фотий благоустроил свой разоренный Деревяницкий монастырь. Затем, по ее ходатайству, митрополит Серафим (Глаголевский), вновь назначенный на Петербургскую кафедру, перевел отца Фотия в Сковородский монастырь, где вскоре возвел его в сан архимандрита. Но будучи и в Деревяницах, и в Сковородской обители подвижник не прекращал бороться с ересью и действовал на тайные общества в Санкт-Петербурге и Москве через преданных ему о Христе.
Впоследствии он писал в письме к Императору: «Восемь лет постяся и моляся и всячески благоугождая Господу моему, я, презрев страх людей, клеветы и поругания, имел в виду данную присягу служить Богу и Царю верно, правдою и в оные годы сражался с тайными обществами, с отступниками, еретиками и карбонариями: и Господу, помогающему мне, всегда их одолевал тьмы, хотя Тебе (Императору Александру I. - Примеч. А.М.), может быть, и неизвестно, - и как много жертв от них отнял, и умыслы их знаю, и ничем их не прельщаюсь, то Господь меня безоружного и меньшего паче всех дал им в страх велик, и всячески они старались и стараются, как бы меня единого погубить, и дважды что-то смертное мне в пищу полагали, но я здрав и невредим, како был; отчего не ведаю, служащий мне восемь месяцев страдал: Божиею силою и тот жив еще. Враги сии Царя и Церкви и мои только сети мне ставили оные: клеветы, хулы и насмешки (о мне) делали, и тем иногда начальству в худом виде меня выставляли, но по милости Божией это я не считаю за болезнь никогда; я знал и знаю многие их тайны и злодейства, под видом набожности и добра деемые, и молился Господу, дабы он меня сделал орудием в сии времена смутные на пользу Церкви, Царю и Отечеству…»
Весной 1822 года архимандрит Фотий стараниями графини Орловой после Пасхи был вызван в Петербург. Там Анна Алексеевна познакомила его с обер-прокурором Святейшего Синода князем А.Н. Голицыным, который первое время весьма благоволил к подвижнику. Он уговорил архимандрита Фотия отложить возвращение в обитель до приезда Императора. Архимандрит поначалу не знал, как ему поступить, но во сне ему явился святой великомученик Георгий, повелев остаться в столице. 5 июня 1822 года ему была назначена первая аудиенция у Императора.
При встрече Царь смиренно принял благословение у сковородовского архимандрита и беседовал с ним полтора часа. Отец Фотий впервые раскрыл перед ним планы тайных обществ по подготовке революции и способы их воплощения. В ответ Царь принес покаяние за сочувствие ереси, а архимандрит тут же простил и разрешил коленопреклоненного Императора от греха. После этого он вернулся в свою обитель, а вскоре был поставлен настоятелем новгородского первоклассного Юрьева монастыря.
Результатом первой встречи архимандрита Фотия с Царем стал указ от 1 августа 1822 года о запрете в России масонства. Это была большая победа, но до окончания борьбы было еще далеко, и архимандрит Фотий это прекрасно сознавал. Однако помимо чисто человеческих расчетов он в первую очередь руководствовался откровениями Божиими.
«В 1823 году, в начале, Бог внушил мне поститься более прежнего, - писал впоследствии отец Фотий Царю, - и постился я год, ожидая от Бога извещения, на что Он через пост меня готовит: чаял, что уже не к смерти ли я буду зван, - и через то прейду в горнее Отечество к Отцу Небесному, Которого очень желает душа моя видеть и насладиться доброты Его; как уже год поста скончавался, повелел мне Господь сверх сил и обыкновения служить непрестанно Божественную литургию; и я с 9-го числа, освятив церковь новую, 1823 года, по 3 февраля 1824 года каждодневно служил пятьдесят шесть служб, молясь Богу о спасении Церкви, Царя и Отечества. <…> Наконец, я жребий бросил, помолився Богу, - и паде жребий: что, отец Фотий, теперь тебе время ехать во град святого Петра и сражаться со врагами Церкви и Отечества».
