Какой порядок характерен для индоевропейского предложения. III. Проблема реконструкции индоевропейского праязыка. Как расселялись индоевропейцы

7 433

Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры (в двух частях). Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1984

В монографии исследуются теоретические проблемы сравнительно-исторического (диахронического) языкознания в сопоставлении с типологической лингвистикой и лингвистикой универсалий.
Исследование лингвистических вопросов проводится на широком типологическом фоне проблематики этногенеза индоевропейских народов (племен-носителей индоевропейских диалектов) и их культурно-исторических взаимоотношений в древности с другими племенами и народами сопредельных ареалов на континенте Евразии.
Книга представит интерес для филологов и историков широкого профиля, лингвистов-теоретиков, археологов, этнологов и историков культуры.

В файлах обе части объединены в один том, нумерация страниц совпадает. Скачать djvu: YaDisk Скачать pdf: YaDisk Источник: (закрыт), см. http://www.mirknig.com

ПАМЯТИ НАШИХ УЧИТЕЛЕЙ:
Петерсона Михаила Николаевича (1 8 8 5 – 1 9 6 2)
Ахвледиани Георгия Саридановича (1 8 8 7 – 1 9 7 3)
Церетели Ггоргия Васильевича (1 9 0 4 – 1 9 7 3)

1331
1335
Обзор письменных источников по отдельным группам индоевропейских языков и неиндоевропейских языков исторически смежных ареалов 1368
1. Индоевропейские языки 1368
1.1. Анатолийские (хетто-лувийские) языки 1368
1.2. Индо-иранские (арийские) языки 1369
1.4. Греческий язык 1371
1.5. Фригийский язык 1371
1.6. Тохарские языки 1371
1.7. Албанский язык 1372
1.8. «древнеевропейские» языки 1372
2. Неиндоевропейские языки исторически смежных территории евразии 1374
2.1. Древние языки ближнего востока 1374
2.2. Семитские языки 1375
2.3. Древнеегипетским язык 1376
2.4. Кавказские («иберийско-кавказские» или «палеокавказские») языки 1376
2.5. Дравидские языки 1377
2.6. Языки мунда 1377
2.7. Уральские языки 1377
2.8. Алтайские языки 1377
2.9. Палеоазиатские («палеосибирские») языки 1378
2.10. Китайский язык 1378
Система транслитерации языков с письменностями на нелатинской основе 1379
Принятые сокращения 1386
A. Языки и диалекты 1386
B. Грамматическая терминология 1390
C. Источники 1392
Введение. Языковая система и предпосылки диахронической лингвистики 1395
1. Языковая система знаков 1395
2. Истолкование формально-смыслового сходства между знаками различных языков и понятие родственных языков 1397
3. Проблема общей языковой системы и методы ее реконструкции. Типологическая верификация реконструируемых моделей 1402
4. Реконструкция звуковых единиц языка как пучков или сочетаний дистинктивных и фонетических признаков и их иерархические соотношения в системе 1407
5. Принципы семантической реконструкции 1412
6. Реконструируемая языковая система в пространстве и времени 1413
7. Определение первоначальной территории распространения общего языка и путей миграций носителей его диалектов. Проблема соотнесения комплексов культуры, восcтанавливаемых по лингвистическим и археологическим данным 1416
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СТРУКТУРА ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 2
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. ФОНОЛОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМА И МОРФОНОЛОГИЯ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 4
Глава первая. Три серии индоевропейских смычных. Парадигматика и синтагматика 5
1. Три серии смычных фонем в индоевропейском и проблема дефектности лабиального ряда 5
1.1. Традиционная система общеиндоевропейских смычных 5
1.2. Реинтерпретация традиционной системы X. Педерсеном 7
2. Типологическая интерпретация трех серий индоевропейских смычных 9
2.1. Несоответствие «классической» индоевропейской системы смычных данным фонологической типологии 9
2.2. Реинтерпретация системы индоевропейских смычных. Глоттализация как естественный признак дефектной серии смычных 12
2.3. Фонологическая характеристика постулируемой системы индоевропейских смычных 16
3. Фонотактика и правила сочетаемости фонем различных серий в индоевропейском 17
3.1. Основные структурные модели индоевропейского корня 17
4. Дистрибуция аллофонов фонем звонкой и глухой серий 21
4.1. Распределение придыхательных аллофонов фонем и их отражение в древнеиндийском и греческом. «Закон Грассмана» как индоевропейское правило выбора аллофонов фонем серии II 21
4.2. Рефлексы распределения придыхательных аллофонов в италийском 25
4.3. Распределение придыхательных аллофонов глухих индоевропейских фонем в контактной и дистантной последовательности 27
4.4. Контактная последовательность индоевропейских фонем и «закон Бартоломэ» 32
5. Диахроническая выводимость постулированной фонологической системы и траектории фонемных переходов в исторических индоевропейских диалектах 35
5.1. Диахроническая выводимость германской системы и «закон Гримма» 35
5.2. Диахроническая выводимость армянской системы 41
5.3. Диахроническая выводимость анатолийской системы 45
5.4. Диахроническая выводимость тохарской системы 49
5.5. Диахроническая выводимость системы с озвонченной серией индоевропейских глоттализованных 49
5.6. Диахроническая выводимость индоиранской системы 52
5.7. Диахроническая выводимость греческой системы 55
5.8. Диахроническая выводимость италийской системы 64
5.9. Диахроническая выводимость систем со слиянием фонемных серий I и II. Кельтская и балто-славянская системы 74
5.10. Классификация исторических диалектов по характеру отражения в них трех серий индоевропейских смычных. Архаичность германского консонантизма и переосмысление «закона Гримма» 78
Глава вторая. Локальные ряды индоевропейской системы смычных и класс сибилянтных спирантов. Парадигматика и синтагматика 81
1. Фонологическая характеристика локальных рядов согласных 81
1.1. «Фонетически естественные» ряды смычных: аитериорные и постериорные 81
1.2. Типология модификаций основных рядов смычных 82
2. Локальные ряды индоевропейских «гуттуральных» 85
2.1. Велярный ряд 85
2.2. Лабиовелярный ряд 85
2.3. Изменения лабиовелярных в исторических диалектах. Следы лабиализации заднеязычных в индо-иранском 90
2.4. Реконструкция палатализованного ряда заднеязычных в индоевропейском 94
2.5. Структура индоевропейского корня и палатализованный ряд велярных 95
3. Проблема языков centum и satem 98
3.1. Классификаций индоевропейских диалектов по отражению рядов «гуттуральных» 98
3.2. Индоевропейские диалекты с переходом (слиянием) палатализованного ряда в велярный (диалекты группы centum). Позиционные ограничения такого перехода 99
3.3. Индоевропейские диалекты с переходом палатализованного ряда в соответствующие аффрикаты и спиранты (диалекты группы satam). Диахроническая типология изменений палатализованных 103
3.4. Позиционные ограничения перехода палатализованных в аффрикаты и спиранты в диалектах группы satem как следствие нейтрализации противопоставления палатализованный ~ непалатализованный 109
3.5. Индоевропейские диалекты centum и satem как результат «движения» палатализованного ряда «гуттуральных» соответственно в различных фонетических направлениях 114
4. Система индоевропейских сибилянтных спирантов 116
4.1. Сибилянтная фрикативная фонема /*s/ 116
4.2. Сравнительно-исторические данные для постулирования особого класса сибилянтных спирантов. Компактная фрикативная фонема /*s/ 119
4.3. Лабиализованная фрикативная фонема /*s/ 122
4.4. Фонологическая характеристика системы индоевропейских сибилянтных спирантов 126
4.5. Фонологическое взаимодействие и перераспределение в системе рефлексов индоевропейских сибилянтных спирантов и палатализованных в диалектах группы satem 127
4.6. Следы возможных индоевропейских фонем поствелярного и лабиодентального рядов 129
5. Индоевропейская система шумных фонем (смычных, спирантов) в структурном сопоставлении с типологически близкими системами: картвельской (южнокавказской), абхазско-адыгской, семитской 134
6. Принципы сочетаемости локальных рядов смычных в корне и структура индоевропейских консонантных комплексов 139
6.1. Правила совместимости в корне смычных фонем различных рядов и серий 139
6.2. Варьирование смычных в пределах корня 143
6.3. Ограничения, накладываемые на допустимые в корне сочетания смычных по локальным рядам. Акцессивные и децессивные последовательности согласных (дистантные и контактные) 144
6.4. Суперация акцессивиых комплексов и «спиранты Бругмана» 147
Глава третья. Система гласных и теория морфонологических чередований. Сонанты и «ларингальные» в индоевропейском 152
1. Система гласных и возникновение механизма аблаутных чередований в индоевропейском 152
1.1. Условия появления нулевой ступени огласовки 152
1.2. «Слабая» и «сильная» ступени огласовки и первоначальный треугольник индоевропейских гласных i~ a ~ u. Система «ларингальных» фонем в раннем индоевропейском 157
1.3. Возникновение слоговых сонорных звуков и образование системы сонантов в индоевропейском. Первоначальные гласные *i и *и как члены сонантического класса фонем 161
1.4. Индоевропейские «ларингальные» как фонемы сонантического типа 165
1.5. Формы полногласного восстановления редуцированной ступени огласовки и возникновение треугольной системы гласных « е ~ а ~ о » 167
1.6. Дефонологизация «ларингальных» фонем и слияние их в единую «ларингальную» фонему. Влияние «ларингальной» на вокалическое количество 170
1.7. Огласовка «о» как первоначальная разновидность слабой ступени и становление «о» как особого звена в системе позднеиндоевропейских чередований по аблауту 172
1.8. Возникновение ступени растяжения в системе индоевропейского аблаута 181
1.9. Долгие гласные в именных формах среднего рода. Расширители именных основ как маркеры имен инактивного класса 186
1.10. Динамика возникновения и развития индоевропейских чередований по аблауту 191
1.11. Позднеобщеиндоевропейская система акцентуации 194
2. Позднеиндоевропейская система сонантов и «ларингальной» фонемы 195
2.1. Позиционное распределение аллофонов сонантических фонем. Три позиционных аллофона сонантов. Варьирование неслоговых аллофонов 195
2.2. Дистрибутивные особенности «ларингальной» фонемы 197
2.3. Рефлексы аллофонов сонантов в исторических индоевропейских диалектах 198
2.4. Аллофоны «ларингальной» фонемы и их рефлексы в исторических индоевропейских диалектах 202
2.5. Типология преобразования «ларингальных» в сочетании с гласными звуками 211
2.6. Подсистема индоевропейских фонем с троичными противопоставлениями и ее преобразования 213
Глава четвертая. Структура индоевропейского корня 215
1. Канонические Формы корневых морфем 215
1.1. Структурные типы индоевропейских морфем: корень, суффикс 215
1.2. Корни с начальным сибилянтным спирантом 219
1.3. Структурные типы редупликации корня 219
2. Структурные типы сопряженных основ 222
2.1. Основные аблаутные ступени корневых морфем и их структурные особенности 222
2.2. Два аблаутных состояния сопряженных основ и биномы Бенвениста 225
2.3. Индоевропейские основы с «ларингальным» суффиксом, предстающие в одном из двух возможных аблаутных состояний 230
2.4. Индоевропейские «трехконсонантные» корни с Schwebeablaut’ом 232
2.5. Индоевропейские «трехконсонантные» кории с Schwebeablaut’ом и проблема их морфологической членимости 237
2.6. Корневые структуры с исходом на *i- и *-u- и более поздним аблаутным состоянием I и проблема древних неапофоничных *4- и *-и- 241
2.7. Структурные типы индоевропейских корневых морфем с начальной или конечной гласной: VC°-, C°V- 244
2.8. Внутренняя реконструкция древнейших синтагматических сочетаний морфологических элементов и правила их порождения 247
2.9. Динамика развития архаичных индоевропейских морфемных структур 251
3. Типология реконструируемой общеиндоевропейской морфонологической структуры 252
3.1. Канонические формы и структура корневых морфем в общекартвельском в сопоставлении с индоевропейским 252
3.2. Структурные следы «веляризованных» и «лабиализованных» согласных в пракартвельском и их типологические аналоги в праиндоевропейском 255
3.3. Типы редупликации корня в картвельском в сопоставлении с индоевропейской редупликацией 257
3.4. Механизм морфонологических чередовании в картвельском и два аблаутных состояния сопряженных основ 259
3.5. Система сонантов в картвельском в ее сопоставлении с индоевропейскими сонантами. Вариативность сонантов в картвельском и индоевропейском. «Ларингальные» фонемы как отличительный признак индоевропейской фонемной системы 262
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. АНАЛИЗ ГРАММАТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 266
Глава пятая. Праиндоевропейский как язык активной типологии 267
1. Бинаризм общеиндоевропейской грамматической структуры. Бинарная структура именных категорий 267
1.1. Образования генитива на *-os и *-om в индоевропейском и их соотнесение с бинарной классификацией имен: актив - инактив 267
1.2. Показатели номинатива *-os и аккузатива *-om как первоначальные маркеры соответственно активного и инактивного классов именных образований 271
1.3. Маркеры имен инактивного класса и основные семантические принципы бинарной классификации имен на активные и инактивные 273
1.4. Класс семантически инактивных имен и структурно-синтаксический инактив. Происхождение родительного падежа в индоевропейском 275
1.5. Атрибутивные конструкции на *-os и *-om 277
1.6. Возникновение в индоевропейском адъективных образований из определительных конструкций и первоначальная двоичная (бинарная) структура родовых образований 279
2. Происхождение индоевропейской именной парадигмы 281
2.1. Возникновение форм множественного числа в индоевропейском. Собирательные формы на *-аН древнего инактивного класса 281
2.2. Собирательные формы на *iH древнего инактивного класса и развитие форм генитива на 284
2.3. Развитие дательного падежа и локатива в индоевропейском и становление именной парадигмы 285
3. Способы выражения принадлежности в индоевропейском 288
3.1. Глагольные формы выражения принадлежности как отражение древнеиндоевропейской активной структуры. Глагол «быть» в посессивном значении 288
3.2. Выражение «отчуждаемой» и «неотчуждаемой» принадлежности 289
4. Бинарная структура индоевропейской прономинальной системы 391
4.1. Инклюзив-эксклюзив 391
5. Бинарная структура глагольных категорий 293
5.1. Дублетные глагольные лексемы как отражение бинарной семантической классификации имен по активу - инактиву 293
5.2. Два ряда глагольных показателей: *-mi и *-На, соотносимых с активной и инактивной актантами. Отражение этих рядов в хеттском и других индоевропейских диалектах 296
5.3. Историческое соотношение индоевропейского перфекта и медиума 300
5.4. Суффикс *-nt[h]_ как показатель соотнесенности именного образования с активным классом и происхождение причастной формы на *-nt[h]_ в индоевропейском 302
5.5. Глагольные окончания *-nt[h]- и *-г- и оформление парадигмы множественного числа глагола 304
5.6. Словообразовательные способы выражения множественности актант в глагольной форме. Редупликация, суффикс *-sk[h]- 306
6. Активная типология праиндоевропейского языка 308
6.1. Структурные импликации активности в индоевропейском 308
6.2. Общая типологическая характеристика языков активного строя 309
6.3. Преобразование праиндоевропейского активного строя в номинативный (аккузативный) как результат сдвигов в глубинной структуре языка 311
6.4. Эргативность и номинативность (аккузатнвность) как грамматические разновидности проявления в поверхностной структуре языка тождественных глубинных соотношений. Транзитивность - интранзитивность как семантическая доминанта языков эргативного и номинативного (аккузативного) строя 313
6.5. Типология структурных преобразований языка активного строя 314
Глава шестая. Типология грамматической синтагматики общеиндоевропейского языка 320
1. Синтаксическая структура ядра предложения в индоевропейском 320
1.1. Реконструкция модели SOV и ее отражение в исторических индоевропейских диалектах 320
1.2. Структура сложных слов в исторических диалектах как отражение синтаксического порядка OV 324
2. Структурные импликации языка с моделью предложения SOV в строении индоевропейского глагола 325
2.1. Типология языков структуры SVO и SOV. Взаиморасположение элементов синтагмы OV как один из факторов, определяющих грамматическую синтагматику языка 325
2.2. Агглютинативная структура «первичных» и «вторичных» окончаний глагола в индоевропейском 327
2.3. Агглютинативное строение медиальных глагольных окончаний в индоевропейском 330
3. Типология «версионных» отношений и индоевропейский медиум 333
3.1. Индоевропейский «медиум» как способ выражения версионных отношений 333
3.2. Преобразование медиума в индоевропейском в связи с категорией транзитивности - интранзитивности и появление аналитических способов выражения версионных отношений. Медиум и пассив 336
3.3. «Центростремительные» глагольные формы в индоевропейском и «гипотетичность» выражаемого перфектом значения 338
4. Ранговая структура индоевропейской глагольной словоформы 339
4.1. Взаиморасположение суффиксов в глагольных словоформах ряда *-mi 339
4.2. Взаиморасположение суффиксов в глагольной основе 344
5. Структурные импликации языка с моделью предложения SOV в строении индоевропейских именных конструкций 348
5.1. Препозитивные адъективные конструкции в индоевропейском и их отражение в словосочетаниях и сложных словах исторических диалектов 348
5.2. Препозитивные генитивные конструкции в индоевропейском 350
5.3. Препозиция релятивной конструкции в индоевропейском. Относительные частицы в функции определителей 352
5.4. Структура древней синтаксической сравнительной конструкции в индоевропейском 354
6. Внутренние синтаксические отношения в синтагме структуры OV и VO 355
6.1. Проблема происхождения адвербов, послелогов и предлогов в индоевропейском 355
7. Структура простого предложения в индоевропейском 358
7.1. «Правая» и «левая» синтаксические компоненты предложения и ранговая структура левой компоненты 358
7.2. Составляющие компоненты простого предложения в индоевропейском и взаимозависимость синтаксических ячеек 362
7.3. Структурные взаимоотношения синтаксических ячеек-компонент простого предложения и трансформация переноса членов правой компоненты в левую 364
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ. АРЕАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 370
Глава седьмая. Членение индоевропейской языковой области 371
1. Формирование исторических индоевропейских диалектов 371
1.1. Принципы выделения изоглосс разных уровней для определения диалектного членения языка. Диалектное членение общеиндоевропейского языка 371
2. Грамматические изоглоссы как способ группировки индоевропейских диалектов 374
2.1. Именительный падеж единственного числа и система трех родов в индоевропейских диалектах 374
2.2. Родительный падеж единственного числа 375
2.3. Формы творительного падежа единственного и множественного числа. Падежи с показателями *-b[h]- и *-m- 379
2.4. Форма местного падежа множественного числа 382
2.5. Формы двойственного числа. Парадигма личного местоимения 1 л. ед. ч. 383
2.6. Формы деиктических местоимений. Энклитические местоимения в анатолийском как архаическое соответствие деиксису в остальных индоевропейских диалектах 384
2.7. Формы относительного местоимения в индоевропейских диалектах 387
2.8. Образование степеней сравнения прилагательных 387
2.9. Образование категории аориста и трансформация общеиндоевропейской бинарной системы глагола 388
2.10. Образование двух типов медиальных форм на *-(H)oi, *-moi и *-r в индоевропейском. Группировка диалектов по этим типам 390
2.11. Конъюнктив на долгий гласный 392
2.12. Модальные образования на *-l-. Медиопассивные причастия на *-mo- 393
3. Хронологическая последовательность этапов расчленения диалектных групп индоевропейского языка 393
3.1. Соотнесение грамматических изоглосс с этапами диалектного членения индоевропейского языка 393
3.2. Деривационно-пространственная модель хронологической последовательности индоевропейских диалектных групп 398
4. Фонологические изоглоссы в соотнесении с грамматическими изоглоссами как отражение членения индоевропейских диалектов 400
4.1. Соотнесение фонологических изоглосс с хронологическими уровнями, устанавливаемыми по морфологическим изоглоссам 400
4.2. Релятивная хронология преобразований в диалектных группах трех серий индоевропейских смычных 400
4.3. Модели распределения смычных фонем в синтагматической последовательности. Диалектная и хронологическая соотнесенность этих моделей 403
4.4. Релятивная хронология преобразований трех рядов постериорных смычных. Хронологическая соотнесенность образования диалектов группы satem 407
4.5. Хронология «движения» палатализованного ряда в диалектах классификационной группы centum и преобразования лабиовелярных 408
4.6. Хронология «движения» палатализованного ряда в диалектах классификационной группы satam. Возникновение аффрикат и преобразование системы фрикативных 410
4.7. Отражение нейтрализации противопоставления палатализованного ряда велярных в диалектах группы satem 411
4.8. Хронология преобразования лабиовелярного ряда в языках классификационной группы satem 412
4.9. Рефлексы слоговых сонантов в различных диалектных группах и хронологическая соотнесенность процесса вокализации сонантов 414
4.10. Выделение этапов формирования исторических индоевропейских диалектов как конечных хронологических уровней пространственно-деривационной модели членения общеиндоевропейской языковой области 416
5. Лексические изоглоссы как отражение членения индоевропейской языковой общности 416
5.1. Хронологическая последовательность диалектных ареалов по лексическим изоглоссам в соотнесении с грамматическими и фонологическими изоглоссами 416
