— Русская речь не сложнее других. Вон Маргадон — дикий человек — и то выучил. Маргадон!
— Учиться всегда сгодится, трудиться должна девица, не плюй в колодец — пригодится… и как говорится.
— Для чего живёт человек на земле? Скажите.
— Как же так сразу-то? И потом, где живёт? Ежели у нас, в Смоленской губернии — это одно, ежели в Тамбовской губернии — это другое.
Ма тант, не будем устраивать эль скандаль при посторонних!
— Никакое это не произведение, а Содом с Гоморрой!
— Разве их две? Вроде одна…
— Чего одна?
— Одна Гоморра…
— Это Жозель. Француженка. Я признал её. По ноге.
— Не-е, это не Жозель. Жозель была брунетка, а эта вся белая.
— На что жалуемся?
— На голову жалуется.
— Это хорошо. Лёгкие дышат, сердце стучит.
— А голова?
— А голова — предмет тёмный, исследованию не подлежит.
Коли доктор сыт, так и больному легче.
Ипохондрия есть жестокое любострастие, которое содержит дух в непрерывном печальном положении. Тут медицина знает разные средства, лучшее из которых и самое безвредное — беседа.
Слово лечит, разговор мысль отгоняет.
— Хотите беседовать, сударь?
— О чём?
— О чём прикажете. О войне с турками, о превратностях климата или, к примеру, о графе Калиостро.
— О ком?
— О Калиостро. Известный чародей и магистр тайных сил. Нынче в Петербурге шуму много наделал. Газеты пишут — камни драгоценные растил, будущность предсказывал. А ещё говорят, фрейлине Головиной из медальона вывел образ покойного мужа, да так, что она его осязала и теперь вроде как на сносях…
— Карета сломалась, кузнец в бегах, так он в Васильевской гостинице сидит, клопов кормит.
— Клопов? Великий человек, магистр — и клопов?
— Так они, сударь, не разбирают, кто магистр, а кто не магистр.
Жуткий город: девок нет, в карты никто не играет. Вчера в трактире украл серебряную ложку — никто даже не заметил: посчитали, что её вообще не было.
— Варварская игра, дикая местность — меня тянет на родину.
— Где ваша родина?
— Не знаю. Я родился на корабле, но куда он плыл и откуда никто не помнит. А вы где родились, Жакоб?
— А я вообще ещё не родился.
— Не родились?
— Нет.
— И как вы дальше думаете?
Сердце подвластно разуму. Чувства подвластны сердцу. Разум подвластен чувствам. Круг замкнулся. С разума начали, разумом кончили. Вот и выходит, что всё мироздание — это суть игра моего ума. А если вы со мной согласитесь, то и вашего тоже.
Тогда она сняла с себя последнюю одежду и тоже бросилась в бурное море. И сия пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.
— Маргадон! Почему открыта дверь?
— Экскьюз ми, магистр!
— Что экскьюз ми?
— Варварские обычаи: ключи раздают, а замков нет.
Не умеете лгать, молодой человек. Все люди разделяются на тех, которым что-то надобно от меня, и на остальных, от которых что-то нужно мне. Мне от вас ничего не нужно. Выкладывайте, что вам угодно.
Не надо громких слов, они потрясают воздух, но не собеседника.
Сильвупле, дорогие гости! Сильвупле… Жевупри… авек плезир… Господи прости, от страха все слова повыскакивали.
— Понравилось, видать. Молодец…
— Хороший человек…
— Солонку спёр…
— И не побрезговал.
— Дядь Степан, ихний кучер на меня в лорнет посмотрел. Чего это он, а?
— Чего, чего… Зрение слабое.
— Бедненький!..
— Степан! У гостя карета сломалась.
— Вижу, барин. Ось полетела. И спицы менять надо.
— За сколько сделаешь?
— За день сделаю.
— А за два?
— Ну… За… Сделаем и за два.
— А за пять дней?
— Ну, ежели постараться — можно и за пять.
— А за десять?
— Ну, барин, ты задачи ставишь! За десять дён одному не справиться, тут помощник нужен — хомо сапиенс!
— Бери помощников, но чтобы не раньше!
Ежели один человек построил, другой завсегда разобрать может.
Это зачем же они её так крепют?
