Аристофан
Всадники
Действующие лица
Народ афинский дряхлый старик
Кожевник (Клеон)
Колбасник (Агоракрит)
1-й раб (Никий)
2-й раб (Демосфен)
Слуги
Нимфы мира
Хор из двадцати четырех всадников знатных афинских юношей
На сцене – жилище Народа. Из двери с плачем выбегает 1-й раб Никий.
Никий
Иаттатай! Ах, горе мне! Иаттатай!
Пусть пафлагонца, эту язву новую,
С его лукавством сгубят всемогущие!
С тех пор как в дом ворвался он, прохода нет
Нам, домочадцам, от битья и ругани.
Выбегает 2-й раб Демосфен.
Демосфен
Да, да, пускай погубят горькой гибелью
Распафлагонца подлого!
Никий
(замечая Демосфена)
Ну, как живешь?
Демосфен
Да как и ты, прескверно!
Подойди сюда!
Никий
Затянем вместе плач Олимпа жалостный.
(делая вид, что играют на флейте)
Миу-миу-миу-миу-миу-миу.
Демосфен
Постой, довольно жалоб! Не поищем ли,
Как нам спастись? А в плаче утешенья нет!
Никий
Что ж делать нам?
Демосфен
Скажи-ка ты!
Никий
Нет, ты скажи,
Чтоб мне не спорить!
Демосфен
Ни словечка, видит Зевс!
Никий
В слова, молю, признанье облеки мое!
Демосфен
Ну, говори смелее, я потом скажу.
Никий
Нет смелости! И слов мне не найти никак
Искусных, скользких, гладких, еврипидовских.
Демосфен
Ах, нет, не надо брюквы еврипидовской!
Как нам уйти, придумай, от хозяина.
Никий
Так говори «де-рем», слоги подряд связав.
Демосфен
Ну вот, сказал: «Де-рем».
Никий
Теперь прибавь еще
«У» перед «де» и «рем».
Демосфен
Никий
Так, поори теперь
«Де-рем», а после «у» скороговоркою!
Демосфен
Де-рем, у-де-рем, у-де-рем.
Никий
Ага, ну что?
Понравилось?
Демосфен
Конечно, только вот боюсь
За шкуру.
Никий
Почему же?
Демосфен
Да у поротых
Линяет шкура, знаешь?
Оба озабоченно молчат.
Никий
Уж не лучше ль нам
В беде такой с мольбою к алтарю припасть?
Демосфен
К чьим алтарям? Поди, в богов ты веруешь?
Никий
Демосфен
А почему же?
Никий
Потому, чудак,
Что я богопротивен. Значит, боги есть.
Демосфен
Ты прав! Но все ж иного нет ли выхода?
Не рассказать ли нам о деле зрителям?
Никий
Прекрасно, только об одном попросим их:
Пусть откровенно скажут нам, довольны ли
Они рассказом и игрою нашею?
Демосфен
Итак, начну!
(Зрителям.)
Хозяин с ним один у нас,
Бобов грызун, сварливый, привередливый,
Народ афинский, старикашка глухонький.
На рынке прошлом он себе раба купил,
Кожевника, рожденьем пафлагонца. Тот,
Пройдоха страшный, негодяй отъявленный,
Нрав старика тотчас же раскусить сумел,
Кожевник наш, и стал ему поддакивать,
Подкармливать словечками лукавыми,
Подмасливать и льстить: «О государь Народ!
Одной довольно тяжбы, отдохни теперь!
Поешь, попей, а вот тебе три грошика!
Сварить прикажешь ужин?» Дерзко выхватив
Еду, что мы хозяину состряпали,
Ему он преподносит. Вот недавно так
Крутую кашу заварил я в Пилосе,
Лаконскую. Негодник подскочил, схватил
И господину всю мою стряпню поднес.
Нам не дает прислуживать, всех гонит прочь,
А сам овчину держит над хозяином,
Как опахало, чтобы ей отмахивать
Ораторов. И все поет пророчества.
Старик совсем помешан. Отупел совсем.
А тот и рад. Всех нас оклеветал кругом.
Под розги подведет, а после бегает
По дворне и орет, и взяток требует:
«Видали вы, как Гила нынче высекли
Из-за меня? Послушными не будете –
Помрете все!» И мы даем, и как не дать!
Не то такого влепит подзатыльника
Хозяин, что в овчинку свет покажется.
(Никию.)
Ну вот теперь, дружочек, вновь подумаем,
Каким путем и где искать убежища.
Никий
Каким? Да тем же, милый, удирать пора!
Демосфен
Ничто от пафлагонца не укроется!
