Годы Второй мировой войны отмечены не только огромным количеством жертв, но и большим числом военнопленных. Попадали в плен поодиночке и целыми армиями: кто-то сдавался организованно, а кто-то дезертировал, но были и совсем курьезные случаи.
Итальянцы
Итальянцы оказались не самым надежным союзником Германии. Случаи попадания итальянских солдат в плен фиксировались повсеместно: видимо, жители Апеннин понимали, что война, в которую втянул их дуче не отвечает интересам Италии.
Когда 25 июля 1943 года Муссолини был арестован новое правительство Италии во главе с маршалом Бадольо приступило к тайным переговорам с американским командованием на предмет заключения перемирия. Результатом переговоров Бадольо с Эйзенхауэром стала массовая сдача итальянцев в американский плен.
В этой связи интересно воспоминание американского генерала Омара Брэдли, который описывает приподнятое состояние итальянских военнослужащих при сдаче в плен:
«Скоро в итальянском лагере воцарилось праздничное настроение, пленные сидели на корточках вокруг костров и пели под аккомпанемент аккордеонов, привезенных с собой».
По мнению Брэдли, праздничное настроение итальянцев было связано с перспективой «бесплатной поездки в Штаты».
Интересный случай поведал один из советских ветеранов, который вспоминал как осенью 1943 года под Донецком встретил огромный крестьянский воз с сеном, а цугом в него были запряжены шесть «тощих чернявых мужиков». Ими погоняла «украинская баба» с немецким карабином. Выяснилось, что это дезертиры-итальянцы. Они так «лопотали и плакали», что советскому солдату с трудом удалось угадать их желание сдаться в плен.
Американцы
В армии США есть необычный вид потерь – «переутомление в бою». К этой категории относят в первую очередь тех, кто оказался в плену. Так, при высадке в Нормандии в июне 1944 года количество «переутомленных в бою» составило около 20% от общего числа выбывших из боя.
В целом, по итогам Второй мировой войны по причине «переутомления» потери США составили 929 307 человек.
Чаще американцы оказывались плененными японской армией.
Больше всего командованию вооруженных сил США запомнилась операция немецких войск, вошедшая в историю как «Арденнский прорыв». В результате контрнаступления вермахта против союзных войск, начавшегося 16 декабря 1944 года фронт передвинулся на 100 км. вглубь территории противника. Американский писатель Дик Толэнд в книге об операции в Арденнах пишет, что «75 тысяч американских солдат на фронте в ночь на 16 декабря легли спать, как обычно. В этот вечер ни один из американских командующих не предполагал крупного немецкого наступления». Итогом германского прорыва стало пленение около 30 тыс. американцев.
Точных сведений о количестве советских военнопленных нет. По разным данным их число колеблется от 4,5 до 5,5 млн. человек. По подсчетам командующего группой армий «Центр» фон Бока только к 8 июля 1941 года в плен попали 287 704 советских военнослужащих, включая дивизионных и корпусных командиров. А по итогам 1941 года количество советских военнопленных превысило 3 млн. 300 тыс. человек.
Сдавались в плен в первую очередь из-за невозможности оказывать дальнейшее сопротивление – раненные, больные, не имеющие продовольствия и боеприпасов или при отсутствии управления со стороны командиров и штабов.
Основная масса советских солдат и офицеров попадала в немецкий плен в «котлах». Так, результатом самого крупного в советско-германском конфликте сражения на окружение – «Киевского котла» – стало около 600 тыс. советских военнопленных.
В плен советские солдаты сдавались также по одиночке или отдельными формированиями. Причины были разные, но главная из них, как отмечают бывшие военнопленные, – это страх за свою жизнь. Впрочем, были идеологические мотивы или просто нежелание воевать за советскую власть. Возможно с этих соображений 22 августа 1941 года на сторону противника практически в полном составе перешел 436-й пехотный полк под командованием майора Ивана Кононова.
Немцы
Если до Сталинградской битвы попадание немцев в плен было скорее исключением, то зимой 1942-43 гг. оно приобрело симптоматический характер: за время Сталинградской операции в плен попали около 100 тыс. военнослужащих вермахта. Немцы сдавались целыми ротами – голодные, больные, обмороженные или просто изнеможённые. За время Великой Отечественной войны советскими войсками было пленено - 2 388 443 немецких солдат.
