Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  Настоятель монастыря Аббон безосновательно не допускает героев в библиотеку, между тем есть версия, что Адельм, первый погибший, выпал именно из окна книгохранилища. Библиотека - лабиринт , расположенный на третьем этаже Храмины - башни, поражающей Адсона своими размерами, великолепием и символичностью архитектурной формы. На втором этаже находится скрипторий , в котором монахи переписывают рукописи. Тут столкнулись две монастырские партии - итальянцы и иностранцы. Первые ратуют за свободный доступ ко всем книгам, за работу с народным языком, вторые же - консерваторы - получили руководящие места (немец Малахия - библиотекарь, его помощник - англичанин Беренгар, и «серый кардинал» - испанец Хорхе) и поэтому не разделяют стремлений итальянцев. Дабы уяснить причину происходящего, Вильгельм и Адсон тайно проникают в библиотеку ночью. Герои плутают, встречают призраков, на поверку оказавшихся ловушками, ухищрением человеческого разума. Первая вылазка ничего не дала - с трудом выбравшись из лабиринта, Вильгельм и Адсон сомневаются в собственных силах и решают раскрыть загадку лабиринта «снаружи».

  Nomen nudum

  В следующую ночь Адсон самостоятельно, движимый душевным возбуждением, проникает в библиотеку, благополучно спускается на первый этаж (где находится кухня) и встречает там девушку, которая отдавалась келарю за еду. С ней у Адсона происходит связь, предосудительная для послушника.

  Впоследствии он осознаёт, что, потеряв свою возлюбленную, он даже лишен последнего утешения - плакать, произнося её имя. Вероятно, этот эпизод прямо связан с названием романа (по другой версии, название отсылает к риторическому вопросу в споре реалистов с номиналистами - «Что остается от имени розы, после того как исчезнет роза? »).

  Диспут о бедности Христа

  Затем в обитель собираются представители императора - в основном францисканцы (как и брат Вильгельм) во главе с генералом ордена - Михаилом Цезенским, и посольство папы во главе с инквизитором Бернардом Ги и поджеттским кардиналом. Официальной целью встречи является обсуждение условий, на которых Михаил Цезенский сможет прибыть в Авиньон к папе Иоанну для дачи объяснений. Папа считает ересью провозглашенную Перуджийским капитулом ордена францисканцев доктрину о том, что Христос и апостолы не имели никакой собственности, в то время как император - противник папы - поддержал решения капитула. Диспут о бедности Христа является только формальным поводом, за которым скрывается напряжённая политическая интрига. По словам Вильгельма, «…вопрос не в том, был ли Христос беден, а в том, должна ли быть бедной церковь. А бедность применительно к церкви не означает - владеть ли ей каким-либо добром или нет. Вопрос в другом: вправе ли она диктовать свою волю земным владыкам?» Михаил искренне ищет примирения, но Вильгельм с самого начала не верит в успех встречи, что впоследствии полностью подтверждается. Для делегации папы, и в особенности для Бернарда Ги (или Гвидони, как зовут его итальянцы) нужен лишь повод, чтобы подтвердить справедливость обвинений францисканцев-миноритов в ереси. Этим поводом становится допрос келаря Ремигия Варагинского и Сальватора, бывших в своё время еретиками-дольчинианами. Вильгельм не смог найти убийцу, и французские лучники, подчинённые Бернарду, берут монастырь под свой контроль (ненайденный убийца представляет опасность для посольств). Вильгельм и Адсон вновь проникают в библиотеку, открывают в хаосе комнат систему и находят зеркало - вход в «предел Африки», куда ведут все следы книги - причины всех преступлений. Дверь не открылась, и при возвращении в кельи герои становятся свидетелями поимки Бернардом Ги «виновных» - приготовившегося к любовному колдовству монаха Сальватора и девушки, бывшей с Адсоном. На следующий день происходят прения между посольствами, в итоге Бернард использует Сальватора и его товарища келаря Ремигия как оружие против францисканцев. Под давлением инквизитора они подтверждают, что они некогда принадлежали к миноритам , а потом оказались в секте Дольчина , исповедовавшей схожие с миноритскими воззрения на бедность Христа и воевавшей против властей, затем предали свою секту и оказались, «очистившись», в этом монастыре. Открывается, что Ремигий имел при себе письма еретика Дольчина сторонникам, и эти письма он попросил сохранить библиотекаря Малахию, который, не зная их содержания, прячет их в библиотеке, а потом выдаёт Бернарду Ги. Под страхом пыток Ремигий признает себя виновным в убийствах, произошедших ранее в монастыре, и объясняет их своей связью с дьяволом. Таким образом получается, что в аббатстве много лет живёт еретик-дольчианин, одержимый дьяволом убийца, а в библиотеке хранились письма ересиарха Дольчина. В результате авторитет монастыря подорван, а переговоры прерваны. Наступает шестой и последний день, посольства отъезжают, но до того становятся свидетелями очередной таинственной смерти - библиотекаря Малахии. Вильгельм просит аудиенции у Аббата, в конце которой Аббон предлагает ему покинуть монастырь к утру. К вечерне не является и сам настоятель, и в возникшем смятении Вильгельм и Адсон возвращаются в библиотеку, находят ключ и проникают в «предел Африки».

  Мировой пожар

  В «пределе Африки» они находят слепца Хорхе с единственным сохранившимся экземпляром второй книги «Поэтики » Аристотеля . Происходит спор, в ходе которого слепой аргументирует сокрытие этого произведения, а Вильгельм - необходимость его открытия миру. Хорхе Бургосский увидел в книге главного своего врага, так как в ней безупречно доказана необходимость смеха. (Главный довод слепца - Иисус не смеялся никогда). Старец отрывает страницу, пропитанную ядом, и начинает её есть, тушит свет (в «пределе Африки» нет окон), следует погоня по книгохранилищу, затем он на глазах у Вильгельма и Адсона «доедает» том, вырывает у героев лампу и поджигает библиотеку. Она горит, за ней занимается вся Храмина, огонь перекидывается на остальные строения. Все старания потушить тщетны. Адсону на ум приходит образ из жития святого Августина - мальчик, ложкой вычерпывающий море.

  Эпилог

  Адсон и Вильгельм покидают пепелище и вскоре расстаются. Впоследствии, уже в зрелом возрасте, Адсон возвращается в то место, где был монастырь, собирая лоскутки чудом сохранившихся страниц. Уже в старости, в конце века он дописывает воспоминания, готовясь к встрече с Богом .

  Книга - демонстрация схоластического метода, который был очень популярен в XIV веке . Вильгельм показывает мощь дедуктивного рассуждения.

  Решение центральной тайны убийства зависит от содержания таинственной книги (книги Аристотеля о комедии , единственный экземпляр которой сохранился в монастырской библиотеке).

  Поэтика

  Роман представляет собой воплощение на практике теоретических идей Умберто Эко о постмодернистском произведении. Он включает несколько смысловых пластов, доступных разной читательской аудитории. Для относительно широкой аудитории «Имя розы» - сложно построенный детектив в исторических декорациях, для несколько более узкой -

  Il nome della Rosa («Имя розы») - книга, ставшая дебютом на литературном поприще профессора Болонского университета по семиотике У. Эко. Впервые роман был опубликован в тысяча девятьсот восьмидесятом году на языке оригинала (итальянском). Следующее произведение автора, «Маятник Фуко», было не менее успешным бестселлером и окончательно ввело автора в мир большой литературы. Но в этой статье мы перескажем краткое содержание «Имени розы». Существуют две версии происхождения названия романа. Историк Умберто Эко отсылает нас к эпохе споров номиналистов с реалистами, которые дискутировали о том, что останется от имени розы, если исчезнет сам цветок. Но также название романа вызывает аллюзию с любовной линией сюжета. Потеряв свою любимую, герой Адсон не может даже плакать над ее именем, поскольку его не знает.

  Роман-«матрешка»

  Произведение «Имя розы» - очень сложное, многоплановое. Автор с самого предисловия ставит читателя перед возможностью того, что всё, о чем он прочтет в этой книге, окажется исторической фальшивкой. К некоему переводчику в Праге 1968 года попадают «Записки отца Адсона Мелькского». Это книга на французском языке, изданная в середине девятнадцатого века. Но и она является пересказом латинского текста семнадцатого столетия, который, в свою очередь, является изданием рукописи конца четырнадцатого века. Манускрипт создан монахом из Мелька. Исторические изыскания насчет личности средневекового автора записок, как и переписчиков семнадцатого и девятнадцатого столетий, не дали никаких результатов. Тем самым автор романа филигранно вычеркивает из достоверных исторических событий своего произведения краткое содержание. «Имя розы» пестрит документальными погрешностями. И за это роман критикуют академические историки. Но о каких событиях нам нужно знать, чтобы разобраться в хитросплетениях сюжета?

  

  Исторический контекст, в котором происходит действие романа (краткое содержание)

  «Имя розы» отсылает нас в ноябрь месяц тысяча триста двадцать седьмого года. В то время Западную Европу сотрясают церковные раздоры. Папская курия находится в «Авиньонском плену», под пятой у французского короля. Иоанн Двадцать Второй ведет борьбу на два фронта. С одной стороны, он противостоит императору Священной Римской империи Людовику Четвертому Баварскому, а с другой - ведет борьбу против своих же служителей Церкви. Франциск Ассизский, положивший начало Братьев Меньших, выступал за абсолютную бедность. Он призывал отказываться от мирских богатств, чтобы следовать за Христом. После смерти Франциска погрязшая в роскоши папская курия решила направить его учеников и последователей в стены монастырей. Это внесло раскол в ряды членов ордена. Из него выделились францисканцы-спиритуалы, которые продолжали стоять на позициях апостольской бедности. Папа объявил их еретиками, и начались гонения. Император воспользовался этим для своей борьбы за инвеституру, и поддержал спиритуалов. Таким образом, они становятся значительной политической силой. В результате стороны пошли на переговоры. Поддерживаемая императором делегация францисканцев и представители Папы Римского должны были встретиться в неназванном автором монастыре на границах Савойи, Пьемонта и Лигурии. В этой обители и разворачиваются основные события романа. Напомним, что дискуссия о бедности Христа и Его Церкви является только ширмой, за которой скрываются напряженные политические интриги.

  

  Исторический детектив

  Эрудированный читатель наверняка уловит связь романа Эко с рассказами Конан Дойля. Для этого достаточно узнать его краткое содержание. «Имя розы» предстает перед нами как тщательнейшие записки Адсона. Тут сразу же рождается аллюзия о докторе Ватсоне, который подробнейшим образом описывал расследования своего друга Шерлока Холмса. Конечно, оба героя романа являются монахами. Вильгельм Баскервильский, малая отчизна которого заставляет нас вспомнить рассказ Конан Дойля о зловещей собаке на вересковых пустошах, явился в бенедиктинский монастырь по поручению императора, чтобы подготовить встречу спиритуалов с представителями папской курии. Но едва они с послушником Адсоном Мелькским подошли к обители, как события стали разворачиваться так стремительно, что отнесли вопросы диспута о бедности апостолов и Церкви на второй план. Действие романа происходит в период одной недели. Таинственные убийства, которые следуют одно за другим, все время держат читателя в напряжении. Найти виновника всех этих смертей вызвался Вильгельм, дипломат, блестящий теолог и, как свидетельствует его диалог с Бернардом Ги, бывший инквизитор. «Имя розы» - книга, которая по жанру является детективным романом.

  

  Как дипломат становится следователем

  В где должна была состояться встреча двух делегаций, францисканец Вильгельм из Баскервиля и послушник Адсон Мелькский прибывают за несколько дней до начала диспута. В его ходе стороны должны были высказать свои аргументы касательно бедности Церкви как наследницы Христа и обсудить возможность приезда генерала спиритуалов Михаила Цезенского в Авиньон к папскому престолу. Но только приблизившись к воротам обители, главные герои встречают монахов, выбежавших на поиски сбежавшей кобылы. Тут Вильгельм удивляет всех своим «дедуктивным методом» (еще один отсыл Умберто Эко к Конан Дойлю), описав коня и указав местонахождение животного. Аббон, пораженный глубоким умом францисканца, просит его разобраться со случаем странной смерти, которая случилась в стенах обители. На дне обрыва было найдено тело Адельма. Выглядело так, что его скинули из окна нависающей над пропастью башни, называемой Храминой. Аббон намекает, что ему кое-что известно об обстоятельствах гибели рисовальщика Адельма, но он связан обетом тайны исповеди. Но он дает возможность Вильгельму проводить расследование и допрашивать всех монахов, чтобы выявить убийцу.