«Все видит он, все знает»… Он одной ногой
Уперся в Пилос, а другой – в собрание,
Расставясь так.
(Широко расставляет ноги.)
Широкий зад – в Раззявине,
В Грабильном – руки, а заботы – в Жуликах.
Никий
Так, видно, лучший выход – умереть!
Демосфен
Но как?
Мы умереть должны достойным образом.
Никий
(в раздумье)
Но как бы, как бы так, достойным образом?
Напьемся крови бычьей! Мысль прекрасная!
Смерть Фемистокла всех смертей завиднее!
Всадники – это не просто конники: так называлось в Афинах целое сословие – те, у кого хватало денег, чтобы держать боевого коня. Это были люди состоятельные, имели за городом небольшие поместья, жили доходом с них и хотели, чтобы Афины были мирным замкнутым сельскохозяйственным государством.
Поэт Аристофан хотел мира; поэтому-то он и сделал всадников хором своей комедии. Они выступали двумя полухориями и, чтобы было смешнее, скакали на игрушечных деревянных лошадках. А перед ними актеры разыгрывали шутовскую пародию на афинскую политическую жизнь. Хозяин государства – старик Народ, дряхлый, ленивый и выживший из ума, а его обхаживают и улещают хитрые политиканы-демагоги: кто угодливее, тот и сильнее. На сцене их четверо: двух зовут настоящими именами, Никий и Демосфен, третьего зовут Кожевник (настоящее имя ему Клеон), а четвертого зовут Колбасник (этого главного героя Аристофан выдумал сам).
Для мирной агитации время было трудное. Никий и Демосфен (не комедийные, а настоящие афинские полководцы; не путайте этого Демосфена с одноименным знаменитым оратором, который жил на сто лет позже) только что возле города Пилоса взяли в окружение большое спартанское войско, но разбить и захватить в плен его не могли. Они предлагали воспользоваться этим для заключения выгодного мира. А противник их Клеон (он и вправду был ремесленником-кожевником) требовал добить врага и продолжать войну до победы. Тогда враги Клеона предложили ему самому принять командование – в надежде, что он, никогда не воевавший, потерпит поражение и сойдет со сцены. Но случилась неожиданность: Клеон одержал при Пилосе победу, привел спартанских пленников в Афины, и после этого от него в политике уже совсем не стало проходу: кто бы ни пытался спорить с Клеоном и обличать его, тому сразу напоминали: “А Пилос? а Пилос?” – и приходилось умолкать. И вот Аристофан взял на себя немыслимую задачу: пересмеять этот “Пилос”, чтобы при любом упоминании этого слова афиняне вспоминали не Клеонову победу, а Аристофановы шутки и не гордились бы, а хохотали.
Итак, на сцене – дом хозяина Народа, а перед домом сидят и горюют два его раба-прислужника, Никий и Демосфен: были они у хозяина в милости, а теперь их оттер новый раб, негодяй кожевник. Они двое заварили славную кашу в Пилосе, а он выхватил ее у них из-под носа и поднес Народу. Тот хлебает, а кожевнику бросает все лакомые кусочки. Что делать? Посмотрим в древних предсказаниях! Война – время тревожное, суеверное, люди во множестве вспоминали (или выдумывали) старинные темные пророчества и толковали их применительно к нынешним обстоятельствам. Пока кожевник спит, украдем у него из-под подушки самое главное пророчество! Украли; там написано: “Худшее побеждается только худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его кожевник, а хуже его колбасник”. Политик-канатчик и политик-скотовод уже побывали у власти; теперь стоит кожевник; надо искать колбасника.
Вот и колбасник с мясным лотком. “Ты ученый?” – “Только колотушками”. – “Чему учился?” – “Красть и отпираться”. – “Чем живешь?” – “И передом, и задом, и колбасами”. – “О, спаситель наш! Видишь вот этот народ в театре? Хочешь над ними всеми быть правителем? Вертеть Советом, орать в собрании, пить и блудить на казенный счет? Одной ногой стоять на Азии, другой на Африке?” – “Да я низкого рода!” – “Тем лучше!” – “Да я почти неграмотен!” – “То-то и хорошо!” – “А что надо делать?” – “То же, что и с колбасами: покруче замешивай, покрепче подсаливай, польстивей подслащивай, погромче выкликивай”. – “А кто поможет?” – “Всадники!” На деревянных лошадках на сцену въезжают всадники, преследуя Клеона-кожевника. “Вот твой враг: превзойди его бахвальством, и отечество – твое!”