В последние месяцы войны немецкое командование драконовыми методами пыталось заставить войска сражаться, но тщетно. Особенно неблагоприятной была ситуация на Западном фронте. Там немецкие солдаты, зная о соблюдении Англией и США Женевской конвенции об обращении с военнопленными сдавались гораздо охотнее, чем на Востоке.
По воспоминаниям немецких ветеранов, перебежчики старались переходить на сторону противника непосредственно перед атакой. Были случаи и организованной сдачи в плен. Так, в Северной Африке немецкие солдаты, оставшись без боеприпасов, горючего и продовольствия выстраивались в колонны чтобы сдаться американцам или англичанам.
Югославы
Не все страны Антигитлеровской коалиции могли давать сильному противнику достойный отпор. Так, Югославия, которую помимо Германии атаковали вооруженные силы Венгрии и Италии не выдержала натиска и 12 апреля 1941 года капитулировала. Части югославской армии, сформированные из хорватов, боснийцев, словенцев и македонцев стали массово расходиться по домам или переходить на сторону неприятеля. В считанные дни в немецком плену оказалось около 314 тыс. солдат и офицеров – практически все вооруженные силы Югославии.
Японцы
Следует отметить, что поражения, которые Япония терпела во Второй мировой войне приносили немало потерь противнику. Следуя кодексу самурайской чести, даже осажденные и заблокированные на островах подразделения не спешили сдаваться в плен и держались до последнего. В результате к моменту капитуляции многие японские солдаты просто умерли от голода.
Когда летом 1944 года американские войска захватили оккупированный японцами остров Сайпан из 30-тысячного контингента японцев в плен попала только тысяча.
Около 24 тысяч были убиты, еще 5 тысяч совершили самоубийство. Почти все пленники – это заслуга 18-летнего морпеха Гая Габалдона, который отлично владел японским языком и знал психологию японцев. Габалдон действовал в одиночку: он убивал или обездвиживал возле убежищ часовых, а затем уговаривал находящихся внутри сдаться. В самый удачный рейд морпех привел на базу 800 японцев, за что получил прозвище «Сайпанский крысолов».
Любопытный эпизод пленения японца, обезображенного укусами комаров, в своей книге «Воспоминания и размышления» приводит Георгий Жуков. На вопрос, «где и кто его так разделал» японец ответил, что вместе с другими солдатами с вечера был посажен в камыши для наблюдения за русскими. Ночью им пришлось безропотно терпеть страшные укусы комаров, чтобы не выдать своего присутствия. «А когда русские что-то крикнули и вскинули винтовку, – рассказывал пленный, – я поднял руки, так как не мог больше терпеть эти мучения».
Французы
Быстрое падение Франции во время молниеносного удара в мае-июне 1940 года странами Оси до сих пор вызывает у историков бурные дискуссии. Чуть больше чем за месяц в плен попало около 1,5 миллионов французских солдат и офицеров. Но если 350 тыс. оказались в плену в ходе боев, то остальные сложили оружие в связи с приказом правительства Петэна о перемирии. Так, в короткий период перестала существовать одна из самых боеспособных армий в Европе.
В Великую Отечественную войну немцы были нашими врагами. Но ведь встречи происходили не только на поле боя. Нередки были случаи неформального и даже дружеского общения между советскими и немецкими солдатами.
