Как сегодня живет барон фальц фейн. Иллюстрированный журнал Владимира Дергачёва «Ландшафты жизни. Барон и Россия

Владимир Дергачев

Барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн (род. 14 сентября 1912, село Гавриловка Херсонской губернии) является самым знаменитым русским в княжестве Лихтенштейн, общественный деятель, известный щедрый меценат, ценитель русского и европейского искусства.

В 2012 году отметил 100-летний юбилей на своей вилле «Аскания-Нова» в Вадуце. Его отец-агроном был братом основателя заповедника «Аскания-Нова». Семейству Фальц-Фейнов принадлежали в Одессе доходные дома, в частности знаменитый «Дом с атлантами» на улице Гоголя.

Бабушка основателя знаменитого заповедника Аскания-Нова Софья Фальц-Фейн (1835 - 1919) была крупной предпрнимательницей Новороссии и заложила на Черном море порт Хорлы, где её убили большевики. Ныне это село, в 1919 - 1939 гг. — город. До революции через порт отправлялся на экспорт хлеб из имений Фальц-Фейнов. Порт прекратил существование, а великолепный парк Фальц-Фейнов уничтожен.

В 1918 году Фальц-Фейны эмигрировали в Германию, затем была Франция и, наконец, княжество Лихтенштейн. Эдуард увлекался спортом, был чемпионом Парижа в велогонках. В 1936 году он создал в княжестве Олимпийский комитет, а на Играх в Германии был аккредитован в качестве спортивного журналиста. Затем дважды (1956, 1972) был знаменосцем сборной Лихтенштейна на Олимпийских играх. На зимних Играх 1980 года в Лейк-Плэсиде команда маленького альпийского княжества завоевала золотые медали в горнолыжном спорте.

Вторая мировая война заставила барона заняться бизнесом, он открыл в столице княжества магазин сувениров и со временем стал «королем сувениров».

Многие годы он не мог посетить Советский Союз, но никогда не забывал о России. После долгих поисков Янтарной комнаты, она был восстановлена на деньги барона и подарена Санкт-Петербургу. В 1994 году барон открыл музей Суворова в швейцарском Гарусе. Он инициировал возвращение в Россию архива Соколова (дело об убийстве царской семьи), организовал перенос на Родину праха Федора Шаляпина. В 1991 году барон в почти восьмидесятилетнем возрасте впервые получил официальное приглашение от Бориса Ельцина посетить Россию. Уже в демократической России он встречался с первыми лицами государства, включая президента Владимира Путина.
Барон Эдуард фон Фальц-Фейн награжден многими правительственными наградами России и Украины.

***
По воспоминаниям барона, его держал на руках российский император Николай Второй.

Как признается барон, он «всегда искал красоту». Красавец мужчина, обаятельный и умный, поддерживающий многие годы спортивную форму, пользовался повышенным вниманием красивых женщин. С двумя из них барон был связан брачными узами. Когда много вокруг красавиц, трудно выбрать постоянную спутницу для повседневной жизни. Барон ошибся дважды и на этом остановился.

Бракосочетание барона Эдуарда фон Фальц-Фейна с Виржинией Кюртис-Беннет, дочерью английского лорда, бывшего министра финансов Великобритании. Справа от невесты свидетель, князь Константин Лихтенштейнский. Лондон, 1950. От этого брака родилась дочь Людмила, которая живет в Монте-Карло. Брак был непродолжительным из-за упорного стремления жены привить мужу английские манеры.

Бракосочетание барона Фальц-Фейна со второй женой Кристиной Шварц. Слева от жениха - князь Владимир Нарышкин. Мюнхен, 1965.
Кристина работала манекенщицей. Умерла от передозировки наркотиков в 1977 году. Детей от второго брака не было.

На швейцарском лыжном курорте в Сант-Морице (столице зимних Олимпийских игр в 1928 и 1948 гг.) барон Фальц-Фейн познакомился с красавицей-принцессой Сорайей, бывшей женой иранского шаха, только что получившей развод. Экс-шахиня искала умиротворение в альпийских пейзажах, и барон помог ей преодолеть одиночество.

Сорайя Эсфандияри Бахтиари (1932 - 2001) была известна непревзойдённой красотой. По матери — немка, а по отцу принадлежала к могущественному иранскому роду. В 1951 году она стала второй женой шаха Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви . Среди свадебных подарков была норковая шуба и настольный телефон с бриллиантами от вождя советского народа Иосифа Сталина. Но, увы, несмотря на брак по взаимной и возвышенной любви, шахиня не смогла родить наследника. После развода в 1958 году ей оставили звание «королевской принцессы и все привилегии семьи шаха. Она автор бестселлера на французском языке «Дворец одиночества» (1991).

На снимке Сорайя танцует с бароном, когда он находился между двумя браками. Фотография конца 50-х годов (?).

В потаённом списке барона Фальц-Фейна такие мировые красавицы как шведско-германская певица и киноактриса Зара Леандер (на снимке), голливудская звезда Джоан Кроуфорд и графиня Лиллиан Алефельд, которая впоследствии стала женой знаменитого русского танцовщика Сержа Лифаря.

Возможно, секрет долголетия Барона и заключается в умении оставаться притягательным многие годы для красивых женщин.

После развода шаха с первой женой Фавзией Фуад , которую за красоту называли азиатской Венерой. Она сохранила титул Её императорское и королевское высочество принцесса Фавзия Египетская и Иранская.

Продолжим публикацию материалов к столетию русской смуты. Я буду публиковать мнения некоторых представителей первой волны эмиграции под тегом " ". Это крайне важно - успеть их выслушать, потомков древних служилых родов, сотни лет создававших Россию.
Итак, барон Эдуард фон Фальц-Фейн, который еще жив и которому исполнилось 104 года.
Интервью 2008 года .

96-летний меценат барон Эдуард фон Фальц-Фейн, живущий в крохотном государстве Лихтенштейн, несмотря на фамилию, стопроцентно русский человек. Целью своей жизни он сделал возвращение в Россию утерянных произведений искусства: ему удалось вернуть на родину фрагменты мозаики Янтарной комнаты, фамильные реликвии Шаляпина, множество архивов. Барон остаётся одним из последних очевидцев событий 1917 года. В канун 7 ноября он согласился встретиться с обозревателем «АиФ», дабы побеседовать о судьбах белой эмиграции.

Эдуард Александрович, как вы думаете: почему белая эмиграция рассеялась, как дым? Ведь после революции из России бежало 5 миллионов человек. В 30-х гг. XX века в Париже и Берлине были целые кварталы, где жили только русские.
- Я вспоминаю то время, и мне тоже грустно. Идёшь по улице в Ницце, все приподнимают шляпы, кругом только и слышно: «сударь», «извольте», «покорнейше благодарю». [В связи с этим вспомнил рассказы своей бабушки про такой же абсолютно русский Харбин - ch.] Но это для нас Россия - сказка из далёкого сна, а наши потомки ею не интересуются. Они родились за границей - и всё, русская душа погибла, она не живёт в чужой клетке. Моя дочь Людмила не знает по-русски ни слова: «Зачем, папа? Я всё равно туда никогда не поеду». Я в детстве рассказывал ей о России, наивно думал - кровь-то русскую не обманешь. Тяжело на сердце. Поговорить стало не с кем из эмигрантов - все померли. Один друг у меня остался, князь Трубецкой в Париже, но и тот уже, бедненький, ничего не соображает, каждое слово переспрашивает: «Что? Как? Повтори!»

В Америке живут итальянцы, чьи предки приехали в Новый Свет в середине XIX века: они из поколения в поколение учат язык и даже женятся на своих. Про китайцев вообще не говорю. У русских же почему-то не сложилось.
- Вы думаете, мне это нравится? Целый народ эмигрировал - и исчез без следа. Но в Европе трудно жить обособленно, вот и размылись понемножку. Никто не собирался устраиваться надолго, все мечтали: скоро большевиков прогонят, поедем домой. То, что эмигранты годами не распаковывали чемоданы, - это чистая правда. Моя мама в Ницце тоже не стала открывать саквояж с лучшими платьями: «Зачем потом возиться, запихивать их заново?» Каждый день ложились спать с мыслью: ну всё, завтра-то уж точно Ленина свергнут, соберёмся - и на поезд до Петрограда. Разочарование пришло через несколько лет, и оно было жестоким: большинству суждено умереть здесь.

- Что вам больше всего запомнилось из революции?
- Удивительно, но за неделю до мятежа в Петрограде никто из дворян не пронюхал, что такое произойдёт. Разговоров на эту тему не было вообще.

Мой дедушка по матери, генерал Николай Епанчин, был директором Пажеского корпуса, входил в свиту императора. Он пригласил нас в столицу погостить. Только приезжаем, через день - беспорядки, митинги, стрельба! Дедушка счёл, что на квартире будет опасно, переселил нас в отель «Медведь». Ночью ворвались вооружённые люди - они обыскивали гостиницы, искали «врагов революции». Мама отказалась открывать - те сломали дверь. Угрожая штыками, солдаты закричали: «Почему темно? Зажгите свет!» Мать крикнула в ответ: «У моих детей корь! Не входите, а то заразитесь!» Они тут же ушли.

Проведя бессонную ночь, мы бежали в Финляндию: в чём были, без денег и ценностей. Переехали в Германию и застряли там - ещё шла война. Берлин был переполнен русскими: удивительно, но немцы, наши враги, обращались с нами с сочувствием.

- На стене - картина, изображающая руины вашей усадьбы. Её сожгли?
- Дотла. Мне непонятна российская страсть к всеобщему разрушению. Однако какой хороший был дом! Почему революционеры не забрали его себе и не устроили там, скажем, детский сад? Сжигать - кому польза? Другом нашей семьи был Айвазовский, и в огне погибло десять его картин. Такова была ненависть людей - потому что мы имели всё, а они - ничего. Я вам скажу честно: на дворянах тоже лежит большая вина за революцию.

- Да, такое в последнее время редко приходится слышать.
- Но это правда. Вспоминается: еду я в красивой коляске на коленях у маменьки, такой весёлый нарядный барчук. А люди, работающие в полях, смотрят на нас тяжёлым взглядом. Меня воспитывали четыре девушки-гувернантки: англичанка, француженка, немка и русская. Несправедливо. Почему одна семья может позволить ребёнку четырёх нянь, а в деревнях крестьяне с голоду солому едят? Такое социальное расслоение в итоге и вышло нам боком. Большевиков, разумеется, невозможно оправдать за их жестокость. Но, увы, для революции были весьма объективные причины.