5.2. Лексические изоглоссы в пределах диалектной общности satam-ных языков. Арийско-балто-славянские лексические изоглоссы 417
5 3. Арийско-греко-армянские лексические изоглоссы 417
5 4. Балто-славяно-германские лексические изоглоссы 418
5.5. Итало-кельтские лексические изоглоссы 419
5.6. Лексические изоглоссы, соотносимые с основными диалектными группами хронологического уровня 5 420
5.7. Межареальные взаимоотношения между диалектными группами, выделяемыми на хронологическом уровне 5 421
5.8. Балто-славяно-германо-итало-кельтские лексические изоглоссы 422
5.9. Тохаро-кельто-итало-германо-балто-славянские изоглоссы 423
5.10. Лексические изоглоссы, отражающие диалектное взаимодействие на хронологическом уровне 3. Лексические изоглоссы, объединяющие тохарский с диалектами арийско-греко-армянского и балто-славяно-германского ареалов 423
5.11. Тохаро-греко-индо-ирано-германо-балто-славянские лексические изоглоссы 423
5.12. Лексические изоглоссы, отражающие диалектное взаимодействие в пределах общеиндоевропейской диалектной области на хронологическом уровне 2 425
5.13. Грамматические, фонологические и лексические изоглоссы как отражение начального этапа членения индоевропейской языковой области 426
5.14. Географические соотношения индоевропейских и неиндоевропейских языков Евразии 428
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕМАНТИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА И РЕКОНСТРУКЦИЯ ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ ПРОТОКУЛЬТУРЫ 437
СОДЕРЖАНИЕ 440
Вступление. Методы реконструкции семантического словаря праязыка и лингвистическая палеонтология культуры 457
1. Диалектная и общеязыковая лексика как основа для реконструкции семантического словаря праязыка 457
2. Соотнесение семантики реконструируемых лексем с «миром вещей» 457
3. Семантический словарь и реконструкция культуры 460
4. Реконструкция ритуальных и мифологических мотивов и фрагментов текста 460
5. Индоевропейский семантический словарь как отражение картины протокультуры 461
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. СЕМАНТИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 464
Глава первая. Мир «живого». Боги, человек, животные 465
1. Классификация «мира живого» в представлениях древних индоевропейцев. Различительные признаки классификации 465
1.1. Обозначение класса «живого» 465
1.2. Признаки «одушевленный»-«неодушевленный». Два класса одушевленности 465
1.3. «Животный» и «растительный» мир и их обозначения 467
2. Класс «одушевленных существ» 468
2.1. Противопоставление «дикий»-«недикий» 468
2.2. «Люди» и «домашние животные» как класс «недиких» существ 469
2.3. Противопоставление «людей» миру «животных». Признак «говорящий»-«неговорящий» 471
2.4. Противопоставление «двуногий»-«четвероногий» 473
2.5. Классификация «разумных» существ по признакам «смертный» - «бессмертный», «земной»-«небесный» 474
2.6. «Язык богов»-«Язык людей» 478
2.7. Противопоставление «земных» людей по признаку «свободный»-«несвободный» 476
2.8. Соотношение между классом «несвободных людей» и «домашними животными» 477
2.9. Диалектные обозначения «несвободных» 478
2.10. Проецирование отношений между «свободными» и «несвободными» в мир «богов». «Человек» как «несвободный» по отношению к «богу» 480
2.11. Классификация «одушевленных недиких существ» 480
3. Иерархическое членение класса «домашних животных» 481
3.1. Группы «домашних животных» 481
3.2. «Конь» и «лошадь» как животные, особо близкие к «человеку». Главенствующее положение «лошади» среди домашних животных 482
3.3. Классификация всей группы «домашних животных» 483
4. «Дикие животные» 485
4.1. Классификация групп «диких животных» 488
4.2. Животные «Среднего мира» 485
4.3. «Животные богов» в древнехеттской традиции 486
4.4. Параллели «животным богов» в других индоевропейских традициях 487
4.5. Животные «Нижнего мира» 488
4.6. Животные «Верхнего мира» 489
4.7. Общая классификация мира «диких животных» 489
4.8. Типология индоевропейской классификации «живых существ» 490
Глава вторая. Индоевропейские представления о «диких животных» и их обозначения 492
I. Животные «Среднего мира» 492
1. «Волк» 492
1.1. Первичные индоевропейские названия «волка» 492
1.2. Ритуальная роль «волка» в древних индоевропейских традициях 493
1.3. Ритуальная функция «волка» и его диалектные обозначения 494
1.4. Этнонимы и топонимы, связанные с названием «волка» 495
1.5. Типологические и ареальные параллели к функции «волка» у древних индоевропейцев 496
2. «Медведь» 497
2.1. Индоевропейское название «медведя» 497
2.2. Культовая роль «медведя» в хеттской и других древних индоевропейских традициях 497
2.3. Табуирование названия «медведя» и его эвфемистические обозначения 498
2.4. Типология индоевропейского культа «медведя» 499
3. «Леопард», «барс», «пантера» 500
3.1. «Леопард» в древнехеттской традиции 500
3.2. Обозначение «леопарда»-«барса» в хеттском и индоиранском 500
3.3. Роль «пантеры»-«барса» в древнегреческой традиции 501
3.4. «Барс» в древнеармянской легенде 502
3.5. «Леопард»-«пантера» в средневековых европейских традициях 503
3.6. «Леопард»-«барс» и его обозначения в индоевропейском 504
3.7. Связь индоевропейского обозначения «барса» с древнемалоазийским 505
3.8. Замены названия «барса» в древних индоевропейских диалектах 506
3.9. Типология культа «леопарда»-«барса» в Передней Азии 506
4. «Лев» 507
4.1. Проблема обозначения «льва» в исторических индоевропейских диалектах 507
4.2. Культовая роль «льва» в древних индоевропейских традициях 508
4.3. Общеиндоевропейское обозначение «льва» и его отношение к афразийским и другим переднеазиатским названиям 510
4.4. Следы индоевропейского слова, обозначающего «рычание льва» 511
4.5. Типология культа «льва» на Ближнем Востоке 511
5. «Рысь» 511
5.1. Обозначение «рыси» в индоевропейских диалектах 511
5.2. Роль «рыси» в индоевропейских мифологических и ритуальных традициях 512
6. «Шакал», «лиса» 513
6.1 Индоевропейское обозначение «шакала», «лисы» и его первоначальное значение 513
6.2. Роль «шакала»» «лисы» в древней индоевропейской традиции 514
7. «Дикий кабан», «вепрь» 514
7.1. Индоевропейское обозначение «дикого кабана», «вепря» и его преобразования в исторических диалектах 514
7.2. Культовая значимость «дикого кабана» в древних индоевропейских традициях 516
8. «Олень», «лось», «антилопа» 517
8.1. Индоевропейские названия животного 517
8.2. Табуирование древнего названия «оленя» и его мифологическое значение 518
9. «Дикий бык», «тур», «зубр» 519
9.1. Индоевропейское название «дикого быка» и его связь с семитским 519
9.2. Культовая роль «тура», «дикого быка» в отдельных традициях 520
9.3. Производные от названия «дикого быка» в индоевропейских диалектах и их кавказские параллели 520
10. «Заяц» 521
10.1. Индоевропейское название «зайца» и его замены в отдельных диалектах 521
11. «Белка», «хорек», «горностай» 522
11.1. Обозначение «белки» в индоевропейских диалектах 522
12. «Обезьяна» 523
12.1. Реконструкция общеиндоевропейского названия «обезьяны» и его связи с переднеазиатскими терминами 523
13. «Слон», «слоновая кость» 524
13.1. Реконструкция древних диалектных названий для «слона» и их связь с миграционными переднеазиатскими терминами 524
II. Животные «Нижнего мира» 525
1. «Змей», «змея», «червь» 525
1.1. Индоевропейские обозначения «змеи», их варианты и замены в отдельных диалектах 525
1.2. Основной мотив, связанный со «змеем», в индоевропейской мифологии 527
2. «Выдра», «бобер», «водяное животное» 529
2.1. Индоевропейские диалектные названия «водяного животного», «выдры», «бобра» 529
2.2. Ритуальная и культовая роль «бобра» в отдельных индоевропейских традициях 530
3. «Мышь», «крот» 531
3.1. Общеиндоевропейское название «мыши» 531
3.2. Мифологическая и обрядовая роль «мыши», «землеройки», «крота» в древних индоевропейских традициях 531
4. «Черепаха» 533
4.1. Диалектные названия «черепахи» 533
5. «Краб» 533
5.1. Индоевропейское название «краба» 533
6. «Жаба», «лягушка» 534
6.1. Описательное название «жабы», «лягушки» и роль животного в индоевропейской мифологии 534
7. «Муха», «овод» 534
7.1. Общеиндоевропейское название «мухи» 534
8. «Оса», «шершень» 535
8.1. Диалектные названия «осы», «шершня» 535
9. «Гнида», «вошь» 535
9.1. Общеиндоевропейские названия «гниды» и «вши» 535
10. «Рыба», «лосось» 535
10.1. Индоевропейские диалектные названия «рыбы» как животного «водного мира» 535
10.2. Проблема названия «лосося» в индоевропейском 536
III. Животные «Верхнего мира» 537
1. «Птица», «орел» 537
1.1. Индоевропейские названия «птицы» 537
1.2. Индоевропейское название «орла» 538
1.3. Мифологическая роль орла в древней индоевропейской традиции. Связь «орла» с «морем» 538
1.4. Табуистические замены названия «орла» в отдельных индоевропейских диалектах 539
2. «Журавль» 540
2.1. Индоевропейское название «журавля» 540
3. «Ворон», «ворона» 540
3.1. Индоевропейское название «ворона» как обозначение звукоподражательного характера 540
4. «Дрозд», «скворец», «воробей» 541
4.1. Диалектные обозначения птиц в индоевропейском 541
5. «Тетерев», «глухарь» 541
5.1. Индоевропейское название «тетерева» 541
6. «Дятел», «маленькая птичка», «зяблик» 541
6.1. Индоевропейское название «дятла» 541
6.2. Индоевропейские названия «маленькой птички», «зяблика» 542
7. «Гусь», «водяная птица», «лебедь», «утка» 542
7.1. Индоевропейское название «гуся»-«лебедя» 542
7.2. Индоевропейское диалектное название «утки» 543
Глава третья. Индоевропейские названия «домашних животных». Хозяйственные функции животных и их ритуально­культовая роль у древних индоевропейцев 544
I. «Животные», ритуально близкие к «человеку» 544
1. «Конь», «лошадь» 544
1.1. Общеиндоевропейское название «коня», «лошади» 544
1.2. Роль «лошади» у древних индоевропейцев. «Лошадь» в древнехеттской традиции. Ее военно-транспортная, культовая и мифологическая роль 545
1.3. Коневодство и митаннийские арийцы 546
1.4. «Конь», «лошадь» в древнеиндийской традиции. Культ коня в «Ригведе» и «Ашвины» 548
1.5. «Конь», «лошадь» в древнеиранской традиции и ее ритуальная значимость 550
1.6. «Конь», «лошадь» в древнегреческой традиции. Ритуальная и мифологическая роль «лошади» 550
1.7. Следы культа «лошади» в римской традиции 552
1.8. «Лошадь» в кельтской традиции 552
1.9. Культ «лошади» в германской традиции 553
1.10. Древние германские названия «коня» и «лошади» 553
1.11. Кельто-германское название «лошади» и его азиатские источники 554
1.12. Культ «лошади» у древних балтов 555
1.13. «Лошадь» в славянской традиции. Славянские названия «лошади» 555
1.14. Древнебалканские названия «лошади» 556
1.15. Роль «лошади» у древних индоевропейцев 556
1.16. Проблема доместикации «лошади» и ее диких предков 557
1.17. Проблема первоначального ареала доместикации «лошади» 558
1.18. Связь индоевропейского названия «лошади» с переднеазнатскими 560
1.19. Проблема древнего влияния индоевропейского коневодства на Восточную Азию (Китай) 561
2. «Осел» 562
2.1. Индоевропейские названия «осла» и проблема их переднеазиатского происхождения 562
2.2. «Осел» как культовое животное у древних индоевропейцев 563
2.3. Типология ритуально-культовой роли «осла» в Передней Азии. Связь названий «осла» и «лошади» 563
3. «Бык», «корова», «крупный рогатый скот» 565
3.1. Общеиндоевропейское название «быка», «коровы» 565
3.2. Диалектная дифференциация названий «быка» и «коровы» 566
3.3. Хозяйственная функция «коровы» по данным индоевропейских диалектов и проблема молочного хозяйства у древних индоевропейцев. Диалектные слова для «молока» 567
3.4. «Корова» как культово-ритуальное животное у древних индоевропейцев 571
3.5. Хозяйственно-экономическая значимость «коровы» и «быка» в древних индоевропейских традициях 572
3.6. Проблема доместикации «быка» и связь индоевропейского обозначения «быка», «коровы» с переднеазнатскими и центральноазиатскими миграционными терминами 573
3.7. Культовая роль «быка» у древних индоевропейцев 575
4. «Овца», «баран», «ягненок» 577
4.1. Общеиндоевропейское название «овцы», «барана» и «скота» 577
4.2. Индоевропейское название «шерсти» и терминология обработки «шерсти» 578
4.3. «Овца» и «овцеводство» у древних индоевропейцев и исторические связи с переднеазиатским овцеводческим хозяйством 580
4.4. Культовая значимость «овцы», «шерсти», «пряжи» в древних индоевропейских традициях 581
4.5. Лексико-семантическое поле слов в индоевропейском, образованных от корня в значении «ткать», «овечья шерсть» 583
4.6. Разновидности «овцы», «барана» и их диалектные обозначения в индоевропейском 583
5. «Козел», «коза» 585
5.1. Ареальные индоевропейские названия «козла»-«козы» 585
5.2. Ритуально-мифологическая роль «козла» в древних индоевропейских традициях 586
5.3. «Коза» и «козье хозяйство» у древних индоевропейцев 587
5.4. Появление «козы» в Передней Азии как домашнего животного и ее движение на восток 588
5.5. Миграция индоевропейских названий «козы» в восточном и северовосточном направлениях 588
II. «Животные», ритуально отдаленные от «человека». «Четвероногие» и «нечетвероногие» 589
1. «Собака» 589
1.1. Общеиндоевропейское название «собаки» 589
1.2. Смешение названий «волка» и «собаки» в отдельных индоевропейских традициях. Отождествление «собаки» и «волка» и ритуально-мифологическая роль «собаки» 590
1.3. Влияние индоевропейских представлений о «собаке» на Восточную Азию (Китай) 591
2. «Свинья», «поросенок» 593
2.1. Общеиндоевропейские названия «свиньи», «поросенка» 593
2.2. «Свинья» и свиноводство в древних индоевропейских традициях 594
2.3. История доместикации «свиньи» и распространение свиноводства в Евразии 595
2.4. Культово-ритуальная роль «свиньи» как символа плодородия у древних индоевропейцев 596
2.5. Диалектные названия «свиньи» и их связь с восточноазиатскими 598
3. «Кошка» 599
3.1. Миграционный термин для обозначения «кошки» в индоевропейских диалектах 599
3.2. Культовая значимость «кошки» в отдельных индоевропейских традициях 600
3.3. Фонетические варианты названия «кошки» и его связь с переднеазиатскими терминами 600
4. «Домашняя птица», «петух», «курица» 601
4.1. Ареальные названия «петуха»-«курицы» как ономатопоэтические образования 601
5. «Пчела» и «пчеловодство» 602
5.1. Проблема общеиндоевропейского названия «пчелы» и его табуирование 602
5.2. Индоевропейские названия «меда» как свидетельство древности пчеловодства у индоевропейцев 603
5.3. Пчеловодство и его культовая роль по данным древних индоевропейских традиций 605
5.4. Типология добывания «меда» и виды пчеловодства у древних индоевропейцев 607
5.5. Индоевропейские названия «улья» и «воска» 609
5.6. Направление распространения пчеловодческого хозяйства и связь индоевропейских терминов пчеловодства с евразийскими 610
Глава четвертая. Индоевропейские названия «растении». Хозяйственное использование растений и их ритуально-культовая роль у древних индоевропейцев 612
I. Растительный мир. Деревья 612
1. «Дерево», «дуб» 612
1.1. «Деревья» внутри «растительного мира» 612
1.2. Общеиндоевропейское название «дерева», «дуба» 612
1.3. Семантика индоевропейской лексемы *t’e/oru-, *t’re/ou- и ее отражение в значениях соответствующих слов в отдельных исторических диалектах 613
1.4. Индоевропейское название «дуба», «скалы» 613
1.5. Связь названия «божества» с названием «дуба» 614
1.6. Разновидности «дуба» и «горного дуба» в Евразии 615
1.7. Культовая роль «дуба» в культурных традициях Передней Азии 616
1.8. Хозяйственная роль «дуба» у древних индоевропейцев и индоевропейские названия «желудя» 617
1.9. Табуистические замены названия «дуба» в отдельных индоевропейских диалектах 618
2. «Береза» 619
2.1. Общеиндоевропейское название «березы» 619
2.2. Происхождение индоевропейского названия «березы» от основы в значении «блестеть» 620
2.3. Хозяйственное и ритуальное использование «березы» у древних индоевропейцев 620
2.4. Территориальное распространение разновидностей «березы» 621
3. «Бук» 621
3.1. Общеиндоевропейское название «бука» 621
3.2. Ритуальная роль «бука» в древних индоевропейских традициях 622
3.3. Территориальное распространение «бука» и «аргумент бука» в связи с проблемой «индоевропейской прародины» 623
4. «Граб» 624
4.1. Индоевропейские названия «граба» 624
4.2. Проблема происхождения названия «граба» в индоевропейском 624
4.3. Связь названий «деревьев» с терминами для нанесения «знаков» на дерево 624
5. «Ясень» 625
5.1. Индоевропейское название «ясеня» 625
5.2. Территориальное распространение «ясеня» 625
5.3. Смещение значений в семантическом поле названий «деревьев» в индоевропейском 625
6. «Осина», «тополь» 626
6.1. Диалектные названия «осины», «тополя» 626
6.2. Индоевропейские слова для «осины», «тополя» в тюркских языках 627
6.3. Территориальное распространение «осины» 627
7. «Ива», «ветла» 628
7.1. Индоевропейское название «ивы», «ветлы» и его позднейшие замены 628
8. «Тис» 628
8.1. Индоевропейские названия «тиса» 628
8.2. К проблеме этимологии хеттского Ритуально-мифологическая роль «тиса» в отдельных индоевропейских традициях 629
8.3. Территориальное распространение «тиса» в Евразии 630
9. «Пихта», «ель», «сосна» 631
9.1. Диалектные названия «вечнозеленых деревьев» в индоевропейском 631
9.2. Происхождение индоевропейских названий «вечнозеленых деревьев» этимологическая связь этих названий с обозначением «смолы» и «красок» 632
9.3. Территориальное распространение «сосны», «пихты» в Евразии 633
9.4. Индоевропейские названия «ели» 633
9.5. Иранские названия «хвойных деревьев» и их картвельские параллели 634
10. «Ольха» 635
10.1. Индоевропейские названия «ольхи» 635
11. «Ореховое дерево», «орех» 635
11.1. Индоевропейское название «ореха» 635
11.2. Территория исторического распространения «грецкого ореха» 637
12. «Яблоня», «яблоко» 637
12.1. Древнеевропейские названия «яблока» 637
12.2. Хозяйственная и культовая значимость «яблока» в древней Европе 638
12.3. Название «яблока» как общеиндоевропейская лексема 639
12.4. Параллели индоевропейскому названию «яблока» в неиндоевропейских языках Ближнего Востока 641
12.5. Другое древнее диалектное название «яблока» и хет. mahla- «лоза» 641
12.6. Мифологическая роль «яблока» в древних индоевропейских традициях 642
13. «Кизил», «вишня» 643
13.1. Индоевропейские названия «кизила», «вишни» 643
13.2. Распространение, хозяйственное назначение и мифологическая роль «кизила» и «вишни» 644
14. «Тутовое дерево», «шелковица» 645
14.1. Индоевропейские названия «тутового дерева» 645
14.2. Распространение и хозяйственное назначение «тутового дерева» 646
II. Растительный мир. Культурные растения и злаки 647
1. «Виноград», «вино» 647
1.1. Название «вина» в древних индоевропейских диалектах 647
1.2. Связь индоевропейского обозначения «вина» с переднеазиатскими названиями 648
1.3. Название «вина» как древний переднеазиатский миграционный термин. Миграционный переднеазиатский термин для «вина» как исконно индоевропейское слово и его этимологические связи 649
1.4. Древнейший переднеазиатский очаг виноградарства 651
1.5. «Виноград», «вино» в древних индоевропейских традициях 651
1.6. Индоевропейский термин для «жертвенного возлияния вина» 652
1.7. Отсутствие индоевропейского термина для «вина», «винограда» в индо-иранском и культ «божественного» напитка «сомы-хаомы» 653
1.8. Следы древней терминологии, относящейся к виноградарству в иранском. Название «лозы» 654
2. «Зерно», «ячмень» 655
2.1. Индоевропейские названия «зерна», «ячменя» 655
2.2. Ареал древнейшего распространения «ячменя» 656
3. «Пшеница» 657
3.1. Индоевропейские названия «пшеницы» 657
3.2. Ареал древнейшего распространения «пшеницы». Связь индоевропейского названия «пшеницы» с евразийскими 658
4. «Просо», «рожь», «овес» 658
4.1. Диалектные названия «проса», «ржи», «овса» 658
4.2. Культурно-исторические данные о распространении «ржи» и «овса» 659
5. «Лен», «конопля» 659
5.1. Индоевропейское название «льна» 659
5.2. Территория распространения «льна»; хозяйственная и мифологическая роль «льна» у древних индоевропейцев 659
5.3. Замена названия «льна». Миграционные термины для «конопли» 660
III. Растительный мир. Кустарники, травы 662
1. «Вереск» 662
1.1. Индоевропейское название «вереска» 662
1.2. Территория распространения «вечнозеленого кустарника», «вереска» 662
2. «Роза», «шиповник» 663
2.1. Индоевропейское название «розы», «шиповника» 663
3. «Мох» 663
3.1. Индоевропейское название «мха» 663
Глава пятая. Окружающая географическая среда, климат. Индоевропейские названия небесных тел 665
1. Обозначение явлений неживой природы 665
1.1. Реконструкция картины географической среды обитания по лингвистическим данным 665
2. Обозначения ландшафта 665
2.1. Индоевропейские названия «горы» 665
2.2. Представления о «высоких горах» у древних индоевропейцев 667
2.3. Связь «горы» с «тучами», «облаками» в представлениях древних индоевропейцев 667
2.4. Обозначение «горы» как «высокой» 660
2.5. Обозначения «горы», «возвышенности» 669
2.6. Разветвленная терминология, обозначающая «горы» в индоевропейском 669
3. Обозначения сводных бассейнов» 670
3.1. Индоевропейские названия «реки», «потока» 670
3.2. Обозначение «реки» как «быстротекущей» 670
3.3. Общие обозначения «воды» в индоевропейском 671
3.4. Индоевропейские названия «моря», «озера» 671
3.5. Обозначение «моря», «озера», «болота» в индоевропейском 672
3.6. Диалектные названия «моря» 673
3.7. Обозначение «моря» как «соленого» 674
3.8. Судоходство и терминология судоходства у древних индоевропейцев 674
3.9. Представления о «море» у древних индоевропейцев. Мифологическая роль «моря» в древней индоевропейской традиции 675
4. Метеорологические явления: «ветер», «буря», «дождь», «снег», «лед» 677
4.1. Индоевропейские названия «ветра» и «бури» 677
4.2. «Ветер», «буря» в индоевропейской мифологии 677
4.3. «Ветры четырех сторон света» 678
4.4. Индоевропейское обозначение «дождя» 679
