Французский посол в России Морис Палеолог: Из румын (валахов-евреев-итальянцев) в греки

Французский политик, дипломат; с января 1914 года работал послом Франции в России (Санкт-Петербург). Как политик, часто высказывался за антигерманскую и пророссийскую позиции. Писатель, пожизненный Член Французской академии.
Жорж Морис Палеолог родился в Париже, куда его отец - революционер и румынский подданный Александру Палеологу - эмигрировал из исторической области Валахия после неудачного покушения на принца Георге Бибеску во время революции 1848 года. Румынская фамилия Палеологу во Франции трансформировалась в Палеолог.
С 1880 года работал в МИД Франции после получения университетской степени по правоведению.
Последовательно занимал должности секретаря посольств Франции в Танжере во французском Марокко, Пекине и Риме.
В 1893-1907 годах работал в центральном аппарате МИДа Франции.
В 1907-1909 годах - дипломатический агент и генеральный консул Франции в Болгарии.
В 1909-1910 годах - полномочный министр Франции в Софии.
В 1912-1914 годах работал в центральном аппарате МИДа Франции, был директором политического департамента МИДа.
С января 1914 года и до июля 1917 года был Послом третьей Французской республики в Российской империи. Способствовал вовлечению России в Первую мировую войну, во время которой, отстаивая интересы Франции, пытался оказывать давление на российское правительство с целью более активного участия войск Российской империи в военных действиях. Приобрёл широкие знакомства в аристократических, правительственных и общественных кругах Петрограда.
3 мая 1917 года Палеолог уехал во Францию и продолжил работу в центральном аппарате МИДа Франции. В 1917-1918 годах играл активную роль в подготовке французской военной интервенции в Советскую Россию.
В 1920-1921 годах был Генеральным секретарём МИДа Франции. В качестве Посла Франции и Генерального секретаря Министерства иностранных дел 10 августа 1920 года в Севре участвовал в подписании Мирного договора между главными союзными державами (Британская империя, Франция, Италия, Япония), союзными державами (Армения, Бельгия, Греция, Польша, Португалия, Румыния, Сербо-хорвато-словенское государство, Хиджаз, Чехословакия) и Турцией.
В 1921 году вышёл в отставку из МИДа Франции.
В отставке продолжил успешно заниматься активной литературной деятельностью, которую начал ещё в 1887 году.
После двух неудачных попыток в 1923 и 1924 годах, Жорж Морис Палеолог был избран в 1928 году пожизненным членом Французской академии. С 1928 года до смерти в 1944 году занимал кресло № 19, в котором его предшественником был Шарль Жонар, а преемником - Шарль де Шамбрен

Жорж Морис Палеолог

Морис Палеолог был ключевой фигурой европейской политики кануна Первой мировой войны. Его, пожалуй, можно было бы причислить к конструкторам мира и этой мировой бойни. Для понимания отечественной истории Палеолог важен тем, что оставил ценный исторический источник - Дневник посла, который вышел на русском языке в 2003 году в полном виде. Этот объемный текст явно утаивает от нас самые важные мысли автора и скрывает те тайные ниточки, которые от него тянулись, но содержит и немало интересных наблюдений и обобщений. Любопытно, например, рассуждение дипломата о непригодности русского воинского контингента для войны на территории Франции. Русские, по его убеждению, веками привыкли под сильным напором неприятеля отходить, дабы обеспечить защиту своим флангам и сохранение тылов. В ходе войн на территории России они отходили на сотни километров, чтобы позже отвоевать все потерянные пространства обратно и занять новые. Во Франции же, по убеждению посла, так воевать негоже, так как от линии фронта до Парижа в иной момент войны оставалось менее сотни километров.

Подобные обобщения и рассуждения непривычны для русского читателя, кажутся порою даже заблуждением автора, но во всяком случае выдают в нем незаурядного человека, умеющего анализировать политическую и военную обстановку не трафаретно, а нестандартно, творчески. В любом случае личность Мориса Палеолога заслуживает внимания, как и его "Дневник посла" заслуживает прочтения каждым, кто интересуется пореволюционной Россией.

Палеолог (Paléologue), Жорж Морис (13.I.1859 - 21.XI.1944) - французский дипломат, публицист. В Министерстве иностранных дел служил с 1880 года. Занимал ряд дипломатических постов: в 1885 году - секретарь посольства в Риме, а затем (в том же году) - помощник специального представителя Франции в Пекине, в 1907 году - генеральный консул в Софии, и др. Был близок к Пуанкаре , принимал активное участие в подготовке 1-й мировой войны. На посту французского посла в России (январь 1914 - июнь 1917) Палеолог всемерно стремился подчинить русскую политику интересам французского империализма. После Октябрьской революции играл активную роль в интервенции против Советской России. В 1920 году являлся генеральным секретарем французского МИДа. В 1928 году Палеолог был избран членом французской академии. Палеолог - автор ряда историко-мемуарных произведений.