  

  Храмина

  Аббон разрешил следователю обследовать все уголки обители, кроме библиотеки. Она занимала третий, верхний этаж Храмины - гигантской башни. Библиотека имела славу крупнейшего книгохранилища Европы. Она была выстроена как лабиринт. Доступ в нее имели лишь библиотекарь Малахия и его помощник Беренгар. Второй этаж Храмины занимал скрипторий, где работали переписчики и иллюстраторы, одним из которых и был покойный Адельм. Проведя дедуктивный анализ, Вильгельм пришел к выводу, что рисовальщика никто не убивал, но он сам спрыгнул с высокой монастырской стены, а его тело было перенесено оползнем под стены Храмины. Но на этом не заканчивается роман и его краткое содержание. «Имя розы» держит читателя в постоянном напряжении. На следующее утро было обнаружен еще один труп. Назвать это самоубийством было сложно: тело приверженца учения Аристотеля Венанция торчало из бочки со свиной кровью (приближалось Рождество, и монахи резали скот для изготовления колбас). Убитый также работал в скриптории. И это заставило Вильгельма уделить большее внимание таинственной библиотеке. Загадка лабиринта стала интересовать его после отпора Малахии. Он единолично решал, предоставлять ли книгу затребовавшему ее монаху, ссылаясь на то, что в хранилище содержится немало еретических и языческих рукописей.

  Скрипторий

  Не будучи допущенными в библиотеку, которая станет центром интриги повествования романа «Имя розы», герои Вильгельм и Адсон много времени проводят на втором этаже Храмины. Беседуя с юным переписчиком Бенцием, следователь узнает, что в скриптории молча, но, тем не менее, ожесточенно противостоят друг другу две партии. Молодые монахи всегда готовы смеяться, тогда как старшие иноки считают веселье недопустимым грехом. Предводителем этой партии является слепой монах Хорхе, слывущий святым праведником. Он обуреваем эсхатологическими ожиданиями и конца времен. Но рисовальщик Адельм так искусно изображал забавных зверей бестиария, что его товарищи не могли удержаться от хохота. Бенций проговорился, что за два дня до гибели иллюстратора молчаливое противостояние в скриптории перешло в словесную перепалку. Речь шла о допустимости изображения смешного в теологических текстах. Умберто Эко использует эту дискуссию, чтобы приоткрыть завесу тайны: в библиотеке хранится книга, которая может решить спор в пользу поборников веселья. Беренгер проговорился о существовании труда, который был связан со словами «предел Африки».

  

  Смерти, связанные одной логической нитью

  «Имя розы» - роман постмодернистский. Автор в образе Вильгельма Баскервильского тонко пародирует Шерлока Холмса. Но, в отличие от лондонского сыщика, средневековый следователь не поспевает за событиями. Он не может предотвратить преступление, и убийства следуют одно за одним. И в этом мы видим намек на «Десять негритят» Агаты Кристи. Но все эти убийства, так или иначе, связаны с загадочной книгой. Вильгельм узнает подробности суицида Адельма. Беренгар склонил его к содомитской связи, пообещав за это некую услугу, которую он мог выполнить как помощник библиотекаря. Но рисовальщик не выдержал тяжести греха и побежал исповедоваться. А поскольку духовником был непреклонный Хорхе, Адельм не смог облегчить душу, и в отчаянии свел счеты с жизнью. Допросить Беренгара не получилось: он исчез. Чувствуя, что все события в скриптории связаны с книгой, Вильгельм с Адсоном ночью проникают в Храмину, пользуясь подземным ходом, о котором узнали, подсмотрев за помощником библиотекаря. Но библиотека оказалась сложным лабиринтом. Герои едва нашли из него выход, испытав на себе действие всяческих ловушек: зеркал, светильников с дурманящим сознание маслом и т. д. Пропавшего Беренгара обнаружили мертвым в купальне. Монастырский врач Северин показывает Вильгельму странные черные следы на пальцах и языке покойного. Такие же были обнаружены ранее у Венанция. Северин также рассказал, что у него пропал пузырек с очень ядовитым веществом.

  

  Большая политика

  С прибытием в монастырь двух делегаций параллельно с детективной начинает развиваться и «политическая» линия сюжета книги «Имя розы». Роман пестрит историческими огрехами. Так, инквизитор Бернард Ги, прибыв с дипломатической миссией, начинает заниматься расследованием не еретических ошибок, а уголовных преступлений - убийств в стенах обители. Автор романа погружает читателя в перипетии теологических споров. Тем временем Вильгельм с Адсоном вторично проникают в библиотеку и изучают план лабиринта. Находят они и «предел Африки» - наглухо запертую потайную комнату. А тем временем Бернард Ги несвойственными себе, если судить по историческим источникам, методами ведет расследование убийств. Он арестовывает и обвиняет в колдовстве помощника лекаря, бывшего дольчинианина Балтазара и девушку-нищенку, которая приходила в обитель торговать своим телом ради объедков из трапезной. Ученый диспут между представителями курии и спиритуалами переходит в тривиальную драку. Но автор романа вновь уводит читателя из плоскости теологии в захватывающий жанр детектива.

  Орудие убийства

  Пока Вильгельм наблюдал за дракой, пришел Северин. Он сообщил, что нашел у себя в лазарете странную книгу. Естественно, эта та самая, которую вынес из библиотеки Беренгар, поскольку его тело нашли в купальне неподалеку от больницы. Но Вильгельм не может отлучиться, а через некоторое время всех потрясает известие о гибели врача. Череп Северина был проломлен, а на месте преступления был схвачен келарь Ремигий. Он утверждает, что застал врача уже мертвым. Но Бенций, очень догадливый молодой монах, сказал Вильгельму, что прибежал в лазарет первым, а потом следил за входящими. Он уверен, что библиотекарь Малахия был здесь и где-то прятался, а потом смешался с толпой. Понимая, что убийца лекаря еще не успел вынести книгу, занесенную сюда Беренгаром, Вильгельм просматривает все тетради в лазарете. Но он упускает из виду, что несколько текстов рукописей могут быть сшиты в один том. Поэтому книгу заполучает более догадливый Бенций. Роман «Имя розы» отзывы читателей не зря называют очень многоплановым. Сюжет снова выводит читателя в плоскость большой политики. Оказывается, Бернард Ги прибыл в монастырь с тайной целью сорвать переговоры. Для этого он воспользовался постигшими обитель убийствами. Он обвиняет в преступлениях бывшего дольчинианина, утверждая, что Балтазар разделяет еретические воззрения спиритуалов. Таким образом, и на всех них лежит часть вины.

  Разгадка тайны загадочной книги и череды убийств

  Бенций отдал том Малахии, даже не открывая его, поскольку ему предложили занять пост помощника библиотекаря. И это спасло ему жизнь. Поскольку страницы книги были пропитаны ядом. Его действие ощутил на себе и Малахия - он умер в судорогах прямо во время мессы. Язык и кончики пальцев у него были черные. Но тут Аббон вызывает к себе Вильгельма и твердо объявляет, что тот должен покинуть обитель на следующее утро. Настоятель уверен в том, что причиной убийств было сведение счетов между мужеложцами. Но не собирается сдаваться. Ведь он уже вплотную подошел к решению загадки. Он разгадал ключ, открывающий комнату «Предел Африки». И в шестую ночь своего пребывания в обители Вильгельм с Адсоном снова проникают в библиотеку. «Имя розы» - роман Умберто Эко, повествование которого то течет медленно, как спокойная река, то развивается стремительно, как триллер. В потайной комнате непрошеных гостей уже поджидает слепой Хорхе. В руках у него та самая книга - утерянный единственный экземпляр труда Аристотеля «О смехе», вторая часть «Поэтики». Этот «серый кардинал», который держал в подчинении всех, включая и аббата, еще будучи зрячим, пропитал страницы ненавистной ему книги ядом, чтобы никто не смог прочесть ее. Аристотель пользовался большим пиететом у теологов в Средние века. Хорхе опасался, что если смех будет подтвержден таким авторитетом, то рухнет вся система его ценностей, которые он почитал единственно христианскими. Ради этого он заманил в каменную ловушку аббата и сломал механизм, отпирающий дверь. Слепой монах предлагает Вильгельму прочесть книгу. Но узнав, что тому известна тайна пропитанных ядом листов, он начинает сам поглощать листы. Вильгельм пытается отнять у старика книгу, но тот, отлично ориентируясь в лабиринте, убегает. А когда его настигают, вырывает светильник и бросает его в ряды книг. Разлившееся масло тут же охватывает пергаменты огнем. Вильгельм с Адсоном чудом спасаются с места пожара. Пламя из Храмины перебрасывается на другие постройки. Через три дня на месте богатейшего монастыря остаются только дымящиеся руины.

  Есть ли мораль в постмодернистском сочинении?

  Юмор, аллюзии и отсылки к другим произведениям литературы, детективный сюжет, наложенный на исторический контекст начала четырнадцатого столетия, - это еще не все «фишки», которыми завлекает читателя «Имя розы». Анализ этого произведения позволяет судить, что за видимой развлекательностью скрывается глубокий смысл. Главным действующим лицом является вовсе не Вильгельм Кентерберийским и тем более не скромный автор записок Адсон. Это Слово, которое пытаются выявить одни и заглушить другие. Проблема внутренней свободы поднимается автором и вновь переосмысливается. Калейдоскоп цитат известных произведений на страницах романа не раз заставляет эрудированного читателя улыбнуться. Но наряду с остроумными силлогизмами, мы встречаем и постановку более важной проблемы. Эта идея толерантности, умения уважать универсальный мир другого человека. Вопрос свободы слова, истины, которая должна быть «провозглашена с кровель» противостоит представлению своей правоты как последней инстанции, попыткам навязать свою точку зрения не убеждением, но силой. В наше время, когда зверства ИГИЛа провозглашают европейские ценности недопустимой ересью, этот роман кажется еще более актуальным.

  «Заметки на полях "Имени розы"»

  После выхода в свет роман за считаные месяцы стал бестселлером. Читатели просто завалили автора «Имени розы» письмами с вопросами о книге. Поэтому в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году У. Эко впустил-таки любопытных в свою «творческую лабораторию». «Заметки на полях "Имени розы"» написаны остроумно и занятно. В них автор бестселлера раскрывает секреты удачного романа. Шесть лет спустя после выпуска романа в свет «Имя розы» взялись экранизировать. Режиссер Жан-Жак Анно задействовал в съемках известных актеров. искусно исполнил роль Вильгельма Баскервильского. Молодой, но очень талантливый актер Кристиан Слэйтер перевоплотился в Адсона. Фильм имел большой успех в прокате, оправдал вложенные в него средства и удостоился многочисленных наград на киноконкурсах. Но сам Эко остался очень недоволен такой экранизацией. Он считал, что сценарист очень упростил его произведение, сделав его продуктом массовой культуры. С тех пор он отказывал всем режиссерам, просившим о возможности экранизировать его произведения.

  Кто такой Умберто Эко я, естественно, знал. Соратник Жака Ле Гоффа, медиевист, семиолог, теоретик культуры, в общем, серьёзный учёный. По крайней мере, вышеупомянутый Ле Гофф пригласил его в авторский состав серии «Становление Европы», поставив в один ряд с Гуревичем, Кардини, Баччи, Монтанари и Канфора. Не буду лгать, я знал, что Эко - романист, причём, как мне сообщали, выдающийся, настоящая икона зарубежной и нашей интеллигенции. С чего бы это, приходил ко мне вопрос?

  Наиболее близким по своей тематике мне показался роман «Имя розы», хотя я и не знал, что мне предстоит постигать. А ведь, прочитав эту вещь, я могу со всей уверенностью сказать - я не видел ни одного исторического романа, который был бы лучше «Имени розы». Его просто в природе не существует. И дело ведь в том, что Эко - подлинный, настоящий специалист, который годами (к моменту своего триумфального дебюта ему было почти пятьдесят) изучал материал и вникал в эпоху. И из под его пера вышла такая прекрасная вещь.

  Нельзя объять необъятное - и в угоду точности и достоверности Эко не стал давать широкой панорамы мира средневековья, упаковав происходящие события в ограниченные (но на самом деле очень широкие) стены монастыря. Конечно, он не отрезан от всей вселенной - вокруг него происходят бурные события начала XIV века, когда светские владыки продолжали бороться с Папой, когда как грибы после дождя множились ереси. Это эпоха Дольчино, Салимбене, Данте и Оккама - великих и малых имён. Постоянное брожение умов, суровость жизни, неуклонная вера в грядущий Апокалипсис окрашивала этот мир в самые неприглядные и мрачные тона, но даже в эту эпоху жили люди, способные на радость, смех и свободную мысль.