4.5. «Дождь» как проявление силы божества. Табуирование названия «дождя» 679
4.6. Ритуалы вызывания «дождя» 680
4.7. Индоевропейские названия «снега» 681
4.8. Обозначения «холода, «льда» в индоевропейском 681
4.9. Индоевропейские обозначения «тепла», «жары» 683
5. Небесные тела: «солнце», «луна», «звезда», «созвездия» 684
5.1. Индоевропейское название «солнца» 684
5.2. Индоевропейское название «луны», «месяца» 684
5.3. Мифологические представления о Луне и Солнце у индоевропейцев 685
5.4. Индоевропейское название «звезды» и его связь с семитским 685
5.5. Диалектные названия «звезд» и «созвездий» 686
Глава шестая. Хозяйственная деятельность, материальный быт. Ремесла и транспорт 687
1. Реконструкция хозяйственной деятельности древних индоевропейцев по лингвистическим данным 687
1.1. Терминология хозяйственной деятельности 687
2. Терминология земледелия 687
2.1. Индоевропейские названия «пахоты» и «плуга» 687
2.2. Индоевропейское обозначение «посева» 688
2.3. Диалектные обозначения «борозды» 689
2.4. Диалектные обозначения «плуга», «частей плуга» и «сохи» 689
2.5. Культурно-исторические данные о распространении плуга 690
2.6. Индоевропейские обозначения времен года по сельскохозяйственным циклам 690
2.7. Индоевропейские названия «серпа» 691
2.8. Индоевропейские термины для «размалывания зерна» и для «ступок» 692
2.9. Индоевропейские обозначения «мельницы», «жернова» 693
2.10. Диалектные термины для «зерна» 694
3. Терминология скотоводства и охоты 694
3.1. Термины для «пастьбы» и охраны «стада» 694
3.2. Древнее название «пастуха» 695
3.3. Индоевропейские термины, относящиеся к охоте 695
4. Элементы материального быта древних индоевропейцев 697
4.1. Общие термины для «еды и «приема пищи» 697
4.2. Противопоставление «сырая пища» - «вареная пища» 698
4.3. Обработка пищи на «огне» 699
4.4. Индоевропейские обозначения «огня» и «очага» 699
4.5. Обрядовая роль «огня» и «очага» в древних индоевропейских традициях 700
4.6. Ритуальная пища, преподносимая божеству 701
4.7. «Обмен» пищей между людьми и богами и обозначение «голода» 701
4.8. Другие термины для «приема пищи» 702
4.9. Индоевропейское обозначение «питья», «поглощения жидкости» 702
4.10. Индоевропейские обозначения «пищи, приготовленной на огне» 703
4.11. Индоевропейское обозначение «соли» 703
4.12. Индоевропейские обозначения «масел» 703
5. Терминология ремесел и ремесленного производства 704
5.1. Термины «прядения» и «ткачества», «шитья» 704
5.2. Индоевропейские обозначения «одежды» и «одевания» 705
5.3. Общий термин для «ремесленного производства» в индоевропейском 705
5.4. Диалектные термины для ремесленного производства 706
5.5. Термины для обработки дерева 706
5.6. Индоевропейская терминология гончарного дела 707
5.7. Терминология металлургии. Названия «меди» 709
5.8. Индоевропейские названия «металлов» и цветовые признаки 710
5.9. Связь индоевропейского названия «меди» с древнемесопотамским 712
5.10. Индоевропейские названия «серебра» и связь с признаками «белый», «блестящий» 713
5.11. Индоевропейские обозначения «золота» 713
5.12. Соотношения между названиями металлов и цветов 714
5.13. Термины кузнечного дела 714
5.14. Названия металлических орудий в индоевропейском: «топор», «секира» 716
6. Терминология, относящаяся к средствам передвижения и транспорту 717
6.1. Наличие металлургии как предпосылка для изготовления колесных повозок 717
6.2. Индоевропейское обозначение «колеса» и «колесной повозки» 718
6.3. Слова, обозначающие «вращение» 719
6.4. Ритуальная роль «колеса» в древних индоевропейских традициях 720
6.5. Индоевропейское название «упряжи» и ее частей: «дышло», «ярмо», «ось» 721
6.6. Ритуальная роль «ярма» в древних индоевропейских традициях 722
6.7. Другие индоевропейские термины для «ярма» и частей упряжи: «ремень», «уздечка», «крючок» 723
6.8. Индоевропейские глаголы, означающие «езду в повозке» 723
6.9. Культурно-исторические данные о распространении колесных повозок у древних индоевропейцев. Повозки у хеттов 724
6.10. Колесная повозка в переднеазиатском погребальном обряде 726
6.11. «Колесо», «колесничий»», «колесная повозка» в индо-иранской традиции 727
6.12. «Крытые повозки» у индо-иранцев 729
6.13. «Колесная повозка» и «колесница» в древнегреческой традиции 730
6.14. Ритуальная роль «колесницы» в древних европейских традициях 731
6.15. «Всадничество» и «верховая езда» 732
6.16. Передняя Азия как древнейший ареал распространения «колесных повозок». Пути распространения колесницы в Евразии 733
6.17. Древние индоевропейцы как обладатели «колесных повозок» 737
Глава седьмая. Социальная организация, экономика и система родства древних индоевропейских племен 739
1. Война как занятие и индоевропейские обозначения боевого оружия 739
1.1. Реконструкция названий боевого оружия и глагола, означающего «преследование, уничтожение противника» 739
1.2. Индоевропейские обозначения «захвата военной добычи» 740
1.3. Индоевропейские обозначения «войска», «народа», «военной защиты, обороны» 740
2. «Жилище» и «поселение» как единицы социальной структуры древних индоевропейцев 741
2.1. Индоевропейское обозначение «дома», «жилища» 741
2.2. Индоевропейское «поселение» как «объединение домов» 742
2.3. «Дверь» как «выход из дома» и оппозиция «дома» - «вне дома», «в поселении» - «вне поселения» 743
2.4. «Ограда» как граница «дома» или «поселения» 743
2.5. «Укрепленные поселения», «крепости» 744
2.6. «Укрепление», «крепость» в отдельных древних индоевропейских традициях 745
3. Общие экономические понятия по данным индоевропейского языка 746
3.1. Индоевропейские слова в значении «имущество», «собственность», «богатство» 746
3.2. Индоевропейские термины «купли» - «продажи» 747
3.3. Индоевропейские социально-экономические термины «обездоленный», «неимущий», «вор» 747
4. Термины, обозначающие социальные объединения и их предводителей 748
4.1. Индоевропейское название «рода» 748
4.2. Индоевропейские слова в значении «племя, народ» 749
4.3. Древнее индоевропейское название «рода» и «предводителя рода» 750
4.4. Индоевропейское название «священного царя» 751
4.5. Диалектные обозначения «царя», «повелителя» 752
5. Индоевропейская терминология «обмена» 752
5.1. Общий термин «обмена» *t,oH- 752
5.2. Другие индоевропейские термины для «обмена» 754
5.3. «Гостеприимство» и «угощение» 754
6. Система брачных отношений и система «свойства» у древних индоевропейцев 755
6.1. «Брак» как «обмен» женщинами и древнейшая индоевропейская терминология брачных отношений 755
6.2. Практика «умыкания женщин» как древнейший вид брака 756
6.3. Различные виды «брака» у древних индоевропейцев 757
6.4. Индоевропейские обозначения «мужчины» и «женщины» как супругов 758
6.5. Индоевропейское название «вдовы» 759
6.6. Индоевропейские термины «свойства» 760
6.7. Термины «свойства», отражающие отношения между нулевым поколением Ego и поколением родителей (поколением - 1) 760
6.8. Общая структура отношений «свойства» и их обозначения 761
6.9. Патрилокальный характер индоевропейской «большой семьи» 762
7. Система «кровного родства» у древних индоевропейцев 763
7.1. Термины кровного родства нулевого поколения 763
7.2. Термины кровного родства поколения родителей (поколения - 1) 765
7.3. Термины кровного родства поколения + 1 765
7.4. Термины кровного родства поколения -2 766
7.5. Семантика и соотношение терминов *HauHo- и *nep[h]ot[h]- и проблема кросс-кузенных браков у древних индоевропейцев 767
7.6. Общая система и терминология брачно-родственных отношений 769
7.7. Древние брачно-родственные отношения как дуально-экзогамная система 772
7.8. Отношения между «племянником» и «дядей по матери» в дуально-экзогамной системе и следы их в древних индоевропейских традициях 772
7.9. Преобразование древней системы брачно-родственных отношений и нарушение принципа патрилокальности в отдельных исторических традициях 774
Глава восьмая. Связь древней социальной организаций со структурой духовных понятий и мифологической картиной мира 776
1. Дуалистический принцип индоевропейской социальной организации и его преломление в ритуалах и мифологии 776
1.1. Двоичность религиозных и мифологических представлений 776
1.2. Древние индоевропейские представления о «двух предводителях племени» 776
1.3. Индоевропейский близнечный культ 777
1.4. Индоевропейский миф об инцесте близнецов 777
1.5. Дуалистические ритуалы в отдельных индоевропейских традициях 779
1.6. Индоевропейское обозначение «половины» 779
1.7. Пары лексических антонимов в индоевропейском 780
1.8. Символика «правого» и «левого» в индоевропейском 784
1.9. Обозначение парных частей тела в индоевропейском 786
2. Преобразование древней индоевропейской социальной организации формирование структуры с тремя и четырьмя рангами. Отражение такой организации в духовных представлениях и мифологии 787
2.1. Преобразование древней дуальной социальной организации 787
2.2. Формирование трех или четырех социальных рангов в отдельных исторических индоевропейских обществах 787
2.3. Вопрос о хронологии формирования трех социальных рангов в отдельных исторических обществах и проблема тернарной структуры индоевропейского общества и мифологии 789
2.4. Перестройка древних брачно-родственных отношений и возникновение эндогамии в отдельных исторических обществах 789
3. Структура древнего индоевропейского пантеона 791
3.1. Соотношение между социальными структурами и структурой пантеона 791
3.2. Дуальный характер древнего индоевропейского пантеона 791
3.3. Верховное индоевропейское божество «Небо-Отец» 791
3.4. Индоевропейское божество «грома» и «боевой дружины» 792
3.5. Соотношение между верховными божествами индоевропейского пантеона 793
3.6. Преобразование древней индоевропейской системы пантеона в анатолийской традиции 794
3.7. Преобразование индоевропейского пантеона в древнеиндийской традиции 795
3.8. Отражение древнего индоевропейского пантеона в греческой мифологии 796
3.9. Преобразование древнего индоевропейского пантеона в италийском 797
3.10. Следы древней системы индоевропейского пантеона в других «древнеевропейских» традициях 798
Глава девятая. Реконструкция индоевропейских ритуалов. Правовые, медицинские представления. Идея загробного мира и погребальные обряды 800
1. Индоевропейские общие духовные понятия и ритуалы 800
1.1. Ритуальная деятельность как практика ранга «жрецов» 800
1.2. Индоевропейские обозначения основных религиозных понятий 800
1.3. Индоевропейские обозначения религиозных обрядов 802
1.4. Индоевропейская терминология обрядов гадания 805
1.5. Индоевропейская ритуально-правовая терминология 805
1.6. Особенности распределения ритуально-правовых терминов по диалектным ареалам 807
1.7. Индоевропейское обозначение «кровной мести» 809
1.8. Ритуально-правовые формулы, включающие корни с общим значением 810
2. Индоевропейская медицинская терминология. Медицинские представления как часть ритуальной системы 811
2.1. Общее обозначение ритуального врачевания в индоевропейском 811
2.2. Структура ритуалов врачевания болезней 811
2.3. Индоевропейские названия «частей тела» 812
2.4. Отождествление в ритуале частей тела человека и животных и практика заклинаний 818
2.5. Соответствие частей тела частям мироздания в представлениях древних индоевропейцев 820
2.6. Представление о «человеке» как «происходящем из земли» 821
3. Представления о загробной жизни и погребальные обряды 822
3.1. Индоевропейское обозначение «смерти» как неотвратимого «рока» 822
3.2. «Напиток богов, преодолевающий смерть» 822
3.3. Загробный мир как «пастбище» 823
3.4. Индоевропейское обозначение «мира мертвых» 824
3.5. «Вода» как граница между «миром живых» и «миром мертвых» 825
3.6. Индоевропейские погребальные обряды. Древнехеттская традиция кремации трупов 826
3.7. Древнегреческая традиция трупосожжения 827
3.8. Обряд кремации в древнеиндийской традиции 828
3.9. Погребальные обряды и практика трупосожжения в древней Европе 829
3.10. Два способа захоронения у древних индоевропейцев и представления о разных видах смерти 830
3.11. Общеиндоевропейский характер практики трупосожжения и культ огня у древних индоевропейцев 831
Глава десятая. Реконструкция фрагментов индоевропейского текста. Фрагменты поэтической речи и индоевропейские метрические схемы. Система счета и числовая символика 832
1. Фрагменты мифо- и ритуально-поэтических текстов 832
1.1. Реконструкция фрагментов речи, больших, чем слово 832
1.2. Некоторые словосочетания индоевропейской поэтической речи 833
1.3. Металингвистические обозначения поэтической речи 835
2. Звуковая организация индоевропейской поэтической речи 837
2.1. Звуковые повторы, аллитерация, анаграммы 837
2.2. Реконструкция архаических индоевропейских метрических схем. Типология индоевропейской метрики 839
3. Числительные и система счета 842
3.1. Принципы реконструкции системы числительных. Десятичная система счета в индоевропейском 842
3.2. Числительные «один» и «первый» и их типология 842
3.3. Числительные первого «десятка» 844
3.4. Десятичность индоевропейской системы счета. Названия «ста» и «десятков» 846
3.5. Следы архаичной индоевропейской системы счета по пальцам руки 849
4. Символика чисел и следы архаичного индоевропейского календаря 851
4.1. Основные числа с символичным значением в индоевропейском 851
4.2. Символика числа «три». Троичность индоевропейской мифологической модели мира 851
4.3. Символика числа «четыре» и индоевропейская система времен года 852
4.4. Символика числа «семь» и следы лунной недели 854
4.5. Символика числа «двенадцать» 854
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. ХРОНОЛОГИЯ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА. ПРОБЛЕМА ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ «ПРАРОДИНЫ» И ПУТИ МИГРАЦИЙ ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ ПЛЕМЕН В ИСТОРИЧЕСКИЕ ОБЛАСТИ РАССЕЛЕНИЯ 857
Глава одиннадцатая. Временные и ареальные характеристики общеиндоевропейского языка по лингвистическим и культурно-историческим данным 859
1. Хронология общеиндоевропейского языка 859
1.1. Время и пространство как обязательные категории реальности праязыковой системы 859
1.2. Хронология индоевропейского праязыка в свете данных об анатолийской языковой системе. Древнейшая анатолийская ономастика и гидронимика 859
1.3. Хронология индоевропейского праязыка в свете данных о времени распада «греко-армяно-арийской» диалектной общности. Микенский греческий в его диалектном приурочении. Общеиндоевропейский язык как языковая общность, соотносимая с периодом V - IV тысячелетий до н. э. 863
2. Ареал распространения общеиндоевропейского языка и проблема индоевропейской «прародины» 865
2.1. Вопрос о «первоначальности» праязыковой территории 865
2.2. Индоевропейская «прародина» как географическая область с горным ландшафтом 865
2.3. Общеиндоевропейская флора и фауна как палеоботанические и палеозоологические указатели на соотнесенность индоевропейской экологической среды с зоной Средиземноморья - Передней Азии 866
2.4. Характер развитого скотоводства и земледелия в общеиндоевропейскую эпоху как аргументы против отнесения индоевропейской «прародины» к областям Центральной и Восточной Европы 868
2.5. Индоевропейский колесный транспорт и металлургия бронзы как свидетельство локализации первоначальной индоевропейской территории в Передней Азии 869
3. Контакты общеиндоевропейского языка с языками Древней Передней Азии 870
3.1. Ареальные связи праиндоевропейского языка с общесемитской и общекартвельской системами в пределах древней территориальной общности 870
3.2. Семитские и шумерские лексические заимствования в праиндоевропейском 871
3.3. Картвельско-индоевропейские лексические связи на праязыковом уровне 877
3.4. Хронологическая и ареальная соотнесенность праиндоевропейской, прасемитской и пракартвельской языковых систем 880
3.5. Лексические связи общеиндоевропейского языка с древними языками Передней Азии (хаттским, эламским, хуррито-урартским) 881
4. Типология индоевропейской культуры в сопоставлении с древне-восточными цивилизациями 883
4.1. Уровень индоевропейской материальной и духовной культуры как признак близости к древним ближневосточным центрам цивилизации 883
4.2. Проблема древнеиндоевропейского письма. Хронология и истоки хетто-лувийской иероглифики 887
5. Соотнесение индоевропейской «прародины» на Ближнем Востоке с археологическими культурами Древней Передней Азии 890
5.1. Проблема установления в пределах Передней Азии археологической культуры, соотносимой с общеиндоевропейской 890
5.2. Признаки халафской культуры Верхней Месопотамии V - IV тысячелетий до н. э., сопоставимые с индоевропейскими 891
5.3. Энеолитическая археологическая культура Южного Кавказа V-IV тысячелетий. Куро-араксская культура III тысячелетия до н. э. и проблема ее этнического соотнесения 892
Глава двенадцатая. Миграции племен - носителей индоевропейских диалектов с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в исторические места их обитания в Евразии 895
1. Выделение анатолийской языковой общности из праиндоевропейского и миграции племен - носителей анатолийских диалектов 895
1.1. Соотнесение ареалов распространения древнейших исторических индоевропейских диалектов с первоначальной территорией локализации общеиндоевропейского языка 895
1.2. Направленность исторических смещений племен-носителей анатолийских диалектов в пределах Малой Азии с Востока на Запад 895
1.3. Анатолийские лексические заимствования в языках древнего Южного Кавказа (картвельский, урартский) 897
2. Распад греко-армяно-арийского диалектного единства и миграции носителей греческих диалектов 898
2.1. «Греко-армяно-арийская» диалектная общность и ее распад. Раннее выделение индо-иранского 898
2.2. Миграции протоэллинов в материковую Грецию и на острова Эгейского моря через Малую Азию. Вопрос о догреческом субстрате 900
2.3. Древнегреческие области Западной Анатолии (Милет, Аххиява) как свидетельство исторических миграций протоэллинов через Малую Азию 901
2.4. Греческо-анатолийские связи как свидетельство исторического обитания носителей греческих диалектов в Малой Азии 902
2.5. Приход греков в материковую Грецию с Востока. Греческо-картвельские лексические связи и «Миф об аргонавтах» 904
3. Древние балканские языки и их диалектная и ареальная соотнесенность. Проблема индоевропейских миграций через Балканы 909
3.1. Фригийский язык и его соотнесенность с греко-армяно-арийской диалектной общностью 909
3.2. Протоалбанский и его первоначальные диалектные связи 911
3.3. Древнейший культурный очаг на Балканах V-IV тысячелетий до н. э. и его связь с малоазиатским (Чатал-Хююк) 911
4. Протоармянский диалект и пути его первоначального распространения 912
4.1. Контакты протоармянского с хетто-лувийскими языками. Вопрос об определении языка страны Хайаса 912
5. Распад индо-иранской диалектной общности и пространственно-временное соотнесение различных миграционных волн носителей индо-иранских диалектов 912
5.1. Ранние арийские диалекты: митаннийский арийский, кафирский, индо-арийский. Хронология заселения Афганистана и северо-западной Индии 914
5.2. Следы арийского диалекта в Северном Причерноморье и проблема индоевропейских миграций через Кавказ 916
5.3. Выделение иранских диалектов из арийской диалектной общности. Следы расселения восточных иранцев в Средней Азии и Афганистане 920
5.4. Ранние свидетельства миграций ираноязычиых племен в Среднюю Азию и древнейшие иранские заимствования в финно-угорском 921
5.5. Миграции восточноиранских племен и раннеиранские заимствования в финно-угорских языках 929
5.6. Миграционные термины в древних центральноазиатских языках 931
5.7. Семантика раннеиранских заимствований в финно-угорском. Характер занятий раннеиранских переселенцев 933
6. Выделение тохарского из общеиндоевропейского языка и миграции носителей тохарских диалектов 935
6.1. Тохарские миграции на Восток и индоевропейские заимствования в китайском 935
6.2. Тохарские заимствования в финно-угорском 936
7. Выделение «древнеевропейских» диалектов из общеиндоевропейского языка и проблема миграций индоевропейских племен через Центральную Азию 938
7.1. Совместные миграции племен-носителей тохарского и «древнеевропейских» диалектов 938
7.2. Лексические связи «древнеевропейских» диалектов с языками центральной Азии как свидетельство миграций индоевропейских племен в Восточную Европу через Среднюю Азию 939
7.3. Лексические изоглоссы как свидетельство совместного развития «древнеевропейских» диалектов 943
7.4. Северное Причерноморье и Приволжье как области совместного обитания носителей «древнеевропейских» диалектов. Проблема «вторичной индоевропейской прародины» 944
7.5. Следы совместного пребывания носителей «древнеевропейских» диалектов на «вторичной прародине» в древнейшей гидронимике Северного Причерноморья 945
7.6. «Вторичная прародина» как ареал формирования древнеевропейско-восточноиранских лексических связей. «Скифо-европейские» изоглоссы 946
7.7. «Вторичная прародина» и проблема балто-славяно-арийских лексических изоглосс 947
7.8. Пространственно-временное соотнесение «вторичной индоевропейской прародины» с курганной (древнеямной) археологической культурой Приурало-волжских степей 1111 тысячелетия до н. э. 947
7.9. Продвижение носителей «древнеевропейских» диалектов в центральную Европу и образование центральноевропейской гидронимики. Формирование отдельных индоевропейских языков Древней Европы 952
8. Диффузия антропологических типов в Евразии в соотнесении с картиной миграций индоевропейских племен 955
8.1. Диффузия древнего переднеазиатского антропологического типа в Западной Азии и Европе как отражение процессов этнического смешения 955
8.2. Конечные этапы индоевропейских миграций в II -I тысячелетиях до н. э. 956
Вместо послесловия 959
Библиография 971
Указатели 1115
Индекс к «указателям» 1313
Дополнения и исправления 1317