В. А. Дунаевский. Москва.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 10. НАХИМСОН - ПЕРГАМ. 1967.

Палеолог, Морис Жорж (1859-1944) - французский дипломат. В 1880 году Палеолог поступил в министерство иностранных дел и до 1886 года был секретарём консульства в Марокко и посольств в Италии и Китае. В 1893-1907 годы он служил в министерстве иностранных дел. В 1907-1912 годы Палеолог был посланником в Софии, в 1912-1914 годы - директором политического департамента министерства иностранных дел.

В январе 1914 года Палеолог был назначен послом в Россию. В течение своего пребывания в Петербурге он прилагал усилия к укреплению франко-русского союза. Палеолог содействовал вовлечению в войну Румынии, а также участвовал в заключении англо-франко-русского секретного соглашения 1915 года (...) о проливах и в переговорах о присоединении России к Сайкс-Пико соглашению (...). Основной целью Палеолог в течение всей войны было использование России в интересах Франции. Он неустанно убеждал русское правительство и военное командование, что исход войны решается на Западном фронте. Уже в августе 1914, когда немцы быстро наступали в Бельгии и Франции, Палеолог требовал у русского военного министра ускорить наступление русских войск. Сохраняя тот же настойчивый и повелительный тон, отражавший финансовую и политическую зависимость царского правительства от Франции, Палеолог в 1916 году потребовал снять часть русских войск с Восточного фронта и перебросить их во Францию.

В русских солдатах Палеолог видел лишь пушечное мясо, необходимое для Франции. После свержения самодержавия в России Палеолог настаивал, чтобы Временное правительство торжественно заявило, что оно будет продолжать войну до конца и сохранит верность союзу. Видя, что революция развивается и массы требуют мира, Палеолог старался запугать Временное правительство. "В тот день, когда Россия изменит своим союзникам, - писал Палеолог одному из русских сановников, - они от неё откажутся. Следовательно, у Германии была бы полная свобода компенсировать за ваш счёт жертвы, к которым её вынудили бы с другой стороны".

В мае 1917 года Палеолог предложил, чтобы Англия и Франция начали секретные мирные переговоры о Турцией, т. е. сами первыми нарушили бы условия союза с Россией.

В середине мая 1917 года Палеолог был отозван французским правительством из Петрограда. После этого он в течение нескольких лет продолжал занимать крупные посты в министерстве иностранных дел.

Дипломатический словарь. Гл. ред. А. Я. Вышинский и С. А. Лозовский. М., 1948.

Палеолог (Paleologue) Жорж Морис (13 января 1859, Париж - 21 нояб. 1944, там же). С 1880 служил в МИД Франции , в 1912-1914 директор политического департамента МИД. Был близок к президенту Франции Р. Пуанкаре, занимал антигерманские позиции. С января 1914 посол Франции в Петербурге; способствовал вовлечению России в Первую мировую войну, во время которой, отстаивая интересы Франции, пытался оказывать давление на российское правительство с целью более активного участия войск Российской империи в военных действиях. Приобрёл широкие знакомства в аристократических, правительственных и общественных кругах Петрограда.

В условиях 1917 года деятельность Палеолога стала реальным фактором политической жизни России. В январе имел постоянные контакты с министром иностранных дел Н.Н. Покровским. В беседе с ним 27 февраля, после получения информации о планах Совета министров сформиробать новый кабинет во главе с генералом Н.В. Рузским (в августе 1916 - апреле 1917 главком Северного фронта), рекомендовал как единственный выход из создавшегося положения "немедленное назначение министерства, внушающего доверие Думе" (Палеолог М., Царская Россия накануне революции, пер. с франц., 2 изд., М., 1991, С. 459 ). 28 февраля вместе с английским послом Дж. Бьюкененом посетил Покровского и высказался за необходимость того, "чтобы император немедленно преклонился перед совершившимся фактом, назначив министрами членов Временного Комитета Государственной Думы, и амнистировал мятежников... если бы он лично показался армии и народу, если бы он сам с паперти Казанского собора заявил, что для России начинается новая эра, его бы приветствовали... Но завтра это было бы уже слишком поздно..." (там же, с. 462 ). Возвращаясь в посольство после беседы, Палеолог был остановлен толпой у Летнего сада и на предложение приветствовать русскую революцию ответил: "Я не могу лучше почтить русскую революцию, как предложив вам крикнуть вместе со мной: "Да здравствует война!"" (там же, с. 463 ). Вечером, встретившись с представителем председателя Временного Комитета Государственной Думы, подчеркнул основные цели французской дипломатии в России: "...чтобы влияние революции было, по возможности, ограничено и чтобы порядок был поскорее восстановлен... франц. армия готовится к большому наступлению и „.честь обязывает русскую армию сыграть при этом свою роль" (там же, с. 464 ). Говоря о будущем государственном устройстве России, занял позицию сохранения монархии при возможном отречении императора Николая II. 2 марта в телеграмме французскому министру иностранных дел А Бриану рекомендовал немедленно направить через А.Ф. Керенского (считал его центральной фигурой происходящих событий) воззвание французских социалистов, обращенное к чувству патриотизма русских социалистов (с целью сохранения Антанты). Отречение Николая II считал неизбежным: "...уже месяцы несчастный монарх чувствовал себя осуждённым" (там же, с. 472 ).

