Но разве сложно было выкроить пять минут и позвонить человеку, который посвящал ему столько времени? Который сделал все, чтобы дать Сашке этот шанс? Или написать несколько строчек? Серьезно?
И тут его огорошило еще одно осознание, куда более горькое и упрекающее - если бы он связался с Эдуардом Альфредовичем, то еще тогда, четыре года назад узнал бы о том, что Стася вернулась.
Поменяло ли это что-нибудь? Сашка не смог бы сказать однозначно. Это сейчас ему восемнадцать и он волен сам принимать решения. Тогда ему было четырнадцать. Но Саша не сомневался, что что-то все равно он смог бы сделать. И мама была бы на его стороне. Она бы наверняка поняла его желание быть с подругой. Он не знал, как. Но что-то они, точно, могли бы сделать. И понимание того, сколько времени он мог бы общаться со Стасей, но упустил такую возможность - заставило его пасмурно и угрюмо застыть, уставившись на свои ноги в сандалиях, вовсе неуместных у катка.
А в Питере… В Питере - нормально, - скупо из-за этой самой угрюмости, пробурчал он, сделав вид, что не замечает недоуменный взгляд Насти, буквально буравящий его. - Мы, кстати, с моим отчимом собирались подойти, поговорить с вами. Насчет того, могу ли я тренироваться на катке, пока здесь… - проговорил Саша только затем, чтобы как-то заполнить паузу и отвлечь всех от своего внезапно испортившегося настроения.
У тебя отчим - Дмитрий Васильев? - уточнил Валерий Федорович.
Да, - Сашка глянул на тренера с удивлением. - Вы его знаете?
Так, пару раз на льду встречались, еще когда он играл. Я тогда как раз начинал. До травмы, - не вдаваясь в подробности, тренер передернул плечами. Улыбнулся. - Хорошо, подходите завтра, я буду здесь с трех. Хотя, и так могу сказать - я совершенно не против. Единственное, вам надо будет еще с директором комплекса поговорить. Но и тут, я думаю, никаких проблем не возникнет. - Валерий Федорович пожал плечами. - В общем, давай, Верещагин, заходи с отчимом. И Эдуарда Альфредовича навести, раз уж занесло в родные пенаты. Как-никак - первый тренер. А он сейчас сильно сдал. Но ему будет приятно тебя увидеть. Я пойду, мне уже пора, - Валерий Федорович еще раз пожал ему руку и с улыбкой кивнул Насте. - А ты, - тренер погрозил пальцем Сашкиной подруге. - Если еще раз явишься в этот зал в чем-то подобном - вообще к катку не подпущу, так и знай. И никакие взгляды, мольбы и уговоры на меня не подействует.
Щелкнув Настю (которая опять состроила свою гримасу) по носу, видно, для усиления внушения, с которым Сашка не мог не согласиться, Валерий Федорович еще раз махнул им рукой на прощание и двинулся в сторону раздевалок. А Настя тут же встала перед ним и попыталась заглянуть Сашке в глаза:
Саш, ты чего? Что с тобой? Ты почему такой хмурый стал? - настороженно принялась допытываться подруга. - Тебя Валерий Федорович чем-то расстроил?
Ничего, - Саша заставил себя улыбнуться, глядя в ее лицо. И понимал, что насмотреться не может, несмотря на настроение и самобичевание. - Нет, тренер нормальный мужик, правильный. И говорит все правильно. И про твое платье, и про то, что я неблагодарный придурок, - со вздохом признал он. - Но не в том дело, просто… - Сашка пошел в сторону пластикового ограждения льда.
Настя тут же потянулась за ним:
Что, просто?
Сашка передернул плечами:
Да, подумал, что мог гораздо раньше тебя найти, если бы с Эдуардом Альфредовичем связался, - с раздражением на себя, признал он.
Стася моргнула, несколько мгновений смотрела прямо Саше в глаза, а потом как-то так передернула плечами и вздохнула:
Ладно, значит, так надо. Знаешь, бабушка все время говорит - все к лучшему, - тихо проговорила она.
И отвернулась. Причем так, левым боком. А до этого все время крутилась рядом с другой стороны. И Сашка с недоумением и удивлением уставился на приличных размеров шрам на плече любимой девушки. Видно было, что он старый, уже белый. Немного неровный и словно бы стягивающий кожу вокруг. Но, как понимал Саша, а он-таки в этом кое-что понимал, рана, на месте которой этот шрам остался, должна была быть приличной.
