У графини Б. было много гостей; была полночь, на свечах нагорело, и жар разговоров ослабевал с уменьшающимся светом: уже девушки перетолковали обо всех нарядах к будущему балу, мужчины пересказали друг другу обо всех городских новостях, молодые дамы перебрали по очереди всех своих знакомых, старые предсказали судьбу нескольких свадеб; игроки рассчитались между собой и, присоединившись к обществу, несколько оживили его рассказами о насмешках судьбы, произвели несколько улыбок, несколько вздохов, но скоро и этот предмет истощился. Хозяйка, очень сведущая в светском языке, на котором молчание переводится скукою, употребляла все силы, чтобы расшевелить болтливость усталых гостей своих; но тщетны были бы все ее усилия, если бы нечаянно не взглянула она в окно. К счастью, тогда комета шаталась по звездному небу и заставляла астрономов вычислять, журналистов объявлять, простолюдинов предсказывать, всех вообще толковать о себе. Но никто из всех этих господ не был ей столько обязан, как графиня Б., в это время: в одно мгновение, по милости графини, комета соскочила с горизонта прямо в гостиную, пробралась сквозь неимоверное количество шляп и чепчиков – и была встречена также неимоверным количеством разных толкований, и смешных и печальных. Одни в самом деле боялись, чтобы эта комета не напроказила, другие, смеясь, уверяли, что она предзнаменует такую-то свадьбу, такой-то развод и проч. и проч.

«Шутите, – сказал один из гостей, который век свой проводил в свете, занимаясь астрономией (par originalite) , – шутите, а я помню то время, когда один астроном объявил, что кометы могут очень близко подойти к Земле, даже наткнуться на нее, – тогда было совсем не до шуток».

«Ах! Как это страшно! – вскричали дамы. – Ну скажите же, что тогда будет, когда комета наткнется на Землю? Земля упадет вниз?» – проговорили несколько голосов.

«Земля разлетится вдребезги», – сказал светский астроном.

«Ах, боже мой! Стало быть, тогда и будет представление света», – сказала одна пожилая дама.

«Утешьтесь, – отвечал астроном, – другие ученые уверяют, что этого быть не может, а что Земля приближается каждые 150 лет на градус к Солнцу и что наконец будет время, когда Земля сгорит от Солнца». «Ах, перестаньте, перестаньте, – вскричали дамы. – Какой ужас!»

Слова астронома обратили всеобщее внимание; тут началися бесконечные споры. Не было несчастий, которым не подвергался в эту минуту шар земной: его и жгли в огне, и топили в воде, и все это подтверждалось, разумеется, не свидетельствами каких-нибудь ученых, а словами покойного дядюшки – камергера, покойной штате-дамы тетушки, и проч.

«Послушайте, – наконец сказала хозяйка, – вместо споров пусть каждый из нас напишет об этом свои мысли на бумаге, потом будемте угадывать, кто написал такое и такое мнение».

«Ах, будемте, будемте писать», – вскричали все гости…

«Как прикажете писать? – робко спросил один молодой человек. – По-французски или по-русски?»

«Fi donc – mauvais genre! – сказала хозяйка. – Кто уже ныне пишет по-французски? Messieurs et Mesdames! Надобно писать по-русски».

Подали бумаги; многие тотчас присели к столу, но многие, видя, что дело доходит до чернильниц и до русского языка, шепнули на ухо своим соседям, что им еще надобно сделать несколько визитов, и – исчезли.

Когда было написано, все бумажки были смешаны, и всякий по очереди прочитывал вынутую им бумажку; вот одно из мнений, которое нам показалось более других замечательным и которое мы сообщаем читателям.

1

Решено; настала гибель земного шара. Астрономы объявили, глас народа подтверждает их мнение; этот глас неумолим, он верно исполняет свои обещания. Комета, доселе невиданная, с быстротою неизмеримою стремится на Землю. Лишь зайдет солнце, вспыхнет зарево страшного _путника_; забыты наслаждения, забыты бедствия, утихли страсти, умолкли желания; нет ни покоя, ни деятельности, ни сна, ни бодрствования; и день и ночь люди всех званий, всех состояний томятся на стогнах, и трепетные, бледные лица освещены багровым пламенем.

Огромные башни обращены в обсерваторию; день и ночь взоры астрономов устремлены на небо; все прибегают к ним, как к богам всемогущим; слова их летят из уст в уста; астрономия сделалась наукою народною; все вычисляют величину кометы, скорость ее движения; жаждут ошибок в вычислениях астрономов и не находят.

«Смотри, смотри, – говорит один, – вчера она была не больше Луны, теперь вдвое… что будет завтра?»

«Завтра набежит на Землю и раздавит нас», – говорит другой…

«Нельзя ли уйти на другую сторону шара?» – говорит третий…

«Нельзя ли построить подставок, оттолкнуть ее машинами? – говорит четвертый. – О чем думает правительство?»

«Нет спасения! – кричит молодой человек, запыхавшись. – Я сейчас из башни – ученые говорят, что, прежде нежели она набежит на Землю, будут бури, землетрясения, и земля загорится»…

«Кто против Божия гнева?» – восклицает старец…

Между тем течет время, с ним возрастают величина кометы и ужас народный; уже видимо растет она; днем закрывает солнце; ночью огненною пучиною висит над Землею; уже безмолвная, страшная уверенность заступила место отчаянию; не слышно ни стона, ни плача; растворены тюрьмы: вырвавшиеся преступники бродят с поникшим челом между толпами; редко, редко общая тишина и бездействие прерываются: то вскрикивает младенец, оставленный без пищи, и снова умолкнет, любуясь страшным небесным зрелищем; то отец обнимает убийцу сына.

Но подует ли ветер, раздастся ли грохот, толпа зашевелится – и уста всех готовятся к вопросу, – но его боятся вымолвить.

У графини Б. было много гостей; была полночь, на свечах нагорело, и жар разговоров ослабевал с уменьшающимся светом: уже девушки перетолковали обо всех нарядах к будущему балу, мужчины пересказали друг другу обо всех городских новостях, молодые дамы перебрали по очереди всех своих знакомых, старые предсказали судьбу нескольких свадеб; - игроки рассчитались между собою и, присоединившись к обществу, несколько оживили его рассказами о насмешках судьбы, произвели несколько улыбок, несколько вздохов, но скоро и этот предмет истощился. Хозяйка, очень сведущая в светском языке, на котором молчание переводится скукою, употребляла все силы, чтобы расшевелить болтливость усталых гостей своих; но тщетны были бы все ее усилия, если бы нечаянно не взглянула она в окно. К счастию, тогда комета шаталась по звездному небу и заставляла астрономов вычислять, журналистов объявлять, простолюдинов предсказывать, всех вообще толковать о себе. Но никто из всех этих господ не был ей столько обязан, как графиня Б. в это время: в одно мгновение, по милости графини, комета соскочила с горизонта прямо в гостиную, пробралась сквозь неимоверное количество шляп и чепчиков - и была встречена также неимоверным количеством разных толкований, и смешных и печальных. Одни в самом деле боялись, чтобы эта комета не напроказила, другие, смеясь, уверяли, что она предзнаменует такую-то свадьбу, такой-то развод и проч. и проч.