По просьбе мин. иностр. дел Врем. пр-ва П.Н. Милюкова 3 марта посетил его: поддержал Врем. пр-во: "Я ещё не имею возможности заявить Вам, что пр-во Республики признает режим, к-рый вы установили, но...уверяю Вас в своей самой деятельной и самой сочувственной поддержке" (там же, с. 476). Одноврем. Палеолог потребовал, "чтобы пр-во немедленно провозгласило о своём решении продолжать войну... до конца" (Игнатьев А.В., Внеш. политика Врем. пр-ва, М. 1974, с. 125). Оценивая начальную деятельность Врем. пр-ва, отмечал, что "...ни один из людей, стоящих в наст. время у власти, не обладает ни полит, кругозором, ни решительностью, ни бесстрашием и смелостью, к-рых требует столь ужасное положение" ("Царская Россия,..", с. 478). Прогнозируя перспективу развития событий, решающее место отводил Петрогр. Совету РСД: "Назову лишь Чхеидзе, Церетели, Зиновьева и Аксельрода. Вот настоящие герои начинающейся драмы" (там же).

Не ограничиваясь получаемой из рос. МИД информацией, ежедневно старался бывать на улицах Петрограда, в местах публич. собраний. 5 марта телеграфировал франц. МИД: "...способно ли новое пр-во быстро осуществить необходимые реформы? Оно искренне утверждает это, но я нисколько этому не верю. В воен. и гражд. администрации царит уже не беспорядок, а дезорганизация и анархия" (там же, с. 479). После опубликования обращения Врем. пр-ва к гражданам России 6 марта, в к-ром лишь коротко говорилось об обязательстве "соблюдать все союзы". 7 марта Палеолог посетил Милюкова: "Я неудивлён выражениями, в к-рых обнародован... манифест...я тем не менее возмущён ими. Не заявлена даже решимость продолжать войну до конца..." (там же, с. 484). Палеолог всё более мрачно оценивал складывающуюся ситуацию: "Я вижу, как утверждается тирания Совета, деспотизм крайних партий, засилье утопистов и анархистов" (там же, с. 489). Вечером 11 марта присутствовал на офиц. церемонии признания Врем. пр-ва в Мариинском дворце. Заявил о признании пр-ва Франц. Республикой, вновь подчеркнув необходимость продолжения войны. 17 марта отметил, что "Россия обречена на федерализм, ...нынешнее движение гораздо более сепаратистское, чем областное... оно стремится ни больше ни меньше как к нац. распаду" (там же, с. 500). Отстаивал мысль, что результаты рев-ции непредсказуемы: "...примите в расчёт, что рус. рев-ция едва началась и что известные силы, к-рым суждено сыграть в ней огромную роль, как то: агр. вожделения, расовые антагонизмы, социальный распад, экон. разруха, еврейская страстность, действуют пока ещё скрыто" (там же, с. 503).

В эти дни в печати начали распространяться мнения о необходимости смены Палеолога из-за его ярко выраженной антисоц. позиции и крайне недоверчивого отношения к Петрогр. Совету РСД и Врем. пр-ву. 23 марта Палеолог телеграфировал новому мин. иностр. дел Франции А. Рибо о своей готовности покинуть пост посла. В мемуарах своё заявление объяснял тем, что "пользовался доверием старого режима и не питал никакого доверия к новому режиму" (там же, с. 507). 25 марта присутствовал на концерте в пользу жертв рев-ции; узнав, что будет выступать пред. Петрогр. Совета РСД Н.С. Чхеидзе с требованием выхода России из войны, покинул зал. 1 апр. принял в посольстве прибывших в Петроград франц. социалистов - депутатов Нац. Собрания; несмотря на разногласия по поводу оценки положения в России, Палеолог и социалисты пришли к согласию, что их гл. целью будет удержание России в войне. 7 апр. на встрече с франц. социалистами резко критиковал их деятельность в Петрограде; характеризуя события, заявил: "Рус. рев-ция... может привести лишь к ужасной демагогии черни и солдатчины, к разрыву всех нац. связей, к полному развалу России. При необузданности, свойственной рус. характеру, она скоро дойдёт до крайности: она неизбежно погибнет среди опустошения и варварства, ужаса и хаоса... Можно ли предотвратить катастрофу такими средствами, как учред. собрания или воен. переворот? Я сомневаюсь в этом... Поддержка, к-рую вы оказываете крайним элементам, ускорит окончат. катастрофу" (там же, с. 519).