Стась, это откуда? - ухватив ее за плечо, Саша притянул Настю ближе. - Это что за шрам такой?
Настя вздрогнула в его руках. Наверное, все же промерзла у льда, не зря тренер ее ругал, и как-то так неуверенно глянула на Сашу.
Да, не откуда, в общем-то, - Настя передернула плечами, не собираясь посвящать друга во все подробности того, чего ей когда-то стоило краткосрочное пребывание в приюте. И какой ценой удалось сохранить подаренный им же брелок с Харламовым. - Давно еще упала не очень удачно, сразу нормально не промыли, и пустяковая царапина нагноилась. Бабушка Аня меня потом так вычитывала, когда пришлось в поликлинике это все вскрывать и чистить, ты бы слышал. - Она легко и беззаботно рассмеялась. Потому что и правда не видела повода теперь уже грустить. - Шрам, конечно, не очень получился. Страшненький, как бабушка говорит. Но с этим уже ничего не поделаю, - она развела руками.
Саша улыбнулся и ближе наклонился к ее лицу. Так, что Настя снова блаженно застыла, совсем как в парке, просто глядя на него. Испытывая неимоверное количество эмоций и счастья просто от того, что Саша ее обнимал и находился так близко.
И ничего не страшненький. И, вообще, он тебя нисколько не портит. Ты просто ух, какая красивая. Вот, реально, - как-то так неловко, но с огромным чувством пробормотал друг.
И до того, как Настя успела бы застесняться от такого комплимента, прижался своими губами к ее рту. Этот поцелуй показался ей куда слаще, куда глубже, чем предыдущие. Возможно потому, что они стояли у льда, с которым их столько связывало, на котором зародилась и их дружба, и то трепетное, что сейчас связало их, став сильным и мощным жаром, поднимающимся волной изнутри. Так, что Насте жарко было, и вдохнуть она не могла, цепляясь за плечи Сашки руками. А он целовал ее, обнимая все сильнее. И Насте казалось, что она век так готова стоять, целуя любимого. Да и не надо ей больше для счастья ничего.
Но проверить, так ли это, у нее не вышло.
Эй, молодежь, я все понимаю. Но ото льда отойдите, а? - окрик Валерий Федоровича заставил ее чуть ли не подпрыгнуть.
Правда, Сашка руки не разжал и не позволил ей отойти, хоть Настя и рванула с испугу в сторону. И смущенно потупилась, неуверенно скосив глаза в сторону тренера. Валерий Федорович уже переоделся и, видимо, заглянул в зал, уходя домой, чтобы убедиться, что оставляет все в полном порядке. И по виду, вроде, не сердился на них. Даже улыбался.
Ты, герой, - Валерий Федорович повернулся к Сашке, - ты б головой подумал, и отвел девочку от холода, все-таки. Елки-палки, ну ведь в летнем же платье! А если заболеет? Выведи на улицу и целуйтесь, на здоровье! Или кофту на нее натяни.
Валерий Федорович покачал головой и даже с некоторым упреком глянул на Сашку, как показалось Насте. А потом махнул на них рукой и пошел в коридор.
Блин, и правда, надо было выйти на улицу. Вот я придурок! - Сашка, похоже смущенный и раздосадованный замечанием старшего, шумно выдохнул и крепко сжав ее руку, потащил Настю к выходу.
Вообще, зря торопился, если бы кто-то ее спросил. Настя не знала, может и правда могла простудиться, и не ошибался тренер. Но ей все еще было жарко после поцелуя Саши. И щеки горели. И сердце тарахтело в груди. Но все-таки она не спорила и послушно шла по коридорам спорткомплекса за другом.
Весь оставшийся вечер они просто гуляли по улочкам, болтая обо всем на свете и ни о чем конкретном. Перескакивали с темы на тему, обсуждая то тактику игры команды, за которую Сашка надеялся играть на постоянной основе, то их поездку из Питера, то возмущение Насти тем фактом, что никто из ее одноклассников, в принципе, не интересуется спортом. И едва не забыли, что обещались бабушке Ане вернуться до темноты. Так, что пришлось бежать в сумерках через парк. И они бежали, держась за руки, смеясь и задыхаясь. Абсолютно и безгранично счастливые и беззаботные.
ГЛАВА 9
Мам, я пошел!
Входная дверь захлопнулась за Шуриком до того, как Наташа успела б выйти в коридор, чтобы уточнить, куда сын собрался и напомнить о том, что в десять они с Димой договаривались о тренировке. Впрочем, куда сын побежал - она и так знала. Да и в том, что о тренировке он не забудет - не сомневалась.