"Шутите, - сказал один из гостей, который, век свой проводя в свете, занимался астрономиею par originalite, - шутите, а я помню то время, когда один астроном объявил, что кометы могут очень близко подойти к земле, даже наткнуться на нее, - тогда было совсем не до шуток".

"Ах! Как это страшно! - вскричали дамы. - Ну скажите же, что тогда будет, когда комета наткнется на землю? земля упадет вниз?" - проговорили несколько голосов.

"Земля разлетится вдребезги", - сказал светский астроном.

"Ах, Боже мой! Стало быть, тогда и будет представление света", - сказала одна пожилая дама.

"Утешьтесь, - отвечал астроном, - другие ученые уверяют, что этого быть не может, а что земля приближается каждые 150 лет на градус к солнцу и что, наконец, будет время, когда земля сгорит от солнца".

"Ах, перестаньте, перестаньте, - вскричали дамы. - Какой ужас!"

Слова астронома обратили всеобщее внимание; тут началися бесконечные споры. - Не было несчастий, которым не подвергался в эту минуту шар земной: его и жгли в огне, и топили в воде, и все это подтверждалось, разумеется, не свидетельствами каких-нибудь ученых, а словами покойного дядюшки-камергера, покойной штате -дамы тетушки, и проч.

"Послушайте, - наконец сказала хозяйка, - вместо споров пусть каждый из нас напишет об этом свои мысли на бумаге, потом будемте угадывать, кто написал такое и такое мнение".

"Ах, будемте, будемте писать", - вскричали все гости...

"Как прикажете писать? - робко спросил один молодой человек. - По-французски или по-русски?"

"Fi done - mauvais genre! - сказала хозяйка. - Кто уже ныне не пишет по-французски? Messieurs et Mesdames! Надобно писать по-русски".

Подали бумаги; многие тотчас присели к столу, но многие, видя, что дело доходит до чернильниц и до русского языка, шепнули на ухо своим соседям, что им еще надобно сделать несколько визитов, и - исчезли.

Когда было написано, все бумажки были смешаны, и всякий по очереди прочитывал вынутую им бумажку; вот одно из мнений, которое нам показалось более других замечательным и которое мы сообщаем читателям.

Решено; настала гибель земного шара. Астрономы объявили, глас народа подтверждает их мнение; этот глас неумолим, он верно исполняет свои обещания. Комета, доселе невиданная, с быстротою неизмеримою стремится на землю. Лишь зайдет солнце, вспыхнет зарево страшного путника; забыты наслаждения, забыты бедствия, утихли страсти, умолкли желания; нет ни покоя, ни деятельности, ни сна, ни бодрствования; и день и ночь люди всех званий, всех состояний томятся на стогнах, и трепетные, бледные лица освещены багровым пламенем.

Огромные башни обращены в обсерваторию; день и ночь взоры астрономов устремлены на небо; все прибегают к ним, как к богам всемогущим; слова их летят из уст в уста; астрономия сделалася наукою народною; все вычисляют величину кометы, скорость ее движения; жаждут ошибок в вычислениях астрономов и не находят.

"Смотри, смотри, - говорит один, - вчера она была не больше Луны, теперь вдвое... что будет завтра?"...

"Завтра набежит на землю и раздавит нас", - говорит другой...

"Нельзя ли уйти на другую сторону шара?" - говорит третий...

"Нельзя ли построить подставок, оттолкнуть ее машинами? - говорит четвертый. - О чем думает правительство?"...

"Нет спасения! - кричит молодой человек, запыхавшись. - Я сейчас из башни - ученые говорят, что, прежде нежели она набежит на землю, будут бури, землетрясения, и земля загорится"...

"Кто против Божия гнева?" - восклицает старец...

Между тем течет время, с ним возрастают величина кометы и ужас народный; уже видимо растет она; днем закрывает солнце; ночью огненною пучиною висит над землею; уже безмолвная, страшная уверенность заступила место отчаяния; не слышно ни стона, ни плача; растворены тюрьмы: вырвавшиеся преступники бродят с поникшим челом между толпами; редко, редко общая тишина и бездействие прерываются: то вскрикивает младенец, оставленный без пищи, и снова умолкнет, любуясь страшным небесным зрелищем; то отец обнимает убийцу сына.

Но подует ли ветер, раздастся ли грохот, толпа зашевелится - и уста всех готовятся к вопросу, - но его боятся вымолвить.

В уединенной улице одного европейского города восьмидесятилетний старец у домашнего очага приготовлял себе пищу: вдруг вбегает к нему сын его.

"Что ты делаешь, отец мой?" - он восклицает.

Что делать мне? - отвечает спокойно старец. - Вы все оставили - бегаете по улицам - а я между тем голодаю...

"Отец! Время ли теперь думать о пище?"

Точно так же время, как и всегда... "Но наша гибель"...

Будь спокоен; пустой страх пройдет, как и все земные бедствия...

"Но разве ты потерял слух и зрение?"

Напротив, не только сохранил то и другое, но еще сверх того нечто такое, чего нет у вас: - спокойствие духа и силу рассудка; - будь спокоен, говорю тебе, - комета явилась нежданно и пропадет так же - и гибель земли совсем не так близка, как ты думаешь; земля еще не достигла своей возмужалости... внутреннее чувство меня в том уверяет...

"Отец мой! ты во всю жизнь свою верил больше этому чувству или мечтам своим, нежели действительности! Неужели и теперь ты останешься преданным воображению?.. Кто тебе поручится за истину слов твоих?..

Страх, который вижу я на лице твоем и тебе подобных!.. Этот низкий страх несовместим с торжественною минутою кончины...

"О ужас! - вскричал юноша. - Отец мой лишился рассудка"...

В самое то мгновение страшный гром потряс храмину, сверкнула молния, хлынул дождь, ветер снес крыши домов: - народ упал ниц на землю...

Прошла ночь, солнце осветило небо, тихий Зефир осушал землю, орошенную дождем... люди не смели поднять преклоненных глав своих, наконец, осмелились, - им уже мнится, что они находятся в образе духов бестелесных... Наконец встают, оглядываются: - те же родные места, то же светлое небо, те же люди. - Невольное движение подняло взоры всех к небу: - комета удалялась с горизонта...