Начинается состязание в бахвальстве, перемежаемое драками. “Ты кожевник, ты мошенник, все твои подметки – гниль!” – “А зато я целый Пилос проглотил одним глотком!” – “Но сперва набил утробу всей афинскою казной!” – “Сам колбасник, сам кишочник, сам объедки воровал!” – “Как ни силься, как ни дуйся, все равно перекричу!” Хор комментирует, подзуживает, поминает добрые нравы отцов и нахваливает гражданам лучшие намерения поэта Аристофана: были и раньше хорошие сочинители комедий, но один стар, другой пьян, а вот этого стоит послушать. Так полагалось во всех старинных комедиях.
Но это – присказка, главное впереди. На шум из дома заплетающейся походкой выходит старый Народ: кто из соперников больше его любит? “Если я тебя не люблю, пусть меня раскроят на ремни!” – кричит кожевник. “А меня пусть нарубят на фарш!” – кричит колбасник. “Я хочу твоим Афинам власти над всей Грецией!” – “Чтобы ты, Народ, страдал в походах, а он наживался от каждой добычи!” – “Вспомни, Народ, от скольких заговоров я тебя спас!” – “Не верь ему, это сам он мутил воду, чтобы рыбку половить!” – “Вот тебе моя овчина греть старые кости!” – “А вот тебе подушечка под зад, который ты натер, гребя при Саламине!” – “У меня для тебя целый сундук благих пророчеств!” – “А у меня целый сарай!” Один за другим читают эти пророчества – высокопарный набор бессмысленных слов – и один за другим их толкуют самым фантастическим образом: каждый на пользу себе и во зло противнику. Конечно, у колбасника это получается гораздо интересней. Когда кончаются пророчества, в ход идут общеизвестные поговорки – и тоже с самыми неожиданными толкованиями на злобу дня. Наконец дело доходит до присловья: “Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть еще Пилос и третий!” (в Греции действительно было три города под таким названием), следует куча непереводимых каламбуров на слово “Пилос”. И готово – цель Аристофана достигнута, уже ни один из зрителей не вспомнит этот Клеонов “Пилос” без веселого хохота. “Вот тебе, Народ, от меня похлебка!” – “А от меня каша!” – “А от меня пирог!” – “А от меня вино!” – “А от меня жаркое!” – “Ой, кожевник, погляди-ка, вон деньги несут, поживиться можно!” – “Где? где?” Кожевник бросается искать деньги, колбасник подхватывает его жаркое и подносит от себя. “Ах ты, негодяй, чужое от себя подносишь!” – “А не так ли ты и Пилос себе присвоил после Никия и Демосфена?” – “Не важно, кто зажарил, – честь поднесшему!” – провозглашает Народ. Кожевника гонят в шею, колбасника провозглашают главным советником Народа. Хор подпевает всему этому куплетами во славу Народа и в поношение такого-то развратника, и такого-то труса, и такого-то казнокрада, всех – под собственными именами.
Развязка – сказочная. Был миф о колдунье Медее, которая бросала старика в котел с зельями, и старик выходил оттуда молодым человеком. Вот так за сценою и колбасник бросает старый Народ в кипящий котел, и тот выходит оттуда молодым и цветущим. Они шествуют по сцене, и Народ величественно объявляет, как теперь хорошо будет житься хорошим людям и как поделом поплатятся дурные (и такой-то, и такой-то, и такой-то), а хор радуется, что возвращаются старые добрые времена, когда все жили привольно, мирно и сытно.
(No Ratings Yet)
Краткое содержание комедии Аристофана “Всадники”
Другие сочинения по теме:
- Знаменитых сочинителей трагедий в Афинах было трое: старший – Эсхил, средний – Софокл и младший – Еврипид. Эсхил был могуч...
- Имя “Лисистрата” значит “Разрушительница войны”. Такое имя дал Аристофан героине своей фантастической пьесы о том, как женщины своими женскими средствами...
- В Афинах самым знаменитым философом был Сократ. За свою философию он потом поплатился жизнью: его привлекли к суду и казнили...
- Комедия “Мир”, подобно “Всадникам”, “Лисистрате” и “Ахарнянам”, является протестом Аристофана против затянувшейся Пелопонесской войны. В пьесе озвучены имена основных, по...
- Новеллу “Двойной круг” из романа Ю. Яновского “Всадники” можно назвать еще одним “письмом в вечность”. О чем это письмо? Прежде...
- “Это необычная комедия! – предупреждает актер, произносящий пролог. – В ней нет никаких непристойностей, нет ни сводника, ни распутницы, ни...