  Основная тема - люди той эпохи. С одной стороны они, конечно, похожи на нас - ведь в своей глубинной сути люди очень мало изменились. Однако человек средневековья совершенно по иному видел и воспринимал мир вокруг себя - его «картина мира» была отлична от нашей. Фактически человек постоянно ощущал давящее осознание близкого конца света, Страшного Суда, и неизбежность расплаты за все грехи, ужас перед вечными муками. У стороннего читателя может вызвать недоумение сам вопрос, который обсуждают герои романа: ну что такого в том, смеялся Спаситель, или нет? А вопрос этот - далеко не праздный. Смех - это единственное спасение человека от удушающего повсеместного страха перед грядущим, и для образованного человека той эпохи много значил ответ на этот вопрос. Каково иным людям лишиться последней отрады в этом мире, отданной в угоду суровости и аскетизма? Именно поэтому Вильгельм Баскервильский так рьяно охотится за вторым томом «Поэтики» Аристотеля, и без того оказавшего гигантское влияние на средневековую схоластику.

  Из общего ряда этих казалось бы одноликих, но таких разных людей выделяется один ярчайший типаж. Это упомянутый уже Вильгельм Баскервильский. Этот человек не так много имеет общего с Шерлоком Холмсом (хотя аналогия налицо), но он обладает таким же острым, чутким и прозорливым умом. Причём - вот Эко молодец! - он сын своего времени, в подсознании у которого существует всё тот же ужас перед грядущим, который не может помыслить мира без существования Бога (хотя и может её допустить, с ужасом и брезгливостью тут же отвергнув). Особенно ярко смотрится и фигура его антипода - Хорхе Бургосского - талантливейшего человека с идеальной памятью, отказывающем себе и окружающим в свободе мыслей...

  И это не всё. Из предыдущей амбивалентности вытекает целая философская проблема, проблема свободомыслия. Хорхе - «дьявол», по определению Вильгельма, он человек, загоняющий себя и весь мир в рамки определённой «истины», идеи, ради которой гибнут все противостоящие. Наиболее опасны для мира именно такие люди - фанатики, сметающие всё на своём пути.

  И это ведь ещё не всё. В «Имя розы» нужно вчитываться, это - срез целой эпохи, взгляд одновременно изнутри и со стороны, это произведение связывает нас с той далёкой эпохой, удаляет её от нас, но одновременно - в чём-то приближает. Совершенно уникальный, потрясающий роман - это эталон. По всей видимости, я больше не буду читать «чистых» исторических романов, ведь ни один из них даже близко не встанет с этим гениальным творением итальянского медиевиста.

  Оценка: 10

  Роман представляет собой воплощение на практике теоретических идей Умберто Эко о постмодернистском произведении. Он включает несколько смысловых пластов, доступных разной читательской аудитории. Для относительно широкой аудитории «Имя Розы» - сложно построенный детектив в исторических декорациях, для несколько более узкой - исторический роман со множеством уникальных сведений об эпохе и отчасти декоративным детективным сюжетом, для еще более узкой - философско-культурологическое размышление о природе и назначении литературы, ее соотношении с религией, месте того и другого в истории человечества и тому подобных проблемах.

  Круг содержащихся в романе аллюзий исключительно широк и ранжирован от общедоступных до понятных лишь специалистам. Главный герой книги Вильгельм Баскервильский, с одной стороны, некоторыми своими чертами указывает на Уильяма Оккама, с другой - явно отсылает к Шерлоку Холмсу (пользуется его дедуктивным методом, прозван по названию одного из наиболее известных текстов холмсианы). Его главный противник, слепой монастырский библиотекарь Хорхе - сложно устроенная пародия на образ классика постмодернистской литературы Хорхе Луиса Борхеса, который был директором национальной библиотеки Аргентины, а к старости ослеп (кроме того, Борхесу принадлежит впечатляющий образ цивилизации как «вавилонской библиотеки», из которого, возможно, и вырос весь роман Умберто Эко).

  :smile:Когда я читал книгу, меня веселила мысль, что Вильгельм Баскервильский цитирует Декарта и Людвига Витгенштейна. Ни один из критиков этого не заметил, настолько органично эти идеи смотрелись в схоластическом рассуждении.

  Оценка: 10

  Первое знакомство с «ИР» у меня состоялось в 1987г., во время 15 ММКФ. Жан-Жак Анно напел, правда, показ был вне рамок конкурсной программы. Книгу я прочел тремя годами позже, ту самую, в красном переплете, отпечатанную в 1989г. в типографии «Красный пролетарий». Так что мне повезло - довелось дважды испытать потрясение, сопоставимое с тем, что испытал юный Адсон при встрече с «девицей прекрасною и грозною».

  Априори ясно, что при экранизации часть информации, заложенной автором книги, всегда теряется. Это касается даже таких фильмов, как «Солярис» Тарковского, не говоря уже о Содерберге. Но только прочтя книгу, можно оценить объем потерь. Эти потери есть и в мелочах - в той же встрече Кристиана Слейтера с Валентиной Варгас Анно потерял «Песнь песней» - и в целом.

  Собственно, книга как раз об этом. Что обозначают тайные зодиакальные знаки и как из отдельных символов складывается смысл бытия. Взгляд на вселенную как на библиотеку - не кажется ли это таким знакомым? Но автор не идет по лабиринту след в след за слепым старцем Хорхе (еще одна аллюзия - оцените!). Во-первых, он не предлагает просто искать Книгу книг, он дает Метод. Криптография и применение ее подходов к решению загадок из самых различных областей. Сколько будет написано потом «по мотивам», от Переса-Реверте до Дэна Брауна. И ничего, пипл хавает, только за ушами трещит, пусть и нет там такого проникновения в эпоху, такой мощной событийно-философской платформы...

  Но есть еще во-вторых. То, что станет чуть позже лейтмотивом творчества писателя, что выкристаллизуется только в «Маятнике Фуко». Думаю, многие хотя бы краем уха слышали о теореме Геделя о неполноте, один из вариантов формулировки которой гласит: «Всякая непротиворечивая теория содержит утверждение, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть». Можно пройти до конца за десятью сефиротами и оказаться у разбитого корыта. И автор, вслед за создателем логики как науки, с удовольствием готов посмеяться над этим.

  Можно читать и Брауна, но нужно помнить, что за 20 с лишним лет до выхода «Кода да Винчи» зав. кафедрой семиотики из Болоньи передал нам главное ментальное оружие против таких вот конспиралогических шедевров - смех от Стагирита Аристотеля.

  Оценка: 9

  Об этой книге уже сказано здесь много хороших слов, к которым трудно что-то добавить.

  Книга замечательная! Умная. Погружающая в явно зримую атмосферу средневековья. Наконец, просто интересная.

  Кстати, меня очень удивило, когда я узнал, что эта книга (и снятый по ней фильм) на её родине считается антикатолической и чуть ли не антихристианской. Да, несомненно, в ней несложно найти почти что «энциклопедию ересей», не обойдены в ней и «чёрные страницы истории церкви». Вероятно в католической Италии заметней эти стороны книги. Но я вижу замечательную, живое описание «монастырского» истока всей (или почти всей) современной европейской культуры, и одно это оправдывает в моих глазах все «черные страницы истории» (в истории, в ней и без церкви чёрных страниц с избытком).

  Да теперь о впечатлениях и выводах. Итак, роман окончен.

  Спойлер (раскрытие сюжета)
  

  Сгорает аббатство, вместе с величайшей библиотекой. Которая, правда, знания скрывает, а не открывает. Огонь уничтожает этот великолепный символ средневекового миропорядка.

  Вместе с аббатсвом пламя пожирает и надежды Вильгельма Баскервильского, чей острый ум не может тут никого и ничего спасти.

  В костре инквизиции оканчивает свою недолгую жизнь и крестьянская девушка, которая так и осталась для нас безымянной. Девушка, ставшая для юного Аткинсона воплощением земной любви.

  А нам, прочитавшим книгу, остаётся задать вопрос - что это было? Детектив? Но где же победа логического мышления над несовершенством мира? Исторический роман? Но ведь исторические факты служат здесь лишь фоном… Может это философский трактат? Обычно они бывают менее увлекательными и более определёнными. Просто постмодернизм, «искусство для искусства»? Не похоже…

  Именно таким способом Умберт Эко и написал эту книгу. О знании, и его пределах. О высоком шутовстве мудрости. О вечном обновлении мира, гибнущего и возрождающего в [и на] наших глазах.

  Оценка: 10

  Отзыв содержит спойлеры (чуточку) и пафос (много).

  «Имя Розы» (ИР) появилось на свет необычайно поздно, автору стукнуло почти полвека. Правда, это не помешало роману сразу же стать бестселлером и оставаться им на протяжении вот уже трёх десятилетий по сей день. Книгу прочли, наверное, миллионы людей по всему миру. На прошлой неделе довелось ознакомиться и мне.

  Главным персонажем выступает вовсе не Адсон, от имени которого ведётся повествование, а его наставник, францисканский монах Вильям Баскервильский (ВБ). Ученик Роджера Бэкона, разочаровавшийся в Истине и самом Боге, но вынужденный волею времени это скрывать, прибывает в отдалённое аббатство, чтобы подготовить почву для встречи, от которой зависит будущее ордена францисканцев. По-настоящему Вильгельма интересует только одно - возможность разрешать проблемы при помощи своего выдающегося логического интеллекта. Он с радостью берётся за расследование таинственной смерти, накануне свершившейся в монастыре. Судя по всему, ВБ страдает чем-то вроде маниакально-депрессивного психоза. Эко не говорит об этом напрямую, но Адсон не раз подчёркивает, что

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  В периоды оживления его бодрость поражала. Но временами в нем будто что-то ломалось, и вялый, в полной прострации, он лежнем лежал в келье, ничего не отвечая или отвечая односложно, не двигая ни единым мускулом лица. Взгляд делался бессмысленным, пустым, и можно было заподозрить, что он во власти дурманящего зелья, – когда бы сугубая воздержанность всей его жизни не ограждала от подобных подозрений.

  В целом ВБ цельный, живой и яркий образ наставника, которого, убеждён, многие хотели бы повстречать на жизненном пути. Он не только центральный персонаж, но и олицетворение одной из идей романа: принципиальная непостижимость мироздания не даёт поводов объявлять его бессмысленным, и человек может находить смысл жизни в неустанном изучении и разгадывании загадок природы, не пытаясь докопаться до гипотетических её «основ». ВБ не делает ошибок, в его рассуждениях, всегда выверенных и логичных, сквозит мудрость, накопленная человечеством к нашему времени, в его уста вложены идеи, невозможные для схоластов Средних Веков.

  Вильгельму противостоит антагонист

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  одиозный, суровый старец, монах-слепец Хорхе, обладающий памятью компьютера, одержимый идеей грядущего Апокалпсиса.

  Их споры по художественной силе не уступают, а скорее, даже превосходят известную полемику романа Тургенева, восходя своей монументальностью к диалогам Сократа. Как и в любой полемике подобного уровня, сыскать правого не представляется возможным: читатель сам делает выводы и наслаждается изысканной игрой двух острейших, режущих друг друга умов.

  ИР населён также немалым количеством второ- и третьестепенных персонажей, каждый из которых обладает своей изысканной чёрточкой. Безусловно, персонажи книги - 10 баллов.

  ИР - детектив, причём Эко почти не даёт читателю зацепок, чтобы посоревноваться с ВБ в дедукции. И даже Адсон вовсе не «глуповатый друг детектива», а послушник, чьи рассуждения и мысли сложнее, чем, к примеру, мои. Не сказать, что я любитель разгадывать тайны и загадки, но, на мой взгляд, нужно обладать поистине энциклопедическими познаниями в медиевистике, чтобы доискаться до истины раньше ВБ. Меня это не раздражает, кого-то может оттолкнуть. Но я с чистой совестью полагаю сюжет логичным, лишённым неувязок и несоответствий, посему - 9 баллов за многоступенчатую интригу.

  Касательно фабулы ИР можно рассуждать долго. Известно, что Эко называет ИР «классическим постмодернистским произведением» с тремя слоями: поиски убийцы, историческая фактура и философские размышления о церковной догматике, человеке, религии и нравственности. В частности, Эко выстраивает изящнейшее размышление о ересях и пунктиром проводит мысль о страхе и избавлении от оного, продолжая, на мой взгляд, идеи немецких классических философов. Говорить о смыслах ИР можно бесконечно, это богатейшее произведение, доступное всем категориям читателей, желающих размышлять, а не просто следить. Меньше, чем высший балл, рука просто не поднимается поставить.