Пропаганда пыталась создавать образ врага. Наши солдаты понимали, что нацистская Германия хочет захватить их родную землю и кончится это плохо и для них самих, и для их близких. У многих к Гитлеру были личные счеты: у кого-то семья погибла в бомбежку, у кого-то жена или дети умерли с голоду, у кого-то родных уничтожили оккупанты. Казалось бы, в такой ситуации можно было только ненавидеть. Но уже к середине войны установка «Убей немца, убей гадину» стала отодвигаться на второй план, ведь большинство фашистских солдат были обычными людьми, оставившими дома семьи и возлюбленных. Многие до войны имели мирные профессии. И далеко не все немецкие солдаты отправились на фронт добровольно – за отказ идти сражаться за Третий рейх могли отправить в концлагерь или просто расстрелять. Немцы, в свою очередь, тоже осознавали, что перед ними не столько враги, сколько «товарищи по несчастью» и виноват в этой ситуации противостояния Гитлер, который первым напал на СССР. «Иваны» и «Гансы» Если в Первую мировую войну было много случаев фронтового братания между русскими и немецкими солдатами, то в Великую Отечественную это не приветствовалось и даже запрещалось советским командованием. И все же далеко не всегда немцы и наши стремились убивать друг друга. Часто штабы неделями держали войска на позициях, вырабатывая стратегию боя, выжидая подходящего момента для наступления.
Сидеть без дела в окопах или блиндажах было скучновато, но идти и просто так убивать окопавшихся напротив врагов никому обычно не приходило в голову. Впоследствии бывшие фронтовики рассказывали, что в такие периоды они порой обменивались с немцами парой фраз (особенно те, кто знали немецкий), делились куревом и консервами и даже играли в футбол, перебрасывая мяч через линию фронта. Некоторые называли представителей вражеской стороны по именам, хотя чаще звучали прозвища - Иван или Ганс. На войне как на войне В мае 1944 года в подразделениях 51-й армии, воевавшей в районе Севастополя, распространились слухи о якобы заключенном перемирии между СССР и Германией. Немцы первыми прекратили огонь. Начались братания, которые длились ровно до того момента, пока советским солдатам не пришел приказ идти в атаку. Информация о перемирии оказалась «уткой». Время от времени пленные немцы попадали в советские госпиталя, где их лечили наравне с советскими военнослужащими. Они носили такую же больничную униформу, как и наши, и отличить их можно было только по немецкой речи. Бывший немецкий офицер Вольфганг Морель, в январе 1942 года попавший в советский плен и оказавшийся с обмороженными ногами в госпитале во Владимире, вспоминал, что лишь некоторые красноармейцы относились к нему и другим немецким военнопленным враждебно, большинство же делилось махоркой и вело себя вполне дружелюбно. Но все неформальные отношения забывались, когда приходил приказ атаковать. В бою русские и немцы становились врагами, готовыми сражаться не на жизнь, а на смерть. Таковы были негласные правила войны.
В Великую Отечественную войну немцы были нашими врагами. Но ведь встречи происходили не только на поле боя. Нередки были случаи неформального и даже дружеского общения между советскими и немецкими солдатами.
«Товарищи по несчастью»
Пропаганда пыталась создавать образ врага. Наши солдаты понимали, что нацистская Германия хочет захватить их родную землю и кончится это плохо и для них самих, и для их близких. У многих к Гитлеру были личные счеты: у кого-то семья погибла в бомбежку, у кого-то жена или дети умерли с голоду, у кого-то родных уничтожили оккупанты. Казалось бы, в такой ситуации можно было только ненавидеть. Но уже к середине войны установка «Убей немца, убей гадину» стала отодвигаться на второй план, ведь большинство фашистских солдат были обычными людьми, оставившими дома семьи и возлюбленных. Многие до войны имели мирные профессии. И далеко не все немецкие солдаты отправились на фронт добровольно – за отказ идти сражаться за Третий рейх могли отправить в концлагерь или просто расстрелять.
Немцы, в свою очередь, тоже осознавали, что перед ними не столько враги, сколько «товарищи по несчастью» и виноват в этой ситуации противостояния Гитлер, который первым напал на СССР.
«Иваны» и «Гансы»
Если в Первую мировую войну было много случаев фронтового братания между русскими и немецкими солдатами, то в Великую Отечественную это не приветствовалось и даже запрещалось советским командованием. И все же далеко не всегда немцы и наши стремились убивать друг друга.
Часто штабы неделями держали войска на позициях, вырабатывая стратегию боя, выжидая подходящего момента для наступления. Сидеть без дела в окопах или блиндажах было скучновато, но идти и просто так убивать окопавшихся напротив врагов никому обычно не приходило в голову.