- Самым любимым героем греческих мифов был Геракл, могучий труженик, спасший богов от гибели, а людей – от страшных чудовищ, но...
- В доме московского купца Харитона Авдуловича нынче большая суета: знатный гостек, сам питерской купец Викул Софронович пожаловал! Харитон ладит выдать...
- Куркулион – значит “Хлебный червь”. Это прозвище одноглазого нахлебника-приживала, хитреца и обжоры, который ведет интригу в этой комедии. Его кормилец...
- В усадьбе Раисы Павловны Гурмыжской, “очень богатой помещицы”, к воспитаннице Аксюше пристает Буланов, “молодой человек, не доучившийся в гимназии”. Аксюша...
Хотел мира; поэтому-то он и сделал всадников хором своей комедии. Всадники - это не просто конники: так называлось в Афинах целое сословие - те, у кого хватало денег, чтобы держать боевого коня. Это были люди состоятельные, имели за городом небольшие поместья, жили доходом с них и хотели, чтобы Афины были мирным замкнутым сельскохозяйственным государством.
Всадники выступали двумя полухориями и, чтобы было смешнее, скакали на игрушечных деревянных лошадках. А перед ними актеры разыгрывали шутовскую пародию на афинскую политическую жизнь. Хозяин государства - старик Народ, дряхлый, ленивый и выживший из ума, а его обхаживают и улещают хитрые политиканы-демагоги: кто угодливее, тот и сильнее. На сцене их четверо: двух зовут настоящими именами, Никий и Демосфен, третьего зовут Кожевник (настоящее имя ему Клеон), а четвертого зовут Колбасник (этого главного героя Аристофан выдумал сам).
Для мирной агитации время было трудное. Никий и Демосфен (не комедийные, а настоящие афинские полководцы; не путайте этого Демосфена с одноименным знаменитым оратором, который жил на сто лет позже) только что возле города Пилоса взяли в окружение большое спартанское войско, но разбить и захватить в плен его не могли. Они предлагали воспользоваться этим для заключения выгодного мира. А противник их Клеон (он и вправду был ремесленником-кожевником) требовал добить врага и продолжать войну до победы. Тогда враги Клеона предложили ему самому принять командование - в надежде, что он, никогда не воевавший, потерпит поражение и сойдет со сцены. Но случилась неожиданность: Клеон одержал при Пилосе победу, привел спартанских пленников в Афины, и после этого от него в политике уже совсем не стало проходу: кто бы ни пытался спорить с Клеоном и обличать его, тому сразу напоминали: «А Пилос? а Пилос?» - и приходилось умолкать. И вот Аристофан взял на себя немыслимую задачу: пересмеять этот «Пилос», чтобы при любом упоминании этого слова афиняне вспоминали не Клеонову победу, а Аристофановы шутки и не гордились бы, а хохотали.
Итак, на сцене - дом хозяина Народа, а перед домом сидят и горюют два его раба-прислужника, Никий и Демосфен: были они у хозяина в милости, а теперь их оттер новый раб, негодяй кожевник. Они двое заварили славную кашу в Пилосе, а он выхватил ее у них из-под носа и поднес Народу. Тот хлебает, а кожевнику бросает все лакомые кусочки. Что делать? Посмотрим в древних предсказаниях! Война - время тревожное, суеверное, люди во множестве вспоминали (или выдумывали) старинные темные пророчества и толковали их применительно к нынешним обстоятельствам. Пока кожевник спит, украдем у него из-под подушки самое главное пророчество! Украли; там написано: «Худшее побеждается только худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его кожевник, а хуже его колбасник». Политик-канатчик и политик-скотовод уже побывали у власти; теперь стоит кожевник; надо искать колбасника.
Вот и колбасник с мясным лотком. «Ты ученый?» - «Только колотушками». - «Чему учился?» - «Красть и отпираться». - «Чем живешь?» - «И передом, и задом, и колбасами». - «О, спаситель наш! Видишь вот этот народ в театре? Хочешь над ними всеми быть правителем? Вертеть Советом, орать в собрании, пить и блудить на казенный счет? Одной ногой стоять на Азии, другой на Африке?» - «Да я низкого рода!» - «Тем лучше!» - «Да я почти неграмотен!» - «То-то и хорошо!» - «А что надо делать?» - «То же, что и с колбасами: покруче замешивай, покрепче подсаливай, польстивей подслащивай, погромче выкликивай». - «А кто поможет?» - «Всадники!» На деревянных лошадках на сцену въезжают всадники, преследуя Клеона-кожевника. «Вот твой враг: превзойди его бахвальством, и отечество - твое!»
