ВСЕГДА МОЖНО

Захват Берлина в военном отношении не представлял особенного успеха, но имел большой политический резонанс. Все европейские столицы быстро облетела фраза, произнесенная фаворитом императрицы Елизаветы Петровны графом И.И. Шуваловым: «Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно».

ХОД СОБЫТИЙ

Династические противоречия европейских дворов в XVIII веке вылились в кровопролитную и долгую войну «за австрийское наследство» 1740-1748 гг. Военная фортуна была на стороне прусского короля Фридриха II, который сумел не только расширить свои владения, отняв у Австрии богатую провинцию Силезию, но и увеличить внешнеполитических вес Пруссии, превратив ее в мощнейшую центрально-европейскую державу. Однако такое положение дел не могло устраивать другие европейские страны, а особенно Австрию, которая тогда являлась лидером Священной Римской Империи Германской Нации. Фридрих II, что австрийская императрица Мария-Терезия и венский двор будут стремиться восстановить не только целостность своей державы, но и престиж государства.

Противоборство двух немецких государств в Центральной Европе привело к возникновению двух мощнейших блоков: Австрия и Франция противостояли коалиции Англии и Пруссии. В 1756 году началась Семилетняя война. Решение о присоединении России к антипрусской коалиции приняла императрица Елизавета Петровна в 1757 г., так как из-за многочисленных поражений австрийцев возникла угроза взятия Вены, а чрезмерное усиление Пруссии входило в противоречие с внешнеполитическим курсом русского двора. Также Россия опасалась за положение своих недавно присоединенных прибалтийских владений.

Россия действовала в Семилетнюю войну успешно, успешнее всех остальных сторон, одерживала блестящие победы в ключевых сражениях. Но их плодами не воспользовалась - во всяком случае, территориальных приобретений Россия не получила. Последнее проистекало из-за внутренних придворных обстоятельств.

В конце 1750-х гг. императрица Елизавета часто болела. Опасались за ее жизнь. Наследником Елизаветы был ее племянник, сын старшей дочери Анны - великий князь Петр Федорович. До принятия православия его звали Карл Петр Ульрих. Почти сразу после рождения он потерял мать, в малолетстве остался без отца и занял отцовский голштинский престол. Принц Карл Петр Ульрих был внуком Петра I и внучатым племянником шведского короля Карла XII. Одно время его готовили стать наследником шведского престола.

Воспитывали малолетнего голштинского герцога на редкость бездарно. Основным педагогическим средством были розги. Это сказалось негативно на мальчике, чьи способности от природы, как считается, были ограничены. Когда в 1742 г. 13-летнего голштинского принца выписали в Петербург, он произвел на всех удручающее впечатление своей неразвитостью, дурными манерами и презрением к России. Идеалом великого князя Петра был Фридрих II. Как голштинский герцог, Петр являлся вассалом Фридриха II. Многие опасались, что он будет «вассалом» прусского короля, и заняв российский трон.

Придворные и министры знали, что в случае вступления на престол Петра III, Россия немедленно прекратит войну в составе антипрусской коалиции. Но еще царствующая Елизавета требовала побед над Фридрихом. В итоге, военачальники стремились наносить поражения пруссакам, но «не смертельные».

В первой крупной битве между прусскими и российскими войсками, состоявшейся19 августа 1757 г. у деревни Гросс-Егерсдорф, нашей армией командовал С.Ф. Апраксин. Он разгромил пруссаков, но не стал их преследовать. Напротив, он отошел сам, что позволило Фридриху II привести свою армию в порядок и перебросить ее против французов.

Елизавета, оправившись от очередной болезни, сместила Апраксина. Его место занял В.В. Фермор. В 1758 году русские овладели столицей Восточной Пруссии Кенигсбергом. Потом последовало кровопролитное сражение у селения Цорндорф, обе стороны понесли тяжелые потери, но не одолели друг друга, хотя каждая сторона заявила о своей «виктории».

В 1759 г. во главе российских войск в Пруссии встал П.С. Салтыков. 12 августа 1759 г. состоялась битва при Кунерсдорфе, ставшая венцом русских побед в Семилетней войне. Под началом Салтыкова сражались 41 000 русских солдат, 5 200 калмыцких конников и 18 500 австрийцев. Прусскими войсками командовал сам Фридрих II, имея в строю 48 000 человек.