ОТ АВТОРОВ

Вторая половина XX столетия ознаменовалась в развитии языкознания возрастанием интереса к проблемам диахронической лингвистики, что было мотивировано общим развитием лингвистической мысли последних десятилетий. Преодолевая соссюровскую антиномию диахронической и синхронной лингвистики, наука о языке стремится к построению такой лингвистической теории, которая обладала бы большей объяснительной силой по сравнению с чисто таксономическими построениями синхронной грамматики.

Возрастание интереса к диахронической лингвистике обусловливает в известной мере возврат к обсуждению проблем, возникших в классическом индоевропейском сравнительно-историческом языкознании, и к освещению их с применением новых методов языкового описания, разработанных различными направлениями синхронной лингвистики и языковой типологии.

Этот последний аспект языкового анализа приобретает особое значение в современной лингвистике, поскольку он позволяет выявить универсальные языковые категории, характеризующие глубинные структуры языка, и определить степени различия между многообразными историческими языковыми системами.

Вместе с тем, язык как общественное явление и как феномен человеческой культуры тесно связан с другими проявлениями культуры. Поэтому язык как в синхронии, так и диахронии должен изучаться в тесной связи со всеми аспектами человеческой культуры, исследование которых и составляет предмет современной культурной антропологии.

Настоящая книга излагает результаты наших сравнительных исследований по индоевропейским языкам и реконструкции праиндоевропейского языкового состояния, из которого и выводятся исторические индоевропейские языки. При этом праиндоевропейская система рассматривается в типологическом сопоставлении с другими языковыми системами, в особенности с системами смежных географических ареалов, с которыми праиндоевропейская система должна была находиться в определенных отношениях в течение длительного периода.

В соответствии с этим первая часть книги содержит изложение результатов лингвистического - фонологического, морфологического, синтаксического и ареально-диалектологического - анализа индоевропейского праязыка. Тем не менее, настоящее исследование не следует рассматривать как систематическое изложение по отдельным разделам сравнительной грамматики индоевропейских языков, как это дается в стандартных руководствах. Первая часть настоящей работы представляет собой скорее исследование ключевых вопросов структуры индоевропейского праязыка, охватывающее широкий круг фактов и дающее достаточно полное представление о характере этого языка в его динамическом развитии и его типологическом соотнесении с другими языковыми системами.

Во второй части исследуется с достаточной степенью полноты праиндоевропейская лексика, представленная по семантическим группам, и фрагменты индоевропейской культуры, реконструированной на ее основе, а также культурно-исторические связи индоевропейской лексики с широким кругом языков древней Евразии. Это, собственно говоря, словарь общеиндоевропейских лексем, расположенный не в алфавитном порядке (такой порядок расположения слов дается в прилагаемом индексе общеиндоевропейских форм), а по смысловым группам, объединяющим слова общей семантики. В отличие от известного индоевропейского словаря Покорного, каждая словарная статья Семантического словаря рассматривает не только формальные соответствия между родственными словами индоевропейских диалектов, которые позволяют реконструировать индоевропейский архетип, но и разбирает все явления материальной и духовной культуры, которые в отдельных традициях связываются со словами данного корня. На этом основании дается затем соответствующая реконструкция и для общеиндоевропейского уровня.

Работа завершается особым разделом, в котором излагаются результаты исследования лингвистических и культурно-исторических данных в связи с проблемой индоевропейской прародины и путей миграций индоевропейских племен на континенте Евразии в исторические места их обитания.

Широкий круг излагаемых в работе вопросов может представить интерес как для лингвистов, так и для историков, археологов, этнологов и историков культуры.

Учитывая специальный характер отдельных разделов книги (в особенности ее лингвистической части), можно было бы рекомендовать особую последовательность чтения глав в зависимости от интересов читателя. В частности, вторую часть книги, в которой излагаются культурно-исторические проблемы в лингвистическом освещении, а также последний раздел об индоевропейских миграциях можно читать без предварительного ознакомления со всей первой частью (ограничиваясь обращением лишь к тем местам первой части, к которым есть специальные отсылки в тексте). В свою очередь этот последний раздел представляет собой в сущности независимую часть книги и может быть прочтен без обязательного ознакомления с предыдущими частями. Тем не менее* желательно время от времени обращаться при его чтении к предшествующей словарной части для более детального ознакомления с аргументацией, касающейся истории отдельных слов, которые в этом разделе приводятся для освещения собственно исторической проблематики.

С другой стороны, читатель-лингвист при желании может ограничиться чтением первой части, не вдаваясь в детали второй.

Однако органическая связь обеих частей совершенно очевидна, что и обусловило их включение в единую книгу с едиными сквозными “Указателями”, которые могут служить справочником или словником для читателя, интересующегося конкретной частной проблемой, обсуждаемой в различных частях работы.

Настоящая работа представляет собой результат совместных исследований, которые велись авторами начиная с 1970 г. Книга возникла при этом не путем механического соединения отдельных частей, написанных авторами порознь, а в итоге последовательного изложения выводов и результатов многолетних совместных исследований, полученных при детальном обсуждении возникавших в процессе работы научных проблем и выработке согласованных формулировок.

Следует заметить, что в процессе написания и подготовки книги к печати появлялись вплоть до самого последнего времени работы, перекликающиеся с положениями авторов. Мы постарались по возможности учесть эти работы в основном тексте и представить их в “Библиографии” в уверенности, что многочисленность подобных совпадений является лучшим подтверждением правильности выдвигаемых положений. Литература последних лет (особенно 1983 г.) частично могла быть учтена лишь в “Послесловии” ко всей монографии, в котором рассматриваются и работы, непосредственно касающиеся выдвигаемых авторами положений и представляющие первый отклик на них (см. также 14 Дополнения и Исправления”, стр. 1317 и след.).

Авторы считают своим приятным долгом выразить благодарность всем лицам, принявшим участие в той или иной форме в обсуждении и критике отдельных положений работы, которые излагались авторами на протяжении этого времени в специальных сообщениях и докладах. Здесь следует упомянуть в первую очередь наших учителей, ныне покойных ученых Г. С. Ахвледиани и Г. В. Церетели, проявлявших постоянный интерес к нашей работе на начальных ее этапах, а также В. И. Абаева, А. А. Зализняка, В. Н. Топорова, Т. Е. Гудава, И. М. Дьяконова, И. М. Стеблина-Каменского, С. Д. Кацнельсона, Г. В. Степанова; зарубежных ученых - J. Н. Greenberg, М. Mayrhofer, О. Szemerenyi, С. Watkins, J. Catford, W. Ph. Lehmann, E. Polome, E. Hamp, H. Pilch, W. Winter, E. Risch, R. Schmitt-Brandt, A. H. Kuipers, H. Hoenigswald, A. Kammenhuber, A. Morpurgo Davis, M. Gimbutas, W. Cowgill, H. Birnbaum, R. Anttila, R. Austerlitz, K. Strunk, R. Schmitt, K.H. Schmidt, H. Aronson, J. Greppin, J. Nichols и др.

Особо следует отметить то, в какой мере авторы книги обязаны Р. О. Якобсону - недавно скончавшемуся крупнейшему ученому современности, одному из основателей современной лингвистики, многие лингвистические идеи которого легли в основу настоящей книги. На всем протяжении работы над книгой авторы обсуждали с ним возникавшие проблемы и получаемые результаты, что во многом способствовало выработке и изложению основных положений монографии. Постоянное его участие в этой совместной работе и отразилось в “Предисловии” Р. О. Якобсона к книге, написанном по завершении авторами текста настоящего исследования. Это “ Предисловие” является, очевидно, одной из последних работ, оставленных покойным ученым.

ТБИЛИСИ ~ ЦАВКИСИ ~ ПЕРЕДЕЛКИНО ~ МОСКВА

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

К любимым темам и главным задачам языкознания с прошлого столетия до начальных лет века нынешнего принадлежали вопросы реконструкции индоевропейского праязыка, и в международном университетском обиходе основная, а зачастую единственная лингвистическая кафедра была и обычно именовалась кафедрой сравнительного индоевропейского языкознания. Именно названная эпоха подытожила в классических руководствах результаты своих настойчивых усилий, направленных к обнаружению разнообразных особенностей того общего праязыка, к которому восходят генетически сродные члены т. н. индоевропейской языковой семьи.

В разгаре двадцатого века смена очередных языковедческих задач сказалась, с одной стороны, в участившихся опытах приложения технических приемов и навыков, выработанных индоевропеистикой, к другим языковым семействам Старого, а также Нового света, с другой оке стороны, наступило увлечение методами строго описательного подхода к отдельным языкам на данном этапе их развития безотносительно к вопросам исторического сравнения с иными этапами и с родственными языками. Эти оба круга очередных разысканий неизбежно вели к проверке и критическому пересмотру унаследованной методологии.

С одной стороны, применение сравнительно-исторических розысков к вопросу о предках и родственных узах различных и разнородных семейств углубляло и обогащало проблематику языковой реконструкции, с другой стороны, именно описательная лингвистика выдвинула основоположные вопросы языковой системы и ее закономерной структуры и, в частности, положила начало планомерному расследованию взаимоотношений звуковой формы и значения.

Между вышеотмеченным расширением сравнительно-исторической проблематики и явной установкой описательной лингвистики на вскрытие системной структуры естественно возникает процесс интеграции: отпадает принудительность ограничения задач сравнительного языкознания одним лишь г е н е т и ч е с к и м сравнением, и одновременно вопросы системной структуры выходят наконец за пределы о п и с а т е л ь н о й лингвистики и находят себе благодарное приложение к историческому прошлому изучаемых и реконструируемых языков.

Впервые осознается неразрывность идей закономерной системы и ее изменений, в свою очередь закономерных. Пределы лингвистического сравнения существенно раздвигаются: к изучению общего наследия языковых семейств присоединяются новые задания. Во-первых, подлежат выяснению общности, приобретенные звуковым и грамматическим строем языков пространственно смежных и вступающих таким образом в своего рода с о ю з н ы е отношения. Во-вторых, определилась возможность и даже необходимость сопоставления разнообразных языковых (и прежде всего, звуковых) систем безотносительно к вопросу о наличии либо отсутствии генетического родства или географической близости.

В результате сравнительного анализа всех этих систем встала на очередь их последовательная т и п о л о г и ч е с к а я классификация и ее умозрительное обоснование. При таких предпосылках показания живых языков, поддержанные документацией языков исторических, позволяют проверить вероятие реконструируемых сравнительным методом праязыковых систем и убедительно подсказывают наиболее правдоподобное решение трудных реконструктивных задач. Словом, типологическое сравнение оказывает благотворную помощь сравнительно-историческим операциям.

Все эти новооткрытые или, по меньшей мере, заново продуманные общелингвистические принципы предъявляют теперь каждой конкретной исследовательской работе неизбывные и неотложные требования. Издаваемый труд Т. В. Г а м к р е л и д з е и В. В. И в а н о в а - Индоевропейский язык и индоевропейцы - всецело выполняет свое, подсказанное в подзаголовке, назначение: “Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры” . Те глубокие сдвиги и преобразования, которые характеризуют достигнутый этап в развитии науки о языке и в которых немалая творческая роль выпала на долю обоих авторов книги, легли в ее методологическую основу. Здесь взяты на учет подступы международных искателей ко всем частным вопросам праиндоевропейской лингвистической древности, и дана увлекательная реплика на тезисы, вошедшие в длительный научный обиход на рубеоюе двух столетий. Нынешний труд выделяется не только своими непривычными ответами на давние вопросы, но и самой постановкой вопросов и небывало широким тематическим горизонтом.

В соответствии с диалектическим снятием дихотомии временно го хода и разреза (диахронии и синхронии) и с параллельным включением пространственной диффузии в число внутренне-языковых факторов книга естественно претворяет освященную заветами ученой старины статическую и единообразную во времени и пространстве схему общеиндоевропейского языка и создает образец динамической синхронии с ее целостным охватом устоев праязыка, его эволюционных сдвигов, его же внутренней, областной дифференциации и его поочередных скрещиваний с соседними языковыми ареалами. Именно в свете вопросов о взаимных отношениях диалектов индоевропейского праязыка и о его соотношении со смежными праязыками возникает многообещающая работа авторов над географическим определением индоевропейской (видимо, переднеазиатской) прародины и над предполагаемыми путями шершонанальных миграций, пережитых различными отростками общеиндоевропейского ареала.

Расширительная трактовка двух понятий - с р а в н е н и е и с и с т е м а - в современном языкознании сопряжена с неуклонно прогрессирующей релятивизацией всего языкового состава и все более последовательным преобразованием лингвистики в науку о внутриязыковых отношениях, причем вниманием языковедов, особенно Иванова и Гамкрелидзе, в первую очередь владеет неразрывная взаимосвязь между частями и целым, а главное-узловой пункт всей этой сложной проблематики - соотношение и н в а р и а н т а и в а р и а ц и и, насущная тема всего современного научного мышления. Зависимость вариации от многообразия контекстов становится все более ясна в лад с развитием тезиса лингвистики наших дней, противопоставляющего языкам, независимым от изменчивого контекста (context-free), т. е. искусственным, формализованным системам, природный язык, прилаживающийся к контексту (context-sensitive). Здесь, конечно, вариация формы и значения играет существенную роль: как в плане звуковом, так и на разных уровнях грамматических значений систематическое извлечение инвариантов вырастает в центральную лингвистическую задачу.

На примере реконструкции индоевропейского языка вся эта методологическая программа широко развернута. С разложением фонемы на минимальные смыслоразличительные компоненты понятие к о н т е к с т а, ранее ограничивавшееся временной последовательностью фонемосочетания, распространилось на сочетание одновременных компонентов, и двоякое измерение фонологических сочетаний шаг за шагом открывает новые, необследованные типологические закономерности в соотношении между обоими классами сочетаний и внутри таковых. Примечательны типологические работы авторов над предпочитаемыми или же, напротив, избегаемыми сочетаниями дифференциальных компонентов “на оси одновременности“ (ср. тезисы Т. В. Гамкрелидзе в сборнике Института Языкознания АН СССР, Проблемы лингвистической типологии и структуры языка, 1977) и над разновидностями симметрических отношений, лежащими, как показывает В. В. Иванов, в основе языкового строя. В особенности картина индоевропейского консонантизма приобретает в продуманном труде обоих авторов разительно новые, внутренне убедительные очертания.

