Повесть «Юность» Толстого, написанная в 1857 году, стала завершением знаменитой трилогии Льва Николаевича («Детство», «Отрочество», «Юность»). Книга описывает студенческие годы жизни главного героя и его близкого окружения.
Главные герои
Николай Иртеньев (Николенька) – шестнадцатилетний юноша из дворянского сословия.
Володя – старший брат Николая.
Дмитрий Нехлюдов – близкий друг Николая.
Другие персонажи
Папа – отец Николая, вдовец, позднее повторно связавший себя узами брака.
Сонечка – первая любовь Николеньки.
Авдотья – мачеха Николая.
Варенька Нехлюдова – сестра Дмитрия, подруга Николая.
Любочка – родная сестра Николая и Володи.
Иконин, Зухин, Семенов – студенты, приятели Николая.
Краткое описание
Глава I. Что я считаю началом юности
Молодому дворянину Николеньке Иртеньеву « шестнадцатый год в исходе ». Он очень дорожит дружбой с Дмитрием Нехлюдовым – интересным умным юношей, благодаря которому Николай увлекся идеей саморазвития.
В настоящее время герой мечтает успешно сдать вступительные экзамены в университет.
Глава II. Весна
Вступает в свои права весна, и Николенька любуется переменами в природе, которые вдохновляют его.
Глава III. Мечты
Молодой Иртеньев мечтает о том, как он поступит в университет и будет часть стипендии « отдавать бедным, и так, чтобы никто не знал ». Он будет жить простой, скромной жизнью, и непременно закончит « курс первым кандидатом с двумя золотыми медалями ».
Глава IV. Наш семейный кружок
Отец Николеньки подолгу отсутствует, но с его появлением в доме всегда начинается веселье. Николай все больше отдаляется от своего старшего брата Володи, несмотря на то, что братья по-прежнему любят друг друга. Сестра Любочка стала совсем взрослой, и теперь является девушкой на выданье.
Глава V. Правила
Николай решает составить себе « расписание обязанностей и занятий на следующий год ». Планов оказалось столь много, что юноше пришлось сшить из листов тетрадь и назвать ее «Правила жизни».
Отец приглашает в дом духовника, чтобы вся семья смогла исповедаться.
Глава VI. Исповедь
Иртеньевы поочередно заходят к монаху и исповедуются в грехах. После исповеди Николенька чувствует себя « совершенно чистым, нравственно переродившимся и новым человеком ». Перед сном он вспоминает « стыдный грех, который утаил на исповеди» и очень переживает по этому поводу. Николай решает завтра же отправиться в монастырь и вновь исповедаться.
Глава VII. Поездка в монастырь
Проведя тревожную ночь, Николенька просыпается на заре и сразу собирается в дороге. С трудом поймав на пустынной улице извозчика, он переживает, что тот завезет его « в глухой переулок и ограбит ». Но вскоре Николай успокаивается, и благополучно приезжает в монастырь.
Глава VIII. Вторая исповедь
Николай повторно исповедуется, и чувствует после своего признания несказанное облегчение. Однако мелкие бытовые неприятности « скоро разогнали это чувство ».
Глава IX. Как я готовлюсь к экзамену
Все семейство Иртеньевых, за исключением Николая и Володи, уезжает в деревню. « Сознание свободы и то весеннее чувство ожидания чего-то » и мешают Николеньке сосредоточиться на подготовке к экзаменам. И лишь боязнь разочаровать Нехлюдова заставляет юношу прилежно учиться.
Глава X. Экзамен истории
На свой первый в жизни экзамен Николай надевает фрак. Ему кажется, что он просто « ослепителен », но уверенность сменяется робостью сразу после того, как юноша перешагивает порог аудитории. Николеньке попадается знакомый билет, и он сдает историю на «отлично».
Глава XI. Экзамен математики
Следующий экзамен – математика. Николенька знает « предмет порядочно, но было два вопроса из алгебры », с которыми он был совершенно незнаком. Юноше приходит на выучку его новый знакомый – Иконин, который отдает ему свой билет. В результате Николенька с блеском сдает экзамен.
Глава XII. Латинский экзамен
Николенька узнает, что профессор, принимающий экзамен по латыни, « был будто бы какой-то зверь, наслаждавшийся гибелью молодых людей », которых он заваливал на экзаменах. Профессор дает Иртеньеву текст, который не был предусмотрен в подготовительной программе. Юноша с трудом справляется с ним, и в результате получает низший бал.
Глава XIII. Я большой
Николай успешно сдает последний экзамен и становится студентом. Теперь у него есть собственная лошадь и кучер. Чтобы в полной мере почувствовать себя взрослым, Николенька закуривает трубку и принимается « пускать кольца и затягиваться », но очень быстро ему становится плохо.
Глава XIV. Чем занимались Володя с Дубковым
Николая приходит поздравить Дмитрий, и они вместе отправляются к Дубкову, где застают Володю, играющего в карты. Володя проигрывает, и вся компания решает отправиться в ресторан, чтобы поздравить Николеньку с поступлением в университет.
Глава XV. Меня поздравляют
В ресторане все поздравляют Николая. Ему очень хочется казаться взрослым, и он на собственные деньги заказывает « полбутылочку шампанского ». Володя, глядя на захмелевшего брата, конфузится.
Глава XVI. Ссора
В ресторане Николай конфликтует с одним из посетителей, который называет его невежей. Растерявшийся юноша не смог дать должного отпора, и, стыдясь своего поведения, скрывает этот досадный инцидент от приятелей. В дальнейшем он будет еще долгое время переживать по этому поводу, считая, что « поступил как трус ».
Глава XVII. Я собираюсь делать визиты
В последний день пребывания в Москве Николай должен был « сделать, по приказанию папа, визиты ». Он надеется, что ему составит компанию Володя, но брат решительно отказывается.
Глава XVIII. Валахины
Свой первый визит Николенька наносит Валахиным. Он с трепетом ожидает появления Сонечки, поскольку в нем « оставалось еще живое и трогательное воспоминание прошедшей детской любви ». Николай знает, что пару лет назад « Сонечке изрезали лицо стеклами кареты », которая перевернулась во время движения. Однако при виде девушки младший Иртеньев не замечает никаких шрамов – он видит перед собой все ту же милую девочку, в которую некогда был так влюблен.
Глава XIX. Корнаковы
Визит к Корнаковым оказался менее приятным для Николая. Во время беседы с княгиней и ее дочерьми юноша узнает, что Корнаковы и Иртеньевы являются единственными законными наследниками богатого князя Ивана Ивановича.
Глава XX. Ивины
У Ивиных Николенька чувствует себя крайне некомфортно. При встрече генеральский сын проявляет учтивость, но вместе с тем дает понять, что совсем не рад приезду Николеньки. В результате Иртеньев начинает « приходить в раздраженное состояние духа ». Княгиня ставит Николеньку в неловкое положение своими неожиданными слезами, а князь ведет себя с ним холодно и надменно.
Глава XXI. Князь Иван Иваныч
Свой последний визит Николай наносит князю. В детстве он называл « Ивана Иваныча дедушкой », но новость, что он является одним из его наследников, заставляет Николеньку чувствовать себя неуютно в компании доброжелательного старика.
Глава XXII. Задушевный разговор с моим другом
Николенька едет с Дмитрием на дачу к Нехлюдовым. По дороге друзья разговаривают по душам, и Дмитрий признается в своей любви к приживалке Любови Сергеевне.
Глава XXIII. Нехлюдовы
На даче Николенька знакомится с матерью и сестрой Дмитрия. Он удивляется, как его друг мог влюбиться в старую деву Любовь Сергеевну, которая « была очень нехороша собой: рыжа, худа, невелика ростом, немного кривобока ».
Глава XXIV. Любовь
Также у Нехлюдовых Николай знакомится с родной тетей Дмитрия Софьей Ивановной – удивительно доброй и любящей женщиной.
Глава XXV. Я ознакомливаюсь
Николенька замечает, что в семействе Нехлюдовых больной темой является чувство Дмитрия к приживалке. Иртеньев очень доволен поездкой – среди этих людей он чувствует себя совершенно взрослым.
Глава XXVI. Я показываюсь с самой выгодной стороны
Во время прогулки по саду Николенька, желая произвести впечатление, хвастает своим родством с Иваном Ивановичем. Он приукрашивает свои отношения с князем, из-за чего конфузится и краснеет.
Глава XXVII. Дмитрий
Сильная зубная боль меняет настроение Дмитрия в худшую сторону. Поначалу он сорвался на горничной, а после « из всех сил несколько раз ударил по голове кулаком » мальчика-слугу. Заметив, что Николай стал свидетелем его жестокости, Дмитрию стало совестно.
Глава XXVIII. В деревне
Николенька и Володя присоединяются к своей семье в деревне. Николай периодически вспоминает о своей любви к Соне, но вскоре деревенская жизнь увлекает его. Он замечает, что отец кажется необычайно веселым в последнее время.