- Почему же дворяне не пытались улучшить жизнь народа?
- Ваш вопрос очень правильный. Уже в эмиграции я спросил дедушку: как же так? Ты был директором Пажеского корпуса, имел невероятные связи при дворе императора. Неужели ты не чувствовал - требуется что-то сделать, иначе такая политика погубит Россию? Дед вздохнул: «Я не знал, что люди так бедно живут. Я вращался в другом мире - балы, выпуски офицеров, званые обеды во дворце». И того, что назревает взрыв, никто не ощутил.

- Как вам жилось в эмиграции?
- Трудно. Но нам ещё повезло - в 1905 году, во время первой революции, папа сказал себе: «Эге! А ведь это может и повториться!» И купил домик в Ницце - на всякий случай. Правильно сделал, получается. Знаете, раньше Ницца была очень популярна среди русских, считалось шиком эдак небрежно упомянуть: «Я только что с Лазурного Берега… И что в нём находят?»

- Забавно порой повторяется история…
- И не говорите. Тогда купцы на набережной покупали открытку, доставая не гривенник, а сразу «подкову» пятисотрублёвок: сейчас так делают новые русские. 90 процентов шофёров такси в Ницце были из России. Улиц они не знали, ездили наугад, но всегда привозили по адресу! Брались за любую работу, «голубую кровь» никто не чтил: даже графы и князья вагоны разгружали. Дедушку страшно раздражало, что Россия стала называться «СССР». Он говорил: «Неужели, если бы коммунисты победили во Франции, то она поменяла бы своё имя? Нет, только у нас могут быть такие дураки». Но в 1980 году, впервые после революции побывав в России, я убедился: русские люди при любой власти остаются русскими. Они не изменились за время моего бегства. Легко забывают зло, гостеприимны и простодушны.

- Ваше мнение: есть ли у России возможность снова стать монархией?
- Исключено. Да, лично я обожаю императорскую семью. Но проблема в том, что в царском режиме не было справедливости. И раз не вышло у России иметь царя - то, по-моему, второй раз испытывать судьбу уже не надо.

ДОСЬЕ
Барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн родился 14 сентября 1912 года в Херсонской губернии. Русский дворянин, ныне подданный Княжества Лихтенштейн. За содействие в возвращении культурных ценностей, утраченных Россией в годы Великой Отечественной войны, награждён орденом Дружбы народов. Благодаря барону было открыто два русских музея за рубежом, организована акция по передаче знаменитого архива Соколова - документы по расстрелу царской семьи, возвращён прах Шаляпина в Россию, проведены масштабные поиски Янтарной комнаты и пр.

Средняя заработная плата рабочего в 1917 г. (в рублях)
Россия 30-40
США 70-100
Великобритания 80-110
Германия 65-80
Китай 5-10

Приятная новость пришла из Лихтенштейна: 14 сентября своё столетие отметил барон Эдуард фон Фальц-Фейн. В связи с этим мы извлекли из архива публикацию, с встречи с автором которой у знаменитого аристократа пробудился особый интерес к Израилю. Да и автор человек не простой, знатный путешественник, журналист, член Союза писателей Израиля. Само собой, читая этот текст, делайте скидку на то, что написан он и впервые опубликован семь лет назад

Среди представителей русской аристократии, которые, избежав большевистской расправы, успели уехать заграницу, ныне в живых - раз-два и обчелся. И это понятно: им должно быть сегодня, как минимум, под девяносто. Среди этих последних из могикан, пожалуй, самый известный - барон Эдуард фон Фальц-Фейн.

Потомок основателей знаменитого заповедника “Аскания- Нова” всю жизнь посвятил собиранию и возвращению на родину раритетов русской культуры и искусства.

Двадцать лет назад мне посчастливилось встретиться с Фальц-Фейном на даче его большого друга Юлиана Семенова в Крыму. Я делал тогда телевизионный цикл передач о знаменитом писателе, одну из программ полностью посвятил их совместным проектам. А недавно в Иерусалиме вышла книга очерков “Остановись, мгновенье!”, где есть новелла, посвященная той давнишней встрече.

В загадочном альпийском княжестве Лихтенштейн Эдуард Александрович прочитал эти очерки, прислал мне трогательное письмо с добрыми словами о книге. А потом последовало приглашение в Вадуц, столицу крохотного государства, затерянного в горах между Австрией и Швейцарией.

ВАДУЦ, “АСКАНИЯ-НОВА”

Из Берна позвонил Эдуарду Александровичу, сообщил, что путешествие наше с женой по Швейцарии окончено, готовы парочку дней провести в его очаровательном княжестве. В ответ - знакомый голос, с мягким грассированием и типичной интонацией европейца, разговаривающего на приличном русском:

Очень замечательно! У меня послезавтра день рождения.

Только завтра с утра я не буду. Приехала из Монако дочь с мужем и внучкой, и они повезут меня в горы - давно не был…

14 сентября 2005 года русско-украинскому аристократу, гражданину Лихтенштейна, Эдуарду фон Фальц-Фейну исполнилось 93 года.

… И вот наш автобус из пограничного швейцарского городка Сарганс въезжает в долину, которая, собственно, и есть главная территория княжества. Теперь, узнав, какова же на самом деле площадь кукольного государства, с гордостью сообщаю всем, что наш малюсенький Израиль ровно в 99 раз больше Лихтенштейна!

Белые, желтые, голубые средневековые домики, перепоясанные, словно гренадерскими ремнями, деревянными стяжками. Остроголовые башенки над крышами с непременными флюгерами-птицами, флюгерами-корабликами, флюгерами-гномиками да стрелами амура. Кажется, что вот-вот из-за угла выскочит конный отряд крестоносцев в звонких латах, с пиками наперевес…

Наконец, появилась гора со столь знакомым по множеству рекламных открыток силуэтом княжеского замка, парящего над своими владениями. Малюсенькое государство некогда входило в Священную Римскую империю. С 1866 году Княжество стало независимым. В 1921 году принята Конституция, таким образом, строй в Лихтенштейне - конституционная монархия. Страна входит в Организацию Объединенных Наций, является членом Евросоюза.

Здесь разводят коров, коз и овец, выращивают картофель, овощи, пшеницу, виноград. И все же главный доход - от банковской деятельности. На территории Лихтенштейна тайну вкладов блюдут похлеще, чем в пресловутых сейфах-подвалах Женевы и Цюриха. Разумеется, немало приносит туризм. Экзотический уголок Европы посещают сотни тысяч людей. И, конечно же, увозят домой всевозможные сувениры, приобретенные в лавках и магазинах Вадуца, других городках княжества.

Когда согласно договоренности я позвонил Эдуарду Александровичу, чтоб выяснить, как добраться до его виллы, барон спросил, где мы сейчас находимся.

Полагаю, в центре столицы - недалеко от почты!

Очень хорошо. Зайди в мой сувенирный магазин - там все объяснят, где мой улица, где мой дом.

Я знал, что у Фальц-Фейна большая сеть сувенирных магазинов. Собственно, это - главная статья доходов барона. Знаменитого русского лихтенштейновца величают “королем сувениров”, многие из которых придумывает он сам.

Мы с женой тоже кое-что прикупили, а заодно получили исчерпывающую инструкцию, как проехать к дому номер 125 по улице Франца Иосифа. Впрочем, едва сели в такси и произнесли заветное слово “барон”, как водитель заулыбался, закивал головой и даже не взглянул на протянутую ему “объяснительную записку”.

Улица оказалась по существу лесной заасфальтированной дорогой, которая круто и петлеобразно забирается в гору. Вилла Эдуарда Александровича находится вблизи княжеского замка.

Рядом с воротами - табличка на английском: “ASKANIA NOVA”. Аскания-Нова в австрийских Альпах, в центре старушки Европы - просто фантасмагория!

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Мы сидим на веранде трехэтажной виллы, утопающей в сочной, пока что не порыжевшей, зелени.

И ты действительно не знал, что у меня день рождения?

Не знал. Поездку в Швейцарию мы с Ольгой задумали давно, даже билеты на самолет заказали. А тут - ваше приглашение…

Как чудесно! Давай, буду знакомить… Это внучка Казимира. Уже невеста. Хорошая девочка! Правда, красавица?.. А Людмила - моя дочь от первого брака с англичанкой.

Историю его первой брачной эпопеи я знал давно, но интересно было услышать о ней от самого барона.

После хорошей холостяцкой жизни меня угораздил (он с наслаждением гурмана смакует ядреное русское словечко - “угораздило”!) остановить свои глаза не на женщине, а на стране. Да, да - на ходячей Англии! Она была неписанная красавица, но помешана на всем английском. В конце концов, сбежала от меня в Америку с моим же другом, знаменитый английский писателем и редактор.

А это мой зять, - продолжает барон, ¬- Кейц Веркале, он голландец по национальности. Его в Европе и в мире знают. В нашей семье первый скульптор. Я нежно люблю Кейца и преклоняюсь перед его талантом. Хороший мальчик!

“Хороший мальчик” скромно удаляется в другую комнату, дабы не запылать от пламенных комплиментов.

Он для “Аскания-Нова” изготовлял бронзовая доска - профиль дяди Феди. На крылечке у меня копия висит, ты наверно заметили. И в заповедник на Украине - там главная мемориальная доска, зять подарил в музей… А еще вылепил лошадей Пржевальского, несколько штук, они как будто ведут между собой сражение - на дыбы встали…

При одном упоминании о легендарных монгольских мустангах у барона загораются глаза. По существу, в херсонской степи эти парнокопытные и были спасены для мира Фридрихом Фальц-Файном, “дядей Федей”. На гербе владельцев Аскании-Нова запечатлена голова лошади Пржевальского.

У вас когда самолет обратно?

Надо же, как все вместе сошлось! Такие чудесные совпадения.

Есть еще одно совпадение…

Я вынимаю две больших фотографии, одна из которых напечатана в моей последней книжке.

Вот это вы, Юлиан Семенов и я. Снимок сделан ровно двадцать лет назад, в августе 85-го в Крыму, в Мухалатке.

Двадцать лет прошло! Словно вчера… Какие мы были молодые!..

Я улыбаюсь про себя. Как говаривал Альберт Эйнштейн, “все относительно”: Юлиану тогда было 54 года, а барону - 73!

Они по-настоящему дружили. Вместе занимались поиском Янтарной комнаты, добились перезахоронения на Новодевичьем кладбище останков Шаляпина, основали комитет “За честное отношение к предметам русского искусства, оказавшимся на западе”. В состав Комитета кроме Семенова и Фальц-Фейна входили Марк Шагал, Жорж Сименон, Джеймс Олдридж.