  Роман написан весьма сложным, почти специальным языком. Я бы сравнил его с такими вещами, как «Улисс» Джойса или постмодернистскими повестями Саши Соколова. Не претендуя на богатый интеллект, замечу, что первую сотню страниц пришлось одолевать с чудовищным скрипом, и, признаться, я даже готов был бросить книгу, но раскручивающийся сюжет уже увлёк меня за собой, и дальше интерес победил праздность пресыщенности. Тем не менее, исходя из своего круга общения, полагаю, что ИР, с его многостраничными (!) велеречивыми рассуждениями о далёких от российского читателя перипетиях борьбы за власть становящихся католических орденов и микроскопических отличиях в их трактовке Святого Писания и житий, громоздкие, похожие на кирпичные абзацы Элинек, но несравнимо более вычурные описания Адсоном красот аббатства или собственных чувств, в которых юный послушник пытается разобраться и переложить их скудным инструментом - языком-, могут показаться тяжеленными. Возможно, без такого языка роман утерял бы долю своего очарования, но, испорченный нынешними реалиями краткописи, я недостойной субъективной рукой высекаю восьмёрку.

  Мир ИР не был придуман Эко, но тщательно описан и вычерчен. Недаром кто-то заметил, что, будь вы даже врагом художественной литературы, ИР можно использовать хотя бы как точнейший путеводитель по жизни средневекового монастыря; и это действительно так. У меня есть серия книг Э. Окшотта о рыцарстве, в которых описываются всевозможные реалии Средних Веков. ИР ничем не уступает, а кое в чём даже и превосходит эти работы британского историка. Как оценить мир, так естественно и красиво, подобно описываемым в нём миниатюрам, раскрывающийся читателю с каждой страницей всё глубже, как не полновесной десяткой?

  Ну и, наконец, атмосфера. Важная часть, которая может вытянуть любое, даже слабое в прочих отношениях произведение, тут не совсем довлеет над читателем. От книги Эко можно оторваться, она не затягивает от первой до последней страницы (не исключено, в том числе и из-за непростого языка). Однако в нужных моментах - судилище над Ремигием, встреча папской делегации, первый визит в библиотеку, диспуты с Хорхе и, разумеется, апокалипсический монолог и последние слова его же захватывают до щипа в носу и накатывающего отчаяния в сердце. Лучше всего Эко удаётся передать страх. Он окутывает тяжкой душной волной, стоит только прочесть

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  Узнайте у Аббата, в каком помещении можно установить орудия пыток. Но сразу не приступайте. Пусть три дня дожидается пытки у себя в камере, скованный по рукам и ногам. Потом покажете ему орудия. Больше ничего. Только покажете. А на четвертый день – начинайте.

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  «Это будет время, – заговорил снова Хорхе, – когда распространится беззаконие, сыновья подымут руку на родителей, жена злоумыслит на мужа, муж поставит жену перед судьями, господа станут бесчеловечны к подданным, подданные – непослушны господам, не будет больше уважения к старшим, незрелые юноши потребуют власти, работа превратится в бесполезную докуку, и повсюду раздадутся песни во славу греха, во славу порока и совершенного попрания приличий. После этого изнасилования, измены, лихая божба, противоприродное распутство покатятся по свету, как грязный вал, и злые умыслы, и ворожба, и наведение порчи, и предсказательство; и возникнут на небе летающие тела, и закишат среди доброверных христиан лжепророки, лжеапостолы, растлители, двуличники, волхвователи, насильники, ненасыти, клятвопреступники и поддельщики, пастыри перекинутся волками, священнослужители начнут лгать, отшельники возжелают вещей мира, бедные не пойдут на помощь начальникам, владыки пребудут без милосердия, праведники засвидетельствуют несправедливость. Во всех городах будут толчки землетрясения, чумное поветрие захватит любые страны, ветряные бури приподымут землю, пашни заразятся, море изрыгнет черновидные соки, новые небывалые чуда проявятся на луне, звезды переменят свое обыкновенное кружение, другие звезды, незнаемые, взбороздят небо, летом падет снег, жгучий зной разразится в зиму. И настанут времена скончания и скончание времян… В первый день, в третий час подымется в своде небесной сферы глас великий и мощный, и пурпуровая туча выйдет от страны севера. Молнии и громы сопроводят ее, и на землю выпадет дождь кровавый. На второй день земля искоренится от своего поместилища, и дым громаднейшего зарева пройдет через врата небесные. В третий день все пропасти земли возгрохочут от четырех углов космоса. И замок небесного свода откроется, воздух стеснится башнями дыма и будет зловоние серное вплоть до десятого часа. В четвертый день при занятии утра пропасть растопится и испустит вопли, и падут все строения. В пятый день, в шестый час уничтожатся все возможности света, прекратится бег солнца, и на земле будут сумерки до самого вечера, и светила с луной не исправят свою обязанность. В шестый день, в час четвертый замок неба сломается от востока до запада, и ангелы смогут наблюдать за землей сквозь пролом в небесах, и все те, кто окажутся в это время на земле, смогут видеть ангелов, смотрящих из небес. В это время все люди попрячутся в расщелины гор, чтоб укрыться от взгляда ангелов справедливости. А в седьмой день сойдет с неба Христос в свете своего отца. И тогда произойдет судилище добрых и вознесение к вековечному блаженству тела и души их. Но отнюдь не об этом надлежит размышлять вам в сегодняшний вечер, вы, надменные братья! Грешникам не доведется лицезреть зарю дня восьмого, когда подымется глас сладчайший и нежный от страны востока, на середину неба, и появится лик того Ангела, который властвует над всеми ангелами святыми, и все ангелы выдвинутся за ним следом, восседая на облачный поезд. Полные радости, понесутся легче света по воздуху освободить тех избранных, которые верили, и все вместе возликуют, ибо уничтожение этого мира будет при сем окончено. Однако не нам, исполненным нашей спеси, надлежит этим тешиться сегодня вечером! Лучше поразмыслим о словах, которые Господь произнесет, чтобы отогнать тех, кто не заслужил спасения! Опадите же от меня, проклятые, в вечный огонь, приготовленный дьяволом и его министрами! Вы сами заслужили себе его, и теперь получайте его! Отдалитесь же от меня, сойдите в потустороннюю истому, в огнь негаснущий! Я дал вам свое подобие, а вы следовали образу другого! Вы сделались служителями другого господина, идите же теперь к нему, в темноту, живите с ним, с этим змеем неотдыхающим, вверзитесь в скрежет зубовный! Я дал вам уши, чтобы вы внимали Святому Писанию, а вы слушали речи язычества! Я сотворил вам уста, дабы вы славили всевышнего, а вы употребили их на пустословие поэтов и на загадки болтунов! Я дал вам очи, дабы вы узрили свет моих предписаний, а вы использовали их, чтобы вглядываться во тьму! Я судия человеколюбивый, честный. Каждому воздаю по заслуженному им. Я хотел бы иметь милосердие для вас, но не нахожу масла в ваших сосудах. Я был бы склонен смиловаться над вами, но ваши светильники закоптились. Удалитесь же прочь… Так будет говорить Господь. И тем, к кому он скажет… и нам, наверное, предстоит сойти к месту вечных мучений. Во имя Отца, Сына и Духа Святого!»

  «Аминь!» – откликнулись все.

  Уже за эти чудовищные в своём исполинском величии фрагменты, которые, словно десять веков кровавой Инкивизиции, проходят перед нашим внутренним взором, Эко заслуживает не просто десятки, но сотни. Немногие могут вложить в уста персонажам такие слова, чтобы не перейти тонкую грань, отедляющую йоту монументального пророчества от бездны нелепого пафоса.

  Наступает очередная, не первая, не десятая и, наверное, даже не сотая дата предполагаемого Апокалипсиса. Нельзя сказать, что осознание этого мифа придаёт книге Эко особую актуальность, но несомненно, что в его тени чуть ярче виден весь блеск, испускаемый этим многосложным, практически безупречным романом. Выдающаяся работа, одна из лучших книг ХХ века,она, подобно Аристотелевым трудам, не для всех и не для каждого. Но если надеть перчатки, то, быть может, удастся уцелеть и дочитать её до конца.

  И тогда, возможно, мир станет для вас чуточку ярче и лучше. Хотя бы осознанием того, что у Эко ещё немало книг, которые можно прочесть!

  Оценка: 10

  Символ порою дьявола, порою Христа распятого, всякой твари лукавее петух.

  А не замахнуться ли нам на Вильяма, понимаете ли, нашего Умберто?

  «Принцип зулусов»: натыкаешься на статью о зулусах и внимательно ее прочитываешь, то получается, что ты знаешь о зулусах больше, чем, скажем, твой сосед по улице, который эту статью не читал. А если потом пойти в библиотеку и прочесть все, что найдется про зулусов там, то, скорей всего, ты будешь знать о них больше, чем кто-либо другой во всем городе. А если после этого отправиться в Южную Африку и продолжить свои изыскания, то вскоре можно будет с уверенностью сказать, что ты знаешь о зулусах больше, чем кто-нибудь еще во всей Англии. Умберто Эко– один из крупнейших писателей современной Италии. Знаменитый ученый-медиевист, семиотик, специалист по массовой культуре, профессор Эко в 1980 году опубликовал свой первый роман – «Имя розы», принесший ему всемирную литературную известность.

  Грязью чавкая жирной да ржавою, бредут они дорогами священной когда-то римской империи в средневековый монастырь(уверяют Эко знаток). Героям предстоит решить множество философских вопросов и, путем логических умозаключений, раскрыть произошедшее убийство. «На трупе нет следов известных тебе ядов? Нет. Но многие яды не оставляют следов».

  Бывший инквизитор, незапятнавший свои руки кровью, есть ведь палачи. Да и казнь - сожжение – без пролития крови. Наш Холмс(Вильгельму Баскервильский) - гуманист.

  Описание героев убого – маски (Впредь не займу сии листы описанием внешности людей – кроме случаев, когда лицо, либо движение предстанут знаками немого, но красноречивого языка.) Вспоминая мразь описанную в романе, летописец замечает: «В мое время люди были красивы и рослы, а ныне они карлики, дети, и это одна из примет, что несчастный мир дряхлеет. Молодежь не смотрит на старших, наука в упадке, землю перевернули с ног на голову, слепцы ведут слепцов, толкая их в пропасть, птицы падают не взлетев, осел играет на лире, буйволы пляшут. Мария не хочет созерцательной жизни, Марфа не хочет жизни деятельной... Все сбились с пути истинного. И да вознесутся бессчетные Господу хвалы за то, что я успел восприять от учителя жажду знаний и понятие о прямом пути, которое всегда спасает, даже тогда, когда путь впереди извилист.»

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  А причин для убийства только две: «Коли так – вынюхивай, выведывай, выглядывай рысьим взором, ищи две причины – сладострастие и гордыню».

  «Сладострастие?»

  «Сладострастие. Было что-то… от женщины, а значит – от дьявола в этом юноше, который умер. Глаза, как у девицы, вожделеющей сношения с инкубом. К тому же здесь и гордыня, гордыня ума; здесь, в этом монастыре, где все подчинено поклонению слову, похвальбе мнимой мудростью…» Читатель рад или печален(если любит детектив)

  «Душа спокойна только когда созерцает истину и услаждается сотворенным добром; а над добром и над истиною не смеются. Вот почему не смеялся Христос. Смех источник сомнения». И я не смеялся, не иронизировал. Очень много увлекался средневековьем, нумерологией, кабалистикой, гороскопами и картами Таро и тд.. Оставим в стороне семиотику, постмодернизм, цитаты, прокламации, силлогизмы(если прикасаться к запрещенным книгам грех, зачем бы дьявол удерживал монахов от греха?) Поздравляю, гражданин сомравши. Пора уже начинать думать собственными мозгами. Я скажу, что Эко скорее всего не во всем лгал. Его версия совпадает с изначальной, хотя и чересчур сновидческой, версией.

  «Но иногда сомнение правомерно».

  «Милое дитя, – сказал он. – Перед тобой бедный францисканец, который, не имея ничего, кроме скромнейших познаний и скудных крох догадливости, коими снабжен по бесконечной милости Господней, сумел за несколько часов разобрать тайнопись, составленную человеком именно для того, чтобы никогда и никто эту тайнопись не разгадал… И ты, жалкий, неграмотный балбес, смеешь заявлять, что мы не сдвинулись с места?»