20 апреля 1824 года состоялась вторая встреча подвижника с Императором Александром I. Беседа продолжалась три часа и была посвящена подрывной деятельности масонов. В конце Александр Павлович встал и, воздев руки к небу, произнес: «Господи, коль Ты милосерден ко мне! Ты мне как прямо с небес послал Ангела Своего святого возвестить всякую правду и истину! Буди милость Твоя на мне! Я же готов исправить все дела и Твою святую волю творить». И Царь поручил архимандриту составить план мер для противодействия революции.
Портрет Императора Александра I
Худ. Д. ДЖОРДЖ
Архимандрит Фотий пытался убедить князя Голицына, чтобы тот употребил свое влияние на борьбу против революции и мистицизма, но безуспешно. При очередной встрече в доме графини Орловой князь отказался признать свою вину в деле покровительства ереси и вступил в словесную перепалку с подвижником. Архимандрит, обращаясь к князю и в его лице ко всем мистикам, произнес: «Поразит вас Господь Бог всех и потребит вскоре. Анафема!»
29 апреля отец Фотий направил третье послание к Царю, в котором для предотвращения революции советовал упразднить Министерство духовных дел, а Министерство народного просвещения и почтовое ведомство изъять из ведома Голицына; ликвидировать также Библейское общество и вернуть полномочия цензуры всех духовных книг Синоду. Все эти указания (кроме указания насчет почтового ведомства), хоть и не сразу, но были исполнены.
Вскоре Император вызвал архимандрита Фотия на аудиенцию и потребовал объяснить поступок с анафематствованием. Отец Фотий в ответ указал на пример святителя Николая Чудотворца, который ударил Ария по лицу за дерзкую ложь, за что «Отцы судили, а Бог прославил его», и тут же достал книжку с житием святого. Царь удивился услышанному и устыдился. Встреча закончилась благополучно.
Четвертый раз архимандрит Фотий и Император Александр свиделись 6 августа 1824 года. Архимандрит представил Императору несколько разоблачительных документов, среди которых была и «Записка настоятельная, дабы взять решительные меры к прекращению революции, готовимой втайне».
20 августа 1824 года юрьевский архимандрит писал архимандриту Симоновского монастыря Герасиму: «Порадуйся, старче преподобный! Нечестие пресеклось; армия богохульная диавола паде, ересей и расколов язык онемел, общества все богопротивные якоже ад сокрушилися. Министр наш един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца, аминь. Ныне, я чаю, велия радость и на небесах».
На следующий (1825) год 14 декабря произошел масонский бунт. В результате заговора декабристов погиб 1271 человек, но революция не состоялась, благодаря заранее принятым мерам, предложенным подвижником.
После кончины императора Александра I в 1825 году архимандрит Фотий продолжал настоятельствовать в Юрьевом монастыре в Новгороде. На богатые пожертвования графини Орловой он украсил обитель, сделав ее одной из наиболее благоустроенных в России; митрополит Серафим (Глаголевский) покровительствовал юрьевскому подвижнику. Но имея слабое здоровье, архимандрит вскоре занемог и после продолжительной болезни скончался 26 февраля 1838 года.
Из биографии отца Фотия замечателен также следующий случай. Вернувшись в 1822 году в монастырь, после первой встречи с Императором, он слег в постель с обострением грудной болезни. Царь прислал ему личного доктора Соколовского, который застал больного покрытого черной власяницей, лежащего на мраморной кушетке. На его предложение вскрыть нарыв отец Фотий ответил: «Если грешная моя жизнь не угодна Господу, то я готов сейчас предстать пред Ним, но тела моего резать не дам». Вскоре после этого нарыв прорвался сам, и здоровье подвижника пошло на поправку. Этот эпизод напоминает аналогичный случай из жизни другого великого подвижника и современника архимандрита Фотия преподобного Серафима Саровского, который, также тяжко страдая от болезни, всецело предал себя в руки Божии, после чего явилась Пресвятая Богородица с апостолами Петром и Иоанном, исцелила его и сказала: «Сей есть от рода нашего». Эти слова, безусловно, относятся и к отцу Фотию. Он был подвижником, подобным древним святым Отцам. Непрестанное служение Литургии предвосхищает аналогичный подвиг святого праведного Иоанна Кронштадтского. А борьба против масонского мистицизма заставляет вспомнить другого ревнителя Православия - преподобного Иосифа Волоцкого. Веруем, что вместе с этими великими святыми ликует во Царствии Небесном ныне подвижник и постник, ревнитель чистоты веры юрьевский архимандрит Фотий (Спасский).