Глава XXIX. Отношения между нами и девочками
Николенька « совершенно невольно в взгляде на девочек » подражает старшему брату, и относится к сестре и Кате несколько презрительно. Между тем, братья еще больше сближаются между собой.
Глава XXX. Мои занятия
Убедившись, что имеет « талант и страсть к музыке », Николенька все лето проводит за уроками игры на фортепиано. Таким образом он хочет очаровывать барышень. Также Николай увлекается чтением французских романов.
Глава XXXI. Сomme il faut
Желая подражать героям романов, Николенька стремится всегда выглядеть безупречно. Особый упор он делает на состоянии своих ногтей.
Глава XXXII. Юность
В это лето Николенька остро ощущает, что он « юн, невинен, свободен и поэтому почти счастлив ». Он наслаждается летом, любуется природой и занимается тем, к чему тянется душа.
Глава XXXIII. Соседи
Николенька с удивлением замечает, что отец переменился в своем отношении к соседям Епифановым, с которыми у него была давняя « тяжба за какую-то землю ». Отец часто ездит к соседям и называет их « славными людьми ».
Глава XXXIV. Женитьба отца
Во второй раз отец Николая собирается жениться в возрасте 48 лет. Его избранницей становится Авдотья Васильевна Епифанова – молодая и красивая женщина.
Глава XXXV. Как мы приняли это известие
Женитьба отца становится главным предметом обсуждений в семье Иртеньевых. Володя настроен крайне негативно по отношению к будущей мачехе, и признается, что причиной женитьбы является некая « темная история ».
Глава XXXVI. Университет
В университете начинаются занятия, и Володя с Николаем вынуждены пропустить свадьбу отца и Авдотьи. В университете Николенька не может быстро и легко примкнуть « ни к какой компании и, чувствуя себя одиноким и неспособным к сближению », начинает вести себя надменно с однокурсниками.
Глава XXXVII. Сердечные дела
Николенька часто влюбляется « в незнакомых и особенно замужних женщин ». Однако все его сердечные увлечения весьма мимолетны.
Глава XXXVIII. Свет
« Светские удовольствия » разочаровывают Николеньку. Оказавшись на долгожданном приеме у Корнаковых, юноша робеет и принимается вести себя крайне неестественно и нести всякий вздор. Он выглядит настолько глупо, что его избегает даже Володя.
Глава XXXIX. Кутеж
Зимой Николаю доводится участвовать в кутеже, и он выносит « из него не совсем приятное чувство». Он долго готовился к предстоящему событию, но на деле оно оказалось не таким веселым, как ожидал юный Иртеньев. Он несказанно удивлен тем, что на следующий день участники кутежа расхваливали его на все лады.
Глава XL. Дружба с Нехлюдовыми
Николай становится частым гостем в доме у Нехлюдовых. Ему нравится бывать в этой семье, и вскоре он сближается с сестрой Дмитрия – Варей.
Глава XLI. Дружба с Нехлюдовым
И если дружба Николая с Нехлюдовыми укрепляется, то отношения с самим Дмитрием в ту пору висели « только на волоске ». Николенька перестает понимать поступки своего друга, он находит в нем множество недостатков, и однажды между приятелями разгорается ссора.
Глава XLII. Мачеха
В Москву приезжает отец с мачехой, которую Николенька не любит и не уважает. Особенно сильно его раздражает в Авдотье двуличие: при гостях она неизменно « молодая, здоровая и холодная красавица », а в обычной жизни – это « тоскующая женщина, неряшливая и скучающая ».
Глава XLIII. Новые товарищи
Николай готовится к предстоящим экзаменам. Она знакомится с бедными, но чрезвычайно умными и интересными студентами, которые превосходят его во всем, кроме принадлежности к аристократии.
Глава XLIV. Зухин и Семенов
Среди знакомых Николеньки особенно выделяются два студента – Семенов и Зухин. Последний « был необычайно умен » и пользовался большим уважением среди преподавателей, в то время как Семенов был страстным любителем кутежей. В итоге о страшно задолжал и был вынужден бросить университет и пойти в солдаты.
Глава XLV. Я проваливаюсь
Николенька с треском проваливает экзамен по математике, и его не переводят на следующий курс. Закрывшись в комнате, он три дня горько плачет, сожалея о том, что не придерживался собственных «Правил жизни». Николай дает обет « не делать ничего дурного », трудиться и не изменять собственным принципам.
Заключение
В своем рассказе Толстой удивительно тонко описывает психологию взросления главного героя, вступающего во «взрослую» жизнь. Он мастерски описывает переживания, сомнения и надежды юноши, который еще вчера был мальчиком.
После ознакомления с кратким пересказом «Юность» рекомендуем прочесть произведение Толстого в полной версии.
Тест по повести
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.2 . Всего получено оценок: 100.
Сохранившийся текст I редакции напечатан выше полностью. Не считая возможным в настоящем издании опубликовать полностью текст II редакции, мы печатаем из него лишь отрывки. Для указания их местонахождения в рукописи дается настоящий «обзор», позволяющий вместе с тем следить, как шла работа автора. За основание сравнения взята окончательная (III) редакция, с текстом которой и сравниваются тексты первых двух редакций.
Глава I. «Что я считаю началом юности». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: «Глава 1-я <Новый взглядъ>. Что я считаю началомъ юности». Текст ее отличен от текста III редакции, и мы помещаем его в вариантах (см. вариант №1) . В напечатанном в вариантах тексте после слов: «уму, чем чувству», идет зачеркнутое место, близкое к тексту, напечатанному в вариантах со слов: «Но пришло время....» до конца главы. Кроме этого, поперек начала главы имеется позднейшая помета карандашом: «Росписанъ Д[митрій?] аристократъ религіозенъ невиненъ. Подражаніе есть необходимая форма развитія».
Глава II. «Весна». В I редакции этой главе соответствует первая половина главы I «Выставляютъ окна». Здесь (в I редакции) она гораздо кратче. Поперек текста пометы: «планы усовершенствования и ранняго вставанья. Непоэтическая дѣйствительность, невыдержанность энтузіазма», т. е. намечено содержание конца II - начала III главы окончательной редакции и того, что было написано во II редакции.
Во II редакции этой главе соответствует первая часть главы, озаглавленной: «<Глава 3-я. Выставляютъ окна.> Глава 3-я. Моральный порывъ». Судя по бумаге, эта глава представляет собою в сущности вариант I главы I редакции. В части ее, соответствующей II главе III редакции, текст несколько пространнее последнего и кончается таким местом:
<Когда онъ смолкъ, и я вернулся къ сознапію дѣйствительности, не могу передать, до какой степени противна мнѣ стала эта действительность и болѣе всего моя собственная особа. Мои широкія руки, выпачканныя въ мѣлу и чернилахъ, панталоны, безпрестанно выбивавшіяся изъ-подъ запятнаннаго жилета, неуклюжія ноги на стоптанныхъ сапогахъ, торчавшіе, спутанные волосы и широкій носъ съ вѣчными каплями пота показались мнѣ отвратительны>.
Глава III. «Мечты». В I редакции этой главе соответствует вторая половина I главы, дающая в эмбриональном виде текст первых двух абзацев III главы окончательной редакции. Поперек текста помета: «Больше развить мечты о женщинѣ, какъ искалъ ее, сочинялъ ей письма, дѣлалъ знаки. Начнется. О Сонечкѣ. Я узналъ ужъ многое».
Во II редакции этой главе соответствует часть III главы, идущая непосредственно после приведенного сейчас места («Когда он смолк»). Здесь текст (обозначим его А ) близок к тексту окончательной редакции, кроме следующего:
<Всѣ сочиненья Руссо (я недавно прочелъ Эмиля, и онъ произвелъ на меня весьма сильное впечатлѣніе)>.
2) После места, соответствующего месту окончательной редакции, оканчивающемуся словами: «ожидал где-нибудь встретить» (последний абзац) идет текст:
<Эта она была немножко Соничка, немножко Надежда, горничная Мими, немножко женщина, [которую] я видѣлъ гдѣ-то очень давно, и немножко матушка. Было ли это въ Петровскомъ, на постояломъ дворѣ давно, давно, когда насъ возили въ Хабаровку, въ Москвѣ, или наверху въ спальнѣ, я никакъ не могъ рѣшйть этого. Я вѣрилъ въ ее существование до такой степени, что сочинялъ ей французскія письма, придумывалъ длинные разговоры съ ней, тоже на французскомъ языкѣ и всматривался въ каждую женщину, надѣясь узнать ее. Впрочемъ эта мечта или воспоминаніе было такъ туманно, что каждая женщина, которую я видѣлъ, ежели она была черноволоса и хороша, мнѣ казалось она>.