  Нет читатель не сдвинулись. И вдоволь будет странствий и скитаний. Люди в романе живут, но не дышат. Цирк, лупанарий. И нет рыцарей – одни расстриги.

  Регламент. В скриптории холодно, палец у меня ноет. Оставляю эти письмена, уже не знаю кому, уже не знаю о чем.

  Оценка: 8

  Знаете, мне почти не попадались развернутые и детальные отрицательные отзывы на это произведение. Думаю, разгадка проста – те, кому оно не по душе, просто не будут в нем копаться, продираясь через псевдосредневековый стиль автора (псевдо, потому что большинство реальных средневековых текстов по современным меркам куда менее читабельны), выискивая косяки и несоответствия. При первом прочтении книга показалась мне нудным и затянутым детективом в средневековых декорациях, осилив где-то треть, дальше я просто листал. Когда несколько лет спустя, когда слова вроде «альбигойцы» или «дольчениане» перестали для меня быть бессмысленным набором букв, я снова взялся за книгу, и мое мнение о ней кардинально изменилось. Я обратил внимание на многие детали, на которые прежде не взглянул, отдал должное различным ремаркам и аллюзиям автора, как и его эрудиции.

  Если вам скажут, что «Имя розы» - сверхинтересная книга для всех и каждого, не верьте. Книга – аки тот самый книжный лабиринт, где можно много отыскать, но лишь при условии, что вы знаете, где искать, а главное хотите заняться этими поисками. Она для тех, кто хочет получить срез средневекового типа мышления (а заодно и противопоставление его мышлению более современного) без необходимости продираться через тяжеловесные словеса реальных средневековых авторов или заунывных научных трудов. Чем больше вы знаете о данной эпохе, тем больше вы для себя найдете в этой книге. Ну и соответственно если средневековые реалии не вызывают у вас никакого интереса, то вполне возможно, что вы увидите в данном произведении лишь затянутый и заунывный детективчик.

  Оценка: 9

  Мое знакомство с этой книгой началось давно, а состоялось только-только. И в этом я вижу смысл: любая книга должна приходить вовремя. Итак, первое упоминание о книге Эко я встретил в одноименном фильме, коий смотрел по телевизору, давно, и потому ничего кроме общего духа и названия не запомнил. Второй раз я столкнулся уже с книгой, когда, начитавшись фантастики, взялся за классическую прозу (Сэллинджер, Маркес, Сартр и пр.) Я смог прочитать не более пять-шести страниц и отвлекся на что-то, книга полежала у меня пару месяцев, после чего я вернул ее владельцу. Третьей попыткой стал повторный просмотр фильма, когда, будучи уже взрослым, я получил удовольствие от восхитительных декораций и удивительно подобранных актеров, в этот раз я уже хорошо запомнил фильм и детали сюжета. И вот, наконец, я повторно взялся за роман Эко, причем начал с предисловия, где советский переводчик подробно рассказывает о своем знакомстве с Эко, о его приезде в СССР, и деталях текста, которые потребовали кропотливой работы от переводчика. И после этого (а может быть потому, что я взялся «читать» аудиовариант?) книга пошла. Захватила меня с самой первой главы настолько, что к ней хотелось возвращаться в любую свободную минуту.

  Текст книги насыщенный, «густой», содержит множества описаний, и эти описания часто состоят из перечислений длиной в абзац. Возможно, это одна из причин, что местами чтение может идти тяжело. Поскольку прослушивание таких моментов проходит без усилий, думаю, текст требует своего ритма чтения. В тот момент, когда в моей аудиокниге пошли битые файлы и мне пришлось переключиться на электронный текст - это удалось легко и с еще большим удовольствием.

  Не буду пускаться в подробности оценки сюжета, на странице произведения очень много хороших подробных отзывов. Отмечу лишь, что выбранные автором место и время действия уникальны в том понимании, что на заре средневековья мысль (духовная и интеллектуальная) существовала именно среди монахов. Таким образом, мир в романе Эко распадается на мирской (простецы и князья) и интеллектуально-духовный (богословы). Среда монахов (как сосредоточие дум и страстей мира) оказывается в полотне романа идеальной для раскрытия любого серьезного вопроса: добро и зло? знания и книги? бог и дьявол? любовь и вожделение? добродетель и порок? И на образах героев автор ответит на все эти вопросы. А образ Лабиринта - как лабиринта познания, - использованный Эко, найдет неоднократное воплощение в произведениях других авторов, например, в «Городе мечтающих книг» Моэрса.

  Восхитительная книга.

  Оценка: 10

  Сразу и честно скажу: ожидал от этой книги большего. В очередной раз не стоило читать восторженные отзывы и мнения (и смотреть на рейтинг книги на Фантлабе). С другой стороны - без этого я бы за книгу и не взялся. Ещё замечу, что довольно долго я думал, что Умберто Эко - писатель из далекого прошлого, и был сильно удивлён, когда узнал, что он до сих пор живёт и здравствует, уж простите мне мою наивность.

  В книге явно видятся две линии (автор этого и не скрывает): философская и детективная. Последняя мне понравилась гораздо больше, повествование плавно переходит от пасторали монашеской жизни к настоящему трэшу и угару (а также и содомии, например). Однако должен заметить: хоть я и не особый любитель и знаток детективов, я считаю, что в хорошем детективе читатель должен иметь возможность самому прийти к разгадке интриги. Тут же этого не происходит: в развязке выдаются такие доказательства, которые требуют особых знаний (например, где делали специальную хлопковую бумагу).

  Философская линия постепенно идёт от религиозного восхищения и умиротворения через грех к вопросу о существовании Бога - идеи, тоже не раз описанные, но поданные весьма неплохо, хотя местами довольно затянуто и занудно, с обилием повторений, которые являются частью стиля автора в этой книге.

  Антураж монастыря и Храмины просто до боли напомнил «Горменгаст» Мервина Пика - но «Имя розы» в сто раз занимательнее, всё-таки у Эко есть ещё упомянутые философская и детективная линии, а у Пика - только собственно описательная и повествование без конца и края.

  Автор даёт немало материала по истории, с собственной точкой зрения на неё, в некоторых моментах - и с логикой развития этой истории (например, как с образованием и развитием городов отпадает надобность в монастырях). И это несомненный и объективный плюс. Также к плюсам: местами весьма хлёсткие цитаты.

  В итоге: книга хороша весьма, но не гениальна, к прочтению рекомендована, но не обязательна. Однозначно подойдёт любителям «Барочного цикла» Стивенсона - очень похожая любовь к шифрам и историческому развитию, только эпохи разные.

  Оценка: 8

  Когда-то я вывел для себя, что есть три исторических романа, которые писателю стоит иметь в виду для примера - это «Три мушкетера» - за интригу и классных героев, «Таис Афинскую» - за, скажем так, изящную информативность, и «Имя розы» - за глубокое знание эпохи и психологии средневекового человека. Ведь чаще всего автор из наших современников, описывая тот же Рим времен Цезаря, плохо понимает, что его герои мыслят и действуют не так, как мыслили бы и действовали бы люди той поры. Писатель описывает современников, приукрашая образы налетом фраз «оттуда». И получается лажа. Но только не у Эко - уж этот знает, о ч ем пишет. Мало того, «Имя розы» получился очень интересным романом - тут и детектив (не зря Вильгельм наш Баскервиль так окрещен), и конспирология на зависть Дэну Брауну, и постмодернистские шалости с налетом сюра. А в сумме - шедевр!

  Оценка: 9

  Вообще, обнаружение некоторых книг на ФантЛабе меня иногда шокирует: никакой связи с фантастикой. Более того, среднестатистический потребитель массовой литературы (и пусть все меня простят, но основной объем фантастики относится именно к ней) не будет способен прорваться даже сквозь первые несколько глав, ибо это роман-матрешка, роман-загадка, роман-испытание - как и всякий другой постмодернистский роман, написанный талантливым автором.

  Но, поскольку я, несмотря на все непонимание, что «Имя розы» делает на ФантЛабе, саму книгу жутко люблю, то слово свое скажу. Она не только многослойна (о чем множество предыдущих комментаторов исчерпывающе высказалось), она для мня еще и полифункциональна. Благодаря детективному сюжету и мягкому интеллектуальному юмору роман дарит легкость и отдохновение. Благодаря исключительно тонко переданой атмосфере средневекового монастыря (переданой с глубоким знанием дела (а как иначе, ведь это Эко!) и без навязчивого сгущения красок, которое уже установилось в современной культуре как норма при изображении Средневековья) книга оставляет великолепное, совершенно детское ощущение прикосновения к тайне, к мистике. Благодаря обширной цитации и частым экскурсам в различные области знания «Имя розы» еще и дает пищу для ума: во всяком случае для меня повторное перечтение романа оказалось равносильным курсу лекций по семиотике, логике и истории монашеских орденов в одном флаконе:glasses: Ну, а самое прекрасное чтение: это десерт в виде «Заметок на полях». Вот от чего я, как филолог, получила просто незабываемое удовольствие.

  Словом, настольная книга современного интеллектуала. Думаю, в ней с каждым последующим прочтением можно находить что-то прежде упущенное, но очень интересное и полезное.

  Оценка: 10

  Подходить к чтению романа «Имя розы» необходимо с умом. Я, впервые взяв в руки книгу, поступил не слишком разумно. Дело было в вечер буднего дня, хотелось отдохнуть на диване с хорошей книгой… Стыдно признаться, но я уснул, не добравшись до конца пролога. Проснувшись через час и осознав свою ошибку, на прочтение книги я выделил пару выходных и не пожалел.

  У «Имени розы» высокий порог вхождения, ее первые главы очень сложны для неподготовленного читателя. Однако, привыкнув к стилю автора и книжным реалиям, вскоре начинаешь получать от чтения удовольствие. Что же этот роман из себя представляет?

  «Имя розы» – это детектив. Вильгельм Баскервильский со своим учеником Адсоном прибывает в монастырь с важной политической миссией. Вильгельм обладает очень острым и проницательным умом, а в монастыре как раз произошло загадочное (само)убийство, которое необходимо расследовать. Отсылки на Шерлока Холмса видны невооруженным глазом, как в именах главных героев, так и в методах ведения расследования Вильгельма. Однако история, которая начинается как достаточно обычный постмодернистский детектив, очень быстро превращается во что-то большее.

  «Имя розы» – масштабный исторический роман, в котором используется так много деталей и персоналий средневековья, что опознать их все сможет только настоящий специалист в этой области. По книге можно писать исторический путеводитель с подробными расшифровками, что и откуда было взято автором. И можно было бы сказать, что роман переходит грань, которая отличает хороший исторический детектив от хорошего исторического романа с детективными мотивами, если бы не пара «но»…

  «Имя розы» – глубокий философский роман, в котором присутствуют обширные размышления персонажей и многостраничные споры героев на самые разнообразные темы: от смеха и греховности до роли церкви в жизни общества. Для понимания всех аспектов этих рассуждений мало будет курса школы, даром, что на книге стоит отметка 12+. Мне мало было даже курса по философии из университета, хотя, может, я просто многое забыл. Умберто Эко очень умный автор, и он явно хотел многое читателю рассказать, но для полноценного диалога с писателем необходимо прилагать значительные усилия. elninjo_3 , 10 марта 2017 г.

  Сильная вещь. Заставляет думать, хотя совершенно непонятно, о том ли?

  Главный герой романа послушник-бенедектианец и бывший инквизитор, монах-францисканец, которые оказываются в одном из самых крупных аббатств в Италии для согласования переговоров между представителями папы Иоанна и главой ордена Францисканцев, вынуждены также вести следствие по делу о загадочных убийствах монахов.

  Умберто Эко в введении написал, что для него было важно не просто передать свои мысли на бумаге, но и передать их интересно для читателя. Этот шаг оправдал себя. Кому интересна политика и история борьбы католических доктрин в Европе, найдут для себя много интересного, кому хочется узнать о быте средневековых монахов, пожалуйста, тут есть все, а кому просто интересен детектив в средневековом антураже, тот никак не останется разочарованным, т.к. интрига и напряжение держатся до самого конца.