Эдуард Александрович, во-первых, спасибо за теплый отзыв о моей книге, а во-вторых - за то, что так быстро откликнулись.

Хороший мальчик, хорошо воспитан! - весело похваливает себя хозяин.

В СТЕПИ ПОД ХЕРСОНОМ

На день рождения принято поминать родителей, дедушку-бабушку. Давайте повспоминаем! Согласны?

Согласен. Я буду повспоминать, а вы меня - останавливать, а то двух дней рождения не хватит!..

Он устраивается поудобнее в кресле, смотрит на Ольгу и галантно изрекает:

Тогда начинать буду с женщин. С бабушки Софьи Богдановны. Она у нас была главная в семье Фальц-Фейн… Ты же знаешь, что первый колонист Фейн приехал в степь Малороссия еще при Екатерине Великой, которая немецкий принцесса Анхальт-Цербская…

Мой бабушка оказалась крепкий хозяин. Построила на Днепре порт Хорлы и вывозила продукцию своих поместий на собственном пароходе “Софья” в Черный море, во все стороны и за границу. Она была большой и красивой, и называли её София Великая. Держала дружеские отношения с Лев Толстой, Федор Достоевский, была на короткой ноге с художник Айвазовский. Слухи говорят, что он влюбился в мой бабушка…

В семнадцатом году мародеры-красноармейцы закололи её штыками.

У Софьи Богдановны Фальц-Фейн было семеро детей: одна дочь и шестеро сыновей. Старший - Фридрих, на год младше - Александр, отец нашего барона Эдуарда Александровича.

Слава и величие уникального украинского заповедника связана с именем Фридриха Фальц-Фейна, “дяди Феди”, как называет его хозяин альпийской виллы “Аскании-Нова”.

Он разводил племенной скот, создавал новый порода овец. И было их видимо-невидимо…

Шерсть, которую привозил на всемирные выставки Фридрих Эдуардович, неизменно получала золотые медали за качество. Она потеснила на мировых рынках таких признанных авторитетов овцеводства, как Англия и Германия.

Но самое главное, что сделал дядя Федя в жизни, - барон выдерживает выразительную паузу, - он придумал создать первый в Россия заповедник животных!

Со всего мира в Асканию-Нова свозили диковинных особей: муфлонов, антилопу-сайгу, джейранов, серн, оленей, косуль, зебр, кенгуру, бизонов, страусов, фламинго. Но, конечно, особая гордость “дяди Феди” - табун диких лошадей Пржевальского.

Эти редчайшие непарнокопытные, обитающие в монгольской пустыне Гоби, невысокие, с массивной тяжелой головой, рыжеватого окраса и темной полосой посреди спины, - впервые увидел и описал знаменитый русский путешественник Николай Пржевальский. Их и в Монголии к тому времени оставалось раз-два.и обчелся.

По просьбе дяди Феди один немец-исследователь отловил несколько жеребят и кобылок, и привез их в Аскания-Нова. Они впервые размножались в неволе. Значит, им у Фальц-Фейнов хорошо жилось!

Смеется. Продолжает рассказ о семье.

Папа мой был очень талантливый музыкант, сочинял много произведений для фортепиано. Но и помещик был способный. Превратил наши Михайловку и Гавриловку на Днепре, где я родился, в страшно доходные и замечательно красивые имения. Он часто ездил по загранице, особенно в Германии, там имел много друзей…

Частенько наведывался Александр Эдуардович и в Ниццу, где высмотрел для своей семьи роскошный дом. Причем, покупка эта была с дальним прицелом. Как рассказывает барон, отец после неудавшейся революции 1905 года проницательно заметил: “Пока неудавшейся! Пройдет время - переворот удастся”.

Словом, заблаговременно позаботился о тылах. Недвижимость во всемирно известном французском морском курорте ох как кстати придется потом, после бегства из взорвавшейся России.

Конечно, папа был большой сердцеед, - продолжает семейную сагу барон. - В первом браке родился сын, тоже Александр, мой старший сводный брат. Еще когда учился на кадета, он сделал планер и поднимался в воздух…

Пройдут годы и Александра Фальц-Фейна-младшего назовут пионером русского воздухоплавания. Он испытывал первые аэропланы Туполева, с которым, к слову, учился в одной школе. Участвовал в Первой мировой войне, получил высшую награду за храбрость - Георгиевский крест.

Второй раз папа женился на моей маме. Он повстречался с ней в Петербург. Она была такой неописуемой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Папа влюбился в тот же мгновение, как увидел, и как она улыбнулась ему в ответ.

ПОТОМОК РОССИЙСКИХ АДМИРАЛОВ

Мама барона - из древнего русского рода. Епанчины одного происхождения с Романовыми, Шереметьевыми, Колычевыми и другими аристократическими династиями. С приходом Петра Великого фамилия Епанчиных все чаще появляется среди причастных к морскому делу. Три представителя рода достигли высшего морского звания, став полными адмиралами.

Братья Николай и Иван Епанчины в молодости принимали участие в легендарной Наваринской битве. Их парусники сражались бок о бок с флагманским кораблем “Азов”, которым командовал будущий великий адмирал и прославленный мореплаватель Михаил Петрович Лазарев.

Третий адмирал в роду Епанчиных - прадед лихтенштейновского барона Алексей Павлович много лет служил директором Морского кадетского корпуса, одного из самых привилегированных военных учебных заведений империи.

Но на Алексее Павловиче морская линия рода Епанчиных обрывается. Сын адмирала - Николай, дедушка барона Фальц-Фейна по материнской линии, стал сухопутным офицером. В двадцатилетнем возрасте участвовал в освободительном походе генерала Скобелева, отличился при штурме Плевны. В 1914 году, во время Восточно-прусской операции генерал командовал армейским корпусом. Разгромил кайзеровские войска в сражении при городке Гумбиннен.

Немцы почти дошли до Париж, и если б не русский войско, кайзер маршировал под Триумфальной арка. Маршал Франции Жоффр сказал, что мой дедушка спас его страну. Дедушку наградили орденом Почетный легион.

Генерал от инфантерии Николай Алексеевич Епанчин был директором Пажеского корпуса - знаменитого учебного заведения для детей высшей дворянской знати, ныне Суворовское училище. Одновременно состоял профессором Генерального штаба по кафедре военного искусства.

Когда мы заграницей оказались, мы же все жили вместе - дедушка, бабушка, мама, я и дядя. И дедушка был мой учитель - иностранных языков, русского языка и русской литературы, русской истории и всего другого… От дедушка я впервые услышал историю Суворова. Дед очень любил Суворов, в Петербурге он был член Суворовского общества. Занимался организовать музей полководца. Рисовал мне схемы сражений генералиссимуса, и особенно его Швейцарский поход - как Александр Васильевич прогнал оттуда француза. Швейцарцы до сих пор ему благодарны…

В год столетия знаменитого Альпийского похода в скале у Чертова Моста высекут 28-метровый крест в память о Суворове и его доблестных сподвижниках. В 94-м, в швейцарском местечке Гларис, что километрах в двадцати от Вадуца, Фальц-Фейн открыл музей великого русского полководца. Несколько лет назад на Сен-Готардском перевале установили прекрасную конную статую героя - и тоже не без финансовой поддержки Эдуарда Александровича.

Когда я окончательно поселился в Лихтенштейн, - говорит Эдуард Александрович, - все знали Чертов мост и Сен-Готард, и все передвижения генералиссимуса по Швейцарии, но никто не знал, что возвращаясь домой, Александр Васильевич останавливался рядом с Вадуц!

Взахлеб рассказывает барон о своем многолетнем поиске, связанном с пребыванием русского полководца в Лихтенштейне. Сегодня на военно-исторических картах, во многом благодаря усилиям Фальц-Фейна, четко обозначен путь Суворова из Швейцарии в Австрию через крохотное альпийское княжество.

Многие европейские туристические маршруты повернули в Лихтенштейн, чтобы побывать в “суворовском домике”. Княжество благодарно Фальц-Фейну за это, а Эдуард Александрович не устает благодарить добрых хозяев за приют, за любовь, за признание.

Уголок коллекции

РОМАН С ЛИХТЕНШТЕЙНОМ

Эдуард покинул Россию в пятилетнем возрасте. А увидел её вновь лишь спустя 63 года. Однажды он скажет: “Эмигранты всегда несчастливы. Но и несчастлив народ, который они покидают”. Увы, советский народ начал это осознавать с огромным запозданием.

Судьба дворянского клана Фальц-Фейнов и Епанчиных типична для русской эмиграции.

Сначала умер отец от разрыва сердца, следом - дядя Федя. В отличие от дедушка и бабушка, мама переносила разлуку как тяжелая болезнь…

Тысячу раз спасибо покойному отцу Эдуарда за то, что в девятьсот пятом купил в Ницце “хороший домик”. Эта недвижимость в конечном итоге и выручила семью. Мама продала шикарную виллу и денег хватило на образование Эдуарда до той поры, пока он не начал зарабатывать самостоятельно. Вера Николаевна настояла на том, чтобы после окончания лицея, сын поступил в сельскохозяйственный институт. Она продолжала надеяться, что в России вот-вот все изменится, они вернутся в Аскания-Нова и Эдуард продолжит традицию Фальц-Фейнов - будет заниматься животноводством и земледелием.

В институте он неожиданно увлекся спортом (со временем даже завоевал звание чемпиона Франции по велогонкам!) и… спортивной журналистикой. Бакалавр сельскохозяйственного производства становится популярнейшим парижским репортером.

Эдуард Александрович, похоже, пора перейти к вашему роману с Лихтенштейном! Как это случилось: “любовь с первого взгляда” или “брак по расчету”?

Он улыбается, едва заметной улыбкой.

Хороший вопрос. Наверно, и то, и другое… Нас ведь никто не хотел принимать, русских эмигрантов. И мы не знали куда деваться, мы были бесподанные… И тогда мама вспомнила, что наша семья была знакома с князем Лихтенштейна…

Знакомы они были по Петербургу, по тем временам, когда владелец замка в Вадуце Франц-Иосиф являлся австро-венгерским послом в России. Близко сошелся с дедушкой, Николаем Алексеевичем Епанчиным.