Настал общий пир земного шара; нет буйной радости на сем пиру; не слышно громких восклицаний! Давно уже люди отвыкли от ударов грусти, давно уже живое веселье претворилось для них в тихое наслаждение, в жизнь обыкновенную; уже давно они переступили чрез препоны, не допускавшие человека быть человеком; уже исчезла память о тех временах, когда грубое вещество посмеивалось усилиям духа, когда нужда уступила необходимости: времена несовершенства и предрассудков давно уже прешли вместе с болезнями человеческими, земля была обиталищем одних царей всемогущих, никто не удивлялся прекрасному пиру природы; все ждали его, ибо давно уже предчувствие оного в виде прелестного призрака являлось воображению избранных. Никто не спрашивал о том друг друга; торжественная дума сияла на всех лицах, и каждый понимал это безмолвное красноречие. Тихо земля близилась к солнцу, и непалящий жар, подобный огню вдохновения, по ней распространялся. Еще мгновение - и небесное сделалось земным, земное небесным. Солнце стало землею и земля солнцем...

Владимир Фёдорович Одоевский, князь (1803-1869) - русский писатель, философ, музыковед и музыкальный критик, общественный деятель. Член-учредитель Русского географического общества.

2128040o1.fm Page 162 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

Там, в стороне от нас, от мира в стороне Волна идет вослед волне о берег биться, А на волне звезда, и человек, и птица,

И явь, и сны, и смерть - волна вослед волне.

Не надо мне числа: я был, и есмь, и буду, Жизнь - чудо из чудес, и на колени чуду Один, как сирота, я сам себя кладу, Один, среди зеркал - в ограде отражений Морей и городов, лучащихся в чаду.

И мать в слезах берет ребенка на колени.

5. Дайте историко#литературный комментарий к стихо# творению Д. Б. Кедрина «Дума о России».

Широка раскинулась Россия, Много бед Россия выносила: На нее с востока налетали Огненной метелицей татары,

С запада, затмив щитами солнце, Шли стеною на нее ливонцы. «Вот ужо, - они ее пугали, - Мы в песок сотрем тебя ногами! Погоди, мол, вырастет крапива, Где нога немецкая ступила...»

Бил дозорный в било на Пожаре, К борзым коням ратники бежали, Выводил под русским небом синим Ополченье тороватый Минин, От неволи польской и татарской

Вызволяли Русь Донской с Пожарским, Смуглая рука царя Ивана Крестоносцев по щекам бивала.

И чертили по степным яругам Коршуны над ними круг за кругом, Их клевало на дорогах тряских Воронье в монашьих черных рясках,

И вздымал над битой вражьей кликой Золотой кулак Иван Великий...

Сеял рожь мужик в портах посконных, И Андрей Рублев писал иконы, Русичи с глазами голубыми На зверье с рогатиной ходили,

Федька Конь, смиряя буйный норов,

2128040o1.fm Page 163 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

Строил чудотворный Белый город, Плошка тлела в слюдяном оконце, Девки шли холсты белить на солнце, Пели гусли вещего Баяна Славу прошлых битв, и Русь стояла, И Москва на пепле вырастала, Точно голубятня золотая...

Нынче вновь кривые зубы точит Враг на русский край. Он снова хочет

Выложить костьми нас в ратном поле, Волю отобрать у нас и долю, Чтобы мы не пели наших песен, Не владели ни землей, ни лесом, Чтоб влекла орда тевтонов пьяных

Наших жен в шатры, как полонянок, Чтобы наши малые ребята От поклонов сделались горбаты,

Чтоб лишь странники брели босые По местам, где встарь была Россия...

Не бывать такому сраму, братцы! Грудью станем! Будем насмерть драться! Изведем врага! Штыком заколем! Пулею прошьем! Забьем дрекольем!

В землю втопчем! Загрызем зубами, А не будем у него рабами!

Ястреб нам крылом врага укажет, Шелестом трава о нем расскажет, Даль заманит, выдаст конский топот, Русская река его утопит...

Не испить врагу шеломом Дона! Русские не склонятся знамена! Будем биться так, чтоб видно было:

В мире нет сильнее русской силы! Чтоб остались от орды поганой Только безыменные курганы, Чтоб вовек стояла величаво Мать Россия, наша жизнь и слава!

6. Составьте летопись жизни и творчества В. В. Маяков# ского.

7. Составьте сборник публицистических произведений русских писателей XX века и напишите к нему краткую вступительную статью.

2128040o1.fm Page 164 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

Ключи к заданиям III тура

1. а ) А. П. Чехов. «Человек в футляре»; б) И. А. Бунин. «Антоновские яблоки»; в) А. И. Куприн. «Олеся»; г) М. М. Пришвин. «Кладовая солнца»; д) А. П. Чехов. «На охоте».

2. 1) Б. Н. Корнилов;

2) С. А. Есенин;

3) В. И. Лебедев Кумач;

4) М. В. Исаковский;

5) А. И. Фатьянов.

3. «А зори здесь тихие» - С. И. Ростоцкий; «Судьба человека» - С. Ф. Бондарчук; «Тихий Дон» - С. А. Герасимов; «Собачье сердце» - В. В. Бортко; «Васса Железнова» - Г. А. Панфилов.

Работы победителей и призеров

КУЗНЕЦОВА ТАТЬЯНА ИГОРЕВНА

Московская область, МОУ «Гимназия», город Реутов.

Комплексный анализ рассказа В. Ф. Одоевского «Два дня из жизни земного шара»

В. Ф. Одоевский - один из самых необычных и любимых мною русских писателей. Увы, современные школьники его знают в основном только по сказке «Мороз Иванович», кото рую изучают, кажется, во втором классе. Детально же его творчество не проходят. Он почти забыт, как и множество других выдающихся писателей. Увы, человечество всегда куда нибудь торопится и суетится, забывая уроки прожитых лет, не видя, что счастье, по сути, лежит у его ног, не заме чая удивительную красоту жизни. Надо всего лишь за медлить шаг, чтобы разглядеть все это богатство. Отчасти, рассказ Одоевского «Два дня из жизни земного шара» о ду шевной мелочности и человеческой слепоте. Хотя здесь трудно выделить какую то одну основную тему. Одоевский тем и примечателен, что его произведения, по объему, каза лось бы, и незначительные, хранят в себе смысл великих че ловеческих ценностей, раскрывают тончайшие, но в об щем то общие для всех, нотки характеров людей... Другой писатель написал бы на подобные темы целый роман, Одоев ский же уместил свой рассказ всего на трех страницах.