А́нглинская вешь!
— Надолго гостить-то собрались?
— Тут всё от мине́ зависит.
Кто ест мало, живёт долго, ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе.
— Обо мне придумано столько небылиц, что я устаю их опровергать.
— У нас в уезде писарь был. Год рождения в пачпорте одной циферкой записывал - чернила, шельма, экономил. Потом дело проянилось - его в острог. А пачпорта уж переделывать не стали - документ всё-таки.
— У меня воз сена стоит десять рублей.
— Стоить-то оно стоит, да никто ж его не покупает.
Фимка, ну что ж ты стоишь! Неси бланманже с киселём!
— Господин Калиостро, а как насчёт портрета?
— Погодите вы, голубчик, с портретом! Дайте ему со скульптурой разобраться.
— Узнаёшь, Маргадон!
— Натюрлих, экселенц! Отличная фемина!
Теряю былую лёгкость.
Вчера попросил у ключницы три рубля — дала, мерзавка, и не спросила, когда отдам.
— Откушать изволите?
— Как называется?
— Оладушки.
— Оладушки… оладушки… Где были? У бабушки. Селянка, у тебя бабушка есть?
— Нету.
— Сиротка, значит.
— Подь сюды. Хочешь большой, но чистой любви?
— Да кто ж её не хочет…
— Тогда приходи, как стемнеет, на сеновал. Придёшь?
— Отчего ж не прийти? Приду. Только уж и вы приходите. А то вон сударь тоже позвал, а опосля испугался.
— А она не одна придёт, она с кузнецом придёт.
— С каким кузнецом? <…> Не, нам кузнец не нужен. Что я, лошадь, что ли?
— Благословлять. Вы ж предложение изволите делать…
— Так, свободна. Не видишь, играем.
— И быть тебе за это рыбой, мерзкой и скользкой!
— Да, но обещали котом!
— Недостоин!
Меня предупреждали, что пребывание в России действует разлагающе на неокрепшие умы.
— А потом вас там публично выпорют, как бродяг, и отправят в Сибирь убирать снег…
— Весь?
— Да. Снега там много.
— Чё он меня всё пугает? Что меня пугать? У меня три пожизненных заключения. А как он с вами разговаривает? Вы, человек, достигший вершин лондонского дна! В конце концов, вы собираетесь быть принцем?
— Йес, итыс!
Огонь тоже считался божественным, пока Прометей не выкрал его. Теперь мы кипятим на нём воду.
Для бегства у меня хватит мужества!
Все пришельцы в Россию будут гибнуть под Смоленском.
Дядя Степан, помог бы ты им, а? Ну грех смеяться над убогими. Ну ты посмотри на них! Подневольные ж люди, одной рыбой питаются. И поют так жалостно!..
Статуя здесь ни при чём. Она тоже женщина несчастная. Она графа любит…
На двух лошадях скакать — седалища не хватит!
— Маргадон, один надо было зарядить…
— А вы, оказывается, бесчестный человек, Маргадон.
— Конечно! Если б я был честный человек, сколько бы народу в Европе полегло! Ужас!
Если когда-нибудь в палате лордов мне зададут вопрос: зачем, принц, вы столько времени торчали под Смоленском? - я не буду знать, что ответить
— …И с барышнями поаккуратней. Мраморные они, не мраморные — наше дело сторона. Сиди на солнышке, грейся.
— Травами хорошо бы ещё подлечиться. Отвар ромашки, мяты… У вас в Италии мята есть?
— Ну откуда в Италии мята? Видел я их Италию на карте: сапог сапогом, и всё.
— Ему плохо?
— Не-ет, ему хорошо.
— Хорошо?
— Живым всё хорошо.
— Погоня?
— Погоня, Ваше сиятельство.
— Это замечательно. Когда уходишь от погони, ни о чём другом уже не думаешь.
Mare bella donna,
Che un bel canzone,
Sai, che ti amo, sempre amo.
Donna bella mare,
Credere, cantare,
Dammi il momento,
Che mi piace più!
Uno, uno, uno, un momento,
Uno, uno, uno sentimento,
Uno, uno, uno complimento
O sacramento, sacramento, sacramento…
— Uno momento. Народная итальянская песня. сл. Г. Гладкова
— Река жизни утекает в Вечность. При чем тут «окуньки»?