Битва началась в 9 часов утра, когда прусская артиллерия нанесла сокрушительный удар по батареям русских артиллеристов. Большая часть артиллеристов погибла под картечью, некоторые даже не успели сделать ни единого залпа. Уже к 11 часам дня Фридрих понимает, что левый фланг русско-австрийских войск крайне слабо укреплен, и атакует его превосходящими силами. Салтыков принимает решение отступить, и армия, сохранив боевой порядок, отходит. В 6 часов вечера прусаки захватили всю артиллерию союзников — 180 пушек, из которых 16 были тут же отправлены в Берлин как военные трофеи. Фридрих праздновал победу.

Однако русские войска продолжали удерживать две стратегические высоты: Шпитцберг и Юденберг. Попытка захватить эти пункты с помощью конницы провалилась: неудобный ландшафт местности не дал кавалерии Фридриха развернуться, и вся она погибла под градом картечи и пуль. Под Фридрихом убило лошадь, а сам полководец чудом спасся. Последний резерв Фридриха, лейб-кирасиры, был брошен на русские позиции, но чугуевские калмыки не только остановили эту атаку, но и захватили в плен командира кирасиров.

Поняв, что резервы Фридриха истощены, Салтыков отдал приказ об общем наступлении, которое повергло прусаков в панику. Пытаясь спастись бегством, солдаты толпились на мосту через реку Одер, многие утонули. Сам Фридрих признавал, что разгром его армии был полным: из 48 тысяч прусаков после битвы в строю было только 3 тысячи, а захваченные на первом этапе битвы орудия были отбиты. Отчаяние Фридриха лучше всего показано в одном из его писем: «От армии в 48 000 у меня в эту минуту не остается и 3000. Все бежит, и у меня нет больше власти над войском. В Берлине хорошо сделают, если подумают о своей безопасности. Жестокое несчастье, я его не переживу. Последствия битвы будут еще хуже самой битвы: у меня нет больше никаких средств, и сказать правду, считаю все потерянным. Я не переживу потери моего отечества».

Одним из трофеев армии Салтыкова стала знаменитая треуголка Фридриха II, которая до сих пор хранится в Санкт-Петербурге в музее . Сам Фридрих II чуть не оказался пленником казаков.

Победа при Кунерсдорфе позволила русским войскам занять Берлин. Силы Пруссии были настолько ослаблены, что продолжать войну Фридрих мог только при поддержке союзников. В кампанию 1760 г. Салтыков рассчитывал овладеть Данцигом, Кольбергом и Померанией, а оттуда приступись к захвату Берлина. Планы полководца реализовались лишь отчасти из-за несогласованности действий с австрийцами. К тому сам главнокомандующий в конце августа опасно заболел и вынужден был сдать командование Фермору, которого сменил прибывший в начале октября любимец Елизаветы Петровны А.Б. Бутурлин.

В свою очередь, корпус З.Г. Чернышева с кавалерией Г. Тотлебена и казаками совершили поход к столице Пруссии. 28 сентября 1760 г. наступавшие русские войска вошли в капитулировавший Берлин. (Любопытно, что когда в феврале 1813 г., преследуя остатки армии Наполеона, русские во второй раз заняли Берлин, во главе войска снова был Чернышев - но только не Захар Григорьевич, а Александр Иванович). Трофеями русской армии стали полторы сотни орудий, 18 тысяч единиц огнестрельного оружия, было получено почти два миллиона талеров контрибуции. Свободу обрели 4,5 тыссячи находившихся в немецком плену австрийцев, немцев и шведов.

Пробыв в городе четыре дня, русские войска его оставили. Фридрих II и его Великая Пруссия стояли на краю гибели. Корпус П.А. Румянцева взял крепость Кольберг… В этот решающий момент умерла российская императрица Елизавета. Вступивший на престол Петр III прекратил войну с Фридрихом, стал предлагать Пруссии помощь и, конечно, разорвал антипрусский союз с Австрией.

Слыхал ли кто из в свете рожденных,
Чтоб торжествующий народ
Предался в руки побежденных?
О, стыд! О, странный оборот!