И мы с мамой пришли к воротам княжеского дворца. Он принял нас хорошо, сказал, что готов помочь… Он денег дал. Взаймы. Понимаешь, не банк, который мне, нищему, не поверил, а Князь государства дал деньги! Это чудесно: не побоялся ссудить определенную сумму, чтоб я сам развернулся и сделал свой бизнес. Я крепко взял голову в руки и придумал дело, которым до сегодня занимаюсь: туризм, сувениры, магазины повсюду - и здесь, и в Швейцария, и во всей Европа, Азия, Америка…

Но все-таки, как решился вопрос с гражданством?

Очень просто! Что не положено быстро по закону, то Князь может сделать по просьбе своих подданных… Он нашел деревушку, где не было фонтана для водопой, когда коровы возвращаются с горных пастбищ. И подсказал мне построить за свои деньги красивый фонтан, а жители за это уговорили Его Светлость дать мне новый лихтенштейнский паспорт!

А как русский дворянин стал лихтенштейновским бароном?

Замечательный вопрос. Объясняю. Ты знаешь, что дворянство мы получили лично от царя за заслуги перед государством, когда Николай II приехал к нам, в Аскания-Нова. За то, что мы устроили чудеса в мире - самый большой зоологический сад Европа. И заработали право на свой герб. Когда я представил все документы дворянина российского, Князь Лихтенштейна присвоили мне титул барона: и за фонтан, и за Суворова, и за сувениры мои, и за дедушку-генерала, и… - с самой серьезной миной хозяин виллы добавляет: - За то, что я очень послушный мальчик!

”ДА НЕ ОСКУДЕЕТ РУКА ДАЮЩЕГО…”

На вилле богатейшая коллекция картин и уникальных предметов искусства. Но это малая толика в сравнении с тем, что могло быть: и Репин, и Айвазовский, и Коровин, и Ларионов, и Бенуа, и многие, многие другие блистательные мастера, чьи работы Фальц-Фейн приобретал на разных аукционах и распродажах по всему миру, отдавая порой немыслимые деньги, чтобы потом… вернуть их России.

Например, в Воронцовский-Дашковский дворец я подарил Григорий Потемкин!…

Парадный портрет прославленного фаворита Екатерины, работы Дмитрия Левицкого, исчез из Алупки еще в семнадцатом году. Эдуард Александрович обнаружил холст в загашниках одного антиквара в Америке.

Вот теперь они опять вместе - Екатерина и Григорий, смотрят со стены на тепленькое Черное море!

А в нескольких километров от Воронцовского музея, в бывшем царском дворце в Ливадии висит еще один подарок барона: великолепный образец восточного ткацкого искусства - ковер, который персидский шах преподнес Николаю II на 300-летие дома Романовых.

Не жалко отдавать такие уникальные и, чего лукавить, очень дорогие вещи?

- “Да не оскудеет рука дающего…” - написано в Библия. Это моя одиннадцатая заповедь! Я счастлив, что столько зарабатываю в круглосуточный труд, что могу помогать для Россия…

Знаете, в устах старого, красивого человека, которому завтра исполнится девяносто три, эта фраза прозвучала ни капельки не выспренней, ни на йоту не парадной.

Насколько я понимаю, ваша филантропическая деятельность началась с передачи Киеву библиотеки великого танцовщика Сержа Лифаря?

Да, Серж был мой большой товарищ. Часто приезжал ко мне в Вадуц. Мы с ним земляки: он же, как я, украинец!..

(В скобках замечу: по матери - безоговорочно, а вот по отцу - коллежскому асессору Михаилу Яковлевичу Лифарю, конечно, крещенному, но…словом - сомнительно!.. Однако что абсолютно достоверно: Сергей родился в украинской столице. И на могиле великого мастера сцены, похороненного на кладбище Сент-Женевье-де-Буа начертано просто и лаконично: “Серж Лифарь из Киева”)

Когда Серж перестал выступать и ставить балет, и денег не хватало, начал по маленькому продавать свой уникальный коллекция… В общем, я библиотеку, который Дягилев дал ему в наследство, вместе с письмами Александра Пушкина купил за 100 тысяч долларов. Хранил их 25 лет, а потом весь архив передал Украинской академии наук.

Конечно, особое статья благотворительной деятельности Фальц-Фейна - заповедник Аскания-Нова. Сюжет трогательный и даже - авантюрный!

Например, однажды на реставрацию родной усадьбы барон привез - как в крутом кинобоевике! - наличными, в обычном чемодане, сто тысяч долларов! Торопился, думал, это подстегнет строителей…

Очень получилось красиво с Пажеский корпус - дедушка похвалил бы меня: “Хороший мальчик!”

Он в полном смысле слова взял шефство над Суворовским училищем, помогает создать там музей. Но главной заботой потомка Епанчиных стало восстановление Мальтийской капеллы бывшего Пажеского корпуса.

Там, слава Богу, в семнадцатом году сделали библиотека, а не конюшня. И, значит, стены и все такое сохранилось. Но, конечно, иконы, иконостас - куда-то девались… Я сказал: “В память моего дедушки, хочу привести все в порядок”. На 300-летие Санкт-Петербург открыли церковь… Это мой очень большой радость!

Вот и соединилась воедино “времен связующая нить”: увековечение памяти Суворова в далеком Лихтенштейне - шефство над Суворовским училищем в Питере - восстановление церкви Пажеского корпуса, построенной дедом, генералом Епанчиным, одним из основателей Суворовского общества - музей императорских пажей…

А вот, что я имел прямое отношение к захоронению царских останков, ты знал?

Догадывался, конечно. Особенно после того, как по Российскому ТВ, уже в Израиле, посмотрел траурно-торжественную церемонию перезахоронения, и рядом с князем Романовым увидел знакомую фигуру все такого же подтянутого и красивого барона Фальц-Фейна. Но, честно говоря, не предполагал, что роль Эдуарда Александровича во всей этой истории столь велика.

А ведь все началось с документов, которые барон обнаружил еще в семидесятые годы, частично опубликовал, а впоследствии и передал их России. То были протокольные записи известного юриста Николая Соколова, который по просьбе адмирала Колчака в 1919 году, когда Екатеринбург вновь отвоевала Белая армия, провел расследование расстрела царской семьи.

Летом 1979 года Свердловский геолог Александр Авдонин и киносценарист Гелий Рябов вскрыли могильник, местоположение которого определили на основе отчетов Николая Соколова, и извлекли из захоронения три черепа и несколько других костей.

С этой находки все и завертелось…

Вижу, как Эдуард Александрович вновь внимательно всматривается в снимок, где ему, да и мне, на целых двадцать лет меньше. Вот только Юлиану все те же пятьдесят четыре…

Эдуард Александрович, кроме многих других совместных дел, с дорогим моему сердцу Юлианом Семеновым вас связывали многие годы совместного поиска легендарной Янтарной комнаты. Не обидно, что её так и не удалось обнаружить?

Во-первых, дорогому и моему сердцу! Юлиан много раз бывал в Вадуц, сидел здесь, на веранда, вот где ты сейчас сидишь. А во-вторых: человек должен уметь смириться с потерями и с тем, что не все всегда получается, как хочешь, и что все в мире конечно… - неожиданно в спокойной философской, но и все же немножко грустной манере начинает свой ответ барон.

Бедный Юлиан так и умер с верой, что я когда-нибудь найду Янтарное сокровище…

Когда специалисты окончательно убедились, что дальнейшие поиски бессмысленны, было принято решение заново восстановить царскосельское чудо по сохранившимся чертежам, фотографиям, рисункам. Российская Дума даже обязала правительство выделить деньги на закупку янтаря за рубежом, потому что собственных запасов необходимого качества явно не хватало.

И тут не обошлось без поддержки барона: он помогал закупать высококлассный янтарь, и вообще, неоднократно спасал проект от закрытия

Столько раз работа останавливалась. “Нет денег на зарплату реставраторам!” - звонит директор музей “Царское село”. На тебе деньги - и продолжай работать! Потом я присылал из Швейцария особый шлифовальный станки - их только тут делают, и особый сверла…

Десять лет продолжалось возрождение Янтарной комнаты. И к юбилею Санкт-Петербурга уникальное творение зодчих, художников, резчиков, мастеров многих других художественных профессий было открыто. В числе почетных гостей на торжество пригласили из Лихтенштейна и барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна.

Меня российские власть награждали: орден Дружбы народов и орден Почета. А патриарх Алексий II вручил православный орден Преподобного Сергея Радонежского. За то, что я принимал участие в строительстве храм Христа Спасителя в Москве и другие церкви восстанавливал…

СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

В уютной столовой накрыт старинный стол с посудой, про которую, кроме как “музейная”, не скажешь. Стол для завтрашней трапезы на четыре персоны: именинник, дочь с мужем и внучка Казимира. Барон не любит больших пиршеств, и обычно на свой день рождения уезжал к Людмиле и Кейцу в Монако. Однако на этот раз пригласил их к себе.

Ноженьки стали плохо ходить. Вот и приехали дети в мой резиденция в полном составе - вместе с собачкой…

Пока мы беседовали на уютной веранде, утопающей в цветах, пришла по факсу телеграмма из Москвы, от Генерального директора ИТАР-ТАСС Виталия Игнатенко. Сегодня и завтра таких поздравительных писем и телеграмм будет много. Из разных стран. Но больше всего, конечно, из России и Украины…

А многие побывали у меня здесь, в лихтенштейновской “Аскания-Нова” - барон начинает загибать пальцы, но пальцев явно не хватает: - Евгений Примаков, когда был министр иностранных дел, премьер-министр Россия Виктор Степанович Черномырдин - он мне вот здесь, за этим столом вручил орден Дружбы народов, потом - бывший глава Правительства Николай Рыжков, потом - прямой потомок царя, князь Николай Романов, ну, конечно, Юлиан Семенов… Наконец… - тут он делает передышку, - на мой рояль играл сам Святослав Рихтер. В той гостиная звучали в исполнения великий пианист мазурки и вальсы моего папа Александр Фальц-Фейн!

Вы ждете завтра официального представителя Киева?

Да, приедет из Берна украинский посол. Вернее, исполняющая обязанности, замечательно красивая женщина - там еще нового постоянного представителя Ющенко не назначили. И русский посол в Швейцария Черкашин тоже приедет. Они оба меня обожают, но, скажу по секрету, я так хитро придумал…, - вдруг глаза барона становятся по-детски заговорщицкими, - чтоб они не встречались, будет так. Утром я повешу украинский флаг с трезубцем, красавица из посольства приедет в одиннадцать вручить от своего Президента официальный грамота. Потом быстренько сниму желто-блакитный знамя и повешу триколор российский. После обеда приедет из Берна Черкашин. Вот видишь, какой я хитрый мальчик!