— Я, Джузеппе Калиостро, верховный иерарх сущего, взываю к силам бесплотным, к великим таинствам огня, воды и земли. Я отдаюсь их власти и заклинаю перенести мою бестелесную субстанцию из времени нынешнего в грядущее, дабы узрел я лики потомков, живущих много лет тому вперед… Вас, сударь, хочу вопрошать о судьбах людей, собравшихся здесь, в Санкт-Петербурге, сего числа лета 1780-го… Готовы ли вы ответствовать?
— Вопрошайте.
— Готовы ли вы сказать нам всю правду?
— Ну, всю — не всю… А что вас интересует?
— Обо мне спроси, граф! Сколько мне на роду написано?
— В твою судьбу хочу вчитаться, но неразборчива строка. Лишь вижу цифру 19… Пока…
— А как понять сие?
— Век грядущий, век девятнадцатый, успокоит вас, сударыня.
— А я-то, дура, помирать собралась. Спроси, батюшка, может, замуж еще сходить напоследок?
— Вы получите то, что желали, согласно намеченным контурам.
— К чёрту контуры! Я их уже ненавижу.
Это что, ложка! У нас вот один вилки ел. И фарфором закусывал! Могу предложить вам тарелочку!
Формула любви
...................................................................................................................................................................................
Голова всё может.
- В особенности, если это голова великого магистра.
Стыдитесь. Вот Маргадон - дикий человек. И то выучил. Маргадон!
- Учиться всегда сгодится, трудиться должна девица, не плюй в колодец - пригодится.
Держи билет. Дома-то есть кто?
- Бабушка.
- Здоровья-то крепкого?
- Ага.
- Ничего. Может, переживет.
Какой ты меркантильный, Маргадон… О душе бы подумал!
- О душе? О душе... О душе... Мария.
- …Из стран Рождения река По царству Жизни протекает,
Играет бегом челнока И в Вечность исчезает…
Каково сказано, тётушка?
- Про речку? Хорошо... Сходил бы, искупался. Иль окуньков бы половил.
Я вам про что толкую? Про смысл бытия! Для чего живет человек на земле? Скажите!
- Как же так сразу? И потом - где живет?…
Ежели у нас, в Смоленской губернии, это одно… А ежели в Тамбовской - другое…
Знаю, о ком ты грезишь! Срам! Перед людьми стыдно...
- Это вы о ком?
- О ком! О бабе каменной, вот о ком! Вся дворня уже смеётся!
Вона, опять у нашего парня ипохондрия сделалась!
- Пора. Ипохондрия всегда на закате делается.
- Отчего же на закате, Степан Степанович?
- От глупых сомнений, Фимка.
- Вот глядит человек на солнышко и думает: взойдёт оно завтра аль не взойдёт?
- "Любовь", Фимка, у них слово "амор"! И глазами так...
- Амор...
Простыл наш батюшка, простыл касатик! Перекупалси.
- Заголосила! Да не простыл наш батюшка, а с глузды двинулся!
Никакое это не произведение, а Содом с Гоморрой!
- Разве их две? Вроде одна...
- Чего одна?
- Одна Гоморра.
Это Жазель. Француженка. Я признал её. По ноге.
- Не, это не Жазель! Жазель была брюнетка, а эта вся белая.
На голову жалуется.
- Это хорошо. Лёгкие дышат, сердце стучит.
- А голова?
- А голова предмет тёмный и исследованию не подлежит.
Откушать просим, доктор, чем бог послал.
- Откушать можно. Коли доктор сыт, так и больному легче.
Ипохондрия есть жестокое любострастие, которое содержит дух в непрерывном печальном положении. Тут медицина знает разные средства, лучшее из которых и самое безвредное - беседа.
- Слово лечит, разговор мысли отгоняет.
Клопов?! Великий человек! Магистр!.. И клопов?!
- Так они, сударь, не разбирают, кто магистр, а кто не магистр.
Есть люди, которым дорого просвещение!
Жуткий город. Девок нет, в карты никто не играет.
В трактире украл серебряную ложку, никто и не заметил. Посчитали, что ее и не было!
Варварская игра, дикое место, меня тянет на родину.
- А где ваша родина?