Так, с горечью отозвался М.В. Ломоносов о событиях Семилетней войны. Столь нелогичный конец прусской кампании и блестящих побед русской армии не принес России каких-либо территориальных приобретений. Но победы русских солдат не пропали даром - авторитет России как мощной военной державы возрос.

Заметим, что эта война стала боевой школой для выдающегося российского полководца Румянцева. Впервые он проявил себя при Гросс-Егерсдорфе, когда возглавив пехоту авангарда, продрался с ней через чащу леса и ударил в штыки обескураженным пруссакам, что и решило исход сражения.

А.Е. Коцебу. 1849 год. Вступление русских войск в Берлин в 1760 году.

1760 год. 10 октября (29 сентября ст.ст.) в ходе Семилетней войны корпус генерала Тотлебена вступает в Берлин, капитулировавший днем ранее.

И.Ф.Росбах. 1760-1761 гг. Гравированный портрет графа Тотлебена

«После этого к Берлину, подошел на помощь принц Фридрих Виртембергский и генерал Гильзен (Hülsen), а к Тотлебену - русские генералы Чернышев и Панин и австрийский граф Леси. Начались ежечасные сшибки, а 29 сентября Чернышев назначил на рассвете напасть вдруг на весь неприятельский корпус, тогда как Тотлебен должен был сделать приступ к городу. Но Гильзен не дождался нападения и ночью с 28 на 29 число, пользуясь темнотою, вобрался в близлежащий лес и скрылся. Узнавши об этом на рассвете, Чернышев отправил немедленно требовать сдачи города, но его посланный встретился на дороге с офицером, посланным от Тотлебена объявить, что город сдается и он, Тотлебен, занимается составлением условий сдачи. Условия состояли в том, что все военные, находившиеся в Берлине, получили свободный выход со всем имуществом; королевский замок и другие публичные здания остались нетронутыми. Берлин должен был заплатить полтора миллиона талеров контрибуции и 200000 талеров на войско. Два дня (29 и 30 числа) победители занимались сбором контрибуции, забранием королевской казны и очисткою арсеналов и магазинов; чего забрать было нельзя, то все было истреблено; все пороховые мельницы около Берлина, литейные пушечные дворы, потсдамские и близ Шпандау находившиеся ружейные и шпажные заводы были разорены до основания.

Когда известие о занятии Берлина было получено в Петербурге, то 11 октября приехали к канцлеру все иностранные министры, кроме английского, с поздравлениями; они распространялись о том, как славно это событие для царствования Елисаветы, для ее министерства и армии, причем особенно послы австрийский и французский и саксонский советник посольства Прассе предлагали, как необходимо для чести русского оружия и общей пользы, чтоб Берлин был удержан; они говорили, что сверх находящихся уже в городе укреплений можно в скором времени укрепить его еще больше и привести в такое состояние, что будет совершенно безопасно в нем остаться; что, вероятно, там найдены достаточные магазины провианта и фуража, притом окрестности Берлина никакими войсками до сих пор не были посещены, и потому можно надеяться, что в фураже и хлебе недостатка не будет; что русская армия, владея Берлином, может занять зимние квартиры в Бранденбургии и Новой Мархии, имея для помощи себе всю Саксонию, из которой неприятель совсем уже изгнан, а если б, паче чаяния, нельзя было всей армии там остаться, то хотя бы отпущен был русский корпус от 20 до 25000 человек для соединения с австрийскою армиею на содержание императрицы-королевы: что король прусский, сколько до сих пор видно, больше всего думает о сохранении Силезии: а если б покусился предпринять что-нибудь против находящихся в Берлине и Бранденбурге русских войск, то в этом предприятии может найти только свою погибель, ибо, кроме того что все русские корпуса стоят один от другого вблизости и могут подать друг другу помощь, корпус графа Леси, соединившийся с русским войском, может подать немалую помощь; притом граф Даун не оставит следовать по пятам за королем. Итак, если эти представления о сохранении Берлина и перезимовке в Бранденбурге и Новой Мархии или об отпуске в Саксонию от 20 до 25000 человек императрица соизволит принять, то прусский король со всех сторон может быть так стеснен, что должно ожидать совершенного окончания войны. Но эти внушения опоздали; Берлин был занят с финансовою целию: контрибуциею с него облегчить тяжесть военных расходов, и потому, как только добыча была захвачена, с 30 сентября на 1 октября Чернышев и Тотлебен оставили Берлин. Одновременно с известиями о занятии Берлина обнародовано было известие о вторичной неудаче русского войска под Кольбергом: не было утаено, что при вести о приближении генерала Вернера на помощь городу русские офицеры и солдаты бросились спасаться на суда, вследствие чего часть артиллерии была оставлена в добычу неприятелю».

Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 23, глава 5. М.: Мысль, 1991

История в лицах

В 5 часов того же утра опять позвали меня в Думу. Русские генерал Тотлебен потребовал, чтобы члены магистрата и купечества явились к Котбусским воротам, и для этого выбрали меня с некоторыми другими лицами.

Город ничего не знал о том что происходило ночью. Обыватели преспокойно спали и вероятно не помышляли о беде, которая витала над их головами. Про отступление наших войск никому не было известно; знали, что они перед городом и тем себя обнадеживали.

Легко понять, что наша депутация направлялась к указанному месту в страхе и неизвестности о том, как предотвратится грозившая опасность. Мы прибыли как раз во-время, ибо Русские готовы были вступить в город, и мы едва поспели поместиться у приворотнаго писаря.

Офицер, ехавший во главе полка, вступил в ворота, спросил нас, кто мы такие и, услышав, что мы выборные от Думы и купечества и что нам велено сюда явиться, сказал: Тут ли купец Гочковский? Едва опомнившись от удивления, выступил я вперед, назвал себя и с вежливою смелостью обратился к офицеру: что ему угодно?

— Я должен, отвечал он, передать вам поклон от бывшаго бригадира, ныне генерала, Сиверса. Он просил меня, чтобы я, по возможности, был вам полезен. Меня зовут Бахман. Я назначен комендантом города во время нашего здесь пребывания. Если в чем я могу быть вам нужен, скажите.

Я исполнился несказанной радостью и тогда же положил себе воспользоваться этим случаем не для одного себя, но и для моих сограждан, объятых смертным страхом.

Я поспешил в город, разсказал о происшедшем со мною и старался всех ободрить и утешить.

Граф Тотлебен потребовал от города страшной суммы в 4 миллиона государственных талеров стараго чекана. Городской голова Кирхейзен пришел в совершенное отчаяние и от страха почти лишился языка. Нашествие Австрийцев в Ноябре 1757 г. стало городу всего в 2 миллиона талеров, и сбор этих денег причинил тогда великую тревогу и несказанныя затруднения. А теперь откуда было взять вдвое больше? Русские генералы подумали, что голова притворяется, либо пьян, и в негодовании приказывали отвести его на гауптвахту. Оно так бы и случилось; но я с клятвою удостоверил Русскаго коменданта, что городской голова уже несколько лет страдает припадками головокружения.

И так неприятель овладел городом, без всякаго договора и немедленно потребовал продовольствия для войска! Никто не знал как быть. Вторгнувшияся войска тотчас очистили магазин главнаго комиссара Штейна, заготовленный им для снабжения королевской армии и тем причинили ему 57583 талера убытку, и он потом никогда не получил за то ни гроша.

Эпизод Семилетней войны. Взятие города произошло вследствие сдачи города русским и австрийскими войскам комендантом Гансом Фридрихом фон Роховым, стремившимся избежать разрушения прусской столицы. Взятию города предшествовала военная операция русских и австрийских войск.

Предыстория

Активизация Пруссии во главе с королём Фридрихом II, который вынашивал амбициозные завоевательные планы в Центральной и Восточной Европе, привела к Семилетней войне. В этом конфликте Пруссия и Англия противостояли Австрии, Франции, Швеции и России. Для Российской империи это было первое активное участие в большом общеевропейском конфликте. Вступив в Восточную Пруссию, русские войска заняли ряд городов и нанесли 40-тысячной прусской армии поражение в местечке Гросс-Егерсдорф под Кёнигсбергом. В сражении при Кунерсдорфе (1759) силы фельдмаршала П. С. Салтыкова разгромили армию под командованием самого прусского короля. Это поставило Берлин под угрозу взятия.