“Хитрый мальчик” выглядит искренне счастливым человеком, хотя в его годы это, наверно не так-то просто.

Проснуться утром и ощутить, что ты жив - разве это не счастье?! Но все равно приходит время умирать. И ко мне скоро придет, хотя мой материнский род - долгожители.

И впрямь Епанчины - кряжистая ветвь! Девяносто лет прожил адмирал-прадед, почти столько же - дед, генерал от инфантерии, маме Вере Николаевне было за 93…

Я похоронил мамочка на русском кладбище в Ницце, где лежат дедушка, бабушка, сестра моя… Когда попадете в Ниццу, там чудное русское кладбище. Там - все знаменитые имена России, которые руководили страной, которые были её гордость. Часть русской эмиграции похоронена около Парижа, в Сент-Женевье-де Буа, часть в - Ницце…

И разговор неожиданно (а, может, как раз естественно, что в день рождения: рождение и смерть - два полюса одного магнита!) заходит разговор о вечности души и бренности тела…

У меня, на кладбище в Ницца есть место рядом с мама и дедушкой. Я там все уже устроил. Да, да, надгробную плиту поставил, даже написал по-русски свой имя и когда родился, оставил только пусто, когда я умираю. Так что дочке, - он нежно смотрит на Людмилу, - останется написать цифра, когда папочки не стало.

Именинник вдруг беспечально смеется:

Здорово я придумал? Когда люди сейчас ходят на это кладбище, они удивляются, что я написал сам себе надгробие. А чтоб помочь дочери, потому что она по- русски ни слова!

И вдруг с той же веселой интонацией:

Ты только не подумай, что я уже туда собрался. Скажу по секрету: у меня здесь еще много дел и много планов!

Спасибо, что доверили такой чудесный секрет!

Это тот случай, когда глупо изрекать лицемерно-утешительные тирады, типа “Да вы еще хоть куда!..” Лучше под конец разговора - о чем-нибудь повеселее!

Эдуард Александрович, раз уж заговорили о секретах, то есть предложение. Я этот материал о встрече с вами собираюсь предложить газете, очень популярной в Израиле, - она называет “Секрет”. Так и быть, откройте читателям “Секрета” свой самый большой секрет!

Он многозначительно косит на меня глаз, в котором заиграли молодые чертики.

Ну, конечно, ты ждешь что-нибудь про женщин от прожженный Казанова, так? Угадал? Нет, Борис, секрет с женщиной мужчина не должен разглашать никогда! Даже твой замечательный газета “Секрет” свои любовные секреты открыть не буду. Я ведь хороший мальчик! А про жен ты знаешь - и про маму Людмилы, англичанку, и про вторую… Что не знаешь? Второй брак тоже неудачно. Она была королева красоты, манекенщица. Но, оказалось, наркоманка. Однажды переборщила с порошком и не проснулась утром… После этот фиаско я больше не женился. Казанова подписал зарок! Но…,- тут он делает загадочную паузу и торжественно объявляет: - Один секрет для “Секрет” я открою.

И неожиданно задает странный вопрос:

Как ты знаешь меня зовут - Эдуар? Но по церковному - совсем не Эдуард!

И он рассказывает на закуску мало кому известную историю о то, что барон Эдуард Александрович на самом деле не Эдуар, а…

Когда умер отец, мы с сестрой продолжали ходить в лютеранский кирха, а мама в церковь русскую. Но потом в один прекрасный день я сказал мамочке: хочу пойти с тобой молиться, мне почему-то в местном лютеранском храме неуютно, чужой он… Она так была рада, плакала от счастья и целовала… Когда мне стукнул одиннадцать, я стал первый православный в род Фальц-Фейн. Но батюшка в церкви вдруг говорит: “У нас нет такой имя - Эдуард”. Надо взять русский имя!” И стали они с мамой перебирать. И придумали, что лучше, чем древний Олег - князь Олег и Ольга! - ничего не придумаешь. Так вот стало у меня два имени, и в родословной нашей пишется: Эдуар Олег Фальц-Фейн.

А вообще, конечно, самый большой секрет моей жизни - что я никогда не сомневался в свой родной народ: ни в русский, ни в украинский. Чтобы с ним не случилось, как бы его не принижали, ни уничтожали. Надеюсь, кому-кому, но еврейский нация это чувство понятно, как никакой другой…

ЭПИЛОГ ПОД ГУЛ АЭРОПОРТА

В Цюрихском аэропорту, маясь, что с дуру явились слишком рано, зашли в одно из сотен кафешек, убить время. Сидим, поглядывая на летное поле за десятиметровыми стеклами безразмерного здания, вспоминая блаженное путешествие по стране тишины и покоя, бело-сизых гор и анилиново-изумрудных долин. И тут слышим фразу по-русски:

А где вы живете в Израиле?

Красивый немолодой мужчина за соседним столиком. Большие, притемненные очки, стриженные белые усы и бородка. В черной одежде священника.

Живем в Нацерет-Илите. Это, так сказать, Верхний Назарет…

Знаю, бывал и в Иерусалиме, и, конечно, в Назарете!

В общем, слово за слово, завязался разговор. Он - серб по национальность, отсюда такой хороший русский. Отец Семен живет во Франции, недавно ушел на пенсию. А прежде много лет служил в… Ницце, был священником православного Свято-Николаевского собора, и не счесть сколько раз отпевал в своем храме тех, кому предстояло упокоиться на русском кладбище - на том самом, где “забронировал” себе место барон Эдуард Фальц-Фейн!

Мир не просто тесен - он воистину неделим.

Наш самолет взлетал в девять вечера. Там, в альпийских горах Лихтенштейна уже стемнело. И за старинным столом в гостиной, увешанной уникальными полотнами, уставленной бесценными раритетами, Людмила и её знаменитый Кейц Веркале с внучкой Казимирой подняли бокалы шампанского за своего дорого отца, дедушку, тестя. За его здоровье, за долгие-долгие годы радости, которые он еще принесет детям, близким, друзьям, тысячам и тысячам людей.

А именинник, дабы - упаси Господи! - не прослезиться, скажет, посмеиваясь:

Хороший мальчик!

Швейцария-Лихтенштейн-Израиль
Еженедельник “Секрет”

Эдуард Фальц-Фейн, барон, 100 лет от роду, один из немногих ныне здравствующих представителей первой волны русской эмиграции. Он видел императора Николая II, помнит ужасы революции, познал прелести жизни на чужбине. Аристократ, влиятельная особа, авантюрист, сердцеед - это все о нем...

- Эдуард Александрович, император Николай II соизволил лично нанести визит в имение к вашим родителям. Как это случилось?

Должен сказать, что Фальц-Фейны всегда славились умением вести хозяйство. Мои предки по линии отца были выходцами из Саксонии, они приехали в Россию по приглашению Екатерины Второй осваивать южные территории. Предки из Германии соединились в России со знаменитым дворянским родом Епанчиных, связанных с Романовыми, в браке моего отца Александра Фальц-Фейна и мамы Веры Епанчиной. Я появился на свет в 1912 году. Мне было всего два года, когда царь приехал в наше имение Аскания-Нова. Этот райский сад с великолепным зоопарком создал мой дядя Фридрих Фальц-Фейн, как мы его звали, дядя Федя. Слава об имении простиралась столь широко, что дошла до царя, который тоже обожал животных. К тому же Николай II лично знал Фридриха и по дороге в свой Ливадийский дворец решил заглянуть в Асканию-Нова. Он провел в гостях две ночи, что казалось делом совершенно невозможным: монарх не мог ночевать у частного лица! И тем не менее. Перед отъездом ему устроили пышный завтрак в саду, угощали икрой, хотя, как оказалось, он ее терпеть не мог… Дядю Федю затем пригласили погостить в Ливадийский дворец. А еще через полгода царь утвердил фамильный герб Фальц-Фейнов.

- Как ваша семья встретила революцию?

В силу своего возраста - мне было 5 лет - я не понимал, что такое революция. Для нас с моей старшей сестрой Таисией все это представлялось забавным приключением. Так получилось, что начало революции мы застали в Санкт-Петербурге. Дедушка Николай Алексеевич Епанчин, который долгие годы был директором Пажеского корпуса, воспитывавшего лучших офицеров в царской России, пригласил нас в начале 1917-го погостить. Мы остановились в отеле «Медведь», там теперь какой-то кабак. И вдруг к нам в номер ворвались революционеры. Отец отступил за дверь. В комнате было темно, эти люди потребовали включить свет. Но мама сказала: «Не надо, дети лежат в постели, они болеют корью, и вы тоже можете заразиться». Их это напугало, и они ушли, так и не заметив отца. Всю ночь мы не спали, родители решали, что делать. И они, и бабушка с дедушкой были настоящими патриотами своей страны. Но было ясно: события принимают наихудший оборот - на улице стрельба, людей убивают... Оставалось одно: покинуть Россию. Мы уехали, практически ничего с собой не взяв. Дедушка все надеялся, что вот-вот мы вернемся домой, даже не разбирал вещей, чтобы не пришлось снова паковать. Возвращения на родину он так и не дождался - умер в Ницце, где и похоронен. А вот бабушка по отцу, Софья Богдановна Фальц-Фейн, которой к моменту начала революции было уже 84 года, не захотела уезжать из России. Под ее руководством на юге страны строились заводы, школы, незамерзающий порт Хорлы на Черном море. Она сказала: «Мне уже много лет, я здесь сделала много хорошего, никто меня не тронет...» Но ее схватили и расстреляли. Узнав об этом, мой отец получил удар, от которого уже не оправился.

После эмиграции мы сначала оказались в Германии, откуда переехали на юг Франции. Там обосновались тысячи наших соотечественников - это была вторая Россия. Русские, как известно, не могут жить без разговоров о политике. Помню, в эмиграции было невероятное количество обществ, которые между собой сражались - на демократическом уровне, спорили. Собирались каждое воскресенье после церкви в саду и устраивали идеологические поединки. Нас, детей, учили, как вести себя. Мы воспитывались с идеей, что надо что-то делать для России. Я и теперь занят мыслями, что можно сделать. В то же время среди нынешних представителей страны я не вижу людей с подобными стремлениями. Их довольно много, этих новых русских, даже в Лихтенштейне. Они зарабатывают здесь деньги, но не приносят пользы России. Я не вижу, чтобы они что-то делали для своей страны!

- Как выживали русские эмигранты?