2128040o1.fm Page 165 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

Есть что то общее в произведениях Одоевского, какая то удивительная теплота и человечность. Писатель не боится явить нам пороки людей, показать человеческую мелочность, но делает он это не при помощи сатиры или гротеска. Наобо рот, персонажи его произведений даже симпатичны нам в ка кой то степени. Симпатичны, потому что близки. Почему он не дал своей героине имени, называя ее просто графиня Б.? Да потому что такие «графини Б.» живут среди нас, это общий образ, не нуждающийся в детальной прорисовке. Одоевский не жестокий обличитель, - «Вот, смотрите, ка кая чудовищная язва гложет наше общество!» - он, скорее, мудрый учитель, легонько подталкивающий нас к осознанию самих себя и человечества в целом. Он будто подводит нас к большому хрустальному зеркалу, а когда у нас от удивления вытягиваются лица (подумать только, сколько же наших мелких и крупных недостатков отражается в волшебном зер кале!), тихо улыбается и говорит: «Кто же без греха? И я, на верное, не лучше...» Одоевский показывает человека ма леньким, болтливым, жадным до сплетен, недалеким, но в то же время не лишенным некоего обаяния и доброты. Графиня Б., придумав новое развлечение записками, возможно, сама того не осознавая, совершила доброе дело. Страх, перенесен ный на бумагу, слабеет, а люди, делящиеся друг с другом со кровенными переживаниями, сплачиваются.

Одоевский не призывает нас к борьбе, но он ее подразуме вает. Чтобы бороться, надо сначала осознать, кто твой враг. Автор помогает нам именно осознавать...

Не случайно упомянула я вначале сказку «Мороз Ивано вич». Произведениям Одоевского вообще свойственны сказоч ность, совсем легкая игривость. Многие из них написаны как «рассказ в рассказе», и произведение «Два дня из жизни зем ного шара» не исключение. Композиция рассказа очень необычна и интересна: вступлением служит вечер у графини Б., основной частью - первый день из жизни земного шара, обозначенный в записке одного из гостей цифрой (1), а заключением - второй день. Действие начинается с друже ской светской беседы, повествование легкое и игривое, полное мягкой иронии, а потом оно плавно перетекает в повествова ние, затрагивающее глубокие философские темы. Мистика, которой проникнут рассказ, интересна любому человеку, а по тому призвана максимально погрузить читателя в произведе ние, заострить его внимание на важнейших вопросах.

Вчитаемся в строки рассказа. С первых слов нам стано вится ясно, что произведение посвящено человеческим чув ствам, переживаниям и взглядам. Страхам. Полночь ведь совершенно особое время - рождается новый день, и челове ческое сердце не может не отозваться на столь значимое со

2128040o1.fm Page 166 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

бытие. День рождается, а значит, жизнь идет своим чередом. Нет человека, который не берег бы свою жизнь, и страх смерти - главный человеческий страх. Парадокс - но толь ко до конца осознав, что он смертен, человек начинает жить по настоящему. Смерть объединяет людей. Это то мгно вение, когда наше сердце перестает биться... Тема жизни и смерти, человеческое отношение к уходу из жизни глубоко затронуты в рассказе «Два дня из жизни земного шара».

Во вступлении произведения человеческое отношение к смерти показано поверхностно, очень по простому. Всем нам хоть раз в жизни приходили подобные мысли: «Вот сейчас я живу, а ведь рано или поздно...» Но очень быстро они сме нялись другими: «Ох, надо же сходить в магазин за картош кой!» Вечная человеческая суетливость. Более глубоко тема ухода из жизни показана во мнении одного из гостей графи ни Б. Отношение людей к комете, несущей смерть, он облекает в слова, проникнутые трагикомическим пафосом. Иногда кажется, что рассказчик слегка подсмеивается над страхами людей: зачем бояться неизбежного? И все же, сквозь инверсию некоторых предложений, придающую им иронично возвышенное звучание, проглядывает его задум чивость. Прием умолчания, использованный в диалогах ге роев, являет нам размышления рассказчика: а как бы он сам поступил, оказавшись в подобной ситуации? Смерть, сам страх смерти объединяет людей. Им трудно жить, они уже практически не живут: «...забыты наслаждения, забыты бедствия, утихли страсти, умолкли желания; нет ни покоя, ни деятельности, ни сна, ни бодрствования; и день и ночь люди всех званий, всех состояний томятся на стенах, и тре петные, бледные лица освещены багровым пламенем». Все люди едины перед великим горем...

Жить может только один человек - восьмидесятилетний старец. Он не бегает, не суетится. Он просто готовит себе пи щу. Он осознает смерть, знает, что жизнь его уже прошла, и потому доживает последние мгновения себе в удовольствие. Меня глубоко потряс этот персонаж и его диалог с сыном, от части отражающий мои собственные убеждения. Старик жи вет чувствами, а не материальной действительностью. Один из величайших философов древности, Сократ, делил наш мир на идеальный и материальный. Наша чувственная составляющая - душа, по его убеждениям, приходит в тело человека из идеального мира, и в той душе изначально было великое знание, к которому люди не имели доступа из за многочисленных пороков. Праведников, простых людей, живущих скромными человеческими радостями, никому не причинявших зла, Сократ считал мудрецами. Вот почему, возможно, старец из рассказа Одоевского знает, что коме

2128040o1.fm Page 167 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

та - временна. Сама смерть, если вдуматься, - мгновение...

Тот старец - праведник, а значит, ему открыто великое знание. Он говорит, что последние минуты Земли еще не на стали, «низкий страх несовместим с торжественной мину тою кончины...». И это правда так. Воин, идущий на смерт ный бой, не заливается слезами, не носится в панике по полю боя, как поступает человечество в рассказе Одоевского. Нет, тот воин тверд и непоколебим. Он бьется с врагом, а когда по нимает, что пришла пора умирать, встречает смерть достой но. Он уже достаточно окреп и возмужал морально...

Когда я перечитывала рассказ «Два дня из жизни земного шара», я неожиданно для себя обнаружила в нем еще одну скрытую истину: суть вещей не заключается в их обличии. Ее надо почувствовать, понять... Сын видит огненную обо лочку пламени, и он в ужасе и отчаянии, а отец слушает го лос сердца и знает, что эта комета - не убийца. Она призва на показать людям всю красоту жизни, объединить их, взрастить духовно. Ее суть в том, как она повлияет на чело вечество, а не в том, что она большая, огненная и страшная.

Комета... такой волнующий и глубоко символичный об раз... Что же он несет в себе?

Во вступлении Одоевский с иронией говорит о комете: «К счастью, иногда комета шаталась по звездному небу...» Она не бродит, не странствует, а именно шатается, как на глая незваная гостья, которой нечем заняться. Она - пред мет поклонения мелочных народных масс. Одоевский играет с нами: после такого полушутливого описания кометы мы понимаем, что легкая усмешка автора обращена не столько к небесному телу, сколько к людям... В словах малосведущего светского астронома комета приобретает оттенок чего то опасного, сеет страх в сердцах людей. Такая градация обра за, с одной стороны, передает оживление персонажей, делает сюжет более динамичным, с другой - имеет определенное смысловое значение: передает суетливость и непостоянство человеческой мысли и взглядов... Гость графини Б. показал нам, какое превращение произошло с нелепой и недоброй гостьей: она становится грозной убийцей, призванной сеять страх и смятение. Любопытно, что как такового описания кометы нет - Одоевский описывает отчаяние людей, их еди нение горем, чувства, заглушенные ужасом. Кажется, есть само ощущение кометы. А сама она - нечто абстрактное...