С развитием проблематики контекста упрощенческая трактовка стилистических вариантов как вариантов “свободных” уступает место пониманию стиля как своеобычного контекста, и условия, предъявляемые языку различными речевыми функциями, входят явственно в круг общих понятий кон[…] Мы обязаны справедливой инициативе авторов включением индоевропейской поэтики, в частности метрики и поднятых Соссюром вопросов […] традиции, в число задач праязыковой реконструкции. Вопросы реконструкции праязыка и протокультуры недаром поставлены […] как связные части единого целого; последовательно целостный подходе [требует] расположения реконструируемой праязыковой лексики по семантическим гнездам и восстановления соответствующих доисторических реалий через призму общеиндоевропейского словаря. Идея лексики как структурной системы, обычно отстававшая в разработке по сравнению с звуковым и грамматическим планом, приобретает надежное основание, и в таких областях, как, например, мифология и ритуалы, она открывает дорогу к систематическому приложению сравнительного метода.

По числу и масштабу заданных вопросов и предложенных ответов новое исследование занимает исключительное место. Доподлинно соответствуя вершинным предпосылкам современной теоретической мысли, книга в свою очередь, без сомнения, даст многоценные импульсы не только различного склада исследователям языка и языков, но и работникам смежных дисциплин, в частности этнологам, историкам культуры и археологам. Немало плодотворных дискуссий вырастет в международной науке из этого знаменательного труда.

Предисловие журнала «Наука и жизнь» №12, 1992:

Теперь привыкли к той истине, что путь человечества, осознание им самого себя и мира вокруг себя с точки зрения вечности имеют не столь уж длинную историю. Многое еще предстоит узнать, открыть, увидеть по-новому. И все же, согласитесь, сейчас, в конце XX века, в крупные открытия не сразу даже и верится: по-обывательски мы где-то в глубине души считаем, что всем, чем можно удивить, нас уже удивили.

Совместный труд академика Тамаза Валериановича Гамкрелидзе и доктора филологических наук Вячеслава Всеволодовича Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы», вышедший в двух томах в Тбилиси в 1984 году, стал предметом оживленных обсуждений коллег--профессионалов: громких похвал и острот критики.

В предельно сжатом виде идея новой гипотезы, выдвинутая лингвистами, такова: родина индоевропейцев - Передняя Азия, время формирования - рубеж V- IV тысячелетия. (На самом деле это не новая гипотеза, а попытка, с учетом нового исторического и лингвистического материала, подлатать старую теорию Марра о кавказской колыбели человеческой культуры, ближневосточной колыбели письменности и позднем происхождении славянской группы языков. Эта тенденция ощущается даже в рисунке древа языков в статье Гамкрелидзе - рисуя славянские диалекты в начале древа, что соответствует новым данным, авторы не дают привязки их к стволу, что позволяет оставлять поздние даты появления славянских языков, ранее производимых от литовского (балто-славянский) - Л.P.)

Этот фундаментальный труд (в нем более тысячи страниц) заставляет по-новому взглянуть на сложившиеся в науке представления о праязыке и протокультуре индоевропейцев, о локализации места их зарождения. Переднеазиатская теория происхождения индоевропейцев дает возможность «нарисовать» новую картину их расселения и миграций. Авторы новой теории вовсе не претендуют на обладание абсолютной истиной. Но если она будет принята, то в корне меняются все предполагавшиеся ранее траектории доисторических миграций носителей древнеевропейских диалектов, панорама происхождения и предыстории европейских народов. Если признать Переднюю Азию древнейшим очагом человеческой цивилизации, откуда культурные достижения человечества продвигались различными путями на запад и восток, то соответственно запад и восток Евразии будут восприниматься тоже по-новому: не как (или не только как) гигантское скопление многообразных диалектов, традиций, культур, но в известном смысле как единый культурный ареал, на территории которого зародилась и развивалась современная цивилизация человечества. Сегодня очевидно и другое - необходимы совместные усилия различных наук в изучении истории индоевропейцев.

Языкознание отличается тем, что располагает методом, позволяющим глубоко проникать в прошлое родственных языков, восстановить их общий источник - праязык семьи языков. (Это неправда. Современная индоевропеистика пока не располагала такими методами. О возможностях языкознания в этой области см. выше цитаты великого Мейе. До сих. пор это, к сожалению, было невозможно, если пользоваться только одними методами сравнительного языкознания. - Л.Р.) Сравнивая слова и формы, частично совпадающие по звучанию и значению, лингвистам удается реконструировать то, что, кажется, навсегда ушло, - как некогда звучало слово, получившее в дальнейшем в каждом из родственных языков разное произношение.

Индоевропейские языки - одна из наиболее крупных лингвистических семей Евразии. Многие из древних языков этой семьи давно исчезли.

Реконструкцией индоевропейского праязыка наука занимается уже два столетия, а нерешенных вопросов остается очень много. Хотя классическая картина индоевропейского праязыка уже была создана на рубеже XIX-XX веков, но после того, как были еще открыты неизвестные ранее группы индоевропейских языков, потребовалось переосмысление всей индоевропейской проблемы.

Самое большое значение для сравнительно-исторического языкознания имела осуществленная во времена первой мировой войны чешским востоковедом Б. Грозным дешифровка клинописных хеттских табличек (основная масса текстов X- VIII вв. до н. э., но есть среди них и отдельные таблички XIII-XVIII века, которые написаны на заимствованной знаковой системе аккадской письменности, что говорит о том, что язык этих поздних текстов подвергся существенной семитизации, и не может вследствие этого считаться праязыком местной пракультуры - Л.Р.) из древней столицы Хеттского царства Хаттусаса (в 200 км от Анкары). Летом 1987 года авторам статьи посчастливилось побывать на раскопках Хаттусаса (их ведет экспедиция немецкого археологического института). Исследователями открыта поистине целая библиотека клинописных документов, в ней, кроме хеттских текстов, обнаружены и клинописные таблички на других Древних индоевропейских языках - палайском и лувийском (палайский и лувийский диалекты хеттского содержат лишь слой индоевропейской лексики, а посему также носят следы завоева-тельской трансформации - Л.Р.) . К языку лувийских клинописных табличек близок расшифрованный уже в наше время язык лувийских иероглифических надписей Малой Азии и Сирии, большая часть которых составлена уже после крушения Хеттской империи (после 1200 г. до н. э.). Продолжением лувийского оказался ликийский язык, уже давно известный по надписям, сделанным на западе Малой Азии - в Ликии в античное время. Таким образом, в науку вошли две группы индоевропейских языков древней Анатолии - хеттская и лувийская.

Еще одна группа - тохарская была обнаружена благодаря находкам, сделанным учеными разных стран в Китайском (Восточном) Туркестане в конце XIX в. Тохарские тексты записаны одним из вариантов индийского письма брахми во 2-й половине I тысячелетия н. э. и представляли собой переводы буддийских сочинений, что сильно облегчило их дешифровку.

По мере изучения неизвестных ранее индоевропейских языков стало возможным проверить (как говорят специалисты по логике науки - «фальсифицировать») ранее сделанные выводы о древнем облике диалектов индоевропейского праязыка. На основе новых методов лингвистики исследованы возможные структурные типы языков, установлены некоторые общие принципы, обнаруживающиеся во всех языках мира.

И все же остаются нерешенные вопросы. Не было вроде оснований думать, что индоевропейский праязык по своей структуре отличался от всех уже известных нам языков. Но в то же время как объяснить, например, такое: в индоевропейском праязыке нет одной согласной, характеризовавшейся участием губ в ее произнесении (очень просто объяснить: к этому позднему времени, которое исследуется, язык, имеющий всего-лишь остаточный индоевропейский слой лексики, уже утратил в результате внедрения чужой письменности завоевателей свои родные губные звуки, вследствие чего правильнее было бы написать, что в "хеттском языке пока не нашли одной согласной, характеризовавшейся участием губ в ее произнесении", в то время как эта же мысль по отношению к праязыку является в существенной степени натяжкой, - Л.Р.) . Прежняя сравнительная грамматика предполагала, что этот как бы недостающий в системе звук (или крайне редко встречавшийся) мог быть охарактеризован как русское б. Однако структурная типология языков мира делает крайне маловероятным такое предположение: если в языке отсутствует один из губных звуков типа б или п, то менее всего правдоподобно, что этот звук - звонкий, как б - в русском. Из пересмотра характеристики этого звука следовал целый ряд новых предположений относительно всей системы согласных индоевропейского праязыка.

Выдвинутая нами еще в 1972 году гипотеза по этому вопросу, как и сходные предположения других ученых, в настоящее время оживленно обсуждается. От окончательного решения вопроса зависят более широкие выводы, касающиеся типологического сходства древнего индоевропейского языка с другими, с ним соседствовавшими языками.

Итоги изучения этих и других проблем нашли отражение и в нашем двухтомном исследовании «Индоевропейский язык и индоевропейцы» (Тбилиси, 1984 г.). В первом томе исследуется структура праязыка этой семьи: его звуковая система, чередования гласных, строение корня, древнейшие грамматические категории имени и глагола, способы их выражения, порядок грамматических элементов в предложении, диалектное членение индоевропейской языковой области. А вот созданный словарь индоевропейского праязыка (он опубликован во втором томе) дает возможность реконструировать древнюю культуру тех, кто говорил на этом языке.

Разрешение этой давно поставленной задачи требовалось еще и потому, что открытия диалектов, сделанные в последние десятилетия, значительно отодвинули назад время существования индоевропейского праязыка. «Нижней», то есть ближайшей по времени к нам, границей был рубеж III и II тысячелетий до н. э. Именно к этому периоду относятся наиболее ранние свидетельства о хеттском и лувийском языках: отдельные заимствованные из них слова (а также множество объясняемых на основе этих языков собственных имен) зафиксированы на клинописных табличках этого времени, происходящих из староассирийских колоний в Малой Азии. (Очень любопытный факт. Наиболее древние свидетельства о языке находятся в табличках ассирийских семитских завоевателей - "колонистов", прошедшихся от Египта до Армении. При всем уважении к специалистам такого ранга как Г. Гамкрелидзе и В. Иванов, нельзя не упомянуть мнение об их концепции замечательного исследователя индоевропейской проблемы В. Сафронова, автора книги "Индоевропейские прародины": "Локализацию индоевропейской прародины, предложенную Гамкрелидзе и Ивановым, нельзя принять, даже исходя из фактов и аргументации, приведенных самими авторами". - Л.P.) Но из этого следует, что оба языка древней Анатолии - хеттский и лувийский - обособились и развивались независимо друг от друга уже задолго до названного времени. А отсюда, в свою очередь, можно заключить, что выделение диалектов, лежавших в основе этих двух языков, из индоевропейского праязыка произошло не позднее IV тысячелетия до н. э. Такова «верхняя» (максимально удаленная от нас) граница возникновения индоевропейского праязыка.

С такой датировкой (не позднее III тыс. до н. э.) согласуются и недавно обнаруженные древнейшие свидетельства об отделении от других индоевропейских языков греческо-армяно--индоиранской языковой общности. К ней восходит и особый индоиранский язык, существовавший, по данным «архива» Хаттусаса, не позднее середины II тысячелетия до н. э. в государстве Митанни у юго-восточных границ Малой Азии. (Уже в то время этот язык отличался от древнеиндийского и древнеиранского.) Начиная с XV в. до н. э. известны древнейшие критомикенские тексты, написанные на особом греческом диалекте (они дешифрованы лишь в 1953 г.).

Все перечисленные древние индоевропейские языки, известные по самым ранним письменным текстам, были распространены в географически смежных областях Ближнего Востока от Митапни в Малой Азии до Южной Греции. Но этот вывод потребовал от нас новой географической локализации индоевропейской прародины.

ГДЕ ЖИЛИ ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ?

Теперь, когда на основе лингвистической реконструкции создан словарь индоевропейского праязыка, можно с достаточной уверенностью описать и саму прародину индоевропейцев. Она представляла собой область с горным ландшафтом. (Выделено мной. Далее следует не описание прародины, а описание земли завоевателей в их терминах. - Л.P.) Об этом говорят как многочисленные обозначения высоких гор, скал и возвышенностей, так и наличие значимых для мифологии названий горного дуба и ряда других деревьев и кустарников, растущих в высокогорных местностях. Согласуются с ними и данные восстановленных мифологических текстов о горных озерах и стремительных реках, берущих начало в горах. Такая картина праиндоевропейского ландшафта едва ли может характеризовать равнинные районы Европы. Значительных горных массивов нет там, где до сих пор часто помещали прародину - в Восточной Европе или в Северном Причерноморье.

В словаре индоевропейского праязыка есть слова, обозначающие березу, бук, граб, ясень, осину, иву или ветлу, тис, сосну или пихту, грецкий орех, вереск, мох. Такой ландшафт мог быть где-то в сравнительно более южных областях Восточного Средиземноморья (в широком смысле слова, включая и Балканы, и северную часть Ближнего Востока).

Отталкиваясь от древнейших терминов, нетрудно установить, что у древних индоевропейцев было развитое земледелие и скотоводство. Это отразилось в общих названиях домашних животных (коня, осла, быка, коровы, овцы, барана, ягненка, козла, собаки, свиньи, поросенка и т.д.), продуктов скотоводства, терминов, связанных с пастушеством. Любопытно, что в хеттских и авестийских текстах и юги называются древним индоевропейским обозначением пастуха *wes-tor-o-s. (Общеиндоевропейское обозначение пастуха - pas-tor от глагола "пас-ти". - Л.Р.) Совершенно определенно в пользу ближневосточного ареала свидетельствуют и реконструируемые названия сельскохозяйственных растений (ячменя, пшеницы, льна), плодовых деревьев (кизила, яблони, вишни, тутового дерева и винограда) и многих земледельческих орудий и действий, связанных с обработкой земли (в Европу все эти орудия проникли из переднеазиатского ареала значительно позднее). А вот что касается культурного винограда, то он происходит, как было установлено еще академиком Н. И. Вавиловым, из закавказского западно-азиатского центра. (Кстати, согласно обширнейшей классификации Вавилова, а также с учетом основных сельскохозяйственных терминов индоевропейскую прародину можно связать с центром одомашнивания растений в юго-западной Азии.) В пользу ближневосточной прародины говорят земледельческие термины, также слова, связанные со скотоводством на территории, простирающейся к югу от Балкан до Иранского плоскогорья. (В более северных областях Европы такие культурные растения, как ячмень и пр., становятся преобладающими лишь к концу II - началу I тысячелетия до н. э.)

Для определения индоевропейской прародины едва ли не решающее значение имеет терминология колесного транспорта.

В индоевропейском праязыке встречаются названия колесных повозок (колесниц) и их деталей (колеса, оси, упряжи, ярма, дышла). Называются способы выплавки металла (бронзы), необходимого для изготовления колесных повозок. Тягловой силой была домашняя лошадь. Весь этот комплекс данных ограничивает территорию от Балкан до Закавказья, Иранского плоскогорья и Южной Туркмении.

Начало изготовления колесных повозок, как и одомашнивание лошади, датируется временем около IV тысячелетия до н. э. Очагом распространения колесниц признается ареал от Закавказья до Верхней Месопотамии и района между озерами Ван и Урмия. В древней Месопотамии обнаруживается и наиболее близкая аналогия индоевропейскому погребальному обряду, использующему колесницу. Судя по достаточно подробным описаниям царского погребального ритуала в древнехеттских текстах и совпадающим с ними данными индийских «Вед» («Ригведы» и «Атхарваведы»), умерший изображался подобием «макета» или «куклы», которая и занимала подобающее ему место на колеснице. У разных индоевропейских народов (в частности иранских) долго сохранялись обычаи использования антропоморфных (человекоподобных) фигур в погребальном обряде, где эти фигурки как бы замещают человека.

Из ближневосточной области колесные повозки в III-II тысячелетиях до н. э. распространяются на Балканы, в Центральную Европу, Северное Причерноморье, Волго-Уральский район.

Водный транспорт, реконструируемый на основе индоевропейских названий судна, и плавание на нем с помощью весел в IV-III тысячелетиях до н. э. были известны на Ближнем Востоке, в частности в Месопотамии и прилегающих к ней областях.

Доводы в пользу древнеближневосточной локализации территории распространения индоевропейцев, извлекаемые из словаря их языка, согласуются и с аргументами другого рода. Мы имеем в виду праязыковые контакты индоевропейского с семитским и картвельским (южнокавказским) языками. В этих трех праязыках выделяются буквально словарные слои заимствованной лексики (например, семитские по происхождению названия домашних животных и культурных растений используются в индоевропейском). (выделено мной - Л.Р.)

В этих трех семьях языков обнаруживаются и удивительные структурные сходства. Так, например, предпринятый нами и поддержанный многими другими учеными пересмотр характеристик индоевропейских согласных привел к выводу о существовании в индоевропейском праязыке категории глоттализованных согласных (произносимых при образовании дополнительной смычки в области гортани) того же типа, что и в пракартвельском, и в прасемитском. Это явление можно объяснить лишь контактами. (Или семитским завоеванием, но хеттов, а не всех индоевропейцев, на которых эти выводы распространять нельзя - Л.Р.) (Уже после выхода в свет нашей книги обнаружилось сходство с живыми северокавказскими языками еще трех мертвых языков - хаттов (хат-ти), хурритов и урартов, прародину этих языков соответственно ищут к югу от Кавказа; эти же лексические контакты могут рассматриваться как еще одно подтверждение переднеазиатской локализации индоевропейской прародины.) Такие связи весьма обширны. Особенно показательны названия двух культурных растений - «виноград, вино» индоевропеиск. woi-no, * wei-no от индоевропейского корня * wei, семитск. * wajnu-, египетск. wns, картвельск. * gwin, xammu win) и «яблоко, яблоня» (индоевропеиск. * sawi, картвельск. * wasl, xammu * wasi). Они характерны для юго-западного центра одомашнивания по Вавилову), что, в свою очередь, снимает допущение о наличии индоевропейской прародины на Балканах или к северо-востоку от них. (Это не так. См. книгу В. Сафронова "Индоевропейские прародины" - Л.Р.)

Вывод о переднеазиатской прародине индоевропейцев подтверждают также заимствования в индоевропейском праязыке из других древних языков Ближнего Востока - шумерского, египетского, эламского.

На основании сопоставления разных доевропейских традиций очевидно, что индоевропейская протокультура и социальные отношения древнейшего индоевропейского общества относятся к кругу древневосточных цивилизаций. (Подтверждения тому есть и в самом типе индоевропейской мифологии (хеттской), он близок к переднеазиатской мифологии, конкретным мифологическим образам и сюжетам (захватчиков?).)

КАК РАССЕЛЯЛИСЬ ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ

Локализация индоевропейской прародины в Передней Азии полностью меняет картину первоначальных путей переселения по Евразии племен - носителей индоевропейских диалектов. Можно предположить относительно небольшие смещения в южном направлении носителей хеттского, лувийского и других анатолийских диалектов из этой первоначальной территории, которая предположительно близка к области между районами озер Ван и Урмия. Из прагреческо-армяно-индоиранской группы относительно далеко выделились носители праармянского диалекта, достаточно рано они начинают взаимодействовать с хуррито-урартскими племенами. Следы древнейшего пребывания носителей греческих диалектов на территории Малой. Азии (через которую они постепенно продвигались на запад к Эгейскому морю) прослежены в недавно открытых многочисленных древних заимствованиях греческого из картвельского диалекта (схема "заимствования" та же, что и для хеттов - Л.Р.) .

Весьма интересно то, что к их числу принадлежит одно из греческих названий «руна» (гомеровск. koas), известное в архаическом написании уже в микенском, греческом. Два других древних названия руна по-гречески тоже свидетельствуют о пребывании носителей греческих диалектов до их прихода в Грецию на Ближнем Востоке (в частности в Малой Азии): греческое byrsa - «руно, шкура» заимствовано еще во II тысячелетии до н. э. из хеттского kursa - «руно, божество Руна, символ Бога-защитника»; многое в хеттских обрядах, во время которых шкуру барана вешали на дерево, напоминает миф об аргонавтах, что заставляет считать греческие предания о Колхиде отражением реальных исторических переселений греков в глубокой древности.

В 1987 году нам довелось на раскопках в Хаттусасе (Анатолия) держать в руках недавно найденную археологом П. Неве клинописную табличку, где записан хурритский мифологический рассказ об охотнике. «Шкура» животного, судя по хеттскому переводу, в этой же двуязычной табличке по-хурритски называется ashi-.