  Однако наиболее значимым и сильным аспектом этого романа является битва теологических концепций. Бенедиктианцы, францисканцы, доминиканцы, минориты, ереси и античные философские идеи, все это спроецированное на пастырей, псов и паству дает повод задуматься и даже в чем-то позавидовать людям, живущим в то время. Насколько их жизнь была подчинена поиску истины, даже если они и были от нее невероятно далеки. На протяжении всей книги мы видим борьбу схоластики с рациональным мышлением. Однако главный герой романа, Вильгельм, апологет рационального мышления, в своей голове никак не может определиться в том, во что он верит. Как ученик Бэкона, но друг и сторонник Уильяма Оккамского, не всегда понятно, какой теории он придерживается. Ведь Оккам фактически отрицал рациональность мира, универсальность идей, он отрицал мир идей Платона, что подрывало и идеи Аристотеля, а значит и без того хрупкую связь христианских догматов с их философским обоснованием. Однако весь роман мы видим довольно уверенного в своем рационалистическом мировоззрении Вильгельма. И это постоянно рождало какое-то противоречие. В первом приближении мы видим столкновение ортодоксальной патристики с новой схоластикой, взявшей на вооружение не только философию Платона и Аристотеля, но и нарождающуюся научную революцию. Типичная битва мракобесия с прогрессом. Но чем больше слушаешь доводы противоборствующих сторон, тем больше грани между хорошо и плохо стираются.

  Хорхе утверждает, что все, что нужно знать уже написано в Евангелие, остальное лишь попытка различных философов вывести из целого нездоровые частности. Но ведь чем занимались христианские философы и святые на протяжении тысячелетий? Не тем же самым? Но Хорхе также как и Вильгельм уверен в своей правоте.

  Так чем же отличается Вильгельм Баскервильский от Хорхе? Они оба уверены в своей правоте, причем уверены свято. Вильгельм в том, что рационализм Бекона - единственный способ познания Бога. Хорхе в том, что священное писание - это единственный путь познания истины. Но Вильгельм использует для доказательства свой правды, своей истины методы Уильяма Оккамского, который по сути своей номиналист, корнями уходящий к тем, о ком не очень-то и принято серьезно говорить - к ранних софистов. Его мировоззрение не имеет никакого отношения к философии Платона или Аристотеля, он является последователем Протогора и Сократа, но не хочет смотреть правде в глаза и отстаивает свою точку зрения с уверенностью в привязке к вещи ее значения. Он называет Хорхе дьяволом из-за того, что его поразила гордость ума, но это выглядит фальшиво и даже нелепо. Также как фальшиво и нелепо выглядит выглядит попытка делать выводы из того, что не написано в священном писании, когда дело касается дискуссии о том, улыбался ли Иисус. И здесь, в этих оскорблениях, мы видим мнение уже не Вильгельма. Здесь показывается сам Умберто Эко - философ. Именно он делает, может быть сам того не ведая, или не захотев это увидеть, этих двух людей не такими уж и разными. Они оба методами схоластики пытаются найти закономерности, которые однозначно привяжут вещь к ее значению, тем самым отвергая современные рационалистические теории Оккама и даже Бэкона. И здесь старый злодей Хорхе оказывается более последовательным, более честным с собой и с миром. Вильгельм же запутывается в своем мировоззрении, ведь если человек есть мера всего, если мира идей не существует, то как же он может быть уверен, что его псевдорационализм может быть единственно верным мировоззрением? Чем же он тогда отличается от Хорхе или даже Бернарда Ги? И тут мы вступаем на древнее поле боя за определения критериев истины. Как можно судить о том, как правильно жить: по законам божьим, исследуя ли мир или до буквы соблюдая правила Евангелие? Можно ли ответить на этот вопрос с точки зрения человеческой логики? Нужно ли доказательство Бога или в него достаточно верить? Можно ли считать философские толкование священных писаний священными и верными? Можно, говорит Вильгельм. Нельзя, говорит Хорхе. Я не знаю - говорю я. И кто из нас троих больший агностик?

  И Вильгельм в конце уже сам говорит, что весь его оккамовсеий метод дедукции не помог ему раскрыть преступление, он шел по неверному следу, он раскрыл его совершенно случайно. И устами Адсона Эко делает вывод о том, что может быть это и есть знак того, что мир - это хаос и что может быть им никто и не управляет? Хотя из этого монах должен бы сделать и другой вывод, что эта случайность может говорить и о божественном проведении, о той самой улыбке Христа, которую не видит не только Хорхе, но уже и сам Вильгельм.

  Я на самом деле не знаю, что Умберто Эко хотел сказать этим романом, он слишком многослоен. Но Эко - философ. И мог ли он встать на сторону Хорхе? Последняя глава о критерии истины и сомнении в существовании Бога подсказывают, что он на стороне Вильгельма, хотя и не верит, что тот сможет выйти победителем из этого спора. Но именно этим своим выбором Эко окончательно доламывает этот бедный персонаж и заставляет задать вопрос: все эти метания не есть ли на самом деле та самая гордость ума, которую он сам же призывал бояться?

  На страницах «Имени...» можно найти много уникальных сведений о повседневности, быте и культуре средневековья, а так же ряде событий того времени. Прекрасным примером служит достаточно подобное описание восстания Дольчино. Так сложилось,что «Имя розы» самый доступный источник информации по этому событию. Вообще, на страницах романа невозможно встретить, что-то такое с чем не столкнул бы человек средневековья. Даже развязка истории обычное дело для того времени.

  Не менее интересна и философская составляющая романа. Диспуты, что происходт на страницах книги, несмотря на своё средневековое облачение звучат очень современно. Проблема добра и зла, сохранения и распространения знаний, место религии в истории человечества, сущность власти и многое другое. Этих скрытых вопросов столько, что они начинают мерещится читателю там, где их нет. Даже Елена Костюкович, которая перевала большую часть произведений ЭКО на русский язык, нашла в романе предсказание замены бумажной книги книгой электронной, что на фоне наличия у списке произведений Умберто Эко вещи под названием «Не надейтесь избавится от книг» выглядит откровенно комично.

  Разумеется нельзя не отметить большое количество аллюзий на различные события, произведения и людей не связанные с романом напрямую(нотки Шерлока Холмса и доктора Ватсона в Вильгельме Баскервильском и его ученики из самых заметных) и отличный литературный язык.

  «Имя розы» относится к произведениям про которые говорят «книга на все времена», и с этим не поспоришь. В этом романе каждый читатель найдёт что-то своё.

  Оценка: 10

  Когда в институте проходила курс по философии, на одной из лекций разгорелся жаркий спор между преподавателем и студентами на тему «Есть ли в нашем мире современные писатели-философы». Большая часть девушек упорно пыталась доказать, что нет никого лучше, чем Коэльо. На это преподаватель парировала, что Умберто Эко явно лучше Коэльо, а его тот же «Алхимик» и в подмётки не годится произведениям Эко. Отметив на полях лекционной тетради название произведения, прославившего Умберто, я после института тут же помчалась в книжный магазин. И вот в моих руках весьма увесистая книга, испещрённая мелким шрифтом. Оставалось только вооружиться карандашом, чтобы отмечать цитаты и делать свои пометки на страницах.

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  Хватило прочитать всего лишь несколько листов, - и ты уже всецело погружён в настоящий мир средневековья, где царят нищета простого народа, высокие и сложные беседы и споры монахов, еретики и инквизиция. Продолжая дальше своё чтиво, начинаешь осознавать, что это точно не книга на один вечер. «Имя розы» нельзя просто прочитать и убрать на полку, забыв о ней. Это не просто качественный детектив с хорошо построенным сюжетом и интересной развязкой. Книга интересна как с исторической точки зрения (встреча между историческими личностями папы Иоанна XXII и Людвига IV Баварского), так и с философской (две беседы с Хорхе о смехе, разговор с Убертином о любви, споры о бедности).

  Возможно, кого-то может разочаровать концовка романа, когда Адсон, находясь уже в зрелом возрасте, вновь оказывается в том месте, где некогда был монастырь, и собирает те бесценные остатки книг, уцелевших после пожара и сохранившихся после прошедшего времени, а в последствии считает свою проделанную работу бессмысленной. Появляется эдакий эффект смазанности и чего-то недосказанного? Вовсе нет. В этом вся и прелесть окончания, - возможность самому разгадать, что за всем этим кроется.

  По окончанию книги, наверняка, почти каждый читатель задумывался, а будет ли он перечитывать вновь. Естественно, что роман «Имя розы» не исключение, но и не праздное произведение, открыв которое, думаешь, что поднимешь себе настроение, если тебе его испортили. Буду ли я его перечитывать? Безусловно. Эту книгу, явно заслуживающую десятки, не возможно не перечитывать.

  Умберто Джулио Эко

  «Имя розы»

  В руки будущему переводчику и издателю «Записки отца Адсона из Мелька» попадают в Праге в 1968 г. На титульном листе французской книги середины прошлого века значится, что она представляет собой переложение с латинского текста XVII в., якобы воспроизводящего, в свою очередь, рукопись, созданную немецким монахом в конце XIV в. Разыскания, предпринятые в отношении автора французского перевода, латинского оригинала, а также личности самого Адсона не приносят результатов. Впоследствии и странная книга (возможно — фальшивка, существующая в единственном экземпляре) исчезает из поля зрения издателя, добавившего к недостоверной цепочке пересказов этой средневековой повести ещё одно звено.

  На склоне лет монах-бенедиктинец Адсон вспоминает события, очевидцем и участником которых ему довелось быть в 1327 г. Европу сотрясают политические и церковные раздоры. Император Людовик противостоит папе римскому Иоанну XXII. В то же время папа ведёт борьбу с монашеским орденом францисканцев, в котором возобладало реформаторское движение нестяжателей-спиритуалов, до того подвергавшихся со стороны папской курии жестоким гонениям. Францисканцы объединяются с императором и становятся значительной силой в политической игре.

  В эту смуту Адсон, тогда ещё юноша-послушник, сопровождает в путешествии по городам и крупнейшим монастырям Италии английского францисканца Вильгельма Баскервильского. Вильгельм — мыслитель и богослов, испытатель естества, знаменитый своим мощным аналитическим умом, друг Уильяма Оккама и ученик Роджера Бэкона — выполняет задание императора подготовить и провести предварительную встречу между имперской делегацией францисканцев и представителями курии. В аббатство, где она должна состояться, Вильгельм и Адсон приходят за несколько дней до прибытия посольств. Встреча должна иметь форму диспута о бедности Христа и церкви; её цель — выяснить позиции сторон и возможность будущего визита генерала францисканцев к папскому престолу в Авиньон.

  Ещё не вступив в монастырские пределы, Вильгельм удивляет монахов, вышедших на поиски убежавшей лошади, точными дедуктивными умозаключениями. А настоятель аббатства сразу же обращается к нему с просьбой провести расследование о случившейся в обители странной смерти. Тело молодого монаха Адельма было найдено на дне обрыва, возможно, он был выброшен из башни нависающей над пропастью высокой постройки, называемой здесь Храмина. Аббат намекает, что ему известны подлинные обстоятельства гибели Адельма, однако он связан тайной исповеди, и поэтому истина должна прозвучать из других, незапечатанных уст.

  Вильгельм получает разрешение опрашивать всех без исключения монахов и обследовать любые помещения обители — кроме знаменитой монастырской библиотеки. Крупнейшая в христианском мире, способная сравниться с полулегендарными библиотеками неверных, она расположена в верхнем этаже Храмины; доступ в неё имеют только библиотекарь и его помощник, только им известен план хранилища, выстроенного как лабиринт, и система расположения книг на полках. Прочие монахи: копиисты, рубрикаторы, переводчики, стекающиеся сюда со всей Европы, — работают с книгами в помещении для переписывания — скриптории. Библиотекарь единолично решает, когда и как предоставить книгу тому, кто её востребовал, и предоставлять ли вообще, ибо здесь немало языческих и еретических сочинений. В скриптории Вильгельм и Адсон знакомятся с библиотекарем Малахией, его помощником Беренгаром, переводчиком с греческого, приверженцем Аристотеля Венанцием и юным ритором Бенцием. Покойный Адельм, искусный рисовальщик, украшал поля рукописей фантастическими миниатюрами. Стоит монахам засмеяться, разглядывая их, — в скриптории появляется слепой брат Хорхе с упрёком, что смехотворство и пустословие неприличны в обители. Сей муж, славный годами, праведностью и учёностью, живёт с ощущением наступления последних времён и в ожидании скорого явления Антихриста. Осматривая аббатство, Вильгельм приходит к выводу, что Адельм, вероятнее всего, не был убит, но покончил с собой, бросившись вниз с монастырской стены, а под Храмину тело было перенесено впоследствии оползнем.