Это место Толстой снова дважды пробовал развить, но всё написанное зачеркнул. Второй приступ читается так:
<Помню только, что вотъ что было когда то: Карлъ Иванычъ и мы всѣ - дѣти, сидѣли въ комнатѣ и рисовали. Вдругъ она вошла. Карлъ Иванычъ взялъ ее за руку и подвелъ къ стулу. Она сѣла. И мы всѣ по перемѣнкамъ подходили къ ея рукѣ. Меня она погладила по головѣ; потомъ мы всѣ взялись за руки, стали кругомъ и начали танцовать. Моя рука была въ ея рукѣ. Помню, какъ она прыгала очень высоко, и моя рука дергалась въ ея рукѣ, которую она при этомъ сжимала и отпускала. Помню, какъ Карлъ Иванычъ, никогда не смѣявшійся, при этомъ смѣялся ужасно. (Больше я ничего не помню, и самъ сомнѣваюсь, была ли это дѣйствительность или часто повторенное воспоминаніе? Тѣмъ болѣе, что) Всѣ домашніе, у которыхъ я уже гораздо послѣ спрашивалъ объ этомъ обстоятельствѣ, говорили, что никогда не помнятъ, что бы какая-нибудь дама приходила къ намъ и танцовала бы съ Карлъ Иванычемъ>.
Глава IV. «Наш семейный кружок». В I редакции этой главы нет. В свою очередь II глава «Хоръ» I редакции отсутствует в других редакциях.
Во II редакции соответствующий этой главе текст имеется в трех вариантах. Первый вариант дает текст, идущий непосредственно после текста А и первоначально озаглавленный (позднее зачеркнуто) : <«Глава 2-я. Постный обѣдъ.»> Помещаем его в вариантах (см. вариант № 2) . Этот вариант можно «относить скорее к I редакции. Второй вариант дает «Глава II. Наше семейство», стоящая непосредственно после текста, помещенного в вариантах (см. вар. № 1) . Начало этой главы близко к тексту первого абзаца IV главы окончательной редакции, затем идет место, соответствующее тексту окончательной редакции со слов: «Вообще это последнее время....» (в третьем абзаце) до конца абзаца. Во II редакции это место гораздо кратче. Затем идет текст, помещаемый в вариантах (см. вариант № 3) .
Поперек текста о людях comme il faut имеется помета: «C i[l] f уничтожить». Третий вариант дает «Глава 4-я. Обѣдъ», текст которой весьма близок к тексту IV главы окончательной редакции.
Глава V. «Правила». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует <«Глава 5-я. Исповѣдь. Обѣдъ и правила>. Къ исповѣди». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции, кроме двух мест: 1) в абзаце окончательной редакции: «Я спрятал...» между словами: «свечами» и «Папа в одно время....» во II редакции имеется абзац:
Отецъ Макарій, сѣдой, высокой монахъ, съ прелестнымъ,. строгимъ старческимъ лицомъ, сидѣлъ на диванѣ рядомъ съ Ольгой Петровной и пилъ чай. (Я до сихъ поръ не знаю, кто такая была Ольга Петровна, знаю только, что она была московская барыня и появлялась всегда у насъ въ домѣ, когда нужно было дѣлать какія нибудь покупки или имѣть дѣла съ духовенствомъ. Въ томъ и другомъ она слыла великой мастерицой и гордилась этимъ.) Любочка, Катенька и Мими, не вступая въ разговоръ о Преосвѣщенномъ, который вела самодовольная Ольга Петровна, съ вытянутыми лицами сидѣли тутъ-же.
2) Вместо последних двух абзацев окончательной редакции, во II редакции имеется текст, помещаемый нами в вариантах (см. вариант № 4) . Кроме этого, поперек начала главы помета: «Когда умнѣй, отчего теперь не пишу правилъ».
Глава VI. «Исповедь». В I редакции этой главе соответствует начало главы 2-й. Здесь текст гораздо кратче.
6. Исповѣдь». Текст ее весьма близок к тексту VI главы окончательной редакции. В самом конце текста поперек помета карандашом: «Милостыня».
Глава VII. «Поездка в монастырь». В I редакции этой главе соответствует средняя часть 2-й главы. Здесь текст гораздо кратче.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава <7> 6. Поѣздка въ монастырь». Текст ее близок к тексту окончательной редакции, кроме следующего: после слов: „«Покорно вас благодарю», сказал я“ во II редакции идет:
Монахъ пристально посмотрѣлъ на меня, встряхнулъ разчесанными волосами, показалъ мнѣ языкъ и запрыгалъ дальше. -
Часто я послѣ думалъ и теперь думаю: для чего этотъ монахъ показалъ мнѣ языкъ, и одно объясненіе, которое я могу придумать,- то, что у меня, вѣрно, была очень глупая рожаг и что онъ во взглядѣ моемъ прочелъ что-нибудь слишкомъ молодое и смѣшное вмѣстѣ.
Весьма удивленный такимъ страннымъ поступкомъ монаха и особенно пораженный видомъ его пушистыхъ, какъ пѣна, волосъ и вычищенныхъ сапоговъ, я вдругъ понялъ, что предпріятіе мое слишкомъ смѣло.
Весьма вероятно, что это место было и в рукописи, по которой набиралась «Юность», но было вычеркнуто духовным цензором Иоанном. На это, может быть, намекает многоточие (четыре точки), стоящее в печатном тексте после слов: «сказал я».
Глава VIII. «Вторая исповедь». В I редакции этой главе соответствует конец 2-й главы, дающий текст довольно отличный от текста окончательной редакции. В начале его поперек строк пометы: «Я думаю, что онъ долго говорить, что я самый хорошій мальчикъ на свѣтѣ», «Усовершенствованіе» и «Запонка. Причастіе».
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 7. Еще исповѣдь». Текст ее близок к тексту окончательной редакции, кроме конца главы: вместо текста окончательной редакции со слов: «Так дымом разлетелось это чувство...» до конца главы, во II редакции имеется:
Такъ дымомъ разлетѣлось это чувство, и ужъ не помню, какимъ моральнымъ путемъ дошелъ я до этаго, но къ стыду моему это дѣйствительно было такъ. Когда я сталъ одѣваться въ церковь, чтобъ со всѣми вмѣстѣ идти причащаться, и оказалось, что мои панталоны съ французскими низками [?], которыя, я находилъ, очень шли ко мнѣ, не были перешиты, и ихъ нельзя было надѣть, я нагрѣшилъ пропасть: <назвалъ Василья дуракомъ, швырнулъ другія черныя панталоны къ ногамъ Николая и вовсе не думалъ раскаиваться въ этомъ>, мысленно ругалъ портнаго, ворчалъ на Василія, говорилъ, что это все дѣлаютъ нарочно, и что меня такъ разстроили, что лучше не ходить въ Церковь. И, надѣвъ другое платье, я пошелъ въ церковь въ какомъ то странномъ положеніи торопливости мыслей и съ совершеннымъ недовѣріемъ къ своимъ прекраснымъ наклонностямъ.
Глава IX. «Как я готовлюсь к экзамену». В I редакции этой главе соответствует один первый абзац 3-й главы «Экзамены».
Во II редакции этой главе соответствует: «Глава 8. Экзамены. Какъ я готовлюсь къ экзамену». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции. Из мелких отличий отметим, что «Соловья» наигрывает не Гата, а «Анна Терентьевна, наша экономка».
Глава X. «Экзамен истории». В I редакции этой главе соответствует часть 3-й главы. Текст этого места отличен от текста окончательной редакции.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава <10> 9. Экзаменъ исторіи». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции. Поперек текста помета: «Подлыя и благородныя ноги».
Глава XI. «Экзамен математики». В I редакции этой главе соответствует часть 3-й главы, текст которой кратче текста окончательной редакции.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 11. Экзаменъ математики». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции.
Глава XII. «Латинский экзамен». В I редакции этой главе соответствует конец 3-й главы, по тексту довольно близкий к тексту окончательной редакции. Поперек текста, предшествующего переводу Горация, помета: «Притворя[ется]», намечающая «тему» профессора.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 12. Экзаменъ латыни». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции. Фамилия профессора здесь «Нейзер», переделанная на «Нецер».
Глава XІII. «Я большой». В I редакции только эпизоду курения трубки соответствует начало 6-й главы, названной здесь «Трубка. <Ложь>. Я хочу убѣдиться въ томъ, что я большой». Поперек начала главы помета: «Въ нетрезвомъ состояніи духа я больше люблю Дубкова чѣм Дмитрія. До обѣда Дубковъ и Нехлюдовъ ушли куда-то». Поперек конца главы помета: «Куреніе послѣ».
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 13. Я большой». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции.
Глава XIV. «Чем занимались Володя с Дубновым». В I редакции этой главы нет. Во II редакции этой главе соответствует «Глава 14. Дубковъ», первоначально имевшая заглавие: «Глава 4. Я большой». Текст ее близок к тексту окончательной редакции с незначительными отличиями. Поперек первого абзаца помета карандашом: «Дружба сильнѣе».
Глава XV. «Меня поздравляют». В I редакции этой главы нет, но первый абзац окончательной редакции имеет сходство с концом 6-й главы.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 15. Обѣдъ». Текст ее близок к тексту окончательной редакции, но кратче последнего. Поперек текста карандашом помета: «Немного пьемъ».