- Не знаю. Я родился на корабле, но куда он плыл и откуда, никто не помнит.
А где вы родились, Жакоб?
- Я вообще еще не родился.
- Не родились?
- Нет.
- И как вы дальше думаете?
Силь ву пле, дорогие гости, силь ву пле... Же ву при, авек плезир...
Господи прости, от страха все слова повыскакивали... Алексис, они что, по-нашему совсем не понимают?
Хороший человек...
- Солонку спёр.
- И не побрезговал...
Дядь Степан, ихний кучер на меня в лорнет посмотрел, чего это он, а?
- Чего-чего... Зрение слабое.
- Бедненький.
Степан! Степан, у гостя карета сломалась.
- Вижу, барин. Ось полетела.
- И спицы менять надо...
- За сколько сделаешь?
- За день сделаю.
- А за два?
- Ну... Сделаем и за два.
- А за пять дней?
- Ежели постараться... можно и за пять.
- А за десять?
- Ну, барин, ты задачи ставишь... За десять ден одному не справиться. Тут помощник нужен. Гомо сапиенс...
Эта песня о бедном рыбаке, который поплыл из Неаполя в бурное море.
А его бедная девушка ждала на берегу, ждала-ждала, пока не дождалась.
Она сбросила с себя последнюю одежду и...
тоже бросилась в бурное море.
И сея пучина поглотила ея в один момент.
В общем, все умерли.
Ален ноби, ностра алис! Что означает - если один человек построил, другой завсегда разобрать может!
Кто ест мало, живет долго, ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе.
- Мудро.
Обо мне придумано столько небылиц, что я устаю их опровергать.
Между тем биография моя проста и обычна.
Родился я в Месопотамии, две тысячи сто двадцать пять лет тому назад.
Вас, вероятно, изумляет столь древняя дата моего рождения?
- Нет, не изумляет.
У нас писарь в уезде был, в пачпортах год рождения одной только циферкой обозначал.
Чернила, шельмец, вишь, экономил. Потом дело прояснилось, его в острог, а пачпорта переделывать уж не стали. Документ все-таки.
Ефимцев, купец, третьего года рождения записан от Рождества Христова,
Куликов - второго… Кутякин - первого.
- Да, много их тут, долгожителей.
От пальца не прикуривают, врать не буду. А искры из глаз летят...
Ну, я вам доложу, был фейерверк… Все сено сжег. Да какое сено! Чистый клевер…
- Да ладно врать-то! Чистый клевер... У вас всё осокой заросло, да лопухами.
- Что вы такое говорите, Феодосья Ивановна, у меня воз сена стоит десять рублей.
- Стоит-то оно стоит, да никто ж его не покупает! У вас же совсем никудышное сено! Разве что горит хорошо.
Видите эту вилку?
- Ну?
- Хотите, я ее съем?
- Сделайте такое одолжение.
Да! Это от души… Замечательно. Достойно восхищения.
Ложки у меня пациенты много раз глотали, не скрою, но вот чтоб так, обедом…
На десерт… и острый предмет… замечательно!
За это вам наша искренняя сердечная благодарность.
Ежели, конечно, кроме железных предметов ещё и фарфор можете употребить…
Тогда просто нет слов!
Теряю былую лёгкость!
- После ужина - грибочки, после грибочков - блинчики...
Жуткое селение.
Двери не запирают.
Вчера спросил у ключницы 3 рубля, дала, мерзавка!
И не спросила, когда отдам!
Откушать изволите?
- Как называется?
- Оладушки.
Селянка, у тебя бабушка есть?
- Нет.
- Сиротка, значит.
Подь сюды. Хочешь большой, но чистой любви?
- Да кто ж её не хочет?
- Тогда приходи, как стемнеет, на сеновал.
Она не одна придет, она с кузнецом придет.
- С каким кузнецом?
- С дядей моим, Степан Степанычем. Он мне заместо отца, кузнец наш.
- А зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен.
Что я, лошадь, чтоль? Зачем нам кузнец?
Это ты разболтал?
- Что вы, магистр? Я был нем как рыба...
- Лжешь!
- Нет.
- И быть тебе за это рыбой. Мерзкой скользкой...
- Да, но обещали котом...
- Не достоин!