Несомненно, что к этому же слову должно восходить и заимствованное греческое гомеровское askos - «кожа, шкура, снятая с освежеванного животного, мех, курдюк». Все три приведенных греческих названия «руна» подтверждают предположение о том, что и греческие предания о руне связаны с древними малоазиатскими путешествиями прагреческих племен. Во время существования Хеттской империи в середине II тысячелетия до н. э. хетты жили по соседству с морской державой Аххиява. По-видимому, ее населяли предки гомеровских ахейцев, к тому времени переселившиеся уже из области на западе Малой Азии на острова Эгейского моря.

Хетты взаимодействовали в это же время и с митаннийцами, язык которых, как и греческий, восходит наряду с армянским языком к прагреческо-армяно-арийской диалектной общности. Очевидно, на севере Передней Азии в середине II тысячелетия до н. э. говорили на нескольких древних индоевропейских языках - хеттском, лувийском, греческом, митаннийском, арийском.

Две группы носителей индоиранских языков с территории их первоначального обитания в Передней Азии около II тысячелетия до н. э. переселились на восток. Одна осела в горах Нуристана и была, по существу, впервые описана в XX веке. Н. И. Вавилов был одним из первых европейских путешественников, посетивших Нуристан. В своем большом сочинении об Афганистане и в посмертно изданной книге «Пять континентов» он отметил сохранение в нуристанских языках «оригинальных реликтов» (Н. И. Вавилов. Пять континентов. М., 1987). В нуристанских («кафирских») языках сохранены некоторые черты, свойственные звуковой системе индоиранских (арийских, как индоиранцы сами себя когда-то называли) языков в самый ранний период их существования.

Другая группа индоиранцев, шедшая на восток более южными путями, говорила на диалекте, давшем начало современным индоарийским народам. Самая ранняя форма древнеиндийского языка известна по сборникам священных гимнов «Вед», из которых наиболее древним признается «Ригведа». В гимнах «Ригведы» упоминается и доиндоевропейское население. Население долины Инда погибло во II тысячелетии до н. э. в основном от наследственных недугов, вызванных тропической малярией. Малярия приводит к появлению мутантных гемоглобинов, вызывающих различные формы наследственно передаваемой анемии. Одно из сопутствующих генетических следствий тропической малярии - порозный гиперостоз, деформирующий кости и череп. Во всех костных останках III-II тысячелетий до н. э., найденных в городах протоиндийской культуры, обнаруживаются следы этого наследственного заболевания. Судя по тому, что пришлые индоевропейские (индоарийские) племена не вымерли от этого заболевания, они обладали врожденной иммунной защитой от него. (В следующем Приложении убедительно показано, что вымирают от малярии кочевники-горцы, а не индоарийские племена. См. также комментарий Т. Елизаренковой к "Ригведе". - Л.P.) Это было возможно только в том случае, если до прихода в Индию они обитали в таких малярийных местностях, где на протяжении многих поколений складывались генетические иммунные механизмы защиты от этой болезни.

Схема расселения древнейших индоевропейцев на Ближнем Востоке и пути их миграции.

Судя по результатам новейших антропологических обследований современного населения Индии, до настоящего времени (спустя три с лишним тысячи лет после прихода в Индию индоариев) продолжают ощущаться последствия иммунных различий между разными этническими группами, смешению которых препятствовали кастовые правила заключения браков. Одни кастовые (и особенно внекастовые) группы в значительно меньшей степени страдают наследственными заболеваниями (напр., цветовой слепотой), чем другие.

Привлечение биологических (в частности иммунологических) соображений оказалось в нашей работе необходимым подспорьем при исследовании путей, которыми индо-иранцы шли в Индию. Наличие у них иммунной защиты от малярии объяснимо, если принять за начало движения Переднюю Азию: доарийцев в Индии с теми, кто жил до греков в Греции, судя по раскопкам в Лерне, объединяет общая болезнь - порозный гиперостоз.

В противном случае - если полагать, что индоиранцы (в том числе и предки индо-ариев) пришли в Индостан из северных областей Средней Азии (что до недавнего времени предполагалось многими учеными), остается необъясненным наличие у них иммунитета от малярии.

Согласно нашему предположению, иранские племена, отделившиеся от митаннийских арийцев, а также от групп, ушедших на восток, двинулись в Среднюю Азию с территории переднеазиатской прародины вместе с другими группами носителей индоевропейских диалектов. Они разбились на два потока - тех, которые позднее дали начало западной, или «древнеевропейской», группе, и тех, к которым восходят тохарские языки. Тохары сперва прошли дальше на восток, что подтверждают и многочисленные китайские источники. Есть целая группа слов, во многом объединяющих тохарский язык даже с... корейским! К этим сведениям довольно долго предпочитали относиться как к какому-то недоразумению, ошибке. Но никакой ошибки нет.

История тохар предстает теперь в новом свете благодаря посмертно опубликованной статье замечательного английского востоковеда Хеннинга. Он впервые установил вероятность того, что предки тохар обитали на древнем Ближнем Востоке (мы познакомились с этой публикацией Хеннинга, согласующейся с нашими гипотезами, уже после выхода в свет нашей книги). По мысли Хеннинга, это были племена, выступающие в древне-ближневосточных источниках III-II тысячелетий до н. э. под именем кутиев (гутиев). Хеннинг, в частности, предположил, что название «кутиев» родственно позднейшему «кучанскому» («тохарского Б») языку города Кучи, где обитали носители этого языка. В именах кутийских правителей найдены формы, по окончаниям и корням сближающиеся с позднейшими тохарскими и вместе с тем имеющие явный древний индоевропейский характер. То немногое, что можно узнать о языке кутиев на основании месопотамских источников, говорит в пользу предположения Хеннинга, считавшего, что из области возле озера Урмия (почти с территории индоевропейской прародины в нашем понимании) «прототохары» двинулись через Иранское плоскогорье в Среднюю Азию, а оттуда - в Восточный Туркестан.

На чем основано это наше предположение? Прежде всего на том. что во всех этих диалектах есть общие слова. К их числу относится и слово «лосось», ему одно время придавалось большое значение, ибо это слово служило аргументом в доказательстве североевропейской прародины индоевропейцев - ведь в Европе лосось водится только в реках, впадающих в Балтийское море. Однако лососевые есть на Кавказе и в Аральском море, и тогда становится объяснимым наличие этого названия в прототохарском (в позднейшем тохарском - просто «рыба»). Среди слов, общих для тохарского и древнеевропейских диалектов, есть термины, указывающие на возможное существование единого племенного союза, объединявшего носителей этих индоевропейских диалектов во время их совместных переселений через Среднюю Азию.

Среди «частных» аспектов индоевропейской проблемы обращает на себя внимание вопрос (точнее - вопросы) о сфере распространения того или иного древнего индоевропейского диалекта. Эта сфера огромна - вся основная территория Центральной Азии и часть Европы вплоть до Северного Причерноморья. Пути же распространения языков и диалектов не всегда и не во всем были одинаковы: в одном периоде эти пути могли идти с востока на запад, в другом - наоборот. Более 70 лет назад известный американский лингвист Сепир наметил в историческом языкознании такой принцип: первоначальная территория возникновения некоей языковой семьи позднее характеризуется очень большой диалектной дробностью. Характерный пример - языки банту, занимающие огромную часть Экваториальной и Южной Африки, и бантоидные языки, причем последние находятся к северу от собственно банту, занимая меньшую территорию, но отличающиеся большей языковой дробностью. Это и есть древняя область, откуда когда-то распространились языки банту.

СКОЛЬКО БЫЛО ПРАРОДИН ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ

С известным основанием их было две. После переселения в Северное Причерноморье носители будущих «древнеевропейских» диалектов на протяжении некоторого времени жили в рамках единой социальной организаций. Разумеется, с нашей точки зрения. Северное Причерноморье было второй прародиной только для кельто-италийского, иллирийского (некогда весьма важного для истории многих стран Европы, но сохранившегося лишь в малом числе надписей и в собственных именах), германского, балтийского и славянского, а также и для контактировавших с ними восточноиранских (скифских) диалектов.

Отсюда в течение двух тысячелетий (с III по I тысячелетие до н. э.) они постепенно расселялись по Европе, что сказывается и в смене соответствующих археологических культур.

Коснемся в этой связи и древнеевропейской проблемы. В балто-славянском языке имеется целый ряд общих изоглосс: балто-славяно-тохарских и балто-славяно-германо-тохарских. Проблема связи балто-славянского с древнеевропейским, с одной стороны, и с тохарским - с другой, - это проблема диалектного континуума, дальнейшему развитию которой, возможно, тоже помогут наши наблюдения. Исследования последних лет выявляют все больше и больше общих изоглосс, объединяющих балтийский и славянский. Следует, по-видимому, признать, что существовало балто-славянское единство, ибо в противном случае такие изоглоссы трудно будет объяснить. Между прочим, не так давно были проведены лексикостатистические подсчеты, по которым получается, что праславянский и прусский примерно в равной мере близки к восточнобалтийскому диалекту (проще говоря, к литовскому и латышскому) . (Подчеркнуто мной - Л.Р.)

В нашей и западной научной литературе на протяжении последних лет оживленно обсуждается вопрос о правомерности гипотезы американского археолога Марии Гимбутас или, правильнее, Гимбутене (так пишут эту фамилию в Литве), которая полагает, что археологические культуры бронзового века волжско--уральских степей, называемые в ее трудах «курганными» (многие наши археологи предпочитают более узкий термин - «древне-ямная культура»), оставлены индоевропейцами. Носители древнеямной культуры - скотоводы, в обществе которых уже заметно социальное расслоение. Их движение из волжско--уральских степей М. Гимбутас соотнесла с волнами индоевропейского населения, шедшего с востока в Европу. Мы полагаем, что была лишь часть индоевропейцев, пришедшая в Европу через Среднюю Азию с Ближнего Востока...

Но пока исследования ведутся в значительной мере разрозненно, так сказать - «по ведомствам». Нужны не только планомерные исследования, но и максимальное - насколько это возможно - объединение усилий лингвистов, антропологов, археологов, а также специалистов в области палеографии, палеоботаники, палеозоологии. Необходимо при этом соблюдать последовательность в такого рода совместных работах, то есть начинать с более близких нам по времени проблем, а уже от них осуществлять ретроспективный переход к более дальним проблемам, образно говоря, идти вспять.

Прежде всего следует внимательно изучить пути расселения отдельных групп индоевропейцев, носителей отдельных диалектов общеиндоевропейского праязыка. Большие перспективы для совместных конкретных работ видятся в области изучения серии многократных и многовековых финно-угорско--иранских контактов. Здесь, например, было бы весьма интересно проанализировать металлургические термины. Тема уральско--индоевропейских контактов вообще должна стать предметом систематической совместной работы лингвистов и археологов, причем работы именно постоянной, а не сиюминутной.

В Институте славяноведения и балканистики АН СССР совместные исследования лингвистов и археологов по изучению погребальных обрядов и погребальных текстов внесены в научные планы на длительный срок.

Совместные исследования должны помочь максимально точно определить пути, по которым носители каждого из индоевропейских диалектов пришли в те места их обитания, где их «застала» письменная история. Только стройное объяснение путей движения каждого из диалектов даст окончательное доказательство (или опровержение, во что, впрочем, мы категорически не верим) предполагаемой картины индоевропейской прародины и миграций племен, из нее расселившихся.

Схема расселения по Европе древнеевропейских языков.

Намеченная в нашей книге схема индоевропейских миграций должна быть подтверждена и соответствующими археологическими фактами. Для проверки наших лингвистических реконструкций их следует сопоставить с аналогичными археологическими реконструкциями. Без совместно проверенных и перепроверенных данных по пространственно-временному участку истории Передней Азии мы не можем окончательно сказать, какая конкретная археологическая культура могла быть соотнесена с индоевропейским праязыком и его носителями, а также с движениями носителей отдельных диалектов. Надеемся, что обществоведческие науки подключатся к решению поставленных лингвистами вопросов. Отпета на них настоятельно требует псе многообразие запутанных проблем археологии и ранней истории Передней и Средней Азии.

Проблема реконструкции смычных

• На заре индоевропеистики, опираясь, в основном, на данные санскрита, учёные реконструировали четырёхрядную систему смычных согласных для праиндоевропейского языка:

Этой схемы придерживались К.Бругман, А. Лескин, А.Мейе, О. Семереньи, Г.А. Ильинский, Ф.Ф. Фортунатов.

• Позже, когда стало очевидным, что санскрит не является эквивалентом праязыка, появились подозрения, что эта реконструкция недостоверна. Действительно, имелось довольно немного примеров, позволявших реконструировать серию глухих придыхательных. Часть из них была ономатопоэтического происхождения. Остальные случаи, после того, как Ф. де Соссюр выдвинул ларингальную теорию, блестяще подтверждённую после открытия хеттского языка, были объяснены как рефлексы сочетаний глухой смычный+ларингал.

Тогда система смычных была реинтерпретирована:

• Но и эта реконструкция имела недостатки. Первый недостаток заключался в том, что реконструкция серии звонких придыхательных при отсутствии серии глухих придыхательных типологически недостоверна. Второй недостаток был в том, что на праиндоевропейское b имелось лишь три довольно недостоверных примера. Этого факта данная реконструкция объяснить не могла.

Новым этапом стало выдвижение в 1972-м году Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым глоттальной теории (и независимо от них П. Хоппером в 1973-м). Эта схема исходила из недостатков предыдущей:

Данная теория позволила иначе интерпретировать законы Грассмана и Бартоломе, а также по-новому осмыслила закон Гримма. Однако и эта схема показалась многим учёным неидеальной. В частности, она предполагает для позднего праиндоевропейского периода переход глоттализованных согласных в звонкие, при том, что глоттализованные - довольно глухие звуки.

• Последняя реинтерпретация была сделана В.В. Шеворошкиным, который предположил, что в праиндоевропейском были не глоттализованные, а "сильные" смычные, которые есть в некоторых кавказских языках. Этот тип смычных действительно может озвончаться.

Проблема количества рядов гуттуральных

Если бы реконструкция праиндоевропейского языка базировалась исключительно на данных индо-иранских, балтийских, славянских, армянского и албанского языков, то нужно было бы признать, что в праиндоевропейском существовало два ряда гуттуральных - простые и палатализованные.

Но если бы реконструкция строилась на данных кельтских, италийских, германских, тохарских и греческого языков, то принять пришлось бы другие два ряда - гуттуральные простые и лабиализованные.

Языки первой группы (сатем) не имеют лабиализованных, а языки второй группы (кентум) не имеют палатализованных. Соответственно, компромисс в данной ситуации - принять для праиндоевропейского языка три ряда гуттуральных (простые, палатализованные и лабиализованные). Однако такая концепция наталкивается на типологический аргумент: нет живых языков, в которых бы существовала такая система гуттуральных.

Существует теория, которая предполагает, что ситуация в кентум-языках исконная, а сатем-языки палатализовали старые простые гуттуральные, при этом старые лабиализованные изменились в простые.

Противоположная предыдущей гипотеза утверждает, что в праиндоевропейском были простые гуттуральные и палатализованные. При этом в кентум-языках простые стали лабиализованными, а палатализованные депалатализовались.

И, наконец, есть сторонники теории, по которой в праиндоевропейском был лишь один ряд гуттуральных - простые.

Проблемы реконструкции праиндоевропейских спирантов

Традиционно считается, что в праиндоевропейском языке был только один спирант s , аллофоном которого в позиции перед звонкими согласными выступал z . Трижды различными лингвистами предпринимались попытки увеличить количество спирантов в реконструкции праиндоевропейского языка:

• Первая попытка была сделана Карлом Бругманом. См. статью Спиранты Бругмана .
• Вторую предпринял Э.Бенвенист. Он попытался приписать индоевропейскому языку аффрикату c. Попытка была неудачной.
• Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов на основании небольшого количества примеров постулировали для праиндоевропейского ряд спирантов: s - s" - s w .

Проблема количества ларингалов

Ларингальная теория в своём первоначальном виде была выдвинута Ф. де Соссюром в труде "Статья о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках". Ф. де Соссюр возложил ответственность за некоторые чередования в санскритских суффиксах на некий неизвестный ни одному живому индоевропейскому языку "сонантический коэффициент". После открытия и расшифровки хеттского языка Ежи Курилович отождествил "сонантический коэффициент" с ларингальной фонемой хеттского языка, поскольку в хеттском языке этот ларингал был именно там, где по Соссюру находился "сонантический коэффициент". Было также установлено, что ларингалы, утрачиваясь, активно влияли на количество и качество соседствующих праиндоевропейских гласных. Однако на данный момент среди учёных нет единого мнения по поводу количества ларингалов в праиндоевропейском. Подсчёты расходятся в очень широком диапазоне - от одного до десяти.

Традиционная реконструкция праиндоевропейской фонетики

Праиндоевропейские согласные

		Губные	Зубные	Гуттуральные			Ларингалы
				палатальные	велярные	лабио-велярные
Носовые		m	n
Смычные		p	t	ḱ	k	kʷ
	звонкие	b	d	ǵ	g	gʷ
	звонкие придыхательные	bʰ	dʰ	ǵʰ	gʰ	gʷʰ
Фрикативные			s				h₁, h₂, h₃
Плавные			r, l
Полугласные				j		w

• Краткие гласные a, e, i, o, u
• Долгие гласные ā, ē, ō, ī, ū .
• Дифтонги ai, au, āi, āu, ei, eu, ēi, ēu, oi, ou, ōi, ōu
• Гласные аллофоны сонантов: u, i, r̥, l̥, m̥, n̥ .

Грамматика

Строй языка

Почти все современные и известные древние индоевропейские языки являются языками номинативного строя . Однако многие специалисты выдвигают гипотезу, что праиндоевропейский язык на ранних этапах своего развития являлся языком активного строя ; впоследствии имена активного класса перешли в мужской и женский род, а инактивного - в средний. Об этом, в частности, свидетельствует полное совпадение форм именительного и винительного падежей среднего рода. Деление существительных в русском языке на одушевлённые и неодушевлённые (с совпадением именительного и винительного падежа неодушевлённых имён во многих формах) также, возможно, является отдалённым рефлексом активного строя. В наибольшей степени пережитки активного строя сохранились в арийских языках , в прочих индоевропейских языках разделение на актив и пассив является жёстким. Конструкции, напоминающие активный строй, в современном английском языке (he sells a book - он продаёт книгу, но a book sells at $20 - книга продаётся по 20 долларов), являются вторичными и не унаследованы напрямую из праиндоевропейского.

Существительное

Существительные в праиндоевропейском языке имели восемь падежей : именительный, винительный, родительный, дательный, творительный, отделительный, местный, звательный; три грамматических числа: единственное, двойственное и множественное. Обычно считалось, что имелось три рода: мужской, женский и средний. Однако открытие хеттского языка , в котором есть только два рода («общий» или «одушевлённый») и средний, заставило в этом сомневаться. Высказывались разные гипотезы по поводу того, когда и как в индоевропейских языках появился женский род.

Таблица окончаний существительных:

	(Beekes 1995)						(Ramat 1998)
							Athematic					Thematic
	Мужской и женский			Средний			Мужской и женский			Средний		Мужской			Средний
	Един.	Множ.	Двой.	Един.	Множ.	Двой.	Един.	Множ.	Двой.	Един.	Множ.	Един.	Множ.	Двой.	Един.
Именительный	-s, 0	-es	-h 1 (e)	-m, 0	-h 2 , 0	-ih 1	-s	-es	-h 1 e?	0	(coll.) -(e)h 2	-os	-ōs	-oh 1 (u)?	-om
Винительный	-m	-ns	-ih 1	-m, 0	-h 2 , 0	-ih 1	-m̥	-m̥s	-h 1 e?	0		-om	-ons	-oh 1 (u)?	-om
Родительный	-(o)s	-om	-h 1 e	-(o)s	-om	-h 1 e	-es, -os, -s	-ōm				-os(y)o	-ōm
Дательный	-(e)i	-mus	-me	-(e)i	-mus	-me	-ei					-ōi
Творительный	-(e)h 1	-bʰi	-bʰih 1	-(e)h 1	-bʰi	-bʰih 1		-bʰi				-ō	-ōjs
Отделительный	-(o)s	-ios	-ios	-(o)s	-ios	-ios
Местный	-i, 0	-su	-h 1 ou	-i, 0	-su	-h 1 ou	-i, 0	-su, -si				-oj	-ojsu, -ojsi
Звательный	0	-es	-h 1 (e)	-m, 0	-h 2 , 0	-ih 1		-es			(coll.) -(e)h 2

Местоимение

Таблица склонения личных местоимений:

	Личные местоимения (Beekes 1995)
	Первое лицо		Второе лицо
	Единств	Множ	Единств	Множ
Именительный	h 1 eǵ(oH/Hom)	uei	tuH	iuH
Винительный	h 1 mé, h 1 me	nsmé, nōs	tué	usmé, wōs
Родительный	h 1 méne, h 1 moi	ns(er)o-, nos	teue, toi	ius(er)o-, wos
Дательный	h 1 méǵʰio , h 1 moi	nsmei, ns	tébʰio , toi	usmei
Творительный	h 1 moí	?	toí	?
Отделительный	h 1 med	nsmed	tued	usmed
Местный	h 1 moí	nsmi	toí	usmi

Местоимения 1 и 2 лица по роду не различались (эта особенность сохраняется и во всех остальных индоевропейских языках) . Личные местоимения 3-го лица в праиндоевропейском языке отсутствовали и вместо них употреблялись различные указательные местоимения.