  Но в ту же ночь в бочке со свежей кровью заколотых свиней обнаружен труп Венанция. Вильгельм, изучая следы, определяет, что убили монаха где-то в другом месте, скорее всего в Храмине, и бросили в бочку уже мёртвым. Но на теле между тем нет ни ран, ни каких-либо повреждений или следов борьбы.

  Заметив, что Бенций взволнован более других, а Беренгар откровенно испуган, Вильгельм немедленно допрашивает обоих. Беренгар признается, что видел Адельма в ночь его гибели: лицо рисовальщика было как лицо мертвеца, и Адельм говорил, что проклят и обречён на вечные муки, которые описал потрясённому собеседнику весьма убедительно. Бенций же сообщает, что за два дня до смерти Адельма в скриптории произошёл диспут о допустимости смешного в изображении божественного и о том, что святые истины лучше представлять в грубых телах, чем в благородных. В пылу спора Беренгар ненароком проговорился, хотя и весьма туманно, о чем-то тщательно скрываемом в библиотеке. Упоминание об этом было связано со словом «Африка», а в каталоге среди обозначений, понятных только библиотекарю, Бенций видел визу «предел Африки», но когда, заинтересовавшись, спросил книгу с этой визой, Малахия заявил, что все эти книги утеряны. Рассказывает Бенций и о том, чему стал свидетелем, проследив за Беренгаром после диспута. Вильгельм получает подтверждение версии самоубийства Адельма: видимо, в обмен на некую услугу, которая могла быть связана с возможностями Беренгара как помощника библиотекаря, последний склонил рисовальщика к содомскому греху, тяжести которого Адельм, однако, не мог вынести и поспешил исповедаться слепому Хорхе, но вместо отпущения получил грозное обещание неминуемого и страшного наказания. Сознание здешних монахов слишком возбуждено, с одной стороны, болезненным стремлением к книжному знанию, с другой — ужасающей постоянно памятью о дьяволе и аде, и это зачастую заставляет их видеть буквально воочию что-то, о чем они читают или слышат. Адельм считает себя уже попавшим в ад и в отчаянии решается свести счёты с жизнью.

  Вильгельм пытается осмотреть рукописи и книги на столе Венанция в скриптории. Но сначала Хорхе, потом Бенций под разными предлогами отвлекают его. Вильгельм просит Малахию поставить кого-нибудь у стола на страже, а ночью вместе с Адсоном возвращается сюда через обнаруженный подземный ход, которым пользуется библиотекарь после того, как запирает вечером изнутри двери Храмины. Среди бумаг Венанция они находят пергамент с непонятными выписками и знаками тайнописи, но на столе отсутствует книга, которую Вильгельм видел здесь днём. Кто-то неосторожным звуком выдаёт своё присутствие в скриптории. Вильгельм бросается в погоню и внезапно в свет фонаря попадает выпавшая у беглеца книга, но неизвестный успевает схватить её раньше Вильгельма и скрыться.

  По ночам библиотеку крепче замков и запретов охраняет страх. Многие монахи верят, что в темноте среди книг бродят ужасные существа и души умерших библиотекарей. Вильгельм скептически относится к подобным суевериям и не упускает возможности изучить хранилище, где Адсон испытывает на себе действие порождающих иллюзии кривых зеркал и светильника, пропитанного вызывающим видения составом. Лабиринт оказывается сложнее, чем предполагал Вильгельм, и только благодаря случаю им удаётся обнаружить выход. От встревоженного аббата они узнают об исчезновении Беренгара.

  Мёртвого помощника библиотекаря находят только через сутки в купальне, расположенной рядом с монастырской лечебницей. Травщик и лекарь Северин обращает внимание Вильгельма, что на пальцах у Беренгара остались следы какого-то вещества. Травщик говорит, что видел такие же и у Венанция, когда труп отмыли от крови. К тому же язык у Беренгара почернел — очевидно, монах был отравлен, прежде чем захлебнулся в воде. Северин рассказывает, что когда-то давно держал у себя чрезвычайно ядовитое зелье, свойств которого не знал и сам, и оно пропало потом при странных обстоятельствах. О яде было известно Малахии, аббату и Беренгару. Тем временем в монастырь съезжаются посольства. С папской делегацией прибывает инквизитор Бернард Ги. Вильгельм не скрывает своей неприязни к нему лично и его методам. Бернард объявляет, что отныне сам будет заниматься расследованием происшествий в обители, от которых, по его мнению, сильно попахивает дьявольщиной.

  Вильгельм и Адсон снова проникают в библиотеку, чтобы составить план лабиринта. Выясняется, что комнаты хранилища обозначены буквами, из которых, если проходить в определённом порядке, составляются условные слова и названия стран. Обнаружен и «предел Африки» — замаскированная и наглухо закрытая комната, однако они не находят способа войти в неё. Бернардом Ги задержаны и обвинены в колдовстве помощник лекаря и деревенская девушка, которую тот приводит по ночам ублажать похоть своего патрона за остатки монастырских трапез; накануне повстречался с ней и Адсон и не мог устоять перед искушением. Теперь участь девушки решена — как ведьма она пойдёт на костёр.

  Братская дискуссия между францисканцами и представителями папы переходит в вульгарную драку, во время которой Северин сообщает оставшемуся в стороне от побоища Вильгельму, что нашёл у себя в лаборатории странную книгу. Их разговор слышит слепой Хорхе, но и Бенций догадывается, что Северин обнаружил нечто, оставшееся от Беренгара. Возобновившийся было после общего замирения диспут прерывается известием, что травщик найден в лечебнице мёртвым и убийца уже схвачен.

  Череп травщика проломлен стоявшим на лабораторном столе металлическим небесным глобусом. Вильгельм ищет на пальцах Северина следы того же вещества, что у Беренгара и Венанция, но руки травщика обтянуты кожаными перчатками, используемыми при работах с опасными препаратами. На месте преступления застигнут келарь Ремигий, который тщетно пытается оправдаться и заявляет, что пришёл в лечебницу, когда Северин был уже мёртв. Бенций говорит Вильгельму, что вбежал сюда одним из первых, потом следил за входящими и уверен: Малахия уже был здесь, выжидал в нише за пологом, а после незаметно смешался с другими монахами. Вильгельм убеждён, что большую книгу никто не мог вынести отсюда тайно и, если убийца — Малахия, она должна все ещё находиться в лаборатории. Вильгельм и Адсон принимаются за поиски, но упускают из виду, что иногда древние рукописи переплетались по нескольку в один том. В результате книга остаётся незамеченной ими среди других, принадлежавших Северину, и попадает к более догадливому Бенцию.

  Бернард Ги проводит судилище над келарем и, уличив его в принадлежности некогда к одному из еретических течений, вынуждает принять на себя и вину за убийства в аббатстве. Инквизитора не интересует, кто на самом деле убил монахов, но он стремится доказать, что бывший еретик, ныне объявленный убийцей, разделял воззрения францисканцев-спиритуалов. Это позволяет сорвать встречу, в чем, по-видимому, и состояла цель, с которой он был направлен сюда папой.

  На требование Вильгельма отдать книгу Бенций отвечает, что, даже не начиная читать, вернул её Малахии, от которого получил предложение занять освободившееся место помощника библиотекаря. Через несколько часов, во время церковной службы, Малахия в судорогах умирает, язык у него чёрен и на пальцах уже знакомые Вильгельму следы.

  Аббат объявляет Вильгельму, что францисканец не оправдал его ожиданий и на следующее утро должен вместе с Адсоном покинуть обитель. Вильгельм возражает, что о монахах-мужеложцах, сведение счетов между которыми настоятель и считал причиной преступлений, он знает уже давно. Однако истинная причина не в этом: умирают те, кому известно о существовании в библиотеке «предела Африки». Аббат не может утаить, что слова Вильгельма навели его на какую-то догадку, но тем твёрже настаивает на отъезде англичанина; теперь он намерен взять дело в свои руки и под свою ответственность.

  Но и Вильгельм не собирается отступать, ибо подошёл к решению вплотную. По случайной подсказке Адсона удаётся прочитать в тайнописи Венанция ключ, открывающий «предел Африки». На шестую ночь своего пребывания в аббатстве они вступают в тайную комнату библиотеки. Слепой Хорхе дожидается их внутри.

  Вильгельм предполагал встретить его здесь. Сами недомолвки монахов, записи в библиотечном каталоге и некоторые факты позволили ему выяснить, что Хорхе когда-то был библиотекарем, а почувствовав, что слепнет, обучил сначала первого своего преемника, потом — Малахию. Ни тот ни другой не могли работать без его помощи и не ступали ни шагу, не спросясь у него. Аббат также был от него в зависимости, поскольку получил своё место с его помощью. Сорок лет слепец является полновластным хозяином обители. И он считал, что некоторые из рукописей библиотеки должны навсегда остаться скрытыми от чьих-либо глаз. Когда же по вине Беренгара одна из них — может быть, самая важная — покинула эти стены, Хорхе приложил все усилия, чтобы вернуть её обратно. Эта книга — вторая часть «Поэтики» Аристотеля, считающаяся утраченной и посвящённая смеху и смешному в искусстве, риторике, в мастерстве убеждения. Ради того, чтобы её существование осталось в тайне, Хорхе не задумываясь идёт на преступление, ибо убеждён: если смех будет освящён авторитетом Аристотеля, рухнет вся устоявшаяся средневековая иерархия ценностей, и культура, пестуемая в удалённых от мира монастырях, культура избранных и посвящённых, будет сметена городской, низовой, площадной.

  Хорхе признается, что понимал с самого начала: рано или поздно Вильгельм откроет истину, и следил, как шаг за шагом англичанин приближается к ней. Он протягивает Вильгельму книгу, за стремление видеть которую поплатились жизнью уже пять человек, и предлагает читать. Но францисканец говорит, что разгадал и эту его дьявольскую уловку, и восстанавливает ход событий. Много лет назад, услышав, как кто-то в скриптории проявляет интерес к «пределу Африки», ещё зрячий Хорхе похищает у Северина яд, однако в дело его пускает не сразу. Но когда Беренгар, из похвальбы перед Адельмом, однажды повёл себя несдержанно, уже ослепший старик поднимается наверх и пропитывает ядом страницы книги. Адельм, согласившийся на постыдный грех, чтобы прикоснуться к тайне, не воспользовался сведениями, добытыми такой ценой, но, объятый после исповеди у Хорхе смертным ужасом, обо всем рассказывает Венанцию. Венанций добирается до книги, но, чтобы разделять мягкие пергаментные листы, ему приходится смачивать пальцы о язык. Он умирает, не успев выйти из Храмины. Беренгар находит тело и, испугавшись, что при расследовании неминуемо откроется бывшее между ним и Адельмом, переносит труп в бочку с кровью. Однако он тоже заинтересовался книгой, которую вырвал в скриптории почти из рук у Вильгельма. Он приносит её в лечебницу, где ночью может читать, не опасаясь, что будет кем-нибудь замечен. А когда яд начинает действовать, бросается в купальню в тщетной надежде, что вода уймёт пламя, пожирающее его изнутри. Так книга попадает к Северину. Посланный Хорхе Малахия убивает травщика, но умирает и сам, пожелав узнать, что такого запрещённого содержится в предмете, из-за которого его сделали убийцей. Последний в этом ряду — аббат. После разговора с Вильгельмом он потребовал у Хорхе объяснений, более того: требовал открыть «предел Африки» и положить конец секретности, установленной в библиотеке слепцом и его предшественниками. Сейчас он задыхается в каменном мешке ещё одного подземного хода в библиотеку, где Хорхе запер его, а потом сломал управляющие дверями механизмы.

  «Значит, мёртвые умерли напрасно», — говорит Вильгельм: теперь книга найдена, а от яда Хорхе он сумел уберечься. Но во исполнение своего замысла старец готов и сам принять смерть. Хорхе рвёт книгу и поедает отравленные страницы, а когда Вильгельм пытается остановить его, бежит, безошибочно ориентируясь в библиотеке по памяти. Лампа в руках у преследователей все же даёт им некоторое преимущество. Однако настигнутому слепцу удаётся отнять светильник и отбросить в сторону. От разлившегося масла начинается пожар; Вильгельм и Адсон спешат за водой, но возвращаются слишком поздно. Ни к чему не приводят и усилия всей братии, поднятой по тревоге; огонь вырывается наружу и перекидывается от Храмины сперва на церковь, потом на остальные постройки.

  На глазах у Адсона богатейшая обитель превращается в пепелище. Аббатство горит трое суток. К исходу третьего дня монахи, собрав немногое, что удалось спасти, оставляют дымящиеся руины как место, проклятое Богом.