Если когда-нибудь, в палате лордов мне зададут вопрос: зачем, принц, вы столько времени торчали под Смоленском? Я не буду знать, что ответить..
Меня предупреждали, что пребывание в России действует разлагающе на неокрепшие умы.
Куда сдадите?
- В участок. А потом вас там публично выпорют, как бродяг, и отправят в Сибирь убирать снег!
- Весь?
А как он с Вами разговаривает? Вы, человек, достигший вершин лондонского дна...
Человек хочет быть обманутым, запомни это.
Все обманывают всех, но делают это слишком примитивно.
Я один превратил обман в высокое искусство, поэтому стал знаменит.
Значит, я ставлю ультиматум...
- Да. А я захожу сзади.
И если мы завтра не уедем - я сбегу.
- И не побоитесь?
- Для бегства у меня хватит мужества.
- "Лабор ист ест ипсе волюмпас". Что означает: Труд - уже сам по себе есть наслаждение!
Я все понял, Жакоб. Все пришельцы в Россию будут гибнуть под Смоленском.
Дядя Степан, помог бы ты им, а? Ну грех смеяться над убогими, ну посмотри на них.
Подневольные ж люди. Одной рыбой питаются.
Что вы говорите такое, тетушка? Сами же учили: на чужой каравай рот не разевай!
- Дак мало ли я глупостей-то говорю? А потом, когда человек любит, он чужих советов не слушает!
Не спится?
- Да... Вот. Люблю прогулки на рассвете.
- Сразу на двух конях? Седалища не хватит.
Я всё понял. Вы, сударь, обманщик и злодей!
Что же вы медлите, сударь?
Вы - гость, вам положено стрелять первым.
Надеюсь, застрелиться в присутствии гостя не противоречит вашим обычаям?
Маргадон. Один надо было зарядить.
- А вы, оказывается, бесчестный человек, Маргадон.
- Конечно. Если бы я был честный человек, сколько бы народу в Европе полегло. Ужас!
Стрелялся, стало быть, у нас некий помещик Кузякин. Приставил пистолет ко лбу, стрельнул раз - осечка! Стрельнул другой - осечка! Э, думает, видно не судьба! И точно! Продал пистолет, а он у него дорогой был, с каменьями. Продал пистолет, да на радостях напился… а уж потом спьяну упал в сугроб да замерз...
- Это он к тому говорит, что каждому свой срок установлен и торопить его не надо.
Тем более что организм ваш, батенька, совсем расстроен неправильным образом жизни. Печень вялая, сердечко шалит... Как вы с ним две тыщи лет протянули, не пойму! Кончать надо с хиромантией, дружок!
У вас в Италии мята есть?
- Ну откуда в Италии мята? Видел я их Италию на карте, сапог сапогом, и все!
Ему плохо?
- Нет, ему хорошо.
- Хорошо?
- Живым всё хорошо.
Мы, граф, соседям сказали, что материализация состоялась. Чтобы ваш авторитет не уронить. Вот, мол, было изваяние, а теперь стала Марья Ивановна. Многие верят.
Алёша! Алёш, ну до того ли сейчас господину Калиостро?
- До того, до того.
Ну, как там наш папенька?
Папенька согласился.
Это замечательно. Когда уходишь от погони, ни о чём другом уже не думаешь.