Прибывший в Петроград со спец. миссией франц. министр вооружений и пром-сти А. Тома 10 апр. передал письмо Рибо Палеологу об отзыве его "в отпуск". Палеолог телеграфировал 13 апр. Рибо: "Решительный тон, к-рый я позволю себе рекомендовать Вам, конечно, рискует привести, как к крайнему последствию, к разрыву союза..." (там же, с. 527); рекомендовал резко сократить сумму предоставляемых России франц. займов. Тома направил телеграмму с противоположной точкой зрения (положительно оценивал ситуацию в России). На запрос о состоянии дел в России Палеолог отправил тезисы: "1. Анархия распространяется по всей России и надолго парализует её... 2. ...при самых благоприятных условиях она не в состоянии будет вполне ликвидировать свой союзный долг раньше месяцев... 4. ...нам приходится, не откладывая дальше, очень конспиративно искать способ склонить Турцию к тому, чтобы она предложила мир" (там же, с. 540). Франц. пр-во встало на более оптимистич. точку зрения Тома.

3 мая Палеолог уехал во Францию. В 1917-18 играл активную роль в подготовке франц. воен. интервенции в Советскую Россию. В 1920-21 ген. секр. МИД Франции. С 1921 в отставке: занимался лит. деятельностью. В 1928 избран членом Франц. академии.

Использованы материалы книги: Залесский К.А. Кто был кто в первой мировой войне.

Далее читайте:

Исторические лица Франции (указатель имен).

Сочинения:

Journal de l"affaire Dreyfus 1894-1899, P., 1955; в рус. пер. - Царская Россия во время мировой войны, М.-П., 1923;

Царская Россия накануне революции, М.-П., 1923.

Литература:

Морис ПАЛЕОЛОГ. Царская Россия накануне революции . "Роман-газета" № 13, 2012.

Палеолог, Морис. Дневник посла. М., 2003.

Выдержки

В рубрике "Что почитать", мемуары французского дипломата Мориса Палеолога "Царская Россия накануне революции", в которой он со своей колокольни обозревал предпосылки, ход и исход Февральской революции сокрушившей Российскую империю. Несмотря на чуждый классовый характер и крайнюю степень неприязни к большевикам, Палеолог в своих записях весьма точно прогнозировал банкротство Временного правительства и победу Ленина, когда на смену обанкротившемуся Февралю неудержимой волной катился Октябрь.

Самый опасный зародыш, заключающийся в Революции, развивается, вот уже несколько дней, с ужасающей быстротой. Финляндия, Лифляндия, Эстляндия, Польша, Литва, Украина, Грузия, Сибирь требуют для себя независимости или, по крайней мере, полной автономии.

Что Россия обречена на федерализм, это вероятно. Она предназначена к этому беспредельностью своей территории, разнообразием населяющих ее рас, возрастающей сложностью ее интересов. Но нынешнее движение гораздо более сепаратистское, чем областное, скорее сецесионистское, чем федералистское; оно стремится ни больше, ни меньше, как к национальному распаду. Да и Совет всеми силами способствует этому. Как не соблазниться неистовым и глупцам из Таврического дворца разрушить в несколько недель то, что исторически создано в течение десяти веков.

* * *

В пять часов я делаю визит великому князю Николаю Михайловичу в его дворце, наполненном памятниками наполеоновской эпохи.

После Революции впервые я имею случай беседовать с ним. Он корчит из себя оптимиста; я на это отвечаю лишь молчанием. Он, впрочем, настаивает не больше, чем полагается, и, чтобы я не считал его слишком ослепленным событиями, он изрекает следующий осторожный вывод:
- Пока такие серьезные люда и патриоты, как князь Львов, Милюков и Гучков останутся во главе Правительства, я буду преисполнен надежды. Если они не устоят, это будет скачок в неизвестность.
- В первой главе бытия эта неизвестность обозначена точным названием.
- Каким названием?
- To гу-богу, что значитхаос.