Впоследствии бывшие фронтовики рассказывали, что в такие периоды они порой обменивались с немцами парой фраз (особенно те, кто знали немецкий), делились куревом и консервами и даже играли в футбол, перебрасывая мяч через линию фронта. Некоторые называли представителей вражеской стороны по именам, хотя чаще звучали прозвища — Иван или Ганс.
На войне как на войне
В мае 1944 года в подразделениях 51-й армии, воевавшей в районе Севастополя, распространились слухи о якобы заключенном перемирии между СССР и Германией. Немцы первыми прекратили огонь. Начались братания, которые длились ровно до того момента, пока советским солдатам не пришел приказ идти в атаку. Информация о перемирии оказалась «уткой».
Время от времени пленные немцы попадали в советские госпиталя, где их лечили наравне с советскими военнослужащими. Они носили такую же больничную униформу, как и наши, и отличить их можно было только по немецкой речи. Бывший немецкий офицер Вольфганг Морель, в январе
1942 года попавший в советский плен и оказавшийся с обмороженными ногами в госпитале во Владимире, вспоминал, что лишь некоторые красноармейцы относились к нему и другим немецким военнопленным враждебно, большинство же делилось махоркой и вело себя вполне дружелюбно.
Но все неформальные отношения забывались, когда приходил приказ атаковать. В бою русские и немцы становились врагами, готовыми сражаться не на жизнь, а на смерть. Таковы были негласные правила войны.
По этой же теме:
Как во время войны красноармейцы неформально общались с гитлеровцами Как бойцы Красной Армии неформально общались с немцами во время войны
Немцы были нашими врагами. Но ведь встречи происходили не только на поле боя. Нередки были случаи неформального и даже дружеского общения между советскими и немецкими солдатами.
«Товарищи по несчастью»
Пропаганда пыталась создавать образ врага. Наши солдаты понимали, что нацистская Германия хочет захватить их родную землю и кончится это плохо и для них самих, и для их близких. У многих к Гитлеру были личные счеты: у кого-то семья погибла в бомбежку, у кого-то жена или дети умерли с голоду, у кого-то родных уничтожили оккупанты.
Казалось бы, в такой ситуации можно было только ненавидеть. Но уже к середине войны установка «Убей немца, убей гадину» стала отодвигаться на второй план, ведь большинство фашистских солдат были обычными людьми, оставившими дома семьи и возлюбленных.
Многие до войны имели мирные профессии. И далеко не все немецкие солдаты отправились на фронт добровольно – за отказ идти сражаться за Третий рейх могли отправить в концлагерь или просто расстрелять. Немцы, в свою очередь, тоже осознавали, что перед ними не столько враги, сколько «товарищи по несчастью» и виноват в этой ситуации противостояния Гитлер, который первым напал на СССР.
«Иваны» и «Гансы»
Если в Первую мировую войну было много случаев фронтового братания между русскими и немецкими солдатами, то в Великую Отечественную это не приветствовалось и даже запрещалось советским командованием. И все же далеко не всегда немцы и наши стремились убивать друг друга. Часто штабы неделями держали войска на позициях, вырабатывая стратегию боя, выжидая подходящего момента для наступления.
Сидеть без дела в окопах или блиндажах было скучновато, но идти и просто так убивать окопавшихся напротив врагов никому обычно не приходило в голову. Впоследствии бывшие фронтовики рассказывали, что в такие периоды они порой обменивались с немцами парой фраз (особенно те, кто знали немецкий), делились куревом и консервами и даже играли в футбол, перебрасывая мяч через линию фронта. Некоторые называли представителей вражеской стороны по именам, хотя чаще звучали прозвища — Иван или Ганс.
На войне как на войне В мае 1944 года в подразделениях 51-й армии, воевавшей в районе Севастополя, распространились слухи о якобы заключенном перемирии между СССР и Германией. Немцы первыми прекратили огонь.
Начались братания, которые длились ровно до того момента, пока советским солдатам не пришел приказ идти в атаку. Информация о перемирии оказалась «уткой». Время от времени пленные немцы попадали в советские госпиталя, где их лечили наравне с советскими военнослужащими. Они носили такую же больничную униформу, как и наши, и отличить их можно было только по немецкой речи.