Уязвимость столицы Пруссии стала очевидной ещё в октябре 1757 года, когда австрийский корпус генерала А. Хадика ворвался в пригород Берлина и захватил его, правда, потом предпочёл отступить, принудив магистрат к выплате контрибуции. После битвы при Кунерсдорфе Фридрих II ожидал взятия Берлина. Антипрусские силы имели значительное численное превосходство, но, несмотря на это, почти всю кампанию 1760 года провели неудачно. 15 августа прусские войска нанесли противнику серьёзное поражение при Лигнице. Всё это время, однако, Берлин продолжал оставаться незащищённым, и французская сторона предложила союзникам совершить новый рейд на город. Австрийский командующий Л. Й. Даун согласился поддержать русские войска вспомогательным корпусом генерала Ф. М. фон Ласси.

Русский командующий П. С. Салтыков предписал генералу Г. Тотлебену, который стоял во главе авангарда русского корпуса З. Г. Чернышёва (20 тысяч солдат), полностью разрушить в Берлине все королевские учреждения и такие важные объекты, как арсенал, литейный двор, пороховые мельницы, суконные мануфактуры. Кроме того, предполагалось, что с Берлина будет взята большая контрибуция. На случай, если у магистрата не будет хватать наличных денег, Тотлебену разрешалось принимать гарантированные заложниками векселя.

Начало Берлинской экспедиции

16 сентября 1760 года корпуса Тотлебена и Чернышёва выступили на Берлин. 2 октября Тотлебен прибыл в Вустерхаузен. Там он узнал, что в гарнизон столицы неприятеля насчитывает всего 1200 человек - три пехотных батальона и два гусарских эскадрона, - но на выручку им идут генерал Иоганн Дитрих фон Хюльзен из Торгау и принц Фридрих Евгений Вюртембергский с севера. Тотлебен не отказался от внезапного штурма и попросил Чернышёва прикрыть его с тыла.

С точки зрения фортификации Берлин был почти открытым городом. Он располагался на двух островах, обнесённых стеной с бастионами. Рвами для них служили рукава реки Шпрее. Предместья на правом берегу опоясывал земляной вал, а на левом - каменная стена. Из десяти городских ворот флешью - тупоугольным полевым укреплением - были защищены только одни. Население Берлина на момент русской оккупации составляло, по оценке историка А. Рамбо, примерно 120 тысяч жителей.

Глава берлинского гарнизона генерал Рохов, чьи силы уступали противнику и количественно, и качественно, помышлял об уходе из города, но под давлением находившихся в Берлине отставных военачальников принял решение сопротивляться. Он распорядился соорудить флеши перед воротами городских предместий и разместил там пушки. В стенах были пробиты бойницы, а переправа через Шпрее - взята под защиту. В Торгау к генералу Хюльзену и в Темплин к принцу Вюртембергскому были посланы курьеры с просьбой о помощи. Подготовка к осаде спровоцировала панику среди горожан. Одни богатые берлинцы бежали в Магдебург и Гамбург с ценностями, другие прятали имущество.

Штурм предместий Берлина

Утром 3 октября Тотлебен пошёл на Берлин. К 11 часам его части заняли высоты напротив Котбусских и Галльских ворот. Русский военачальник направил к генералу Рохову поручика Чернышёва с требованием сдаться и, получив отказ, начал готовиться к бомбардировке города и штурму ворот. В 2 часа русские войска открыли огонь, но из-за отсутствия гаубиц крупного калибра ни пробить городскую стену, ни вызвать пожары не удалось. Спровоцировать возгорание помогли лишь калёные ядра. Защитники Берлина отвечали пушечным огнём.

В 9 часов вечера Тотлебен принял решение одновременно штурмовать ворота обоих предместий. Князю Прозоровскому с тремя сотнями гренадёр и двумя пушками предписывалось атаковать Галльские ворота, майору Паткулю с такими же силами - Котбусские. В полночь русские части перешли в атаку. Обе попытки не увенчались успехом: Паткуль вообще не сумел взять ворота, а Прозоровский, хотя и достиг цели, но не получил поддержки и к рассвету был вынужден отступить. После этого Тотлебен возобновил бомбардировку, которая продолжалась до утра следующего дня: орудия русских выпустили 655 снарядов, включая 567 бомб. Днём 4 октября в Берлин прибыл авангард сил принца Вюртембергского, насчитывавший семь эскадронов; остальные, пехотные части, также приближались к городу. Тотлебен отвёл большую часть своих сил к деревне Кёпеник, а к утру 5 октября под натиском прусских подкреплений подступы к Берлину покинули и остальные русские подразделения.