Многие бывшие обладатели имений понятия не имели, как заработать на жизнь, мало кто держал за границей счета или недвижимость. Устраивались каждый по-своему. В Париже почти все таксисты были русскими эмигрантами, потому что на родине имели автомобили. Мой папа, к примеру, один из первых в России приобрел машину. Женщины работали официантками, но очень многие прозябали в нищете, переживая трудные времена. Хотя запомнились не только тяготы. Например, в нашем доме в Ницце организовался, можно сказать, кружок русской эмиграции. Все знали, что моя мама к четырем часам дня ждет гостей на чай. Бывало, она вздыхала: «Ну вот, никого нет, придется пить чай в одиночестве». Но в последнюю минуту обязательно кто-то приходил. Я возвращался из школы, и мама меня звала: «Иди сюда, познакомься…» Я точно помню, что у нас бывал знаменитый танцовщик Серж Лифарь, приходил Шаляпин - пел и играл на рояле. Но мне было 10 лет - какого черта мне было слушать его пение, когда хотелось на улицу, где ждали друзья, чтобы кататься на велосипеде.

- Чем вы занимались, когда подросли?

Я получил образование на французском языке, сегодня даже думаю по-французски, хотя в семье у нас говорили по-русски. Окончил сельскохозяйственный институт, изучал садоводство. В эмигрантской среде все думали, что мы вернемся в Россию и придется заниматься восстановлением имений. Но судьба распорядилась иначе. Я всегда увлекался спортом, в частности велосипедными гонками, и в 1932 году даже выиграл чемпионат Парижа. На меня обратил внимание редактор газеты L"Auto: мол, с каких это пор аристократы начали участвовать в гонках? Надо сказать, что в Европе обожают этот вид спорта, но среди участников на турнирах «Тур де Франс» или «Тур де Итали» никогда не было персон с титулами. Аристократы обычно играют в гольф, теннис, катаются на яхтах, но не гоняют на велосипедах. И вот редактор решил со мной познакомиться, принял в своем кабинете и предложил: «В 1936 году в Берлине пройдут XI Олимпийские игры, мне нужен там корреспондент». Я, двадцатилетний, был горд, что мной заинтересовалось издание с полумиллионным тиражом и, конечно, согласился. Мне выдали аусвайс, автомобиль, и я отправился в Германию. Это был самый разгар фашистского правления. Удивительное дело: хотя я колесил по стране и делал репортажи, но не замечал того, что Германия готовится к войне. Думаю, что и другие люди этого не чувствовали, ведь по улицам не было развешено военных лозунгов. Когда Гитлер пришел к власти, он стал строить дороги, дал работу людям, так что многие были в восторге. Правда, мой дедушка встречался с Гитлером и отзывался о нем как о человеке весьма посредственного ума. Но тот выбрал повелительный тон в общении с народом, и это сработало. Я тоже видел Гитлера на Олимпиаде, и даже сфотографировал его, несмотря на охрану. Это были соревнования по бегу, фаворитами считались немец Борхмайер и темнокожий американец Джесси Оуэнс. Все были уверены, что немец победит, но первым пришел американец. Гитлер немедленно покинул стадион с крайне недовольным видом...

Каждый день я диктовал стенографистке по телефону свои заметки. Получалось хорошо, поскольку стиль письма у меня был бойкий, в спорте я разбирался и по-французски изъяснялся не хуже коренных французов. Даже начальство в газете не подозревало, что я русский. К тому же я любил свою работу. Надо сказать, что журналистика принесла мне первые большие деньги - я посылал маме и смог купить первый автомобиль.

Я обзавелся множеством знакомых в спортивном мире - известнейшие спортсмены давали мне интервью, со многими стал общаться лично. Начальство в газете меня хвалило. Но началась Вторая мировая, и мои спортивные репортажи стали никому не нужны.

В военные годы я жил в Лугано у своего самого близкого друга Рудольфа Караччиолы, легендарного автогонщика. Он был лучшим в Европе в 30-е годы! Я стал в его доме садовником, сажал картошку, а еще развел кур, что позволило нам не голодать в военные годы. Через какое-то время поехал в Ниццу ухаживать за матерью, поскольку она уже была старенькая. Позже похоронил ее на русском кладбище в нашем семейном склепе, куда со временем попаду и я. Уже все готово: есть и надпись, и фотография, нет только даты смерти. Есть еще один тонкий момент. Удивительное дело, но я стал первым Фальц-Фейном, который принял православие - все остальные были лютеране. В Ницце красивый православный собор, каждые субботу и воскресенье все эмигранты отправлялись на службу, меня брал с собой дедушка. Но на русское кладбище в Ницце не пускают православного священника. Так что пока не знаю, как все будет. Ясно, что отпевание пройдет в православном храме. Но сколько будет священников - двое? Как вам это нравится? Для меня это просто ужас.

- Война прошла мимо вас?

С последствиями войны я столкнулся странным образом. В 1945 году я переехал в Лихтенштейн, и как-то ночью мне позвонили из правительства: срочно нужен фотограф и переводчик. Оказалось, дело государственной важности: границу Лихтенштейна перешли пять сотен русских в немецкой форме, вооруженные до зубов. У них был крайне несчастный вид, они спасались ото всех - от СС, от советских смершевцев. Мне было очень больно видеть русских в форме германского вермахта. Главным у них был некий генерал-майор Артур Хольмстон, но выяснилось, что его настоящее имя - Борис Смысловский, бывший царский офицер. В 1943 году он сформировал дивизию из военнопленных, которые были против сталинского режима. Смысловский имел далеко идущие планы: он рассчитывал, что Гитлер и Сталин уничтожат друг друга, и стал выходить на антигитлеровские организации в Польше и на Украине. Он полагал, что в результате станет освободителем русского народа. Но не вышло... И он со своими солдатами решил просить убежища в тихом Лихтенштейне. Князь Франц Иосиф II и местное население отнеслись к беженцам по-христиански. Разбили лагерь, поселили их там, дело было на Пасху, и кто-то даже принес крашеные яйца. А когда через несколько месяцев в Лихтенштейне появились представители советской власти, чтобы вернуть их на родину, прошел слух: русских отправят в Россию и расправятся с ними. И тогда местные крестьяне, которые жили в горах и были далеки от политики, взяли косы и вышли все вместе выразить протест против расправы над людьми, которые сложили оружие и сдались. Я был переводчиком на переговорах между представителями советской репатриационной комиссии и правителями Лихтенштейна. Часть солдат согласилась вернуться добровольно - думаю, их расстреляли. Те, кто остался, должны были найти себе пристанище в других странах - со временем это им удалось, они разъехались...

- А вы сами как оказались в Лихтенштейне?

Мой дедушка знал князя Лихтенштейна Франца I по Петербургу, где тот с 1894 по 1899 год состоял полномочным послом. Они оба любили живопись, дедушка водил его в Эрмитаж. Когда Франц уезжал из Петербурга, он пригласил дедушку с семьей в Лихтенштейн. И со временем тот решил напомнить об этом приглашении. В Лихтенштейн я приехал в конце войны, посмотрел, как люди живут, и быстро понял, чем буду заниматься: открыл первый магазин сувениров и назвал его Quick (в переводе с английского - «быстрый»). Я верил в успех. После четырех лет войны, когда никто не имел возможности разъезжать и путешествовать, туризм должен был начать развиваться. Я это почувствовал! Правда, денег у меня не было, но сам князь из собственного банка выдал мне кредит.

И я не прогадал - в магазин ежедневно приходило по 1000 покупателей, их обслуживали 10 продавцов. Через год мне удалось вернуть взятую в кредит сумму. Князь очень удивился: как, уже? Я и сам работал: изготавливал открытки, стоял за прилавком с 8 утра до 7 вечера в самые прибыльные дни - субботу и воскресенье. Лично обслуживал покупателей, представлялся, коротко рассказывал историю Лихтенштейна, людям было приятно. Вскоре я стал своего рода достопримечательностью - туристы, в особенности американцы, хотели купить что-нибудь у меня лично, чтобы потом рассказывать, что вот эту открытку им продал сам барон. Местные жители меня называли мистер Quick и были очень удивлены, когда в Лихтенштейне в продаже появилась книга моего биографа Надежды Данилевич «Барон Фальц-Фейн. Жизнь русского аристократа». После этого стали спрашивать: как, вы русский аристократ и барон?

- То, что вы занялись бизнесом, - наверное, не комильфо для аристократа?

Аристократ может иметь бизнес, но, конечно, не должен стоять за прилавком. Он может руководить, но не быть исполнителем. Я же все делал сам и считал это правильным: когда покупатели видят, что хозяин самолично ими занимается, это совсем другое дело. Когда я затевал дело, мама еще была жива и опасалась, что у меня ничего не получится, а потому не разрешила мне дать свое имя бизнесу. Но у меня все получилось. К тому же в своем магазине я встречал очень интересных людей: ко мне приходила и княгиня Монако Грейс Келли, и другие звезды Голливуда.

Однажды зашел первый советский человек - Сергей Михалков и с ужасным акцентом произнес: Haben Sie Briefmarken? («Есть ли у вас почтовые марки?») Я ответил по-русски: «Да, пожалуйста, вот марки». Он на меня в ужасе смотрит: неужели и здесь КГБ? Объясняю: «Я русский, эмигрант, живу здесь уже 60 лет». Сергей Михалков представился. С ним была очень милая женщина - оказалось, Агния Барто. Мы разговорились, я пригласил их на ужин - вообще я чудно готовил раньше. Мы общались допоздна, и я оставил их у себя ночевать. Впоследствии мы часто встречались, Сергей приезжал ко мне в гости, с его сыном Никитой я тоже знаком…

- Вы всю жизнь прожили за границей, периодически встречали русских из России. Как они менялись?

Долгое время у меня почти не было возможности с ними общаться. Мне кажется, я был одним из первых, кто дождался момента, когда советская власть перестала считать меня, эмигранта, врагом народа. Раньше нас не замечали, как будто нас нет. А ведь выехало очень много людей - миллионы очутились за границей! Семьдесят лет диктатуры не давали возможности людям развиваться так, как мы развивались. Запрещалось общаться с иностранцами: ни в России, ни когда кто-то из советских граждан приезжал за границу в командировку. Приезжающие всегда ходили по двое, и им нельзя было разговаривать с эмигрантами. Я один раз гулял по Елисейским Полям и вдруг услышал русскую речь, обрадовался, подошел: «Ты русский?» - «Нет, я советский! А ты кто, эмигрант? Иди отсюда…» Вот так с нами обращались люди из Советского Союза. И я был первым, кто подал руку советским властям: хватит сражаться, мы же русские!