Бывший немецкий офицер Вольфганг Морель, в январе 1942 года попавший в советский плен и оказавшийся с обмороженными ногами в госпитале во Владимире, вспоминал, что лишь некоторые красноармейцы относились к нему и другим немецким военнопленным враждебно, большинство же делилось махоркой и вело себя вполне дружелюбно.
Но все неформальные отношения забывались, когда приходил приказ атаковать. В бою русские и немцы становились врагами, готовыми сражаться не на жизнь, а на смерть. Таковы были негласные правила войны.
Рейтинг:Во время Второй мировой войны победоносные советские солдаты и их родные получали от государства за свою службу гроши. А вот их противники жили вполне безбедно, зарабатывая приличные деньги
Советская власть никогда не жалела своих солдат. Заградотряды, приказ “ни шагу назад”, расстрелы на месте, штрафбаты - все это было неотъемлемой частью окопной жизни воинов, повергших в итоге Германию.
Потребительское отношение - “солдат не жалеть, бабы еще нарожают” - проявлялось даже в таких мелочах, как зарплаты. В 1941 году рядовой советской армии получал 6–11 руб. в месяц в зависимости от срока службы. С началом войны эта сумма удвоилась. Вместе с тем деньги обесценивались с каждым месяцем: в разгар самых ожесточенных боев кусок мыла стоил 50 руб., буханка хлеба - 200–300 руб.
Из сохранившихся зарплатных ведомостей времен войны известно, что самое высокое жалование в ноябре 1943‑го на руки получил командующий Северного флота адмирал Арсений Головко - 5.555 рублей. Это 27 буханок хлеба и одно мыло. Сопоставимые зарплаты были только у начальников контрразведки фронтов - на пару сотен рублей меньше.
Советские солдаты не всегда могли купить себе бритву. Поэтому иногда руководство организовывало прифронтовые парикмахерские
В то же время оклад немецких солдат-новичков начинался с 200 марок. На них можно было свободно купить что‑либо сверх пайка или отложить полученное в банк.
Даже Иосиф Сталин и Адольф Гитлер получали зарплаты. Оклад первого во время войны составлял 1,2 тыс. руб., второго - 1,5 тыс. марок. Вождям этого хватало - оба находились на полном гособеспечении.
Невидимые деньги
Советские солдаты не только получали мало, но и практически не видели “живых” денег. Большинство из них оформляли денежные аттестаты - своеобразные доверенности на имена жен и матерей, чтобы родня в тылу могла хоть как‑то прожить.
Однако и эти средства не доходили до адресатов - как правило, почти всю солдатскую зарплату государство отбирало, заставляя подписываться на военные денежные займы. Как правило, такой заем оформлялся в начале каждого года на десять месяцев. В конце года тем, кто не погиб, не попал в лазарет или плен, государство возвращало занятую сумму, хотя деньги к тому времени могли сильно обесцениться.
С началом войны руководство Советского Союза решило премировать своих воинов. Так, летчики-истребители за каждый сбитый самолет должны был получать 1 тыс. руб. За 35 успешных дневных или 20 ночных вылетов власти обещали единоразово 3 тыс. руб. и звание Героя Советского Союза.
Разведчикам пехоты причиталась денежная награда в 1 тыс. руб. за 10 боевых заданий днем или 5 боевых заданий ночью. Артиллеристам устанавливалась премия за каждый подбитый танк: командиру орудия и наводчику - по 500 руб., остальному орудийному расчету - по 200 руб.
Те, кто составляли эти расценки, видимо, воспринимали реальный бой как стрельбу в тире. Боевые успехи солдат порой было невозможно подсчитать или подтвердить. Особенно это касалось артиллерии, ведь чаще всего огонь велся одновременно с десятка и более орудий, и какой именно расчет вывел из строя танк противника, никто не выяснял.
Однако даже если удавалось составить объективную статистику побед советских солдат, премии к ним редко доходили. В том случае, когда их не съедали госзаймы, вступало в силу негласное правило: в добровольно-принудительном порядке отдавать “побочный” заработок в фонд обороны. За годы войны в него перечислили 8,4 млн руб., а еще на 11 млн руб. эта организация выпустила облигаций. Все вместе составило 20 % всех средств, собранных для армейских нужд.