В неудаче своего замысла Тотлебен обвинял Чернышёва, который просто не имел возможности прибыть в окрестности Берлина раньше 5 октября. Чернышёв ещё 3 октября занял Фюрстенвальде, а на следующий день получил от Тотлебена просьбу о помощи людьми, пушками и снарядами. Вечером 5 октября силы двух генералов соединились в Кёпенике, Чернышёв принял на себя общее командование. Весь день 6 октября они ожидали прибытия дивизии Панина. Принц Вюртембергский, тем временем, приказал генералу Хюльзену ускорить движение к Берлину через Потсдам.

7 октября Чернышёв получил депешу Панина, который прибыл в Фюрстенвальде и далее следовал в направлении Берлина. Военачальник решил атаковать силы принца Вюртембергского и в случае успеха штурмовать восточные предместья города. Тотлебену поручалось организовать отвлекающий манёвр, но тот не удовлетворился этой ролью и в тот же день возобновил штурм западных предместий. Вынудив войска принца Вюртембергского укрыться за стенами Берлина, Тотлебен атаковал подошедшие со стороны Потсдама части Хюльзена, но был отброшен. В это время на подступах к Берлину появились, с одной стороны, вражеский авангард Клейста, а с другой - союзный корпус австрийского генерала Ласси. Не желая ждать помощи австрийцев, Тотлебен атаковал Клейста. Русские части понесли большие потери, и исход боя решило вмешательство корпуса Ласси. Это вызвало раздражение Тотлебена, не желавшего делить с австрийским полководцем славу покорителя Берлина, и генерал возвратился на свои позиции перед воротами предместий. Вследствие этого корпус Хюльзена смог уже к вечеру войти в Берлин. Чернышёву, в это же время действовавшему на правом берегу Шпрее, удалось занять высоты Лихтенберга и начать артиллерийский обстрел пруссаков, вынудив их укрыться в восточных предместьях.

8 октября Чернышёв планировал атаковать принца Вюртембергского и штурмовать восточные предместья, но прибытие корпуса Клейста нарушило этот замысел: численность прусских частей возросла до 14 тысяч человек, и при этом они были более мобильны, чем силы союзников. Последние насчитывали около 34 тысяч (почти 20 тысяч русских и 14 тысяч австрийцев и саксонцев, но были разделены рекой, тогда как защитники Берлина могли легко перебрасывать войска с одного берега на другой.

Переговоры и капитуляция

Пока Чернышёв планировал дальнейшие действия союзных войск, Тотлебен без его ведома решил вступить с противником в переговоры о капитуляции. Он не знал, что в Берлине на военном совете также было принято соответствующее решение. Опасаясь разрушения города в ходе штурма, прусские военачальники решили, что войска Клейста, Хюльзена и принца Вюртембергского в ночь на 9 октября отступят к Шпандау и Шарлоттенбургу, а Рохов, тем временем, начнёт переговоры о капитуляции, которые будут касаться только его гарнизона. Тотлебен направил Рохову новое требование о сдаче города и к часу ночи получил отказ. Это привело русского генерала в недоумение, но в три часа прусские представители сами появились у Котбусских ворот с предложениями от Рохова. К этому времени подкрепления уже вышли из Берлина. В четыре часа утра начальник гарнизона подписал капитуляцию. Вместе с солдатами и военным имуществом он сдавался в плен. В пять часов утра русские войска приняли гражданскую капитуляцию. Накануне собравшиеся в ратуше горожане обсуждали, перед кем капитулировать, австрийцами или русскими. Купец Готцковский, старый приятель Тотлебена, убедил всех в предпочтительности второго варианта. Сначала Тотлебен потребовал астрономическую сумму в качестве контрибуции - 4 миллиона талеров. Но в конце концов его уговорили уступить до 500 тысяч наличными и одного миллиона векселями под гарантию заложников. Готцковский пообещал ратуше добиться ещё большего сокращения контрибуции. Тотлебен гарантировал горожанам безопасность, неприкосновенность частного имущества, свободу корреспонденции и торговли и освобождение от постоев.