Это чувство присутствует и в заключении. Мы понимаем, что то прекрасное, идеалистическое перерождение человечества, описываемое рассказчиком, произошло благодаря той самой небесной гостье... Что же это за чудесный образ? Если внача ле комета - очередная нелепая новость, то постепенно она перерастает в нечто очень важное для человечества, некое ве

2128040o1.fm Page 168 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

ликое испытание, духовно взрастившее его, наполнившее существование смыслом, сплотившее... Сложно понять это сразу - нужно очень долго и внимательно вчитываться. Тонкой ноткой проскальзывает в рассказе тема человека и власти. Один персонаж возмущается, что правительство без действует, когда комета уже совсем близко. Наверняка это вызвало вашу улыбку. Правительство - такие же люди, как и все остальные. Что же они могут сделать против грозной огненной гостьи? Еще одна черта маленького человека - по клонение и слепая вера во власть. В то время как на самом то деле колесо истории вращается руками простого люда: «Глас народа подтверждает их мнение; этот глас неумолим, он вер но исполняет свои обещания...»

Можно еще бесконечно долго анализировать рассказ «Два дня из жизни земного шара». Велик его религиозный смысл, Одоевский был набожным человеком. Последняя часть, за ключение повествования, повествует о конце света. Для ве рующих людей это радостное и великое событие. Вслед за концом света придет Царствие Небесное - светлый радост ный мир, где не будет человеческих пороков.

Люди, давайте уже смиримся с тем, что мы смертные, и замедлим шаги, чтобы лучше прочувствовать красоту жиз ни... Давайте отбросим материальное в сторону! Это ведь легко, главное - начать...

9 класс

МАСЛОВА ПОЛИНА ЭДУАРДОВНА

Курская область, МОУ «Гимназия № 1», город Железногорск.

Сопоставительный анализ стихотворений Д. В. Веневитинова «Моя молитва» и А. К. Толстого «Я задремал, главу понуря...»

Я придерживаюсь точки зрения, что при сопоставлении будь то лирических, будь то прозаических произведений прежде всего необходимо обратиться к их датам написания. Ведь от того, когда творил автор, зависит если не все, то очень многое. Например, какими внешними факторами вы звана тематика, проблема произведения? Ибо я верю, что все в мире не случайно, и если писатель или поэт пишет о чем ли бо, то у него должны быть определенные причины на то, мо тивация. Вот эти причины я и постараюсь выяснить в дальнейшем.

Стихотворение Д. В. Веневитинова «Моя молитва» напи сано в 1826 году - году, особенном для России. Увы, слава его печальна: это реакция правительства на восстание дека бристов 14 декабря 1825 года на Сенатской площади. Это

2128040o1.fm Page 169 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

время бесконечных преследований, массовых расстрелов, жесткой цензуры, «палочной системы». Теперь, имея пред ставление о данном временном промежутке, мы можем объ яснить некоторые строки:

Всегда надежною броней Пусть будет грудь моя одета, Да не сразит меня стрелой Измена мстительного света.

Автор просит «души невидимого хранителя» уберечь себя от царского гнева, который, как известно, распространялся не только на бунтовщиков, но и на «вольнодумных» поэтов. Конечно, в те времена Веневитинов не мог открыто заявить о своем протесте существующей системе, поэтому ему прихо дится витиевато излагать свои мысли («измена государя» - «измена мстительного света»). Стихотворение А. К. Толсто го написано поздней, в 1858 году. И если мы снова обратим ся к истории, то, возможно, сможем объяснить меланхолич ные, пессимистичные настроения автора в первой строфе. 1858 год - год, когда страна еще не оправилась после позор ного разгрома русских войск в Крымской войне 1853- 1856 годах. После победоносной Отечественной войны 1812 года это поражение показало, как за полвека измени лось государство, его военная мощь и положение на мировой арене. Думаю, А. К. Толстой, говоря о потере своих ду шевных сил, подразумевает не только личное опустошение, но и национальное.

Теперь перейдем непосредственно к сопоставлению. Я начну с исследования внешней формы стихотворений.

Оба произведения написаны четырехстопным ямбом - «хлебом и солью» русской поэзии, ибо это - самый распро страненный размер в русском силлабо тоническом стихосло жении.

Души невидимый хранитель, Услышь моление мое!

Я задремал, главу понуря, И прежних сил не узнаю;

Дохни, Господь, живящей бурей На душу сонную мою.

Однако размер данных произведений никак нельзя на звать одинаковым. Веневитинов довольно часто заменяет стопу ямба пиррихием: «Души невидимый хранитель»

В то время как А. К. Толстой практически всегда придер живается «классического» ямба: «Как камень от удара мла та».

2128040o1.fm Page 170 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

Однако в одной строке он изменяет ямбу, предпочитая хо рей: «И выжги ржавчину покоя».

В целом же ритмический рисунок обоих произведений схож: авторы используют как закрытые, так и открыты сти хи (хранитель - мое, понуря - бурей), перекрестную риф му, чередование мужских и женских клаузул (понуря - узнаю). Однако если у Веневитинова рифма точная (храни тель - обитель), то у Толстого наблюдается чередование точ ной с неточной (понуря - бурей, узнаю - мою). Безусловно, это является одним из его важнейших отличительных признаков. Хотелось бы отметить, что оба стихотворения на чинаются с анакрузы (слабого места), а ударная константа падает на четный слог (что полностью соответствует ям бическому метру). Однако схожесть внешней формы отнюдь не говорит об одинаковой внутренней. Итак, обратимся к со держанию.

Безусловно, в этих произведениях есть общая тематика - обращение к Всевышнему (у Веневитинова - «души невиди мый хранитель», у Толстого - Господь). Но с какой целью пишут свои послания поэты? В этом, пожалуй, и заключает ся самобытность, индивидуальность и неповторимость каж дого произведения искусства.

В своей молитве Веневитинов обращается к Богу (а мы по нимаем, что это послание адресовано ему) в общем то с при вычной просьбой - спаси от всех напастей. Он просит и о «высоком»:

Не отдавай души моей На жертву суетным желаньям;

Но воспитай спокойно в ней Огонь возвышенных страстей.

Думаю, автор не случайно употребляет словосочетание «суетные желания»: здесь прослеживается иллюзия на ме лочные интересы общества начала XIX века: карты, пре красный пол, наряды, балы, сплетни... (я увидела здесь ре минисценцию на «Горе от ума» А. С. Грибоедова). Автор же лает, чтобы его душа была объята «огнем возвышенных страстей»: такое желание характерно для «века нового». На ряду с «привычными» нам у Веневитинова встречаются и весьма «необычные» просьбы:

Уста мои сомкни молчаньем, Все чувства тайной осени,

Да взор холодный их не встретит, Да луч тщеславья не просветит На незамеченные дни.