В 1924 году Пушкин пишет эпиграмму «На Фотия». Желчную, гневную. Но это еще что! За этой эпиграммой следуют еще две почти непристойные, намекающие интимную связь этого человека с хорошо известной при дворе дамой.
Не одно поколение пушкинистов задает себе вопрос: почему так непримирим был великий поэт к личности Александра I. Логичнее было бы ждать от него ненависти к Николаю I, отправившему в ссылку его друзей.
Помните, каким видит Александра I юный Николай Ростов в романе Толстого? Изящный, тихий, нежный, с обаятельной улыбкой - такой душечка-царь.
А молодой Пушкин видит этого царя другим - с двумя образами-тенями за спиной: и Фотий.
Петр Спасский, будущий архимандрит Фотий, родился 4 июня 1792 года в Спасском погосте под Новгородом. Судьба его, как сына дьячка, была определена. Закончил семинарию и поступил в духовную академию в Петербурге. Но учиться там не смог, заболел. Над неудачливым студентом сжалились и взяли учителем в духовное училище при Академии.
Заботу о его судьбе взял на себя замечательный человек, ректор семинарии архимандрит Иннокентий Смирнов. Это был человек высокой духовности и истинно подвижнической жизни, борец за чистоту православной веры, свободной от западного мистицизма.
По-видимому, образ жизни, поведения, стиль речи и даже массу мелких бытовых деталей, будущий Фотий перенял у своего наставника.
В 1817 году Петр Спасский был пострижен в монахи и принял имя Фотия. Сразу получил более выгодное место - учителя закона Божьего во втором кадетском корпусе.
И сразу начал скандалить! Сейчас бы это назвали созданием собственного имиджа.
Это было время настоящего расцвета масонского движения в России. Членами масонских лож были самые высокопоставленные люди государства, начиная от князя А.Голицына, обер-прокурора Синода.
И Фотий, как истинный дон-Кихот, бросается на масонов с копьем наперевес. В своих проповедях он обличает сатанинское учение, предает проклятию всех, кто ищет ответов в масонстве.
Ему делаю предупреждения, намекают, советуют - он не слышит советов. Наконец, просто удаляют из столицы - в монастырь под Новгородом на пост игумена.
Скажете, неразумно? Что делать, работа над имиджем - вещь непростая.
И эта почетная ссылка принесла Фотию удачу. В числе прихожан Казанского собора, где читал Фотий свои обличительные проповеди была очень знатная дама - графиня Анна Орлова-Чесменская. Она становится фанатичной поклонницей Фотия. А его ссылка в глухой захудалый монастырь сразу сделала из его героя, святого борца за святое дело!
Графиня поднимает все свои связи в Петербурге и в результате через два года Фотия сначала переводят в другой монастырь - побойчее и поближе уже в сане архимандрита. А еще через несколько месяцев возвращают в Петербург в Лавру.
Так что, как видим, верное следование выбранному имиджу принесло быстрое продвижение в карьере.
Возвращается Фотий в Петербург уже с торжеством! О нем знают, о нем говорят в светских гостиных, как о герое.
С этого времени он старательно копирует стиль речи и поведения своего наставника Иннокентия, к тому времени уже скончавшегося. Даже вериги носит подобно своему духовному учителю.
В качестве такой новинки сезона Фотий был представлен князю Голицыну и так понравился, что стал личным духовником князя.
Следующим шагом было представление государю, которое организовал Голицын. Князь даже не подозревал, что способствует продвижению своего идейного и политического врага.
Аудиенция с Александром I была обставлена, как настоящее шоу. Проводил Фотия на эту встречу сам митрополит, благословив образом Нерукотворного Спаса. Войдя во дворец, Фотий осенил крестом все двери и окна на своем пути в кабинет.
Беседа оказалась очень удачной. Кроме награды из рук государя, Фотий получил новое повышение - настоятелем в богатейший монастырь Новгородской губернии - Юрьев монастырь.
Три последующих года были для Фотия настоящей ареной борьбы на два фронта. Он ведет обильную переписку с князем Голицыным и дает отеческие наставления своему духовному чаду. И в это же время пишет письмо за письмом императору и императрице, обличая Голицына как исчадие сатанизма. Он уже не стесняясь описывает свои видения и откровения, в которых сатана Голицын - главное действующее лицо.