Начинается состязание в бахвальстве, перемежаемое драками. «Ты кожевник, ты мошенник, все твои подметки - гниль!» - «А зато я целый Пилос проглотил одним глотком!» - «Но сперва набил утробу всей афинскою казной!» - «Сам колбасник, сам кишочник, сам объедки воровал!» - «Как ни силься, как ни дуйся, все равно перекричу!» Хор комментирует, подзуживает, поминает добрые нравы отцов и нахваливает гражданам лучшие намерения поэта Аристофана: были и раньше хорошие сочинители комедий, но один стар, другой пьян, а вот этого стоит послушать. Так полагалось во всех старинных комедиях.
Но это - присказка, главное впереди. На шум из дома заплетающейся походкой выходит старый Народ: кто из соперников больше его любит? «Если я тебя не люблю, пусть меня раскроят на ремни!» - кричит кожевник. «А меня пусть нарубят на фарш!» - кричит колбасник. «Я хочу твоим Афинам власти над всей Грецией!» - «Чтобы ты, Народ, страдал в походах, а он наживался от каждой добычи!» - «Вспомни, Народ, от скольких заговоров я тебя спас!» - «Не верь ему, это сам он мутил воду, чтобы рыбку половить!» - «Вот тебе моя овчина греть старые кости!» - «А вот тебе подушечка под зад, который ты натер, гребя при Саламине!» - «У меня для тебя целый сундук благих пророчеств!» - «А у меня целый сарай!» Один за другим читают эти пророчества - высокопарный набор бессмысленных слов - и один за другим их толкуют самым фантастическим образом: каждый на пользу себе и во зло противнику. Конечно, у колбасника это получается гораздо интересней. Когда кончаются пророчества, в ход идут общеизвестные поговорки - и тоже с самыми неожиданными толкованиями на злобу дня. Наконец дело доходит до присловья: «Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть еще Пилос и третий!» (в Греции действительно было три города под таким названием), следует куча непереводимых каламбуров на слово «Пилос». И готово - цель Аристофана достигнута, уже ни один из зрителей не вспомнит этот Клеонов «Пилос» без веселого хохота. «Вот тебе, Народ, от меня похлебка!» - «А от меня каша!» - «А от меня пирог!» - «А от меня вино!» - «А от меня жаркое!» - «Ой, кожевник, погляди-ка, вон деньги несут, поживиться можно!» - «Где? где?» Кожевник бросается искать деньги, колбасник подхватывает его жаркое и подносит от себя. «Ах ты, негодяй, чужое от себя подносишь!» - «А не так ли ты и Пилос себе присвоил после Никия и Демосфена?» - «Не важно, кто зажарил, - честь поднесшему!» - провозглашает Народ. Кожевника гонят в шею, колбасника провозглашают главным советником Народа. Хор подпевает всему этому куплетами во славу Народа и в поношение такого-то развратника, и такого-то труса, и такого-то казнокрада, всех - под собственными именами.
Развязка - сказочная. Был миф о колдунье Медее, которая бросала старика в котел с зельями, и старик выходил оттуда молодым человеком. Вот так за сценою и колбасник бросает старый Народ в кипящий котел, и тот выходит оттуда молодым и цветущим. Они шествуют по сцене, и Народ величественно объявляет, как теперь хорошо будет житься хорошим людям и как поделом поплатятся дурные (и такой-то, и такой-то, и такой-то), а хор радуется, что возвращаются старые добрые времена, когда все жили привольно, мирно и сытно.
Всадники - это не просто конники: так называлось в Афинах целое сословие - те, у кого хватало денег, чтобы держать боевого коня. Это были люди состоятельные, имели за городом небольшие поместья, жили доходом с них и хотели, чтобы Афины были мирным замкнутым сельскохозяйственным государством.
Поэт Аристофан хотел мира; поэтому-то он и сделал всадников хором своей комедии. Они выступали двумя полухориями и, чтобы было смешнее, скакали на игрушечных деревянных лошадках. А перед ними актёры разыгрывали шутовскую пародию на афинскую политическую жизнь. Хозяин государства - старик Народ, дряхлый, ленивый и выживший из ума, а его обхаживают и улещают хитрые политиканы-демагоги: кто угодливее, тот и сильнее. На сцене их четверо: двух зовут настоящими именами, Никий и Демосфен, третьего зовут Кожевник (настоящее имя ему Клеон), а четвёртого зовут Колбасник (этого главного героя Аристофан выдумал сам).