* * *

Сегодня вечером я обедал у г-жи П. Человек двенадцать приглашенных, все близких знакомых. Среди них адъютант великого князя Николая Николаевича, князь Сергей Б., который приехал с Кавказа.

В течение всего вечера общий, очень оживленный разговор, в котором каждый выражает свое мнение о ходе событий. Вот что я удержал в памяти из этого экспансивного и априорного совещания:

"Положение много ухудшилось в последнее время. Страна, взятая во всей совокупности, не примет позорного мира, каким был бы мир сепаратный. Но она совершенно потеряла интерес в войне и интересуется лишь внутренними вопросами и прежде всего - вопросом аграрным... Надо, в самом деле, признаться, что война не имеет больше цели для русского народа. Константинополь, святая София, Золотой Рог? Но никто не думает об этой химере, кроме Милюкова, и то единственно потому, что он - историк... Польша? Она больше не имеет ничего общего с русским государством с тех пор, как Временное Правительство объявило ее независимость. Ей, следовательно, придется одной осуществлять впредь свое территориальное единство; ей придется впредь принять девизом: Polonia far Ю da se ... Что касается Литвы, Курляндии и даже Лифляндии, на их будущее смотрят с абсолютным равнодушием под предлогом, что это - не русские области. Везде звучит та же нота: в Москве и в Петрограде, в Киеве и Одессе; везде то же уныние, та же утрата национального и патриотического чувства... Армия производит впечатление не более утешительное. В гарнизонах внутри страны полная недисциплинированность, праздность, бродяжничество, дезертирство. До последнего времени войска на фронте сохраняли хороший дух. Недавнее поражение на Стоходе показало, что даже на передовых линиях войска потеряли нравственную спайку, ибо нет никакого сомнения, что один полк отказался сражаться... Что сказать о беспорядке, который царит в общем управлении, в службе транспорта, в продовольствии, в промышленности?.."

* * *

У меня обедают: лидер "кадетской" партии, Василий Маклаков, княгиня София Долгорукая, принц Шипионе Боргезе, художник и критик искусства Александр Николаевич Бенуа.

Маклаков, видевший ближе, чем кто-либо, революцию, рассказывает нам ее зарождение:

Никто из нас, - говорит он, - не предвидел огромности движения; никто из нас не ждал подобной катастрофы. Конечно, мы знали, что императорский режим подгнил, но мы не подозревали, чтобы это было до такой степени. Вот почему ничего не было готово. Я говорил вчера об этом с Максимом Горьким и Чхеидзе: они до сих пор еще не пришли в себя от неожиданности.

В таком случае, - спрашивает Боргезе, - это воспламенение всей России было самопроизвольное?

Да, вполне самопроизвольное.

Русские социалисты в 1917 году были также захвачены врасплох, как и французские республиканцы в 1848 г. В реферате, прочитанном г. Керенским в Париже 12 марта 1920 года, он заявляет, что его политические друзья собрались у него 10 марта 1917 года и единодушно пришли к заключению, что революция в России невозможна. Через два дня царизм был свергнут. (См. " Journal du peuple ", от 14 марта 1920 г.).

* * *

Милюков говорит мне сегодня утром с сияющий видом: Ленин вчера совершенно провалился в Совете. Он защищал тезисы пацифизма с такой резкостью, с такой бесцеремонностью, с такой бестактностью, что вынужден был замолчать и уйти освистанным... Уже он теперь не оправится.

Я ему отвечаю на русский манер: Дай бог!

Но я боюсь, что Милюков лишний раз окажется жертвой своего оптимизма. В самом деле, приезд Ленина представляется мне самым опасным испытанием, какому может подвергнуться русская Революция.

* * *

Когда Милюков недавно уверял меня, что Ленин безнадежно дискредитировал себя перед Советом своим необузданным пораженчеством, он лишний раз был жертвой оптимистических иллюзий.

Авторитет Ленина, кажется, наоборот, очень вырос в последнее время. Что не подлежит сомнению, так это - то, что он собрал вокруг себя и под своим начальством всех сумасбродов революции; он уже теперь оказывается опасным вождем.

Утопист и фанатик, пророк и метафизик, чуждый представлению о невозможном и абсурдном, недоступный никакому чувству справедливости и жалости, жестокий и коварный, безумно гордый, Ленин отдает на службу своим мессианистическим мечтам смелую и холодную волю, неумолимую логику, необыкновенную силу убеждения и уменье повелевать.