Глава XVІ. «Ссора». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 16. Ссора», имеющая перед абзацем: «Что это с нашимъ...» помету карандашом: <«Глава 17. Другая ссора.»>
Глава XVII. «Я собираюсь делать визиты». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 18. И. Грапъ», первоначально носившая заглавие: «Глава 5. Визиты». Текст ее сначала соответствует первым трем абзацам окончательной редакции, после чего идет место, соответствующее последнему абзацу окончательной редакции.
Глава XVIII. «Валахины». В I редакции этой главы нет. Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 19. Валахины». Текст ее близок к тексту окончательной редакции, но несколько кратче последнего. Про Сонечку здесь сказано, что за границей она «была больна оспой, которая будто испортила ее хорошенькое личико». В начале главы поперек текста помета: «боюсь важная».
Глава XIX. «Корнаковы». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 20. Корнаковы». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции.
Глава XX. «Ивины». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: «[Глава] 21. Ивинъ». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции.
Глава XXI. «Князь Иван Иванович». В I редакции этой главы нет. Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 22. Князь Иванъ Иванычъ», имеющая перед абзацем раннюю помету, позднее зачеркнутую карандашом: «Глава 6. Семейство Нехлюдовыхъ». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции.
Глава XXII. «Задушевный разговор с моим другом». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: «[Глава] 23. Кунцево». Текст ее значительно кратче текста окончательной редакции. К словам: «Иванъ Яковлевичъ» сделана сноска:
Иванъ Яковлевичъ былъ извѣстный сумашедшій, содержавшійся весьма долго въ Москвѣ и пользовавшійся между московскими барынями репутаціей предсказателя.
Речь идет об юродивом И. Я. Корейше.
Глава ХХПІ. «Нехлюдовы». В I редакции после 3-й главы идет «5-я Семейство Нехлюдовыхъ». Очевидно, Толстой хотел из 3-й главы сделать две, но не отметил этого. Третий абзац XXIII главы окончательной редакции в кратком виде имеется в 5 главе I редакции, есть в ней и некоторые подробности, вошедшие в последующие редакции, но в общем глава подверглась существенной переделке. Поперек текста пометы: «Сцена картины природы послѣ чая» ; «Стремленіе къ оригинальности и ридикюльный разговоръ, служащій выраженіемъ ее. Разговоръ Н-ыхъ при мнѣ о постороннихъ»; «Мечты о томъ кому на чьей сестрѣ жениться и самопожертвованіе -, и разговоръ поэтическій. Исполненіе обещанія откровенности».
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 24. Нехлюдовы». Текст ее близок к тексту окончательной редакции, кроме первого абэаца, который здесь (во II редакции) читается:
Изъ лицъ всего этаго общества поразило меня во время этой минутной остановки преимущественно Любовь Сергѣвна, которая особенно внимательно посмотрѣла и даже съ верхней ступеньки еще разъ оглянулась на меня. Болѣе уродливаго существа, чѣмъ эта Любовь Сергѣвна, я въ жизни своей никогда не видывалъ.- Не знаю, почему Володя называлъ ее рыженькой. Во первыхъ, она была ростомъ большая и старая, во вторыхъ, волосъ на головѣ у нея было мало, a тѣ, которые оставались, были черные съ просѣдью и помадой. Прическа у нея была какая то странная, съ проборомъ сбоку (одна изъ тѣхъ причесокъ, которыя придумываютъ себѣ плѣшивыя женщины), но несмотря на это во многихъ мѣстахъ видна была голая помаженная голова. Черные маленькіе глаза ея скрывались между опухшими нижними и верхними веками; носъ былъ до того сплюснутъ и широкъ, что, казалось, кость была вынута изъ него, а одна кожа расшита по серединѣ лица; губы толстыя, особенно верхняя, и всегда влажный. - Правое плечо было выше лѣваго; руки большія, жосткія и красныя.- Дѣйствительно, уродливѣе этаго существа, котораго описаніе вѣрно покажется преувеличеннымъ, трудно было что нибудь себѣ представить.
Первый абзац XXIV главы окончательной редакции здесь (во II редакции) - последний 24-й главы.
В начале главы помета: «Дмитрій смотритъ съ вопросомъ: Каково? Мнҍ очень хорошо».
Глава XXIV. «Любовь». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «Глава 25. <Любовь>. Отступленіе». Текст ее близок к тексту окончательной редакции, но во II редакции нет абзаца окончательной редакции: «Вы одни живете...», нет также и последнего абзаца окончательной редакции, вместо которого зачеркнутое:
‹Любовь же Марьи Ивановны къ своимъ дѣтямъ, кажется, больше всего была любовь красивая. Помню, она любила ущипнуть Вареньку за щеку, сказать въ разговорѣ: votre vieille mère <и называя дѣтей mon enfant.> Любовь самоотверженія читатель вѣрно часто встрѣчалъ въ жизни и скоро рѣзкой примѣръ таковой встрѣтитъ въ моемъ разсказѣ›.-
Глава XXV. «Я ознакомливаюсь». В 5-й главе I редакции имеется краткий очерк второй половины этой главы (с абзаца: «Этот кружок...»)
Во II редакции этой главе соответствует: «[Глава] 26. Настоящіе отношенія». Начало ее отличается от текста окончательной редакции. Помещаем его в вариантах (см. вариант № 5) . Затем во II редакции идет текст, весьма близкий к тексту абзаца окончательной редакции: «Как часто бывает....» кончая словами: «.... натруженного места», после чего во II редакции идет:
Это натруженное мѣсто въ этомъ семействѣ были отношенія сестры съ братомъ, который чувствовалъ, что мать всегда предпочитала ему сестру. Но выйдя наружу, эти отношенія были все-таки благородны, откровенны и дружественны.
Затем во II редакции идет: «Вообще этотъ кружокъ...», т е. текст, близкий к тексту абзаца окончательной редакции: «Этот кружок....», после чего во II редакции идет:
За чаемъ, который, разумѣется, разливала Софья Ивановна, когда мы всѣ сѣли вокругъ стола, и Любовь Сергѣвна сидѣла подлѣ меня, я поговорилъ и съ ней, но несмотря на все мое желаніе убѣдиться, согласно съ мнѣніемъ моего друга, въ рѣдкомъ совершенствѣ ея души, я ничего не слышалъ отъ нея, кромѣ самыхъ пошлыхъ фразъ о томъ, въ какомъ я факультетѣ, какъ пріятно жить на дачѣ и лѣтомъ и т. п. Но за то ротъ ея, полный слюнями, когда она говорила, и выраженье ея лица были самыя непріятныя. Какъ я уже говорилъ, въ ту пору моей юности я ничего столько не боялся и не презиралъ, какъ пошлости, то Любовь Сергѣвна мнѣ не понравилась. Разговоръ мой въ это время блестѣлъ оригинальностью, весьма милой, какъ мнѣ казалось, и очень часто, долженъ признаться, самой нелѣпой и безпричинной ложью.-
На этом кончается глава во II редакции.
Глава XXVI. «Я показываюсь с самой выгодной стороны». В I редакции этой главы нет, но содержание первых двух абзацев окончательной редакции намечено во второй половине 5-й главы I редакции.
Во II редакции этой главе соответствует: «[Глава] 27. Ложь», с пометой карандашом поперек текста в конце главы: «Стремленіе къ оригинальности, никогда не говорить того, что могли сказать другіе», и «[Глава] 8. Прогулка». Текст близок к тексту окончательной редакции, но значительно кратче. Дача кн. Ив. Ив. - в Кузьминках.
Глава XXVII. «Дмитрий». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: «[Глава] 29. Дмитрій». Текст ее только намечает содержание XXVII главы окончательной редакции.
Глава XXVIII. В деревне. В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: «[Глава] 30. Пріѣздъ въ Петровское», первоначально называвшаяся: «Глава 7. Въ деревнѣ». Текст ее значительно кратче текста окончательной редакции, второй абзац которой только намечен. Фамилия Епифановых здесь - «<Макарины> Шольцъ». Поперек текста помета карандашом: «Я понимаю какъ славно быть съ отцомъ какъ съ товарищемъ».
Глава XXIX. «Отношения между нами и девочками». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: «Глава 31. Отношенія [?] сестры». Текст ее значительно кратче текста окончательной редакции, нет, например, абзаца о понимании: «Отдельно от общих.....». Девочки у Володи спрашивают, хороши ли романы Жорж-Занд.
Глава XXX. «Мон занятия». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: [Глава] 32. «Музыка и чтенье». Текст ее гораздо кратче текста окончательной редакции и кончается на словах: «и наконецъ главное быть comme il faut» (в последнем абзаце). Кроме названных (в третьем абзаце) французских писателей, во II редакции упомянут еще Victor Hugo.
Глава XXXI. «Comme il faut». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 33. «Comme il faut». Помещаем текст ее в вариантах (см. вариант № 6) .