Тяжко вздохнув, Наталья подошла к окну в кухне их старой квартиры. Через десять минут, как она и предполагала, Саша появился из подъезда, держа за руку Настю. Девушка счастливо улыбалась, запрокинув лицо, и с восторгом глядела на ее сына. Насколько она знала - у Насти сегодня был второй экзамен, но ничто не указывало на то, что девушка нервничает. Казалось, Настя и не помнит о предстоящем испытании.
Наташа еще раз вздохнула.
Ее обуревали двоякие чувства: она действительно искренне радовалась тому, что эта девочка смогла уйти из системы приютов. Анна Тимофеевна рассказала ей, как нашла девочку под дверьми этой самой квартиры. И то, в каком Настя была состоянии. Нет, Наташа все же очень радовалась, что Анна Тимофеевна приютила девочку. Настя заслужила семью.
Честно говоря, Наталью очень беспокоило то увлечение, которое Шурик и Настя, определенно испытывали друг к другу. И вроде понятно все. "Дело молодое", как замечал Дима. Кто не влюблялся в восемнадцать? Да еще и при том, какая дружба была раньше между этими двумя. Шурка мог сколько угодно притворяться, но Наташа прекрасно знала, что он так и не забывал колючую, кудрявую девчонку, которая его просто боготворила.
Саша! - обреченно крикнул он. Но она не остановилась, зажимая рот и растирая слезы, убежала, скрывшись в небольшом сарае в самом углу участка.
Молодец, довёл-таки девчонку! - запричитал пожилой мужчина, который так рьяно загораживал собой проход. - А ей волноваться нельзя. Что с ней случится, клянусь, тебя не спасёт и твой высокий забор и куча охраны.
Я сам перегрызу за неё горло, просто...
Алекс всё ещё смотрел ей вслед, понимая, что для Саши значили его слова. Его собственность и не более, вот только это уже давно совсем не так.
Пропусти! - властно приказал он, но мужчина не подумал двинуться с места, скрещивая руки на груди. Рядом с ним встала его женщина, и Александр поразился, как так можно защищать девушку, знакомую им не более трёх недель. Но тут и про него можно сказать то же самое. Три минуты в том переулке перевернули его жизнь.
Убирайся и оставь Сашеньку в покое, ей сейчас не до тебя! - мужчина ухватился за ошейник пса, царапающего когтями забор, сдерживая его порыв наброситься на гостя.
Зато мне сейчас до неё, я не уйду без моей девочки, - Алекс оперся ладонями на хлипкий забор, пронзая старика ледяным взглядом. Но мужчина ответил ему не менее холодным и снова послал подальше.
Александр уже был готов взорваться, когда тихий, севший от слёз голос попросил пропустить незваного гостя. Старик с женой беспрекословно отошли в сторону, освобождая проход, а мужчина так и держал пса, жалобно поскуливавшего у его ног.
Саша... - Алекс не дошёл до неё шага, упираясь грудью в выставленную в предупреждении руку.
Что ты хотел? - холодно произнесла она, хотя в глазах читалось нечто другое. Что именно он так и не смог понять, да и не до того пока: судорожно подбирал слова.
Ты... - коротко ответил Александр.
А ты мне нет, - всё тот же безразличный, с примесью ненависти и отвращения голос. Вот только глаза выдают.
Ложь... - он мягко перехватил упёршуюся в его грудь руку, поднося запястье к губам. - Ты не умеешь врать, Саша.
Она попыталась вырваться, оттолкнуть, но Алекс не дал. Крепко прижал девушку к себе, наверное, причиняя этим боль....
Пожилой мужчина дёрнулся, отпуская пса, но не зря Алекс столько платит своей охране. Двое из трёх охранников, следовавших за ним, молниеносно скрутили старика, третий ухватил пса за хвост и, когда тот оскалился и развернулся, чтобы покусать телохранителя, перехватил собаку за ошейник. Женщина, с кулаками бросившаяся на парней из охраны, которые держали её мужа, была остановлена четвёртым. Ещё четверо так и остались неподвижно стоять за оградой, не шелохнувшись.
Да как ты смеешь так обращаться с матерью своего ребёнка! - внезапно завопила старуха, и Алекс оторопело замер. Саша застыла вместе с ним, отводя глаза, словно желала провалиться сквозь землю.
Что? - он оглянулся на женщину. - Что ты несешь, старуха? Каких детей?
Твоих, твоих милок, - ядовито прошипела она, пытаясь локтем ударить держащего её накаченного охранника.