  Будущему переводчику в руки попала книга «Записки отца Адсона из Мелька», на первой странице написано, что книга переведена с латыни на французский в конце XIV века. Разыскать автора перевода или узнать, кто такой Адсон, переводчику не удалось. Вскоре и сама книга пропала с поле зрения.

  Уже будучи стариком, монах Адсон вспоминает своё детство, когда он в 1327 году был еще юношей-послушником и стал свидетелем политических и церковных раздоров, противостояние Людовика и Иоанна XXII. Он сопровождал в путешествии по Италии английского францисканца Вильгельма Баскервильского, у которого было задание подготовить и провести встречу между делегациями францисканцев и курии. Встреча должна состояться в аббатстве, куда они приходят за пару дней до съезда делегации. Вильгельм был мастером дедукции, это узнали монахи и попросили провести расследование странной смерти монаха Адельма, тело которого нашли на дне обрыва. Аббат намекнул, что он осведомлен в деталях гибели Адельма, но не может из-за исповеди это озвучить. Умельца дедукции наделяют всеми полномочиями, лишь бы узнать правду, но уточняют, что единственное запретное для него место – это библиотека, которая расположена в Храмине. В библиотеку вход разрешен только двум – библиотекарю и его помощнику. Только им известен план лабиринта библиотеки и расположения книг. Все, кто пришел в библиотеку, работают с книгами в скриптории – помещение возле хранилища книг. Детективы знакомятся с библиотекарем Малахией и помощником Беренгаром, переводчиком Венанцием и ритором Бенцием. Покойный, как выяснили сыщики, занимался рисованием миниатюр, нанося их на поля рукописей. Адсон и Вильгельм взглянули на них и рассмеялись, как тут явился слепой монах Хорхе, упрекнув, что их поведение неуместно в этих стенах.

  Полностью осмотрев аббатство, к Вильгельму приходит мысль, что Адельм просто покончил с собой, но найдя ночью труп Венанция в бочке с свиной кровью, он понимает, что монаха убили в другом месте, скорее всего в Храмине, а уже тело поместили в бочку. Такой инцидент очень взволновал Бенция, а Беренгар был очень напугах. Допросив их, Вильгельм узнает, что Беренгар видел Адельма в день его кончины, мало того, они разговаривали. По словам Беренгара, Адельм был очень взволнован, нес какой-то бред о проклятии. За пару дней до его смерти, в скриптории была дискуссия о его миниатюрах, что они были слишком веселые как для божественного изображения. В своих разговорах они употребляли слово «Африка», суть которого была понятна лишь библиотекарю, но по просьбе Бенция дать ему визу «предел Африки», Малахия сказал, что все они пропали.

  Вильгельм все больше склонен к версии самоубийства, но все же решает осмотреть библиотеку и стол Венанция, за которым он работал с книгами, и в одном из ящиков находят тайную книгу, которую решают изучить позже, и покидают скрипторию. Ночью потайным ходом Вильгельм и Адсон пробираются в библиотеку, но книгу уже кто-то забрал, а поутру им сообщают, что нашли мертвым помощника библиотекаря Беренгара, на теле которого, как и у Адельма, травщик Северин заметил какое-то вещество. Сыщики снова посещают библиотеку ночью, изучая лабиринт хранилища книг, и находят комнату под названием «предел Африки», но не поймут, как в неё войти. Вскоре умирает Северин. Аббат, которого не устраивало уже пять смертей в монастыре, просит Вильгельма и Асона утром покинуть обитель, утверждая, что монахи просто сводили старые счеты между собой, но Вильгельм объяснил, что все смерти из-за существующей в библиотеке «предала Африки».

  Перед отъездом, ночью, они проникают в тайную комнату библиотеки, где их ожидал Хорхе. Вильгельм узнает, что Хорхе в аббатстве уже сорок лет, его здесь считают полновластным хозяином, и что он утаил в этой комнате все, на его мнение, опасные книги, но одна из них - вторая часть «Поэтики» Аристотеля – покинула эти стены. Хорхе понимал, что существование и написанное в этой книги должны быть в тайне, и ради этого он пропитал страницы ядом, взятым у Северина. Все рассказав, Хорхе стал рвать книгу, жуя отравленные страницы, и бросился убегать. Вильгельм с Адсоном, держа в руках лампу, погнались за ним. Догнав старика, Хорхе выбивает с рук Адсона лампу, горящее масло разливается и огонь охватывает старые книги и пергаменты. Монастырь загорелся и горел еще три дня, а все оставшиеся монахи оставили его руины, как проклятые Богом.

  Сочинения

  Образ главного героя в романе У. Эко «Имя Розы» Художественный анализ романа Умберто Эко «Имя розы» Диалог автора и читателя в романе Умберто Эко «Имя розы» Постмодернизм У. Эко «Имя розы» Интерпретация и сверхинтерпретация в романе «Имя розы»

  Введение

  Основные события

  Библиотека

  Настоятель монастыря Аббон безосновательно не допускает героев в библиотеку, между тем есть версия, что Адельм, первый погибший, выпал именно из окна книгохранилища. Библиотека - лабиринт , расположенный на третьем этаже Храмины - башни, поражающей Адсона своими размерами, великолепием и символичностью архитектурной формы. На втором этаже находится скрипторий , в котором монахи переписывают рукописи. Тут столкнулись две монастырские партии - итальянцы и иностранцы. Первые ратуют за свободный доступ ко всем книгам, за работу с народным языком, вторые же - консерваторы - получили руководящие места (немец Малахия - библиотекарь, его помощник - англичанин Беренгар, и «серый кардинал» - испанец Хорхе) и поэтому не разделяют стремлений итальянцев. Дабы уяснить причину происходящего, Вильгельм и Адсон тайно проникают в библиотеку ночью. Герои плутают, встречают призраков, на поверку оказавшихся ловушками, ухищрением человеческого разума. Первая вылазка ничего не дала - с трудом выбравшись из лабиринта, Вильгельм и Адсон сомневаются в собственных силах и решают раскрыть загадку лабиринта «снаружи».

  Nomen nudum

  В следующую ночь Адсон самостоятельно, движимый душевным возбуждением, проникает в библиотеку, благополучно спускается на первый этаж (где находится кухня) и встречает там девушку, которая отдавалась келарю за еду. С ней у Адсона происходит связь, предосудительная для послушника.

  Впоследствии он осознаёт, что, потеряв свою возлюбленную, он даже лишен последнего утешения - плакать, произнося её имя. Вероятно, этот эпизод прямо связан с названием романа (по другой версии, название отсылает к риторическому вопросу в споре реалистов с номиналистами - «Что остается от имени розы, после того как исчезнет роза? »).

  Диспут о бедности Христа

  Затем в обитель собираются представители императора - в основном францисканцы (как и брат Вильгельм) во главе с генералом ордена - Михаилом Цезенским, и посольство папы во главе с инквизитором Бернардом Ги и поджеттским кардиналом. Официальной целью встречи является обсуждение условий, на которых Михаил Цезенский сможет прибыть в Авиньон к папе Иоанну для дачи объяснений. Папа считает ересью провозглашенную Перуджийским капитулом ордена францисканцев доктрину о том, что Христос и апостолы не имели никакой собственности, в то время как император - противник папы - поддержал решения капитула. Диспут о бедности Христа является только формальным поводом, за которым скрывается напряжённая политическая интрига. По словам Вильгельма, «…вопрос не в том, был ли Христос беден, а в том, должна ли быть бедной церковь. А бедность применительно к церкви не означает - владеть ли ей каким-либо добром или нет. Вопрос в другом: вправе ли она диктовать свою волю земным владыкам?» Михаил искренне ищет примирения, но Вильгельм с самого начала не верит в успех встречи, что впоследствии полностью подтверждается. Для делегации папы, и в особенности для Бернарда Ги (или Гвидони, как зовут его итальянцы) нужен лишь повод, чтобы подтвердить справедливость обвинений францисканцев-миноритов в ереси. Этим поводом становится допрос келаря Ремигия Варагинского и Сальватора, бывших в своё время еретиками-дольчинианами. Вильгельм не смог найти убийцу, и французские лучники, подчинённые Бернарду, берут монастырь под свой контроль (ненайденный убийца представляет опасность для посольств). Вильгельм и Адсон вновь проникают в библиотеку, открывают в хаосе комнат систему и находят зеркало - вход в «предел Африки», куда ведут все следы книги - причины всех преступлений. Дверь не открылась, и при возвращении в кельи герои становятся свидетелями поимки Бернардом Ги «виновных» - приготовившегося к любовному колдовству монаха Сальватора и девушки, бывшей с Адсоном. На следующий день происходят прения между посольствами, в итоге Бернард использует Сальватора и его товарища келаря Ремигия как оружие против францисканцев. Под давлением инквизитора они подтверждают, что они некогда принадлежали к миноритам , а потом оказались в секте Дольчина , исповедовавшей схожие с миноритскими воззрения на бедность Христа и воевавшей против властей, затем предали свою секту и оказались, «очистившись», в этом монастыре. Открывается, что Ремигий имел при себе письма еретика Дольчина сторонникам, и эти письма он попросил сохранить библиотекаря Малахию, который, не зная их содержания, прячет их в библиотеке, а потом выдаёт Бернарду Ги. Под страхом пыток Ремигий признает себя виновным в убийствах, произошедших ранее в монастыре, и объясняет их своей связью с дьяволом. Таким образом получается, что в аббатстве много лет живёт еретик-дольчианин, одержимый дьяволом убийца, а в библиотеке хранились письма ересиарха Дольчина. В результате авторитет монастыря подорван, а переговоры прерваны. Наступает шестой и последний день, посольства отъезжают, но до того становятся свидетелями очередной таинственной смерти - библиотекаря Малахии. Вильгельм просит аудиенции у Аббата, в конце которой Аббон предлагает ему покинуть монастырь к утру. К вечерне не является и сам настоятель, и в возникшем смятении Вильгельм и Адсон возвращаются в библиотеку, находят ключ и проникают в «предел Африки».

  Мировой пожар

  В «пределе Африки» они находят слепца Хорхе с единственным сохранившимся экземпляром второй книги «Поэтики » Аристотеля . Происходит спор, в ходе которого слепой аргументирует сокрытие этого произведения, а Вильгельм - необходимость его открытия миру. Хорхе Бургосский увидел в книге главного своего врага, так как в ней безупречно доказана необходимость смеха. (Главный довод слепца - Иисус не смеялся никогда). Старец отрывает страницу, пропитанную ядом, и начинает её есть, тушит свет (в «пределе Африки» нет окон), следует погоня по книгохранилищу, затем он на глазах у Вильгельма и Адсона «доедает» том, вырывает у героев лампу и поджигает библиотеку. Она горит, за ней занимается вся Храмина, огонь перекидывается на остальные строения. Все старания потушить тщетны. Адсону на ум приходит образ из жития святого Августина - мальчик, ложкой вычерпывающий море.

  Эпилог

  Адсон и Вильгельм покидают пепелище и вскоре расстаются. Впоследствии, уже в зрелом возрасте, Адсон возвращается в то место, где был монастырь, собирая лоскутки чудом сохранившихся страниц. Уже в старости, в конце века он дописывает воспоминания, готовясь к встрече с Богом .

  Несмотря на многочисленные награды и успех фильма в прокате, сам Умберто Эко остался недоволен воплощением своей книги на экране. С тех пор он ни разу не дал разрешение на экранизацию своих произведений. Отказал он даже Стэнли Кубрику , хотя впоследствии сожалел об этом.

  См. также

  Напишите отзыв о статье "Имя розы"

  Ссылки

  Романы Семиотика

  Отрывок, характеризующий Имя розы

  – Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
  – Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
  Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
  Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
  – Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
  Vive Henri Quatre,
  Vive ce roi vaillanti –
  [Да здравствует Генрих Четвертый!
  Да здравствует сей храбрый король!
  и т. д. (французская песня) ]
  пропел Морель, подмигивая глазом.
  Сe diable a quatre…
  – Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
  – Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
  – Ну, валяй еще, еще!
  Qui eut le triple talent,
  De boire, de battre,
  Et d"etre un vert galant…
  [Имевший тройной талант,
  пить, драться
  и быть любезником…]
  – A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
  – Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
  – Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
  – Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
  Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
  – Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
  – Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
  Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

  Х
  Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
  Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
  Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
  Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
  Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
  Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
  В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
  «По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
  Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
  Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
  29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
  Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
  Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
  – C"est pour me dire que je n"ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n"est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]