Радость по поводу взятия Берлина в войсках союзников была омрачена поступком Тотлебена: австрийцев возмущало то, что в боях под Берлином русские фактически отвели им роль зрителей; саксонцев - слишком благоприятные условия капитуляции (они рассчитывали отомстить за жестокости Фридриха II в Саксонии). Ни торжественного вступления войск в город, ни благодарственного молебна не было. Русские солдаты конфликтовали с австрийцами и саксонцами, что подрывало дисциплину в союзных войсках. Берлин почти не пострадал от грабежей и разорения: разграблены были только королевские учреждения, и то не до основания. Идее Ласси взорвать арсенал Тотлебен воспротивился, мотивировав это нежеланием причинить городу ущерб.

Итоги и последствия

Взятие прусской столицы произвело большой резонанс в Европе. Вольтер писал И. Шувалову, что появление русских в Берлине «производит значительно большее впечатление, чем все оперы Метастазио». Союзные дворы и посланники принесли поздравления Елизавете Петровне. Фридрих II, понесший тяжёлые материальные потери в результате разорения Берлина, был раздражён и унижен. Графа Тотлебена представили к ордену Александра Невского и званию генерал-поручика, но в результате лишь отметили его успех грамотой за исполненный долг. Это подвигло военачальника опубликовать «Реляцию» о взятии Берлина с преувеличением собственного вклада в успех операции и нелестными отзывами в адрес Чернышёва и Ласси.

Оккупация столицы Пруссии русскими и австрийцами продолжалась всего четыре дня: получив сведения о приближении к Берлину войск Фридриха II, союзники, не располагавшие достаточными для удержания города силами, покинули Берлин. Оставление противником столицы позволило Фридриху повернуть войска в Саксонию.

Реальная угроза захвата прусской столицы русскими и их союзниками продолжала сохраняться вплоть до конца 1761 года, когда после смерти Елизаветы Петровны на русский престол взошёл Пётр III. Произошло так называемое «чудо бранденбургского дома» - воцарение в России большого поклонника Фридриха II спасло Пруссию от разгрома. Новый монарх в корне изменил вектор российской внешней политики, заключив с Пруссией мир, без каких-либо компенсаций возвратив ей все завоёванные территории и даже заключив с бывшим противником союз. В 1762 году Пётр был свергнут в результате дворцового переворота, но его супруга и преемница Екатерина II сохранила нейтральную позицию в отношении Пруссии. Вслед за Россией войну с Пруссией прекратила и Швеция. Это позволило Фридриху возобновить наступление в Саксонии и Силезии. Австрии ничего не оставалось, как тоже пойти на мирное соглашение. Мир, подписанный в 1763 году в замке Губертусбург, закрепил возврат к довоенному статус-кво.

Даже не погружаясь в глубь веков, когда пруссы и руссы пели, молились и ругались на одном и том же (или очень похожем) языке, мы обнаружим, что в кампании 1760 года, во времена Семилетней войны (1756-1763), главнокомандующий генерал-фельдмаршал Петр Семенович Салтыков захватил Берлин, в те времена всего лишь столицу Пруссии.

Австрия как раз повздорила с этим своим северным соседом и призвала на помощь могущественного соседа восточного - Россию . Когда австрийцы с пруссами дружили, они совместно воевали с русскими.

Это было время галантных королей-завоевателей, еще не забылся героический образ Карла ХII, а его уже старался переплюнуть Фридрих II. И ему, как и Карлу, не всегда везло... Для похода на Берлин потребовалось всего 23 тысячи человек: корпус генерала Захара Григорьевича Чернышева с прикрепленными донскими казаками Краснощекова, конницей Тотлебена и союзниками австрийцами под началом генерала Ласси.

Берлинский гарнизон, насчитывавший 14 тысяч штыков, был защищен естественным рубежом речки Шпрее (Schpree), замком Копеник, флешами и палисадами. Но, не рассчитывая на своих подопечных, комендант города решил было сразу "сделать ноги" и, если бы не воинственные начальники Левальд, Зейдлиц и Кноблох, баталии бы вовсе не случилось.