В один прекрасный день я поехал в Берн, в посольство России. Пришел, хотел познакомиться. Нажал на кнопку звонка, мне открыл охранник. Я дал свою визитку, объяснил, кто такой. Мне сказали: «Убирайся отсюда!» После этого, много позже, я встретил милейшего человека - корреспондента ИТАР-ТАСС. Мы начали общаться. Он увидел, что я нормальный парень, мы подружились, в итоге я познакомился с послом СССР в Швейцарии Зоей Григорьевной Новожиловой. Помню, прихожу в посольство в Берн и вижу там пустые стены, только на одной висел портрет советского вождя. Я говорю: «Нужно, чтобы у вас здесь были представлены вещи, которые передают дух России...» И подарил картину «Тройка» Сверчкова. Потом, уже в 90-е годы, послом России в Швейцарии стал Андрей Иванович Степанов - он оказался очень образованным и приятным человеком: улыбался, говорил по-немецки, умел носить смокинг.

Я все время мечтал попасть в Россию, но такая возможность представилась, только когда Москва стала столицей Олимпийских игр 1980 года. К этому моменту я уже давно возглавлял Олимпийский комитет Лихтенштейна. Все-таки моя любовь к спорту не давала мне покоя. Лихтенштейн - страна маленькая, но мне хотелось, чтобы ее спортсмены участвовали в Олимпиаде. Сначала я уговорил двух лыжников поучаствовать в зимних Играх 1936 года. Они оказались в шестом и седьмом десятке, но это была первая олимпийская команда княжества! Жители гордились, я был счастлив. Создали Олимпийский комитет, который я и возглавил. На Играх в Лейк-Плэсиде представители княжества выиграли две золотые и две серебряные медали.

Горжусь, что благодаря моему содействию Международный олимпийский комитет выбрал Москву для игр 1980 года. Конкурентом был Лос-Анджелес. И я, естественно, попросил всех, кого знал в МОК, проголосовать за Москву. Дело было в Вене. Накануне я сказал своему другу, председателю Спорткомитета СССР Сергею Павлову: «Что ты нервничаешь? Завтра Москва выиграет...» И даже сказал ему, сколько голосов будет. Ошибся всего на два голоса.

Как главу Олимпийского комитета Лихтенштейна меня должны были впустить в СССР, невзирая на религиозную принадлежность или политические взгляды. Павлов спросил, как он может меня отблагодарить. Я ответил: «Очень просто. Хочу побывать в Аскании-Нова и посмотреть на место, где я родился». Павлов ответил: «Для меня это тоже непросто, поскольку я занимаюсь спортом, а к политике не имею отношения. Но постараюсь...» И вот он звонит: «Я придумал: никого не буду спрашивать, а дам тебе моего секретаря Горностаева, и он тебя туда свозит на два дня - под мою ответственность». Мы полетели через Киев в Херсон, а потом на автобусе в Асканию-Нова. Весь путь проделали беспрепятственно. Но секретарь похвастался местному начальству: «Знаете, кого я везу?» Те страшно испугались - они-то прекрасно помнили, что Фальц-Фейны были владельцами Аскании-Нова. В результате нас приняли ровно на час - угостили какой-то курицей, которую я не мог есть, и при этом даже не показали мне мои родные места. Не было ни традиционных у русских поцелуев, ни хлеба-соли, ни цветов. Приняли «мордой об стол». Вам понятно это выражение? Оно у меня от дедушки. Я тогда так расстроился, что даже расплакался.

По большому счету у меня никогда не было особой возможности общаться с русскими людьми - во-первых, за общение с иностранцами у них могли быть неприятности, а во-вторых, меня всюду сопровождали. На московской Олимпиаде за мной следили - я не мог бесконтрольно выходить из отеля, только вместе с сопровождающим, представителем КГБ, который каждый вечер отчитывался о том, что я делаю и что говорю. Как-то я сказал своей сопровождающей, что устал и пойду пораньше спать, а на самом деле отправился в город. На следующий день она приходит вся в слезах: «Эдуард Александрович, меня выгонят со службы, если вы еще раз выйдете из отеля без меня...» Оказывается, следили и в точности доложили, куда я ходил. А я побывал на Пушкинской площади, где собирались диссиденты. Мне было интересно, о чем они говорят. По-русски я разговариваю чисто, никто не заподозрил, что я иностранец. Конечно, акцент у меня есть, но Россия большая, в ней много народов живет. Ничего плохого я не сделал, но это было незаконно. Так же, как и отъезжать из Москвы далее 30 километров - это грозило крупными неприятностями. Советский Союз был так устроен. Зато благодаря московской Олимпиаде я смог побывать в Петербурге - хотел разыскать надгробия трех адмиралов из рода Епанчиных. Мама мне рассказывала, что все они покоятся в Александро-Невской лавре, и просила при случае навестить их, помолиться, положить цветы. Я приехал, искал-искал, но не мог найти. Кладбище находилось в ужасном состоянии. Знаете, когда я оказывался в другой стране или городе, где похоронен мой друг либо родственник, я обязательно заходил на кладбище и, если видел непорядок на могиле, старался исправить. И в тот раз, не найдя могил Епанчиных, поехал в адмиралтейство, показал свою визитку и сказал, что хочу видеть начальника. Я был одет в олимпийскую форму - как-никак гость страны. Адмирал меня принял. Я объяснил, что мои предки - Епанчины, их портреты висят в адмиралтействе, и начал стыдить высокого начальника: «Я не смог найти их могил - значит, они в ужасном состоянии!» Он молчит в ответ. Я ожидал, что он вышвырнет меня вон. Но он сказал: «Смелый эмигрант - ругаешь начальника в форме!» И опять пауза. «Правильно ругаешь, - вдруг продолжил он. - Я знаю, где лежат твои предки. Поезжай домой и не волнуйся: я найду и сообщу тебе». Я вернулся домой и долгое время не получал никаких известий. Написал Сергею Михалкову и попросил узнать, исполнил ли адмирал свое обещание, ведь прошел год. Через две недели получил известие: все готово, приезжайте, будет открытие надгробия. Действительно, устроили все хорошо, даже газеты написали, мол, усилиями эмигранта приведены в порядок могилы знаменитых предков. Честно говоря, я и сам удивляюсь, как мне это удалось, ведь в то время конфликт с советским адмиралом был делом нешуточным. Но почему-то мне часто удавались на первый взгляд невозможные вещи.

- Например, вы возвращаете в Россию ценные вещи и предметы культуры, которые считались навсегда утраченными.

Я заработал деньги на свой дом, а затем начал вкладывать средства в покупку предметов культуры. Мне стали попадать в руки ценности, которые были вывезены из дореволюционной России. Потом я уже целенаправленно искал такие вещи. Многие не понимали: как человек, семья которого потеряла все, что имела в этой стране, за свои деньги выкупает и возвращает туда ценности? Я отвечал: «Все просто. Мы не виноваты, что случилась революция, и вы не виноваты в этом. Так давайте сотрудничать. Если я могу купить картину, которая висела в Третьяковской галерее и была вывезена, а потом вернуть, то я рад это сделать». Постепенно я стал большим другом многих музеев, руководство которых мне писало: если найдете то-то и то-то, пожалуйста, передайте нам. Самые интересные вещи, которые я вернул, находятся на Украине. Например, ковер из Ливадийского дворца - некий персидский шах подарил его Николаю II на празднование 300-летия Дома Романовых. Этот ковер висел при входе во дворец. Во время революции его украли и вывезли, он путешествовал по всему миру. В один прекрасный день он попал в Германию и был выставлен на продажу в Бонне, где жил корреспондент «Литературной газеты» Юлиан Семенов. Не будучи со мной знаком, он позвонил и сказал: «Насколько мне известно, вы приобретаете царские вещи. Тут продается уникальный ковер, и я знаю, что какой-то китаец хочет его купить. Нельзя допустить, чтобы ему досталась такая вещь. Приезжайте!» Я не мог быть и участвовал в торгах по телефону. Начальная цена составляла 30 тысяч долларов - большие деньги по тем временам. Ну и начали мы сражаться с тем китайцем. Семенов был посредником на телефоне. Дошли до 40 тысяч, за эту цену мне ковер и достался. Потом по дипломатическим каналам я послал его в Ливадию, сказав, что это подарок от Фальц-Фейна. Меня спросили: «А почему вы нам его дарите?» Пришлось рассказать историю о посещении Аскании-Нова императором. В память о тех событиях я и решил вернуть ковер на место. Надо сказать, что он стал единственной ценностью из Ливадийского дворца, которую удалось найти, - все остальное исчезло. Дворец был пуст! И никто не хочет ничего отдавать - ни предметы мебели, ни посуду. Так что музейщики в восторге, что могут выставить и показывать туристам хотя бы один-единственный предмет.

- Многие богатые люди собирают предметы старины, но держат их у себя, разве что отдавая иногда на выставки. Почему вы возвращаете?

Потому что мне не 20 лет. Я каждый день могу уйти с этого света. Моя дочь Людмила не говорит по-русски, внучка Казмира тоже далека от русской культуры, обе живут в Монако. Куда это все попадет? Лучше отдать туда, где вещи сохранятся. Я хочу, чтобы и после моей смерти приобретались редкие вещи царских времен, которые во время революции или Гражданской войны были вывезены за границу.

Помню, как-то на меня вышли сотрудники Алупкинского музея-заповедника и говорят: в Америке находится портрет Потемкина, друга Екатерины, - вы не могли бы его найти? И я нашел! Мне в этом невольно помог друг, антиквар, живший в Америке. Как-то он звонит: «Слушай, есть один портрет, на котором изображен какой-то большой русский генерал со множеством орденов». Я приехал посмотреть и сразу понял, что это Потемкин. Но не стал говорить вслух, потому что тот мне сразу бы назначил цену в несколько раз выше. А так я купил его просто как «большого русского генерала» - тысяч за десять долларов, тогда это тоже были большие деньги. Теперь он висит рядом с Екатериной в Воронцовском дворце в Алупке, думаю, императрица довольна, что встретилась со своим другом...

- С Екатериной II, точнее, с ее бюстом, у вас тоже была история...