2128040o1.fm Page 171 Tuesday, November 15, 2011 4:41 PM

На мой взгляд, это одно из самых многогранных четверо стиший произведения: в нем можно найти и отголоски судь бы автора, и опять же критику своего времени. Поэт обраща ется к жесткой цензуре, которой подвергались истинные мастера и признанные гении, которая не позволяла «от крыть рот» и «душила» наших талантов. Первая строка при веденного выше четверостишия у меня подсознательно ассо циируется с «Пророком» А. С. Пушкина, где ему, напротив, Всевышний вложил в уста талант «глаголом жечь сердца людей». И все же, о чем просит Веневитинов? Последнее чет веростишие и выражает, на мой взгляд, основную идею: дай, Господь, надежду на будущее, «влей покоя сладость...». Но радость у Веневитинова - «неверная жена», то есть она не постоянна и преходяща: сиюминутный восторг сменится но вой тоской. Мне показалось, что «Моя молитва» - крик ду ши поэта: не найдя ответа на Земле, он ищет его в небе.

У А. К. Толстого все иначе. О чем он просит Господа? О всеобщем благополучии? О нет, он не его ищет. А что? Не легко мне ответить на этот вопрос. Стихотворение это состо ит из трех четверостиший: так мало и так много. Анализи руя короткие стихотворения, всегда сталкиваешься с труд ностью, ведь, как правило, за небольшим объемом стоит глубокое содержание, и, чтобы его понять, необходимо «чи тать между строк», находить тайные смыслы и символы. Я уже высказала свое предположение об историческом обо сновании. Действительно, Толстой просит Бога «дохнуть живящей бурей», разбудить тот огонь страстей, что еще не потух в груди поэта, подбросить в эти угольки веточки, что бы все запылало ярким пламенем. Я полагаю, имеет место быть параллель со всей Россией, ведь, как я уже говорила, в это время народ как никогда нуждался в душевном подъе ме, подъеме национального самосознания, всеобщем сплоче нии. Быть может, я заблуждаюсь, но зерно истины в моем предположении должно быть. Но вернемся непосредственно к лирическому герою. Кто есть Господь для Толстого? Един ственный, кто способен «смести прах бездействия» и «вы жечь ржавчину покоя». Вспомним, что Веневитинов, на оборот, просит Всевышнего «влить в душу покоя сладость». В этом и есть главное различие. Толстому необходим некий толчок к вдохновению, чтобы излить все то, что накопилось у него на сердце и в душе - «огонь томившийся». Веневити нов же ищет покоя и защиты, надежности и поддержки. Итак, мы пришли к выводу, что за одной темой в данных произведениях скрывается совершенно разная мысль.

Анализируя лирические произведения, невозможно не сказать о художественных средствах. Язык обоих стихотво

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Владимир Федорович Одоевский

Два дни в жизни земного шара

У графини Б. было много гостей; была полночь, на свечах нагорело, и жар разговоров ослабевал с уменьшающимся светом: уже девушки перетолковали обо всех нарядах к будущему балу, мужчины пересказали друг другу обо всех городских новостях, молодые дамы перебрали по очереди всех своих знакомых, старые предсказали судьбу нескольких свадеб; игроки рассчитались между собой и, присоединившись к обществу, несколько оживили его рассказами о насмешках судьбы, произвели несколько улыбок, несколько вздохов, но скоро и этот предмет истощился. Хозяйка, очень сведущая в светском языке, на котором молчание переводится скукою, употребляла все силы, чтобы расшевелить болтливость усталых гостей своих; но тщетны были бы все ее усилия, если бы нечаянно не взглянула она в окно. К счастью, тогда комета шаталась по звездному небу и заставляла астрономов вычислять, журналистов объявлять, простолюдинов предсказывать, всех вообще толковать о себе. Но никто из всех этих господ не был ей столько обязан, как графиня Б., в это время: в одно мгновение, по милости графини, комета соскочила с горизонта прямо в гостиную, пробралась сквозь неимоверное количество шляп и чепчиков – и была встречена также неимоверным количеством разных толкований, и смешных и печальных. Одни в самом деле боялись, чтобы эта комета не напроказила, другие, смеясь, уверяли, что она предзнаменует такую-то свадьбу, такой-то развод и проч. и проч.

«Шутите, – сказал один из гостей, который век свой проводил в свете, занимаясь астрономией (par originalite) , – шутите, а я помню то время, когда один астроном объявил, что кометы могут очень близко подойти к Земле, даже наткнуться на нее, – тогда было совсем не до шуток».

«Ах! Как это страшно! – вскричали дамы. – Ну скажите же, что тогда будет, когда комета наткнется на Землю? Земля упадет вниз?» – проговорили несколько голосов.

«Земля разлетится вдребезги», – сказал светский астроном.

«Ах, боже мой! Стало быть, тогда и будет представление света», – сказала одна пожилая дама.

«Утешьтесь, – отвечал астроном, – другие ученые уверяют, что этого быть не может, а что Земля приближается каждые 150 лет на градус к Солнцу и что наконец будет время, когда Земля сгорит от Солнца». «Ах, перестаньте, перестаньте, – вскричали дамы. – Какой ужас!»

Слова астронома обратили всеобщее внимание; тут началися бесконечные споры. Не было несчастий, которым не подвергался в эту минуту шар земной: его и жгли в огне, и топили в воде, и все это подтверждалось, разумеется, не свидетельствами каких-нибудь ученых, а словами покойного дядюшки – камергера, покойной штате-дамы тетушки, и проч.

«Послушайте, – наконец сказала хозяйка, – вместо споров пусть каждый из нас напишет об этом свои мысли на бумаге, потом будемте угадывать, кто написал такое и такое мнение».

«Ах, будемте, будемте писать», – вскричали все гости…

«Как прикажете писать? – робко спросил один молодой человек. – По-французски или по-русски?»

«Fi donc – mauvais genre! – сказала хозяйка. – Кто уже ныне пишет по-французски? Messieurs et Mesdames! Надобно писать по-русски».

Подали бумаги; многие тотчас присели к столу, но многие, видя, что дело доходит до чернильниц и до русского языка, шепнули на ухо своим соседям, что им еще надобно сделать несколько визитов, и – исчезли.

Когда было написано, все бумажки были смешаны, и всякий по очереди прочитывал вынутую им бумажку; вот одно из мнений, которое нам показалось более других замечательным и которое мы сообщаем читателям.