Александр сглотнул комок, застрявший в горле, и уставился на Сашу. Его малышка обмякла в его сильных руках, уже не сопротивляясь, обреченно ждала своей участи.
Это правда, Саша? Ты беременна? - спросил он враз севшим голосом.
Она не ответила. Уткнулась ему в шею и расплакалась. А он снова замер, не зная, что делать.
Как? Ты же пила таблетки. Ты не могла... - забубнил он, наконец, на каплю приходя в себя.
Но Саша лишь плакала, крепко обхватив его руками за шею.
Девочка моя, что же ты плачешь? - уже недоумевающе спросил Алекс, ласково гладя её по волосам. Неужели она так боится его? Но почему? Испугалась, что неадекватно отреагирует на эту новость? Да. В первые секунды, он просто не знал что делать. Но теперь, придя в себя, уже точно решил, что никогда не отпустит её. Его женщину, носящую под сердцем его сына или, может быть, дочь?
Глупая, я не сделаю тебе ничего. Разве я хоть раз посмел обидеть тебя? - усмехнулся он, прижимаясь к её лбу своим. - Ты слишком дорога мне. Это я дурак. Мучил тебя столько времени. Больше такого не повторится. Не будет женщин, не будет твоих ночей в шкафу. Моя... наша постель, только для нас. Я так скучал по тебе, малышка. Поедем домой. Мне так одиноко, Саш. Если ты не захочешь ехать со мной, я не стану настаивать. Но я не брошу своего ребенка и свою женщину. Я люблю тебя, Саш...
Прижимаясь к его лбу своим, слушала его слова и не верила. Но так хотелось выкрикнуть, что готова идти за ним хоть на край света, лишь бы только он был рядом, согревал в своих объятьях. Для чего всё это? Чтобы в очередной раз растоптать и унизить мою любовь? Так уже проходили.
Но последняя его фраза стала контрольным в голову. Он действительно любит меня? Ложь! Невыносимая, страшная ложь!
Я забилась в его руках, пытаясь высвободиться, и он отпустил. Только схватился за левый висок и чуть нахмурился.
У тебя болит голова? - спрашиваю, не понимая саму себя. Зачем мне знать? Но ладонь сама потянулась к его голове. Осторожно провела по месту, которого он касался.... Я прикрыла глаза, стараясь не расплакаться.
Ударился, - коротко ответил Алекс, и уголки его сурово сжатых губ едва заметно дёрнулись в улыбке. Он потянулся за моими пальцами, уже покидающим его лицо. Но, поняв, что эта мимолётная забота ничего не значит, вздохнул, с тоской глядя на меня.
Осторожнее гоняй на своём мотоцикле, - отстранённо произнесла я, делая шаг назад, и чуть не упала, поскользнувшись на упавшем с дерева яблоке.
Алекс успел подхватить меня раньше, чем кончики моих длинных волос, затянутых в хвост неприглядного вида, коснулись земли, и поднял на руки, смотря прямо в глаза.
Осторожнее ходи по огороду, малыш, - улыбка скользнула по его губам. - Поехали домой, Саш, или, богом клянусь, я сам перееду сюда.
Это привело меня в окончательное смятение. Алекс никогда не бросает слов на ветер. Если сказал, что переедет, значит переедет, и никакая сила в мире не остановит этого мужчину. Но зачем он говорит всё это?
Верь мне, любимая, - прошептал он и мягко прикоснулся своими губами к моим.
Ох... Как же давно я не была с мужчиной... С этим мужчиной. От одного лёгкого поцелуя меня накрыла такая волна желания... Господи... Как же хочу ему верить... Хочу его...
Выходи за меня... - его хриплый баритон заставил вспыхнуть с новой силой, а слова...
Он ведь не бросает их впустую...
Но чтобы ответить просто не было сил, я лишь доверчиво положила голову ему на плечо, крепче сжимая руки, обвившие его шею.
Завтра предложение будет официальным, и отделаться пусть и такими объятиями ты не сможешь, поняла меня? - мой тиран вернулся, но вызвал только улыбку. Недолго думая, понёс меня к машине.
Проходя мимо Николая Семеновича и Лидии Михайловны, он одним кивком головы построил свою охрану, возвращая их по машинам. Алекс только на пару секунд остановился у пожилой пары, искренне поблагодарил и извинился.
Осторожно донёс меня до машины, усадил на переднее сидение, накрепко пристегнул ремнём и повёз домой. Даже не дал попрощаться с приютившими меня стариками, которым я заменила дочь, а они мне - родителей.