Этот бюст изготовил знаменитый французский мастер Гудон. Из Франции работу такого мастера вывозить было нельзя - только по разрешению Лувра, а это целое дело, связанное с бюрократией. Я купил бюст у одной старушки и все же решился перевезти на машине в Лихтенштейн. Приближаясь к границе, естественно, нервничал: если таможенники раскроют меня, то заберут бюст, автомобиль, а мне будет большой швах. Бюст, надо сказать, немалого веса. Я положил его на соседнее сиденье. Подъезжаю к границе в крайне нервном состоянии, сердце прыгает вверх-вниз. Автомобилей много, туристов тоже, понятно, что пограничники всех не могут внимательно досмотреть, но кто знает - заметят или нет. Французский пограничник мне машет - мол, проезжай! Я с облегчением выдохнул. Но еще предстояла швейцарская таможня. «Что вы везете?» - спрашивает таможенник. «Я везу бюст своей бабушки, он стоял у нас на рояле в доме в Ницце, - отвечаю я. - Перевожу на новую квартиру в Лихтенштейне». И тот тоже пропустил…

О том, что у меня есть бюст Екатерины, урожденной Софии Анхальт-Цербстской, узнал мэр города Цербст в Германии. Он мне написал: мы хотим сделать музей ее имени - правда, не во дворце, который был разрушен английскими бомбежками во время войны, а в единственной сохранившейся постройке - конюшне. Раньше конюшни устраивали не менее роскошно, чем иные дворцы. Решив организовать музей, они поинтересовались, как бы им заполучить бюст Екатерины. Я говорю: «Очень просто - приезжайте и забирайте. Дарю. Только везите сами, по дипломатическим каналам». Этот бюст стал первым экспонатом музея. Сегодня он стоит как минимум миллион долларов, если не больше. Потом я подарил им чудный коронационный портрет Екатерины, который нашел в Швейцарии...

Продолжение следует.

Вадуц — столица княжества.

Мы путешествовали по Швейцарии, прекрасным летом 2013 года. Во время одного из переездов через Альпы, гид нам рассказывал об удивительном человеке, нашем с вами современнике, уроженцу России — Эдуарде Александровиче фон Фальц — Фейне . Я слушала и думала: как так получилось, что вся наша группа знала о нем намного меньше, чем житель Швейцарии, уроженец Латвии?

Барон Эдуард фон Фальц — Фейн , человек — легенда, один из выдающихся людей современности. Академия Вашего Успеха представляет Вам его удивительнейшую историю.

Лихтенштейн , одно из самых малых государств,
площадью чуть меньше города Челябинска, населением около 40 тысяч жителей. Именно здесь отметил свой 100-летний юбилей Эдуард фон Фальц — Фейн. Его вилла «Аскания-Нова» находится рядом со старинным замком в горах.

Барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн , дворянин, подданный княжества Лихтенштейн . Известный спортсмен, талантливый журналист, удачливый бизнесмен и редкий по щедрости и бескорыстию коллекционер и меценат — вот что о нем говорит пресса.

В этом доме, в Фальц-Фейново (ныне Гавриловка, Державино), на втором этаже, родился Эди, будущий барон 14 сентября 1912 года, в полдень.
Вихрь Октябрьской революции заставил семью покинуть Россию.
Они поселились в Нице. Воспитанием Эди занимался в эмиграции дед - генерал Николай Епанчин , воспитавший в Пажеском корпусе (ныне Суворовское училище) немало достойнейших людей Европы.

Фридрих Фейн, прадед по отцовской линии, «король овцеводства» на юге России. В 1865 году выкупил Асканию — Нова , и превратил безводную степь в образцовое хозяйство. Сегодня Аскания-Нова — это знаменитый заповедник.

В 1838 году единственная дочь Фридриха Фейна Элизабет вышла замуж за Йоханна Пфальца. За безвозмездную поставку лошадей для армии во время Крымской войны Царь Александр II позволил ему и его роду носить двойную фамилию: Фальц-Фейн.

По материнской линии Эдуард Фальц-Фейн - потомок российских генералов и адмиралов Епанчиных. По отцовской - наследник славы обрусевших немцев Фальц-Фейнов, крупнейших промышленников юга России.

Род Епанчиных состоял в основном из военных. Дед Эдуарда Фальц-Фейна , генерал Николай Епанчин, был последним начальником Пажеского Его Императорского Величества корпуса, (сегодня Санкт-Петербургское Суворовское училище). Фальц-Фейны владели крупнейшей бизнес-империей на юге России, в которую входили два десятка процветающих имений, черноморский порт Хорлы, пассажирские и грузовые суда, знаменитый заповедник Аскания-Нова.

Заповедник Аскания — Нова.

В числе прочего Фальц-Фейны состояли в родстве с семьями Достоевского и Набокова. Эту фамилию называли «королями крымских степей».

Именно дед — генерал Николай Епанчин — привил Эдуарду то, без чего невозможно представить себе русского человека, - бескорыстную любовь и веру в свое Отечество.

Историческая справка.

В 1932 году студент агрономического факультета Эдуард Фальц-Фейн выиграл чемпионат Франции по велогонкам. Его заметили и пригласили на должность спортивного комментатора L’Auto в Германию. В 1936 году его признали лучшим спортивным комментатором Олимпиады в Берлине.

Успехи в спорте и журналистике омрачало лишь одно обстоятельство - отсутствие гражданства. По личной просьбе матери Эдуарда, Веры Николаевны, правитель Лихтенштейна князь Франц I принял к себе Эдуарда и даровал ему титул барона.
Предприимчивый Эдуард учредил и возглавил Олимпийский комитет Лихненштейна , и даже в 1936 году княжество приняло участие в Олимпийских играх! С тех пор Лихтенштейн постоянно участвует в соревнованиях, имеет Олимпийские медали.

Княжество Лихтенштейн.

После Второй Мировой войны Эдуард загорелся новой идеей. Княжество находилось в стороне от центральных дорог Европы. Благодаря умению Эдуарда претворять в жизнь великие идеи, туристические компании из Австрии в Швейцарию стали возить маршруты через Лихтенштейн .

Они останавливались возле сувенирного магазина, владельцем которого стал Эдуард фон Фальц — Фейн. Барон лично заходил в каждый автобус, рассказывал туристам о княжестве на их родном языке (Эдуард в то время знал 6 языков), приглашал в сувенирный магазин. Сувениры продавали в той валюте, какой расплачивались туристы. Даже сдачу сдавали их родной валютой. Все удобства были предусмотрены до мелочей!
Уже через пару лет барон сумел выстроить виллу «Аскания-Нова» и превратить ее в европейский туристический бренд.

Олимпиада 1980 года в Москве.

Мало кто знает, что Олимпиадой-80 Москва обязана личным знакомствам барона. Перед проведением голосования председатель Олимпийского комитета Лихтенштейна Эдуард фон Фальц-Фейн тет-а-тет встречался с членами комиссий, убеждал их в необходимости проголосовать за столицу СССР.
Конечно, у барона был личный мотив: в случае победы Москвы он мог впервые посетить свою страну после 1917 года.
Приехав в Россию после полувекового изгнания, барон не сдержал своих эмоций: «Это было потрясающе. Я увидел, что народный дух, несмотря ни на что, жив. Меня восхитила и организация московской Олимпиады, более четкая, чем на большинстве других Олимпиад, а я их видел ни много ни мало шестнадцать, начиная с берлинской 1936 года».

Мировая известность и признание Эдуарда фон Фальц-Фейна началась с 1975 году благодаря его меценатской деятельности.

Долгий путь на Родину.

В 1975 году на аукционе Sotheby`s в Монте-Карло барон купил уникальное русское издание XVIII века из коллекции Дягилева - Лифаряон . Случайное совпадение — именно за этим изданием по заданию правительства России прибыл известный советский искусствовед Илья Самойлович Зильберштейн, однако опоздал, торги были закончены.
Эдуард Александрович с большой радостью подарил книгу своему советскому коллеге. Так случай помог барону приблизиться к России, которую он всегда любил, а Илья Самойлович стал его другом.

В конце 1970 х Эдуард Александрович совместно с писателем Юлианом Семеновым создают Международный комитет по возвращению русских сокровищ на Родину. К этому времени барон уже много лет занимался поисками пропавшей Янтарной комнаты. Поиски не увенчались успехом, коллекция бесследно пропала.

Новую идею — восстановить янтарную комнату — Эдуард Александрович поддержал с энтузиазмом. Его воспоминания: «Я увлекся идеей восстановить чудо. Реставраторы начали в 1980 м и закончили к 300- летию Петербурга в 2003 году. Большим счастьем для меня было узнать, что в одном из музеев Бонна нашелся комод красного дерева и часть флорентийской мозаики из Янтарной комнаты. Я рад, что удалось вернуть их моей стране». Эдуард Александрович также подарил специальные сверхточные станки для работы с янтарем.

Но самым значительным своим делом барон считает возвращение в Россию так называемого архива Соколова - сборника документов о расстреле царской семьи. В 1990 году архив Соколова был выставлен на аукционе Sotheby`s, однако за очень большую цену.
Барон Эдуард фон Фальц — Фейн вспомнил, что князь Лихтенштейна давно хотел вернуть архив своей семьи, захваченный советскими войсками в Вене в 1945 году. С большим трудом ему удалось уговорить князя Ханса Адама II выкупить архив Соколова и обменять его на архив своей семьи. План сработал, ценнейшие вещественные доказательства, фотографии были возвращены в Россию.

Когда-то барон Эдуард фон Фальц- Фейн не мог приехать в Россию, его не пропускали. Сегодня он - желанный гость в России и Украине. В Херсонской области он восстановил свое родовое имение, и теперь заповедник Аскания-Нова считается жемчужиной Европы.
Для России он продолжает кропотливую работу по поиску и возвращению пропавших ценностей русской культуры.
За свою меценатскую деятельность он удостоен правительственных наград обоих государств, среди которых орден Дружбы народов, орден Почета, медаль Пушкина, Почетный знак отличия Президента Украины и др.

В 2002 году Русская православная церковь отметила выдающиеся заслуги барона в деле развития русской культуры орденом Преподобного Сергия Радонежского II степени.

Эдуард фон Фальц-Фейн: «Скорее всего, я единственный эмигрант, который после 1991-го года полностью пересмотрел свое отношение к России. Теперь это страна, с которой можно иметь дело. Все, что я покупал на аукционах, а это, как правило, ценности, вывезенные на Запад после 17-го года, я передавал туда, где они должны находиться по принадлежности — в Россию. Безвозмездно!»

Великие люди, великие имена. Бескорыстная любовь к своей Родине, безвозмездная бесценная помощь России — всё это барон Эдуард фон Фальц Фейн.

Знайте этого человека-легенду, нашего соотечественника, нашего современника.

(Подробнее читайте книгу Н. Данилевич: «Барон Фальц-Фейн. Жизнь русского аристократа»).