Глава XXXII. «Юность». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует: «[Глава] 34. Юность». Текст ее гораздо кратче текста окончательной редакции. Поперек конца главы помета чернилами: «Сто рублей». Кроме этого, на отдельных листах (см. „Описание рукописей, относящихся к «Юности»“, рук. № 6) имеется текст части этой главы, а именно: начиная со слов: «яркое солнце кладет на всё...» (в четвертом абзаце окончательной редакции) и кончая словами: «рысью бежал на галерею» (в абзаце: «При каждом звуке босых шагов»). Текст этот весьма близок к тексту окончательной редакции, после чего идет зачеркнутое:
<И вотъ я одинъ съ луной. Молчаливо, таинственно величавая природа, свѣтлый притягивающій къ себѣ прозрачный кругъ мѣсяца, который, остановившись зачѣмъ то на одномъ случайномъ неопредѣленномъ мѣстѣ блѣдно голубаго неба, вмѣстѣ съ тѣмъ какъ будто стоитъ вездѣ и наполняетъ собой все необъятное пространство, и я, ничтожный червякъ, со всѣми мелкими бѣдными людскими страстями и со всей могучей необъятной силой мышленья и воображенія и любви. Какая-то непонятная, но истинная, сильная связь тѣсно соединяетъ, и я чувствую, что мы всѣ трое одно и тоже. - >
Затем идет текст, весьма близкий к тексту окончательной редакции со слов: «И вот тогда-то....» (в абзаце: «При каждом звуке босых шагов...») до конца главы.
Глава XXXIII. «Соседи». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции после 34-й главы идет глава, первоначально называвшаяся: <«Глава 8-я. Женитьба отца»>, дающая текст, весьма отличный от текста XXXIII и XXXIV глав окончательной редакции. Она вся зачеркнута крест-на-крест. Помещаем текст ее в вариантах (см. вариант № 7) . После этого текста идет второй вариант этой главы, озаглавленной позднее «[Глава] 35. .Сосѣдки враги». Текст ее соответствует тексту XXXIII главы и второму, третьему и четвертому абзацам XXXIV главы окончательной редакции. И этот текст отличен от текста окончательной редакции. Помещаем его в части, соответствующей тексту XXXIII главы окончательной редакции в вариантах (см. вариант № 8) . Поперек начала этой главы карандашом помета: «На дочери развратной веселой добродушной старушки у нее состояніе 80 душъ».
На отдельных листах, о которых сказано выше (см. о главе ХХХІІ), имеется часть текста этой главы, дающая ее третий вариант. Глава, озаглавленная здесь: «Глава. Сосѣди», стоит непосредственно после главы XXXII. Начало ее весьма близко к тексту первых двух абзацев XXXIII главы окончательной редакции. Затем идет текст, помещаемый нами в вариантах (см. вариант № 9) . На этом рукопись обрывается. Наконец, в писарской копии (в «Описании рукописей» рук. № 7) имеется текст, списанный с рукописи II редакции и дающий текст вар. №9.
Глава XXXIV. «Женитьба отца». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции после текста, помещенного в вариантах (см. вар. № 8) идет текст, близкий ко второму, третьему и четвертому абзацам XXXIV главы окончательной редакции, после чего идет «[Глава] 36. <Отецъ женится.>». Текст ее с начала близок к тексту окончательной редакции, начиная с абзаца: «Мне известно только то....» и кончая абзацем: «Любочка рассказывала мне...». Затем во II редакции идет текст, соответствующий четвертому, третьему и второму от конца абзацам XXXIV главы окончательной редакции, но довольно отличный от последнего. Помещаем его в вариантах (см. вариант № 10) . Последний абзац XXXIV главы окончательной редакции составляет первый 37-й главы II редакции.
Глава XXXV. «Как мы приняли это известие». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 37. Какъ мы это приняли». Текст ее довольно близок к тексту окончательной редакции, но абзаца: «На другой день....» нет, вместо чего в соответствующем месте рукописи имеется помета: «Погода вѣтренная - крапива». Поперек текста конца главы помета: «Онъ былъ въ 12 году».
Глава XXXVI. «Университет». В I редакции этой главы нет.
9. <В Москвѣ>», затем переименованная: «38. Въ Университетѣ» и, наконец, названная: «36. Университетъ». Текст ее весьма близок к тексту окончательной редакции, но только, вместо последнего абзаца окончательной редакции, здесь имеется текст, помещаемый нами в вариантах (см. вариант № 11) . Поперек текста об Оперове карандашная помета: «Ну ка тряпка».
Глава XXXVII. «Сердечные дела». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 37. Сердечныя дѣла». Здесь глава начинается абзацем, отсутствующим в окончательной редакции. Помещаем его в вариантах (см. вариант № 12) . Затем идет текст, весьма близкий к тексту окончательной редакции.
Глава XXXVIII. «Свет». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 38. Свѣтъ». Текст ее близок к тексту окончательной редакции. В конце текста главы помета «Кутежная, какъ бы можно думать, тоже не удалась, притворялись; деньги считал шампанскимъ», т. е. намечено содержание главы XXXIX «Кутеж».
Глава XXXIX. «Кутеж».
Глава XL. «Дружба с Нехлюдовым». Ни в I, ни во II редакции этой главы нет.
Глава XLI. «Дружба с Нехлюдовым». В I редакции этой главы нет
Во II редакции этой главе соответствуют: «[Глава] 43. Откровенность», «44. Откровенность» и «45. Дружба». Глава 43-я начинается так:
Отношенія наши съ Дмитріемъ во многомъ измѣнились въ эту зиму. Я уже начиналъ очень и очень обсуживать его. Потомъ правило наше полной откровенности уже давно не соблюдалось. - Мы, хотя и не согласились въ томъ, что оно невозможно, инстинктивно чувствовали это и особенно послѣ однаго откровеннаго разговора уже никогда не упоминали объ этомъ правилѣ. - <Разъ, разговаривая о будущихъ планахъ Дмитрія въ хозяйствѣ, онъ сказалъ мнѣ, что мать его дурно управляетъ имѣньемъ, но что онъ себѣ за правило взялъ никогда ей не говорить объ этомъ и ничего не совѣтовать, - «потому что имѣнье это отцовское, слѣдовательно, наше», сказалъ онъ, «неловко, понимаешь, хотя мнѣ доходы все равно, но пріятно, чтобы шло такъ, какъ слѣдуетъ.» - >
Затем идет текст, близкий к тексту XLI главы окончательной редакции, начиная со второго абзаца и кончая словами: «то, что я сейчас сказал ему» (в последнем абзаце), после чего идет текст, помещаемый нами в вариантах (см. вариант. № 13) . Глава 44-я начинается с абзаца: «Зачѣмъ ты злишься?» Студент здесь носит фамилию Полубезобедова. Поперек текста помета: «Напомнилъ что».
Глава XLII. «Мачиха». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует глава, первоначально называвшаяся: «Глава <10>. Мачиха», потом названная: «Глава 46. Мачиха». Текст ее в общем близок к тексту окончательной редакции, но распределение частей иное; многое неразвито, но есть и подробности, опущенные в окончательной редакции. Поперек строк о позднейших отношениях папа к мачехе помета: «Мнѣ простота эта казалась мила тогда». Дальше помета: «Она на видъ была порядочна какъ ее пристр[оили?], а какъ я ее зналъ». Поперек строк о ссоре Мими с мачехой помета: «Л[юбочка] понимаетъ про Мими и заступается за нее». Все три пометы сделаны карандашом.
Глава XLIII. «Новые товарищи». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует глава, первоначально называвшаяся: «Глава <11>. Я проваливаюсь», потом: «Глава 47. Новые товарищи». Текст ее в общем близок к тексту окончательной редакции, но гораздо кратче, лишь намечая то, что дает текст окончательной редакции. Студент Зухин здесь назван Мухиным.
Глава XLIV. «Зухин и Семенов». В I редакции этой главы нет.
Лишь отдельные места из первого абзаца этой главы в окончательной редакции имеются в «Главе 48. Русскій студентъ» II редакции, кончающейся местом, помещаемым нами в вариантах (см. вариант № 14) .
В рукописи, описанной И. А. Шляпкиным, имеется окончание главы, не пропущенное цензурой. Оно начинается с абзаца: «Зухинъ вышелъ и скоро вернулся». Мы его вводим в основной текст по тексту брошюры Шляпкина. См. ,Описание рукописей, относящихся к «Юности»“ (рук. № 11), и,История печатания «Юности»“.
Глава XLV. «Я проваливаюсь». В I редакции этой главы нет.