Писатель Владимир Карпов, Герой Советского Союза, вспоминал: “За всю войну я ничего не получал, хотя и подбивал танки. Я привел 79 языков [пленных] и ни рубля ни за одного не получил. Это не полагалось. Это работа моя была. Была норма - за 25 языков давали Героя. Меня трижды представляли, а наградили один раз.
Вернулась резолюция: “Вы думаете, кого представляете?” Я год назад был враг народа, а теперь герой”. Карпов писал, что в годы войны за орден Ленина и за звезду Героя к зарплате прибавляли 50 руб., за орден Красного Знамени - 25 руб. Но это были небольшие деньги. И подобные ежемесячные прибавки после войны сразу отменили. “А в штрафбате вообще ничего не полагалось”,- вспоминал он.
Российский публицист Аркадий Бабченко цитирует еще одного Героя Советского Союза времен Второй мировой - Михаила Борисова. В бою под Прохоровкой - ключевом сражении Курской битвы - тот подбил 7 немецких танков. “Мне выплатили все - по 500 руб. за семь танков,- рассказывал Борисов.- Деньги, правда, выдали намного позже. Но они же ничего не стоили”. Для сравнения ветеран привел актуальную на тот момент цену хлеба - 500 руб. и бутылки водки - 800. Премию свою Борисов отдал в фонд обороны.
При этом должностные оклады в СССР начислялись даже партизанам. Командир и комиссар отряда имели ежемесячно не менее 750 руб., замкомандира - 600 руб., командир роты, взвода или самостоятельно действующей группы - не менее 500 руб.
На оккупированных территориях пользоваться советскими деньгами все равно было невозможно, потому эти заработки отправлялись тем родственникам партизан, которые проживали в советском тылу. Учесть всех бойцов власти не могли и потому платили лишь тем “народным мстителям”, которые числились в специальных списках Центрального штаба партизанского движения.
Короткая память
Такими же мизерными, как зарплаты живым солдатам, были выплаты родственникам погибших. Так, на семью, состоящую из четырех человек,- вдову и трое детей - в городах платили пенсию в 200 руб. Семье из двух человек полагалось вдвое меньше. Для деревенских жителей эти выплаты еще уполовинивались.
Для солдат существовали и пенсии по потере трудоспособности. Инвалид войны I группы получал три четверти оклада, то есть для рядового пехоты это превращалось в 4,5 руб. Второгруппникам полагалась половина оклада.
Ежедневный паек немецких и советских солдат был примерно одинаковым. Однако у первых - более разнообразным. Немцы получали по 100 г колбасы и кусок сыра, а также кофе, который наливали в фляги
А вот семьям погибших командиров выплачивались относительно крупные суммы. По постановлению Совнаркома от 28 апреля 1943 года, вдовам генералов выдавалось единовременное пособие - от 50 тыс. до 100 тыс. руб., семьям погибших подполковников и майоров - от 10 тыс. до 20 тыс.
Щедрость фюрера
В отличие от Сталина, Гитлер был достаточно щедрым к своим воинам. Особенно к высшему военному руководству. Существовали и некоторые негласные правила приличия: доходы фельдмаршалов и гроссадмиралов не облагались налогами, если ежемесячно с жалованием и доходами от поместий они получали на руки не более 4 тыс. марок. Аналогичный уровень для генералов составлял 3 тыс. марок.
К юбилеям фюрер раздавал своему военному окружению ордена, а также иные вознаграждения. Когда гроссадмиралу Эриху Редеру в апреле 1941 года исполнилось 65 лет, он получил от Гитлера 250 тыс. марок на новый особняк. Такую же сумму по тому же поводу полгода спустя выдали фельдмаршалу Вильгельму Леебу. А нацистским полководцам Гейнцу Гудериану и Эвальду Клейсту Гитлер передал в собственность громадные поместья.
Не обижал фюрер и обычных солдат. Австриец Армин Шейдербауэр, воевавший в пехотной дивизии вермахта, попал на фронт почти со школьной скамьи. В своих воспоминаниях он писал: “В январе 1943 года я получил лейтенантское звание. Мне не было еще и 19 лет, но теперь я мог содержать себя сам и получал жалованье со своего собственного счета в сберегательном банке Штокерау.