Судя по тому, что мне сообщают из его первых речей, он требует революционной диктатуры рабочих и крестьянских масс; он проповедует, что у пролетариата нет отечества, и от всей души желает поражения русской армии. Когда его химерам противопоставляют какое-нибудь возражение, взятое из действительности, у него на это есть великолепный ответ: "Тем хуже для действительности". Таким образом, напрасный труд хотеть ему доказать, что, если русская армия будет уничтожена, Россия окажется добычей в когтях немецкого победителя, который, вдоволь насытившись и поиздевавшись над ней, оставит ее в конвульсиях анархии. Субъект тем более опасен, что говорят, будто он целомудрен, умерен, аскет. В нем есть,- каким я его себе представляю,- черты Саванароллы, Марата, Бланки и Бакунина.

* * *

Карлотти заявляет, что вполне присоединяется к моему мнению, когда я утверждаю, что мы должны поддерживать Милюкова против Керенского и что было бы важной ошибкой не противопоставить Совету политического и морального авторитета союзных правительств. Я делаю вывод:

С Милюковым и умеренными Временного Правительства у нас есть еще шансы задержать успехи анархии и удержать Россию в войне. С Керенским обеспечено торжество Совета, а это значит разнуздание народных страстей, разрушение армии, разрыв национальных уз, конец русского государства. И, если отныне развал России неизбежен, не станем, по крайней мере, помогать этому.

* * *

После нескольких прощальных визитов в домах, расположенных вдоль Английской набережной, я прохожу мимо фальконетовского памятника Петру Великому. Без сомнения, у меня в последний раз перед глазами великолепное видение царя - завоевателя и законодателя, этот шедевр конной скульптуры; я поэтому останавливаю экипаж.

За три с половиною года, с тех пор как я живу на берегах Невы, я никогда не уставал любоваться повелительным изображением славного самодержца, надменной уверенностью его лица, деспотической властностью его жеста великолепным устремлением его вздернутого на дыбы коня, чудесной жизнью, вдохнутой во всадника и коня, пластической красотой, величием архитектурной декорации, служащей фоном.

Но сегодня мною владеет одна мысль. Если бы Петр Алексеевич воскрес на миг, какой жестокой скорбью терзался бы он, видя, как совершается или готовится разрушение его дела, отказ от его наследства, отречение от его мечтаний, распад империи, конец русского могущества.

* * *

Военный министр Гучков подал в отставку, объявив себя бессильным изменить условия, в которых осуществляется власть, - "условия, угрожающие роковыми последствиями для свободы, безопасности, самого существования России".

Генерал Гурко и генерал Брусилов просят освободить их от командования. Примечание от Редакции.
Спасшийся заграницей от разгоревшейся с его участия революции, Великий Князь возглавил российскую династию и обратился в 1922 году к Русскому Народу и Российской Армии:

«Съ того губительнаго дня, когда Пресвѣтлый Государь Императоръ Николай Александровичъ , обманутый предателями, покинулъ Всероссійскій Престолъ, наша дорогая Родина извѣдала непосильныя страданія, познала позоръ порабощенія ненавистною чуждою силой, увидѣла Алтари свои оскверненными и, окровавленная, обнищала. Съ вершины могущества и славы Россія низринулась въ темноту.

Русскій Народъ! Великими страданіями твоими пролагается для тебя путь къ великому счастью. Цѣною мучительныхъ испытаній обрѣлъ ты разоблаченіе лживыхъ ученій, расшатавшихъ твое могущество.

Молю Бога о томъ, чтобы, просьбѣ Моей внявъ, верховное главнокомандованіе надъ Русской Арміей принялъ Его Императорское Высочество Великій Князь Николай Николае-вичъ, а до тѣхъ поръ надлежащія указания будутъ ей преподаны Мной, при участіи испытанныхъ и доблестныхъ военачальниковъ, уже заслужившихъ благодарность Россіи. I

Россійское воинство! Ты одно, съ помощью Господней, можешь вернуть Россіи былую мощь, славу и богатство, вернуть Россіи то свѣтлое будущее, къ которому она шла подъ водительствомъ Царей.

На подлинномъ Собственною Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Кирилла Владимировича рукою начертано: Кириллъ,

Съ подлиннымъ вѣ

ПАЛЕОЛОГ МОРИС ЖОРЖ - французский дипломат, историк, член Французской академии (1928 год).

Сын румынского ре-во-лю-цио-не-ра А. Па-лео-ло-гу, в 1848 году эмиг-ри-ро-вав-ше-го во Фран-цию. Окон-чил Сво-бод-ную шко-лу по-ли-тических на-ук в Па-ри-же (1880 год). За-тем слу-жил в МИД Фран-ции. В мар-те 1881 года впер-вые по-бы-вал в Рос-сии с по-ру-че-ни-ем пе-ре-дать французскому по-слу сроч-ные сек-рет-ные ин-ст-рук-ции по-сле убий-ст-ва императора Алек-сан-д-ра II.