Во II редакции этой главе соответствует «[Глава] 49. Я проваливаюсь». Текст ее довольно близок к тексту окончательной редакции, но кратче. После слов: «нашла минута раскаяния и морального порыва» (в предпоследнем абзаце окончательной редакции) во II редакции идет «[Глава] 50. Правила либеральныя». Текст ее такой:
Оправившись, я рѣшился писать правила исправленій и Франклиновскій журналъ. Въ первой графѣ я поставилъ: тщеславіе. Первымъ размышленіемъ я написалъ: Тщеславіе есть главный и вреднѣйшій людской порокъ.- Первымъ правиломъ я написалъ: Избѣгай всѣхъ отношеній съ людьми, которые выше тебя по положенію - въ нихъ больше пороковъ. Какъ исполнялъ я эти правила, долго ли продолжался этотъ моральный порывъ, въ чемъ онъ заключался, и какія новыя начала положилъ онъ моему моральному развитію, я разскажу въ слѣдуюіцей, болѣе счастливой половинѣ юности.
На этом кончается рукопись II редакции.
Юность
Лев Толстой
«Детство. Отрочество. Юность» #3
Лев Николаевич Толстой
ЧТО Я СЧИТАЮ НАЧАЛОМ ЮНОСТИ
Я сказал, что дружба моя с Дмитрием открыла мне новый взгляд на жизнь, ее цель и отношения. Сущность этого взгляда состояла в убеждении, что назначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованию и что усовершенствование это легко, возможно и вечно. Но до сих пор я наслаждался только открытием новых мыслей, вытекающих из этого убеждения, и составлением блестящих планов нравственной, деятельной будущности; но жизнь моя шла все тем же мелочным, запутанным и праздным порядком.
Те добродетельные мысли, которые мы в беседах перебирали с обожаемым другом моим Дмитрием, _чудесным_Митей_, как я сам с собою шепотом иногда называл его, еще нравились только моему уму, а не чувству. Но пришло время, когда эти мысли с такой свежей силой морального открытия пришли мне в голову, что я испугался, подумав о том, сколько времени я потерял даром, и тотчас же, ту же секунду захотел прилагать эти мысли к жизни, с твердым намерением никогда уже не изменять им.
И с этого времени я считаю начало _юности_.
Мне был в то время шестнадцатый год в исходе. Учителя продолжали ходить ко мне, St.-Jerome присматривал за моим учением, и я поневоле и неохотно готовился к университету. Вне учения занятия мои состояли: в уединенных бессвязных мечтах и размышлениях, в деланиях гимнастики, с тем чтобы сделаться первым силачом в мире, в шлянии без всякой определенной цели и мысли по всем комнатам и особенно коридору девичьей и в разглядывании себя в зеркало, от которого, впрочем, я всегда отходил с тяжелым чувством уныния и даже отвращения. Наружность моя, я убеждался, не только была некрасива, но я не мог даже утешать себя обыкновенными утешениями в подобных случаях. Я не мог сказать, что у меня выразительное, умное или благородное лицо. Выразительного ничего не было - самые обыкновенные, грубые и дурные черты; глаза маленькие серые, особенно в то время, когда я смотрелся в зеркало, были скорее глупые, чем умные. Мужественного было еще меньше: несмотря на то, что я был не мал ростом и очень силен по летам, все черты лица были мягкие, вялые, неопределенные. Даже и благородного ничего не было; напротив, лицо мое было такое, как у простого мужика, и такие же большие ноги и руки; а это в то время мне казалось очень стыдно.
Глава II.
В тот год, как я вступил в университет, Святая была как-то поздно в апреле, так что экзамены были назначены на Фоминой, а на Страстной я должен был и говеть и уже окончательно приготавливаться.
Погода после мокрого снега, который, бывало, Карл Иваныч называл «_сын_за_отцом_пришел_», уже дня три стояла тихая, теплая и ясная. На улицах не видно было клочка снега, грязное тесто заменилось мокрой, блестящей мостовой и быстрыми ручьями. С крыш уже на солнце стаивали последние капели, в палисаднике на деревьях надувались почки, на дворе была сухая дорожка, к конюшне мимо замерзлой кучи навоза и около крыльца между камнями зеленелась мшистая травка. Был тот особенный период весны, который сильнее всего действует на душу человека: яркое, на всем блестящее, но не жаркое солнце, ручьи и проталинки, пахучая свежесть в воздухе и нежно-голубое небо с длинными прозрачными тучками. Не знаю почему, но мне кажется, что в большом городе еще ощутительнее и сильнее на душу влияние этого первого периода рождения весны, - меньше видишь, но больше предчувствуешь. Я стоял около окна, в которое утреннее солнце сквозь двойные рамы бросало пыльные лучи на пол моей невыносимо надоевшей мне классной комнаты, и решал на черной доске какое-то длинное алгебраическое уравнение. В одной руке я держал изорванную мягкую «Алгебру» Франкера, в другой - маленький кусок мела, которым испачкал уже обе руки, лицо и локти полуфрачка. Николай в фартуке, с засученными рукавами, отбивал клещами замазку и отгибал гвозди окна, которое отворялось в палисадник. Его занятие и стук, который он производил, развлекали мое внимание. Притом я был в весьма дурном, недовольном расположении духа. Все как-то мне не удавалось: я сделал ошибку в начале вычисления, так что надо было все начинать с начала; мел я два раза уронил, чувствовал, что лицо и руки мои испачканы, губка где-то пропала, стук, который производил Николай, как-то больно потрясал мои нервы. Мне хотелось рассердиться и поворчать; я бросил мел, «Алгебру» и стал ходить по комнате. Но мне вспомнилось, что нынче Страстная середа, нынче мы должны исповедоваться, и что надо удерживаться от всего дурного; и вдруг я пришел в какое-то особенное, кроткое состояние духа и подошел к Николаю.
Позволь, я тебе помогу, Николай, - сказал я, стараясь дать своему голосу самое кроткое выражение; и мысль, что я поступаю хорошо, подавив свою досаду и помогая ему, еще более усилила во мне это кроткое настроение духа.
Замазка была отбита, гвозди отогнуты, но, несмотря на то, что Николай из всех сил дергал за перекладины, рама не подавалась.
«Если рама выйдет теперь сразу, когда я потяну с ним, - подумал я, - значит грех, и не надо нынче больше заниматься». Рама подалась набок и вышла.
Куда отнести ее? - сказал я.
Позвольте, я сам управлюсь, - отвечал Николай, видимо удивленный и, кажется, недовольный моим усердием, - надо не спутать, а то там, в чулане, они у меня по номерам.
Я замечу ее, - сказал я, поднимая раму.
Мне кажется, что, если бы чулан был версты за две и рама весила бы вдвое больше, я был бы очень доволен. Мне хотелось измучиться, оказывая эту услугу Николаю. Когда я вернулся в комнату, кирпичики и соляные пирамидки были уже переложены на подоконник и Николай крылышком сметал песок и сонных мух, в растворенное окно. Свежий пахучий воздух уже проник в комнату и наполнял ее. Из окна слышался городской шум и чириканье воробьев в палисаднике.
Все предметы были освещены ярко, комната повеселела, легкий весенний ветерок шевелил листы моей «Алгебры» и волоса на голове Николая. Я подошел к окну, сел на него, перегнулся в палисадник и задумался.
Какое-то новое для меня, чрезвычайно сильное и приятное чувство вдруг проникло мне в душу. Мокрая земля, по которой кое-где выбивали ярко-зеленые иглы травы с желтыми стебельками, блестящие на солнце ручьи, по которым вились кусочки земли и щепки, закрасневшиеся прутья сирени с вспухлыми почками, качавшимися под самым окошком, хлопотливое чиликанье птичек, копошившихся в этом кусте, мокрый от таявшего на нем снега черноватый забор, а главное - этот пахучий сырой воздух и радостное солнце говорили мне внятно, ясно о чем-то новом и прекрасном, которое, хотя я не могу передать так, как оно сказывалось мне, я постараюсь передать так, как я воспринимал его, - все мне говорило про красоту, счастье и добродетель, говорило, что как то, так и другое легко и возможно для меня, что одно не может быть без другого, и даже что красота, счастье и добродетель - одно и то же. «Как мог я не понимать этого, как дурен я был прежде, как я мог бы и могу быть хорош и счастлив в будущем! - говорил я сам себе. - Надо скорей, скорей, сию же минуту сделаться другим человеком и начать жить иначе». Несмотря на это, я, однако, долго еще сидел на окне, мечтая и ничего не делая. Случалось ли вам летом лечь спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь птиц в саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце, почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», - и торопливо вскочить, чтобы идти в сад порадоваться жизнью? Если случалось, то вот образчик того сильного чувства, которое я испытывал в это время.
Глава III.
«Нынче я исповедаюсь, очищаюсь от всех грехов, - думал я, - и больше уж никогда не буду... (тут я припомнил все грехи, которые больше всего мучили меня), Буду каждое воскресенье ходить непременно в церковь, и еще после целый час читать евангелие, потом из _беленькой_, которую я буду получать каждый месяц, когда поступлю в университет, непременно два с полтиной (одну десятую) я буду отдавать бедным, и так, чтобы никто не знал: и не нищим, а стану отыскивать таких бедных, сироту или старушку, про которых никто не знает.