Решено; настала гибель земного шара. Астрономы объявили, глас народа подтверждает их мнение; этот глас неумолим, он верно исполняет свои обещания. Комета, доселе невиданная, с быстротою неизмеримою стремится на Землю. Лишь зайдет солнце, вспыхнет зарево страшного _путника_; забыты наслаждения, забыты бедствия, утихли страсти, умолкли желания; нет ни покоя, ни деятельности, ни сна, ни бодрствования; и день и ночь люди всех званий, всех состояний томятся на стогнах, и трепетные, бледные лица освещены багровым пламенем.

Огромные башни обращены в обсерваторию; день и ночь взоры астрономов устремлены на небо; все прибегают к ним, как к богам всемогущим; слова их летят из уст в уста; астрономия сделалась наукою народною; все вычисляют величину кометы, скорость ее движения; жаждут ошибок в вычислениях астрономов и не находят.

«Смотри, смотри, – говорит один, – вчера она была не больше Луны, теперь вдвое… что будет завтра?»

«Завтра набежит на Землю и раздавит нас», – говорит другой…

«Нельзя ли уйти на другую сторону шара?» – говорит третий…

«Нельзя ли построить подставок, оттолкнуть ее машинами? – говорит четвертый. – О чем думает правительство?»

«Нет спасения! – кричит молодой человек, запыхавшись. – Я сейчас из башни – ученые говорят, что, прежде нежели она набежит на Землю, будут бури, землетрясения, и земля загорится»…

«Кто против Божия гнева?» – восклицает старец…

Между тем течет время, с ним возрастают величина кометы и ужас народный; уже видимо растет она; днем закрывает солнце; ночью огненною пучиною висит над Землею; уже безмолвная, страшная уверенность заступила место отчаянию; не слышно ни стона, ни плача; растворены тюрьмы: вырвавшиеся преступники бродят с поникшим челом между толпами; редко, редко общая тишина и бездействие прерываются: то вскрикивает младенец, оставленный без пищи, и снова умолкнет, любуясь страшным небесным зрелищем; то отец обнимает убийцу сына.

Но подует ли ветер, раздастся ли грохот, толпа зашевелится – и уста всех готовятся к вопросу, – но его боятся вымолвить.

В уединенной улице одного европейского города восьмидесятилетний старец у домашнего очага приготовлял себе пищу: вдруг вбегает к нему сын его.

– Что ты делаешь, отец мой? – он восклицает.

– Что делать мне? – отвечает спокойно старец. – Вы все оставили – бегаете по улицам – а я между тем голодаю…

– Отец! Время ли теперь думать о пище?

– Точно также время, как и всегда…

– Но наша гибель…

– Будь спокоен; пустой страх пройдет, как и все земные бедствия…

– Но разве ты потерял слух и зрение?

– Напротив, не только сохранил то и другое, но еще сверх того нечто такое, чего нет у вас: спокойствие духа и силу рассудка; будь спокоен, говорю тебе, – комета явилась нежданно и пропадет так же – и гибель Земли совсем не так близка, как ты думаешь; Земля еще не достигла своей возмужалости, внутреннее чувство меня в том уверяет…

– Отец мой! ты во всю жизнь свою верил больше этому чувству или мечтам своим, нежели действительности! Неужели и теперь ты останешься преданным воображению?.. Кто тебе поручится за истину слов твоих?..

– Страх, который вижу я на лине твоем и тебе подобных!.. Этот низкий страх несовместим с торжественной минутою кончины…

– О ужас! – вскричал юноша. – Отец мой лишился рассудка…

В самое то мгновение страшный гром потряс храмину, сверкнула молния, хлынул дождь, ветер снес крыши домов – народ упал ниц на землю…

Прошла ночь, осветило небо, тихий Зефир осушил землю, орошенную дождем… люди не смели поднять преклоненных глав своих, наконец осмелились, – им уже мнится, что они находятся в образе духов бестелесных… Наконец встают, оглядываются: те же родные места, то же светлое небо, те же люди – невольное движение подняло взоры всех к небу: комета удалялась с горизонта…

Настал общий пир земного шара; нет буйной радости на сем пиру; не слышно громких восклицаний! Давно уже живое веселье претворилось для них в тихое наслаждение, в жизнь обыкновенную; уже давно они переступили через препоны, не допускающие человека быть человеком; уже исчезла память о тех временах, когда грубое вещество посмеивалось усилиям духа, когда нужда уступила необходимости: времена несовершенства и предрассудков давно уже прошли вместе с болезнями человеческими, земля была обиталищем одних царей всемогущих, никто не удивлялся прекрасному пиру природы; все ждали его, ибо давно уже предчувствие оного в виде прелестного, по ней распространялся. Еще мгновение – и небесное сделалось земным, земное небесным. Солнце стало Землею и Земля Солнцем… призрака являлось воображению избранных. Никто не спрашивал о том друг друга; торжественная дума сияла на всех лицах, и каждый понимал это безмолвное красноречие. Тихо Земля близилась к Солнцу, и непалящий жар, подобный огню вдохновения.

Одоевский Владимир

Два дни в жизни земного шара

Владимир Одоевский

Два дни в жизни земного шара

У графини Б. было много гостей; была полночь, на свечах нагорело, и жар разговоров ослабевал с уменьшающимся светом: уже девушки перетолковали обо всех нарядах к будущему балу, мужчины пересказали друг другу обо всех городских новостях, молодые дамы перебрали по очереди всех своих знакомых, старые предсказали судьбу нескольких свадеб; игроки рассчитались между собой и, присоединившись к обществу, несколько оживили его рассказами о насмешках судьбы, произвели несколько улыбок, несколько вздохов, но скоро и этот предмет истощился. Хозяйка, очень сведущая в светском языке, на котором молчание переводится скукою, употребляла все силы, чтобы расшевелить болтливость усталых гостей своих; но тщетны были бы все ее усилия, если бы нечаянно не взглянула она в окно. К счастью, тогда комета шаталась по звездному небу и заставляла астрономов вычислять, журналистов объявлять, простолюдинов предсказывать, всех вообще толковать о себе. Но никто из всех этих господ не был ей столько обязан, как графиня Б., в это время: в одно мгновение, по милости графини, комета соскочила с горизонта прямо в гостиную, пробралась сквозь неимоверное количество шляп и чепчиков - и была встречена также неимоверным количеством разных толкований, и смешных и печальных. Одни в самом деле боялись, чтобы эта комета не напроказила, другие, смеясь, уверяли, что она предзнаменует такую-то свадьбу, такой-то развод и проч. и проч.

"Шутите, - сказал один из гостей, который век свой проводил в свете, занимаясь астрономией (par originalite) [для оригинальности (фр.)], шутите, а я помню то время, когда один астроном объявил, что кометы могут очень близко подойти к Земле, даже наткнуться на нее, - тогда было совсем не до шуток".

"Ах! Как это страшно! - вскричали дамы. - Ну скажите же, что тогда будет, когда комета наткнется на Землю? Земля упадет вниз?" - проговорили несколько голосов.