Сек-ре-тарь французских по-сольств в Тан-же-ре (Ма-рок-ко), Ки-тае, Ита-лии (1881-1886 годы); со-труд-ник ин-фор-мационного (раз-ве-ды-вательного) от-де-ле-ния МИД (1886-1893 годы) и ап-па-ра-та ми-ни-ст-ра иностранных дел (1893-1901 годы); уча-ст-во-вал в рас-сле-до-ва-нии Дрей-фу-са де-ла (днев-ни-ки Палеолога опубликовал: «Jour-nal de l’affaire Dreyfus, 1894-1899», 1955 год).

Ди-рек-тор Российского департамента МИД (1903-1906 годы). Ди-пло-ма-тический агент (1907-1909 годы), по-слан-ник (1909-1912 годы) в Бол-га-рии. Ди-рек-тор По-ли-тического департамента МИД (1912-1914 годы, заместитель ди-рек-то-ра в 1901-1903 годах). По-сол в Рос-сии (1914-1917 годы).

Ак-тив-ный уча-ст-ник ме-ж-ду-народных пе-ре-го-во-ров, не-по-сред-ст-вен-но пред-ше-ст-во-вав-ших на-ча-лу 1-й ми-ро-вой вой-ны. Спо-соб-ст-во-вал всту-п-ле-нию Ру-мы-нии в вой-ну на сто-ро-не стран Ан-тан-ты, до-би-вал-ся мак-си-маль-но ши-ро-ко-го уча-стия российских войск в на-сту-пательных дей-ст-ви-ях на Ру-мын-ском фрон-те, на-прав-ле-ния российского экс-пе-диционного кор-пу-са во Фран-цию. В на-ча-ле Февральской ре-во-лю-ции 1917 года за-яв-лял министру иностранных дел Н. Н. По-кров-ско-му, что император Ни-ко-лай II мо-жет со-хра-нить власть, не-мед-лен-но на-зна-чив пра-ви-тель-ст-во, «вну-шаю-щее до-ве-рие Ду-ме», или пра-ви-тель-ст-во, состоящее из чле-нов Временного комитета Государственной ду-мы, и лич-но объ-я-вив на-ро-ду и вой-скам о на-ча-ле «но-вой эры».

Ещё до при-зна-ния Фран-ци-ей российского Временного пра-ви-тель-ст-ва зая-вил его министру иностранных дел П. Н. Ми-лю-ко-ву о «са-мой дея-тель-ной и са-мой со-чув-ст-вен-ной под-держ-ке» при ус-ло-вии даль-ней-ше-го уча-стия Рос-сии в вой-не. Скеп-ти-че-ски оце-ни-вал дее-спо-соб-ность но-во-го пра-ви-тель-ст-ва; уже в пер-вые не-де-ли по-сле Февральской ре-во-лю-ции от-ме-чал, что во-енная и гражданская ад-ми-ни-ст-ра-ции дез-ор-га-ни-зо-ва-ны, «ут-вер-жда-ет-ся ти-ра-ния» Пет-ро-со-ве-та, «дес-по-тизм край-них пар-тий, за-си-лье уто-пи-стов и анар-хи-стов», «от-каз от всех на-цио-наль-ных стрем-ле-ний».

Счи-тал, что французские со-циа-ли-сты, в т. ч. при-быв-ший в Рос-сию со специальной мис-си-ей министра воо-ру-же-ний А. То-ма, фак-ти-че-ски ка-пи-ту-ли-ро-ва-ли пе-ред при-зы-ва-ми российских со-циа-ли-стов об от-кры-тии мир-ных пе-ре-го-во-ров на прин-ци-пах от-ка-за от «ан-нек-сий и кон-три-бу-ций». Был ото-зван во Фран-цию, вы-ехал из Пет-ро-гра-да 03(16).05.1917 года. До 1920 года в ап-па-ра-те МИД, его ге-не-раль-ный сек-ре-тарь, за-тем в от-став-ке.

Ав-тор ра-бот по ис-то-рии ме-ж-ду-нар. от-но-ше-ний, ли-те-ра-ту-ро-ве-де-нию , ис-кус-ст-во-ве-де-нию, а так-же по ис-то-рии Рос-сии: «Le roman tragique de l’em-pe-reur Alexandre II» (1923 год, русский перевод: «Алек-сандр II и кня-ги-ня Юрь-ев-ская», 1924 ; ре-принт-ное издание, 1991 год), «Alexandra-F ́eo-do-rowna Impératrice de Russie» (1932 год), «Guillaume II et Nicolas II» (1934 год), «Ale-xandre Ier: un tsar énigmatique» (1937 год), «Les pr ́ecurseurs de L ́enine» (1938 год), «L’ ́ec-roulement du tsarisme» (1939 год), «Aux por-tes du jugement dernier: ́Elisabeth-F ́eo-do-rowna, grande-duchesse de Russie» (1940 год).