И наконец Фотий добивается победы. Он приглашен к государю на тайную трехчасовую беседу. Результат блестящий и по-театральному эффектный. Фотий вовсеуслышание предает анафеме князя Голицына, а государь отстраняет князя-масона от руководства духовными делами и образованием страны.
Но и князь оказался крепким орешком. Окончательно победить масонское движение Фотию, даже в коалиции с Аракчеевым, не удалось. Хотя целый год шла бурная деятельность по перестройке духовных училищ, изъятию всех подозрительных книг и истреблению всяческого инакомыслия.
Пришедший на престол Николай I быстро навел порядок. Фотия со всяческими изъявлениями монаршей милости и благодарности отстранили от власти, оставив за ним сан архимандрита.
Умер Фотий довольно молодым, в 46 лет, до последних дней ухаживала за ним во время его долгой болезни преданная ему княгиня Орлова-Чесменская. Через десять лет и она была похоронена в одной с Фотием усыпальнице.
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
Стихотворение «Я вас любил: любовь еще, быть может», произведение пера великого Пушкина,написано в 1829 году. Но поэт не оставил ни одной записи, ни одного намека о том, кто главная героиня этого стихотворения. Поэтому биографы и критики до сих пор спорят на эту тему. Стихотворение было опубликовано в «Северных цветах» в 1830-м году.
Но наиболее вероятной кандидаткой на роль героини и музы этого стихотворения остается Анна Алексеевна Андро-Оленина, дочь президента Петербургской Академии художеств А. Н. Оленина, девушка весьма утонченная, образованная и талантливая. Она привлекла внимание поэта не только внешней красотой, но и своим тонким остроумием. Известно, что Пушкин просил руки Олениной, но получил отказ, причиной которого стали сплетни. Несмотря на это Анна Алексеевна и Пушкин сохранили дружеские отношения. Ей поэт посвятил несколько своих произведений.
Правда, некоторые критики считают, что это произведение поэт посвятил полячке Каролине Собаньской, но эта точка зрения имеет под собой довольно зыбкую почву. Достаточно вспомнить, что во время южной ссылки он был влюблен в итальянку Амалию, его душевные струны задела гречанка Калипсо, бывшая любовницей Байрона, и, наконец, графиня Воронцова. Если поэт и испытывал какие-то чувства в светской львице Собаньской, то они были, скорее всего, мимолетны, и 8 лет спустя он вряд ли вспомнил бы о ней. Ее имени нет даже в Донжуанском списке, составленном самим поэтом.
Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам бог любимой быть другим.
Стих «Я вас любил…» посвящён яркой красавице того времени Каролине Собаньской. Впервые Пушкин и Собаньская встретились в Киеве в 1821 году. Она была старше Пушкина на 6 лет, потом они увиделись спустя два года. Поэт был страстно влюблен в нее, но Каролина играла его чувствами. Это была роковая светская львица, доводившая своей игрой Пушкина до отчаяния. Прошли годы. Поэт пытался заглушить горечь неразделенного чувства радостью взаимной любви. Чудным мгновением промелькнула перед ним очаровательная А. Керн. Были в его жизни и другие увлечения, но новая встреча с Каролиной в Петербурге в 1829 году показала, насколько глубокой и безответной была любовь Пушкина.
Стихотворение «Я вас любил…» - это маленькая повесть о неразделенной любви. Оно поражает нас благородством и подлинной человечностью чувств. Неразделенная любовь поэта лишена всякого эгоизма.
Об искренних и глубоких чувствах написаны два послания в 1829 году. В письмах к Каролине Пушкин признается, что испытал всю ее власть над собой, более того - обязан ей тем, что познал все содрогания и муки любви, и по сей день испытывает перед ней боязнь, которую не может преодолеть, и умоляет о дружбе, которой он жаждет, точно нищий, вымаливающий ломоть.
Сознавая, что просьба его очень банальна, он тем не менее продолжает молить: «мне необходима ваша близость», «моя жизнь неотделима от вашей».