Для мирной агитации время было трудное. Никий и Демосфен (не комедийные, а настоящие афинские полководцы; не путайте этого Демосфена с одноимённым знаменитым оратором, который жил на сто лет позже) только что возле города Пилоса взяли в окружение большое спартанское войско, но разбить и захватить в плен его не могли. Они предлагали воспользоваться этим для заключения выгодного мира. А противник их Клеон (он и вправду был ремесленником-кожевником) требовал добить врага и продолжать войну до победы. Тогда враги Клеона предложили ему самому принять командование - в надежде, что он, никогда не воевавший, потерпит поражение и сойдёт со сцены. Но случилась неожиданность: Клеон одержал при Пилосе победу, привёл спартанских пленников в Афины, и после этого от него в политике уже совсем не стало проходу: кто бы ни пытался спорить с Клеоном и обличать его, тому сразу напоминали: «А Пилос? а Пилос?» - и приходилось умолкать. И вот Аристофан взял на себя немыслимую задачу: пересмеять этот «Пилос», чтобы при любом упоминании этого слова афиняне вспоминали не Клеонову победу, а Аристофановы шутки и не гордились бы, а хохотали.
Итак, на сцене - дом хозяина Народа, а перед домом сидят и горюют два его раба-прислужника, Никий и Демосфен: были они у хозяина в милости, а теперь их оттёр новый раб, негодяй кожевник. Они двое заварили славную кашу в Пилосе, а он выхватил ее у них из-под носа и поднёс Народу. Тот хлебает, а кожевнику бросает все лакомые кусочки. Что делать? Посмотрим в древних предсказаниях! Война - время тревожное, суеверное, люди во множестве вспоминали (или выдумывали) старинные тёмные пророчества и толковали их применительно к нынешним обстоятельствам. Пока кожевник спит, украдём у него из-под подушки самое главное пророчество! Украли; там написано: «Худшее побеждается только худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его кожевник, а хуже его колбасник». Политик-канатчик и политик-скотовод уже побывали у власти; теперь стоит кожевник; надо искать колбасника.
Вот и колбасник с мясным лотком. «Ты учёный?» - «Только колотушками». - «Чему учился?» - «Красть и отпираться». - «Чем живёшь?» - «И передом, и задом, и колбасами». - «О, спаситель наш! Видишь вот этот народ в театре? Хочешь над ними всеми быть правителем? Вертеть Советом, орать в собрании, пить и блудить на казённый счёт? Одной ногой стоять на Азии, другой на Африке?» - «Да я низкого рода!» - «Тем лучше!» - «Да я почти неграмотен!» - «То-то и хорошо!» - «А что надо делать?» - «То же, что и с колбасами: покруче замешивай, покрепче подсаливай, польстивей подслащивай, погромче выкликивай». - «А кто поможет?» - «Всадники!» На деревянных лошадках на сцену въезжают всадники, преследуя Клеона-кожевника. «Вот твой враг: превзойди его бахвальством, и отечество - твоё!»
Начинается состязание в бахвальстве, перемежаемое драками. «Ты кожевник, ты мошенник, все твои подмётки - гниль!» - «А зато я целый Пилос проглотил одним глотком!» - «Но сперва набил утробу всей афинскою казной!» - «Сам колбасник, сам кишочник, сам объедки воровал!» - «Как ни силься, как ни дуйся, все равно перекричу!» Хор комментирует, подзуживает, поминает добрые нравы отцов и нахваливает гражданам лучшие намерения поэта Аристофана: были и раньше хорошие сочинители комедий, но один стар, другой пьян, а вот этого стоит послушать. Так полагалось во всех старинных комедиях.