Как оказалось спустя полчаса, не домой. Отослав охрану, мой вечный мучитель привёз меня к небольшому озеру, затерянному в лесной чаще. Я и не знала, что в Подмосковье ещё остались такие не тронутые человеком места.
За всю поездку, да и сейчас, когда мы неспешно гуляли вокруг водной сказки, он так и ни разу не разомкнул наших рук, аккуратно перебирая мои пальцы.
Мы гуляли и просто разговаривали. Я узнала, что случилось с Марком. Тот до сих пор лежит в больнице, избитый Алексом до полусмерти, уволенный... и лишившийся лучшего друга. Но мне не было его жалко. Маркусу ещё повезло, что Александр не убил его. Узнала, что именно мчавшийся на бешенный скорости автомобиль Алекса, едва не столкнувшийся с грузовиком, спас меня тогда от Марка, что это его огонёк я видела, смотря ночью на окружную трассу, и то, как он нашёл меня.
«Люблю глаза твои, мой друг…» Федор Тютчев
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой иx пламенно-чудесной,
Когда иx приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг…Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенныx ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Анализ стихотворения Тютчева «Люблю глаза твои, мой друг…»
В жизни Федора Тютчева было четыре женщины, к каждой из которых он испытывал очень нежные и возвышенные чувства. Его первый брак с немецкой графиней Элеонорой Петерсон был настолько счастливым и безмятежным, что на долгие два десятилетия эта женщина стала его единственной музой. В этот период все свои стихи в жанре любовной лирики поэт посвящал избраннице, которую считал идеальной во всех отношениях. В жене его восхищало все – мимика, смех, наклон головы и, в особенности, глаза, которые были способны передавать всю гамму чувств и эмоций. В 1836 году Тютчев написал стихотворение «Люблю глаза твои, мой друг…», в котором попытался воссоздать пленительный образ супруги, способной одним лишь взглядом покорить его сердце.
Игру глаз этой женщины поэт характеризует как «пламенно-чудесную». Она может быть дерзкой и вызывающей, либо напоминающей небесную молнию, когда возлюбленная окидывает взглядом «бегло целый круг». Однако поэта гораздо больше впечатляют «глаза, потупленные вниз», в которых можно прочесть нерешительность, смущение, волнение и затаившуюся страсть . В этот момент избранница Тютчева полна особого очарования, который свойственен лишь немногим женщинам, наделенным ярким темпераментом. Они подобны вулкану, и никогда невозможно предсказать, что может произойти в следующий момент. Именно это так восхищает поэта в супруге, которая одним лишь взглядом может разжечь в нем «угрюмый, тусклый огнь желанья» и подарить незабываемые минуты наслаждения.
Будучи человеком страстным и влюбчивым, Тютчев в своей жизни огромное значение придавал мелочам. Один жест мог сказать ему о человеке гораздо больше, чем тысячи слов, лишенных смысла и правды. Поэтому поэт предпочитал «читать» женщин по глазам, но при этом признавался, что его супруга Элеонора даже после многих лет брака является для него «закрытой книгой» . В попытках найти заветный ключ к ее душе поэт много времени проводил в компании своей избранниц, наблюдая за ней украдкой и каждый раз не уставая поражаться тому, насколько многогранна и непредсказуема эта женщина. Но со временем Тютчев все же научился улавливать по легкому трепету ресниц или же изогнутой в насмешке брови настроение своей возлюбленной, и по праву считал это своей маленькой победой. Что касается Элеоноры Петерсон, то до самой смерти она предпочитала оставаться для своего супруга загадкой, и тайну своего сердца унесла в могилу.
Фёдор Иванович Тютчев
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой иx пламенно-чудесной,
Когда иx приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг…
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенныx ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Элеонора Петерсон - Тютчева. Акварель П. Соколова
В жизни Федора Тютчева было четыре женщины, к каждой из которых он испытывал очень нежные и возвышенные чувства. Его первый брак с немецкой графиней Элеонорой Петерсон был настолько счастливым и безмятежным, что на долгие два десятилетия эта женщина стала его единственной музой. В этот период все свои стихи в жанре любовной лирики поэт посвящал избраннице, которую считал идеальной во всех отношениях. В жене его восхищало все - мимика, смех, наклон головы и, в особенности, глаза, которые были способны передавать всю гамму чувств и эмоций. В 1836 году Тютчев написал стихотворение «Люблю глаза твои, мой друг…», в котором попытался воссоздать пленительный образ супруги, способной одним лишь взглядом покорить его сердце.