Лирический герой - человек благородный, самоотверженный, готовый оставить любимую женщину. Поэтому стихотворение пронизано чувством огромной любви в прошлом и сдержанным, бережным отношением к любимой женщине в настоящем. Он по-настоящему любит эту женщину, заботится о ней, не хочет тревожить и печалить ее своими признаниями, желает, чтобы любовь к ней ее будущего избранника была такой же искренней и нежной, как любовь поэта.
Стих написан двусложным ямбом, рифма перекрестная (1 – 3 строка, 2 – 4 строка). Из изобразительных средств в стихотворении используется метафора «любовь угасла».
01:07
Стихотворение А.С. Пушкин "Я вас любил: любовь еще, быть может" (Стихи Русских Поэтов) Аудио Стихи Слушать...
01:01
Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не...
Некрасивый. Фантастически обаятельный. Невезучий. Горячо любимый. Ненавидимый. Великий. Неприкаянный. Человек, половина жизни которого прошла в странствиях. Он знал французский, владел итальянским, испанским, латынью, английским и немецким. Он переводил на русский язык оды Анакреона и Горация, драмы Шекспира. И всё это он - Александр Сергеевич Пушкин...
Весной 1820 года его выслали из Петербурга в южные губернии за "возмутительные стихи, наводнившие всю Россию." В конце 1820-х поэту разрешили вернуться в столицу. Он дышит влажным воздухом Петербурга, воздухом свободы. Поэту нет и 30-ти, но молодость его кончилась в декабре 25-го. Молодость повешена, молодость сослана в рудники. На полях рукописей он всё ещё рисует виселицы...
Семь лет не был поэт в Петербурге. По приезде он навещает Алексея Николаевича Оленина, президента академии художеств, сановника, вельможу, но милого, доброго человека и радушного хозяина.
В этом доме юный Пушкин, только выпорхнув из лицея, когда - то нашёл тех людей, которые стали родными и близкими на всю жизнь. Здесь поэт познакомился с Жуковским и Карамзиным, с Мицкевичем и Глинкой...
Придя в дом к Олениным, Пушкин увидел двадцатилетнюю красавицу, умную, блестящую, в чей альбом лучшие поэты спешили записать свои восторги. Тогда, семь лет назад, это было что - то маленькое, светлое, нежное. Девушка - звали её Анечка, Анет - была дочерью хозяев. Пушкин сразу влюбился в Анет.
Был май. Северная природа медленно просыпалась. Расцветал и Пушкин. Он называл девушку "драгунчиком", настойчиво ухаживал, писал стихи. А что же Анет? В дневнике она пишет, что знаменитый Пушкин - самый интересный человек своего времени, что бог даровал ему гений, но не наградил привлекательной внешностью. В глазах девушки - "лицо его было выразительно, но некоторая злоба и насмешливость затмевали тот ум, который был виден в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах. Арабский профиль не украшал его лица. Да и прибавьте к тому ужасные бакенбарды, растрёпанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, дерзкий взор на женщин, которых он отличал любовью, странность нрава природного...Среди особенностей поэта была та, что он питал страсть к маленьким ножкам."
Да, поэт страстно влюбился, а девушке только льстило, что гений припал к её ногам. Но неуёмная горячность Пушкина отчасти передалась Анет: она ещё не любила, но уже не была равнодушной.
На полях рукописей поэт, минуя осторожность разума, писал сердцем - "Анета Пушкина." Наконец он решился и сделал предложение, но получил отказ...матери девушки.Вчера опальный поэт, сегодня, входящий в славу и моду - это одно, но родственник, но муж дочери, фрейлины императрицы - совсем другое!
Пушкин очень страдал. С его - то темпераментом, гордостью - отказ получить! Ему было больно, что девушка спряталась за мамину юбку. Но, скорее всего, она недостаточно любила его, что тут поделаешь...
Поэт перестал бывать у Олениных, и написал строки, которые сегодня мы знаем наизусть, и которыми не устаём восхищаться:
Я вас любил, любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем,
Но пусть она вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим,
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
В этих стихах весь Пушкин: душа, вгляделась в себя, сумела оправиться от удара, и не месть нашла в неразделённости, а пожелание счастья. Только любовь могла породить это. Ничего, что не свершилось... Любовь бывает неразделённой, но не бывает несчастливой...