Но это - присказка, главное впереди. На шум из дома заплетающейся походкой выходит старый Народ: кто из соперников больше его любит? «Если я тебя не люблю, пусть меня раскроят на ремни!» - кричит кожевник. «А меня пусть нарубят на фарш!» - кричит колбасник. «Я хочу твоим Афинам власти над всей Грецией!» - «Чтобы ты, Народ, страдал в походах, а он наживался от каждой добычи!» - «Вспомни, Народ, от скольких заговоров я тебя спас!» - «Не верь ему, это сам он мутил воду, чтобы рыбку половить!» - «Вот тебе моя овчина греть старые кости!» - «А вот тебе подушечка под зад, который ты натёр, гребя при Саламине!» - «У меня для тебя целый сундук благих пророчеств!» - «А у меня целый сарай!» Один за другим читают эти пророчества - высокопарный набор бессмысленных слов - и один за другим их толкуют самым фантастическим образом: каждый на пользу себе и во зло противнику. Конечно, у колбасника это получается гораздо интересней. Когда кончаются пророчества, в ход идут общеизвестные поговорки - и тоже с самыми неожиданными толкованиями на злобу дня. Наконец дело доходит до присловья: «Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть ещё Пилос и третий!» (в Греции действительно было три города под таким названием), следует куча непереводимых каламбуров на слово «Пилос». И готово - цель Аристофана достигнута, уже ни один из зрителей не вспомнит этот Клеонов «Пилос» без весёлого хохота. «Вот тебе, Народ, от меня похлёбка!» - «А от меня каша!» - «А от меня пирог!» - «А от меня вино!» - «А от меня жаркое!» - «Ой, кожевник, погляди-ка, вон деньги несут, поживиться можно!» - «Где? где?» Кожевник бросается искать деньги, колбасник подхватывает его жаркое и подносит от себя. «Ах ты, негодяй, чужое от себя подносишь!» - «А не так ли ты и Пилос себе присвоил после Никия и Демосфена?» - «Не важно, кто зажарил, - честь поднёсшему!» - провозглашает Народ. Кожевника гонят в шею, колбасника провозглашают главным советником Народа. Хор подпевает всему этому куплетами во славу Народа и в поношение такого-то развратника, и такого-то труса, и такого-то казнокрада, всех - под собственными именами.
Развязка - сказочная. Был миф о колдунье Медее, которая бросала старика в котёл с зельями, и старик выходил оттуда молодым человеком. Вот так за сценою и колбасник бросает старый Народ в кипящий котёл, и тот выходит оттуда молодым и цветущим. Они шествуют по сцене, и Народ величественно объявляет, как теперь хорошо будет житься хорошим людям и как поделом поплатятся дурные (и такой-то, и такой-то, и такой-то), а хор радуется, что возвращаются старые добрые времена, когда все жили привольно, мирно и сытно.
Всадники - это не просто конники: так называлось в Афинах целое сословие - те, у кого хватало денег, чтобы держать боевого коня. Это были люди состоятельные, имели за городом небольшие поместья, жили доходом с них и хотели, чтобы Афины были мирным замкнутым сельскохозяйственным государством. Поэт Аристофан хотел мира; поэтому-то он и сделал всадников хором своей комедии. Они выступали двумя полухориями и, чтобы было смешнее, скакали на игрушечных деревянных лошадках. А перед ними актеры разыгрывали шутовскую пародию на афинскую политическую жизнь. Хозяин государства - старик Народ, дряхлый, ленивый и выживший из ума, а его обхаживают и улещают хитрые политиканы-демагоги: кто угодливее, тот и сильнее. На сцене их четверо: двух зовут настоящими именами, Никий и Демосфен, третьего зовут Кожевник (настоящее имя ему Клеон), а четвертого зовут Колбасник (этого главного героя Аристофан выдумал сам). Для мирной агитации время было трудное. Никий и Демосфен (не комедийные, а настоящие афинские полководцы; не путайте этого Демосфена с одноименным знаменитым оратором, который жил на сто лет позже) только что возле города Пилоса взяли в окружение большое спартанское войско, но разбить и захватить в плен его не могли. Они предлагали воспользоваться этим для заключения выгодного мира. А противник их Клеон (он и вправду был ремесленником-кожевником) требовал добить врага и продолжать войну до победы. Тогда враги Клеона предложили ему самому принять командование - в надежде, что он, никогда не воевавший, потерпит поражение и сойдет со сцены. Но случилась неожиданность: Клеон одержал при Пилосе победу, привел спартанских пленников в Афины, и после этого от него в политике уже совсем не стало проходу: кто бы ни пытался спорить с Клеоном и обличать его, тому сразу напоминали: «А Пилос? а Пилос?» - и приходилось умолкать. И вот Аристофан взял на себя немыслимую задачу: пересмеять этот «Пилос», чтобы при любом упоминании этого слова афиняне вспоминали не Клеонову победу, а Аристофановы шутки и не гордились бы, а хохотали. Итак, на сцене - дом хозяина Народа, а перед домом сидят и горюют два его раба-прислужника, Никий