Многие ра-бо-ты Палеолога не-од-но-крат-но пе-ре-из-да-ва-лись на раз-ных язы-ках. Под-роб-ные днев-ни-ки Палеолога за 1914-1917 годы («La Russie des tsars pendant la Grande guerre», vol. 1-3, 1921-1922 годы; «Au Quai d’Orsay à la veille de la tourmente: journal, 1913-1914 годы», 1947 год; русский перевод: «Цар-ская Рос-сия во вре-мя ми-ро-вой вой-ны», 1923 год; 2-е издание, 1991 год; «Цар-ская Рос-сия на-ка-ну-не ре-во-лю-ции», 1923 год; 3-е издание, 1996 год) - важ-ный ис-точ-ник по ис-то-рии ме-ж-ду-народных от-но-ше-ний и по-ли-тической ис-то-рии Рос-сии в пе-ри-од 1-й ми-ро-вой вой-ны и Февральской ре-во-лю-ции 1917 года.

Сочинения:

Romantisme et diplomatie: Talleyrand, Metternich, Chateaubriand. P., 1924

Un grand réaliste. Cavour. P., 1926

Les entretiens de l’impératrice Eugénie. P., 1928

Un prélude а̀ l’invasion de la Belgique: le plan Schlieffen, 1904. P., 1932

Un grand tournant de la po-li-tique mondiale (1904-1906). P., 1934

Élisa-beth, impératrice d’Autriche: Suivi de trois bio-graphies inédites: la Sémiramis du Nord, la Tsarine Élisabeth-Pétrovna, Une maîtresse de Henri IV. P.;

С 1880 служил в МИД Франции, в 1912-14 директор полит, департамента МИД. Был близок к президенту Франции Р. Пуанкаре, занимал антигерманские позиции. С янв. 1914 посол Франции в Петербурге; способствовал вовлечению России в 1-ю мир, войну, во время к-рой, отстаивая интересы Франции, пытался оказывать давление на рос. пр-во с целью более активного участия войск Рос. империи в воен. действиях. Приобрёл широкие знакомства в аристократич., правительств, и обществ. кругах Петрограда.

В условиях 1917 деятельность Палеолога стала реальным фактором полит, жизни России. В янв, имел постоянные контакты с мин. иностр. дел Н.Н. Покровским. В беседе с ним 27 февр., после получения информации о планах Совета министров сформиробать новый кабинет во главе с ген. Н.В. Рузским (в авг. 1916- апр. 1917 главком Северного фронта), рекомендовал как единств, выход из создавшегося положения "немедленное назначение мин-ва, внушающего доверие Думе" (Палеолог М., Царская Россия накануне рев-ции, пер. с франц., 2 изд., М., 1991, С. 459). 28 февр. вместе с англ. послом Дж. Бьюкененом посетил Покровского и высказался за необходимость того, "чтобы император немедленно преклонился перед совершившимся фактом, назначив министрами Врем. К-т Гос. Думы, и амнистировал мятежников... если бы он лично показался армии и народу, если бы он сам с паперти Казан, собора заявил, что для России начинается новая эра, его бы приветствовали... Но завтра это было бы уже слишком поздно..." (там же, с. 462). Возвращаясь в посольство после беседы, Палеолог был остановлен толпой у Летнего сада и на предложение приветствовать рус. рев-цию ответил: "Я не могу лучше почтить рус. рев-цию, как предложив вам крикнуть вместе со мной: "Да здравствует война!"" (там же, с. 463). Вечером, встретившись с представителем председателя Врем. К-та Гос. Думы, подчеркнул осн. цели франц. дипломатии в России: "...чтобы влияние рев-ции было, по возможности, ограничено и чтобы порядок был поскорее восстановлен... франц. армия готовится к большому наступлению и „.честь обязывает рус. армию сыграть при этом свою роль" (там же, с. 464). Говоря о будущем гос. устройстве России, занял позицию сохранения монархии при возможном отречении имп. Николая II. 2 марта в телеграмме франц. министру иностр. дел А Бриану рекомендовал немедленно направить через А.Ф. Керенского (считал его центр, фигурой происходящих событий) воззвание франц. социалистов, обращенное к чувству патриотизма рус. социалистов (с целью сохранения Антанты). Отречение Николая II считал неизбежным: "...уже месяцы несчастный монарх чувствовал себя осуждённым" (там же, с. 472).