В то время денежный оклад лейтенанта составлял 220 рейхсмарок в месяц. Это была значительная сумма не только для вчерашнего гимназиста, но и для солдата, который должен был жить только на свой служебный оклад и фронтовую надбавку. Наряду с денежным окладом мы получили единовременное пошивочное пособие - огромную сумму в 750 марок”.
Это притом что в 1943‑м килограммовая булка хлеба стоила в Германии 0,35 марки (35 пфеннигов), килограмм сахара - 75 пфеннигов, свинины - около 2 марок.
К концу 1944 года у Шейдербауэра в банке накопилось 4 тыс. марок. Он перевел их в армейский банк Бремена и собирался после окончания войны потратить деньги на учебу в техническом училище.
На оккупированных территориях местное население из числа тех, кто сумел получить работу, жило поскромнее. Но до продуктовых карточек, как в Советском Союзе, все же не доходило. Бургомистр Бреста, согласно штатному расписанию городской управы на 1943–44 года, получал 2.700 руб. (270 марок). Вице-бургомистру полагалось 2.100 руб., начальникам отделов - от 1.125 до 1.425 руб. Рядовые чиновники управы и техническая обслуга зарабатывали меньше: фининспекторы - 900–1.125 руб., переводчики в отделах - 720–900 руб. Уборщица, курьер или сторож могли рассчитывать на 420 руб.
Повстанческий минимум
В Украинской повстанческой армии (УПА), начавшей свою деятельность в 1943 году, зарплат не существовало. Наоборот: бойцы-повстанцы и сочувствующие им люди сами собирали деньги на нужды УПА.
В 1930‑х годах Организация украинских националистов (ОУН), идеологическое крыло УПА, обратилась к диаспоре в США и Канаде за финансовой помощью. ОУН выпустила облигации и едва ли не на одной лишь их продаже, как утверждает историк Олег Клименко, сформировала свой бюджет - к 1937 году он составил $126 .282.
Поскольку ОУН действовала нелегально и в основном в Галичине, открыто зарабатывать она не могла. Однако ее члены, а позже и сочувствующие, ежемесячно сдавали взнос - сначала по 30 польских злотых, потом - по 50.
Осенью 1938 года, когда Карпатская Украина (нынешнее Закарпатье) получила автономию в составе Чехословакии, на нужды ОУН пожертвовали по 5 тыс. крон ее премьер-министр Августин Волошин и министр Юлиан Ревай. Когда их имена в числе других благотворителей появились в газетах, из‑за океана снова пошли частные взносы в пользу украинского национального движения.
Деньги УПА
Украинская повстанческая армия, не имея своих денег, занимала их у населения. Взамен выдавались бофоны (сокращенно от боевой фонд), которые выполняли функию облигаций
Во время войны собирать деньги таким образом повстанцы не могли. И всякий раз, когда у подпольщиков возникали финансовые трудности, они обращались к населению за помощью. Взамен выдавали бофоны - своеобразные векселя, созданные профессиональными графиками и отпечатанными на типографских станках. Так как УПА пользовалась поддержкой у народа, бофоны нередко ходили наравне с марками или польскими злотыми.
Местное население и кормило бойцов УПА, почти всегда - бесплатно, поскольку редкая семья не имела среди ее солдат родственников. Хотя в длительных марш-бросках подпольщики питались подножным кормом - ягодами и орехами. Историк Иван Патрыляк пишет, что от голода и тяжелых условий среди бойцов случались помешательства.
Система повстанческих бофонов просуществовала до 1954–1956 годов. После смерти Сталина в лагерях политзаключенным стали выплачивать часть зарплаты наличными. Об этом рассказывал Микола Луцив, отбывавший срок в Воркутинском лагере.
И зэки-повстанцы отправляли эти средства через родню на содержание подполья в Западной Украине. А студенты Львовского политехнического университета в том числе и под подобные деньги создали серию бофонов, собирая финансы на лечение больных повстанцев, организацию побегов из тюрем и пропаганду независимости Украины.