У меня будет особенная комната (верно, St.-Jerome"ова), и я буду сам убирать ее и держать в удивительной чистоте; человека же ничего для себя не буду заставлять делать. Ведь он такой же, как и я. Потом буду ходить каждый день в университет пешком (а ежели мне дадут дрожки, то продам их и деньги эти отложу тоже на бедных) и в точности буду исполнять все (что было это «все», я никак бы не мог сказать тогда, но я живо понимал и чувствовал это «все» разумной, нравственной, безупречной жизни). Буду составлять лекции и даже вперед проходить предметы, так что на первом курсе буду первым и напишу диссертацию; на втором курсе уже вперед буду знать все, и меня могут перевести прямо в третий курс, так что я восемнадцати лет кончу курс первым кандидатом с двумя золотыми медалями, потом выдержу на магистра, на доктора и сделаюсь первым ученым в России... даже в Европе я могу быть первым ученым... Ну, а потом? - спрашивал я сам себя, но тут я припомнил, что эти мечты - гордость, грех, про который нынче же вечером надо будет сказать духовнику, и возвратился к началу рассуждений: - Для приготовления к лекциям я буду ходить пешком на Воробьевы горы; выберу себе там местечко под деревом и буду читать лекции; иногда возьму с собой что-нибудь закусить: сыру или пирожок от Педотти, или что-нибудь. Отдохну и потом стану читать какую-нибудь хорошую книгу, или буду рисовать виды, или играть на каком-нибудь инструменте (непременно выучусь играть на флейте). Потом _она_ тоже будет ходить гулять на Воробьевы горы и когда-нибудь подойдет ко мне и спросит: кто я такой? Я посмотрю на нее этак печально и скажу, что я сын священника одного и что я счастлив только здесь, когда один, совершенно один-одинешенек. Она подаст мне руку, скажет что-нибудь и сядет подле меня. Так каждый день мы будем приходить сюда, будем друзьями, и я буду целовать ее... Нет, это нехорошо. Напротив, с нынешнего дня я уж больше не буду смотреть на женщин. Никогда, никогда не буду ходить в девичью, даже буду стараться не проходить мимо; а через три года выйду из-под опеки и женюсь непременно. Буду делать нарочно движенья как можно больше, гимнастику каждый день, так что, когда мне будет двадцать пять лет, я буду сильней Раппо. Первый день буду держать по полпуда «вытянутой рукой» пять минут, на другой день двадцать один фунт, на третий день двадцать два фунта и так далее, так что, наконец, по четыре пуда в каждой руке, и так, что буду сильнее всех в дворне; и когда вдруг кто-нибудь вздумает оскорбить меня или станет отзываться непочтительно об ней, я возьму его так, просто, за грудь, подниму аршина на два от земли одной рукой и только подержу, чтоб чувствовал мою силу, и оставлю; но, впрочем, и это нехорошо; нет, ничего, ведь я ему зла не сделаю, а только докажу, что я...» Да не упрекнут меня в том, что мечты моей юности так же ребячески, как мечты детства и отрочества. Я убежден в том, что, ежели мне суждено прожить до глубокой старости и рассказ мой догонит мой возраст, я стариком семидесяти лет буду точно так же невозможно ребячески мечтать, как и теперь. Буду мечтать о какой-нибудь прелестной Марии, которая полюбит меня, беззубого старика, как она полюбила Мазепу, о том, как мой слабоумный сын вдруг сделается министром по какому-нибудь необыкновенному случаю, или о том, как вдруг у меня будет пропасть миллионов денег. Я убежден, что нет человеческого существа и возраста, лишенного этой благодетельной, утешительной способности мечтания. Но, исключая общей черты невозможности - волшебности мечтаний, мечтания каждого человека и каждого возраста имеют свой отличительный характер. В тот период времени, который я считаю пределом отрочества и началом юности, основой моих мечтаний были четыре чувства: любовь к _ней_, к воображаемой женщине, о которой я мечтал всегда в одном и том же смысле и которую всякую минуту ожидал где-нибудь встретить. Эта _она_ была немножко Сонечка, немножко Маша, жена Василья, в то время, как она моет белье в корыте, и немножко женщина с жемчугами на белой шее, которую я видел очень давно в театре, в ложе подле нас. Второе чувство было любовь любви. Мне хотелось, чтобы все меня знали и любили. Мне хотелось сказать свое имя: Николай Иртеньев, и чтобы все были поражены этим известием, обступили меня и благодарили бы за что-нибудь. Третье чувство было надежда на необыкновенное, тщеславное счастье - такая сильная и твердая, что она переходила в сумасшествие. Я так был уверен, что очень скоро, вследствие какого-нибудь необыкновенного случая, вдруг сделаюсь самым богатым и самым знатным человеком в мире, что беспрестанно находился в тревожном ожидании чего-то волшебно счастливого. Я все ждал, что вот _начнется_, и я достигну всего, чего может желать человек, и всегда повсюду торопился, полагая, что уже _начинается_ там, где меня нет. Четвертое и главное чувство было отвращение к самому себе и раскаяние, но раскаяние до такой степени слитое с надеждой на счастие, что оно не имело в себе ничего печального. Мне казалось так легко и естественно оторваться от всего прошедшего, переделать, забыть все, что было, и начать свою жизнь со всеми ее отношениями совершенно снова, что прошедшее не тяготило, не связывало меня. Я даже наслаждался в отвращении к прошедшему и старался видеть его мрачнее, чем оно было. Чем чернее был круг воспоминаний прошедшего, тем чище и светлее выдавалась из него светлая, чистая точка настоящего и развивались радужные цвета будущего. Этот-то голос раскаяния и страстного желания совершенства и был главным новым душевным ощущением в ту эпоху моего развития, и он-то положил новые начала моему взгляду на себя, на людей и на мир Божий. Благой, отрадный голос, столько раз с тех пор, в те грустные времена, когда душа молча покорялась власти жизненной лжи и разврата, вдруг смело восстававший против всякой неправды, злостно отличавший прошедшее, указывавший, заставляя любить ее, ясную точку настоящего и обещавший добро и счастье в будущем, - благой, отрадный голос! Неужели ты перестанешь звучать когда-нибудь?
- St. - Jérôme - гувернёр Николая
- Дубков - приятель Володи
- Дмитрий Нехлюдов - друг Николая
- Иконин - товарищ Николая, сокурсник Николая
- Авдотья - мачеха Николая
- Варенька Нехлюдова - сестра Дмитрия, возлюбленная Николая
- Семёнов - сокурсник Николая
- Зухин - товарищ Николая, друг Семёнова
Энциклопедичный YouTube
-
1 / 5
Сюжет повести описывает университетскую жизнь Николая и его товарищей-сокурсников в пору юношества. Объём сюжета по сравнению с прошлыми частями трилогии («Детство» и «Отрочество») стал намного больше и раскрепощённей. Повесть наполнена философскими размышлениями и различными событиями, которые могут произойти с любым юношей.
Краткое содержание повести
Идёт шестнадцатая весна Николая Иртеньева. Он готовится к экзаменам в университет, переполнен мечтаниями и размышлениями о будущем своём предназначении. Чтобы яснее определить цель жизни, Николай заводит отдельную тетрадь, куда записывает обязанности и правила, необходимые для нравственного совершенствования. В страстную среду в дом приезжает седой монах, духовник. После исповеди Николай чувствует себя чистым и новым человеком. Но ночью он вдруг вспоминает один свой стыдный грех, который скрыл на исповеди. Он почти не спит до утра и в шестом часу спешит на извозчике в монастырь, чтобы исповедаться вновь. Радостный, Николенька возвращается обратно, ему кажется, что лучше и чище его нет человека на свете. Он не удерживается и рассказывает о своей исповеди извозчику. И тот отвечает: «А что, барин, ваше дело господское». Радостное чувство улетучивается, и Николай даже испытывает некоторое недоверие к своим прекрасным наклонностям и качествам.
Николай успешно выдерживает экзамены и зачислен в университет. Домашние поздравляют его. По приказанию отца, в полное распоряжение Николая поступают кучер Кузьма, пролётка и гнедой Красавчик. Решив, что он уже совсем взрослый, Николай покупает на Кузнецком мосту много разных безделушек, трубку и табак. Дома он пытается закурить, но чувствует тошноту и слабость. Заехавший за ним Дмитрий Нехлюдов укоряет Николая, разъясняя всю глупость курения. Друзья вместе с Володей и Дубковым едут в ресторан отмечать поступление младшего Иртеньева в университет. Наблюдая поведение молодых людей, Николай замечает, что Нехлюдов отличается от Володи и Дубкова в лучшую, правильную сторону: он не курит, не играет в карты, не рассказывает о любовных похождениях. Но Николаю из-за мальчишеского восторга перед взрослой жизнью хочется подражать именно Володе с Дубковым. Он пьёт шампанское, закуривает в ресторане папиросу от горящей свечи, которая стоит на столе перед незнакомыми людьми. В результате возникает ссора с неким Колпиковым. Николай чувствует себя оскорблённым, но всю свою обиду срывает на Дубкове, несправедливо накричав на него. Понимая всю ребячливость поведения своего друга, Нехлюдов успокаивает и утешает его.