"Земля разлетится вдребезги", - сказал светский астроном.

"Ах, боже мой! Стало быть, тогда и будет представление света", сказала одна пожилая дама.

"Утешьтесь, - отвечал астроном, - другие ученые уверяют, что этого быть не может, а что Земля приближается каждые 150 лет на градус к Солнцу и что наконец будет время, когда Земля сгорит от Солнца". "Ах, перестаньте, перестаньте, - вскричали дамы. - Какой ужас!"

Слова астронома обратили всеобщее внимание; тут началися бесконечные споры. Не было несчастий, которым не подвергался в эту минуту шар земной: его и жгли в огне, и топили в воде, и все это подтверждалось, разумеется, не свидетельствами каких-нибудь ученых, а словами покойного дядюшки камергера, покойной штате-дамы тетушки, и проч.

"Послушайте, - наконец сказала хозяйка, - вместо споров пусть каждый из нас напишет об этом свои мысли на бумаге, потом будемте угадывать, кто написал такое и такое мнение".

"Ах, будемте, будемте писать", - вскричали все гости...

"Как прикажете писать? - робко спросил один молодой человек. По-французски или по-русски?"

"Fi donc - mauvais genre! [Фи! - это дурной тон! (фр.)] - сказала хозяйка. - Кто уже ныне пишет по-французски? Messieurs et Mesdames! [Дамы и господа! (фр.)] Надобно писать по-русски".

Подали бумаги; многие тотчас присели к столу, но многие, видя, что дело доходит до чернильниц и до русского языка, шепнули на ухо своим соседям, что им еще надобно сделать несколько визитов, и - исчезли.

Когда было написано, все бумажки были смешаны, и всякий по очереди прочитывал вынутую им бумажку; вот одно из мнений, которое нам показалось более других замечательным и которое мы сообщаем читателям.

Решено; настала гибель земного шара. Астрономы объявили, глас народа подтверждает их мнение; этот глас неумолим, он верно исполняет свои обещания. Комета, доселе невиданная, с быстротою неизмеримою стремится на Землю. Лишь зайдет солнце, вспыхнет зарево страшного _путника_; забыты наслаждения, забыты бедствия, утихли страсти, умолкли желания; нет ни покоя, ни деятельности, ни сна, ни бодрствования; и день и ночь люди всех званий, всех состояний томятся на стогнах, и трепетные, бледные лица освещены багровым пламенем.

Огромные башни обращены в обсерваторию; день и ночь взоры астрономов устремлены на небо; все прибегают к ним, как к богам всемогущим; слова их летят из уст в уста; астрономия сделалась наукою народною; все вычисляют величину кометы, скорость ее движения; жаждут ошибок в вычислениях астрономов и не находят.

"Смотри, смотри, - говорит один, - вчера она была не больше Луны, теперь вдвое... что будет завтра?"

"Завтра набежит на Землю и раздавит нас", - говорит другой...

"Нельзя ли уйти на другую сторону шара?" - говорит третий...

"Нельзя ли построить подставок, оттолкнуть ее машинами? - говорит четвертый. - О чем думает правительство?"

"Нет спасения! - кричит молодой человек, запыхавшись. - Я сейчас из башни - ученые говорят, что, прежде нежели она набежит на Землю, будут бури, землетрясения, и земля загорится"...

"Кто против Божия гнева?" - восклицает старец...

Между тем течет время, с ним возрастают величина кометы и ужас народный; уже видимо растет она; днем закрывает солнце; ночью огненною пучиною висит над Землею; уже безмолвная, страшная уверенность заступила место отчаянию; не слышно ни стона, ни плача; растворены тюрьмы: вырвавшиеся преступники бродят с поникшим челом между толпами; редко, редко общая тишина и бездействие прерываются: то вскрикивает младенец, оставленный без пищи, и снова умолкнет, любуясь страшным небесным зрелищем; то отец обнимает убийцу сына.

Но подует ли ветер, раздастся ли грохот, толпа зашевелится - и уста всех готовятся к вопросу, - но его боятся вымолвить.

В уединенной улице одного европейского города восьмидесятилетний старец у домашнего очага приготовлял себе пищу: вдруг вбегает к нему сын его.

Что ты делаешь, отец мой? - он восклицает.

Что делать мне? - отвечает спокойно старец. - Вы все оставили бегаете по улицам - а я между тем голодаю...

Отец! Время ли теперь думать о пище?

Точно также время, как и всегда...

Но наша гибель...

Будь спокоен; пустой страх пройдет, как и все земные бедствия...

Но разве ты потерял слух и зрение?

Напротив, не только сохранил то и другое, но еще сверх того нечто такое, чего нет у вас: спокойствие духа и силу рассудка; будь спокоен, говорю тебе, - комета явилась нежданно и пропадет так же - и гибель Земли совсем не так близка, как ты думаешь; Земля еще не достигла своей возмужалости, внутреннее чувство меня в том уверяет...

Отец мой! ты во всю жизнь свою верил больше этому чувству или мечтам своим, нежели действительности! Неужели и теперь ты останешься преданным воображению?.. Кто тебе поручится за истину слов твоих?..

Страх, который вижу я на лине твоем и тебе подобных!.. Этот низкий страх несовместим с торжественной минутою кончины...

О ужас! - вскричал юноша. - Отец мой лишился рассудка...

В самое то мгновение страшный гром потряс храмину, сверкнула молния, хлынул дождь, ветер снес крыши домов - народ упал ниц на землю...

Прошла ночь, осветило небо, тихий Зефир осушил землю, орошенную дождем... люди не смели поднять преклоненных глав своих, наконец осмелились, - им уже мнится, что они находятся в образе духов бестелесных... Наконец встают, оглядываются: те же родные места, то же светлое небо, те же люди - невольное движение подняло взоры всех к небу: комета удалялась с горизонта...

Настал общий пир земного шара; нет буйной радости на сем пиру; не слышно громких восклицаний! Давно уже живое веселье претворилось для них в тихое наслаждение, в жизнь обыкновенную; уже давно они переступили через препоны, не допускающие человека быть человеком; уже исчезла память о тех временах, когда грубое вещество посмеивалось усилиям духа, когда нужда уступила необходимости: времена несовершенства и предрассудков давно уже прошли вместе с болезнями человеческими, земля была обиталищем одних царей всемогущих, никто не удивлялся прекрасному пиру природы; все ждали его, ибо давно уже предчувствие оного в виде прелестного призрака являлось воображению избранных. Никто не спрашивал о том друг друга; торжественная дума сияла на всех лицах, и каждый понимал это безмолвное красноречие. Тихо Земля близилась к Солнцу, и непалящий жар, подобный огню вдохновения, по ней распространялся. Еще мгновение - и небесное сделалось земным, земное небесным. Солнце стало Землею и Земля Солнцем... (*)