Красавица девка... Барин на неё как глянул, так умом и поехал. Либо, говорит, женюсь, либо из мрамора изваяю. Амор, значит, с ним случился. Чего? Амор... Звали-то её Прасковья. И не амор, и не Прасковья... Это Жазель. Француженка. Я признал её. По ноге. Не, это не Жазель! Жазель была брюнетка, а эта вся белая. Язык. Закройте. Откройте. Закройте. Откройте. На что жалуемся? На голову жалуется. Это хорошо. Лёгкие дышат, сердце стучит. А голова? А голова предмет тёмный и исследованию не подлежит. Мудро. Откушать просим, доктор, чем бог послал. Откушать можно. Коли доктор сыт, так и больному легче. Ипохондрией мается. Ипохондрия есть жестокое любострастие, которое содержит дух в непрерывном печальном положении. Тут медицина знает разные средства, лучшее из которых и самое безвредное - беседа. Слово лечит, разговор мысли отгоняет. - Хотите беседовать, сударь? - О чём? О чём прикажете. О войне с турками, о превратностях климата или, к примеру, о графе Калиостро. - О ком? - О Калиостро. Известный чародей и магистр тайных сил. Нынче в Петербурге шуму много наделал. Газеты пишут - камни драгоценные растил, будущность предсказывал. А ещё говорят, фрейлине Головиной из медальона вывел образ покойного мужа, да так, что она его осязала и теперь вроде как на сносях… Материализация! Это называется "материализация чувственных идей". Я читал об этих таинствах! Да что ж ты так растревожился, друг мой?! Тебе ж нельзя вставать! Ляг сия ж минуту! Тетушка, дорогая! Ведь я думал о нем, о Калиостро! Собирался писать в Лондон, Париж… А он тут, в России! Да мало сказать, в России, он в тридцати верстах отсюда. Карета сломалась, кузнец в бегах. Так он сидит в гостинице, клопов кормит… Клопов?! Великий человек! Магистр!… И клопов?! Та они, сударь, не разбирают, кто магистр, а кто не магистр. Не разбирают?! Они-то не разбирают, но в России, слава богу, ещё остались просвещённые люди! Не пущу! Есть люди, которым дорого просвещение! Нет! Нет! Алексис! Алексис! - Вика! Ключи от двери! - Сейчас, барыня! Степан, коня! Не пущу! Есть люди, которым дорого просвещение! Жуткий город. Девок нет, в карты никто не играет. В трактире украл серебряную ложку, никто и не заметил. Посчитали, что ее и не было! Варварская игра, дикое место, меня тянет на родину. А где ваша родина? Не знаю. Я родился на корабле, но куда он плыл и откуда, никто не помнит. А где вы родились, Жакоб? - Я вообще еще не родился. - Не родились? - Нет. - И как вы дальше думаете? Мне предстоит цепь рождений, в результате чего я явлюсь миру принцем Уэльским. Да, правда, это будет не скоро, через пару сотен лет, в ХХ столетии. Так мне обещал м-р Калиостро. Потому нынешнее существование для меня не имеет значения. А для меня имеет! В будущем я буду котом. Поэтому мне дорог каждый час. И я не понимаю, почему мы торчим в этом убогом городишке! - Мы ждем Лоренцу. - Плевать ему на Лоренцу и на нас тоже! - Ваши мысли далеко, сударыня? - Я думаю о папеньке… Это я должен думать о вашем папеньке. А вы думайте обо мне. И, по возможности, без неприязни… - Что вы говорите, какая неприязнь? - Неужели я вам настолько противен? - Да что вы, господин Калиостро! Джузеппе! Я же просил вас звать меня по имени. Джузеппе. Или просто: Джузи. Так меня звала матушка. И гладила по голове… Вот так. Ваше сиятельство… я и так в вашей власти… ни людей не побоялась, ни молвы. Живу с вами в одной гостинице. Зачем же вы мучаете меня? Мне теперь ни смерть не страшна, ни что другое. Я не тиран, сударыня. Мне нужны чувства, а не покорность. - Сердцу не прикажешь. Так народ говорит. - Глупости он говорит, ваш народ. Сердце такой же орган, как и иные… И подвластен приказу свыше. Вот оно забилось часто-часто. А вот реже. Пожалуйста, совсем остановилось. Прикажете ему замереть навсегда? Или пустить? Христос с вами! Пустите! Пускай. - Пустил. - Опять? Как видите, сердце подвластно разуму. Чувства
Все помнят слова доктора-Броневого из Формулы любви.
На мой взгляд, он (доктор) вообще центральная фигура там, в Формуле т.е.
Хотя кто-то может и возразить, вспомнить того же кузнеца.
Ну ладно, это дело субъективное, да и речь не о том.
А голова - предмет тёмный, исследованию не подлежит ©
Это же даже не в гранит, не то что в бронзу! Фраза на века .
Ну т.е. подлежать-то может и подлежит, вот только результаты не очевидно что воспоследуют. Тем более, положительные хоть в каком-то смысле. Я про результаты .
Тем более что жизнь нам сплошь и рядом подкидывает такие загогулины , что...
Впрочем, судите сами.
Слабонервным и впечатлительным, (а также мнительным, беременным и несовершеннолетним) дальше лучше не читать - во избежание.