Наши попытались было переправиться через Шпрее, но пруссаки заставили их хлебнуть водицы, не вышло с ходу захватить плацдарм для штурма. Но уже вскоре упорство атакующих было вознаграждено: триста русских гренадеров - прославленных мастеров штыкового боя ворвались в Гальские и Котбусские ворота. Но, не получив вовремя подкрепления, они потеряли 92 человека убитыми и вынуждены были отступить от берлинской стены. Второй штурмовой отряд, которым командовал майор Паткуль, отступил вовсе без потерь.

К берлинской стене стекались войска и той и другой стороны: полки Чернышева и принца Виртенбергского. Прусские кирасиры генерала Гюльзена - бронетехника восемнадцатого века - хотели, выступив из Потсдама, сокрушить россиян близ местечка Лихтенберг. Наши встретили их шрапнельными залпами конной артиллерии - прообразом "Катюш". Не ожидая ничего подобного, тяжелая кавалерия дрогнула и была опрокинута русскими гусарами с кирасирами.

Боевой дух войск был весьма высок. Этот фактор ценился в те времена, когда воевали исключительно на свежем воздухе. Дивизия генерала Панина, отмахав за двое суток 75 верст с одними ранцами на спинах и без амуниции и обозов была в полном составе от генералов до рядовых полна желания "сию атаку наисовершеннейшим образом провесть".

Трудно сказать, что бы было с берлинским гарнизоном, но даже самые воинственные из прусского генералитета решили не рисковать и под покровом ночи эвакуироваться из столицы. Они выбрали менее прочих рвавшегося в бой Тотлебена и сдались ему. Не посоветовавшись с Чернышевым, Тотлебен капитуляцию принял, пруссаков через свои позиции пропустил. Интересно, что с русской стороны сию не безоговорочную, а вполне приемлемую для немцев капитуляцию принимали господа Тотлебен, Бринк и Бахман. С немецкой - переговоры вели господа Вигнер с Бахманом - однофамильцем нашего.

Можно представить, что почувствовал главком Чернышев, узнав, что пруссаки "капитулирен" и его лишили доблестной виктории. Он бросился в погоню за неспешно и культурно отступающими неприятельскими колоннами и стал крошить их стройные ряды в капусту.

За Тотлебеном же установили негласный надзор и вскоре получили неопровержимые доказательства того, что он связан с противником. Хотели расстрелять высокопоставленного двурушника, но Екатерина пожалела прикормленного Фридрихом Тотлебена. Свои же люди. Фамилия Тотлебенов на Руси не прервалась, во время Крымской войны военный инженер Тотлебен построил вокруг Севастополя прекрасные укрепления.

ШТУРМ ИМЕНИ БЕНКЕНДОРФА

Очередная Берлинская операция случилась, когда русские гнали из-под стен Москвы-погорелицы воинство Наполеона. Отечественную войну 1812 года мы не называли Великой, но в столице Пруссии россияне тем не менее побывали.

Командовал берлинским направлением в кампанию 1813 года генерал-лейтенант Петр Христианович Витгенштейн, но без фамилии Чернышев и тут не обошлось: казаки-партизаны под командованием генерал-майора князя Александра Ивановича Чернышева 6 февраля совершили набег на Берлин, обороняемый французскими войсками под началом маршала Ожеро.

Несколько слов о штурмующих. В свое время военные историки сделали среднестатистический портрет офицера участника Бородинской битвы. Он оказался таким: возраст - тридцать один год, не женат, так как прокормить семейство на одну зарплату трудно, в армии - более десяти лет, участник четырех баталий, знает два европейских языка, читать и писать не умеет.

В авангарде основных войск шел Александр Бенкендорф - будущий жандармский начальник, притеснитель свободомыслящих литераторов. Он не знал тогда и едва ли задумывался об этом впоследствии, что только благодаря писателям сохранятся в памяти народа картины мирной жизни и баталий.

Неприхотливые русские гнали "культурного" неприятеля с неприличной для последнего скоростью. Гарнизон Берлина на тысячу человек превосходил по численности гарнизон образца 1760 года, но французы еще менее желали оборонять столицу Пруссии. Они отступили к Лейпцигу, куда Наполеон стягивал свои войска для решающего сражения. Берлинцы открыли ворота, горожане приветствовали русских воинов-освободителей. Их действия противоречили конвенции французов, заключенной ими с берлинской полицией, обязанной сообщить русским о ретираде неприятеля - не ранее десяти часов утра следующего дня после отступления.