На следующий день по приказанию отца Николенька отправляется, как уже вполне взрослый человек, делать визиты. Он посещает Валахиных, Корнаковых, Ивиных, князя Иван Иваныча, с трудом выдерживая долгие часы принуждённых бесед. Свободно и легко Николай чувствует себя лишь в обществе Дмитрия Нехлюдова, который приглашает его с визитом к своей матери в Кунцево. По дороге друзья беседуют на разные темы, Николай признается в том, что в последнее время совершенно запутался в разнообразии новых впечатлений. Ему нравится в Дмитрии спокойная рассудительность без оттенка назидательности, свободный и благородный ум, нравится, что Нехлюдов простил постыдную историю в ресторане, как бы не придав ей особенного значения. Благодаря беседам с Дмитрием, Николай начинает понимать, что взросление - не простое изменение во времени, а медленное становление души. Он восхищается другом все больше и, засыпая после разговора в доме Нехлюдовых, думает о том, как было бы хорошо, если бы Дмитрий женился на его сестре или, наоборот, он женился на сестре Дмитрия.
На другой день Николай на почтовых уезжает в деревню, где воспоминания о детстве, о маменьке с новой силой оживают в нем. Он много думает, размышляет о своём будущем месте в свете, о понятии благовоспитанности, которое требует огромного внутреннего труда над собой. Наслаждаясь деревенской жизнью, Николай с радостью осознает в себе способность видеть и чувствовать самые тонкие оттенки красоты природы.
Отец в сорок восемь лет женится во второй раз. Дети мачеху не любят, у отца с новой женой через несколько месяцев складываются отношения «тихой ненависти».
С началом учёбы в университете Николаю кажется, что он растворяется в массе таких же студентов и во многом разочарован новой жизнью. Он мечется от разговоров с Нехлюдовым до участия в студенческих кутежах, которые осуждаемы его другом. Иртеньева раздражают условности светского общества, которые кажутся в большей своей части притворством ничтожных людей. Среди студентов у Николая появляются новые знакомые, и он замечает, что главной заботой у этих людей является получение от жизни прежде всего удовольствия. Под влиянием новых знакомых он неосознанно следует такому же принципу. Небрежность в учёбе приносит свои плоды: на первом экзамене Николай проваливается. Три дня он не выходит из комнаты, чувствует себя истинно несчастливым и потерявшим всю прежнюю радость жизни. Дмитрий посещает его, но из-за охлаждения, которое наступает в их дружбе, сочувствие Нехлюдова кажется Николаю снисходительным и поэтому оскорбительным.
Однажды поздно вечером Николай достаёт тетрадь, на которой написано: «Правила жизни». От нахлынувших чувств, связанных с юношескими мечтаниями, он плачет, но уже слезами не отчаяния, а раскаяния и морального порыва. Он решается вновь писать правила жизни и никогда уже не изменять им. Первая половина юности заканчивается в ожидании следующей, более счастливой.
Лев Николаевич Толстой - один из самых знаменитых русских писателей. Наиболее известными его романами являются «Анна Каренина», «Воскресенье», «Война и мир», а также трилогия «Детство, отрочество, юность». Многие произведения великого писателя экранизировались, поэтому в наше время мы имеем возможность не только читать, но и видеть героев романов воочию. Одной из экранизированных книг является полная интересных событий трилогия «Детство, отрочество, юность». Краткое содержание романа поможет лучше понять проблематику произведения. Возможно, у кого-то повится желание прочитать роман в полном объеме.
Роман «Детство, отрочество, юность»
Лев Николаевич писал свой роман пять лет. Произведение « Детство, отрочество, юность» повествует о жизни мальчика в разных периодах его жизни. Книга описывает переживания, первую влюбленность, обиды, а также чувство несправедливости, которые переживают многие мальчики в периодах взросления. В этой статье мы поговорим о трилогии, которую написал Лев Толстой. «Детство, отрочество, юность» - произведение, которое точно не оставит никого равнодушным.
« Детство, отрочество, юность».Краткое содержание. Книга первая. "Детство"
Роман начинается с описания Николеньки Иртеньева, которому некоторое время назад исполнилось 10 лет. Карл Иванович, учитель, ведет его с братом к родителям. Николенька очень любит своих родителей. Отец объявляет мальчикам, что он забирает их с собой в Москву. Дети расстроены таким решением отца, Николеньке нравится жить в деревне, общаться с Катенькой, своей первой любовью, и ходить на охоту, а еще он очень не хочет расставаться с мамой. Уже полгода Николенька живет у бабушки. На ее день рождения он читает ей стихи.
Вскоре герой понимает, что влюблен в Сонечку, с которой недавно познакомился, и признается в этом Володе. Внезапно его отец получает письмо из деревни о том, что мать Николеньки больна и просит их приехать. Они приезжают и молятся о ее здоровье, но все без толку. Через некоторое время Николенька остался без матери. Это оставило в его душе глубокий след, так как на этом его детство закончилось.
Книга вторая. «Отрочество»
Вторая часть романа « Детство, отрочество, юность» описывает события, которые произошли после того, как Николенька с братом и отцом переезжает в Москву. Он ощущает перемены в себе и в своем отношении к окружающему миру. Николенька способен теперь сопереживать и сочувствовать. Мальчик понимает, как страдает бабушка, потерявшая дочь.
Николенька все глубже уходит в себя, считая, что он некрасив и не достоин счастья. Он завидует своему красавцу-брату. Бабушке Николеньки сообщают, что дети играли с порохом, хотя это была только свинцовая дробь. Она уверена, что Карл состарился и плохо смотрит за детьми, поэтому она меняет им гувернера. Детям тяжело расставаться со своим учителем. Но новый учитель-француз не нравится Николеньке. Мальчик позволяет себе дерзить ему. По непонятной причине Николенька пытается открыть ключом портфель своего отца и при этом ломает ключ. Он думает, что все настроены против него, поэтому ударяет гувернера и ругается с отцом и братом. Его закрывают в чулане и обещают, что высекут розгами. Мальчик чувствует себя очень одиноко и униженно. Когда его выпускают, он просит прощения у отца. У Николеньки начинаются конвульсии, что повергает всех в шок. Проспав двенадцать часов, мальчик чувствует себя лучше и ему приятно, что все беспокоятся за него.
Через некоторое время брат Николеньки, Володя, поступает в университет. Вскоре у них умирает бабушка, вся семья тяжело переживает утрату. Николенька не может понять людей, которые ругаются из-за бабушкиного наследства. Еще он замечает как постарел отец и делает вывод, что с возрастом люди становятся спокойнее и мягче.
Когда остается несколько месяцев до поступления в университет, Николенька начинает усиленно готовиться. Он знакомится с Дмитрием Нехлюдовым, знакомым Володи по университету, и они становятся друзьями.
Книга третья. «Юность»
Роман « Детство, отрочество, юность» в третей части повествует о времени, когда Николенька продолжает готовиться к поступлению в университет на математический факультет. Он ищет свое предназначение в жизни. Вскоре молодой человек поступает в университет, и отец дарит ему экипаж с кучером. Николенька чувствует себя взрослым и пробует закурить трубку. Его начинает тошнить. Он рассказывает об этом случае Нехлюдову, который в свою очередь говорит ему о вреде курения. Но юноше хочется подражать Володе и его другу Дубкову, которые курят, играют в карты и рассказывают о своих любовных похождениях. Николенька идет в ресторан, где пьет шампанское. У него происходит конфликт с Колпиковым. Нехлюдов успокаивает его.
Николай решает поехать в деревню, чтобы навестить могилу своей матери. Он вспоминает детство и думает о будущем. Его отец снова женится, но Николай и Владимир не одобряют его выбор. Вскоре отец начинает плохо ладить со своей женой.
Учеба в университете
Учась в университете, Николай знакомится со многими людьми, смысл жизни которых - только получать удовольствие. Нехлюдов пытается вразумить Николая, но тот поддается мнению большинства. В конечном итоге Николай проваливает экзамены, а утешение Дмитрия расценивает как оскорбление.
Однажды вечером Николай находит свою тетрадь с правилами для себя, в которой писал еще очень давно. Он раскаивается и плачет, а позже начинает писать для себя новую тетрадь с правилами, по которым собирается жить всю жизнь, не изменяя своим принципам.
Заключение
Сегодня мы рассказали о содержании произведения, которое написал Лев Толстой. «Детство, отрочество, юность» - роман с глубоким смыслом. Прочитав его краткое содержание, каждый читатель сможет сделать определенные выводы, несмотря на то, что не читал его в полном объеме. Роман « Детство, отрочество, юность» учит нас не замыкаться в себе со своими переживаниями, а уметь сочувствовать и сопереживать другим людям.