Был у меня друг. Хотя друг - это перебор. Знакомый, сослуживец скорее. Вместе проработали больше 10 лет.
Всякое бывало - не дружили особо, но и не враждовали. Гадостей друг другу не делали, хотя конфликты бывали, чего уж там. Но мелкие. Буквально на пару часов... ну на день-два от силы, но это уж совсем редко.
Подшучивали друг над другом. Иногда и зло, но никогда - злобно.
В общем, ничего особенного.
И вот полтора года назад Миша (назовём его так, хотя на самом деле звали его по-другому) всех, мягко скажем, ошарашил, покончив жизнь самоубийством.
Повесился.
Здоровый мужик, и в физическом, и в геометрическом смысле, далеко-далеко не глупый, молодой в общем-то, только-только 40 стукнуло. Семья (нормальная!), дети.
Работа, образование, профессия, жильё - всё было.
И вот на тебе... удивил, короче.
А сегодня ночью он мне приснился, ни с того ни с сего.
Будто бы позвонил в дверь, и я, ругаясь, кого это принесло в такую рань, открываю - а он там стоит. За дверью, на лестничной площадке.
Какой-то грустный (ну наверное таки на том свете не больно хорошо), и словно бы слегка расплывчатый... не визуально, а... не знаю, как объяснить...черты лица словно слегка дымкой подёрнуты, и в таких приглушённых тонах, словно вечером, да ещё и в туман.
Не очень похоже получилось, но хоть как-то.
И, значит, такой разговор у нас происходит:
- Привет, выйди, поговорить надо.
- Ну выйди, для тебя это важно.
Да о чём говорить-то? Ты же умер.
- Найдём о чём, выйди.
- Ну тогда разреши, я войду.
Нет, Миша, извини, не пущу я тебя.
- Не пустишь?
- Ну смотри...
И пошёл вниз по лестнице, не оглядываясь. И очень тихо, шаги еле слышны. Хотя мужик, как уже гово рено, большой.
Рассказал про сон на работе, посмеялись, погрустили, повспоминали...
А вечером, буквально пару часов назад, он мне если не жизнь, то здоровье спас. Миша.
Подморозило, где-то пара-тройка градусов. И снежок, не то чтобы обильный, но заметный.
Понемножку, понемножку, вот уже и корочка льда на дороге и тротуаре.
Вроде бы и не очень заметная, а есть. И, что характерно, шибко склизкая.
И вот выхожу я из автобуса, с задней площадки, и иду на переход.
Я, надо сказать, удобно устроился - у противоположного торца дома дорога, и остановка автобуса, десять минут - и на работе.
А обратно - те же десять минут, потом перешёл дорогу по пешеходному переходу, что в метре от остановки, и всё, считай, дома.
Сам переход в виде лежачего полицейского , метра 3-4 шириной. Удобно, короче. И безопасно... ага...
В общем вышел я, и только-только шагнул за автобус (он ещё стоял), как слышу сзади голос, и знакомый.
- Саш [пусть это будет моё имя], постой, мы утром не договорили, а это важно.
Рефлекторно остановился... полшага буквально не выйдя за габариты автобуса... оглянулся... сзади никого. И вообще рядом никого, в пределах полсотни метров.
Постоял буквально секунду и только начал шаг вперёд делать, как из-за автобуса по встречной выполз юзом (колёса не вертятся), но на весьма изрядной скорости (на глаз километров 40-50) объёмистый такой внедорожник.
Затормозить/остановиться, видимо, хотел перед полицейским , но - ледок свеженький, скользко.
В общем, мне не хватило буквально шага, ну может двух, чтобы под него попасть. Секунды т.е. Той самой, на которую я задержался, чтобы становиться/оглянуться.
Ну или хватило, это как посмотреть.
Я про секунду.
И ещё - когда оборачивался, уверен , что видел периферическим зрением фигуру, очень похожую на Мишину. Но вокруг точно никого не было.
Вот что это было?
В мистику я не верю, с психикой всё в норме (по роду деятельности ежегодно обязательно проверка у психолога и психиатра, и отнюдь не для галочки !), алкоголь крайний раз употреблял больше месяца назад, да и то символически.
Вот такая вот загогулина.