Глагол

Таблица окончаний глаголов:

		Buck 1933		Beekes 1995
		Athematic	Thematic	Athematic	Thematic
Единств	1st	-mi	-ō	-mi	-oH
	2nd	-si	-esi	-si	-eh₁i
	3rd	-ti	-eti	-ti	-e
Множ	1st	-mos/mes	-omos/omes	-mes	-omom
	2nd	-te	-ete	-th₁e	-eth₁e
	3rd	-nti	-onti	-nti	-o

Числительные

Ниже перечислены некоторые количественные числительные (мужской род):

	Sihler	Beekes
один	*Hoi-no-/*Hoi-wo-/*Hoi-k(ʷ)o-; *sem-	*Hoi(H)nos
два	*d(u)wo-	*duoh₁
три	*trei- / *tri-	*treies
четыре	*kʷetwor- / *kʷetur- (см. также en:kʷetwóres rule )	*kʷetuōr
пять	*penkʷe	*penkʷe
шесть	*s(w)eḱs ; первоначально, возможно *weḱs	*(s)uéks
семь	*septm̥	*séptm
восемь	*oḱtō , *oḱtou или *h₃eḱtō , *h₃eḱtou	*h₃eḱteh₃
девять	*(h₁)newn̥	*(h₁)néun
десять	*deḱm̥(t)	*déḱmt
двадцать	*wīḱm̥t- ; первоначально, возможно *widḱomt-	*duidḱmti
тридцать	*trīḱomt- ; первоначально, возможно *tridḱomt-	*trih₂dḱomth₂
сорок	*kʷetwr̥̄ḱomt- ; первоначально, возможно *kʷetwr̥dḱomt-	*kʷeturdḱomth₂
пятьдесят	*penkʷēḱomt- ; первоначально, возможно *penkʷedḱomt-	*penkʷedḱomth₂
шестьдесят	*s(w)eḱsḱomt- ; первоначально, возможно *weḱsdḱomt-	*ueksdḱomth₂
семьдесят	*septm̥̄ḱomt- ; первоначально, возможно *septm̥dḱomt-	*septmdḱomth₂
восемьдесят	*oḱtō(u)ḱomt- ; первоначально, возможно *h₃eḱto(u)dḱomt-	*h₃eḱth₃dḱomth₂
девяносто	*(h₁)newn̥̄ḱomt- ; первоначально, возможно *h₁newn̥dḱomt-	*h₁neundḱomth₂
сто	*ḱm̥tom ; первоначально, возможно *dḱm̥tom	*dḱmtóm
тысяча	*ǵheslo- ; *tusdḱomti	*ǵʰes-l-

Примеры текстов

Внимание! Эти примеры записаны в адаптированной для стандартного латинского алфавита форме и отражают лишь один из вариантов реконструкции. Переводы текстов во многом спекулятивны, не представляют интереса для специалистов и не отражают тонкостей произношения. Они помещены здесь исключительно для демонстрации и получения первоначального представления о языке.

Ovis ecvosque (Овца и лошадь)

(Сказка Шлейхера)

Gorei ovis, quesuo vlana ne est, ecvons especet, oinom ghe guerom voghom veghontum, oinomque megam bhorom, oinomque ghmenum ocu bherontum. Ovis nu ecvobhos eveghuet: «Cer aghnutoi moi, ecvons agontum manum, nerm videntei». Ecvos to evequont: «Cludhi, ovei, cer ghe aghnutoi nasmei videntibhos: ner, potis, oviom egh vulnem sebhi nevo ghuermom vestrom cvergneti; neghi oviom vulne esti». Tod cecleus ovis agrom ebheguet.

• Примерный перевод:

На горе овца, у которой не было шерсти, увидела лошадей: одна везёт тяжёлый воз, одна - большую ношу, одна быстро везёт человека. Овца говорит лошадям: «Горит моё сердце, когда вижу лошадей, везущих людей, мужчин». Лошадь отвечает: «Слушай, овца, наше сердце тоже горит, когда мы видим как мужчина, мастер из овечьей шерсти себе новую тёплую одежду делает; а овца остаётся без шерсти». Услышав это, овца на поле убежала.

Regs deivosque (Царь и бог)

Версия 1

Potis ghe est. Soque negenetos est. Sunumque evelt. So gheuterem precet: «Sunus moi gueniotam!» Gheuter nu potim veghuet: «Iecesuo ghi deivom Verunom». Upo pro potisque deivom sesore deivomque iecto. «Cludhi moi, deive Verune!» So nu cata divos guomt. «Quid velsi?» «Velnemi sunum.» «Tod estu», vequet leucos deivos. Potenia ghi sunum gegone.

Версия 2

To regs est. So nepotlus est. So regs sunum evelt. So tosuo gheuterem precet: «Sunus moi gueniotam!» So gheuter tom reguem eveghuet: «Iecesuo deivom Verunom». So regs deivom Verunom upo sesore nu deivom iecto. «Cludhi moi, pater Verune!» Deivos Verunos cata divos eguomt. «Quid velsi?» «Velmi sunum.» «Tod estu», veghuet leucos deivos Verunos. Regos potenia sunum gegone.

• Примерный перевод:

Жил-был царь. Но был бездетным. И хотел царь сына. И попросил он священника: «Хочу чтобы у меня родился сын!». Священник тому царю отвечает: «Обратись к богу Варуне». И пришел царь к богу Варуне, чтобы обратиться к нему с просьбой. «Послушай меня, отец Варуна!» Бог Варуна с небес снизошёл. «Что хочешь?» «Хочу сына.» «Да будет так», сказал лучезарный бог Варуна. Жена царя родила сына.

Pater naseros

Версия 1

Pater naseros cemeni, nomen tovos estu cventos, reguom tevem guemoit ad nas, veltos tevem cvergeto cemeni ertique, edom naserom agheres do nasmebhos aghei tosmei le todque agosnes nasera, so lemos scelobhos naserobhos. Neque peretod nas, tou tratod nas apo peuces. Teve senti reguom, maghti decoromque bhegh antom. Estod.

Версия 2

Pater naseros cemeni, nomen tovos estu iseros, reguom tevem guemoit ad nasmens, ghuelonom tevom cvergeto cemeni ed eri, edom naserom agheres do nasmebhos tosmei aghei ed le agosnes nasera, so lemos scelobhos naserobhos. Neque gvedhe nasmens bhi perendom, tou bhegue nasmens melguod. Teve senti reguom, maghti ed decorom eneu antom. Estod.

• Примерный перевод:

Отец наш небесный, да святится имя твоё, да придёт царствие твоё над нами, воля твоя свершится на небе и на земле, еду нашу насущную дай нам сей день, и прости долги наши, как мы прощаем должникам нашим. Не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Твоё есть царство, сила и слава без конца. Аминь.

Aquan Nepot

Puros esiem. Deivons aisiem. Aquan Nepot dverbhos me rues! Meg moris me gherdmi. Deivos, tebherm gheumi. Vicpoteis tebherm gheumi. Ansues tebherm guemi. Nasmei guertins dedemi! Ad bherome deivobhos ci sime guerenti! Dotores vesvom, nas nasmei creddhemes. Aquan Nepot, dverons sceledhi! Dghom Mater toi gheumes! Dghemia Mater, tebhiom gheumes! Meg moris nas gherdmi. Eghueies, nasmei sercemes.

• Примерный перевод:

Очищаюсь. Поклоняюсь богам. Сын Воды, открой мне двери! Большое море меня окружает. Совершаю подношения богам. Совершаю подношения предкам. Совешаю подношения духам. Благодарю вас! Мы здесь, чтобы почтить богов. Жертвователи богам, мы посвятили вам наши сердца. Сын Воды, открой нам двери! Мать Земли, поклоняемся тебе! Совершаем тебе подношения! Нас окружает большое море. (…)

Mari

Decta esies, Mari plena gusteis, arios com tvoio esti, guerta enter guenai ed guertos ogos esti tovi bhermi, Iese. Isere Mari, deivosuo mater, meldhe nobhei agosorbhos nu dictique naseri merti. Estod.

• Примерный перевод:

Славься Мария, полная благодати, Господь с тобою, благословенна среди женщин и благословен Плод чрева твоего, Иисус. Святая Мария, матерь Божия, моли о нас грешниках сейчас и в час нашей смерти. Аминь.

Creddheo

Creddheo deivom, paterom duom dheterom cemenes ertique, Iesom Christomque sunum sovom pregenetom, ariom naserom. Ansus iserod tectom guenios Mariam genetom. (…) ad lendhem mertvos, vitero genetom agheni tritoi necubhos, uposteightom en cemenem. Sedeti decsteroi deivosuo pateronos. Creddheo ansum iserom, eclesiam catholicam iseram, (…) iserom, (…) agosom ed guivum eneu antom. Decos esiet patorei sunumque ansumque iseroi, agroi ed nu, ed eneu antom ad aivumque. Estod.

• Примерный перевод:

Верую в Бога, Отца всемогущего, создателя неба и земли, и Иисуса Христа, Сына его родного, Господа нашего. Зачатием Духа Святого деве Марии родился. (…) в землю мёртвым, и воскресший на третий день после смерти, вознёсся на небеса, сел справа от Бога Отца своего. Верую в Святого Духа, святую католическую церковь, (…) святых, (отпущение) грехов и жизнь без конца. Слава Отцу и Сыну и Духу Святому равно и ныне и без конца и во веки. Аминь

Словарь лингвистических терминов

ИНДОЕВРОПЕЙСКИЙ, ая, ое. 1. см. индоевропейцы. 2. Относящийся к индоевропейцам, к их происхождению, языкам, национальному характеру, образу жизни, культуре, а также к территориям и местам их проживания, их внутреннему устройству, истории; такой,… … Толковый словарь Ожегова

Праязык - (язык основа) язык, из диалектов которого произошла группа родственных языков, иначе называемая семьёй (см. Генеалогическая классификация языков). С точки зрения формального аппарата сравнительно исторического языкознания каждая единица праязыка … Лингвистический энциклопедический словарь

И. праязык в эпоху перед разделением своим на отдельные И. языки имел следующие согласные звуки. А. Взрывные, или эксплозивные. Губные: глухой p и звонкий b; переднеязычные зубные: глухой t и звонкий d; заднеязычные передние и небные: глух. k1 и… …

Язык основа, протоязык, термин, обозначающий гипотетическое состояние группы или семьи родственных языков, реконструируемое на основе системы соответствий, которые устанавливаются между языками в области фонетики, грамматики и семантики… … Большая советская энциклопедия

И. праязык в эпоху перед разделением своим на отдельные языки имел следующие гласные звуки: i î, и û, е ê, о ô, а â, и неопределенный гласный. Кроме того, в известных случаях роль гласных звуков исполняли согласные плавные r, l и носовые n, т… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Ая, ое. ◊ Индоевропейские языки. Лингв. Общее название обширной группы современных и древних родственных языков Азии и Европы, к которой принадлежат языки индийские, иранские, греческий, славянские, балтийские, германские, кельтские, романские и… … Энциклопедический словарь

праязык - Открываемый путем сравнительного изучения родственных языков (см. Родство языков) общий предок этих языков. Таковы, напр., П. общеславянский, или праславянский, от которого произошли все славянские языки (русский, польский, сербский и др.),… … Грамматический словарь: Грамматические и лингвистические термины

С полным вариантом книги можно ознакомиться, пройдя по ссылке:
http://www.scribd.com/doc/75867453

Наиболее последовательно реконструкции архаичных форм проводятся в работах Гамкрелидзе \2\ и Савченко \31\ (см. также Одри \37\). Многие из результатов их реконструкций, представ-ленные в виде обычных прямоугольных фонемных таблиц, мы будем сразу переводить в разрабатываемые здесь секторно-триадологические формы записи, что позволит читателю привыкнуть к более сложным конструкциям, появляющимся в дальнейшем (см. Заключение к этой главе и Приложение С).
Вокализм индоевропейского языка, согласно \2\, формируется системой из трёх кратких (е\а\о) и трёх долгих (е:\а:\о:) гласных звуков, составляющих скоррелированую трехчленную модель оппозиций по дифференциальным артикуляционным признакам ряда (передний ряд\ средний ряд\ задний ряд), представимую в виде:

А – о
\ / ; ; ; [w]
е
[y]

Которая может преобразовываться в рамках метода ориентирова-ных триад в формулу на рис.3.
В классической индоевропеистике предполагается наличие исходных ларингальных прафонем (А\Е\О), из которых развилась основная система индоевропейских гласных.
Условия максимальной различимости звуков подсказывают, что эти фонемы занимали (теоретически) среднее, симметричное положение в диапазоне основных звуковых тонов (что и отражено в указанной формуле гласных праязыка: это фонемы среднего подъема). Отметим, что и в современных языках основные гласные прафонемы считаются долгими и имеют краткие дубликаты. С другой стороны, современные версии этих фонем скорее всего отличаются от своих праобразов как смещением по ряду (так, среднерядное (а) в некоторых позднейших языках относят к переднему или заднему ряду), так и по подъему (в большинстве современных языков (а) относят к низкому подъему, как самую открытую фонему) как результат перерас-пределения признаков между ними и вновь сформировавшимися неслоговыми фонемами (образовавшимися из слоговых сонант или полугласных, например: w\y по указанной на рисунке схеме) в различных исторических версиях и.-е. праязыка.
В процессе развития праязыка система гласных расширяется до 5-ти кратких фонем (или до 10, если учитывать их долгие дубликаты) в праславянском (и\е)(а)(у\о) или до 13 фонем в старофранцузском (или 21 гласных в английском, где учитываются многочисленные дифтонги). Как можно увидеть из рис.3, триадная формула вокализма праязыка допускает в среднем 9-12 основных различимых гласных первого порядка (при фактических реализованных 3 гласных), что занимает среднее положение между двумя сравниваемыми древними язы-ками. С течением времени дополнительно формируются как самые крайние гласные нижнего подъема (а), так и самые крайние гласные верхнего подъема (u|y) и (i|и) во всех языках, как результат трансформации полусогласных в гласные. Согласно \38\ эти фонемы можно рассматривать, как вокалические версии полусогласных и, возможно, произошли от позднейших преобразований полусогласных (u) и (i) по типу Аu;w,u(у),v, Ai;j,i(и). Физически это допустимо, если и гласные и полусогласные имеют одинаковые формантные структуры (и если они артикуляционно близки). С выделением крайних фонем в секторах тональных диапазонов промежуточные фонемы становятся крайне неустойчивыми и подвержены различным из-менениям по подъёму.
С течением времени с трансформацией праязыка, выделяются в отдельных языках назализованные (носовые) гласные, которые составляют отдельные от ртовых подсистемы как среди сонорных (м\н), так и среди слоговых сонантов (например древне-славянские юсы). Подчеркнём, что поскольку носовые (и в целом сонорные) составляют промежуточные фонемы между гласными и согласными (т.к. это гласные, порожденные от соответствующих носовых слоговых сонантов), то их структура (система корреляций внутригрупповых оппозиций) совпадает со структурой исходных фонем. Одной из целей этой части нашего анализа как раз и является доказательство того, что структуры всех фонемных подсистем рассматриваемых языков, несмотря на их видимое разнообразие, однотипны и контролируются одним структурным кодом индоевропейского праязыка.
В ранний архаичный период существования праязыка краткие и долгие формы гласных, по-видимому, не выделялись. В более развитый период такое выделение произошло, предположительно с исчезновением так называемых заднеязычных ларингальных (h) \31\ из высокочастотного диапазона акустического спектра. Гипотеза трех ларингальных (h1\h2\h3) в праязыке даёт интересный механизм возникновения долгих гласных. Согласно представлениям Ежи Куриловича \31\, если гласная стояла в постларингальной позиции, то после редукции (исчезновения) ларингальной она становилась краткой гласной. Предларингальная позиция давала гласную долгую (He>e\ …\eH>e:). Это было общим явлением, которое затрагивало как гласные, так и согласные: после исчезновения заднеязычных ларингальных, предшествующие фонемы (с, г) удлинялись. Удлинение гласных делает их долгими, а удлинение согласных либо его смягчает, либо придаёт оттенок придыхательности: CH>Ch.
Другой особенностью архаичного вокализма являлось значительное преобладание высокочастотной переднеязычной гласной е перед более низкочастотными гласными (а\о), которые проявлялись в просторечьи и в экспрессивной лексике. Возможно, экспрессивное (а) употреблялось в языке индоевропейских жрецов-гимнопевцев.
С другой стороны, заднеязычные ларингальные (h1\h2\h3) трансформировались в заднеязычный придыхательный звук h, что и определяет последующую заднеязычность всех придыхательных в различных языках \31\. Возможно, исчезнувшие ларингальные выступали межслоговой связкой и при исчезновении вокализовались (chc>cvc), давая i: h>i, (pel-h-men > par-i-man - изобилие) и трансформируя соседние гласные согласно вышеприведённым правилам. Возможно, эти ларингальные выступали в роли союза (и) в предложении, что и обусловило их исчезновение.
Следующими за гласными по выразительности и звучанию в праязыке следовали сонорные слоговые Rv (классические древнегреческие еr, al; древнеславянские носовые юсы и дифтонги из полугласного и гласного, типа ja, jo, ju), за которыми следовали сонорные согласные, которые включали полугласные (i\u\…), дрожащие\плавные (r\R\l) и глухие носовые (m-губные\ n-переднеязычные\ ;-нёбные). Общая мета-структура сонорных фонем R праязыка приводится на Рис.4.б.
В различных версиях современного и.-.е. языка эта структура в целом сохранилась. Изменения затронули в основном подсистему полусогласных, которая либо совсем исчезла (славянские языки), либо расширилась до трех фонем (ј\;\;), как в общегерманских. Частично трансформировалась и подсистема дрожащих, которая в тех же общегерманских обрела гортанное (R). С другой стороны, исходные полугласные в отдельных позициях породили фрикативные \31\: (;>в\ ј>;) – в славянских языках, древнегреческом и латинском (см. Приложение С).
Среди собственно согласных фонем праязыка архаичного пе-риода наиболее выделялись и были структурированы уже в архаичном периоде, три смычные ртовые звонкие фонемы основных рядов: зубные d; губные b; заднеязычные (нёбные) g, которые и составляют триаду по этим признакам (d\b\g). Эти основные фонемы в свою очередь троились по вторичным сериям классификационных признаков (звон\глухота\придыхание): d;(d\t\dh), b;(b\p\bh), g;(g\k\gh).
Выделяя в ориентированной триаде для каждого признака от-дельный сектор (звон – в нижнем, южном секторе, глухость – в левом, западном, придыхание – в правом, восточном) мы вводим основные фонетические триады:

Фонетические триады смычных фонем по признакам (глухость\ придыха-ние\ звон) основной модели и в модели гуттуральных смычных праязыка.