и Демосфен: были они у хозяина в милости, а теперь их оттер новый раб, негодяй кожевник, Они двое заварили славную кашу в Пилосе, а он выхватил ее у них из-под носа и поднес Народу. Тот хлебает, а кожевнику бросает все лакомые кусочки. Что делать? Посмотрим в древних предсказаниях! Война - время тревожное, суеверное, люди во множестве вспоминали (или выдумывали) старинные темные пророчества и толковали их применительно к нынешним обстоятельствам. Пока кожевник спит, украдем у него из-под подушки самое главное пророчество! Украли; там написано: «Худшее побеждается только худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его кожевник, а хуже его колбасник». Политик-канатчик и политик-скотовод уже побывали у власти; теперь стоит кожевник; надо искать колбасника. Вот и колбасник с мясным лотком. «Ты ученый?» - «Только колотушками». - «Чему учился?» - «Красть и отпираться». - «Чем живешь?» - «И передом, и задом, и колбасами». - «О, спаситель наш! Видишь вот этот народ в театре? Хочешь над ними всеми быть правителем? Вертеть Советом, орать в собрании, пить и блудить на казенный счет? Одной ногой стоять на Азии, другой на Африке?» - «Да я низкого рода!» - «Тем лучше!» - «Да я почти неграмотен!» - «То-то и хорошо!» - «А что надо делать?» - «То же, что и с колбасами: покруче замешивай, покрепче подсаливай, польстивей подслащивай, погромче выкликивай». - «А кто поможет?» - «Всадники!» На деревянных лошадках на сцену въезжают всадники, преследуя Клеона-кожевника. «Вот твой враг: превзойди его бахвальством, и отечество - твое!» Начинается состязание в бахвальстве, перемежаемое драками. «Ты кожевник, ты мошенник, все твои подметки - гниль!» - «А зато я целый Пилос проглотил одним глотком!» - «Но сперва набил утробу всей афинскою казной!» - «Сам колбасник, сам кишочник, сам объедки воровал!» - «Как ни силься, как ни дуйся, все равно перекричу!» Хор комментирует, подзуживает, поминает добрые нравы отцов и нахваливает гражданам лучшие намерения поэта Аристофана: были и раньше хорошие сочинители комедий, но один стар, другой пьян, а вот этого стоит послушать. Так полагалось во всех старинных комедиях. Но это - присказка, главное впереди. На шум из дома заплетающейся походкой выходит старый Народ: кто из соперников больше его любит? «Если я тебя не люблю, пусть меня раскроят на ремни!» - кричит кожевник. «А меня пусть нарубят на фарш!» - кричит колбасник. «Я хочу твоим Афинам власти над всей Грецией!» - «Чтобы ты, Народ, страдал в походах, а он наживался от каждой добычи!» - «Вспомни, Народ, от скольких заговоров я тебя спас!» - «Не верь ему, это сам он мутил воду, чтобы рыбку половить!» - «Вот тебе моя овчина греть старые кости!» - «А вот тебе подушечка под зад, который ты натер, гребя при Саламине!» - «У меня для тебя целый сундук благих пророчеств!» - «А у меня целый сарай!» Один за другим читают эти пророчества - высокопарный набор бессмысленных слов -’ и один за другим их толкуют самым фантастическим образом: каждый на пользу себе и во зло противнику. Конечно, у колбасника это получается гораздо интересней. Когда кончаются пророчества, в ход идут общеизвестные поговорки - и тоже с самыми неожиданными толкованиями на злобу дня. Наконец дело доходит до присловья: «Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть еще Пилос и третий!» (в Греции действительно было три города под таким названием), следует куча непереводимых каламбуров на слово «Пилос». И готово - цель Аристофана достигнута, уже ни один из зрителей не вспомнит этот Клеонов «Пилос» без веселого хохота. «Вот тебе, Народ, от меня похлебка!» - «А от меня каша!» - «А от меня пирог!» - «А от меня вино!» - «А от меня жаркое!» - «Ой, кожевник, погляди-ка, вон деньги несут, поживиться можно!» - «Где? где?» Кожевник бросается искать деньги, колбасник подхватывает его жаркое и подносит от себя. «Ах ты, негодяй, чужое от себя подносишь!» - «А не так ли ты и Пилос себе присвоил после Никия и Демосфена?» - «Не важно, кто зажарил, - честь поднесшему!» - провозглашает Народ. Кожевника гонят в шею, колбасника провозглашают главным советником Народа. Хор подпевает всему этому куплетами во славу Народа и в поношение такого-то развратника, и такого-то труса, и такого-то казнокрада, всех - под собственными именами. Развязка - сказочная. Был миф о колдунье Медее, которая бросала старика в котел с зельями, и старик выходил оттуда молодым человеком. Вот так за сценою и колбасник бросает старый Народ в кипящий котел, и тот выходит оттуда молодым и цветущим. Они шествуют по сцене, и Народ величественно объявляет, как теперь хорошо будет житься хорошим людям и как поделом поплатятся дурные (и такой-то, и такой-то, и такой-то), а хор радуется, что возвращаются старые добрые времена, когда все жили привольно, мирно и сытно.