Игру глаз этой женщины поэт характеризует как «пламенно-чудесную». Она может быть дерзкой и вызывающей, либо напоминающей небесную молнию, когда возлюбленная окидывает взглядом «бегло целый круг». Однако поэта гораздо больше впечатляют «глаза, потупленные вниз», в которых можно прочесть нерешительность, смущение, волнение и затаившуюся страсть . В этот момент избранница Тютчева полна особого очарования, который свойственен лишь немногим женщинам, наделенным ярким темпераментом. Они подобны вулкану, и никогда невозможно предсказать, что может произойти в следующий момент. Именно это так восхищает поэта в супруге, которая одним лишь взглядом может разжечь в нем «угрюмый, тусклый огнь желанья» и подарить незабываемые минуты наслаждения.
Будучи человеком страстным и влюбчивым, Тютчев в своей жизни огромное значение придавал мелочам. Один жест мог сказать ему о человеке гораздо больше, чем тысячи слов, лишенных смысла и правды. Поэтому поэт предпочитал «читать» женщин по глазам, но при этом признавался, что его супруга Элеонора даже после многих лет брака является для него «закрытой книгой» . В попытках найти заветный ключ к ее душе поэт много времени проводил в компании своей избранницы, наблюдая за ней украдкой и каждый раз не уставая поражаться тому, насколько многогранна и непредсказуема эта женщина. Но со временем Тютчев все же научился улавливать по легкому трепету ресниц или же изогнутой в насмешке брови настроение своей возлюбленной, и по праву считал это своей маленькой победой. Что касается Элеоноры Петерсон, то до самой смерти она предпочитала оставаться для своего супруга загадкой, и тайну своего сердца унесла в могилу.
3 399 0
В жизни Федора Тютчева было четыре женщины, к каждой из которых он испытывал очень нежные и возвышенные чувства. Его первый брак с немецкой графиней Элеонорой Петерсон был настолько счастливым и безмятежным, что на долгие два десятилетия эта женщина стала его единственной музой. В этот период все свои стихи в жанре любовной лирики поэт посвящал избраннице, которую считал идеальной во всех отношениях. В жене его восхищало все – мимика, смех, наклон головы и, в особенности, глаза, которые были способны передавать всю гамму чувств и эмоций. В 1836 году Тютчев написал стихотворение , в котором попытался воссоздать пленительный образ супруги, способной одним лишь взглядом покорить его сердце.
Игру глаз этой женщины поэт характеризует как «пламенно-чудесную». Она может быть дерзкой и вызывающей, либо напоминающей небесную молнию, когда возлюбленная окидывает взглядом «бегло целый круг». Однако поэта гораздо больше впечатляют «глаза, потупленные вниз», в которых можно прочесть нерешительность, смущение, волнение и затаившуюся страсть. В этот момент избранница полна особого очарования, который свойственен лишь немногим женщинам, наделенным ярким темпераментом. Они подобны вулкану, и никогда невозможно предсказать, что может произойти в следующий момент. Именно это так восхищает поэта в супруге, которая одним лишь взглядом может разжечь в нем «угрюмый, тусклый огнь желанья» и подарить незабываемые минуты наслаждения.
Будучи человеком страстным и влюбчивым, Тютчев в своей жизни огромное значение придавал мелочам. Один жест мог сказать ему о человеке гораздо больше, чем тысячи слов, лишенных смысла и правды. Поэтому поэт предпочитал «читать» женщин по глазам, но при этом признавался, что его супруга Элеонора даже после многих лет брака является для него «закрытой книгой». В попытках найти заветный ключ к ее душе поэт много времени проводил в компании своей избранниц, наблюдая за ней украдкой и каждый раз не уставая поражаться тому, насколько многогранна и непредсказуема эта женщина. Но со временем Тютчев все же научился улавливать по легкому трепету ресниц или же изогнутой в насмешке брови настроение своей возлюбленной, и по праву считал это своей маленькой победой. Что касается Элеоноры Петерсон, то до самой смерти она предпочитала оставаться для своего супруга загадкой, и тайну своего сердца унесла в могилу.
Если у данного материала осутствует информация об авторе или источнике, значит он был просто скопирован в сети Интернет с других сайтов и представлен в сборнике исключительно для ознакомления. В данном случае отсутствие авторства предлагает принять написанное, как просто чье-то мнение, а не как истину в последней инстанции. Люди много пишут, много ошибаются - это закономерно.