Существует устоявшееся мнение, что в архаичный период основными оппозициями у согласных были не глухой\звонкий, а сильный или слабый звук. Нам, по-видимому, достаточно ограничиться периодом языка, в котором уже развиты предполагаемые противопоставления по глухости и звону.
Смычные согласные отличаются по месту артикуляции: дентальные (зубные) – d\t, лабиальные (губные) – b\p и заднеязычные (нёбные) – g\k. По этим признакам более высокого уровня все три тройки смычных шумных согласных можно объединить (по способу артикуляции) в следующей формуле (рис.4.а):

Рис.4.а Рис.4.б
смычные шумные Т согласные сонанты R

По сути, выводя формулу рис.4.а и выделяя в фонологических рядах оппозиции типа: глухость\ придыхание \ звон (p\ph\b, t\th\d, k\kh\g, и т.п.); по способу артикуляции оппозиции типа (зуб\ губа\ небо) – (t\p\k), (d\b\g), (th\ph\kh) и др., установили определенную иерархию оппозиций. Мы предположили, что оппозиции второго типа менее значительны, и они характерны для меньшего числа фонем. С другой стороны, центральную роль в формировании ядра фонетической системы циклической, кольцевой структуры играют не ряды простых бинарных корреляций d\b, d\g, b\g, и т.д., но тройные межфонемные коррелляции типа (d\b\g), (d\t\dh) и т.п. Стрелками указано начало и направление формирования триадной иерархии фонем в указанных подструктурах. При этом автор исходит из того, что в среднем из триады (T\Th\D) (например, в римском имени Гр\а\кх) все глухие фонемы Т самые короткие (у них высока доля шума и, как результат, они более высокочастотные), придыхание удлиняет глухие фонемы. Самыми длительными из этой триады являются звонкие компоненты D, которые обладают максимальной звонкостью. Для современных и.-е. языков характерно следующее соотношение между длительностью глухих и звонких компонент: 2tt = td, т.е. глухие вдвое короче звонких (или у них вдвое шире основной диапазон несущих частот). Возможно, что такая ситуация была и в архаический период праязыка.
В некотором роде особое положение губных в и.-е. праязыке определяется очень слабой и малочастотной позицией звонкого билабиального губного b \100, стр. 105\. С другой стороны отмечается высокая частотность глухого губного p, который восстанавливается и губного глухого для всех современных и.-е. языков, кроме древнеанглийского, где p; f. Для праславянского ареала такая билабиальная фонема однозначно восстанавливается на большом ряде примеров.
Из последнего видно, что русская форма указанного слова с ясно выраженным губным (б) в начале слова близка к исходной, и.-е. форме. С другой стороны слабость звонкой губной в передней позиции для западного ареала диалектов и.-е. праязыка также зафиксированна.
Таким образом для смычных фонем и.-е. праязыка устанавливается общее соотношение для длительностей их импульсов tc \см. Л.В. Бондарко, 52\:
А) tt < tth < td; tp < tph < tb; tk < tkh < tg;
Tt < Tp < Tk;
Последнеяя цепочка неравеств устанавливает иерархию признаков по способу артикуляции, где мы исходим из того, что самыми высокочастотными импульсами (с максимальным диапазоном частот или по признаку сонорности – с максимальной примесью шумов) в предархаичный период реализовывались фонемы переднеязычные Т (зубные). С другой стороны, именно дентальные наиболее употребительны из трех рассматриваемых типов фонем в современном французском и немецком. Небные фонемы К (при остальных одинаковых параметрах) самые узкополосные (среди зубных и губных) и наименее употребительные. Губные Р (p\ph\b) занимают промежуточное положение и по частоте использования их в языке (в словарях и в текстах). То, что небные фонемы расположены на нижнем уровне этой иерархии, не вызывает сомнений и отмечается в словарях практически всех использованных нами древних и современных языков, где регулярно появляются в начальной консонантной части комплек-сы (tk), (pk), (bg), (dg)…
С установлением иерахических отношений между дентальны-ми Т и лабиальными Р для и.-е. праязыка все несколько сложней. Основанием для выбранной нами иерархии Т(t\th\d) < P(p\ph\b) < K(k\kh\g) может служить наличие простых слов типа: др. греч. (;\;\;;;\;), которое в классический период древнегреческого языка осталось чисто служебным словом (сохранилось только в названии буквы;) или в лат. (pr\o\mpt\o) – раздавать, как отголосков более древнего состояния указанной структуры архаичного праязыка. В работе И.Хайнал \ ВЯ.1992 г., №2\ приводится интересный анализ и.-е. консонантизма на основе прото-древнегреческого, микенского языка и указывается на важную роль неиндоевропейского субстрата в этот период. Значительную роль играли заимствования из бакского и афразийских языков, откуда возможно и пришли консонантные бифонемы типа -(;;). Возможно, отсюда и такая необычная консонантная структура у греческой ламбды. Это лишний раз подчеркивает возможную случайность таких консонантных структур (дб) в начальной части \или (бд) в конечной части\ и.-е. слога, однако автору все же представляется их бытование не случайным. Эти очень редкие в славянских языках консонантные формы сохранились и в русском: (л\а\пт\а), (тпр\у)!, (l\a\pht\ak) – кожа тюленя (арх.). В санскрите похожие комплексы согласных обнаруживаются в большей мере. Так, в словаре санскрита можно обнаружить как минимум 28 слов с комплексами типа (..\..\..bd..) в конечной части слов: (st\a\bdh\a), (z\a\bd\a), (l\u\pt\a), (t\A\pt\i), (st\a\bdh\a), (g\u\ptR), (l\a\bdh\a)… Последнее слово очень похоже на русское (л\а\пт\а). Но согласные в конечной части слога имеют обратный порядок (инверсный) по сравнению с порядком в начале слога. Т.е., приведенные примеры подтверждают наше предположение о том, что в самый ранний период общности, до разделения, в фонетической системе и.-е. праязыка была иерархия артикуляционных признаков типа TДругим основанием для выбора предлагаемого порядка в иерархии губных и зубных – такой же порядок наблюдается у кратких гласных.
Во многом, первые передвижки согласных могут быть связаны именно со сменой способов артикуляций и смещением на первые позиции лабиальных (вместо дентальных), т.е. иерархия TОтметим, что в некоторых европейских языках выявляется не-обычно большая частотность односложных корней с архаичной консонантной структурой (tp..\ …), (… \..pt). Так, в молдавском языке, сохранившем следы архаики, можно найти в ядре лексики: (f\a\pt)- факт, начало; (dr\e\pt) – прямой, справедливый; (c\o\pt) – спелый, печенный; (p\o\ft)a \ph>f\ – аппетит;
В английском также очень много следов такой архаичной консонантной системы, когда дентальные более четко выражены по сравнению с лабиальными (т.е., Т предшествуют Р). Это проявляется и в системе сонантов, где основной порядок y Если рассматривать следующую группу смычных взрывных согласных, то исходя из наиболее частотных по типу слов в словаре английского языка: tС другой стороны, весьма возможна ситуация, когда выдвижение вперед дентальных в западном ареале и.-е. диалектов на самом деле была связана с передвижкой согласных из исходного состояния с губными согласными на первой позиции в консонантном ряду. Тем более, что для северных русских говоров, где не отмечена передвижка согласных, как раз и отмечается высокая частотность глухого губного (п) и эта ситуация, особая даже для восточного ареала и.-е. диалектов, возможно, более точно отражает состояние праязыка.
Можно проследить транформацию исходного (b) в различных ареалах (восточноевропейского и западноевропейского, где наблюдается его оглушение и трансформация в фрикативный b;p;f):
аblъko(прасл.) ;woble(прус.)
(и.-е.) *abl-u applu\apful (общегерм.)
abella(лат.\греч.)
В целом, этот принципиальный вопрос требует более детального и глубокого изучения, здесь же мы пока ограничимся вышеприведенными соображениями.
Во Введении уже подчеркивалось, что у детей дошкольного возраста формируется основное ядро слов (до 1800), в состав которых входит до 30% словоформ с двойной структурой согласных бифонем. В этом же возрасте усваивается и основная протооснова фонетического строя осваиваемого языка, свернутая его схема, парадигма его консонантизма и вокализма. Основная консонантная парадигма детской речи формируется, в основном, в возрасте с 2 до 3 лет и определяется установлением различительной иерархии по признаку «место образования» в подсистеме смычных. К этому времени он уже четко различает фонемы по признаку «способ образования», отличая гласные от сонорных и начинает выделять из потока звукоформ смычные. У современных детей \92, стр.156\ в структуре слова выстраивается порядок P Возвращаясь к особенностям структуры архаичного языка, отметим, что и для русского языка характерна иная, чем предполагаемая у архаичной основы иерархия признаков на этом уровне. Т.к, в русском языке наименьший по длительности импульс – у глухого губного (п): tп = 0,03 сек. (при том, что tт = 0,06 сек., tк = 0,1 сек.). Это проявляется в том, что как более короткий взрывной звук (п\б) должен предшествовать переднеязычным (т\д). В самом деле, слов с комбинацией типа тп (дб) в начальной части слогов (или с комбинацией пт (бд) в конечной части) в русском языке нет. Зато есть слова типа (пт\а\х), (птр\у)!, (бд\е\ть), (бг\а\ть), (пх\а\ть), (ткн\у\ть), (тр\а\кт), (к\о\гд\а)?, что однозначно указывает на существование иерархии фонем по рассматриваемым признакам: (п\б)\\(т\д)\\(к\г)….
В классическом латинском и древнегреческом языках также наблюдаются комбинации bd и pt в начальной консонантной части слогов: (bd\e\ll\iu\m), (pt\o\s\e), (pt\i\san), (phth\ia), (phth\i\sis), суффикс -\pte\- в латинском – как отражение затвердевшей и уже вышедшей из употребления консонантной формы. Устойчивое ядро односложных с такой же комбинацией в древнегреческом: (;;\;;\;;); (;;\;;;); (;;\;;); (;;\;;).
Нужно сразу отметить, что это не единственные версии для и.-е. консонантизма. Так как основная цель нашей работы – в получении общей метаструктуры фонетической системы, то мы должны допустить существование в архаичный период и придыхательных звонких (вместо придыхательных глухих) или гуттуральные модели двух придыхательных (звонкого и глухого) и простого глухого звука, указанные выше \см. Т.Гамкрелидзе, В.Иванов, 2\. В таких моделях выстраиваются несколько иные консонантные порядки в корреляционных триадах. Это связано с тем, что придыхание (и вокализация) увеличивает длительность (и одновременно сужает частотный диапазон) любого звукового импульса. Это и порождает иерархический порядок в коррелированных консонантных триадах.
В моделях со звонким придыхательным это дает последовательность
В) tt < td < tdh; tp < tb < tbh; tk < tg < tgh;
Tt < Tp < Tk;
В гуттуральных моделях с двумя типами придыхательных вы-страивается несколько иная иерархия дифференциальных признаков у фонем:
С) tt < tth < tdh; tp < tph < tbh; tk < tkh < tgh;
Tt < Tp < Tk;
Эти варианты порождают следующие допустимые кластерные корреляты B) и C) для ядра смычных праязыка:

Фонологическая иерархия согласных представляется цепочкой PИз вышеприведенного может сказать, что мы в какой-то мере используем идеологию сонорной теории \см. Л.Р.Зиндер, 15\ строения и.-е. слога, когда выстраиваем по принципу нарастания звучности (уменьшение шумов и удлинение импульсов) иерархию признаков у рассматриваемых фонем. В какой-то мере это справедливо, если не считать, что сонорная модель предполагает упорядочение по признакам способа образования, т.е., на следующих, более общих фонетических уровнях системы, на уровнях межкластерных систематизаций. Нами же предлагаются варианты внутрикластерных классификаций.
В общей формуле сонорных фонем R праязыка (n\m\;), (l\R\r), (…\i\u) на Рис.4.б в основной триаде различительных признаков сонорных (носовые\ плавные-гортанные-дрожащие\ полусогласные) в качестве вторичных признаков используются те же признаки, что и при систематизации смычных ртовых фонем – дополнительные различительные признаки по способу артикуляции (губной\ небный\ зубной). Более детальная структура сонорных (структуры третичного уровня), с учетом различений по (глухости\звону\придыханию) у сонорных будет приведена ниже.

В отличие от классического метода систематизации фонем по признакам \2-11\ мы сразу отказались от квадратных таблиц, используемых в традиционных подходах и рассматриваем язык как непрерывно меняющуюся, динамическую структуру, в которой диалектически взаимодействуют все её части (как в пределах отдельных фонетических, морфологических, синтаксических подсистем, так и влияние этих подсистем друг на друга). С другой стороны, квадратные таблицы пригодны, в основном, только для систематизации статичных систем бинарных оппозиций типа ветвящихся деревьев и пр. Круговые (спирально-секторные) таблицы триадного типа, предлагаемые в настоящей работе, позволяют с самого начала ввести в сис-тематику элемент минимальной циклизации, периодического воз-вращения к исходному состоянию (на языке функциональных систем – ввести обратную связь), т.е. учитывать динамику, эволюцию, генезис для иерархичной самокорректирующейся системы \1\, к которым принадлежат как фонетические системы языков, так и все другие языковые структуры.
Предлагаемый метод ориентированных триад позволяет использовать свойства и особенности изучаемого языка при анализе его собственных структур. Так, при анализе славянских, германских, латинского, греческого языков можно воспользоваться (как предварительной подсказкой) языковой ка-тегорией рода, которая даёт сразу тройную оппозицию \см. рис.1\ по признакам (мужской\ женский\ средний) причем на всех его языковых уровнях (в том числе и на фонемном). Например, выше мы столкнулись с тройной оппозицией (звон\ глухость\ придыхание) или с артикуляционной триадой (зубные\ губные\ нёбные (заднеязычные)). Во многих случаях этого оказывается достаточно – сам язык в процессе саморазвития уже провел определенную внутреннюю систематизацию. Принципы систематизации использованные на более высоких уровняз языка апробируются и на более низких этажах его структуры, что и обнаруживается при последовательном диалектическом подходе. Конечной целью такого анализа остаётся выяснение причин и природы прошедшей в этом языке внутренней самоорганизации. В других языках (французский, английский и др.) такая подсказка не работает, но здесь и проявляются сравнительно-типологические и этимологические аспекты языковых исследова-ний.
Наоборот, при типологическом исследовании пытаются найти варианты универсального языка-эталона, метаязыка – образца для данного семейства языков – его структуру и максимально близкую к нему реализацию (один из реально существующих языков); выявить через него общечеловеческие универсалии мышления и специфические особенности конкретных языков всего семейства.
В полученную выше формулу корреляционных рядов смычных согласных индоевропейского праязыка мы должны включить и щелевые (свистяще\шипящие, фрикативные) согласные, которые также появляются скоррелированными группами, которые формируются на границах (в переходных зонах триад) указанных выше областей артикуляции. В последовательном методе ориентированных триад щелевые составляют следующую за смычными, упорядоченную группу широкодиапазонных импульсов. Согласно той же работе Бортко \52\, длительность импульсов фрикативных в среднем меньше, чем у смычных. Но основой для выделения этой группы звуков – большая примесь шипящих и свистящих шумов, что резко сдвигает частотный максимум в высокочастотную область.
С этой точки зрения аффрикаты – вторичные к смычным и свистящим. В процессе непрерывной редукции шипящие шумные фрикативные заполняют центральную область фрикативных, в то время, как аффрикаты и свистящие переходят в периферийные сектора подсистемы фрикативных.
К щелевым фонемам праязыка согласно \31\ можно отнести переднеязычный свистящий сибилянт S\Z, ларингальный заднеязычный придыхательный H и несколько аффрикат (Афф.). Общая система щелевых праязыка составляла мега-триаду (S \Афф \H). Надо отметить, что простая архаичная фонетическая система щелевых трансформировалась (от взаимодействия со смычными и полусогласными) в различных диалектах в сложные подсистемы фрикативных и аффрикат, во многом повторяющих структуру исходных смычных. По сути, щелевые согласные формируют иную, ортогональную к смычным и сонорным систему фонем с похожей структурой ориентированных триадных комплексов признаков (кластеров). Но это уже более поздний этап развития языка.
Таким образом, первичная реконструкция общей фонемной структуры индоевропейского праязыка c учетом формул на Рис.3 – Рис.4 и сделанных выше замечаний выглядит следующим образом:

Рис.5. Предварительная реконструкция конечной (предслоговой) стадии фонетической структуры и.-е. Праязыка.

В предлагаемой структурной формуле С – подсистема начальных согласных и.-е. слога; С* – подсистема конечных согласных (например: смягченные согласные С’* в славянских языках или оглушенные в немецком); V (или г) – вокалическая подсистема, ядро которой в настоящем случае явно включает только гласные. В эту подсистему входят и слоговые сонанты Rv, которые занимают среднее положение между неслоговыми гласными и сонантами R (примыкая к полугласным).
Ядром всей фонологической структуры выступает кластер группы скоррелированных по двум типам признаков (по 2 триадам признаков разного уровня иерархии) шумные смычные согласные Т*. Фрикативные Сs, щелевые aффрикаты Af выступают переходными фонемами к свистящим S (s\z), а сонорные R* – переходными от смычных к вокалической подсистеме V (слоговым сонантам, неслоговым гласным – кратким и долгим). В предархаичный период формирование языка шло от выделения гласных и сонорных к смычным и сибилянту. В архаичный период и после него вся эта метаструктура трансформировалась, формируя более симметричную фонологическую структуру, равномерно заполняя все её подструктуры.
В праязыке, возможно, была только одна гласная (Е), которая при взаимодействии с ларингальными (Н) давала основную триаду гласных \31\, как кратких (a\e\o), так и долгих (a:\e:\o:). Дифтонги архаичного периода, образованные гласными и полусо-гласными (i\u\…), формировали две серии фонем (ie\ia\io), (ue\ua\uo) и также составляли необходимый элемент и.-е. вокализма, занимая среднее по частоте и долготе звука положение между сонорными R (полусогласными) и гласными г.
В среднем, гласные и слоговые сонорные занимали низкочастотный акустический диапазон. Затем следовали полугласные и сонорные (дрожащие\плавные и носовые). Автономная подсистема смычных согласных занимала более высокий частотный диапазон, за которым следовали щелевые (аффрикаты Af и сибилянты S). Именно в обратной последовательности и заполняются сектора в приводимой выше формуле фонетической системы праязыка на Рис.5., где на-правлением указан обход фонемной структуры с понижением частотных характеристик (и увеличением длительности звуковых импульсов tимп., актуализирующих фонемы звуков).
Рассмотренная выше на Рис.5 структурная формула ядерных и.-е. фонем праязыка не учитывает ещё периферийные фонемы, типа промежуточных смычно-полусогласных лабиализованных заднеязычных (Ku\Guh\Gu) \2,31\. След от таких фонем остался, например, в латинском и в современном французском, где существует фонема q: (Ku, Gu;q). В классическом латинском помимо указанной фонемы была ещё и фонема g;: (Gu;g;). В древнегреческом языке лабиализованная Gu дала фонему;: (Gu;;). В праславянском языке эта серия лабиализованных шумных смычных частично трансформировалась в аффрикаты (Ku;ч,ц\ Gu;ж,з). Таким образом, положение этой серии лабиализованных смычных можно установить однозначно: между смычными консонантного ядра (Т) и сонорными (R). Эту подсис-тему фонем мы можем смело обозначить, как Tu (либо в более общем виде, учитывая возможные бифонемы из смычных и сонорных, Tr). Отголоском таких бифонем, возможно, является носовая сонорная; во французском (на письме gn, смягченная n: нь): (Gn ; ;). К явлениям этого ряда можно отнести и возможное образование щелчковых смычно-носовых аффрикат (по терминологии М.Панова \20\) типа (пм\тн), или выделение в фо-немном строе языка взрывно-боковых аффрикат (бифонем) по типу (тл\дл).
Таким образом, более широкий выбор согласных фонем архаичного периода предполагает возможность включения в их систему, помимо смычных согласных, ещё лабиализованных (Тr) и палатальных (Т0), которые могут занимать положение между смычными (Т) и сонорными (R) (или африкатами Af).
Так и.-е. лабиовелярные зaдненёбные делабиализовались и слились с праславянскими сатэмными задненёбными (k;, g;); (k,g): g;hrno (и.-е,);gъrnъ (праслав.).
С другой стороны, в формуле на Рис.5 мы уже включили как самостоятельную подсистему фонем, слоговыe сонорные (Rv\R*v), типа (re\la\\er\al) и носовые гласные, типа (an\am\en\em), а также дифтонги и полифтонги, образованные сочетаниями полусогласных и гласных по типу (ja\ ju\ wo). Выше мы уже отмечали, что такие фонемы (слоговые) должны занимать промежуточное положение между сонорными (R) и неслоговыми гласными (v). Напомним, что сонорные (R) включают как носовые (n\m\…), так плавные (l\…\r) и полуcогласные (…\i\u).